За независимость Польши!

Помимо постоянного муссирования трех вышеуказанных главных преступлений сталинизма против Польши в предвоенный период польские антисоциалистические силы внутри страны и за ее пределами выдвигают на авансцену политической жизни множество других имен, дат и событий, традиционно имеющих негативный аспект или попросту замалчивающихся в официальной истории ПНР и польско-советских отношений.

Есть и другая тенденция: антисоциалистические силы в свою очередь пытаются предать забвению тот факт, что именно Октябрьская революция претворила в жизнь чаяния нескольких поколений поляков, не прекращавших борьбы за возрождение независимости своей родины. Русские революционеры-демократы выражали им сочувствие и солидарность, борясь за свержение царизма — тюремщика всех народов Российской империи. Они приветствовали боевой клич Костюшко: «За вашу и нашу свободу!» В.И. Ленин повторял вслед за Марксом и Энгельсом, что не может быть свободен народ, который угнетает чужие народы.

Примечательно, что именно в Польше в октябре 1913 г. на Поронинском совещании ЦК РСДРП был подтвержден основной лозунг партии по национальному вопросу, право наций на самоопределение, то есть на отделение и образование самостоятельного государства. Октябрьская революция претворила его в жизнь.

Один из первых документов Советской власти — Декларация прав народов России гарантировала всем угнетенным нациям право на самоопределение, вплоть до отделения и создания собственного государства. А подписанный Лениным в августе 1918 г. декрет Совнаркома перечеркнул все пакты и договоры царского правительства с Германией и Австро-Венгрией о разделах Польши, признал за польским народом неотъемлемое право на самоопределение, обеспечил международно-правовую основу для восстановления независимого и единого польского государства.

«Из всех нынешних российских партий лишь партия Ленина стоит безусловно и искренне, без каких-либо оговорок... на позициях независимости Польши». Так писала краковская газета «Напшуд» в ноябре 1917 г. Достойным ответом польских революционеров на эту безусловную и искреннюю позицию большевиков стало участие 200 тыс. поляков в борьбе за победу Октября.

Революционно-освободительная волна поднялась и в самой Польше. Рабочий люд разоружает немецких и австрийских солдат, создает свои отряды Красной гвардии. Над Варшавой, Люблином, Лодзью переплетались на ветрах истории поднятые рядом бело-красные — национальные и красные — революционные знамена. Во многих городах организуются Советы рабочих, крестьянских, солдатских депутатов.

11 ноября 1918 г. Польша обрела независимость. Но власть оказалась в руках имущих классов. Возродившееся польское государство сформировалось к 1921 г. как буржуазная парламентская республика с относительно широким спектром демократических свобод. С 1926 г. после майского переворота, совершенного Ю. Пилсудским, эти свободы постоянно урезались, в стране начала складываться авторитарная система власти.

С самого начала восстановления независимости правящие классы буржуазной Польши, особенно круги, связанные с Пилсудским, выдвигали экспансионистские планы в отношении Страны Советов. Спекулируя на национальных чувствах поляков, они фактически с 1918 г. повели вооруженную борьбу за сохранение власти польского помещика над украинскими и белорусскими крестьянами, писал советский историк Виктор Любовцев в московском еженедельнике «Новое время» (№ 47, 1987).

Ленинский интернационализм, по словам В. Любовцева, непоколебим и в период развязанной антисоветскими силами «польской войны» против молодой Страны Советов: захвата войсками Пилсудского Киева, ответного похода Красной Армии на Варшаву. В мае 1920 г. Ленин шлет записку в Секретариат ЦК РКП(б), в которой предлагает дать редакторам газет директиву. «Не пересаливать, т. е. не впадать в шовинизм, всегда выделять панов и капиталистов от рабочих и крестьян Польши».

Хроника этой никогда официально не объявлявшейся войны достаточно известна. Принято считать, что она началась в апреле 1920 г. походом войск маршала Юзефа Пилсудского на Киев, который и был занят поляками 7 мая. Но уже через неделю Красная Армия, развернув контрнаступление, вступила на этнические польские земли и 12 августа подошла к Варшаве. После многодневных тяжелых боев польские войска отбили атаку и двинулись вперед. Они заняли Западную Белоруссию и Западную Украину. Ленин тогда констатировал: «...нам не хватило сил довести войну до конца». 12 октября 1920 г. было подписано перемирие, а 18 марта 1921-го — мир.

В следующем номере вышеупомянутого «Нового времени» (№ 48, 1988) доктор исторических наук Инесса Яжборовская делает очень важные выводы о польско-советской войне 1920 г.:

«С обеих сторон через фронты той войны прошло более чем по миллиону человек И та и другая стороны потеряли десятки тысяч убитыми, ранеными и пленными, понесли огромный материальный ущерб. Трагическая вооруженная конфронтация оставила в истории взаимоотношений двух народов весьма глубокий отпечаток, отразившись на судьбах и мышлении нескольких поколений.

Сейчас, когда появилась возможность тщательного выяснения логики поведения обеих сторон, соотнесения сложившихся в нашем сознании клише с исторической реальностью, освобождения от устаревших представлений и восприятий, приходится констатировать, что сколь-либо систематических исследований в этой области нет.

Предпосылки. Была ли в весьма драматическом военном столкновении двух соседних стран роковая неизбежность? Вопрос не простой.

Рождение первого социалистического государства оказалось многотрудным. Ему приходилось утверждать себя в жесткой схватке с капиталистическим миром. На карту было поставлено само существование Советской России. Разоренная страна, прошедшая через тяжелейшие испытания гражданской войны и иностранной военной интервенции, к 1920 г. оказалась перед необходимостью вместо восстановления хозяйства вновь собирать силы на защиту. На этот раз — от западного соседа.

В те же годы польский народ, которому революция в России открыла путь к возрождению своего суверенного государства, соединял ранее разделенные территории, определял национальные границы, приступал к решению переплетавшихся многообразных социальных и национальных проблем.

Обратимся к позициям, на которых строилась внешняя политика Советской России в первые годы революции и политика возрождавшейся Польши.

Бесспорно, что уже в те годы ленинская внешняя политика складывалась как сугубо оборонительная. Шли поиски путей, как устоять, как обеспечить Советской России «мирную передышку».

Но принятой после Брестского мира ленинской внешнеполитической линии на переход к длительному мирному строительству социализма противостояли крайне экстремистское толкование концепции мировой революции Л. Троцким, его авантюристическая установка на подталкивание мировой революции методом «революционной войны», идеей привнесения революции в другие страны насильственным путем, именуемым «военной помощью рабочим мира». Короче — форсированием любой ценой мировой революции как конечной цели Октябрьской социалистической революции.

Долгое время эти две позиции отождествлялись зарубежными историками и в таком виде приписывались Ленину.

О действительном же отношении Ленина и к мировой революции, и к независимости Польши говорят такие документы, как Декрет о мире, Декларация прав народов России, признание за польским народом права на самостоятельное независимое существование, отмена тайных договоров о разделах Польши и другие практические шаги в защиту права польского народа на создание суверенного государства, свидетельствовавшие, что Советская Россия не будет продолжать политику царизма.

Что касается политики польских властей, то характерно, что они скрывали от своего народа многократные предложения Советского правительства урегулировать отношения на благоприятных условиях и установить выгодные для Польши границы.

Вооруженные столкновения практически начались уже в феврале 1919 г., всего через несколько месяцев после возрождения Польши. 5 февраля Пилсудский, в чьих руках была тогда вся военная и гражданская власть в стране, заключил соглашение с германским командованием, отводившим свои войска из Литвы и Белоруссии, и польские части начали занимать эти земли. В руках Пилсудского оказались Вильнюс, Брест, Луцк, Минск, Ровно. Германское командование сознательно провоцировало вооруженное противостояние польских войск и Красной Армии; благодаря этому польская армия отвлекалась от поддержки антинемецкого восстания на Познаньщине.

Экспансия на Восток отвечала устремлениям польских правящих кругов. Они трактовали ленинский декрет об отмене тайных договоров XVIII в относительно разделов Польши как автоматическое восстановление границ польского государства того времени.

