Глава III. Германо-советское взаимодействие и ликвидация польского государства

В течение многих лет одной из особенно острых дискуссионных тем в мировой историографии является вопрос о советско-германском сотрудничестве в начальный период второй мировой войны, результатом которого был раздел Польши между Германией и СССР.

Значительная часть западной историографии и постсоциалистической польской литературы ставит знак равенства между экспансионистскими целями сталинского и гитлеровского руководства летом — осенью 1939 г. Заключенный между СССР и Германией 23 августа 1939 г. договор о ненападении и секретный протокол к нему рассматриваются как основа ликвидации независимой Речи Посполитой и раздела этой страны между Германией и СССР. Более того, этот договор трактуется в западной историографии как фактор, позволивший Гитлеру начать вторую мировую войну¹. Достаточно противоречиво освещается роль западных стран в период польской кампании. Часть историков считает, что Великобритания и Франция сделали все от них зависящее, чтобы предотвратить нападение Германии на Польшу, предоставив ей гарантии независимости и объявив войну Германии. Другие же упрекают эти страны за отказ от реальных боевых действий против Германии в сентябре 1939 г.². В то же время подавляющее большинство зарубежных авторов ставит знак равенства между разбойничьим нападением фашистской Германии на Польшу и так называемым освободительным походом Красной Армии на территорию, вошедшую в состав Польши по Рижскому договору 1921 г. Эти исследователи отмечают, что СССР воспользовался занятостью основных капиталистических стран Западной Европы войной, чтобы начать экспансию — присоединить к себе Западную Украину и Западную Белоруссию, Бессарабию и Северную Буковину, восточные территории Финляндии, Прибалтийские государства. Много внимания уделяется и трагическим последствиям оккупации германскими и советскими войсками территорий, входивших до сентября 1939 г. в состав Польши.

В советской историографии западные концепции трактовались как злобная клевета, как буржуазная фальсификация истории. Причины поражения Польши в вооруженной борьбе с фашистской Германией представлялись как результат реакционной внутренней и внешней политики польских правящих кругов, их антисоветской ориентации. Типичным было, например, утверждение Ф.Д. Волкова, что «реакционные руководители Польши готовили вооруженные силы, строили укрепления и аэродромы на Восточной границе только для войны против СССР. Они также рассчитывали, что германская агрессия будет направлена против Советского Союза, а Польша присоединится к антисоветскому походу. Поэтому ими было отвергнуто предложение СССР о заключении пакта о взаимной помощи, они не приняли своевременных мер к укреплению обороны на западе»³. В оценке факта введения советских войск на территорию польского государства советская историография неизменно следовала официальной версии, выдвинутой впервые тогда же, в сентябре 1939 г., самим руководством СССР. Согласно этой версии, начатые по приказу Кремля действия Красной Армии были вынужденной мерой, обусловленной тем, что ввиду наступившего краха польского государства советское правительство должно было позаботиться как о предупреждении возможной угрозы для своей страны, так и о защите украинского и белорусского населения на территории, о которой шла речь⁴. Разумеется, при этом совершенно умалчивалось о тайном германо-советском сговоре относительно раздела Польши, закрепленном в строго секретном протоколе к договору от 23 августа 1939 г., т. е. еще до того, как польское государство подверглось гитлеровской агрессии.

Новые тенденции в освещении данной проблемы наметились в отечественной историографии лишь с самого конца 1980-х годов. Это было связано как с падением прежних политико-идеологических запретов, так и, конечно, с открытием архивов, извлечением на свет секретных протоколов к советско-германским договорам 1939 г.⁵. Однако и сегодня еще не все старые схемы преодолены. Но обширный фактический материал, оказавшийся в последнее время доступным для исследования, особенно архивный, дает теперь возможность реального подхода к выяснению роли отношений между Германией и СССР, взаимодействия обеих сторон в ликвидации польского государства.

Как уже отмечалось в предыдущей главе, в результате германо-советских договоренностей, достигнутых в августе 1939 г., Гитлеру удалось обеспечить создание столь необходимых ему благоприятных условий для агрессивных планов в отношении Польши. И нацистское руководство незамедлительно приступило к осуществлению агрессии.

Вечером 31 августа 1939 г. группа переодетых в польскую военную форму эсэсовцев ворвалась в здание радиостанции приграничного с Польшей немецкого городка Глейвиц. Сделав несколько выстрелов перед микрофоном, они зачитали заявление на польском языке о том, что пришло время войны Польши против Германии. При этом были застрелены несколько уголовников, переодетых в польскую форму. Организованная таким образом провокация должна была создать предлог для гитлеровского нападения на Польшу.

1 сентября 1939 г. в 4 часа 45 минут немецко-фашистская авиация нанесла удары по аэродромам, узлам коммуникаций, экономическим и административным центрам Польши. Германский линкор «Шлезвиг-Гольштейн» открыл огонь по полуострову Вестерплятте. Одновременно немецкие войска перешли границу и вторглись на польскую территорию с севера — из Восточной Пруссии, с запада — из Восточной Германии и с юга — из Словакии. На Польшу обрушилась вся мощь гитлеровской военной машины, подготовленной к агрессии.

Нападение Германии на Польшу стало началом второй мировой войны. 3 сентября 1939 г. правительства Великобритании и Франции, предоставившие Польше весной этого года гарантии ее независимости, вынуждены были объявить войну Германии. Однако реальной военной помощи от них поляки так и не получили. Польское государство осталось по сути один на один с агрессором.

Ход развернувшейся германо-польской войны не раз рассматривался в историографии⁶. Исследователи, анализировавшие развитие военных действий, многократно отмечали, что польская армия вступила в ожесточенное противоборство с вторгнувшимися немецкими войсками. Но германские силы значительно превосходили по своей боевой мощи противостоявшее им Войско Польское. И это стало важнейшим фактором трагического для Польши исхода военной кампании в сентябре 1939 г.

Перед соединениями вермахта была поставлена задача окружить и уничтожить польскую армию в большой излучине Вислы западнее Варшавы. Массированное применение танков и моторизованных частей при активной поддержке крупных сил авиации позволило германскому командованию провести в Польше операцию блицкрига. Сломив оборону польской армии на рубежах вдоль границы, рассекая ее фронт и осуществляя обходные маневры на флангах, части вермахта к 8 сентября продвинулись на большую глубину. Польские войска, несшие крупные потери, были вынуждены начать отход на восток, чтобы избежать окружения. 7 сентября главнокомандующий Войска Польского маршал Э. Рыдз-Смиглы с большей частью своего штаба переместился в Брест. Начальник польского главного штаба генерал В. Стахевич с группой офицеров остался в Варшаве и продолжал осуществлять оперативное руководство войсками. Правительство Польши эвакуировалось в Люблин, затем — в Кременец. Однако основной замысел гитлеровского плана «Вейс» — окружить и полностью уничтожить польскую армию западнее Варшавы — не был выполнен. Значительные по численности польские войска ускользнули из немецких клещей и отошли на восток.

9 сентября начался второй этап операции германской армии по захвату Польши. Задачей этого этапа было уничтожить польские войска, отходившие за Вислу и Нарев, путем их двойного охвата восточнее Вислы. Польский же главный штаб пытался отвести свои силы и создать оборонительный рубеж по линии рек Нарев, Висла и Сан. Польская армия «Познань» нанесла контрудар по левому флангу 8-й германской дивизии. Однако изменить кардинально ход боевых действий польские вооруженные силы, самоотверженно сражавшиеся с врагом, не смогли. Соединения вермахта ликвидировали последствия контрудара армии «Познань» между Вислой и Бзурой и окружили польские части восточнее Варшавы.

17 сентября начался третий и последний этап военной кампании против Польши, продолжавшийся до 5 октября и завершившийся ликвидацией ее самостоятельного государственного существования и подавлением последних очагов сопротивления польских войск. Отличительной чертой данного этапа стало непосредственное участие в этой кампании и советских войск, практическое взаимодействие между ними и вермахтом, основанное на германо-советских договоренностях, достигнутых в августе 1939 г.

Еще в самом начале гитлеровской агрессии против Польши, 3 сентября, Политбюро ЦК ВКП(б) постановило задержать в Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА) на месяц красноармейцев и младших командиров, отслуживших свой срок и подлежавших демобилизации — всего 310 632 человека. Предусматривался также подъем приписного состава частей шести военных округов (Киевского особого, Белорусского особого, Ленинградского, Калининского, Харьковского и Орловского), сосредоточение автотранспорта, лошадей, тракторов, приведение в повышенную боевую готовность пунктов ПВО Минска, Киева, Ленинграда, Великих Лук и др.⁷. Началась подготовка к широкомасштабной акции — «освободительному походу» в Западную Белоруссию и Западную Украину.

