Тайные англо-германские переговоры. Позиция США в вопросе о Польше

Идти на создание фронта коллективной безопасности совместно с Советским Союзом правительство Чемберлена, несмотря на открытые переговоры в Москве, в действительности отнюдь не собиралось. Более того, оно одновременно с московскими переговорами возобновило тайные, закулисные переговоры с Гитлером с целью достижения англо-германского сговора, направленного на предотвращение войны на западе и развязывание её на востоке. 19 мая 1939 г. Галифакс принял германского посла Дирксена. Разговор сразу же коснулся наиболее животрепещущей темы: англо-германской торговой конкуренции. Поднял этот вопрос Дирксен. Он начал с жалоб на препятствия, чинимые англичанами германской торговле. Так расценивались в Берлине английские действия на Балканах и в других районах. Дирксен упомянул об Иране, где, по его словам, Англия всеми силами стремится вытеснить германский экспорт и импорт.

Тревога Дирксена объяснялась тем, что внешняя торговля Германии, начиная с конца 1938 г., стала свёртываться.

Галифакс, понимая, какое значение придают гитлеровцы внешнеторговым вопросам, в ответ заявил, что Гитлер должен сделать какой-то примирительный шаг в отношении Англии. Тогда, по его словам, английское правительство будет в состоянии начать переговоры с Германией по интересующим её вопросам¹.

Итак, данный обмен мнениями свидетельствовал, что Лондон пробовал слегка нажать на Берлин. Хотя Галифакс и отрицал, что Англия борется с германской конкуренцией, однако это было секретом полишинеля. Предлагая гитлеровской клике продемонстрировать «дружбу» с Англией, Галифакс тем самым намекал, что в обмен Англия ослабит меры, предпринятые против фашистской конкуренции на рынках.

Как же реагировало гитлеровское правительство на приглашение Галифакса? В начале июня оно направило в Лондон особоуполномоченного по «четырехлетнему плану» Вольтата. Ему предлагалось прощупать более конкретно, что же намереваются уступить Германии английские политики.

Хотя в этом шаге не было ничего, что говорило бы об изменении Германией её планов, однако английское правительство охотно вступило в переговоры с фашистским посланцем. В них участвовали ближайшие доверенные лица Чемберлена.

7 июня Вольтат встретился с Эштоном-Гуэткиным в Лондоне. Выбор английским правительством для этих переговоров Эштона-Гуэткина был знаменателен. Тем самым английское правительство намеревалось продолжить и завершить берлинские переговоры Эштона-Гуэткина, которые он вёл с гитлеровцами в феврале 1939 г.

Как уже упоминалось, эти переговоры были затем продолжены в начале марта в Дюссельдорфе между руководящими деятелями английской и немецкой тяжёлой индустрии, но были прерваны ввиду возмущения английской общественности захватом Чехословакии.

Возобновляя переговоры в начале июня, английское правительство в первую очередь решило выяснить наиболее волнующий его вопрос: о направлении германской агрессии в ближайшем будущем. Поэтому Эштон-Гуэткин первым же вопросом, обращённым к Вольтату, осведомился, не собирается ли Германия вести наступление против Британской империи. Вольтат уклонился от определённого ответа. Он выдвинул проект «экономического урегулирования» между Германией и Англией².

В этом предложении не заключалось ничего нового. С этой идеей немецкие фашисты носились уже давно. Ещё в переговорах с английским правительством осенью 1938 г. гитлеровцы подчёркивали своё стремление добиться такого рода «урегулирования». Всё дело заключалось в условиях.

После предварительного обмена мнениями по ряду вопросов, касающихся англо-германского соперничества на рынках Юго-Восточной Европы, переговоры закончились тем, что стороны условились через короткое время продолжить их, причём в обстановке наибольшей секретности³.