Пилсудский еще в 1918 г. не скрывал, что заинтересован именно в продвижении на Восток. Он считал невозможным решить судьбу Силезии в пользу Польши и фактически отказывался от упорядочения ее западных границ. Ею классовым и национальным целям отвечало создание «санитарного кордона» — полосы изоляции, отделяющей Польшу от революционной России, и восстановление польского государства в границах 1772 г. Сторонники Пилсудского добивались объединения с Польшей (в форме федерации или включения в сферу ее влияния) Белоруссии, Литвы, Латвии, Эстонии, большей части Украины и даже Кубани и Кавказа.

Правая национально-демократическая партия Р. Дмовского выступала с программой поглощения всей Литвы, половины Латвии, части Северо-Западной России, почти всей Белоруссии, Подолии, Волыни, Восточной Германии, Западной Украины.

Уже в этих планах зрело ядовитое зерно раздора и агрессии.

Пилсудский и Антанта. У советских историков долгие годы бытовало представление, что Пилсудский начал войну по наущению Антанты. Отсюда и синоним этой войны — «третий поход Антанты». Это — упрощение. Теперь очевидно, что намерения польских правящих классов и курс Антанты, оценивавшей ситуацию с позиций интересов возрождения царской России, во многом расходились.

Антанта подталкивала Польшу к оказанию помощи русской белой армии, и польский премьер-министр И Падеревский горячо заверял в готовности такую помощь оказать, надеясь взамен заручиться поддержкой польских территориальных притязаний. Однако Антанта не признавала польские права на территории восточнее так называемой «линии Керзона», то есть этнических польских земель Зондаж взглядов Деникина и других белых генералов убедил Пилсудского, что ич позиции не позволяют надеяться не только на федерацию, но Даже на сохранение только что обретенной независимости Максимум — автономия.

Поэтому капитан Бернер, делегированный Пилсудским на тайные переговоры с представителем Советского правительства Ю. Мархлевским, дал понять, что не в интересах Польши поддерживать начавшееся наступление Деникина на Москву. И на линии соприкосновения польских и советских войск воцарилась тишина. Деникин, рассчитывавший на помощь Пилсудского, утверждал позже, что именно это позволило Красной Армии нанести ему поражение.

Однако вскоре польская сторона прервала переговоры. Советское правительство 28 января 1920 г. вновь предложило их начать. Оно исходило из того, что в отношениях между двумя соседними государствами нет ни одной проблемы — территориальной, экономической или какой-либо иной, — которая не могла бы быть решена мирным путем. Ленин 1 марта 1920 г. подчеркивал: «...Никогда ту границу, на которой стоят теперь наши войска, — а они стоят гораздо дальше, чем живет польское население, — мы не перейдем. И мы предлагаем на этой основе мир, потому что мы знаем, что это будет громадное приобретение для Польши. Мы не хотим войны из-за территориальной границы, потому что мы хотим вытравить то проклятое прошлое, когда всякий великоросс считался угнетателем».

Но Пилсудский и его сторонники провели через комиссию сейма по иностранным делам требование отвода советских войск «за границы 1772 г.».

Вместе с тем Пилсудский уклонился и от принятия переданного через французскую миссию предложения Врангеля о действиях по единому плану, хотя и разрешил формировать на польской территории «3-ю русскую армию». Гут он руководствовался вполне трезвым расчетом: со стороны Советов существованию независимого польского государства ничто не угрожало.

Кто кого приглашал? В апреле 1920 г. польское правительство заключило с одним из главарей контрреволюционного буржуазно-националистического движения на Украине Симоном Петлюрой договор о совместных военных действиях против Советской России. В итоге польские войска к маю захватили Киев и вышли на левый берег Днепра.

Польские ученые справедливо полагают, что никто Пилсудского в Киев не приглашал. Он просто использовал трудное положение своих восточных соседей для достижения собственных целей. И нас не убеждают нынешние попытки отождествлять эти цели с интересами украинского, белорусского, литовского и других народов. Да и самой Польши. На рубеже второго десятилетия XX в. нельзя было подходить к решению судеб этих народов, прошедших длительный путь социального и национального развития, с мерками XVIII в.

Договор Пилсудского с Петлюрой («законным представителем украинского народа») походу на Киев законности не придает. Украинский народ уже выразил к тому времени свое отношение к Петлюре: никаких оснований считать его «законным представителем народа» не было. Да, Пилсудский намеревался утвердить на Украине власть Петлюры, который обещал Польше часть украинской территории. Однако даже в договоре с Петлюрой Пилсудский не заикнулся о федерации. Эта идея нигде не находила поддержки, и, сменив рассуждения о федерации на практические дела, Пилсудский пошел силой перекраивать территории соседних народов.

Но есть и другая сторона у этой истории. Почему Красная Армия — армия социалистического государства, так энергично провозглашавшего свое миролюбие, — не остановилась на этнической границе Польши, выпроводив войска Пилсудского за Буг? Кто ее приглашал или что заставляло двигаться дальше — на Варшаву?

В июле 1920 г., когда Красная Армия пересекла «линию Керзона», установленную Антантой в качестве восточной границы Польши, вопрос о мире обсуждался. Тогда Англия предложила Советской России заключить перемирие с Польшей и остановиться на этой «этнической границе» с соседней страной Советское правительство отклонило посредничество Англии, но выразило готовность вести мирные переговоры непосредственно с поляками, соглашаясь даже на некоторые отступления от «линии Керзона» в пользу Польши. Однако Варшава не ответила, и наступление продолжилось.

Красноармейцы шли по польской территории не как завоеватели. Многочисленные документы убедительно свидетельствуют, что идея порабощения польского народа была им глубоко чужда. 14 августа, накануне решающей битвы всей кампании, когда Красная Армия стояла на пороге Варшавы, Ленин поручил сообщить председателю русско-украинской делегации на мирных переговорах с Польшей К.Х. Данишевскому, чтобы он «начал с торжественного заявления:

а) независимости и суверенности;

б) границ больше (линии) Керзона;

в) никаких контрибуций.»

Победа Красной Армии над белогвардейскими полчищами — защитниками российской монархии была одним из факторов, обеспечивших независимость возрождавшейся Польши. Бойцы Красной Армии руководствовались идеей помощи братьям по классу и в этом видели объяснение своего пребывания и на польской земле.

Надежды, иллюзии... И для многих советских идеологов и стратегов явилось неожиданностью, что по мере продвижения фронта к Варшаве симпатии населения к Красной Армии сменялись враждебностью. Это вызывало горечь и недоумение. Возникло стремление объяснить происходящее несознательностью масс, антисоветской пропагандой правящих классов, «крестьянским национализмом». Появилось клише «панская Польша», а термин «белополяки» оказался распространенным на весь польский народ.

Между тем такой поворот событий предвидели польские коммунисты, которые хорошо чувствовали настроения в стране. Причина крылась вовсе не в мифическом «крестьянском национализме», а в национальном патриотизме поляков.

Ведь по мере приближения Красной Армии к Варшаве у польского населения усиливалось опасение, что с Востока польскому народу вновь угрожает национальное порабощение. Ленин понял тревогу поляков. «Мы знаем, — говорил он, — что величайшим преступлением было то, что Польша была разделена между немецким, австрийским и русским капиталом, что этот раздел осудил польский народ на долгие годы угнетения, когда пользование родным языком считалось преступлением, когда весь польский народ воспитывался на одной мысли — освободиться от этого тройного гнета».

Тот факт, что Красную Армию не стали поддерживать ни польские крестьяне, ни польские рабочие, подтвердили на IX Всероссийской конференции РКП(б) очевидцы. Так, член реввоенсовета 15-й армии Западного фронта Д. Полуян заявил: «В польской армии национальная идея спаивает и буржуа, и крестьянина, и рабочего, и это приходится наблюдать везде».

Неожиданное для многих советских руководителей и военачальников того времени объединение всех сил польского общества, и в том числе трудящихся, против Красной Армии, пришедшей к стенам Варшавы вследствие спровоцированных нападением на Киев военных действий, в сущности, можно было ожидать. Свою роль сыграло, в частности, их неумение верно оценить ситуацию, предвидеть последствия более чем векового угнетения польского народа, недостаточное уважение к его национальным чувствам. Сказалась и чрезмерная вера в то, что польские трудящиеся, которые вместе с народами России боролись с царизмом, уже готовы подняться на социальную революцию. И связанная с этим убежденность в реальности развертывания мировой революции. Ослепленность этой перспективой.

