Глава 4. «Завтра может быть уже поздно...»

30 января 1933 года Гитлер пришел к власти. Выкормленный американскими займами, связанный видимыми и невидимыми нитями с монополистическим капиталом и правящими кругами западных государств, гитлеризм на всех парах начал подготовку к войне.

30 января 1933 года Гитлер пришел к власти, а 6 февраля, то есть всего лишь неделей позднее, советская делегация на конференции по разоружению внесла проект международной конвенции об определении агрессора. Подписание такого документа ставило целью выбить оружие из рук всех тех, кто совершал нападение или отказывался ему противодействовать под предлогом отсутствия ясности в том, можно ли данное действие квалифицировать как акт агрессии¹. Ни для кого не было секретом, против кого был направлен проект конвенции об определении агрессора. Это была первая попытка, предпринятая Советским Союзом в целях приостановки агрессии со стороны гитлеровской Германии. До всеобщего разрешения вопроса дело, однако, не дошло (Советский Союз подписал по собственной инициативе конвенцию только с некоторыми государствами, в том числе с Польшей), поскольку гитлеровский переворот в Германии способствовал сближению Германии с Англией и Францией, которые задавали в то время тон в европейской политике.

30 января Гитлер пришел к власти. 23 марта 1933 года премьер-министр Англии Макдональд проинформировал парламент о происходивших в Риме переговорах по вопросу о заключении так называемого «пакта четырех», который, между прочим, предусматривал признание равенства прав Германии в области вооружений. 9 апреля 1933 года, как сообщает прелат Пунди в своей книге о Пие XII, в Ватикане начались переговоры по вопросу о заключении конкордата с Германией. 7 июня 1933 года представители Англии, Франции, Германии и Италии подписали в Риме «пакт четырех». 20 июля 1933 года Ватикан заключил конкордат с Гитлером и фон Папен был назначен папским камергером. 28 ноября 1933 года консервативная лондонская газета «Дейли мейл» писала, что «энергичные германские нацисты являются защитниками Европы от коммунистической опасности». Одновременно сэр Артур Бальфур, председатель наблюдательного Совета английского стального концерна «Бальфур стил» заявил, что «перед лицом грозной опасности с востока разоруженная Германия была бы похожа на сливу, которая ожидает, что ее сорвут русские. Мы должны защищать Германию, если она сама будет не в состоянии этого сделать. Одной из самых больших опасностей для дела мира является разоруженная Германия».

Таким образом, оказалось достаточным всего лишь нескольких месяцев или даже недель с момента прихода Гитлера к власти, чтобы в Европе и во всем мире ясно обозначились два совершенно противоположных фактора, которые сохранились и на протяжении всего последующего периода: с одной стороны, неутомимые усилия СССР в целях укрепления фронта мира, фронта, способного противостоять фашистской агрессии; с другой стороны, вероломная политика английских, американских и французских империалистов, поощрявших Гитлера к агрессии и активно поддерживавших его.

Вот ход событий в кратком, почти хроникальном изложении.

29 мая 1934 года народный комиссар иностранных дел СССР Литвинов провел первую беседу с министром иностранных дел Франции Барту, одним из немногих западноевропейских политиков, которые сознавали опасность, надвигавшуюся со стороны агрессивной Германии, и ту роль, какую может сыграть Советский Союз в борьбе против гитлеровской агрессии. Литвинов без всяких оговорок высказался за заключение так называемого Восточного пакта. Восточный пакт должен был охватить все государства Восточной Европы и создать такую систему обороны, при которой всякий акт агрессии вызывал бы коллективное выступление против агрессора.

Восточный пакт не был заключен. 13 июля 1939 года министр иностранных дел Англии Джон Саймон заявил в палате общин, что английское правительство не будет принимать участия ни в каких попытках «окружения» Германии. Одновременно Пилсудский² решительно воспротивился идее Восточного пакта. Косвенным результатом переговоров по вопросу о Восточном пакте явился лишь договор о взаимопомощи, заключенный Советским Союзом с Францией (2 мая 1935 года) и Чехословакией (16 мая 1935 года). Договор с Чехословакией предусматривал, что в случае нападения на Чехословакию Советский Союз окажет Чехословакии немедленную вооруженную помощь, если одновременно выступит Франция, обязанная это сделать на основании франко-чехословацкого договора.

15 сентября 1934 года Советский Союз принял приглашение вступить в Лигу наций, подтверждая этим свое стремление использовать всякую возможность для укрепления системы коллективной безопасности.

7 января 1935 года французский министр иностранных дел Лаваль заключил в Риме соглашение с Муссолини, уступив требованиям «дуче» и облегчив ему тем самым осуществление агрессивных планов в Африке.

1—3 февраля 1935 года в Лондоне состоялась конференция представителей правительств Англии (Саймон) и Франции (Фланден и Лаваль). Декларация участников конференции, опубликованная 3 февраля, констатировала, что «предпосылкой организации безопасности в Европе является непосредственное и эффективное сотрудничество с Германией».

Ободренный этим, Гитлер 16 марта 1935 года заявил об отказе выполнять военные статьи Версальского договора, введя в Германии всеобщую воинскую повинность. В тот же день Гитлер принял большой военный парад.

Англия реагировала на это весьма сдержанно. Нота протеста имела чисто формальный характер, а 24 марта 1935 года в Берлин прибыл Джон Саймон, чтобы выслушать ряд очередных требований Гитлера. 18 июля 1935 года Англия заключила с Германией морское соглашение, на основании которого Германия получила право содержать морской флот, равный 35 процентам всех морских сил Британской империи. Заключение этого соглашения означало, что Англия, не задумываясь, нарушила постановления Версальского договора, который запрещал Германии иметь морские вооружения.

