Полное примирение с немцами

Рецензент. По следующему разделу о «восточных интересах» ФРГ у меня так же есть ряд соображений.

ФРГ, так же как и ее предшественники — Веймарская республика и третий рейх, всегда были различным образом связаны с Польшей, но ваши рассуждения об этом, при обильном цитировании фрагментов из публицистических статей, никоим образом не исчерпывают сути дела. «Политика третьего рейха в оккупированной Польше» (так назвал профессор Ч. Мадайчик свою двухтомную монографию, вышедшую в Варшаве в 1970 г. на 1183 страницах) — это ведь обширная тема как в идеологическом, так и политико-юридическом ракурсе, не говоря уж об историческом и даже психологическом аспектах польско-немецких отношений.

Ничего не может тут прояснить и простое обозначение темы: СДПГ в польском вопросе (с. 230).

А проблема значительно шире и радиус воздействия этой партии на судьбы поляков был иной. Именно соглашательство немецких социал-демократов, так часто по разным случаям критикуемое В.И. Лениным, было причиной того, что немецкая буржуазия в 1919 г. расправилась с левыми как раз руками СДПГ, а военный министр правый социал-демократ Густав Носке зовется в историографии «палачом народа». И позже, как подтверждают исследования историков Польши, ГДР и ФРГ, соглашательство СДПГ привело к тому, что Гитлер и его клика смогли захватить власть в Германии и совершить то, что они совершили. Социал-демократическая организация Рейхсбаннер была ликвидирована, чтобы «не дразнить» нацистов, а те в ответ создали собственные охранные отряды — СС. Руководство немецкой социал-демократии не осудило Гитлера за то, что он в 1939 г. напал на Польшу (в вермахте было более миллиона членов СДПГ), а только выпустило воззвание, в котором скорбело о том, что никто не в состоянии предвидеть результатов развязанной войны.

Также благодаря социал-демократам ФРГ в 1955 г. присоединилась к организации Североатлантического договора со всей своей идеологической программой, которую вы цитируете выше (с. 231). И хотя Вилли Брандт был тем западногерманским политиком, который в 1970 г. подписал соглашение о нормализации отношений ФРГ с Польшей, ранее, однако, когда он был обер-бургомистром Западного Берлина, а потом министром иностранных дел и канцлером, у него бывали всякого рода повороты в политике, когда дело касалось Польши и ревизионистских землячеств. И ведь не кто иной, как преемник Брандта на посту канцлера Гельмут Шмидт, оказался тем самым политиком, который в 1973 г. обратился к США с призывом «довооружить Европу», которой якобы угрожает военное преимущество стран Варшавского Договора. Вашингтон поспешно воспользовался этим предложением. Отсюда и появились на Рейне разного рода «круизы», самонаправляющиеся ракеты и т. д. Только такие «за и против» позволяют полнее ориентироваться в польско-западногерманских взаимоотношениях, в том числе и в том, что касается «Солидарности» в 1980—1981 гг., военного положения и всего прочего.

Автор. С вашим мнением я всегда соглашаюсь, тем более когда речь идет о ФРГ, где вы провели много лет в служебных командировках и о которой написали столько художественных книг и научных работ. Впрочем, основная часть вашей жизни прошла в Польше, вы являетесь польским писателем.

Так что, сидя рядом с вами, я вполне довольствуюсь ролью не знатока, а дилетанта, ролью «человека со стороны». Я рассказываю своим соотечественникам о Польше — но с вашей помощью.

Рецензент. Вы безусловно лучше меня знаете, что конкретно волнует советских людей и какова степень их осведомленности о польских проблемах.

Автор. Развивая тему польско-западногерманских отношений, есть смысл сослаться на первоисточник. На книгу Д. Бингена «Бонн — Варшава, 1949—1988 гг. От противоречий по пограничному вопросу к общеевропейской перспективе?» (Кельн, 1988). Бинген — доктор философии, сотрудник Федерального института восточноевропейских исследований и международных проблем (Кельн), в рамках которого и была подготовлена данная работа.