Да, в первый трудный период становления Советского государства надежды на мировую революцию были в значительной степени надеждами на международную помощь и поддержку наших усилий. И 200 тыс. поляков вместе с другими интернационалистами приняли участие в Октябрьской революции, помогли утвердиться первой в мире Республике Советов. Однако надежды на быстрое развитие революционного процесса в Польше оказались преждевременными. Ни польская, ни мировая революция не состоялись. Больше того, в результате просчета польское рабочее движение оказалось резко ослабленным, а доверие к коммунистам — значительно подорванным.

В последующие десятилетия память о войне тяготела над советско-польскими отношениями. Они складывались трудно. Старый антирусский стереотип времен самодержавия в Польше не только не исчез, но закрепился, перенесенный на отношения к соседнему социалистическому государству. Антисоветизм лег в основу всей польской политики. В Советской стране тоже, в свою очередь, сложился стереотип «польской угрозы». Укоренилось вопреки реальной ситуации представление, будто мирная передышка носит временный характер и надо постоянно быть готовым к новым ударам. Подобные плоды взаимных предубеждений и враждебности известны. Нынешним летом М.С. Горбачев говорил в Варшаве на встрече в сейме: «Не будь, скажем, драматической для обеих сторон войны 1920 г., не сложись польско-советские отношения в межвоенные десятилетия так, как это случилось на практике, кто знает, как повернулись бы судьбы дальнейшего развития событий в Европе».

Ю. Пилсудский понимал, что Советская власть в Россию пришла надолго, поэтому в 1933 г. начал искать контактов и сближения с ней, хотя самую большую опасность он видел именно со стороны Советского Союза. Он стремился к установлению длительного мира со своим восточным соседом.

Такую позицию Пилсудского в 30-е годы в Советском Союзе понимали лучше, чем долгие годы после второй мировой войны. Понимали и ценили. Хорошей иллюстрацией сказанного могут послужить статья в «Известиях» от 14 мая 1935 г., спустя два дня после смерти Пилсудского, и выступление наркоминдела СССР М. Литвинова в Женеве 20 мая 1935 г., в котором Пилсудский был назван народным героем, человеком, стремившимся к миру в Европе, подписавшим с СССР пакт о ненападении.

...Много воды утекло с тех пор в Волге и Висле. По-прежнему по-разному истолковываются наиболее острые перипетии недавней совместной истории в различных кругах европейских стран. Со временем меняются государственные интересы. Да и западная пропаганда не может устоять перед искушением по-своему освещать то, что всегда волновало и будет волновать поляков. И примером тому может служить публикация корреспондентом агентства Франс Пресс от 20 октября 1988 г. из ПНР материала «О реабилитации Ю. Пилсудского в Варшаве»:

«Маршал Юзеф Пилсудский, провозгласивший независимость Польши в 1918 г., но официально преданный забвению после того, как коммунисты пришли к власти в 1945 г., постепенно реабилитируется.

28 июня 1919 г. Версальский договор признал независимость Польши, провозглашенную маршалом 11 ноября 1918 г., после более чем столетнего раздела страны.

Однако коммунистические власти сочли возможным вычеркнуть его имя из учебников истории. В 1919—1920 гг. он руководил боевыми действиями против Красной Армии и спас Польшу от большевиков, что побудило коммунистов заклеймить его как империалиста.

Вместе с тем в последние недели в нынешних условиях гласности имя Пилсудского несколько раз всплыло в официальных органах массовой информации, в том числе на телевидении.

Региональный катовицкий совет официального Патриотического движения национального возрождения (ПДНВ) решил даже установить ему памятник в столице Верхней Силезии, где шахтеры несколько раз восставали против германских властей в 20-х годах, требуя включения Силезии в состав Польши.

ПДНВ, образованное после запрета в 1981 г. профобъединения «Солидарность», намерено доставить из Югославии конную статую маршала. Эта статуя была отлита в Югославии накануне второй мировой войны, но ее не удалось доставить в Польшу из-за разразившегося военного конфликта.

Польские власти также официально признали Общество памяти Ю. Пилсудского, которое поставило перед собой задачу добиться того, чтобы его роль в истории Польши была отражена в учебниках истории.

Общество обратилось к варшавским муниципальным властям с просьбой назвать площадь или улицу именем маршала, чтобы отметить 70-ю годовщину независимости Польши 11 ноября.

До начала последней войны одна из главных улиц столицы носила имя Пилсудского.

До недавнего времени лишь католическая церковь и польская оппозиция регулярно отдавали должное памяти маршала.

Хотя не так давно милиция пресекла открытие внучкой Пилсудского памятной доски в честь основателя польского государства в Лодзи, в столице власти рассматривают вопрос об издании мемуаров маршала, хранящихся в Вавельском замке в Кракове».

В том же стиле было выдержано и сообщение, распространенное в мире по каналам американского телеграфного агентства ЮПИ (Юнайтед пресс интернэшнл) 13 ноября 1988 г.:

«День годовщины независимости не отмечался после того, как коммунисты захватили власть в Польше в 1944 г., но 11 ноября (1988 г. — Прим. Е.Б.) польский лидер Войцех Ярузельский в военной форме генерала принимал парад польских вооруженных сил в ходе церемонии, состоявшейся в полдень у могилы Неизвестного солдата в Варшаве, а военный оркестр исполнил марш, который до недавнего времени был запрещен.

Этот марш — «Мы первая бригада» — пели войска маршала Юзефа Пилсудского, который разгромил русских в бою под Варшавой в 1920 г. и отбросил их до Киева.

В числе других событий в пятницу, о которых передало информацию агентство ПАП, — сообщение о том, что в могиле Неизвестного солдата захоронен прах солдата, погибшего в бою с Россией в 1918 г., а польское телевидение передало мессу из воинского костела.

11 ноября в день 70-й годовщины восстановления независимости Польши состоялись религиозные церемонии в ряде костелов по всей стране с богослужением «во имя родины». Центральной была вечерняя месса в Кафедральном соборе св. Яна в Варшаве, которую отправлял секретарь епископата католической церкви в Польше архиепископ Бронислав Домбровский.

Помещение собора было заполнено до отказа, несколько сот человек толпились на улицах Старого города близ собора. Среди них были многочисленные активисты «Независимого союза студентов» (НСС), связанного с «Солидарностью», «Борющейся «Солидарности», «Конфедерации независимой Польши» (КНП), «Польской социалистической партии» и некоторых других подпольных группировок. Они с самого начала развернули транспаранты с лозунгами «Солидарности».

Архиепископ Б. Домбровский особо отметил роль церкви в движении за независимость Полыни и подчеркнул, что каждому поколению поляков необходимо бороться за независимость страны. Если независимости нет, за нее надо бороться, если независимость ограничена, надо бороться за полную независимость, если независимость есть, надо бороться за ее сохранение, сказал он. Архиепископ призвал жить в мире внутри страны и с ее соседями.

Собравшимся у собора раздавали листовки, подписанные «Борющаяся «Солидарность» и посвященные годовщине восстановления независимости Полыни, которые носили явно антисоциалистический подстрекательский характер Героическая борьба польского солдата, говорится в листовке, не принесла Польше свободы после разгрома Германии. Снова пришел давнишний наш захватчик в еще худшем облике — недавний союзник Гитлера, обагренный кровью замученных польских офицеров в Катыни и других еще неизвестных местах, убийца солдат Армии Крайовой, палач гражданского населения. Он до сих пор здесь, представленный полностью подчиненным ему режимом, который реализует его цели, режимом, чуждым стремлениям и настроениям общества. Поэтому мы снова задаемся вопросом о пути к независимости, согласие или бескомпромиссная борьба с коммунизмом или на этот раз деятельность в рамках легальной оппозиции? Нынешние начинания коммунистических режимов поддерживает гигантская пропагандистская кампания, призывающая вступить на одну из мирных «дорог». Зная, однако, существо коммунизма, нельзя обольщаться его заверениями. Есть ли еще сомнения относительно устремлений СССР?

Современную политику коммунизма, отмечается далее, политику «открытости», «гласности» и «демократизации», мы оцениваем как тактику выжидания До лучших времен для разрушенной империи и обанкротившейся идеологии. Поэтому считаем, что к свободе и независимости ведет единственно дорога борьбы с коммунизмом.