Спустя почти полтора месяца Вольтат снова появился в Лондоне. Это было в середине июля. Печать сообщила, что он приехал, чтобы участвовать в конференции по китоловным вопросам. Разумеется, это было заведомой дезинформацией общественности. Английское правительство к этому времени подготовило детальную программу сговора с Германией. Её представил во время первой же встречи с Вольтатом Г. Вильсон — правая рука Чемберлена. Эта программа отталкивалась от политических пунктов, переходя к экономическим и военным вопросам. Здесь фигурировали предложения о заключении пакта о ненападении между Германией и Англией, пакта о невмешательстве, «ограничении вооружений» на море, на суше и в воздухе, урегулировании вопроса о колониях, сырье, рынках сбыта, «взаимном финансовом содействии».

Заключение пакта о ненападении дало бы Англии, по словам Вильсона, «возможность освободиться от обязательств в отношении Польши». Вильсон предложил Вольтату немедленно переговорить с Чемберленом для того, чтобы Вольтат получил от него подтверждение сказанного. Однако Вольтат уклонился от этого⁴.

Высокопоставленные английские дипломаты старались поразить воображение гитлеровского представителя картинами англо-германского господства над обширными территориями земного шара. После Вильсона с Вольтатом встретился английский министр внешней торговли Хадсон. Он сделал упор на возможности фашистской экспансии в восточном направлении, а именно — против Советского Союза.

«...В мире, — говорил Хадсон, — существуют ещё три большие области, в которых Германия и Англия могли бы найти широкие возможности приложения своих сил, а именно: английская империя, Китай и Россия»⁵.

Короче говоря, Хадсон предлагал Германии участие в войне против Советского Союза с целью захвата ею природных богатств.

В дальнейших переговорах с представителями Гитлера английские политики указывали на желание Англии включить в соглашение с Германией пункт о невмешательстве Германии в дела Британской империи⁶. Авансы Вильсона и ему подобных не вызвали у Вольтата горячего отклика. Он держался «как учтивый слушатель», не больше, сообщал в Берлин Дирксен о поведении Вольтата во время этих переговоров⁷.

Вольтат, конечно, действовал не от своего имени. Переданные им в Берлин английские предложения встретили там, очевидно, холодный приём, так как шли вразрез со стратегическими планами гитлеровской Германии — планами нападения на западные государства.

В Лондоне не могли не знать об отрицательной реакции Берлина на английские предложения. Сам за себя говорил уже тот факт, что из столицы гитлеровской Германии не поступало каких-либо контрпредложений. Молчание Берлина в июле 1939 г., как и осенью 1938 г., должно было означать отказ Германии вести дальнейшие переговоры с Лондоном. Тогда «твердолобые» решили пустить в ход «московскую карту». 30 июля Чемберлен писал в своём дневнике: англо-советские переговоры обречены на провал, но форсировать их конец не следует, наоборот, нужно создать видимость успешности переговоров с СССР, чтобы тем самым «повлиять» на Германию⁸.

Любопытно, что тремя неделями раньше, 9 июля, подобные же мысли развивал в частном письме из Берлина на имя Галифакса Гендерсон. Он писал, что следует считаться с двумя возможными исходами московских переговоров — их успехом или неудачей. Независимо от этого, подчёркивал Гендерсон, целью английской внешней политики должно оставаться достижение широкого соглашения с Германией, «сотрудничество» с ней. Гендерсон полагал, что эта цель будет достигнута тем легче, чем успешнее будет английская игра в переговоры с Советским Союзом. Именно это содержание вкладывал он в понятие «успеха» московских переговоров, намечая следующие ходы в данной игре: сперва заключение соглашения с Советским Союзом, затем обращение Англии к Германии с предложением «пересмотреть» английскую политику и «отказаться от мирного фронта» с Советским Союзом ради сделки с Германией⁹.

Вероломство мюнхенских политиков, как видно, не знало никаких пределов в их постыдной игре с фашистскими агрессорами. В свете данных фактов становятся очевидными причины, по которым Англия и Франция стремились добиться возможно более расплывчатых, двусмысленных условий соглашения с Советским Союзом, чтобы тем быстрее уклониться от их выполнения и нарушить их. Становится в свете данных фактов также понятным, почему Англия и Франция не хотели включить в договор о взаимопомощи с Советским Союзом даже пункт о незаключении сепаратных соглашений с фашистскими державами¹⁰.