Западногерманскому ученому удалось показать, как он считает, «насколько наследие прошлого осложняло до последнего времени отношения между двумя странами». По мнению Бингена, «лишь два-три года назад, отчасти благодаря смене поколений, стали появляться изменения в основополагающих концепциях» двух стран.

С точки зрения Бингена, до второй половины 80-х годов, когда в двусторонних отношениях наметилась перемена, роль тормоза в их развитии играл «пограничный вопрос», то есть вопрос о западной границе ПНР по Одеру — Нейсе. С самого начала зафиксированная в протоколе Потсдамской конференции граница по Одеру — Нейсе была признана Польшей как окончательная и закрепленная в международно-правовом отношении, а решения Потсдамской конференции — как основа политико-территориального устройства Центральной Европы. В свою очередь, подход ведущих политических партий в трех западных оккупационных зонах Германии был единым в том, что «до заключения мирного договора с Германией ни о каком признании немецко-польской границы» не может быть и речи. Этому положению сразу же был придан официальный характер в первом правительственном заявлении федерального канцлера ФРГ К. Аденауэра, сделанном после образования ФРГ в 1949 г.

В 50-е и в первой половине 60-х годов как в ПНР, так и в ФРГ указанные позиции по «пограничному вопросу» еще более утвердились, получив поддержку у соответствующих союзников обеих стран. Постулату ФРГ о «праве на гражданство изгнанных с немецкой родины» противопоставлялись с польской стороны ссылки на право гражданства поляков, родившихся на новых польских западных землях.

Впервые за «признание и соответственно уважение границы по Одеру — Нейсе до урегулирования в мирном договоре» высказался 18 марта 1968 г. на съезде СДПГ в Нюрнберге председатель СДПГ и федеральный министр иностранных дел ФРГ В. Брандт. Пришедшая к власти в ФРГ в 1969 г. коалиция СДПГ/СвДП приняла предложение ПНР о начале переговоров с целью нормализации двусторонних отношений. Договор об основах нормализации двусторонних отношений между ФРГ и ПНР был подписан в Варшаве 7 декабря 1970 г. Являясь, как считает Бинген, результатом «дипломатического компромисса», текст данного договора допускал различную интерпретацию с точки зрения международного права.

Различия в основополагающих внешнеполитических концепциях двух стран не потеряли своей остроты: ФРГ по-прежнему стояла на позициях «открытости германского вопроса», в то время как ПНР отстаивала в Европе политику статус-кво. Обе страны рассматривали процесс нормализации не как самоцель, а как средство для достижения собственных целей. Кроме того, двусторонние отношения отягощались проблемами переселения из ПНР граждан немецкой национальности, воссоединения семей, репараций жертвам нацистской тирании в Польше. Поэтому после ратификации договора в мае 1972 г. нормализация приостанавливается.

Краткосрочное улучшение наступило в связи с договоренностью, достигнутой между руководителями двух стран в Хельсинки в августе 1975 г., но оно коснулось в основном культуры, науки и туризма. Бинген считает, что дебаты по поводу ратификации договора в 1972 г. и «марафон переговоров», который преодолели ФРГ и ПНР в 1976 г., «расчистили путь» к полной нормализации, но, характеризуя отношения двух стран в конце 70-х годов, он пишет о «стагнации». Стремление к нормализации отношений со стороны ФРГ наталкивается на «обвинение в ревизионизме» со стороны ПНР.

В начале 80-х годов, когда, по словам Бингена, Польша оказалась в состоянии «острого кризиса системы, обе страны стремились сохранить достигнутый уровень отношений». В связи с «поворотом», который намеревалась осуществить пришедшая к власти в ФРГ в октябре 1982 г. коалиция ХДС/ХСС — СвДП, федеральный канцлер ФРГ Г. Коль заявил о продолжении прежней восточной политики, однако обещал привнести в нее «новые акценты». Последовавшие затем заявления об «открытости германского вопроса», с которыми стали выступать члены западногерманского правительства, землячеств и союзов изгнанных, были «болезненно» восприняты в ПНР и привели к серьезному ухудшению двусторонних отношений. В Польше развертывается полемическая кампания против ФРГ, которая, достигнув своего пика весною и летом 1984 г., «доходит до обвинений в пангерманизме».