По окончании богослужения ряд его участников, в том числе активисты подпольных группировок, с транспарантами и флагами «Солидарности» присоединились к колонне ветеранов воины со своими знаменами, которая под национальным флагом Польши направилась от Старого города по Краковскому предместью к могиле Неизвестного солдата на площади Победы. В шествии участвовало несколько тысяч человек. Некоторые несли зажженные факелы, пели патриотические и военные песни. Часть колонны, шедшая под флагами «Солидарности», скандировала: «Солидарность», «Лех Валенса», КНП, НСС, а также антикоммунистические лозунги. «1918 год: Польша будет такой, куда дойдет штык ее солдата», «1988 год: Польши будет столько, сколько Удастся вырвать ее у коммунизма» — гласила надпись на самом большом транспаранте.

На всем протяжении шествия милиция не вмешивалась в ее ход, помогая лишь освободить дорогу от транспорта, порядок на всем протяжении обеспечивали сами организаторы шествия. Колонну сопровождали по тротуарам тысячи горожан, которые собрались затем на площади Победы.

У могилы Неизвестного солдата состоялся митинг, который приобрел антисоциалистическую, антисоветскую окраску. В нем приняли участие Б. Геремск и Я. Куронь.

Вначале была проведена так называемая поверка погибших, в числе которых упоминались солдаты польско-советской войны 1920 г., «воины, погибшие в лагерях в Катыни, Старобельске, Осташкове и других», «жертвы сталинского террора», солдаты и офицеры Армии Крайовой, а также те, кто «погиб в борьбе за свободу и независимость после окончания второй мировой войны».

Затем выступил бывший поручик АК. некий Эдвард Богдан, который заявил, что Польша была независимой лишь в течение двадцати лет в период 1918—1939 гг. Оратор призвал собравшихся бороться за независимость страны в духе идеалов Ю. Пилсудского, которые он назвал немеркнущим образцом для подражания. Он призвал также бороться против оболванивания и спаивания нации.

Следующим оратором был один из руководителей «Солидарности», С. Яворский, который также разглагольствовал о том, что «Польша недолго была независимой». Польша должна стать свободной и демократической отчизной всех поляков, в том числе тех, кто живет вдали от родины. Яворский договорился до того, что в СССР якобы находится большое число поляков, которые боятся сказать открыто, что они поляки. Нашим идеалом, продолжил он, является Польша, окруженная дружественными народами — литовцами, белорусами, украинцами, немцами, живущими свободно и справедливо. Он пространно восхвалял достижения межвоенного двадцатилетия, когда страна была полностью независимой, и призвал собравшихся бороться за эти идеалы «до смерти». В качестве передового авангарда такой борьбы Яворский рекламировал «Солидарность».

Лидер «Конфедерации независимой Польши» Л. Мочульский огласил текст обращения к польскому народу президента лондонского эмигрантского правительства К. Сабата по случаю 70-летия восстановления независимости ПНР. Это послание содержало грубые выпады против польских властей и высказывания антисоветского характера, призывы бороться с «иностранным господством». Л. Мочульский поддержал обращение К. Сабата и добавил от себя, что освобождение уже близко. Вслед за Мочульским толпа троекратно повторила: «Мы верим, что независимость будет завтра».

Митинг у могилы Неизвестного солдата завершился возложением венков и цветов. Они были возложены от имени ветеранов Армии Крайовой, «президента» К. Сабата, различных структур «Солидарности», «Борющейся «Солидарности», КНП, «Польской социалистической партии» и других оппозиционных группировок. После митинга толпа без вмешательства милиции разошлась».

Подобные и достаточно драматичные интерпретации событий польской истории происходят постоянно. Полем столкновения различных течений общественного мнения становятся даже детская литература и школьные учебники. Католическая газета «Слово повшехне» (18.10.1988) опубликовала интервью с одним из руководителей Института школьных программ при Министерстве национального образования ПНР — А. Щесньяком, в котором, в частности, говорится:

«Самой противоречивой проблемой является советско-польская война. Повсюду бытует мнение, что это война только 1920 г. В то же время она практически продолжала войну, начатую в 1918—1919 гг. Говоря о ее причинах, необходимо указать на два фактора, которые способствовали ее возникновению и привели к тому, что она стала неизбежной. Первый — это попытка реализовать идеи революции в мировом масштабе и начало так называемого красного похода на Запад. Второй фактор — отношение Польши к своим восточным границам. Одна концепция принадлежит Дмовскому, желавшему включить в состав Польши небольшие территории, на которых проживали небольшие национальные меньшинства. Вторую выдвигал Пилсудский, мечтавший о федерации Польши, Литвы и Белоруссии, а независимая Украина должна была оставаться союзником этой федерации.

В зарубежных учебниках распространена мысль, что «Польша принимала участие в интервенции против Советской России». Такая трактовка совершенно неправильна. Пилсудский не собирался уничтожать советский строй. Свидетельством тому может послужить факт, что, когда Красная Армия вела борьбу с Деникиным в ноябре 1919 г. и Врангелем в 1920 г., польские войска воздержались от военных действий. А также факт, что наперекор пожеланиям Антанты Польша прекратила эту войну. С точки зрения Пилсудского, она велась только с целью охраны безопасности государства».

Председатель польской части совместной комиссии историков СССР и ПНР Я. Мацишевский, встретившись с журналистами 1 июля 1988 г., отмстил, что комиссии известны основные факты, проблемы и оценки событий 1919 и 1920 гг. Необходимо, сказал он, чтобы каждый поляк и житель СССР могли пользоваться совместно написанной учеными двух стран монографией о польско-советской войне 1920 г. Я. Мацишевский также предложил издать приложение к этой монографии, в которое бы вошли книги маршалов Пилсудского «1920 год» и Тухачевского «Возвращение за Вислу».

Интересно мнение на этот счет другого видного польского историка, декана исторического факультета Варшавского университета профессора Анджея Горлицкого, высказанное в беседе со специальным корреспондентом «Нового времени» (№ 45, 1988) профессором Рудольфом Борецким:

«Новое время». А не упустили ли мы еще один, так сказать, личностный фактор? Я имею в виду фигуру Юзефа Пилсудского. Многие считают, что «начальник государства польского» сыграл существенную роль в подготовке, развитии и особенно в завершении рассматриваемого нами процесса (возрождения польской независимости в 1918 г. — Прим. Е.Б.).

А. Гарлицкий. Пилсудский сыграл роль, которая политикам выпадает нечасто. Нечто подобное можно было бы сказать о роли Уинстона Черчилля в Англии во время второй мировой войны. Роль Пилсудского — роль символа. Ведь для каждого крупного массового движения важно иметь свой символ, в котором персонифицировались бы его устремления. Пилсудский был наделен всеми чертами, необходимыми для того, чтобы в массовом сознании стать символом борьбы за возрождение Польши. Его поддерживали и левые (не говорю здесь о коммунистах, так как они придерживались совершенно иной позиции в отношении независимости Польши, оставаясь сторонниками европейской и мировой революции, а потому — противниками создания буржуазных государств), и правые. Таким образом, не только в массовом сознании, но и в оценке политиков Пилсудский был той личностью, которая могла способствовать национальному единению.

«НВ». В общем, стал легендой.

А. Г. И в этом как раз состоит его роль в завершении процесса обретения национальной независимости и создания польского государства. Конечно, историки должны ответить на вопрос, насколько реалистична эта легенда. Мы же говорим о факте социальном. Легенда ведь всегда — явление общественное.

«НВ». Вспоминая события многотрудной польской истории, не могу не согласиться с часто повторяемым самими поляками суждением о ней как об «истории многих неиспользованных возможностей». Но припоминается и хорошо известный афоризм: «знать, чтобы мочь». Иначе говоря, учиться на историческом опыте, чтобы избежать повторения ошибок. В этой связи вопрос: чему учит поляков их история сегодня, в нынешней непростой политико-экономической ситуации? И может ли история чему-нибудь учить?

А. Г. Это напоминает мне известное утверждение: «история — учитель жизни». Я не согласен с таким суждением. История — не цепь аналогий, повторений и совпадений. Нельзя из нее делать прямолинейные выводы. Она может учить лишь тому, что нет простых решений, однозначных причин и непосредственно вытекающих из них последствий».

