«Навстречу новым переговорам. Провокация? Но против кого же?»

Две смерти омрачили сближение позиций ПОРП и оппозиций. Об этом заметки обозревателя еженедельной французской газеты «Русская мысль» (27.01. и 3.02.1989):

«20 января в своей квартире, в доме при костеле святого Карла Боромея на варшавском кладбище Повонзки, найден убитым 74-летний священник Стефан Недзеляк. По данным вскрытия, смерть наступила от перелома позвоночника в результате удара тяжелым орудием. У священника переломаны пальцы — следовательно, он защищался. Пока ничто не подтверждает первоначально выдвинутой гипотезы о том, что убийство совершено с целью ограбления. Однако нет и возможности с уверенностью утверждать, что это было политическое убийство, хотя священник Недзеляк был близок к кругам оппозиции, служил молебны на символической «катынской могиле», а недавно отслужил молебен за невинно замученных в Польше в сталинско-бериевские времена.

После широкого жеста, который сделала власть, объявив в резолюции пленума о снятии ограничений на создание профсоюзов, политическое убийство, тем более убийство священника, ей может быть только невыгодно. Власть сейчас стремится убедить, что у нее не только «мина» хорошая, но и «игра» отличная.

Руководство «Солидарности» с известной сдержанностью, но принимает эту игру. 21—22 января в Гданьске состоялось заседание Всепольской исполнительной комиссии «Солидарности». В коммюнике о заседании, в частности, сообщается, что ВИК. по предложению Леха Валенсы создала группу по подготовке переговоров с властями в составе: Збигнев Буяк, Владислав Фрасынюк, Мечислав Гиль. По мере необходимости в эту группу будут кооптироваться члены ВИК и эксперты профсоюза. На заседании принято следующее заявление:

1. ВИК «Солидарности» рассматривает резолюцию пленума ЦК ПОРП о восстановлении профсоюзного плюрализма и легализации «Солидарности» как принципиальный шаг в направлении общественного диалога. Мы ждем, что вслед за этой резолюцией будут приняты соответствующие решения государственных органов. Мы констатируем, что возникла возможность вести переговоры относительно «Солидарности» и проблем страны.

2. «Солидарность» ждет со стороны политических и административных властей уважения принципа профсоюзной свободы, определенного конвенцией Международной организации труда. С нашей стороны существует готовность действовать в соответствии с правопорядком и с уставом нашего профсоюза в духе высших национальных интересов. Программу, состав властей и организационную структуру «Солидарности» демократическим путем определят ее члены. Мы ждем, что все стороны, выступающие на общественной сцене, будут ставить благо страны выше любых групповых интересов. Рекомендуем так изменить предписания законов, чтобы можно было находить легальный и мирный способ разрешения конфликтных ситуаций.

3. Драматическое положение Польши — экономическое, материальное, экологическое — является общеизвестным фактом. При чины этого заключены в существовавшей до сих пор системе власти. «Солидарность» много лет требует глубоких экономических и политических реформ. Сейчас возникает возможность широкого взаимодействия в борьбе с кризисом. Для этого необходимо договориться о программе реформ, действий и о том, как будет осуществляться общественный контроль. Реформы нельзя проводить за счет дальнейшего понижения жизненного уровня общества. Необходимо покончить с разбазариванием средств и пересмотреть бюджетные рас ходы государства.

4. «Солидарность» с удовлетворением приветствует заповедь политического плюрализма. Мы выступаем за восстановление политических свобод и демократической организации общественной жизни, за свободу организации для групп и кругов общества, за подлинную независимость судов и судей, за свободу слова и свободный доступ к средствам массовой информации.

5. Общепольская исполнительная комиссия «Солидарности» считает, что необходимо как можно скорей начать переговоры. Они должны носить деловой, конкретный характер, а о ходе их следует исчерпывающе информировать общественность.

Итак, все вернулось на круги своя: снова ожидается «круглый стол». На этот раз не было широкой забастовочной волны, которая принудила бы власть идти за стол переговоров или делать вид, что идет. Сейчас она все «дарует»: переговоры, легализацию «Солидарности», профсоюзный плюрализм. Не исключено, что эта «щедрость» вызвана страхом перед надвигающейся весной, а с ней — вполне вероятной новой волной забастовок. Собственно, забастовки не прекращаются все время: от нескольких часов до нескольких дней, с требованиями только экономическими или дополняемыми требованием легализации «Солидарности», они перекидываются с предприятия на предприятие, из города в город, но не создают того неудержимого давления, под которым может пасть если, не режим, то хотя бы очередное правительство.

«Солидарность» рассматривает эти попытки как стремление саботировать возможное соглашение между нею и властями. Можно предположить и другое: перехватывая в нечистые руки оружие забастовки, партия со своими «профсоюзными активистами» тренирует «Солидарность» на отказ от забастовок. Если в резолюции ЦК ничего не говорится о тех условиях легального существования «Солидарности», которые выдвинул на пленуме Раковский, то нет сомнения, что аналогичные условия будут выдвинуты на переговорах. Принять их нельзя хотя бы потому, что руководство «Солидарности» не может ручаться, что те или иные шоферы, текстильщицы или металлурги в минуту отчаяния сдержатся ради соблюдения профсоюзной дисциплины. Не принять, идя на соглашение, — трудно.