В тот же день, 3 сентября, министр иностранных дел Германии И. Риббентроп направил германскому послу в Москве Ф. Шуленбургу телеграмму с поручением, чтобы тот срочно обратился к В.М. Молотову и передал ему пожелание Берлина относительно вступления советских вооруженных сил в действия против польских войск, находившихся на территории, которая в соответствии с секретным протоколом к договору от 23 августа отходила в советскую сферу. 5 сентября Шуленбург известил Риббентропа о следующем ответе правительства СССР, полученном от Молотова: «Мы согласны с Вами, что в подходящее время нам будет совершенно необходимо начать конкретные действия. Мы считаем, однако, что это время еще не наступило»⁸. В сущности, в этом германском предложении и советском ответе проявились как общность, так и противоречия в позициях Берлина и Москвы. Общим было их стремление к реализации августовских договоренностей, нацеленных на агрессию в отношении польского государства и раздел его территории. Однако, Берлин был заинтересован в скорейшем присоединении СССР к германской военной кампании против Польши, что ускорило бы поражение последней и сделало Советский Союз более откровенным сообщником «третьего рейха» в начавшейся войне. Москва же, наоборот, старалась максимально затушевать свое соучастие, предпочитала выждать до тех пор, когда польское государство уже будет повержено именно немецкими руками, а уж тогда, будучи внешне незапятнанной, осуществить свои территориальные претензии и ввести войска.

Но как военная, так и политическая подготовка к предстоявшему в подходящий момент вводу войск велась с нараставшей интенсивностью. По поручению Политбюро ЦК ВКП(б) наркоматы внутренних и иностранных дел срочно систематизировали сведения о Польше, готовили записки для секретаря ЦК ВКП(б) А.А. Жданова, содержавшие характеристику государственного устройства Речи Посполитой, ее национального состава, политических партий, экономики, вооруженных сил, транспорта, аргументы, которые при необходимости могли быть использованы для целей пропаганды в интересах предстоявшей акции⁹. Ввиду выпущенных компартиями разных стран в первые дни войны многочисленных заявлений в защиту Польши с осуждением германской агрессии, с призывами сражаться против нацизма и фашизма генеральный секретарь Исполкома Коминтерна (ИККИ) Г. Димитров был вызван 7 сентября к И.В. Сталину, где ему разъяснили ситуацию. По мнению «вождя», война носила империалистический характер и была нацелена на передел мира. «Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если руками Германии было бы расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему», — заявил Сталин. В этой же беседе он охарактеризовал Польшу как фашистское государство, которое угнетает украинцев, белорусов и др. «Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше! Что плохого было бы, если бы в результате разгрома Польши мы распространили социалистическою систему на новые территории и население», — сказал Сталин¹⁰.

В разосланной 8 сентября компартиям директиве ИККИ в соответствии с инструкциями Сталина отмечалось: «Настоящая война — империалистическая, несправедливая, в которой одинаково повинна буржуазия всех воюющих государств. Войну не могут поддерживать ни в одной стране ни рабочий класс, ни тем более компартии... Международный пролетариат не может ни в коем случае защищать фашистскую Польшу, отвергнувшую помощь Советского Союза, угнетающую другие национальности»¹¹. 15 сентября Секретариат ИККИ принял специальное решение «О национальных легионах», запрещавшее коммунистам и сочувствующим вступать в начавшие создаваться во Франции и других странах добровольческие легионы из проживавших там поляков, немцев, австрийцев, итальянцев, чехов и других антифашистов, готовых сражаться на стороне Польши¹².

Параллельно с политической подготовкой к вторжению в восточные районы Речи Посполитой продолжали проводиться интенсивные экономические и военные приготовления к предстоявшей кампании. 8 сентября Политбюро утвердило постановление ЦК ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров (СНК) СССР о сокращении перевозок общехозяйственных грузов и пассажирского движения по железным дорогам с 10 по 20 сентября¹³. Железнодорожный транспорт освобождался для намеченной переброски войск и военных грузов. В тот же день нарком внутренних дел СССР Л.П. Берия приказал срочно создать пять оперативно-чекистских групп по 50—70 работников НКВД в Киевском особом военном округе (КОВО) и четыре группы по 40—55 человек — в Белорусском особом военном округе (БОВО). Для каждой опергруппы выделялось по одному батальону численностью 300 бойцов каждый. Для организации и проведения всех необходимых мероприятий на Украину командировался первый заместитель Берия В.Н. Меркулов, в Белоруссию — начальник Особого отдела НКВД СССР В.М. Бочков¹⁴. Именно они затем руководили «зачисткой» присоединенных к СССР территорий. Согласно директиве Берия от 15 сентября 1939 г., опергруппам НКВД следовало по мере продвижения советских войск и занятия тех или иных городов создавать органы власти — «временные управления», в состав которых входил бы и руководитель соответствующей опергруппы, обеспечивать в занятых районах порядок, установить административный, политический, идеологический контроль, арестовать «наиболее реакционных представителей правительственной администрации», «руководителей контрреволюционных партий» и т. п.¹⁵

9 сентября была подписана директива наркома обороны К.Е. Ворошилова и начальника Генштаба РККА Б.М. Шапошникова о переходе в ночь с 12 на 13 сентября советско-польской границы частями Украинского фронта, созданного на базе КОВО, и Белорусского фронта, созданного на базе БОВО. В директиве, направленной Военному Совету БОВО, подчеркивалось, что действия войск «должны быть быстры и решительны, поэтому они не должны ввязываться во фронтальные бои на укрепленных позициях противника, а, оставляя заслоны с фронта, обходить фланги и заходить в тыл, продолжая выполнять поставленную задачу... Граница наших действий по глубине устанавливается — м. Дрисса и далее граница с Латвией, Литвой и Восточной Пруссией до р. Писса, р. Писса до впадения ее в р. Буг, правый берег р. Буг от впадения р. Нарев до ее устья, правый берег р. Висла от устья р. Буг до устья р. Вепрш». Указывалось на необходимость «наступление вести под прикрытием истребителей во взаимодействии с бомбардировочной, штурмовой авиацией». Но при этом «избегать бомбардировки открытых городов и местечек, не занятых крупными силами противника», т. е. польских войск¹⁶.

Эта директива была рассчитана на то, что к намеченному сроку, 12—13 сентября, немцы уже полностью подавят сопротивление Войска Польского в центре страны и овладеют ее столицей — Варшавой. Однако известие о том, что Варшава еще держится, побудило сталинское руководство, перенести начало похода на 17 сентября. Новая директива об этом была отдана Ворошиловым и Шапошниковым 14 сентября. В ночь на 15 сентября были изданы и боевые приказы командующих Белорусским и Украинским фронтами, предусматривавшие «уничтожение и пленение вооруженных сил Польши»¹⁷.

Непосредственно войскам Украинского и Белорусского фронтов могли противостоять лишь 20 батальонов польского Корпуса пограничной охраны (КОП). Многие из них уже побывали в боях с вермахтом и были значительно ослаблены. Их оснащение оставляло желать лучшего и не позволяло быстро передвигаться. Вновь назначенный командующий КОП генерал бригады В. Орлик-Рюкеман не имел даже инструкций Верховного командования Войска Польского на случай военного конфликта с СССР. Находившиеся в восточном оперативном районе силы были не в состоянии оказать эффективное сопротивление Красной Армии. Всего же в восточных воеводствах к 15 сентября находилось около 340 тысяч польских солдат и офицеров, 540 орудий, более 70 танков.

В 2 часа ночи 17 сентября германский посол Шуленбург был приглашен к Сталину, который проинформировал его о предстоявшем переходе в 6 часов утра Красной Армией советско-польской границы. Сталин предложил, чтобы во избежание инцидентов немецкие самолеты не пересекали линию Белосток — Брест-Литовск — Львов. Было намечено, что в Белосток будут направлены советские представители для участия в советско-германской комиссии, призванной координировать действия двух армий. Кроме того, в соответствии с пожеланиями Шуленбурга Сталин с готовностью выправил текст ноты, которую предстояло вручить послу Польши в СССР В. Гжибовскому¹⁸.

Через час заместитель наркома иностранных дел В.П. Потемкин пытался вручить этот документ поднятому с постели польскому послу. В ноте, не только умалчивавшей о гитлеровском нападении на Польшу, но и содержавшей формулировку о том, что в войну польский народ «был ввергнут его неразумными руководителями», заявлялось, что «польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность польского государства». Ссылаясь на то, что вследствие войны «Польша потеряла все свои промышленные районы и культурные центры», а Варшава в качестве столицы страны «не существует больше», советская сторона утверждала, что «польское государство и его правительство фактически перестали существовать» и «тем самым прекратили свое действие договора, заключенные между СССР и Польшей». Подобная аргументация была призвана обосновать содержавшееся в ноте заявление о приказе силам Красной Армии перейти советско-польскую границу для того, чтобы, как говорилось, устранить возможную, ввиду ситуации в Польше, «угрозу для СССР» и «взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии», где проживают «единокровные украинцы и белорусы»¹⁹.

