5. Польшу спасет Гомулка?

Весной 1956 г., когда страна была возбуждена докладом Н.С. Хрущева «О культе личности и его последствиях», в политическую борьбу, хотя и на очень дальних подступах, вступил В. Гомулка. Его имя все время было на слуху в той части ПОРП, включая членов ЦК, которая ориентировалась на демократизацию внутрипартийной жизни и общества в целом. Многим рядовым полякам, в том числе и членам ПОРП, Гомулка виделся как незаурядный политический деятель, вдобавок — без каких-либо оснований опороченный и репрессированный группой Б. Берута. Но главное, что привлекало в Гомулке, — это его концепция «польского пути к социализму» и идея государственного суверенитета Польши. Как же произошло возвращение в большую политику опального генерального секретаря ППР?

С. Сташевский в своем интервью Т. Тораньской утверждает, что в день похорон Б. Берута, 16 марта 1956 г., на Повонзковском кладбище он разговаривал с В. Матвиным, Е. Моравским, Р. Замбровским, А. Старевичем и Ю. Коле, и все они пришли к мысли, что следует установить контакт с В. Гомулкой, причем сразу же делегировали для этой цели Моравского и Старевича¹. Состоялась ли эта встреча и о чем шел разговор — Сташевский в интервью не сообщает. Нет иных источников, подтверждающих его свидетельство. Но фактом является то, что уже вскоре бывший лидер польских коммунистов вновь заявил о себе на политической арене. Как это произошло? Хочу предложить свою гипотезу. 26 марта Е. Моравский опубликовал в «Трыбуне люду» статью, посвященную актуальным политическим проблемам, вытекавшим из уроков XX съезда КПСС. В статье присутствовал тезис о существовании в руководстве ППР правонационалистического уклона. Если принять свидетельство С. Сташевского как достоверное, то следует признать, что пассаж этот в статье Е. Моравского дал В. Гомулке формальный повод обратиться непосредственно в центральный печатный орган ПОРП с протестом против набившего оскомину обвинения и с требованием опубликовать соответствующий текст². Если письмо будет опубликовано, вероятно, рассчитывал Гомулка, оно станет своеобразным признанием партийной элитой несправедливого отношения к своему бывшему лидеру, как бы вступительным шагом к его политической реабилитации. Однако в той ситуации пойти на такой шаг руководство партии не решилось. Но дело было вовсе не в публикации письма, а в том, что Гомулка заявил о своей готовности активно участвовать в развитии происходящих событий, хотя и находился до поры до времени как бы за кулисами. Возвращение Гомулки из политического забвения сыграло в дальнейшем ключевую роль в преодолении кризиса в руководстве ПОРП.

Как уже говорилось выше, на совещании актива ПОРП г. Варшавы и Варшавского воеводства 6—7 апреля 1956 г. Э. Охаб впервые официально информировал общественность об освобождении из заключения В. Гомулки, снятии с него обвинений в диверсионной и агентурной деятельности. Одно это означало, что высшее политическое руководство ПОРП признает несправедливое отношение к недавнему узнику репрессивной системы. Именно так оценила широкая общественность сенсационную информацию Э. Охаба. Но никто не догадывался пока, что уже в ближайшие две недели последуют новые шаги навстречу В. Гомулке. 19 апреля на заседании Политбюро ЦК его письмо было рассмотрено и принято важное решение — делегировать Ф. Мазура и З. Новака для беседы с Гомулкой³. Беседа состоялась 9 мая, ее конкретное содержание неизвестно. В протоколе Политбюро ЦК от 10 мая читаем следующую лаконичную запись: «Постановили обсудить вопросы, вытекающие из беседы на одном из ближайших заседаний Политического бюро»⁴.

Первое, с чем столкнулся В. Гомулка, приняв решение вернуться в публичную политику, был факт отсутствия единства в Центральном Комитете партии, причем налицо были полярные мнения по принципиальным вопросам политики ПОРП. Речь идет о так называемых натолинцах и пулавянах в руководящих органах ПОРП.