Перед лицом возраставшей опасности со стороны Германии Советский Союз пригласил в Москву министра иностранных дел Англии Идена, желая при этом высказать свою точку зрения по поводу сложившейся обстановки и предпринять предупредительные меры против Германии. Переговоры не дали, однако, конкретных результатов, так как английское правительство имело совершенно иные планы: 11 апреля 1935 года на конференции в Стрезе (Италия) представители Англии, Франции и Италии решительно высказались против применения по отношению к Германии каких-либо санкций за нарушение Версальского договора.

Среди политиков, покровительствовавших фашистским агрессорам и стремившихся к изоляции Советского Союза, не могло не быть, конечно, американских реакционеров. По заявлению тогдашнего посла США в Берлине Додда, летом 1935 года его посетил американский посол в Москве Буллит, который сообщил ему о предстоящем нападении Японии на дальневосточные территории Советского Союза. С послом Франции Буллит вел переговоры по вопросу об отказе от советско-французского договора о взаимопомощи.

В таких условиях фашистские агрессоры получили свободу действий. 4 октября 1935 года войска Муссолини перешли границу Абиссинии.

Правительство Советского Союза заняло ясную позицию в связи с ничем не оправданным нападением, требуя в своей ноте от 22 ноября 1935 года применения положений Устава Лиги наций, предусматривающего совместное выступление против агрессора. 10 января 1936 года Молотов заявил, что Советский Союз «исходит из принципа равноправия и независимости Абиссинии».

Западные государства реагировали иначе. В октябре 1935 года английский министр иностранных дел Хор заявил итальянскому министру Гранди:

«Великобритания не имеет никаких намерений ни нападать на фашизм, ни создавать блокаду. Она и не помышляет о военных санкциях».

9 декабря 1935 года министры иностранных дел Англии и Франции, Хор и Лаваль, заключили соглашение, которое предусматривало фактический отказ от всяких попыток защиты Абиссинии. Правда, взрыв всеобщего возмущения в Европе принудил авторов неудачного соглашения к отступлению, но позиция обоих правительств осталась прежней. Вскоре итальянцы заняли Аддис-Абебу, а 30 июня 1936 года Иден потребовал от Лиги наций отмены санкций по отношению к Италии: «Надо смотреть фактам прямо в глаза, надо считаться с действительностью. Продолжение санкций в их нынешней форме не принесет никакой пользы». 4 июля 1936 года санкции были отменены. Абиссиния перестала существовать как независимое государство.

Характерно, что абиссинская агрессия Муссолини встретила горячую поддержку со стороны Ватикана и сановников итальянской церкви. Еще 29 августа 1935 года Пий XI публично заявил, что Италии необходимо «жизненное пространство». По данным книги Авро Манхэттена «Ватикан», в активной кампании по оказанию помощи Муссолини принимало в то время участие 7 кардиналов, 29 архиепископов и 61 епископ. Папа римский (который одновременно является главой итальянской церкви) официально разрешил итальянскому духовенству активно участвовать в кампании, пропагандирующей захватническую войну против Абиссинии.

7 марта 1936 года германские войска вступили в Рейнскую область, что означало нарушение постановлений Локарнских соглашений (1925 год), которые, как известно, предусматривали демилитаризацию Рейнской зоны.

Франция, над которой нависла непосредственная угроза, ограничилась лишь формальными протестами. Англия, также подписавшая локарнское соглашение, сделала то же самое, причем в еще менее выразительной форме. 18 марта 1936 года Иден заявил на сессии Совета Лиги наций в Лондоне, что факт вступления германских войск в Рейнскую зону не угрожает миру и «не вызывает необходимости непосредственных действий, которые предусмотрены в определенных случаях Локарнским договором».

Иную позицию занял представитель СССР. Он заявил, что обязанностью Лиги наций является защита международных договоров и что нельзя сохранить Лигу наций, если она не будет выполнять своих собственных постановлений; тем самым она приучит агрессоров не считаться с ее предостережениями. «Весь смысл выступлений господина Гитлера и его предложений в области международной политики, — говорил представитель СССР, — сводится к организации похода против народов представляемого мною государства, к объединению против них всей Европы, всего мира. Пусть его агрессия фактически метит на ближайшее время в другие страны, пусть его атаки на Советский Союз являются лишь дымовой завесой для подготовки агрессии против других государств, но уже то обстоятельство, что он выбирает для этой цели мишенью своих беспрестанных атак Советский Союз и что он это сделал опять в связи с нарушением Локарнского договора, дает мне право открыто и с особой силой говорить о сущности агрессивной внешней политики господина Гитлера».

Нарушение локарнских соглашений не повлекло за собой никаких последствий для Гитлера. Лига наций отклонила советские предложения, изложенные в документах о необходимости противодействия нарушениям договоров. Подобная же судьба постигла и меморандум советского правительства, переданный генеральному секретарю Лиги наций Авенолю 30 августа 1936 года. Советская делегация в указанных документах выдвинула конкретный проект укрепления системы коллективной безопасности.

Подобного рода вопросы, постоянно поднимаемые представителями СССР, не интересовали правительства Англии и Франции, а также стоящие за их спиной правящие круги Соединенных Штатов Америки. Ослепленные перспективой направления агрессии Гитлера на восток политические дельцы западных государств готовы были пойти на всевозможные уступки в отношении германского агрессора. Исчерпывающим образом такое положение вещей характеризует следующая цитата из письма германского посла в Париже Вельчека министру иностранных дел Германии фон Нейрату от 26 декабря 1936 года:

«Я неоднократно сообщал, что французы, несмотря на все пощечины, полученные ими за последние годы, и теперь еще согласны начать переговоры с целью прийти к взаимопониманию. То обстоятельство, что они сразу же после пощечин не соглашались даже на самые заманчивые предложения, психологически понятно. Теперь положение изменилось. Не фюрер протягивает руку, чтобы достичь взаимопонимания, а французы протягивают руку нам; битый обращается к тому, кто его ударил».