Как докладывал Потемкин Сталину, после прочтения ноты «посол, от волнения с трудом выговаривавший слова, заявил мне, что не может принять вручаемую ему ноту. Он отвергает оценку, даваемую нотой военному и политическому положению Польши. Посол считает, что польско-германская война только начинается и что нельзя говорить о распаде польского государства. Основные силы польской армии целы и подготовляются к решительному отпору германским армиям. При этих условиях переход Красной Армией польской границы является ничем не вызванным нападением на республику». Потемкин особо отметил высказывание Гжибовского: «Если оно (т. е. вступление РККА на территорию Польской Республики — Авт.) произойдет, это будет означать четвертый раздел и уничтожение Польши»²⁰. Задержав посла под предлогом необходимости связаться с Молотовым, заместитель наркома направил сотрудника секретариата НКИД с советской нотой в польское посольство.

Содержавшиеся в советской ноте утверждения, что «Варшава как столица Польши не существует больше», что «польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни», что «польское государство и его правительство фактически перестали существовать», не соответствовали реальному положению дел. Варшава держалась до 28 сентября, группировка «Полесье» — до 5 октября. Польский президент, правительство и главное командование находились в это время в стране и даже пытались осуществить перегруппировку войск. Как следует из обзора, подписанного начальником штаба Украинского фронта Н.Ф. Ватутиным, на восточный берег Вислы и Сана отводились польские армии, которые были на западе; в район Брест-Литовска — те части, что были на северо-востоке; армии генерала Кутшебы, находившейся в немецком окружении, ставилась задача прорваться на юго-восток; польские войска должны были также обеспечить связь с Румынией. Для того, чтобы обезопасить армию от возможного охвата немцами с северо-востока, командованию 9-го корпуса поручалось создать заградительную линию Пинск — Брест-Литовск. Одновременно в Ровно, Ковель, Луцк, Дубно были посланы высшие офицеры с заданием формировать новые части. «Но переход войсками Украинского фронта границы сорвал это мероприятие польского командования», — подвел итог Ватутин²¹.

Вводя без объявления войны Красную Армию на территорию Польской Республики, санкционируя боевые действия против ее армии, сталинское руководство тем самым нарушило все договоры с Польшей. Для польского правительства и главного командования Войска Польского вступление Красной Армии на территорию страны явилось полной неожиданностью. Полагая, что советские войска вводятся в Польшу для того, чтобы не дать вермахту оккупировать значительную часть ее территории, и понимая, что война на два фронта для поляков невозможна, руководство армии и государства решило сражаться только с гитлеровцами. Армия, как правило, выполняла приказ своего главнокомандующего маршала Э. Рыдз-Смиглы, гласивший: «Советы вторглись. Приказываю осуществить отход в Румынию и Венгрию кратчайшими путями. С Советами боевых действий не вести, только в случае попытки с их стороны разоружения наших частей... [Части], к расположению которых подошли Советы, должны вести с ними переговоры с целью выхода гарнизонов в Румынию или Венгрию»²². Как видим, у польского руководства еще сохранялись некоторые иллюзии в отношении намерений сталинского руководства.

Однако «вождь народов» и его окружение, не обращая ни малейшего внимания на протесты правительств демократических стран и возмущение мировой общественности, в тесном взаимодействии с Германией неуклонно проводили курс на ликвидацию независимого Польского государства.

17 сентября, выступая по радио в качестве председателя Совнаркома СССР, Молотов, повторяя то, о чем уже говорилось в упомянутой выше советской ноте посольству Польши в Москве, подчеркнуто заявил, что польское государство обанкротилось и фактически перестало существовать²³. На следующий день было подписано советско-германское коммюнике, в котором прямо говорилось об общей задаче СССР и Германии в войне против Польши — она состояла «в том, чтобы восстановить в Польше порядок и спокойствие, нарушенные распадом польского государства, и помочь населению Польши переустроить условия своего государственного существования»²⁴. Однако это «переустройство» понималось весьма своеобразно — Польша ликвидировалась как государство. Именно на этой позиции стоял Сталин в беседах с Шуленбургом 20 и 25 сентября и в ходе переговоров с Риббентропом, прибывшим в Москву 27 сентября²⁵.

В то же время, намереваясь «немедленно взяться за решение проблемы прибалтийских государств в соответствии с протоколом от 23 августа» и ожидая «в этом деле полную поддержку со стороны германского правительства», Сталин 25 сентября выразил готовность передать Германии населенное поляками Люблинское воеводство и правобережную часть Варшавского в обмен на Литву²⁶. Гитлер дал на это согласие.

В подписанном 28 сентября в Москве Риббентропом и Молотовым «Договоре о дружбе и границе между СССР и Германией» устанавливалась окончательная граница обоюдных государственных интересов на территории «бывшего польского государства». В договоре декларировалось, что подобное «государственное переустройство», осуществлявшееся к западу от установленной линии Германией, а к востоку — Советским Союзом, правительства обеих стран рассматривают как «надежный фундамент для дальнейшего развития дружественных отношений между своими народами»²⁷. В секретном протоколе была зафиксирована договоренность о сотрудничестве в борьбе против польской агитации.

Весьма тесным и разносторонним было и сотрудничество между вермахтом, силы которого вели боевые действия против польской армии, и советскими войсками, которые в 5 часов утра 17 сентября перешли границу и стали почти беспрепятственно продвигаться на запад, делая по 50—70 км в день²⁸.

В отличие от вторжения вермахта и его действий на польской территории, которые многократно исследовались в историографии, военная кампания, проведенная Красной Армией, не получала в течение длительного времени достаточного освещения, не говоря уже о советской исторической литературе, где эта тема относилась к разряду нежелательных по политическим причинам. Лишь в последние годы действия советских войск, начавшиеся 17 сентября 1939 г., стали предметом рассмотрения на основе архивных источников²⁹. Поэтому остановимся более подробно на том, как в действительности проходил «освободительный поход».

В ночь с 17 на 18 сентября войска Минской и Полоцкой армейских групп Белорусского фронта начали Виленскую операцию и овладели городом 18 сентября. В плен было взято 10 тыс. польских военнослужащих. К утру 19 сентября войска вышли на линию литовской границы. В то же время Витебская армейская группа Белорусского фронта (будущая 10 армия) должна была выйти на рубеж Новогрудок — Городище, Дзержинская конно-механизированная группа — захватить Гродно. Для установления связи с германским командованием на линию Сопоцкин — Белосток выдвигались передовые соединения. Бобруйская группа вскоре овладела Кобриным и также установила связь с германскими частями. 22 сентября, преодолевая упорное сопротивление польских частей, защищавших Гродно, войска Белорусского фронта заняли город³⁰.

21—22 сентября соединения РККА вошли в соприкосновение с германской армией и в соответствии с соглашением между представителями СССР и Германии об установлении согласованной демаркационной линии силы вермахта начали отход на запад, а части Красной Армии, держа дистанцию в 25 км, стали выдвигаться к новой границе. К 30 сентября войска Белорусского фронта полностью выполнили поставленную перед ними задачу³¹.

Войска Украинского фронта перешли границу в 5 часов утра 17 сентября и, не встречая серьезного сопротивления, стали быстро продвигаться вперед. В итоге первого дня операции армейские группы Украинского фронта углубились на 70—100 км, овладели городами Ровно, Коломыя, Тарнополь, Чорткув. На следующий день они заняли железнодорожный узел Сарны, города Луцк, Станислав, Галич, Красне, Бучач. 19 сентября части РККА вошли в Сокаль, Броды, Бобрку, Рогатин, Долину, приблизились к окраинам Львова³². Командующий КОБО С.К. Тимошенко, который стал командующим Украинским фронтом, направил Сталину, Молотову, Ворошилову и Шапошникову боевое донесение: «В 24.00 19 сентября 36-я танковая бригада заняла Владимир-Волынск. Взято в плен 6 тыс. пленных и много трофеев»³³.