Бинген считает, что в конце 80-х годов перед двумя странами возникает «общеевропейская перспектива». По его мнению, «определенной разрядке», которая началась в двусторонних отношениях с 1985 г., благоприятствовали многочисленные факторы: внутриполитическая стабилизация в Польше при В. Ярузельском; необходимость «реинтенсифицировать» отношения с Западом, обусловленная задолженностью ПНР и ее потребностью в новых кредитах, что требовало улучшения отношений с ФРГ; решение вопроса о преемственности в советском руководстве в связи с приходом к власти М.С. Горбачева; «ощутимые результаты наведения дисциплины среди членов федерального правительства в отношении неавторизованных комментариев по открытому германскому вопросу»; разъяснение политической значимости Варшавского Договора и необходимости соблюдения обязательств, из него вытекающих, с которым выступил заместитель фракции ХДС/ХСС в бундестаге Фолькер Рюэ.

Постепенно в польских официальных кругах пришли к пониманию того, что нельзя будет полностью устранить разногласия в подходе к «германскому вопросу», а потому следует обращать большее внимание на «общность интересов и развитие двусторонних отношений в европейском контексте». Бинген пишет далее, что «вечное повторение польской стороной одних и тех же аргументов и упреков, длящееся в течение пятнадцати лет, вызвало определенное чувство усталости». Стала очевидной невозможность склонить ФРГ к пересмотру своих позиций. В Варшаве же, по-видимому, взяло верх новое направление в пользу активного строительства общеевропейской инфраструктуры, «общего европейского дома», которое появилось в результате динамического развития восточно-западногерманских отношений и рассмотрения «германского вопроса» в более широких рамках.

С уверенностью можно сказать, что «новое мышление» в подходе к прошлому и будущему отношений между немцами и поляками в Европе появилось в Польше под воздействием новых общественно-политических реалий, в результате деятельности «независимой польской общественности со своею собственной журналистикой».

Исследование, проведенное в ФРГ, показало, что почти все деятели «независимой польской прессы» считают, что со стороны ФРГ не исходит никакой политической или военной угрозы для западной границы Польши; нерушимость западной границы Польши по Одеру — Нейсе не может быть поколеблена юридической оговоркой, содержащейся в требовании заключения мирного договора с Германией; приобретенные Польшей новые земли на западе должны рассматриваться не как «исконно» польские, а как компенсация за военные потери, за территории на востоке, отошедшие к Советскому Союзу; для поляков позитивные аспекты воссоединения Германии преобладают над негативными, поскольку содействуют сближению с Западом.

Конечно, «столь далеко» не заходит официальная польская политика, сдерживаемая союзническими обязательствами и идеологическими соображениями. Бинген не считает, что польское правительство готово пересмотреть позицию ПНР по «пограничному вопросу», и в то же время он видит необходимость в новом уровне взаимопонимания между двумя странами.

Ведущие политики ФРГ и ПНР сходятся в том, что, несмотря на многочисленные столкновения интересов и противоречия, проводимый почти три года курс на улучшение отношений двух стран отвечает потребностям подлинного преодоления исторического прошлого и соответствует новым тенденциям в общеевропейской политике — строительству «общего европейского дома». По мнению Бингена, «постепенно, почти незаметно для немцев, в Польше начинает проявляться новое мышление в освещении истории Германии». Осознание общего исторического наследия уже началось, но для его дальнейшего развития необходима осторожность.

Таким образом, Бинген выступает за расширение и углубление западногерманско-польских отношений, с известной долей оптимизма оценивая их перспективы. Не подвергая сомнению необходимость дальнейшей нормализации отношений и налаживания связей между Восточной и Западной Европой вообще и ФРГ и ПНР в частности, следует заметить, что «преодолению прошлого» Бингену, вероятно, хотелось бы придать некоторый антисоветский оттенок, сместив остроту «пограничного вопроса» с западной границы ПНР на ее восточную границу, на земли, «отторгнутые» у Польши Советским Союзом.