Вельчек выражает сомнение, указывая, что «едва ли удастся России заставить Францию отказаться от предпринятой и обещающей успех попытки прийти к соглашению [с Германией. — М.С.], хотя Москва работает усердно». В то же время Вельчек с удовлетворением подчеркивает тот факт, что все эти примирительные предложения исходят от правительства «социалиста» Блюма. В связи с этим гитлеровский посол проявляет поистине трогательную заботу о прочности политической позиции «социалистического» премьера и его министра иностранных дел, заявляя далее:

«Как мне стало известно из авторитетных источников, Блюм и Дельбос за сделанное нам предложение подвергаются резким нападкам со стороны следующих директивам Советов радикальных левых, которые саботируют всякую попытку достичь соглашения и которые хотели бы сделать демарш Блюма и Дельбоса поводом для их свержения. Так как в наших интересах удержать этих обоих здравомыслящих и честных людей у руля, то не рекомендуется заставлять Францию слишком долго ждать. Долгая задержка нашего ответа была бы, несомненно, воспринята здесь как оскорбление».

«Удержание у руля этих здравомыслящих и честных людей», атакованных «радикальными левыми» [то есть коммунистами], было, несомненно, в интересах Германии. Именно в этот период господа Блюм и Дельбос оказывали Гитлеру исключительно ценные услуги, причем не только путем внесения примирительных предложений в отношении Германии. Это ведь был период гражданской войны в Испании.

18 июля 1936 года группка фашистских генералов во главе с Франко и Мола подняла мятеж против законного правительства Испании, созданного в результате победы Народного фронта на всеобщих выборах весной 1936 года. Не могло быть никакого сомнения в том, что Франко является лишь марионеткой в руках Гитлера и Муссолини. В интересах обоих фашистских главарей было не только подавление движения народных масс, которое они всегда расценивали как наибольшую для себя опасность. Гитлер и Муссолини стремились подчинить себе Испанию, которая должна была принести им как экономическую пользу (сырье), так и политико-стратегические выгоды (окружение Франции, угроза Гибралтару, выход в Атлантический океан и западную часть Средиземного моря, проникновение в Северную Африку и т. д.). Действуя с беспримерной наглостью, Гитлер и Муссолини почти открыто посылали в Испанию оружие и крупные воинские части, особенно авиационные и технические. Испанскому народу — первому в Европе — выпала задача оказать сопротивление бронированным ордам фашизма. Испанский народ, понимая, что борется не только за собственную свободу, но также и за дело всего прогрессивного человечества, за дело мира и безопасности народов, мужественно и самоотверженно вступил в неравный бой. Расчеты Гитлера и Муссолини быстро «разрешить» испанский вопрос потерпели крах. Война в Испании явилась первым ударом по «молниеносной» стратегии фашизма.

На помощь Гитлеру и Муссолини поспешили «здравомыслящие и честные люди», о которых с такой признательностью писал германский посол Вельчек. Блюм совместно с английским правительством начал политику удушения Испании петлей «невмешательства». Законному испанскому правительству было отказано в праве закупки оружия и необходимых материалов даже на золото, в то время как Германия и Италия, насмехаясь над «невмешательством», беспрепятственно снабжали Франко людьми и военными материалами. В испанском вопросе с особой наглядностью проявилась классовая ограниченность политики империалистов и их «социалистических» союзников. Невзирая на то, что победа гитлеровского агента Франко явно угрожала государственным интересам Франции и Англии, Блюм, Чемберлен, Эттли и компания всячески содействовали тому, чтобы сломить сопротивление испанского народа. Не их вина, что им не удалось этого сделать быстро...

Рабочие и крестьяне Испании не были, несмотря на усилия Блюма, одинокими в своей великой борьбе. Народные массы всего мира поняли, что в Испании идет борьба за общее дело, и посылали под Мадрид и Теруэль, на Эбро и Мансанарес своих лучших сынов. В первых рядах защитников Испанской республики находились и польские антифашисты, сознававшие, что своей борьбой они преграждают путь смертельным врагам польского народа.

Особое значение для укрепления силы сопротивления испанского народа фашистской агрессии имела помощь народов Советского Союза. Советский Союз оказывал народной Испании всевозможную политическую поддержку.

В период гражданской войны в Испании Советский Союз активно противодействовал фашистской агрессии. В первую очередь к его заслугам следует отнести тот факт, что в течение почти трех лет Испания приковывала к себе немалую часть вооруженных сил Германии и Италии, задерживая тем самым фашистскую агрессию на других участках.

16 октября 1936 года Сталин ответил на телеграмму генерального секретаря Коммунистической партии Испании Хозе Диаса, который благодарил СССР за помощь, оказанную испанскому народу:

«Трудящиеся Советского Союза выполняют лишь свой долг, оказывая посильную помощь революционным массам Испании. Они отдают себе отчет, что освобождение Испании от гнета фашистских реакционеров не есть частное дело испанцев, а — общее дело всего передового и прогрессивного человечества».

Положение в Европе обострялось с каждым месяцем. 25 ноября 1936 года между гитлеровской Германией и Японией был заключен пресловутый «антикоминтерновский пакт». Этим приятно звучащим для каждого империалиста названием участники захватнического пакта хотели обеспечить себе одобрение Лондона, Парижа и Нью-Йорка. Год спустя к «антикоминтерновскому пакту» присоединилась Италия. Треугольник Берлин — Рим — Токио готовился к осуществлению планов мирового господства...