До сих пор в научной литературе вопрос о разногласиях в Политбюро ЦК ПОРП, как и в ЦК партии в целом, остается недостаточно проясненным. Как известно, разногласия в ЦК ПОРП впервые дали о себе знать в конце 1954 — начале 1955 г. и затем непрерывно усиливались после избрания Э. Охаба первым секретарем ЦК. Утвердилось мнение, что в верхнем эшелоне партийной власти противостояли два направления: сторонники сохранения административно-командных методов управления, так называемые натолинцы; и те, кто высказывался за отказ от прежних методов, за демократизацию внутрипартийной жизни, за неприятие догматизированной, советской модели построения общества «социальной справедливости», так называемые пулавяне⁵. В прессе и в выступлениях на митингах того времени, а также в позднейшей мемуарной литературе первых нередко называли попросту сталинистами (что, впрочем, не вполне справедливо). Польское общественное мнение именно так квалифицировало противников назревших реформ политической системы, экономики и сферы культуры. На самом деле ситуация выглядела не столь прямолинейно и упрощенно.

Обратимся к мнению польского историка А. Вэрбляна — биографа В. Гомулки и исследователя политической проблематики Народной Польши. Будучи в 1948—1981 гг. кандидатом и затем (с июля 1956 г.) членом ЦК ПОРП, он принимал непосредственное участие во внутрипартийных конфликтах 1956 г., и потому его точку зрения следует считать на сегодняшний день наиболее авторитетной. Натолинцы, пишет он, происходили из плебейских слоев, были идейными и самоотверженными людьми, прошедшими через многие испытания, многому научившимися, но до конца жизни оставшимися «простаками». Как утверждает он, по представлениям натолинцев, социализм был нужен Польше, что же касается деформаций в социальной и политической сферах, то таковые являлись следствием измены принципам социализма тех или иных конкретных личностей, и потому их надо карать. Сталинизм и бериевщина не были имманентно присущи социализму и не были вызваны каким-либо давлением с советской стороны. Вина за все огрехи и неудачи взваливалась на «большую тройку» в лице Б. Берута, Я. Бермана, Г. Минца и их ближайшего окружения, которые отодвинули от власти представителей рабочего класса и опирались на выходцев из мелкой буржуазии (частично еврейской). Такой взгляд пользовался благосклонностью руководства КПСС, которое считало натолинцев «здоровой силой» ПОРП⁶. Согласно последним разработкам польских исследователей, в составе ЦК ПОРП натолинцами были следующие политические и государственные деятели: Виктор Клосевич, Станислав Лапот (в мае 1954 — октябре 1956 г. заместитель председателя Совета Министров ПНР), Зенон Новак, Казимеж Мияль (в ноябре 1952 — феврале 1956 г. министр, руководитель управления Совета Министров ПНР, в феврале 1956 — феврале 1957 г. министр коммунального хозяйства ПНР), Болеслав Руминьский (в декабре 1950 — феврале 1957 г. министр сельскохозяйственной промышленности и продовольствия), генерал Казимеж Виташевский (в октябре 1952 — октябре 1956 г. заместитель министра национальной обороны, начальник Главного политического управления Войска Польского), Гилярый Хелховский (в мае 1951 — декабре 1954 г. министр государственных сельских хозяйств, в декабре 1954 — декабре 1956 г. председатель президиума воеводской рады народовой во Вроцлаве, в декабре 1948 — октябре 1956 г. кандидат в члены Политбюро ЦК). На уровне Политбюро ЦК их поддерживали Францишек Юзьвяк и Александр Завадский⁷.