Через два часа после перехода Красной Армией советско-польской границы немецкие войска получили приказ остановиться на линии Сколе — Львов — Владимир-Волынск — Белосток. Об этом, как констатировал начальник штаба КОВО комдив Н.Ф. Ватутин, было немедленно сообщено в Москву. А уже на следующий день, как отметил Ватутин, командование Украинского фронта передало штабам Северной, Восточной и Южной армейских групп, входивших в его состав, сообщение о том, что «Главное командование германских войск приказало своим частям в случае приближения советских самолетов показывать следующие знаки: а) выкладывать белые полотнища, по возможности в виде свастики; б) пускать зеленые и красные ракеты вперемешку». В сообщении указывалась линия расположения соединений вермахта и говорилось: «При сближении советских войск с германскими германское командование просит наши части не наступать ночью во избежание всевозможных случайностей». В том же сообщении следующим образом излагалась суть воззвания, с которым германское командование обратилось к своим войскам, сосредоточенным на территории, куда подходили с востока советские соединения: «Армия Советского Союза перешла западную границу. Скоро нужно ожидать встречи частей обеих сторон на остановившейся линии. При встрече частей обеих сторон от каждого батальона германских войск выделяется один офицер и объявляет — германская армия приветствует армию Советского Союза. Как офицеры, так и солдаты германской армии желают быть в хороших отношениях с вами. От Красной Армии также ожидают в дальнейшем таких же отношений...»³⁴.

Сближение двух армий побудило ускорить переговоры об установлении демаркационной линии, для чего в Москву 19 сентября прибыла военная делегация из Берлина. С советской стороны в переговорах участвовали Ворошилов и Шапошников, с немецкой — военный атташе генерал-майор Э. Кестринг, его заместитель подполковник Г. Кребс и военно-воздушный атташе полковник Г. Ашенбреннер. 20 сентября была установлена линия по рекам Писса, Нарев, Висла и железной дороге вдоль р. Сан. На следующий день стороны подписали протокол, зафиксировавший порядок и временные параметры отхода немецких войск на запад до установленной демаркационной линии, который должен был завершиться к 4 октября³⁵.

Примечательно, что германским войскам, в течение десяти дней осаждавшим Львов, так и не удалось заставить город капитулировать. Однако подход к Львову крупной группировки советских войск лишил его польских защитников последней надежды. К тому же 20 сентября стало известно, что гитлеровцы разбили прорывавшуюся на помощь гарнизону Львова группировку генерала Соснковского. Отходившие польские части в районе Лашки Муроване натолкнулись на красноармейские соединения. Последние завершили начатое немцами дело, взяв в плен большое количество польских военнослужащих. Сам генерал с частью войск прорвался и ушел в Венгрию.

21 сентября командование Восточной армейской группы отдало боевой приказ: «Противник удерживает последний опорный пункт на своей территории — г. Львов. Обороной города руководит фашистская организация. Принцип обороны — круговой, с уличными баррикадами и частично минированными проездами. Восточная группа войск в 9.00 22.9.39. атакует противника с задачей сломить его сопротивление, принудить сложить оружие и сдаться»³⁶. Ставилась задача не только занять город, но и отрезать пути отступления польским частям на запад. Артиллерии предписывалось произвести 10-минутный огневой обстрел и подавить очаги сопротивления. Однако приказ выполнить не довелось. Тимошенко и первый секретарь ЦК КП(б)У Н.С. Хрущев сообщили Сталину, Молотову, Ворошилову и Шапошникову: «В результате ночных боев в городе Львове в 8.40 22 сентября начальник гарнизона Львова генерал Лангнер явился лично на командный пункт командующего Восточной группой т. Голикова и сдал нам город Львов. Выделена комиссия по разработке техники передачи города. Ввожу отборные части для занятия объектов и охраны их и города. На окраинах города оставляю дежурные части и остальные привожу в порядок. Принял меры к полному удовлетворению населения питанием»³⁷.

В соответствии с условиями сдачи Львова польскому гарнизону была гарантирована возможность уйти в Румынию или Венгрию. Однако это условие не было выполнено. Более того, большинство офицеров — защитников города вскоре оказались в Старобельском лагере для военнопленных и в апреле—мае 1940 г. были расстреляны по решению Политбюро ЦК ВКП(б) вместе с офицерами и полицейскими из Козельского и Осташковского лагерей³⁸.

Не допускался переход границы польскими военнослужащими и при осуществлении других операций. 19 сентября Тимошенко приказал командующему погранвойсками КОВО комдиву В.В. Осокину: «Немедленно закрыть госграницу на указанном участке (по р. Збруч и к западу. — Авт.). Не допустить ни в коем случае ухода польских солдат и офицеров из Польши в Румынию. Командующему Южной группой командарму т. Тюленеву выделить в распоряжение тов. Осокина части..., способные обеспечить границу занятой территории с Румынией»³⁹.

Ворошилов же потребовал от командования КОВО разъяснений, почему не прикрыт участок границы близ г. Коломыя (Кутно), через который польские части уходили в Румынию. Заместитель наркома обороны Г.И. Кулик в докладе Сталину, Молотову и Ворошилову рекомендовал срочно направить в район действий Южной армейской группы дополнительную сильную оперативную группу НКВД и очистить от «вооруженных банд» район румынской и венгерской границ. Он считал также необходимыми меры по ускорению создания администрации в занятых областях⁴⁰.

Вместе с передовыми частями РККА во все города прибывали небольшие — по 15—20 человек — группы работников партийного и советского аппарата, направлявшихся центральными комитетами КП(б)Б и КП(б)У с задачей слома старой государственной машины и замены ее новыми органами — временными городскими управлениями, крестьянскими комитетами в деревнях. Создавалась также «рабочая гвардия», которая вылавливала скрывавшихся в лесах и других местах офицеров, помещиков, жандармов, крупных чиновников польского государства. Немало их рабочегвардейцы убивали на месте. Самосуды, мародерство и грабежи как проявления классовой борьбы не только не преследовались, но и поощрялись⁴¹. Политбюро ЦК ВКП(б) ежедневно принимало решения, в которых уделялось внимание увеличению численности конвойных войск НКВД, созданию системы лагерей и приемных пунктов для военнопленных. 19 сентября 1939 г. было создано специальное Управление по делам о военнопленных⁴². На занятых территориях органы НКВД незамедлительно приступили к взятию под охрану и конвоированию к приемным пунктам военнопленных, арестам и допросам крупных чиновников, политических деятелей. Одна лишь оперативная группа № 1, «осваивая» и «зачищая» Чорткув, Городец, Коломыю, Косов, Станислав, арестовала 1923 человека. Во Львове к 28 сентября были уже закончены 10 следственных дел на видных политических деятелей Польши и руководителей украинских националистических организаций. Работа следственных групп была нацелена на «вскрытие организованных контрреволюционных формирований»⁴³.

При сближении советских и германских войск нарком обороны приказал трем армейским группам КОВО 20 сентября остановиться и начать продвижение к демаркационной линии лишь с 23 сентября. 21 сентября комбриг А.М. Василевский из Генштаба лично передал, а Н.Ф. Ватутин принял следующую директиву наркома: «Первое. Части германской армии по договоренности с нами, начиная с 22 сентября, отводятся на разграничительную линию между германскими войсками и Красной Армией, а именно на западный берег р. Писсы до ее устья, западный берег р. Нарев до ее устья, правый берег р. Буг до ее устья, западный берег р. Висла до устья р. Сан, западный берег р. Сан до ее истоков...

Второе. Во избежание возможных провокаций, диверсий от польских банд и т. п. Германское Командование принимает необходимые меры в городах и местах, которые переходят к частям Красной Армии, к их сохранности и обращает особое внимание на то, чтобы города, местечки и важные военные, оборонительные и хозяйственные сооружения... были бы сохранены от порчи и уничтожения до передачи их представителям частей Красной Армии.

Третье. Приказано войскам Белорусского и Киевского особых военных округов с рассветом 23 сентября начать движение к указанной разграничительной линии, руководствуясь следующим: а) движение войск организовать с таким расчетом, чтобы имелась дистанция между передовыми частями колонн Красной Армии и хвостом колонн Германских частей в среднем до 25 км с тем, чтобы выйти: к вечеру 1 октября — на восточный берег реки Нарев у Остроленка и к вечеру 5 октября у Пултуска, на восточный берег р. Висла у Варшавы — к вечеру 5 октября и у Демблина — к вечеру 4 октября, на восточный берег р. Сан у Перемышля — к вечеру 28 сентября и у Санок и южнее — к вечеру 30 сентября; б) для разрешения вопросов, могущих возникнуть..., выделить на каждой основной магистрали движения наших войск специальных делегатов в составе представителей штаба дивизии..., которым связаться с делегатами отводимых Германских частей и выяснять и регулировать все возникающие вопросы...