30 января 1937 года, в четвертую годовщину своего прихода к власти, Гитлер произнес в рейхстаге очередную речь. После ряда банальных антисоветских выпадов германский канцлер выдвинул ряд требований, особенно домогаясь удовлетворения германских колониальных притязаний.

Выступление Гитлера встретило решительную отповедь советской печати, которая, раскрывая истинный смысл гитлеровских угроз, предостерегала правительства и общественное мнение Запада от продолжения капитулянтской политики.

Московская газета «Известия» писала 1 февраля 1937 года:

«Экономическая и политическая экспансия, бешеные вооружения и война являются стержнем всей политической программы фашизма. От этой программы фашизм откажется только в том случае, если он будет знать, что ему не удалось и не удастся разобщить и изолировать друг от друга мирные страны, которым одинаково, хотя и на разных этапах, угрожает германская агрессия. Он откажется от этой агрессии только в том случае, если будет видеть, что встретит немедленный, объединенный и сокрушительный отпор этих мирных стран. Гитлер может заколебаться и остановиться на пути к европейской мировой войне, если он будет к этому вынужден. Но разве Англия и Франция сделали что-нибудь, чтобы на деле остановить Германию на этом пути? Разве поставлены серьезные препятствия кровавой авантюре германского и итальянского фашизма в Испании? Разве встретила надлежащий организованный отпор та угрожающая, совершенно нетерпимая с точки зрения европейского мира позиция, которую Германия занимает по отношению к мирной демократической Чехословакии? Разве политика Англии такова, что Гитлер может быть убежден в ее готовности действенно поддержать коллективную организацию мира? На все эти вопросы приходится ответить отрицательно. Но до тех пор, пока Англия и Франция — и особенно Англия — продолжают колебаться, пока на агрессивные фашистские дела они отвечают словами, и притом не слишком ясными и вразумительными, — до тех пор рассчитывать на благоразумие Гитлера значит терпеть неизменное разочарование».

В тот же самый день «Правда» писала:

«Внешнеполитическая часть декларации Гитлера ярко показывает, что германский фашизм будет продолжать свою политику разжигания новой мировой войны. Усилия германской дипломатии будут направлены на то, чтобы срывать работу государств, ведущих борьбу за сохранение и обеспечение мира.

Программа, оглашенная Гитлером в рейхстаге, — это программа дальнейшей подготовки войны».

3 февраля газета «Известия», критически оценивая выступления Блюма, Дельбоса и Идена, которые весьма неясно отвечали на обращения по вопросу об организации действенной системы коллективной безопасности, писала:

«Разумеется, речь идет только об оттенках и тенденциях, еще очень далеких от воплощения в жизнь той коллективной системы, которая единственно способна охранить мир, остановить агрессоров и предотвратить осуществление черных замыслов... До тех пор, пока эта система не станет реальностью, мир будет оставаться в величайшей и все возрастающей опасности.

Нужно, однако, с удовлетворением констатировать постепенную, хотя и медленную кристаллизацию в самых различных буржуазных кругах сознания, что оплотом этой коллективной системы является именно великий Советский Союз. Его поддержку в деле защиты и организации мира не может заменить никакая международная комбинация — будь то комбинация с агрессором или попытка создания «нейтрального блока».

Бешеные нападки на СССР со стороны заведомых поджигателей войны являются выражением вовсе не бескорыстного «идеологического» фанатизма, а зловещих замыслов против мира и безопасности всех других стран».

Казалось бы, что трудно не признать правоты этих выводов, наполненных глубокой заботой о деле мира и безопасности народов. Но они, однако, не убедили руководителей западных государств. Новый английский премьер-министр Невиль Чемберлен, доверенное лицо Сити и акционер химического треста «Империал кемикл индастрис», тесно связанного с германским «И.Г. Фарбениндустри», направил в Берлин в качестве посла сэра Невиля Гендерсона. Гендерсон, который являлся заклятым врагом всего прогрессивного и горячим сторонником англо-германского «сближения», развил в Берлине бурную деятельность, поддерживая исключительно близкие отношения с гитлеровскими руководителями, а особенно с Герингом, которого он расхваливает в своих воспоминаниях.

Вспоминая этот период, Гендерсон с явным удовлетворением приводит факты, свидетельствующие о росте «взаимного доверия и дружбы». Он пишет:

«Первым проявлением моих... стараний улучшить отношения с нацистским правительством Германии была речь, произнесенная на приеме, устроенном в мою честь в мае 1937-года. Другим проявлением было мое участие в нюрнбергском съезде гитлеровской партии в сентябре. До тех пор ни один посол Англии, Франции или Соединенных Штатов не присутствовал в Нюрнберге, поскольку партийный съезд не мог рассматриваться как официальное торжество. Мой французский коллега г. Франсуа-Понсэ, поверенный в делах Соединенных Штатов г. Джилберт и я впервые получили согласие наших правительств на участие в партийном съезде.

...Гитлер относился ко мне в Нюрнберге более дружественно, чем когда-либо раньше. Несомненно, он был рад присутствию представителей Англии, Франции и Америки и дал мне понять, что этот факт он приписывает моей инициативе. Найдя удобный момент, я сказал ему, что приглашение барона фон Нейрата [тогдашний министр иностранных дел Германии. — М.С.] в Лондон по-прежнему остается в силе».

Приглашение фон Нейрата в Лондон было, как указывает Гендерсон, одной из ряда «хорошо продуманных попыток, предпринятых Чемберленом в целях улучшения англо-германских отношений». Гитлер, однако, торговался — он хотел вести переговоры на своей территории. Случай к этому представился скоро.