Рецензент. Заключения Д. Бингена — размышления философа, историка и политолога — вполне могут быть проверены нами на практике. Достаточно полистать досье прессы на тему официальных взаимосвязей ПНР — ФРГ. Эти отношения действительно не так уж плохи сегодня, если влиятельная американская газета «Крисчен сайснс монитор» (30.10.1988) считает необходимым вбивать клинышки в небольшие трещинки фасада польско-западногерманского согласия. Статья Уильяма Эчиксона дана под заголовком «Почему поляки встревожены советско-германским сближением».

«Щецин, Польша. В то время как западногерманский канцлер Гельмут Коль находился на этой неделе с визитом в Москве, реакция на него в Польше, вероятно, определялась недовольством и страхом. Попросите любого поляка объяснить причины этого, и ответ всегда будет неясным. Эта проблема представляется скорее эмоциональной, чем логической.

«Мы помним, как немцы и русские навалились на нас в 1939 г., — сказал один польский дипломат в интервью перед этим визитом. — Коль, наверное, пытается сделать сейчас то же самое с Горбачевым».

При всем преувеличении этого страха — а западные дипломаты утверждают, что этот страх преувеличен, — он подчеркивает неспокойный, эмоциональный характер польско-западногерманских отношений. Бонн развивал теплые отношения с другими восточноевропейскими странами, включая Чехословакию, которую Германия оккупировала во время войны, но ему еще предстоит установить позитивные отношения с Польшей.

«Судьба Польши была во время войны хуже судьбы Чехословакии, — сказал вышеупомянутый дипломат. — Поляки подлежали уничтожению, здесь были концлагеря, и страна была опустошена».

Болезненный территориальный спор усиливает эти воспоминания. Послевоенные соглашения отодвинули довоенную польскую границу на запад. Немецкие города Бреслау и Штеттин вдруг стали Вроцлавом и Щецином. Поляки называют их «возвращенными территориями», и их принадлежность Польше — один из редких вопросов, объединяющих всю страну.

Когда бывший западногерманский канцлер Вилли Брандт посетил Варшаву в 1970 г., он признал послевоенные границы Польши. Для польского правительства этот жест был недостаточен, поскольку западногерманская конституция по-прежнему призывает к воссоединению Германии в границах рейха 1936 г.

«Когда мы говорим с немцами об открытии консульства во Вроцлаве, они заявляют: «Хорошо, но он должен называться Бреслау», — жалуется секретарь Форума ПНР — ФРГ Мечислав Томала. — Западные немцы должны понять, что мы чувствительны к этому».

Однако, несмотря на эту враждебность, многие поляки уезжают жить в Западную Германию. Тысячи эмигрантов, многие из них почти не знают немецкого языка, сейчас называют себя «этническими немцами», утверждая, что они имеют право уехать из обнищавшей Польши в процветающую Западную Германию. Тысячи других поляков каждое лето уезжают на Запад, чтобы поработать на «черном рынке» за марки.

Другие поляки пытаются преодолеть эту враждебность в отношении Германии по более идеалистическим причинам. Молодые люди, никогда не знавшие войны, особенно разделяют эти настроения, и молодые сторонники диссидентской организации «Свобода и мир» развивают контакты с западногерманскими «зелеными» и установили памятник немецкому солдату, казненному во время второй мировой войны за то, что он дружил с поляками.

«Мы должны устранить существующие здесь стереотипные настроения против немцев, — сказал лидер организации «Свобода и мир» Яцек Чапутович. — Нашему правительству нельзя позволять поощрять глупые настроения».

Это трудная задача. Польско-германская напряженность распространяется и на коммунистическую Восточную Германию. Восточные немцы, обеспокоенные деятельностью запрещенного сейчас профобъединения «Солидарность», ввели жесткие ограничения на вьезд поляков в 1980 г. и затруднили поездки восточных немцев в Польшу. Возникший ранее в этом году пограничный спор перерос в полномасштабный дипломатический конфликт.