Четвертое. При обращении германских представителей к командованию Красной Армии об оказании помощи в деле уничтожения польских частей или банд, стоящих на пути движения мелких частей Германских войск, командование Красной Армии (начальники колонн), в случае необходимости, выделяет необходимые силы, обеспечивающие уничтожение препятствий, лежащих на пути движения...»⁴⁴.

Таким образом, нарком приказывал не только координировать действия Красной Армии с частями вермахта, но и оказывать им боевое содействие в борьбе с польскими вооруженными силами.

Выполнению приказа уделялось большое внимание, тем не менее отдельных инцидентов избежать не удалось. 20 сентября восточнее Львова части немецкой 10-й танковой дивизии генерала Шааля по недоразумению вели бой с советской кавалерийской частью. С другой стороны, советские войска обстреляли немецких солдат при их отходе от Львова, в связи с чем германское командование предъявило свои претензии. Начальник Генштаба Шапошников незамедлительно потребовал от командующих КОВО и БОВО уточнить, доведена ли до войск директива Ворошилова. На место происшествия выехали Кестринг и Ватутин. 24 сентября германский военный атташе сообщил отделу внешних сношений народного комиссариата обороны: «Командир 39-го стрелкового корпуса генерал Вейер встретился лично с комкором Ивановым (комендантом Львова. — Авт.) от стрелкового корпуса частей Красной Армии, находящихся подо Львовом. Теснейшая связь между обоими командующими, так же как между командирами частей, которые сговорились о всех подробностях в товарищеском духе, восстановлена»⁴⁵. Аналогичное донесение направил в Москву и Ватутин.

После «взбучки» от наркомата обороны командование Восточной армейской группы проявляло большую заботу о боевом взаимодействии с вермахтом. Начальник ее штаба Савинов и военный комиссар Детухин сообщили Ватутину, что их представители ночью согласовали с германским командованием рубежи движения и для предотвращения инцидентов оставили у них офицера связи. «Немцы предлагают войти с нами в связь по радио, для чего прислать позывные и волны. Вообще их поведение вежливо-назойливое», — писали начштаба и военком группы⁴⁶.

«Вежливо-назойливое поведение» германского командования не мешало ему обманывать своего новоиспеченного союзника. Из Стрыя оно вывезло все, что смогло, даже мебель. Надеясь отправить из Дрогобыча в Германию как можно больше нефти, немецкая сторона задерживала передачу этого района советским войскам. Командующий Южной группой вынужден был направить протест против нарушения графика отвода германских войск. Согласившись отодвинуть на день передачу г. Самбор, И.В. Тюленев настаивал на немедленном отводе частей вермахта из Дрогобыча⁴⁷.

Однако требовательный тон был скорее исключением, нежели правилом. Превалировало, прежде всего со стороны Сталина и Ворошилова, предупредительное отношение к немцам, большинство пожеланий которых удовлетворялось незамедлительно. Отклонив претензии Риббентропа на нефтеносный район Дрогобыча, Сталин в то же время обязался поставлять Германии по 300 тыс. тонн нефти ежегодно. Примечательны и такие факты. Ворошилов приказал военным советам трех армейских групп Украинского фронта, вступающих на Волынь и в Галицию, проявлять максимально доброжелательное отношение к колонистам немецкого происхождения, запретив реквизировать у них что-либо и предписав закупать продовольствие и фураж за наличные деньги по ценам местного рынка. 25 сентября командование КОВО сообщило частям приказ наркома обороны, касающийся благотворительной деятельности немецкого протестантского священника Цеклера, владевшего машиностроительными заводами и другими коммерческими предприятиями. Предписывалось не чинить никаких препятствий ни в отношении его собственности, ни в отношении самого Цеклера и членов его семьи⁴⁸. Аналогичная забота была проявлена и об итальянской концессии в Надворно. Естественно, украинские, белорусские, еврейские и тем более польские бизнесмены и служители культа не пользовались покровительством советских властей, более того, большинство из них вскоре было арестовано. Однако заботой о немецких колонистах, священниках, концессиях и т. д. дело не ограничилось.

23 сентября во Львов прибыла делегация из четырех германских офицеров, сообщивших, что западнее г. Грубешов концентрируются силы поляков (до 3-х пехотных, 4-х кавалерийских дивизий, а также артиллерия). Стремясь обеспечить продвижение польских войск к венгерской границе, командующий резервной армией генерал Домб-Бернацкий приказал захватить г. Томашов. В бою, начавшемся 23 сентября, поляки были наступающей стороной, били неприятеля, и хотя город не взяли, но заставили врага отступить на некоторое расстояние. Не будучи в состоянии справиться с польскими соединениями, германское командование обратилось за помощью к РККА. Германские делегаты, сообщив, что немецкие войска находятся на линии Замостье — Томашов — Рава-Русская, информировали комкора Иванова о своем намерении нанести танковый удар во фланг грубешовской группировке польских войск в северном направлении. «Одновременно предлагают, — указывал комендант Львова, — чтобы мы участвовали в совместном уничтожении данной группировки. Штаб немецких войск находится в Грудек-Ягельонский, куда просили выслать нашу делегацию». На документе резолюция Тимошенко: «Глубокое измышление. Подобное для разговоров в большом штабе, но не для меня»⁴⁹.

Видимо, в «большом штабе» идея германского командования о совместной операции против поляков нашла благожелательный отклик. 24 сентября Ватутин, в частности, информировал командира 60-й стрелковой дивизии: «Части 8-го с[трелкового] к[орпуса] на восточном берегу р. Буг у Грубешов и Крылув утром 24 форсировали р. Буг и захватили Грубешов. Группа продолжает наступление к установленной с немцами демаркационной линии по р. Висле, уничтожая и пленя по пути польские части»⁵⁰. Против грубешовской группировки поляков были брошены также советский 2-й конный корпус с 24-й танковой бригадой, которой было приказано «занять район Туринка, Добросин, Жулкев, имея передовые отряды ст. Линник, Магерув, Вишинка, Белька... При обнаружении значительных сил противника перед фронтом 8-го с[трелкового] к[орпуса] атаковать и пленить их. Не допустить также попыток противника прорваться из указанного района на Львов, Каменка»⁵¹.

Взаимодействие советских и германских войск сыграло роковую роль и в судьбе Новогрудской бригады под командованием генерала В. Андерса. В упорных боях с немецкими частями она прорывалась к румынской границе, но 26 сентября, была атакована с тыла соединениями РККА. Ее командующий, получивший ранения, был пленен⁵².

Несмотря на то, что Сталин 25 сентября предложил Германии Люблинское и часть Варшавского воеводства в обмен на включение Литвы в сферу интересов СССР, части РККА продолжали продвигаться в эти воеводства. При этом командование приказало не допускать отхода польских частей на север; в случае, если линия Любартов — Люблин не занята германскими войсками, ликвидировать находящиеся здесь соединения польской армии и «к исходу 29 сентября подвижными частями овладеть районами Любартов — Люблин»⁵³. Однако в ходе визита Риббентропа в Москву предложения Сталина об обмене территориями было принято и оформлено специальным протоколом, после чего наступила очередь РККА отводить свои части на новую демаркационную линию.

В целом за 12 дней боевых действий Красная Армия продвинулась на 250—350 км на запад, заняла территорию общей площадью в 190 тыс. квадратных километров с населением более 12 млн человек. Во время этой кампании погибли с польской стороны 3500 военных и гражданских лиц, около 20 тысяч были ранены или пропали без вести, около 240 тысяч военнослужащих были взяты в плен. Советская же сторона официально объявила о 735 убитых и 1862 раненых, однако, по некоторым данным, эти цифры занижены.

В боях с вермахтом польская армия потеряла 66,3 тыс. убитыми, 133,7 тысяч ранеными. Потери германской армии составили 10,6 тыс. убитыми, 30,3 тыс. ранеными, 3,4 тыс. пропавшими без вести⁵⁴.

Последствия сентябрьского поражения были трагичными для польского народа. Центральная и западная части страны были оккупированы германскими войсками. За немецкими дивизиями сразу же следовали особые карательные отряды эсэсовцев и полиции безопасности. Декретом Гитлера от 8 октября 1939 г., польское государство объявлялось ликвидированным. Познанское, Поморское, Силезское, Лодзинское, часть Келецкого и Варшавского воеводств, где проживали около 9,5 млн человек, были объявлены «немецкими землями» и присоединены к Германии. На оставшейся территории Польши создавалось «генерал-губернаторство оккупированных польских областей», которое через год стало называться «генерал-губернаторством германской империи». Основой политики гитлеровцев стало насаждение «нового порядка», планомерное и беспощадное уничтожение польской государственности и культуры, геноцид польского и еврейского народов⁵⁵.