* * *

В демократическом цивилизованном обществе историческая память — важное поле деятельности ученых и политиков, всего народа. Поляки не могут забыть, что в XX веке они дважды обретали национальную независимость, и оба раза благодаря собственным героическим усилиям, помноженным на мужество деятелей Советского государства и самопожертвование солдата Красной Армии.

Как польское общество оценивает отношения между СССР и ПНР? Считает ли оно, что необходимо что-либо в них изменить? Какими должны быть перемены? Ответы на эти вопросы регулярно публикует варшавский Центр по изучению общественного мнения. Приводимые данные взяты из газеты «Трибуна люду» (25.02.1989):

«Уже три года этот известный в Польше социологический центр систематически изучает советско-польские отношения. Последний опрос, проведенный в октябре 1988 г., показал, что 63,9% опрошенных считают их хорошими, а плохими — 8,1%. Был задан также вопрос о динамизме этих отношений. 53,2% полагают, что в них что-то меняется, противоположного мнения придерживаются 45% анкетированных. Одновременно 64,8% утверждают, что отношения должны меняться, 30,3% думают, что необходимости в этом нет.

С целью определения основных направлений перемен центр задал дополнительные вопросы по отдельным темам. Среди них можно выделить следующие:

1. Ликвидация «белых пятен», правда об истории советско-польских отношений. 19,3% считают, что ситуация в этой области меняется, 8,7% — что должна меняться.

2. Гласность, открытая информация о том, что происходит в СССР и Польше: соответственно 8,3 и 3,3%.

3. Экономическое сотрудничество, партнерство, товарообмен: 6,4 и 22,4%.

4. Вмешательство СССР во внутренние дела Польши, зависимость Польши от Советского Союза: 4,7 и 17,1%.

5. Обмен туристами: 4,6 и 8,5%.

Других тем — сближение обоих народов, отношение русских к полякам и поляков к русским, проблема проживающего в СССР польского национального меньшинства, культурно-научное сотрудничество, обмен опытом — коснулось только небольшое число опрошенных: от 0,1 до 4,1%.

Многие опрошенные критически оценивают отношения между социалистическими странами в рамках СЭВ, считают, что здесь необходимы коренные перемены.

А как относятся поляки к Советскому Союзу? С симпатией — 60,9%, с безразличием — 17,7%, враждебно — 21,7%. Анализ показывает, что две трети опрошенных к Советскому Союзу относятся с двойственным чувством: видят как плюсы, так и минусы. Позитивно настроено около 23%, негативно — 12,5% опрошенных».

Любой чуточку циничный историк скажет вам, что в 40-х годах нашего века поляки много путешествовали. Но перемещались они не по своей воле, а за казенный счет. Гитлеризм миллионами гнал поляков на принудительные работы в рейх, а евреев — в газовые камеры. Сталинизм вывез в глубь России около 1,5—1,8 млн поляков. А следует помнить, что после 17 сентября 1939 г. в СССР оказалось 12 млн жителей Польши. Наряду с украинцами, белорусами, евреями, писала газета «Речь Посполита» (2.03.1988), было около 4 млн поляков. К ним следует причислить беженцев с территорий, оккупированных немцами. На основании декрета от 29 ноября 1939 г. все они стали советскими гражданами. Правда, были и такие, которые советское гражданство не приняли.

В далеком 1928 году в Польше был создан «Союз сибиряков» в память о сосланных участниках ноябрьского и январского восстаний против царского самодержавия. Деятельность союза прервала война 1939 г. Через 50 лет он вновь продолжил свою работу. Однако нынешний объединяет тех поляков, которых коснулись репрессии со стороны Советского Союза. В этом контексте можно определить четыре главные категории потерпевших. Первая — военнопленные, взятые Красной Армией после ее вторжения в Польшу 17 сентября 1939 г. Вторая — польское гражданское население, вывезенное в массовом порядке в глубь СССР. Третья — поляки, вывезенные позднее и после разоружения частями НКВД подразделений Армии Крайовой после 1944 г. Четвертая — известные деятели польского народа, арестованные и вывезенные из Польши во второй половине 40-х годов. Председатель «Союза сибиряков» так объяснял свои задачи в интервью католическому еженедельнику «Лад» (16.02.1989):

«Для мае Сибирь не является только географическим понятием. Это символ сперва царских репрессий, затем Сталина и его присных. Сибиряками являемся и мы, как еще живущие, так и семьи тех, кто погиб или был убит в ссылке.

Согласно уставу союза, мы намерены реализовывать три главные цели — оказывать помощь членам союза, заботиться об инвалидах и членах семей погибших и убитых сибиряков, увековечивать память сосланных поляков. Конечно, нас обременяет трагедия прошлого, от которой мы не можем отказаться как от тяжелого балласта. Но одновременно мы не хотим обременять отношений между живущими на рубеже нашего столетия поколениями поляков, русских, украинцев, белорусов, литовцев и всех народов Советского Союза. Тень могил не может помешать сближению с теми, кто приезжает к нам, сближению, достигнутому не путем затирания следов, а путем совместной моральной, юридической и политической оценки системы, создавшей и пустившей в ход эту террористическую машину.

Это великое искусство — говорить громко о том, что было плохо, однако не для того, чтобы мстить, а чтобы освободить советско-польские отношения от взаимных обид. Наш союз не будет настраивать людей против СССР. Одной из характерных черт политики нашей организации является десталинизация. А этого можно добиться только путем громогласной правды, свободной от умолчаний и различных манипуляций. Однако мы не должны позволить втянуть себя в политическую ненависть в силу личных побуждений.

До сих пор наш союз, как и многочисленные его члены, предоставлен самому себе. Правительство ПНР не приняло никаких шагов, чтобы возместить ущерб тем, кто был насильственно лишен свободы, замучен голодом, принужден к непосильному труду. Многие инвалиды и люди старшего возраста бедствуют. Мы считаем, что годы, проведенные в СССР, должны быть засчитаны в трудовой стаж так, как засчитывается служба в армии, в плену или в концентрационных лагерях. Следует также вернуть всем воинские звания, которые польские военнослужащие имели до 1939 г.

Отдельной проблемой являются проживающие сейчас в СССР сибиряки. Они ведь тоже не выехали туда добровольно. Многие просто остались в тех местах, где содержались в лагерях. Раньше до нас доходила информация о желании поляков выехать из СССР, о стремлении пригласить к себе родных; об открытии польских школ. Союз намерен помогать им сохранить свою польскую самобытность. Мы намерены также открыть фонд, который позволит оказывать помощь старым людям. Для нас, сибиряков, самое важное, чтобы нас не считали теми, кому необходимы жалость и сострадание. Свою деятельность мы хотим сконцентрировать прежде всего на том, что необходимо сделать, чтобы больше никогда не повторялось прошлое, которое нам пришлось пережить».

С начала 1989 г. и в комиссии сейма по жалобам и предложениям населения, и в Министерстве труда и социальной политики ПНР велись дискуссии, в том числе и переговоры с советской стороной, о выплате компенсации с советской стороны полякам, находившимся на территориях, вошедших в состав СССР после присоединения Западной Украины и Западной Белоруссии в 1939 г. С требованиями о такой компенсации обращаются в парламент польские граждане.

Во время второй мировой войны и в послевоенные годы были четыре волны реэмиграции поляков из СССР. Многие покинули страну с армией генерала Андерса, другие вступили в первую армию Войска Польского. После войны была проведена операция «Висла», и часть людей вернулась на родину в 1957 г. В 1944—1948 гг. в Польшу прибыло из СССР 1 517 988 репатриантов. Среди них были рабочие крупных промышленных предприятий, учителя, работники умственного труда, артисты, представители свободных профессий из Львова, Вильнюса и других мест. Столь точные данные почерпнуты из вышедшей в 1987 г. в Варшаве книги Яна Чернякевича «Репатриация польского населения из СССР в 1944—1948 гг.», которая написана на материалах польских государственных и партийных архивов.

За пределами Польши проживает на сегодня 12—14 млн лиц польского происхождения. В Советском Союзе находится самая большая после США колония поляков. Большинство из советских этнических поляков никогда не эмигрировали из Польши. Передвинулись пограничные столбы, люди оказались на чужбине, и вины их в этом никакой нет.