Соглашение с этой властью невозможно: известно, что она рано или поздно разорвет обязательства, которые подписала. За примерами недалеко ходить: августовские соглашения 1980 г. и объявление военного положения 13 декабря 1981 г., а между ними неполные 16 месяцев, в течение которых власть выполнила один из 21 пункта Гданьского соглашения — разрешила трансляцию по радио воскресного богослужения.

Однако те же соглашения, не выполнявшиеся, а затем и вовсе растоптанные коммунистами, породили «Солидарность», дали ей в течение этих неполных 16 месяцев пережить бурный и по сей день плодотворный опыт, после которого она выжила в подполье, устояла в репрессиях, оказалась не мифом, но живым, жизненно важным фактором для поколений, бывших в 80-м году детьми и подростками. Значит, все-таки оно возможно, «невозможное» соглашение?

Возможно, когда оно не капитуляция. Именно соглашение о капитуляции хотела бы партия сейчас заключить с «Солидарностью»: чтобы за слово, за легальное название «Солидарность» участники будущих переговоров отдали, по существу, все, завоеванное за 16 месяцев и еще 7 лет. Будем надеяться, что они видят эту опасность и не попадутся на крючок».

«27 января в Варшаве Лех Валенса окончательно договорился с генералом Кищаком о том, что «круглый стол» откроется 6 февраля и будет продолжаться полтора месяца. 29 января в Гданьске, во время митинга после богослужения, Валенсу освистали несколько сот молодых рабочих и студентов, которые затем прошли по улицам с криками: «Долой коммунистов», «Долой Раковского». Освистали — это, конечно, крайняя, «экстремистская» реакция, но в ответ на нее Валенса разгневанно заговорил о провокациях... (Не впервые: мы могли бы здесь процитировать, например, пресс-конференцию Валенсы в Гданьске около месяца назад, но, во-первых, это будет слишком обескураживающее чтение для наших читателей, во-вторых, нам предстоит сообщить о действительно трагическом событии.).

Слово «провокация» в эти дни легко срывается с языка в некоторых варшавских и не только варшавских кругах. До пленума ЦК оно тоже звучало, но не так ясно было, кто же кого провоцирует, да и зачем. Сейчас все стало «ясно»: борьба идет внутри партаппарата, ястребы провоцируют общество, настраивая его против голубей.

Так, «провокацией» считается в этих кругах убийство отца Стефана Недзеляка, хотя слово «убийство» произносится нетвердо, чтобы не опровергать до конца версию «несчастного случая».

«Провокацией», вероятно, будет объявлено и убийство еще одного священника, но тоже подспудно. В конце концов «провокацией» объявят мысль о том, что это убийства...

30 января в Белостоке найден мертвым священник Станислав Суховолец. По первоначальным предположениям, смерть наступила от удушья. По результатам вскрытия, проведенного 31 января, эксперты пришли к выводу, что священник, вероятно, задохнулся угарным газом. Те, кто успел увидеть тело и комнату до того, как тело забрали, а комнату опечатали, задаются вопросами, ставящими под сомнение этот вывод.

Почему собака священника, большой доберман, не учуяла запаха газа и не залаяла? Почему у священника руки черны от сажи, а пижама — чистая? Почему некоторые предметы обстановки покрыты какой-то черной пылью, а на других ничего не осело?

Известно, что эксперты, проводившие вскрытие тела священника Стефана Недзеляка, констатировав (кроме перебитого позвоночника, о чем мы уже писали) переломы носа и челюстей, следы ушибов на лице, плечах и ногах, не исключили возможность «несчастного случая». Доверять официальным экспертам до конца нельзя, а других к экспертизе не допускают.

Священник Станислав Суховолец — родом из села Суховоля, оттуда же, что и отец Ежи Попелушко. «Ксендз Ежи» был для него другом и образцом поведения. Когда убийцы из ведомства генерала Кищака замучили отца Ежи (кстати, тяжко вспомнить, но и тогда кое-кто в тех же кругах оценил убийство священника как провокацию... против Ярузельского, а сейчас этот мотив подхватил не кто иной, как Ежи Урбан, заявив по поводу нынешних убийств: «Нельзя исключить провокации, как с ксендзом Попелушко (...), но пока ничто не позволяет верить» в то, что «существует, мол, заговор против священников»), тогда отец Станислав был приходским священником костела Святых Петра и Павла в Суховоле. Он создал там скромный мемориал мученика «Солидарности» и, главное, с самого начала взял на себя опеку над родителями отца Ежи. Он сопровождал их на могилу сына в Варшаве. До самой смерти он выплачивал им из своих средств небольшую ежемесячную пенсию — такую же, как посылал родителям сын, пока был жив.

В 1983 г. госбезопасность передала Епископату список «ксендзов-экстремистов». Первым в списке значился Ежи Попелушко. Были в нем и имена обоих ныне убитых священников.