Упомянутые выше рекомендации Гендерсона были восприняты весьма положительно английским правительством. Это видно из того, что Галифакс сразу же ответил Гендерсону, сообщив, что его соображения будут «изучены»¹¹. Плодом «изучения» явилась серия предложений, переданных вскоре гитлеровскому правительству через Вильсона, Хадсона, Бакстона, наконец, самого Галифакса, предложений, которые неизменно сводились к идее англо-германской сделки, направленной против Советского Союза.

Руководствуясь подобными коварными расчётами, английское, а затем французское правительства приняли предложение Советского правительства о посылке в Москву военных миссий для конкретизации мер борьбы против возможного агрессора. Сама процедура посылки миссий вылилась в жалкий фарс. Было сделано всё, чтобы затянуть их прибытие в Москву, а затем максимально продлить переговоры в Москве и таким образом предоставить англо-французской дипломатии большую свободу манёвра в отношении Германии.

Для последнего были мобилизованы и лейбористские политики. 29 июля советника германского посольства Кордта посетил Ч. Бакстон, брат известного пэра — лейбориста лорда Н. Бакстона. Бакстон начал с того, что, по-видимому, беспокоило его больше всего, а именно — публичной огласки его тайных встреч с гитлеровскими дипломатами.

Бакстон заявил Кордту, что во избежание возмущения общественности сведениями о переговорах английского правительства с гитлеровским необходимо возвратиться к своего рода тайной дипломатии¹².

Далее Ч. Бакстон набросал проект соглашения с Германией, весьма сходный с планом Вильсона — Хадсона, но подчёркивавший политическую сторону вопроса: «Великобритания изъявит готовность заключить с Германией соглашение о разграничении сфер интересов... 1) Германия обещает не вмешиваться в дела Британской империи. 2) Великобритания обещает полностью уважать германские сферы интересов в Восточной и Юго-Восточной Европе. Следствием этого было бы то, что Великобритания отказалась бы от гарантий, предоставленных ею некоторым государствам в германской сфере интересов. Далее, Великобритания обещает действовать в том направлении, чтобы Франция расторгла союз с Советским Союзом и отказалась бы от всех своих связей в Юго-Восточной Европе. 3) Великобритания обещает прекратить ведущиеся в настоящее время переговоры о заключении пакта с Советским Союзом»¹³.

Бакстон увернулся от прямого ответа, когда Кордт спросил его, делился ли он своими мыслями с членами английского правительства. «Но мне кажется, — писал Кордт, — что из его витиеватых объяснений можно сделать вывод, что подобные мысли свойственны сэру Горацию Вильсону, а следовательно, и премьер-министру Чемберлену»¹⁴.

«Новое» в речах Бакстона заключалось в том, что здесь английские мюнхенцы полностью раскрыли смысл своих переговоров с Советским Союзом. Поостерёгшись заранее хоронить эти переговоры и даже сделав вид, будто они развиваются благополучно, Бакстон тем не менее не оставил сомнений, что для правительства Чемберлена эти переговоры — шаг, вынужденный лишь вследствие несговорчивости гитлеровских заправил.

Этот тезис за Бакстоном вскоре повторили гитлеровцам Г. Вильсон и Галифакс. В их речах слышались беспокойные нотки, сменявшиеся унизительными увещеваниями; торговля честью и независимостью народов приняла ещё более бесстыдный характер.

3 августа по просьбе Г. Вильсона его посетил на частной квартире (чтобы не привлекать внимания!) германский посол Дирксен. Беседа продолжалась почти два часа. Вильсон подтвердил Дирксену то, что он уже сказал Вольтату, однако с некоторыми важными уточнениями. Вильсон ещё яснее заявил, что «с заключением англо-германской антанты английская гарантийная политика будет фактически ликвидирована. Соглашение с Германией предоставит Англии возможность получить свободу в отношении Польши...». Таким образом «...Англия освободилась бы начисто от своих обязательств. Тогда Польша была бы, так сказать, оставлена в одиночестве лицом к лицу с Германией»¹⁵, — подытоживал Дирксен эту часть своего разговора с Вильсоном.