Как и перед войной, самое большое количество поляков, проживающих в СССР, было во Львове, Вильнюсе и Гродно. Около 100 тыс. поляков проживают в РСФСР. Например, недалеко от Иркутска находится деревня, в которой все жители говорят по-польски. Подобные деревни можно найти на Сахалине, близ Смоленска. Около 60 тыс. поляков проживают в Латвии. В Казахстане также засчитывается 50—100 тыс. человек польского происхождения, куда они были переселены в 1936—1938 гг. в результате сталинских репрессий. Многие годы они официально как будто и не существовали. Хотя когда-то все было иначе. Ленинские принципы национальной политики предусматривали свободное развитие национальных меньшинств и этнических групп, не имеющих собственной территории. Было открыто польское бюро при ЦК ВКП(б) и соответствующие бюро при комитетах Компартий Белоруссии и Украины, работал польский комиссариат при Совете по национальным вопросам Совета Народных Комиссаров, польские советы депутатов и уполномоченные по польским делам. Действовали также бюро просвещения в РСФСР, в Белоруссии и на Украине, где работало 500 польских школ, а еще в 200 польский язык был вторым языком. Издавались книги и учебники, более десяти газет, в том числе центральный общественно-культурный журнал «Советская трибуна». В 1922 г. было создано культурно-просветительское общество «Труд», которое в 1927 г. имело на Украине 24 клуба, 42 библиотеки, 135 читален.

Проблемы проживающих в СССР поляков перестали быть запрещенными темами. Ими готово заниматься влиятельное польское общество «Полония», помогающее поддерживать культурные и личные связи с этнической родиной. Об этих проблемах взахлеб заговорила как польская, так и западная пресса. Появился сюжет для очередных политических спекуляций. Вот как трактует тему поляков в СССР варшавский корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс» (22.11.1988):

«Варшава. Ян Платер-Гаевский пережил годы заключения в одной из московских тюрем и многочисленные аресты и допросы советской милиции. Единственное преступление этого 79-летнего выходца из Кракова состояло в неустанной защите им прав 1—2 млн этнических поляков, разбросанных по всему Советскому Союзу.

Сейчас Платер-Гаевский, проведший большую часть своей жизни в этнических польских поселениях в Казахстане, стал своего рода героем среди поляков. После многих лет молчания жизнь этнических поляков в Советском Союзе улучшилась благодаря проводимой Москвой новой политике гласности и большей терпимости в отношении этнических меньшинств.

Официальная польская печать в своих публикациях под такими заголовками, как «Польская культура в Белоруссии» и «Они никогда не эмигрировали из Польши», привлекает внимание к жизни этих далеких дальних родственников. В условиях либерализации въезда в СССР репортеры польского телевидения приезжают в такие города, как столица Литвы Вильнюс, чтобы брать интервью у людей, говорящих по-польски.

Частные польские предприниматели борются за установление коммерческих связей с предприятиями на Украине. Минувшим летом делегации из Литвы впервые приняли участие в ежегодном фольклорном фестивале в Кошалине, где на конкурсной основе выступали танцоры из Канады, Соединенных Штатов и Австралии.

В сентябре, когда примас католической церкви Польши кардинал Юзеф Глемп совершил первую после второй мировой войны поездку главы польской католической церкви в Белоруссию, его приветствовали восторженные толпы говорящих по-польски верующих.

Отчасти открытие вновь польских общин отражает новую советскую политику либерализации в отношении национальных меньшинств и изменение отношения советских властей к церкви. Но эта политика также вновь ставит сложные вопросы о польско-советских отношениях, вновь открывая черные главы истории, особенно сталинского периода.

Судьба Платер-Гаевского является как раз показательным примером. В одном из своих недавних интервью он рассказал, как попал в советский плен в 1939 г., являясь польским солдатом, после того как советские войска заняли Львов.

Позднее он провел два года в одной из московских тюрем, прежде чем его выслали в польские поселения в Казахстане, куда Сталин переселил поляков из западных районов, считая их угрозой для советской обороны в случае нацистского вторжения.

В 1962 г., для того чтобы ослабить нехватку школ, учебников и учебных пособий для польских учащихся в Казахстане, Платер-Гаевский начал организовывать группы самопомощи. В 1969 г. он получил разрешение для поездки в Польшу, чтобы попытаться убедить издателей передавать нераспроданные газеты и использованные учебники польским поселенцам.

Последовали выставки польских плакатов и ознакомительные поездки из Гданьска и Кракова в разбросанные польские общины на востоке страны.

Эта деятельность вызвала подозрение у советских властей. В 1972 г. Платер-Гаевский был арестован и обвинен в антисоветской деятельности. Позже он был освобожден Сейчас он надеется использовать расширившуюся открытость в Советском Союзе, чтобы получить новую помощь для восточных поляков.

«Мы хотим делать все то, что мы делали всегда, только в массовом масштабе», — сказал он.

В последнее время он оказался в центре внимания в Польше, где оживляются национальные чувства и где правительство после многих лет молчания вновь открыло тему поляков, живущих к востоку от польской границы.

Варшава расширила свои дипломатические связи с этими поляками. Во Львове открыто консульство, и еще одно начнет работать в Вильнюсе в ноябре в Дополнение к консульствам, уже действующим в Москве, Ленинграде, Минске и Киеве.

В этом году 20 польских студентов из Литвы учатся в Кракове, в следующем году число таких студентов достигнет 100 человек. Варшава хочет расширить снабжение школьными учебниками и молодежные обмены между Польшей и анклавами, расположенными к востоку от границы.

Вся эта деятельность направляется через официальную организацию «Полония», которая до сих пор специализировалась на поддержании связей Польши с объединениями поляков на Западе.

В элегантной штаб-квартире «Полонии» в одном из дворцов на окраине варшавского Старого города заместитель генерального секретаря этой организации Станислав Зажецкий сказал, что, по данным советской статистики за 1979 г., в Советском Союзе проживают 1,15 млн поляков. По его словам, сегодня эта цифра, возможно, превышает 1,2 млн человек. Эмигрантские организации на Западе оценивают численность этого населения гораздо большей цифрой — от 2 до 2,5 млн человек.

Мало кто из них хочет переехать в Польшу, сказал он, поскольку большинство этих людей являются коренными жителями обширных районов на Западе Советского Союза. Около 400 тыс. человек живут в Белоруссии, 270 тыс. — на Украине и 250 тыс. — в Литве.

Этот поворот в советской и польской позициях проявился на встрече в апреле 1987 г., когда советский руководитель Михаил Горбачев и польский руководитель генерал Войцех Ярузельский договорились ликвидировать «белые пятна» в сложной истории отношений двух стран. Польские культурные организации были созданы в Вильнюсе, в Гродно и во Львове.

Зажецкий сказал, что жизнь этнических поляков в Литве «несколько лучше», там с конца 50-х годов действует 95 школ с преподаванием на польском языке. Там действуют фольклорные коллективы и польский театр.

«Однако в Белоруссии ситуация очень сложная, — сказал он. — Там нет польских школ, и, хотя в Литве 88% поляков говорят по-польски, в Белоруссии по-польски говорят лишь 15% поляков».

Должностные лица «Полонии», как и Зажецкий, называют своими главными задачами получение учебников и литературы на польском языке, обучение преподавателей для польских школ и организацию молодежных обменов между Польшей и Советским Союзом.

Правительственные контакты организуются параллельно деятельности польской католической церкви в стремлении удовлетворить духовные запросы поляков в районах, которые пережили преследования верующих, закрытие костелов или превращение их в музеи, преследования и заточение священников в тюрьму. Польские священники добиваются улучшения своего положения в Советском Союзе, увеличения числа ксендзов и восстановления костелов, пострадавших от разрушений или же используемых в светских целях.

Другой точкой зрении является то, что может быть достигнут лишь незначительный прогресс в обеспечении прав этнических поляков на территории Советского Союза, пока не будет покончено с некоторыми из исторических призраков.

Например, на бывших восточных территориях довоенной Польши тысячи польских офицеров были взяты в плен советскими войсками, оккупировавшими этот район в соответствии с условиями заключенного между Гитлером и Сталиным пакта. Около 15 тыс. пленных офицеров исчезли, о них больше никто не слышал. И именно из этих районов были депортированы миллионы поляков, которых переселили за сотни километров по приказу Сталина после второй мировой войны.