В ноябре 1937 года «страстный охотник» Геринг организовал в Берлине международную охотничью выставку. Неожиданно оказалось, что среди участников выставки отсутствует Великобритания. Гендерсон не замедлил, конечно, договориться с Лондоном и... прибыли охотничьи экспонаты, а вместе с ними (уже не как экспонаты) другой «страстный охотник» — тогдашний заместитель министра, вскоре ставший министром иностранных дел Англии лорд Галифакс.

Беседа Гитлера с Галифаксом, которая состоялась по случаю этого «охотничьего» визита 19 ноября 1937 года, приобрела достаточно громкую огласку, и нет необходимости излагать ее во всех подробностях. Процитируем здесь лишь самые существенные места протокола этой беседы, проведенной в присутствии фон Нейрата:

«...он [лорд Галифакс] и другие члены английского правительства проникнуты сознанием, что фюрер достиг многого не только в самой Германии, но что в результате уничтожения коммунизма в своей стране он преградил путь последнему в Западную Европу, и поэтому Германия по праву может считаться бастионом Запада против большевизма.

...Не должно быть такого впечатления, что «ось Берлин — Рим» или хорошие отношения между Лондоном и Парижем пострадают в результате германо-английского сближения. После того как в результате германо-английского сближения будет подготовлена почва, четыре великие западноевропейские державы должны совместно создать основу, на которой может быть установлен продолжительный мир в Европе. Ни одна из четырех держав ни в коем случае не должна остаться вне этого сотрудничества, так как в противном случае не будет положен конец теперешнему неустойчивому положению.

...Англичане являются реалистами и, может быть, больше, чем другие, убеждены в том, что ошибки Версальского диктата должны быть исправлены. Англия и в прошлом всегда оказывала свое влияние в этом реалистическом смысле. Он указал на роль Англии при досрочной эвакуации Рейнской области, при разрешении репарационного вопроса, а также при реоккупации Рейнской области. Следует попытаться разговаривать на одном и том же языке, избегая при этом громко говорить о слишком далеких перспективах, потому что это приводит только к недоразумениям и не облегчает решение проблемы».

В ходе беседы Гитлер заявил, что «между Англией и Германией имеется по существу только одно разногласие: колониальный вопрос». Галифакс согласился с этим и, сохраняя определенную сдержанность в отношении колониального вопроса («разрешение» этого вопроса могло произойти лишь за счет Англии), поспешно добавил, что все иные вопросы (то есть те, по которым Англия может удовлетворить Германию за чужой счет, — на востоке!) можно разрешить без труда. Он заявил:

«...Все остальные вопросы можно характеризовать в том смысле, что они касаются изменений европейского порядка, которые, вероятно, рано или поздно произойдут. К этим вопросам относятся Данциг, Австрия и Чехословакия. Англия заинтересована лишь в том, чтобы эти изменения были произведены путем мирной эволюции и чтобы можно было избежать методов, которые могут причинить дальнейшие потрясения, чего не желали бы ни фюрер, ни другие страны».

Комментарии к приведенным высказываниям Галифакса, собственно, излишни. В грубой и откровенной форме Галифакс открыл перед Гитлером перспективы свободной экспансии на восток, дав свое согласие на присоединение Австрии, «разрешение» чехословацкого вопроса и проблемы Гданьска.

Чтобы не было никаких сомнений относительно авторитетности высказываний Галифакса, он, вскоре по возвращении в Лондон (с золотой медалью за английские охотничьи экспонаты), был назначен на пост министра иностранных дел вместо Идена, который в тогдашних условиях не давал, очевидно, достаточной гарантии быстрого достижения «полной договоренности» с Германией. Одновременно Гендерсон продолжает переговоры с руководителями германской внешней политики, подтверждая во всей полноте позицию Англии в вопросе предоставления Германии свободы действий на востоке.

Как и следовало ожидать, гитлеровская Германия не осталась без поддержки также со стороны своих американских друзей, одобрительное отношение которых к Гитлеру не ограничивалось, конечно, присутствием официальных дипломатических представителей США на нюрнбергских партийных съездах.

Готовясь к захватнической войне, Гитлер считал необходимым насадить в США благоприятные для своих планов настроения. Он имел уже там в своем распоряжении как мощную агентуру (легальные и нелегальные германские организации и шпионскую сеть), так и друзей среди руководителей монополий и реакционных политиков. Реакционные круги спешили использовать экономический кризис, разразившийся в 1937 году, чтобы развить наступление в области внутренней и внешней политики. Блок республиканской и демократической партий провел в парламенте закон, запрещавший вывоз оружия в Испанию для законного республиканского правительства. В то же самое время американские монополисты, через свои германские филиалы, снабжали оружием генерала Франко. Противодействуя снабжению оружием законного испанского правительства, профашистские круги развили кампанию против испанских демократов, против американских антифашистов и против Советского Союза.

В такой обстановке Гитлер поручил своим эмиссарам — фон Типпельскирху, который занимал пост генерального консула в Бостоне, а также фон Киллингеру, генеральному консулу в Сан-Франциско, — согласование совместного плана действий с руководством монополий и реакционными политическими деятелями. Секретное совещание состоялось в Сан-Франциско 23 ноября 1937 года, то есть через четыре дня после беседы Гитлера с Галифаксом. (Коммюнике об этом совещании напечатано в протоколах конгресса США за 20 августа 1942 года.) В совещании принимали участие с германской стороны Типпельскирх и Киллингер, с американской стороны — семь крупных промышленников и членов конгресса.

Открывая совещание, Типпельскирх призвал Германию и Соединенные Штаты к сотрудничеству в целях захвата рынков Китая и Советского Союза. Киллингер, испытанный фашистский террорист и убийца, охарактеризовал «достижения» фашизма в Германии и порекомендовал американским империалистам обратить на них внимание.