Вильсон не скрыл от своего собеседника, что «вступление в конфиденциальные переговоры с германским правительством связано для Чемберлена с большим риском. Если о них что-либо станет известно, то произойдёт грандиозный скандал, и Чемберлен, вероятно, будет вынужден уйти в отставку»¹⁶.

Дирксен заметил, что ввиду последнего обстоятельства он сомневается в способности какого-либо английского правительства достигнуть «связывающего соглашения с Германией при существующем здесь (т. е. в Лондоне. — В.М.) настроении умов...»¹⁷.

Вильсон ответил, что для достижения англо-германского соглашения требуется прежде всего сохранять строжайшую тайну. Наконец он заговорил о том, что, собственно, являлось основной целью его беседы с Дирксеном. Во-первых, сказал Вильсон, «...он чрезвычайно заинтересован в том, чтобы узнать, как была принята в Берлине его беседа с Вольта-том».

Дирксен на этот счёт не мог сказать ничего обнадёживающего. Ему просто ничего не было известно.

После этого Вильсон обратился к Дирксену со слёзной просьбой — пусть Гитлер сделает «примирительный шаг» по адресу Англии и Франции¹⁸.

Перед отъездом Дирксена в Берлин 9 августа он имел беседу с Галифаксом. Министр иностранных дел Англии обратился к германскому послу всё с той же просьбой повлиять на Гитлера, добившись от него «примирительного жеста». Галифакс заявил, что, «если лёд однажды будет сломлен, с английской стороны пойдут очень далеко, чтобы достигнуть соглашения с Германией».

Едва Дирксен заикнулся об «угрозе миру» со стороны поляков, как Галифакс заверил, что «он и британское правительство сделают всё от них зависящее для того, чтобы побудить поляков к умеренности»¹⁹.

Французское правительство ничего не знало о переговорах английских министров с гитлеровцами и тех планах «разрешения» англо-германских противоречий, которые предлагались в ходе этих переговоров. Английские министры хотели обмануть своих французских коллег и добиться сепаратного соглашения с Берлином, не считаясь с интересами Франции.

Сведения, просочившиеся в печать об этих переговорах, вызвали во Франции негодование²⁰. Многие газеты сопоставляли сообщения о «щедрости» английских предложений, адресованных Германии, с застоем московских переговоров и отрицательной позицией, занятой в ходе их английскими представителями. Само собой напрашивались выводы, что Англия стремится не к соглашению с Советским Союзом, а к полюбовной сделке с Германией. Даже официозная французская печать была смущена вероломством, проявленным в данном случае Англией по отношению к её союзнице — Франции. Так, Блюм в «Попюлер», характеризуя английские предложения Германии как «хорошие», тем не менее осуждал Англию за то, что она представила их Германии за спиной Франции²¹. Блюм не договаривал до конца, но смысл его сетований сводился к тому, что раз Франция поддерживает английскую политику сговора с агрессорами, то любые шаги в этом направлении должны координироваться Англией с Францией.

Жизнь показывала, что «сотрудничество» Англии и Франции действительно носило довольно однобокий характер: Франция плелась в хвосте английской политики и всегда при этом рисковала быть обойдённой своим английским партнёром в его тайных переговорах с фашистскими державами. Подчинённое положение Франции в отношении Англии проявилось снова в середине августа.

15 августа Галифакс, а вслед за ним и Боннэ поручили своим послам в Варшаве указать польскому правительству на необходимость «умеренности» и «уступчивости», в том числе и по данцигскому вопросу²².

17 августа в «Таймсе» появилась передовая, напомнившая злосчастные передовые этой газеты на пороге мюнхенского предательства. В ней полякам предлагалось признать лидера данцигских фашистов Ферстера в качестве законного главы Данцига.