Генерал-губернатор Г. Франк писал в своем дневнике: «Я получил задание принять на себя управление завоеванными восточными областями и чрезвычайный приказ беспощадно разорять эту область как территорию войны и как трофейную страну. Я должен был сделать из этой экономической, социальной, культурной и политической структуры груду развалин»⁵⁶. Вся собственность польского государства была конфискована, национализированы банки, кредитные учреждения. Германия захватила 294 крупных, 9 тыс. средних и 76 тыс. мелких промышленных предприятий, 9120 крупных и 112 тыс. мелких торговых фирм⁵⁷. Гитлеровцы систематически грабили материальные ценности Польши, уничтожали исторические памятники и произведения искусства.

Польша покрылась сетью концлагерей и лагерей для военнопленных. В мае 1940 г. начала действовать чудовищная фабрика смерти в Освенциме, которая постепенно превратилась в концерн смерти из 39 лагерей. Узников здесь уничтожали путем непосильной работы и голода, обессилевших сразу же отправляли в газовые камеры⁵⁸. Из присоединенных к рейху областей были депортированы 700 тыс. человек «неарийского» происхождения, проводилась политика искусственного ограничения роста населения путем кастрации мужчин, осуществлялось в массовом порядке изъятие детей для воспитания их в арийском духе, принудительная германизация польских воеводств⁵⁹. Гиммлер, выступая в апреле 1941 г. перед офицерами дивизии СС «Лейбштандарте», заявил: «Очень часто бойцы войск СС раздумывают над этими депортациями жителей... То же самое происходило в Польше, при 40 градусах ниже нуля, когда нам приходилось вывозить тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч, где нам приходилось быть достаточно твердыми — вы должны услышать это и немедленно забыть об этом — расстреливать тысячи руководящих представителей польского населения». Жестоко преследовались священнослужители — только к 1 января 1941 г. были убиты 700 священников. «Отныне, — заявлял Франк, — политическая роль польского народа закончена. Он объявляется рабочей силой, больше ничем... Мы добьемся того, чтобы стерлось навеки само понятие "Польша"»⁶⁰.

Весной—летом 1940 г. оккупационные власти на территории генерал-губернаторства провели так называемую «акцию АБ», в ходе которой были физически уничтожены 3500 деятелей польской науки, культуры и искусства, закрыты многие высшие и средние учебные заведения. Эйнзацгруппы полиции безопасности и СД осуществляли массовые убийства еврейского и польского населения. Так, только в Хелмно «зондеркоманда Кульмгоф» уничтожила 250000 человек⁶¹. «План Ост», разрабатывавшийся гитлеровцами, предусматривал почти полное уничтожение польского и других славянских народов⁶². В целом же в годы оккупации на территории, входившей до сентября 1939 г. в состав Польши, гитлеровцы уничтожили 6 млн человек, или 17% населения страны.

Сталинский режим в свою очередь принял меры к ликвидации польской государственности и насаждению своих порядков в занятых советскими войсками областях. Еще до завершения «освободительного похода» в Западную Украину и Западную Белоруссию, 1 октября 1939 г., Политбюро ЦК ВКП(б) приняло развернутое решение об их советизации. В нем предусматривалось созвать 26 октября народные собрания — Украинское во Львове и Белорусское — в Белостоке, проведя для этого выборы 22 октября⁶³. Эти собрания должны были формально утвердить политические и социально-экономические изменения, проводимые на присоединенных территориях, принять решения о вхождении в СССР. Тексты соответствующих документов готовили ЦК КП(б)У и ЦК КП(б)Б. Право выдвигать кандидатов в народные собрания закреплялось за крестьянскими комитетами, временными управлениями городов, собраниями рабочих по предприятиям, а также рабочей гвардией. Затем на окружных совещаниях «доверенные лица» кандидатов должны были «договориться» об общей кандидатуре по округу. Таким образом, избирателям, как и на всей территории Советского Союза, предстояло «выбирать» одного из одного. Организованные таким способом выборы были проведены 22 октября 1939 г. В соответствии со сценарием Политбюро ЦК ВКП(б) от 1 октября народные собрания незамедлительно провозгласили советскую власть и обратились в Верховный Совет СССР с просьбой принять Западную Украину и Западную Белоруссию в состав СССР. Прием был оформлен на состоявшейся 1—2 ноября 5-й сессии Верховного Совета СССР. Западная Украина и Западная Белоруссия стали частью, соответственно, Украинской и Белорусской ССР.

Еще упомянутое выше постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 1 октября предписывало центральным комитетам компартий Украины и Белоруссии срочно приступить к созданию на присоединенных территориях коммунистических парторганизаций. В течение последующих десяти дней были приняты аналогичные решения о создании комсомольских и профсоюзных организаций⁶⁴. В соответствии с этими решениями в Западную Украину и Западную Белоруссию направлялись тысячи партийных и комсомольских активистов из УССР и БССР, а также специально демобилизованные из РККА лица. Одновременно для руководства организационной работой на присоединенных территориях туда направлялись уполномоченные из числа кадровых партийных, комсомольских, профсоюзных работников. Эти уполномоченные были призваны курировать всю деятельность по советизации. Таким образом, уже в первые две недели после занятия бывших восточных воеводств Польши там были созданы партийные, комсомольские и профсоюзные органы, с помощью которых не только осуществлялась власть на этих территориях, но и закладывались основы для установления тоталитарного контроля за обществом в целом.

До проведения выборов в советы в этих областях, в соответствии с постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 1 октября, продолжали действовать временные областные управления из 4-х человек — два от армейских органов, один от НКВД и один от временного управления областного города, которые исполняли функции, присущие областным исполнительным комитетам. 25 октября, то есть еще до созыва народных собраний Западной Украины и Западной Белоруссии и официального вхождения этих территорий в состав СССР, Политбюро ЦК ВКП(б) назначило днем выборов в местные советы депутатов трудящихся 24 декабря 1939 г. Но уже 4 декабря Политбюро не только утвердило новое областное деление на этих территориях, но и состав бюро обкомов партии и областных исполкомов советов депутатов трудящихся. При этом начальники областных управлений НКВД вошли и в бюро обкомов партии, и в облисполкомы⁶⁵.

Среди мер советизации, установленных уже неоднократно упомянутым постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 1 октября, важное место отводилось жесткому контролю над банками, означавшему фактическое управление ими, и национализации предприятий. Хотя речь шла о национализации крупных предприятий, эта мера распространялась и на предприятия, владельцы которых сбежали или саботировали их работу. Это означало, что можно было национализировать не только крупные, но и любые предприятия, обвинив их хозяев в саботаже. То же касалось и магазинов, оставленных владельцами. Реализация программы началась с национализации нефтяной и угольной промышленности, решения о которых были приняты Политбюро ЦК ВКП(б), соответственно, 10 ноября и 1 декабря 1939 г.⁶⁶. Затем 3 декабря высшая партийная инстанция утвердила проекты указов Президиума Верховного Совета СССР о широкой национализации промышленных и торговых предприятий, коммунальных, культурных и лечебных учреждений, учебных заведений и жилых зданий на территории Западной Украины и Западной Белоруссии. Национализация должна была быть осуществлена за два месяца⁶⁷. При ее проведении зачастую допускались грубый произвол и беззаконие, конфисковывались личные вещи, предметы домашнего обихода⁶⁸. Позже, постановлениями ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 20 января 1940 г., на Западную Украину и на Западную Белоруссию была распространена советская система народнохозяйственного планирования, было предусмотрено создание государственных машинно-тракторных станций и совхозов на основе использования бывших помещичьих хозяйств и хозяйств т. н. осадников, т. е. колонистов, преимущественно демобилизованных участников польско-советской войны 1919—1920 гг., получивших на присоединенных к Польше по Рижскому договору территориях земельные наделы от польского правительства в 20-х годах⁶⁹.

Военная кампания Красной Армии в сентябре 1939 г. и включение Западной Украины и Западной Белоруссии в состав СССР сопровождались широкими репрессивными мерами в отношении польских военнопленных и польского гражданского населения.

3 октября Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о роспуске по домам военнопленных — рядовых и унтер-офицеров, жителей Западной Украины и Западной Белоруссии⁷⁰. Однако 25 тысяч человек — рядовые и младшие командиры — были задержаны на принудительных работах на строительстве № 1 НКВД: шоссе Новоград-Волынск — Львов. Офицеров было решено сосредоточить в Старобельском лагере, полицейских, жандармов и служащих КОП — в Осташковском, рядовых и унтер-офицеров — жителей центральных польских воеводств — в Козельском и Путивльском лагерях. 14 октября Политбюро постановило передать Германии всех рядовых и младших командиров — жителей центральной Польши, приняв от немецкой стороны военнослужащих польской армии — уроженцев территории, занятой Красной Армией. К 1 ноября все военнопленные офицеры были сосредоточены в Старобельском и Козельском лагерях, полицейские и другие служащие карательных органов — в Осташковском. 10 тысяч польских военнопленных — рядовые и младшие командиры — были направлены на принудительные работы на предприятиях Наркомата черной металлургии в Кривом Роге и Донбассе (лагеря Криворожский, Елено-Каракубский и Запорожский).