Точку зрения американских монополистов изложили: сенатор Артур Ванденберг, руководитель мощной финансовой группы Ламот Дюпон и Альфред П. Слоун, председатель правления компании «Дженерал моторс», находящейся под совместным контролем Дюпона и Моргана. Они заявили, что необходимо стремиться к сближению между Соединенными Штатами и Германией в целях совместной борьбы против Советского Союза; во внутренней политике — к фашизации в области политики и экономики. Дюпон считал, что необходимо сотрудничество между политическими деятелями и представителями экономических кругов обеих партий с целью насаждения фашизма в США и оказания помощи гитлеризму в Европе.

Таким образам, Гитлер получил одобрение своих планов по другую сторону Атлантического океана и обеспечил себе совместные действия с мощными монополиями Соединенных Штатов.

Не меньшую поддержку агрессивным планам Гитлера оказал Ватикан.

Еще 30 апреля 1937 года кардинал Пачелли (нынешний папа римский Пий XII) писал послу Германии при Ватикане фон Бергену, что Ватикан «придает огромное значение созданию... политического оборонительного фронта против опасности атеистического большевизма».

После всех этих заверений Гитлер счел излишним дальнейшее выжидание и в начале 1938 года приступил к уничтожению в Европе независимых государств.

Первой жертвой оказалась Австрия.

* * *

4 февраля 1938 года Гитлер произвел изменения в составе правительства. Министром иностранных дел после отставки фон Нейрата был назначен Риббентроп, Геринг был возведен в звание генерал-фельдмаршала, военный министр генерал-фельдмаршал фон Бломберг и командующий сухопутной армией генерал Фрич получили отставку. Верховное главнокомандование принял на себя сам Гитлер, назначив ближайшими своими помощниками фон Браухича и Кейтеля. Эти перемещения ясно указывали на то, что Гитлер готовится к очередной и на этот раз большой авантюре.

11 февраля 1938 года в Берхтесгаден был вызван австрийский канцлер Шушниг. В результате беседы с Гитлером в состав австрийского правительства вошли гитлеровские агенты с Зейсс-Инквартом во главе. 20 февраля Гитлер произнес новую агрессивную речь, полную нападок на Советский Союз.

Советская печать, полностью оценивая серьезность положения, предостерегала, что в случае попустительства агрессору дни независимости Австрии сочтены. Газета «Правда» 17 февраля 1938 года писала:

«Капитуляция правительства Шушнига перед германским фашизмом является предостережением для стран, которые вздумали бы искать опоры у одного фашистского агрессора (в данном случае Италии) для того, чтобы отстоять свою независимость от другого фашистского агрессора (Германии)... Маленькая Австрия оказалась разменной монетой при расчетах двух агрессоров...

В момент, когда в самой Германии обострилась борьба в правящем лагере, сигнализирующая о возрастании внутренних трудностей режима, фашистской диктатуре необходим какой-нибудь внешний успех для того, чтобы отвлечь внимание масс от тяжелого положения внутри страны».

Подчеркивая при этом, что гитлеровская агрессия против Австрии совершается с согласия реакционных англо-саксонских кругов, «Правда» писала далее:

«В Лондоне отчетливо берут верх те круги, которые хотят оставить немецкому фашизму свободу действия в Центральной Европе и обольщают себя надеждой, что этот фашизм «в порядке благодарности» согласится воздержаться от своих колониальных требований вплоть до момента, когда Англия закончит свою программу вооружения».

Другая крупная московская газета, «Известия», приводит 18 февраля 1938 года более подробные детали шантажа, организованного в Берхтесгадене:

«Шушниг знал о существовании этого плана до того, как он выехал в Берхтесгаден, и запросил Великобританию и Францию, может ли он рассчитывать на военную помощь, если Австрия окажет противодействие вторжению рейхсвера. Ответ был отрицательный. Шушниг направился в Германию, и первый, кого он увидел перед своей встречей с Гитлером, был генерал Рейхенау, который в плане путча фигурирует в качестве «командующего вооруженной интервенцией в Австрии».

Оценка событий советской прессой была совершенно правильна. Еще в ноябре (1937 года) непосредственно после беседы Галифакса с Гитлером в Лондоне состоялось (28—30 ноября) секретное англо-французское совещание, на котором было принято решение о «невмешательстве» в среднеевропейские проблемы. 21 февраля 1938 года английский министр Саймон сделал в парламенте заявление, что Великобритания никогда не гарантировала независимость Австрии. Министр Саймон проявил при этом удивительную забывчивость, так как английские гарантии в отношении Австрии были фактически зафиксированы в мирных договорах 1919 года. На следующий день в парламенте выступил Чемберлен, открыто поощряя Гитлера к действию.

«Мы не должны обманывать, — говорил британский премьер-министр, — а тем более мы не должны обнадеживать малые, слабые государства, обещая им защиту со стороны Лиги наций и соответствующие шаги с нашей стороны, поскольку мы знаем, что ничего подобного нельзя будет предпринять».

3 марта 1938 года английский посол в Берлине Гендерсон имел продолжительную беседу с Гитлером. Сотрудник канцелярии Гитлера, составивший протокол беседы, записал следующее характерное заявление посла:

«Британский посол указал на то, что теперешнее английское правительство обладает развитым чувством реальности. Чемберлен сам взял на себя руководство народом вместо того, чтобы идти на поводу у народа. Он выказал большое мужество, когда, не обращая внимания ни на что, сорвал маску с таких интернациональных фраз, как коллективная безопасность и т. п. В истории иногда самое трудное найти двух людей, которые не только хотели бы одного и того же, но и прежде всего намеревались бы это осуществить в один и тот же момент. Поэтому Англия заявляет о своей готовности устранить все трудности и спрашивает Германию, готова ли она со своей стороны сделать то же самое».