В гебистском понимании отец Станислав Суховолец — конечно, экстремист. Он не только поддерживал «нелегальные структуры», он был единственным священником — членом Комиссии помощи и правозаконности при «Солидарности», где он представлял Белостоцкий регион.

Отец Стефан Недзеляк, как всем было известно, получал анонимные письма с угрозами. Он носил их с собой, но после смерти они не были обнаружены, что служит очень серьезным аргументом против гипотезы как «несчастного случая», так и «уголовного ограбления с убийством». Зато для официального следствия пропавшие письма перестают существовать, они больше не вещественное доказательство, и можно с легкостью защищать ту или другую из двух гипотез.

Отец Станислав Суховолец не только получал письма с угрозами — на него неоднократно совершали нападения, устраивали «аварии» машины, в 1985 г. «неизвестные» избили его, в августе прошлого года забросали ветровое стекло идущего автомобиля камнями (точно так за неделю до окончательной, «успешной» расправы забросали камнями машину отца Ежи). Через два дня после этого была подожжена квартира родителей священника. Преследовали прихожан в Суховоле и потом в Белостоке, куда отца Станислава перевели три года назад: вызывали на допросы, добивались «сотрудничества». За священником велась постоянная слежка — последний раз его «проводили» до дому накануне гибели.

Но, наверно, и его смерть позволит экспертам и следователям колебаться только от «несчастного случая» до «уголовного происшествия».

Лех Валенса не пошел на похороны отца Стефана Недзеляка, чтобы не прерывать переговоры с Кищаком и, вероятно, чтобы не создавать новую «провокацию» демонстративным присутствием.

Похороны отца Станислава назначены на 31 января».

«21 января на шахте «Морцинек» (Ястшембе) бастовали вторая и третья смены. В забастовке приняло участие около 90% коллектива. Накануне в третью смену произошел несчастный случай — четвертый на этой шахте с октября прошлого года. Забастовщики выдвинули требование о введении выходных по субботам (припомним, что это требование было одним из пунктов августовских соглашений 1980 г., не было выполнено властями и в течение легального периода «Солидарности» составляло один из главных мотивов многочисленных забастовок и иных выступлений протеста, вызывая недоумение сторонних, хоть и сочувствующих наблюдателей: «И чего они такую бурю поднимают из-за этих выходных суббот? Потерпели бы. Вот «Солидарность» окрепнет — будут им выходные по субботам...»). Работа в дни, которые должны быть выходными, приводит к переутомлению и несчастным случаям, поэтому решение о забастовке было принято сразу после того, как несчастный случай произошел. Временная шахтная комиссия «Солидарности» призвала шахтеров не выходить на работу в те субботы, которые должны быть выходными. Дирекция шахты приняла решение, что кроме обычных 300% дневного заработка для работающих по субботам шахтерам будут предоставляться отгулы. Однако работа по субботам будет сохранена.

В Варшаве 24 января прошла объявленная заранее акция протеста учителей 63-го лицея. Для поддержки ранее выдвинутых требований, включающих вопросы зарплаты, организации и структурных перемен в польском просвещении, учителя вместо первых уроков провели во всех классах беседы с учениками, объясняя им причины акции и рассказывая о состоянии просвещения в Польше. Молодежь отнеслась к их требованиям с полным пониманием.

В Воломине под Варшавой 25 января прошла четырехчасовая забастовка в одном из цехов металлургического комбината. Работники этого цеха выдувают внутреннюю часть термоса с применением технологии прошлого века, зарабатывают 60 — 70 тыс. злотых (тем временем доллар по курсу черного рынка достиг 3400 злотых — пересчитайте сами). Работа в этом цехе приводит к болезням легких, язве желудка и двенадцатиперстной кишки и другим тяжелым заболеваниям. Забастовщики требовали повышения зарплаты на 100%. Директор обязался выполнить требование до 10 февраля — на этот срок забастовка прервана.

25 января окружной военный трибунал в Варшаве приговорил Яна Томасевича к двум годам тюрьмы условно с испытательным сроком в три года. (Как раз после вынесения приговора около 40 человек из числа находившихся в зале суда провели демонстрацию у посольства ЧССР под лозунгом «Долой коммунистические диктатуры». Ну чем же, кроме дубинок, расслабляющего газа и задержаний, могли ответить подчиненные генерала Кищака на такую провокацию?).

Ян Томасевич был арестован 13 декабря 1988 г. во время демонстрации возле Варшавского университета. После задержания госбезопасность передала его в распоряжение военной прокуратуры, и он был обвинен в том, что уклонялся от военной службы и скрывался. На него, как внезапно оказалось, даже был объявлен розыск. А он, ничего не зная о розыске, жил у себя дома, ходил в университет, ни от кого не скрывался, никаких повесток или визитов властей не получал. Он действительно в свое время был призван в армию, но отказался служить, и вскоре военкомат уведомил его, что армия не заинтересована в человеке с такими политическими взглядами. Больше его никуда не вызывали и не призывали. Но вот он вышел на демонстрацию и тем, конечно, спровоцировал власти как военные, так и штатские. Два года — спасибо, условно».