3 октября Политбюро ЦК ВКП(б) приняло еще одно решение, касавшееся как польских военнослужащих, так и лиц, арестованных в занятых РККА областях: «О порядке утверждения приговоров военных трибуналов в Западной Украине и Западной Белоруссии». Военным советам Украинского и Белорусского фронтов было предоставлено право утверждать приговоры трибуналов к высшей мере наказания — то есть к расстрелу, «по контрреволюционным преступлениям гражданских лиц Западной Украины и Западной Белоруссии и военнослужащих бывшей польской армии»⁷¹. Кроме военных трибуналов, приговоры к высшей мере наказания этим категориям лиц выносил и Верховный суд, утверждались же они Комиссией Политбюро ЦК ВКП(б) по судебным делам. Еще до окончания боевых действий было вынесено несколько десятков смертных приговоров польским военнослужащим⁷². Это являлось вопиющим нарушением международного права, как и вся политика советских властей в отношении польских граждан на присоединенных территориях.

Выполняя решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 3 декабря об аресте всех взятых на учет кадровых офицеров польской армии, областные управления НКВД 10 декабря провели широкомасштабную «операцию». Только на территории Западной Украины были арестованы 570 офицеров. 487 офицеров были арестованы ранее как члены «контрреволюционных формирований»⁷³.

4 декабря 1939 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о выселении всех осадников вместе с их семьями и об использовании их на лесоразработках в районах Крайнего Севера⁷⁴. Выселение предписывалось осуществить до 15 февраля 1940 г., что позволяло до посевной создать на их землях и с их имуществом колхозы и совхозы. 21 декабря Политбюро утвердило предложения ЦК КП(б)У об использовании имущества осадников⁷⁵. Их земли, лошади, продуктивный скот, сельскохозяйственный инвентарь передавались колхозам и совхозам, дома — школам, больницам, яслям, детсадам, сельсоветам, правлениям колхозов, МТС, под жилье врачам, учителям и др. 28 декабря Политбюро и 29 декабря СНК СССР утвердили разработанную НКВД СССР инструкцию о порядке переселения польских осадников и беженцев, а также «Положение о спецпоселках и трудовом устройстве осадников, выселяемых из западных областей УССР и БССР»⁷⁶. В соответствии с этими документами выселение осадников производилось в один день, определенный НКВД СССР. Осадникам разрешалось брать с собой не более 500 кг груза на семью. 14 января 1940 г. Политбюро одобрило постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О дополнительном расселении спецпоселенцев осадников», которое предусматривало их использование не только на лесоразработках, но и на шахтах Наркомата цветной металлургии⁷⁷. Кроме того, депортации подлежали и семьи лесников (сторожевая охрана леса).

В соответствии с этими решениями 10 февраля 1940 г. НКВД СССР провел первую массовую депортацию мирного польского населения. В Архангельскую, Вологодскую, Иркутскую, Омскую, Свердловскую, Молотовскую области, Коми АССР, Красноярский край были переселены 139 590 поляков, из них мужчин старше 18 лет лишь 33 665, остальные женщины, дети, старики⁷⁸. Условия жизни и работы в таких поселках мало чем отличались от ГУЛАГовских.

В конце февраля в Северо-восточный лагерь на Камчатке по решению сталинского руководства были отправлены 8 эшелонов по 1500 человек в каждом⁷⁹.

2 марта было принято решение Политбюро о второй массовой депортации: на этот раз речь шла о 25 тыс. семей военнопленных — офицеров и полицейских — и узников тюрем западных областей УССР и БССР⁸⁰. В середине апреля все семьи, указанные в решении Политбюро (61 тысяча человек), были депортированы в Северо-Восточный Казахстан. Польские же военнопленные — офицеры и полицейские из Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей и узники тюрем западных областей УССР и БССР по решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г.⁸¹ были расстреляны в Катыни, Харькове, Медном, Киеве и Минске в апреле—мае этого же года, всего около 22 тыс. человек⁸². То был апогей сталинского геноцида против польского народа, советизации присоединенных территорий.

Несколько позже, в июне—июле 1940 г. и в июне 1941 г. были проведены еще две депортации польских граждан — соответственно 75 000 и около 40 000 человек. За четыре депортации были переселены около 320 тысяч польских граждан⁸³.

Не прекращались и массовые аресты «социально-опасных элементов», всех инакомыслящих, представителей польской интеллектуальной элиты, не соглашавшейся лояльно сотрудничать с советской властью. И аресты с предъявлением обвинения, и депортации, проводившиеся в административном порядке, были подчинены цели советизации присоединенных к СССР территорий. Борьба с «эксплуататорскими классами», «социально-чуждыми элементами», «националистической контрреволюцией», ликвидация кулачества были осуществлены за считанные месяцы. Усиление репрессий было связано и с желанием властей провести зачистку территорий от «неблагонадежных элементов» в условиях приближавшейся войны с Германией. В результате были арестованы и заключены в тюрьмы и лагеря ГУЛАГа больше 120 тыс. человек. Вместе с депортированными это составило более 3% населения данных регионов. Лишь нападение нацистской Германии на СССР заставило сталинское руководство отказаться на некоторое время от репрессивной политики в отношении поляков.

Примечания

1. Например: Bregman A. Najlepszy sojusznik Hitlera. Studium o współpracy nierniecko-sowieckiej 1939—1941. Londyn, 1979; Fischer L. Russia's Road from Peace to War: Soviet Foreign Relations, 1917—1941. New York, 1969; Weinberg G. Germany and the Soviet Union. Leiden, 1972; Fabry Ph. Die Sowjetunion und das Dritte Reich: Eine dokumentierte Geschichte der deutsch-sowjetischen Beziehungen von 1933 bis 1941. Stuttgart, 1971; Tasha A. Due anni di alleaza germano-sovietica 1939—1941. Firenze, 1951; Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 1—2. Stuttgart, 1979; Wandycz P. The United States and Poland. Cambridge. London, 1980; Terry S.M. Poland's Place in Europe, 1939—1943. Princeton, 1983; Karski J. The Great Powers and Poland 1919—1945: from Versailles to Yalta. Lantham, Maryland, 1985; Liszewski K. (Szawłwski R.) Wojna polsko-sowiecka 1939. Londyn, 1986; Gross J. Revolution from Abroad. The Soviet Conquest of Poland's Western Ukraine and Western Belorussin. Princeton, 1988; Sword K. (Ed.) The Soviet Takeover of the Polish Eastern Provinces 1939—1941. New York, 1991; Cygan W.K. Kresy w ogniu: Wojna polsko-sowiecka, 1939. Warszawa, 1990; Kowalski W.T. Ostatni rok Europy (1939). Warszawa, 1989; Jurga T. Obrona Polski 1939. Warszawa, 1990; Gardner L. Spheres of Influence: The Great Powers Partition Europe, from Munich to Yalta. Chicago, 1993; Duraczyński E. Rząd polski na uchodźstwie 1939—1945. Warszawa, 1993.

2. Beaufre A. Le drame de 1040. Paris, 1965; Mordal J. La guerre a commencé en Pologne. Paris, 1968; Chastenet J. Cent ans de Republique. T. 7. Paris, 1970.

3. Волков Ф.Д. За кулисами второй мировой войны. М., 1985. С. 20—21.

4. См., например: История внешней политики СССР. Т. 1. 1917—1945. М., 1976; История второй мировой войны 1939—1945. Т. 3. М., 1974; История дипломатии. Т. 4. М., 1975.

5. В этом смысле из работ последних лет можно, например, отметить: Розанов Г.Л. Сталин — Гитлер: Документальный очерк советско-германских дипломатических отношений 1939—1941. М., 1991; Волков С.В.. Емельянов Ю.В. До и после секретных протоколов. М., 1990; Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии. 1939—1941. М., 1992.