Несколько минут спустя, отвечая на вопрос Риббентропа, Гендерсон заявил, что он уже давно и неоднократно высказывался за аншлюсс Австрии. Несомненно, что этим мог похвастать не один английский, американский или французский политик.

Справедливости ради необходимо напомнить также о позиции папского нунция в Польше Мармаччи, который еще в декабре 1933 года в беседе с заместителем начальника отдела печати министерства иностранных дел Польши Рюцкером объявил аншлюсс неизбежным и естественным явлением.

Весьма характерен также тот факт, что именно в феврале 1938 года рокфеллеровская «Стандард ойл» передала «И.Г. Фарбениндустри» полные технические сведения, касающиеся производства синтетического каучука, известного под названием «бутиловый каучук». Одновременно американская стальная промышленность решила ускорить переговоры по вопросу о вступлении в европейский стальной картель. Эти переговоры вело американское общество экспорта стали «Стил экспорт ассошиейшн оф Америка», в которое входили моргановская «Юнайтед Стейтс стал корпорейшн», «Бетлехем стал корпорейшн», а также концерны из группы «Рипаблик стил», «Вилинг стил». Европейским картелем руководила Германия. Вступление в него американской стальной промышленности значительно укрепило международные позиции германского империализма.

Чтобы подчеркнуть свое согласие с политикой Гитлера, Морган и другие руководители американской стальной промышленности заторопились, стремясь в марте закончить переговоры о стальном картеле. Картельный договор предусматривал «возмещение» за неиспользованные возможности экспорта стали, а Германия, как известно, резко ограничила, а позднее и совсем прекратила экспорт стали. Таким образом американские концерны в 1938—1939 годах уплатили Германии солидные суммы премий за все убыстряющиеся темпы производства вооружений.

Одновременно, в соответствии с решениями совещания в Сан-Франциско, американские реакционные круги, используя свое влияние в государственном департаменте, развивали «неофициальную» и «полуофициальную» дипломатическую деятельность в поддержку гитлеровской агрессии. Непосредственно перед захватом Австрии правительство США отозвало из Берлина своего посла Додда, который считался противником фашизма, и назначило на эту должность реакционера Вильсона. Вскоре в путешествие по Европе направился небезызвестный Герберт Гувер. В марте 1938 года Гувер имел продолжительные беседы с Гитлером и Герингом, заверяя их, что Америка нисколько не будет противодействовать деятельности Германии. Из Берлина Гувер направился в Лондон, где согласовал свою позицию с Чемберленом. Если принять во внимание тот факт, что в то же самое время США фактически активно помогали Японии, которая в июле 1937 года вторглась в Китай³, то станет совершенно ясно, что Гитлер мог ни на минуту не сомневаться в позиции США.

12 марта 1938 года захват Австрии стал совершившимся фактом.

15 марта этот факт подтвердил английский министр иностранных дел Галифакс, заявив в палате лордов:

«В условиях нынешнего положения было бы не в интересах Лиги наций выносить вопрос об Австрии на обсуждение Лиги. Только война могла бы повернуть вспять ход событий, однако члены Лиги не хотят войны. Английское правительство склонно поэтому считать, что австрийское государство перестало существовать как международная единица и что сейчас происходит процесс поглощения его Германией».

«Поглощение Австрии Германией», как утонченно выразился лорд Галифакс, было с энтузиазмом встречено реакционной английской печатью. С еще большим энтузиазмом встретили аншлюсс австрийские епископы, которые писали следующее в марте 1938 года о захвате католической Австрии Германией: «Мы с радостью отмечаем, что национал-социалистское движение совершило уже и непрерывно совершает акты, имеющие большое значение для Германии и германского народа... Епископы будут и впредь поддерживать программу национал-социалистов и будут поучать верующих в том же духе».

С полным спокойствием воспринял сообщение о захвате Австрии тогдашний государственный секретарь США Кордел Хэлл. Гитлеровский посол в Вашингтоне Дикхоф, докладывая Риббентропу о реакции Хэлла на извещение Гитлера о захвате Австрии, писал:

«Министр Хэлл имел перед собой текст сообщения фюрера... Из нескольких вопросов, которые он задал, было ясно, что он полностью понимает наши действия... [Хэлл] не высказал никакой критики, ни даже порицания».

Все совершилось, следовательно, в соответствии с планом. Единственным ответом западных государств на захват Австрии были слова, означающие замаскированное одобрение этого первого этапа «похода на восток».

Однако ни гитлеровские маневры, ни утонченные формулировки дипломатов не сумели загладить потрясающего впечатления, которое вызвала в народных массах всего земного шара «мирная» ликвидация независимого европейского государства. Народы мира все яснее сознавали, какую угрозу создает для их независимого существования политика уступок в отношении агрессора и все решительнее добивались укрепления лагеря мира.

Единственным государством, которое сразу же после аншлюсса выступило с инициативой в этом направлении, был Советский Союз.

Советский Союз сознавал, какое значение имеет Австрия для Германии. Подчеркивая, что Австрия является прекрасным трамплином для дальнейшей агрессии в Европе и «дополнительным резервуаром получения людских кадров и экономических ресурсов», газета «Правда» писала 14 марта 1938 года:

«Германский генеральный штаб давно уже, видимо, подсчитал, какую роль в военной экономике Германии могут сыграть естественные и промышленные ресурсы Австрии; какие военные силы смогут быть переброшены в Юго-Восточную Европу, используя 7 000 километров австрийских железных дорог, имеющих прекрасно развитые узлы, а главное — ведущих в тыл чехословацкой армии, в Венгрию, на юг, к Адриатическому морю».