О пулавянах А. Вэрблян пишет следующее. Они высказывались за умеренную демократизацию и независимую от Москвы политику. Считали, что достаточно демократизировать внутрипартийные отношения, ввести выборность партийных руководителей и ответственность их перед членами партии, чтобы воспрепятствовать олигархической или индивидуальной диктатуре. В их среде пользовались популярностью идеи экономических реформ (включая элементы рыночной экономики), рабочего самоуправления, идеи либеральной культурной и научной политики. Но пулавян отягощало сознание ответственности за период сталинизма в Польше, поддержки проводимой Б. Берутом политики⁸. В составе ЦК ПОРП пулавянами считались: Роман Замбровский, Леон Касман, Стефан Сташевский, Антоний Альстер (в декабре 1954 — декабре 1956 г. заместитель председателя Комитета по вопросам общественной безопасности, с декабря 1956 г. заместитель министра внутренних дел ПНР), Целина Будзыньская (в 1948—1957 гг. директор Центральной школы ПОРП), Романа Гранас (в 1950—1957 гг. директор партийной школы при ЦК ПОРП), Юлиан Коле (в 1951—1969 гг. заместитель министра финансов ПНР), Гелена Козловская (в 1954—1963 гг. заместитель заведующего организационным отделом ЦК), Стефан Вербловский (в 1956 г. секретарь комиссии Политбюро ЦК по вопросам науки, сотрудник Института общественных наук при ЦК), Ежи Моравский, Ежи Альбрехт (в мае 1950 — мае 1956 г. председатель президиума рады народовой г. Варшавы, в марте 1956 — январе 1961 г. секретарь ЦК), Ежи Матвин. С этой группой тесно сотрудничали Артур Старевич (в мае 1954 — августе 1956 г. секретарь Центрального совета профессиональных союзов, в 1956 г. зам. главного редактора «Трыбуны люду», в декабре 1956 — июле 1963 г. заведующий бюро печати ЦК), Анджей Вэрблян (с 1955 г. в аппарате ЦК, в марте — августе 1956 г. заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК, в августе 1956 — январе 1957 г. заведующий отделом пропаганды и печати ЦК), Гелена Яворская (кандидат в члены ЦК, председатель Главного правления Союза польской молодежи), Януш Зажицкий (в июне 1949 — мае 1956 г. председатель Центрального управления профессионального образования, в ноябре 1956 — мае 1960 г. заместитель министра национальной обороны ПНР)⁹. Все это были влиятельные партийные и государственные деятели.

При всем при том следует учитывать, что те, кого общественное мнение причисляло к той или другой группировке, всегда категорически отрицали какую-либо фракционность в рамках ЦК ПОРП, основанную на согласованных программах действий. Сопоставляя имеющиеся в научном обороте источники, включая неопубликованные стенограммы пленарных заседаний ЦК ПОРП за 1955—1957 гг., можно прийти к выводу, что формализованных группировок, скрепленных единством действий, скоординированностью поведения, выступавших с альтернативными политическими программами, в большей или меньшей степени отличавшимися от общей линии партии, — то есть фракций в собственном смысле слова — в ПОРП тогда да и позже не было. Можно утверждать, самое большее, что в тех или иных конкретных ситуациях (особенно в ходе обсуждений актуальных проблем на пленарных заседаниях) имело место совпадение мнений, полное или частичное, по некоторым принципиальным вопросам. И самый главный из таких вопросов: какими методами строить социализм, каким образом осуществлять управление государственной и политической системами, партией, обладавшей монополией власти. Из ответа на него уже вытекали представления партийной элиты о модернизации государственной идеологии, либерализации политической системы и т. п. Иными словами, современные исследователи имеют дело не с политической фракционностью, а с типичной групповщиной.

Межгрупповая конфронтация в ЦК ПОРП, открытая или подспудная, препятствовала выработке оптимальной общегосударственной политической и социально-экономической программы, направленной на разрядку напряженности в стране.

Примечания

1. Torańska T. Op. cit. S. 179—180.

2. Gomułka i inni. Dokumenty z archiwum КС 1948—1982. Wstęp, wprowadzenie i przypisy J. Andrzejewski [A. Paczkowski], [Warszawa], 1984. S. 82—83. См. также: Listy tow. Władysława Gomułki z 1956 r. wraz z komentarzami // Październik'56 / Oprac. Z. Rykowski i W. Władyka. Wstęp, wybór i opracowanie materiałów M. Jaworski. Warszawa, 1987. S. 124—129.

3. Centrum władzy... S. 159.

4. Ibidem. S. 164.

5. Названия происходят от правительственного особняка Натолин в предместье Варшавы, где собирались время от времени представители первого направления, и варшавской улицы Пулавской, дом № 24—26, где проживали некоторые представители второго направления.

6. Werblan A. Włładysław Gomułka a ugrupowania w partii w październiku 1956 roku // Polska 1944/45 — 1989: Polska 1956 — próba nowego spojrzenia. Studia i materiały. T. 3. Warszawa, 1997. S. 82.

7. См.: Friszke A. Rok 1956 // Centrum władzy w Polsce 1948—1970 / Pod red. A. Paczkowskiego. Warszawa, 2003. S. 173.

8. Werblan A. Op. cit. S. 82—83.

9. Friszke A. Rok 1956... S. 173.