Все действия английской дипломатии в пользу антисоветского сговора с немецкими фашистами за счёт Польши, как это имело место осенью 1938 г. в отношении Чехословакии, закулисно поддерживали правящие круги США. Соответствующие документы, бросающие свет на англо-американское сотрудничество в этом вопросе, были изъяты редакторами сборников английских и немецких материалов, издававшихся в Лондоне и Вашингтоне якобы для «освещения» истории второй мировой войны. Очевидно, эти документы содержат такие свидетельства, которые и поныне правительства Англии и США хотят скрыть от народов.

Однако фальсификаторы истории бессильны перед фактами. Достаточно сослаться, например, на сообщение лондонской газеты «Стар» от 11 июля 1939 г. В нём приводились сведения о подозрительной активности американского посла в Варшаве Биддла. Газета писала, что по указаниям американского правительства Биддл отправился в разгар польского кризиса летом 1939 г. в Данциг, чтобы выяснить шансы «американского посредничества» между Германией и Польшей.

Сопоставим это сообщение с тем, что писал тогдашний государственный секретарь Хэлл в своих мемуарах. По словам Хэлла, в середине августа 1939 г. американский посол в Лондоне Кеннеди передал в Вашингтон пожелание английского правительства, суть которого сводилась к тому, чтобы правительство США оказало нажим на Польшу. Хэлл явно передёргивает карты, когда пытается в своих мемуарах убедить читателя, что цель данного нажима состояла в том, чтобы принудить поляков вести переговоры с Германией²³. Зачем было Англии и США ломиться в открытую дверь! Ведь польское правительство и без того вело переговоры с Германией. Совершенно ясно, что речь шла о том, чтобы заставить Польшу пойти на серьёзные уступки гитлеровской Германии, в частности, по вопросу о передаче Германии Данцига. Именно затем и ездил в Данциг посол Соединённых Штатов в Варшаве Биддл.

Всё это лишний раз доказывает, что под покровом тайны готовилось новое предательство интересов мира и безопасности народов. Ближайшей жертвой этого предательства была намечена теперь Польша. Однако конечной целью правительств Англии, Франции и США оставалось натравливание Германии на Советский Союз.

Об этом красноречиво свидетельствовали многочисленные поездки доверенных лиц американского крупного капитала в страны Западной Европы летом 1939 г. Так, печать сообщала о прибытии в Западную Европу из США Линдберга и Г. Фиша. Последний имел длительные беседы с Галифаксом и Боннэ. На специальном самолёте, предоставленном ему Гитлером, он направился в Германию. В Зальцбурге Фиш встретился с фашистскими главарями Германии. Фиш заверил Гитлера и Риббентропа, что в случае нападения Германии на Польшу Соединённые Штаты Америки останутся в стороне от конфликта²⁴.

На пресс-конференции, созванной 15 августа 1939 г., Фиш заявил, что главная цель его поездки состоит в созыве конференции министров иностранных дел Германии, Италии, Франции и Англии, т. е. в устройстве «нового Мюнхена»²⁵.

Примечания

1. «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. V, № 559.

2. «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. V, № 741.

3. «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. V, № 741.

4. См. «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. II, стр. 72—76, 102.

5. Там же, стр. 70—71.

6. См. «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. II, стр. 125.

7. См. там же, стр. 102.

8. См. K. Feiling, op. cit., p. 409—410.

9. «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. VI, p. 712.

10. Там же, № 35.

11. Там же, стр. 713.

12. См. «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. II, стр. 123.

13. Там же, стр. 125—126.

14. Там же, стр. 127.

15. «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. II, стр. 220.

16. Там же, стр. 135—136.

17. Там же, стр. 136.

18. Там же, стр. 140—141.

19. «Документы и материалы кануна второй мировой войны», т. II, стр. 144.

20. «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. VI, № 423.

21. Там же, № 458.

22. «The French Yellow Book», № 196.

23. См. «The Memoirs of C. Hull», Vol. I, p. 662.

24. См. «New York Times», 16.VIII.1939.

25. Там же.