6. См., например: Skalski S. Czarne Krzyże nad Polską. Warszawa, 1957; Kutrzeba T. Bitwa nad Bzurą. Warszawa, 1957; Vormann N. Der Feldzug 1939 in Polen. Die Operationen des Heeres. Weissenburg, 1958; Wojna obronna Polski 1939. Wybyr źródeł. Warszawa, 1968; Bielecki Z., Dybowski R. 36 dni: 1.IX.—6.X.1939 roku. Warszawa, 1971; Bethell N. The War Hitler Won. The Fall of Poland, September 1939. London, 1972; Juszkiewicz R. Bitwa pod Mławą 1939. Warszawa, 1979; Wojenna obrona Polski 1939. Warszawa, 1979; Ciechanowski K. Armiа «Pomorze» 1939. Warszawa, 1983; Porwitt M. Komentarze do historii polskich działań obronnych w 1939 roku. T. I—III. Warszawa, 1983; Wrzesień 1939 w relacjach i wspomnieniach. Warszawa, 1989. Jurga T. Op. cit.

7. РЦХИДНИ. Ф. 17. Коллекция материалов.

8. СССР — Германия. 1939: Документы и материалы о советско-германских отношениях в апреле—сентябре 1939 г. / Сост. Ю. Фельштинский. Telex, 1983. Док. 37. С. 80—81; Док. 38. С. 81.

9. См., например, справку, направленную в ЦК ВКП(б) наркомом внутренних дел Л.П. Берия. — РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 15. Л. 1—16, 20—21.

10. Димитров Г. Дневник (9 марта 1933 — 6 февраля 1949). София, 1997. С. 181—182.

11. Коминтерн и вторая мировая война. Ч. 1. До 22 июня 1941 г. / Сост. Н.С. Лебедева, М.М. Наринский. Отв. ред. К.М. Андерсон, А.О. Чубарьян. М., 1994. Док. № 9. С. 88—89.

12. Там же. Док. № 12. С. 95; Док. № 13. С. 96—98.

13. РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1014. Л. 8.

14. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сб. документов. Т. 1. Накануне. Книга первая (ноябрь 1938 г. — декабрь 1940 г.). М., 1995. Док. № 29. С. 72—73.

15. Там же. Док. № 33. С. 79—81.

16. Катынь. Пленники необъявленной войны: Документы / Сост. Н.С. Лебедева, Н.П. Петросова, В. Матерский, Б. Вощинский. М., 1997. С. 59—61.

17. Там же. Док. № 33. С. 79—81.

18. Katyń. Dokumenty zbrodny. T. 1 / Opracowali: N. Lebiediewa, W. Materski, N. Pietrosowa, B. Woszezenski. Warszawa, 1995. S. 10.

19. Внешняя политика СССР. Сб. документов. Т. IV (1935 — июнь 1941 г.). М., 1946. Док. № 355. С. 448.

20. Катынь. Документы. С. 65—67.

21. Там же. С. 131—134.

22. Там же. С. 65.

23. Внешняя политика СССР... Т. IV. Док. № 354. С. 446, 447.

24. Там же. С. 449.

25. Hass G. 23 August 1939. Der Hitler — Stalin Pakt. Dokumentation. Berlin, 1990. S. 232, 235, 237—239.

26. Ibid. S. 235—236.

27. ДВП. Т. XXII. Кн. 2. Док. № 640. С. 135—136.

28. Российский государственный военный архив (далее — РГВА). Ф. 35084. Оп. 1. Д. 2. Л. 6—11.

29. См., например: Лебедева Н.С. Катынь: преступление против человечества. М., 1994. С. 15—34; Она же. Польша между Германией и СССР в 1939 году // Война и политика. 1939—1941 / Отв. ред. А.О. Чубарьян. М., 1999.

30. РГВА. Ф. 35084. Оп. 1. Д. 2. Л. 12—13; Ф. 35086. Оп. 1. Д. 555. Л. 78.

31. Там же. Ф. 35084. Оп. 1. Д. 2. Л. 13—16.

32. Там же. Ф. 35086. Оп. 1. Д. 556. Л. 20—23; Ф. 35084. Оп. 1. Д. 2. Л. 32; Д. 4. Л. 3.

33. Там же. Ф. 35084. Оп. 1. Д. 12.

34. Там же. Д. 8. Л. 24—25.

35. Там же. Л. 40—41.

36. Там же. Л. 5—6.

37. Там же. Л. 6; Д. 7. Л. 17—18; Д. 19. Л. 207—208.

38. См. подробнее: Лебедева Н.С. Катынь: преступление против человечества; Катынь... Документы.

39. РГВА. Ф. 35084. Оп. 1. Д. 8. Л. 168.

40. Там же. Д. 7. Л. 4—14.

41. См., например: Филиппов С.Г. Деятельность органов ВКП(б) в западных областях Украины и Белоруссии в 1939—1941 гг. // Исторические сборники «Мемориала». Вып. 1. Репрессии против поляков п польских граждан. М., 1997. С. 49.

42. РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1014. Л. 30—32; Катынь... Документы. С. 87—88.

43. Органы государственной безопасности... Т. 1. Кн. первая. Док. № 37. С. 88—90; Док. № 42. С. 96—97.

44. РГВА. Ф. 35084. Оп. 1. Д. 8. Л. 41; Д. 7. Л. 24—30.

45. Там же. Д. 14. Л. 130—131.

46. Там же. Д. 17. Л. 69.

47. Там же. Д. 10. Л. 120.

48. Там же. Л. 243; Д. 4. Л. 45; Д. 7. Л. 179—180.

49. Там же. Д. 12. Л. 34.

50. Там же. Д. 8. Л. 175—176.

51. Там же. Д. 4. Л. 10.

52. Там же. Д. 5. Л. 90—96.

53. Там же. Д. 4. Л. 6.; Д. 8. Л. 175.

54. Szubański R. Siedemnasty września. 1939. Warszawa, 1990. S. 125.

55. См. подробнее: Madajczyk Cz. Polityka III Rzeszy w okupowanej Polsce. T. 1—2. Warszawa, 1970; Idem. Faszyzm i okupacja 1938—1945. T. 1—2. Warszawa, 1983.

56. Piotrowski S. Dziennik Hansa Franka. Warszawa, 1957. S. 96.

57. Всемирная история. Т. 10. М., 1965. С. 59.

58. Obozy hitlerowskie na ziemiach polskich 1939—1945. Informator encyklopedyczny. Warszawa, 1979; Kogon E. Der SS-Staat. Das System der deutschen Konzentrationslager. München, 1974.

59. Григорьянц Т.Ю. Оккупационная политика фашистской Германии в Польше (1939—1945 гг.). (Попытки германизации и колонизации «присоединенных» польских земель.) М., 1979; Madajczyk Cz. Przesiedlenia hitlerowski. Charakter, rozmiary // Przesiedlenia ludności przez III Rzesze i jej sojuszników podczas II wojny światowej. Lublin, 1972.

60. Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками. Сборник материалов. Т. 3. М., 1966. С. 125.

61. История второй мировой войны 1939—1945. Т. 3. С. 204—207; Gulczyński J. Oboz śmierci w Chełmnie nad Nerem. Konin, 1991.

62. Generalny Plan Wschodni. Zbiór Dokumentów. Warszawa, 1990; Der «Generalplan Ost». Hauptlinien der Nationalsozialistischen Planungs- und Vernichtungs politik. Berlin, 1994.

63. РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1014. Л. 57—61.

64. РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1015. Л. 2, 54.

65. Там же. Д. 1116, л. 57—59.

66. Там лее. Л. 2—3, 40.

67. Там же. Л. 51, 99—100.

68. См.: Филиппов С.Г. Указ. соч. С. 63.

69. РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1019. Л. 44—47, 57—59.

70. Катынь... Документы. С. 112—119, 141—116.

71. Там же. С. 129.

72. РЦХИДНИ. Ф. 17. Коллекция материалов.

73. Органы государственной безопасности... Т. 1. Кн. первая. Док. № 02. С. 134—135.

74. Архив Президента Российской Федерации (далее — АПРФ). Ф. 3. Оп. 30. Д. 199. Л. 8—10. Аналогичное постановление принял 5 декабря и СНК СССР.

75. АПРФ. Ф. 3. Оп. 30. Д. 199. Л. 6—7.

76. РЦХИДНИ. Коллекция материалов.

77. Там же.

78. Государственный архив Российской Федерации. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 61. Л. 34—39.

79. Катынь... Документы. С. 371—372.

80. Там же. С. 375—378.

81. Там же. С. 384—392.

82. Там же. С. 515—603.

83. См. подробнее: Гурьянов А.З. Польские спецпереселенцы в СССР в 1940—1941 гг. / Репрессии против поляков и польских граждан. Исторические сборники «Мемориала». Вып. 1. С. 114—136. В польской литературе численность депортированных польских граждан из западных областей УССР и БССР колеблется от 400 тыс. до 2000000. Однако архивные фонды НКВД, материалы Президентского архива, а также документация конвойных войск позволили уточнить число депортированных с достаточно высокой степенью точности.