Эти события, которые живут в памяти большинства поляков, символизированы для многих в катынской трагедии.

«Пока психологический подход поляков к Советскому Союзу не изменится, любые позитивные изменения будут недолговечными, — сказал Платер-Гаевский. — Пока не будет полностью признана моральная, юридическая и экономическая ответственность Советского Союза за действия, совершенные в период с 1939 г. по 1960-е годы, пока этою не будет сделано, даже самая лучшая система не будет достаточно хорошей».

К сожалению, ни один западный «голос», вещай он хоть круглосуточно по радио или даже с телеэкрана, ни один буржуазный доброхот не в состоянии сделать то, что может совершить сама нация, — осознать политические реалии, ничего не преувеличивая и не преуменьшая. Вполне возможно, что действительная картина польско-советских отношений отличается от той, которую себе рисуем мы, поляки. Такую гипотезу в интервью Гданьском воеводской газете «Глос выбжежа» (4.08.1988) развивает доктор исторических наук из Варшавского университета Влодимеж Бородзея:

«Ведь не могло быть так, что после 1944 г. в Польше установилась идеальная жизнь, которую мутили только Сталин с Берией. Как перенесло польское общество шок от потери Вильнюса и Львова? Какой образ Польши рисовался в послевоенной советской печати? Какие отношения складывались между властями в Москве и Варшаве сразу после войны и после октябрьских событий 1956 г.? Это только несколько требующих ответа вопросов, а их имеется значительно больше.

В самой Польше в послевоенное время пропагандировались два взаимоисключающих мифа. Один был официальный, согласно которому народная Польша шла по пути прогресса, который время от времени прерывался периодом «ошибок и перекосов». Позднее же все возвращалось к норме, потому что партия находила единственно правильное решение для выхода из создавшейся ситуации. Существует и другой миф — неофициальный, но, как и первый, упрощенный до границ абсурда, пришли русские, которые на штыках принесли нам коммунистическую власть, и с того времени на штыках эта власть и держится. Решения за нас принимают «они», потому что сами мы ничего толком не способны сделать.

Все отчасти происходит от того, что историки, особенно до 1980 г., практически не имели доступа к архивным документам. Сейчас положение несколько улучшилось, однако оказалось, что даже возможность пользоваться материалами заседаний Политбюро ЦК ПОРП не во многом помогает. Многие документы были уничтожены в 1955—1956 гг. Большая группа документов систематически подделывалась. Вместо стенографических записей существовали так называемые протокольные листки, из которых можно лишь узнать, какие вопросы поднимались и какое решение было принято. Большинство вопросов решалось по телефону. В этом я убедился при изучении документов Министерства иностранных дел ПНР 1945—1947 гг. Однако не теряю надежды, что в течение двух-трех лет кое-что удастся восстановить. Здесь большую роль должны сыграть архивы воеводских комитетов ПОРП и народных советов. В критическом состоянии находятся биографические документы. Практически ни один руководитель страны, кроме В. Гомулки, после 1944 г. не имеет глубокой исторической биографии. Мы также должны ответить на вопрос, насколько сталинизм изменил польское общество. А этого можно достичь только при непосредственном изучении того, как вели себя поляки в октябре 1956 г. Известно, что они вели себя иначе, чем в 1970 или 1980 гг.».

Феномен сталинизма опасен не столько активностью преходящих политических фигур, его олицетворяющих, а системой тотальной лжи, которая насаждается в массах и деформирует все социальные, экономические и моральные основы общества. Социологические исследования общественного мнения наглядно показывают, как меняются, зреют чаяния людей, требующих уже не смены функционеров, а реформации идеологии и общественных законов, становления демократии и эффективного управления. Идут эти процессы обычно медленнее, чем нам бы этого хотелось.

Под заголовком «Что такое сталинизм» еженедельник Демократической партии «Тыгодник демократичны» (15.01.1989) поместил статью В. Гохне, выдержки из которой представляют несомненный интерес:

«1988 год изобиловал сообщениями о преступлениях умершего почти 36 лет назад Сталина. Официально уже никто не выражает сомнений относительно негативной оценки деятельности самого Сталина и необходимости ликвидации последствий сталинизма. Однако перемены осуществляются внутри той же общественной формации и под руководством элитарной власти, исторически обремененной грехами старой системы управления. Этот факт вызывает замешательство. Необходимо точно определить все, что приводит к тому, что старые структуры и навыки существуют слишком долго.

Сталинизм был и, к сожалению, остается во многих сферах нашей действительности тоталитарной системой репрессий, прежде всего в отношении личностей. Основа и сущность сталинской системы заключены в самом обществе, которое исповедовало двойную мораль — напоказ и для себя.

Ускоряют ликвидацию сталинской системы не те меры, которые вытекают из попыток заменить ее другой тоталитарной системой управления, а те, которые вытекают из естественной разнородности человеческих личностей в обществе. Именно индивидуальности больше всего помогают М.С. Горбачеву в перестройке, а в Польше включаются в процесс дальнейшего успешного развития плюрализма в обществе».

Независимость — это Польша минус сталинизм. Звучит? Но чтобы не впадать в подобного рода упрощения, послушаем лучше, что говорит один из наших самых уважаемых обществоведов — профессор Ян Щепаньский в интервью газете «Жиче Варшавы» (11.04.1988):

«Вопрос. Десять лет назад вы написали «Дела людские» — книжку необычную, для многих поразительную. Были это, как вы сами оценивали, «размышления с точки зрения здравого рассудка», а единственным авторитетом, на который делалась ссылка, был «средний Ковальский, решающий свои дела рано утром в понедельник, когда снова собирается на работу и перед ним перспектива новой рабочей недели». Если вы не против, хотел бы напомнить об этом символическом образе и задать вопрос: как чувствует себя Ян Ковальский весной 1988 г.? Что изменилось в его взглядах?

Ответ. «Дела людские» — это книжка, вызывающая наибольший интерес из всего, что я написал. Может быть, потому, что касается проблем, которые заботят всех? Прошли, однако, годы, и я также задаюсь вопросом: что же сейчас? Есть ли у нового поколения, которое вступает в самостоятельную политическую и профессиональную жизнь, подобное же отношение к этой книге, как у его ровесников того периода, когда она была впервые опубликована? Трудно мне сказать, я не располагаю никакими материалами, кроме тех, которые можно прочитать в различных докладах по проблемам молодежи. Во всяком случае, думаю, что самым важным и актуальным в «Делах людских» являются проблемы личности.

Я выдвигаю тезис о двух способах существования человека: как общественного существа и как индивидуальности.

Все наше воспитание направлено на то, чтобы развивать человека как общественное существо, обладающее общими и подобными чертами с другими людьми, со всей национальной общиной или с целым людским родом. Думая, что можно людей улучшать, совершенствовать путем развития общественных черт, мы пришли к критической точке, определенной границе.

Конечно, человек — существо общественное, и он должен быть подготовлен к функционированию в обществе. Но хотелось бы обратить внимание на то, что все дела людские, в равной мере добрые и те, которые мы называем плохими, вытекающими из эгоизма, ненависти, жажды власти и богатства, представляют собой явления, рождающиеся в общественной сфере, возникающие в отношениях между людьми. Готовясь к жизни в обществе, мы должны, следовательно, готовиться также к борьбе, защите своих интересов; в силу этого совершенствование человека путем интенсификации его обобществления усиливает также отрицательные стороны его деятельности.

Поэтому предлагаю большее внимание сосредоточить на индивидуальности человека — на комплексе тех черт, которые отличают его от всех других экземпляров породы гомо сапиенс. У каждого человека ведь есть уникальные, неповторимые черты, которые определяют его личность. Моя гипотеза исходит из того, что в сфере индивидуального способа существования кроются мощные резервы улучшения личности, равно как и совершенствования общества. Как индивидуальность он способен на творчество.

Вопрос. Какое значение имеет тот факт, что индивидуальность, равно как и большие сообщества людей, может одинаково хорошо проявлять как прогрессивные, так и консервативные черты?

Ответ. Хочу напомнить, что понятие прогресса появилось в XVII в. Перед этим считалось, что на заре человеческой эры был золотой век, а позднее наступила деградация, которая прогрессирует. Только в XVII в. одновременно с новыми открытиями, развитием современной науки и техники была создана теория о том, что человечество по мере развития прогрессирует, то есть наступает совершенствование в сферах морали, политики, экономики, повышение жизненного уровня и т. п.