Советская печать особо подчеркивала, что захват Австрии создает непосредственную угрозу для Чехословакии и косвенно угрожает также и Польше. В связи с этим советские газеты призывали к изменению политической линии Англии, Франции, а также США в вопросе о сотрудничестве с Советским Союзом в целях противодействия фашистской агрессии.

В соответствии с этой позицией советское правительство сделало специальное заявление, которое дипломатический представитель СССР в Лондоне передал английскому министерству иностранных дел 17 марта 1938 года. В ответе английского министерства иностранных дел, врученном представителю СССР 24 марта 1938 года, мы находим следующую характеристику этого заявления:

«...данное заявление может считаться представляющим точку зрения советского правительства относительно настоящих международных проблем... существо предложения советского правительства состоит в том, чтобы безотлагательно принять меры для проведения между заинтересованными правительствами обсуждения в целях определения практических мер, необходимых для того, чтобы приостановить дальнейшее развитие агрессии и противодействовать, насколько это возможно, возрастанию угрозы войны».

Эта характеристика предложений, содержащихся в советской ноте, является, несомненно, правильной — английское министерство иностранных дел поняло, о чем ставит вопрос Советский Союз. (На том, какой ответ был дан на это, мы остановимся позднее.)

Выражая чаяния миллионов людей во всем мире, советское правительство, после тщательного анализа создавшегося международного положения, выдвинуло в своем заявлении конкретные предложения, указывая западным государствам на опасность проводимой ими политики. Вот полное содержание этого исключительно важного документа:

«Вступив в Лигу наций в целях организованного сотрудничества с другими миролюбивыми государствами, Советское правительство не упускало ни одного подходящего случая для рекомендации наиболее эффективных гарантий мира, каковые оно видело в организации системы коллективной безопасности в рамках Лиги наций, а также региональных пактов о взаимной помощи против агрессоров. Советское правительство практически вступило на этот путь, заключив такой пакт с Францией и Чехословакией, пакт, не угрожающий, при отсутствии агрессии, ни одному государству.

Имевшие место в течение последних четырех лет нарушения международных обязательств по пакту Лиги и по Парижскому договору Бриана — Келлога, нападения одних государств на другие, давали повод Советскому правительству выявлять не только его отрицательное отношение к этим международным преступлениям, но и его готовность принять активное участие во всех мероприятиях, направленных к организации коллективного отпора агрессору, даже пренебрегая неизбежным ухудшением его отношений с агрессором. Советское правительство при этом предостерегало, что международная пассивность и безнаказанность агрессии в одном случае фатально повлекут за собой повторение и умножение таких случаев. События международной жизни, к сожалению, подтверждают правильность этих предостережений. Новое подтверждение они получили в совершенном военном вторжении в Австрию и насильственном лишении австрийского народа его политической, экономической и культурной независимости.

Если случаи агрессии раньше имели место на более или менее отдаленных от Европы материках или на окраине Европы, где наряду с интересами жертвы агрессии были задеты интересы лишь нескольких ближайших стран, то на этот раз насилие совершено в центре Европы, создав несомненную опасность не только для отныне граничащих с агрессором 11 стран, но и для всех европейских государств, и не только европейских. Создана угроза пока территориальной неприкосновенности и, во всяком случае, политической, экономической и культурной независимости малых народов, неизбежное порабощение которых создаст, однако, предпосылки для нажима и даже для нападения и на крупные государства.

В первую очередь возникает угроза Чехословакии, а затем опасность, в силу заразительности агрессии, грозит разрастись в новые международные конфликты и уже сказывается в создавшемся тревожном положении на польско-литовской границе.

Нынешнее международное положение ставит перед всеми миролюбивыми государствами, и в особенности великими державами, вопрос об их ответственности за дальнейшие судьбы народов Европы, и не только Европы. В сознании Советским правительством его доли этой ответственности, в сознании им также обязательств, вытекающих для него из устава Лиги, из пакта Бриана — Келлога и из договоров о взаимной помощи, заключенных им с Францией и Чехословакией, я могу от его имени заявить, что оно, со своей стороны, по-прежнему готово участвовать в коллективных действиях, которые были бы решены совместно с ним и которые имели бы целью приостановить дальнейшее развитие агрессии и устранение усилившейся опасности новой мировой бойни. Оно согласно приступить немедленно к обсуждению с другими державами в Лиге наций или вне ее практических мер, диктуемых обстоятельствами. Завтра может быть уже поздно, но сегодня время для этого еще не прошло, если все государства, в особенности великие державы, займут твердую недвусмысленную позицию в отношении проблемы коллективного спасения мира».

«Завтра может быть уже поздно...»

Эти предостерегающие слова советского правительства прозвучали как голос совести всего человечества, толкаемого в пропасть новой мировой бойни.

Примечания

1. Классическим примером такого рода «неясности» был вопрос о нападении Японии на Китай в 1931 году, когда Лига наций, несмотря на бесчисленное количество комиссий и подкомиссий, созванных по этому вопросу, не смогла прийти к выводу, о том, имели ли действия Японии агрессивный характер и следует ли в связи с этим оказать Китаю помощь. — Прим. автора.

2. К этому вопросу мы еще возвратимся во второй части книги. — Прим. автора.

3. К Японии американское правительство не применило «закона о нейтралитете», который полностью применялся, когда речь шла о том, чтобы не допустить закупки оружия правительством республиканской Испании. Совершенно иное положение было в отношении Японии: в 1937 году 60 процентов американского экспорта в Японию составляли военные материалы; точно такими же были размеры экспорта военных материалов в Японию в 1938 году. — Прим. автора.