Уже позднее, в XIX в., появились мнения о замедлении этого процесса. Стали развиваться консервативные теории, свидетельствующие о необходимости придерживаться того, что в истории проверено, что быстрые, необдуманные изменения вызывают опасные последствия и т. п. Современный опыт интенсивного развития убеждает, что технические нововведения имеют отрицательные последствия как для человека, так и для окружающей среды.

Я не имею определенного мнения по этому поводу, но думаю, что плюсы и минусы прогресса уравниваются. В каждом обществе имеется определенного рода равновесие между тем, что изменяется, и тем, что остается неизменным, а также между тем, что может измениться и что не должно изменяться. Каждое общество, чтобы сохранить свое лицо, должно сохранять определенные ценности и одновременно для удержания своего места в ряду других народов должно достаточно быстро развиваться.

Вопрос. На протяжении многих лет Ковальскому (среднему гражданину. — Прим. Е.Б.) говорили, что он хорошо работает, является прекрасным отцом и, регулярно оплачивая членские взносы, является прогрессивным человеком. Сегодня оказалось, что этого мало. От него требуют активной предприимчивости, его обвиняют в том, что он пассивен, своими привычками и опасениями тормозит реформы.

Ответ. Главный тормоз реформы не в манере жизни, а в учреждениях. Если в течение сорока лет народ убеждали, что кто-то иной за него думает и руководит, а он должен только точно выполнять свои обязанности, то нет ничего удивительного, что люди теперь боятся предприимчивости, к которой их усиленно призывают. Это является естественным и неизбежным. Если посмотреть на то, что происходило на пороге XVIII и XIX вв., то есть уже в период промышленной революции, то можно увидеть подобные явления. Каждый общественный строй имеет свойство закостеневать. Чтобы преодолеть это состояние, необходимо предпринимать изменения, иногда даже революционного характера. Только нужно помнить, что каждая революция проходит через муки, и с этим ничего невозможно сделать.

Вопрос. Люди спрашивают, можно ли действовать и стоит ли действовать?

Ответ. Как же можно жить не действуя? Общество не может совершить самоубийство путем лишения отдельных личностей гражданской активности. Однако эта деятельность автоматически не ведет к успеху. Нельзя исключать того, что некоторые, отдельно взятые личности не будут иметь успеха.

Вопрос. Меня интересует, однако, почему столько внимания в ваших теоретических трудах вы посвящаете домашнему хозяйству?

Ответ. Домашнее хозяйство является основным звеном народного хозяйства. Многие вопросы решаются именно на этом уровне, хотя плановое хозяйство их очень долго игнорировало.

Вопрос. Не преувеличиваете ли вы с этой верой? Является ли домашнее хозяйство настолько сильным, чтобы дать импульс действительным изменениям? Не ослабил ли их кризис?

Ответ. Мне уже 75 лет. И, как оказалось, я живу в беспрерывном кризисе, причем настоящий кризис, который обычно связывается с нищетой и массовой безработицей, был только в 1929—1932 гг. Сегодня не все чувствуют кризис. Эта тема является очень большой.

Вопрос. В то же время повторяют, что реформа — это сложный процесс, а Ян Ковальский (то есть имеется в виду пресловутый средний гражданин. — Прим. Е.Б.) видит, что он все больше и больше затягивается...

Ответ. Грабскому хватило четырех месяцев. В январе 1924 г. был принят закон, а в апреле реформа была уже закончена. Что сделал Грабский? Он эффективно сократил занятость и заработки в государственном секторе, а также расходы на армию. Кто бы сейчас попробовал прибегнуть к этому методу?

Вопрос. А может быть, сегодня самые большие возможности заключаются в движениях снизу, в зарождающихся кампаниях, клубах, обществах и т. д.? Я имею в виду как народное хозяйство, так и общественную жизнь.

Ответ. В каждом обществе имеют место два процесса. С одной стороны, спонтанный естественный процесс жизни, вытекающий из того, что люди — живые организмы, которые должны дышать, питаться, обогреваться и пр. Несмотря на то, какой господствует общественный строй, какова организация экономики, люди должны воспитывать своих детей, приспосабливать их к самостоятельной жизни. С другой стороны, мы имеем опытную государственную администрацию, которая хочет все как-то отрегулировать.

Чем меньше руководят и регулируют, тем выше шансы на то, что люди собственными силами будут в состоянии решить собственные проблемы. А если им отказывать в праве на экономическую инициативу, то их нужно держать в узде. Поэтому в каждом заработке должны содержаться возмещение ущерба за лишение граждан этого права и рента на жизнь.

Вопрос. Реформа так или иначе развивается, и мы, вероятно, дождемся подлинного рынка. Хотя специалисты считают, что это будет рынок скорее типа перуанского, чем французского, но.

Ответ. Я в этом не разбираюсь. Знаю только, что у нас существуют две экономические фикции. Первая — что можно всего добиться путем четкого планирования, исходя из предпосылки, что некий главный плановик всесведущ и умеет все предвидеть. И вторая, в равной мере ошибочная, сводится к тому, что если бы мы ввели свободный рынок, то сразу бы начали действовать регулирующие механизмы.

Совершенного рынка нет нигде, равно как и совершенного планирования. Есть только некоторые процессы, которые поддаются планированию и управлению, а есть такие, которые проходят стихийно.

Вопрос. Например, в домашних делах? Столько говорится о бегстве поляков в домашние дела, в личную жизнь. Не усматриваете ли вы в этом опасность эгоизма, отхода от мышления общественными категориями?

Ответ. Как раз наоборот, я считаю, что это явление весьма благоприятное и сегодня очень нужное. Многие несчастья Польши объясняются тем, что людей отрывали от семей и домов, вовлекая в общественную жизнь, которая была зачастую пустой и рассчитанной лишь на внешний эффект. Я убежден, что дом, семья и домашнее хозяйство являются основой правильного функционирования каждого общества.

Вопрос. В польских домах имеются уже десятки тысяч видеомагнитофонов, компьютеров, все больше становится антенн спутникового телевидения. Это должно вести к изменению положения личности и семьи в обществе?

Ответ. Но все общество тоже изменяется. Уже старый Маркс сказал, что изменяются средства производства, производительные силы, техника и если производственные отношения не соответствуют этим переменам, то они будут ликвидированы и заменены новыми. Электроника входит в нашу жизнь, нравится это кому-либо или нет, и она будет во все большей мере изменять эту жизнь.

Вопрос. Философы предсказывают уже, что, например, рабочий класс в его традиционном понимании исчезнет, а появится новый, который будет обладать средствами массовой информации. Насколько реальна такая перспектива? Не пора ли на эту тему начать дискуссию?

Ответ. Может быть. Вспоминаю историю с прогнозами в середине XIX в., когда обсуждалось, что же произойдет, когда Париж так разрастется, что ему потребуется несколько миллионов карет и для этого половину Франции придется засеять овсом.

Электроника действительно многое меняет, однако не изменит главного — психологической структуры стремлений и запросов человека.

В начале 30-х годов много говорилось о том, как самую тяжелую работу за нас будет делать атомная энергия, какими дешевыми, неограниченными запасами будет обладать человек. Позднее оказалось, что атомная энергия была использована для уничтожения Хиросимы и Нагасаки, потому что не сократились запасы людской ненависти, шовинизма, которых не уменьшает ни ядерная энергия, ни микроэлектроника.

Вопрос. Можете ли вы дать какой-нибудь совет молодым людям, начинающим свою общественную и производственную жизнь?

Ответ. Это очень трудно. Желаю им деловитости. И еще — чтобы не были плачущим поколением, а смело брали в свои руки дела. И чтобы были поколением умным.

Вопрос. Это вы ввели в обиход понятие «приспособленческое общество» Какая идея могла бы превратить поляков в «общество действия»?

Ответ. Не идея, а конкретные возможности: работа, достижение жизненных целей, накопление богатства. Конец. Точка. Так росли великие финансовые и экономические силы.

Вопрос. Кто бы мог указать такую перспективу?

Ответ. Сами должны ее наметить, по собственному праву и желанию, а также для себя, своей семьи и домашней экономики».