«Возможно, понятно, что у Западной Германии и Польши есть проблемы, — сказал вышеупомянутый дипломат. — Но когда не ладят две «братские» коммунистические страны, становится ясно, что что-то на самом деле не так».

Автор. В том же досье находится еще одна американская газетная вырезка. Своего рода результат социального заказа тех, кому очень хотелось бы поссорить ПНР не только с ФРГ и СССР, но и с остальными ее соседями. Газета «Вашингтон пост» (17. 02. 1989) поместила следующую статью своих обозревателей Эванса и Новака:

«В нынешней польской драме закулисными действующими лицами являются партийные сторонники жесткого курса из Восточной Германии и Чехословакии, а также Польши, которые не только хотят, чтобы реформы потерпели неудачу, но и принимают скрытые меры, чтобы именно так и произошло.

В полученной здесь разведывательной информации говорится о том, что восточногерманские агенты разжигают недовольство рабочих для того, чтобы сорвать возможность заключения соглашения между коммунистическим правительством Польши и возглавляемым Л. Валенсой профобъединением «Солидарность». Хуже того, причины убийства двух польских священников можно соотнести с интересами сторонников жесткого курса среди польских коммунистов. Эти действия должны спровоцировать антиправительственные выступления «Солидарности», которые положат печальный конец предпринимаемым В. Ярузельским драматическим попыткам осуществить реформу. Ставки сейчас высоки для СССР, который хочет добиться прогресса, достаточного для того, чтобы укрепить гласность и перестройку, но недостаточного для того, чтобы разжечь пожар борьбы за независимость Восточной Европы, пламя которого захотел бы раздуть Джордж Буш.

Американской разведке стало известно, что, очевидно, законная забастовка на одной из польских угольных шахт близ восточногерманской границы, начавшаяся несколько недель назад, в действительности вовсе не была забастовкой. Она была организована восточногерманскими агентами, которые решили применить физическое насилие против польских шахтеров в попытке вызвать взрыв недовольства, направленный против администрации угольной шахты. Однако эти действия вопреки тому, что было задумано, вызвали забастовку.

Это соответствует интересам сторонников жесткого курса в Польше, которые ненавидят «Солидарность». Они проиграли первое сражение, когда им не удалось помешать Ярузельскому начать переговоры с Валенсой.

Если Ярузельскому и Валенсе не удастся вдохнуть жизнь в умирающую польскую экономику, сторонники жесткого курса в Восточной Германии и Чехословакии подтвердят свою надежду на то, что политика реформ в СССР умирает.

Москве польская реформа нужна всего лишь в таком объеме, чтобы показать, что перестройка может укрепить возглавляемую ею империю, однако Бушу нужно больше: чтобы масштабы этих реформ были достаточны для того, чтобы началось распространение независимости во всей Восточной Европе. Если переговоры в Варшаве будут успешными, то американцы польского происхождения и католическая церковь будут требовать от Буша начала оказания широкомасштабной экономической помощи с целью вывести Польшу из орбиты советского влияния.

Тот факт, что Соединенные Штаты могут сейчас подумать о европейской империи Москвы в таком плане, демонстрирует примечательная перемена с начала 70-х годов. Тогда государственный секретарь Генри Киссинджер тихо проповедовал доктрину «органического единства» между Советским Союзом и его сателлитами.

Киссинджер хотел большей стабильности в коммунистической империи, для того чтобы свести к минимуму опасность войны. Сейчас у Буша появилась возможность использовать ту самую нестабильность, которая так встревожила Киссинджера.

Кто больше выгадает от переговоров между Ярузельским и Валенсой — Москва или Вашингтон, не будет известно еще в течение многих месяцев. Однако систематический саботаж, организуемый восточногерманской и чехословацкой коммунистическими партиями, демонстрирует, что рискует именно Москва, а не Буш.

В случае провала переговоров сторонники жесткого курса в партии, группирующейся в Варшаве и Силезии, возможно, станут достаточно сильными, чтобы сместить Ярузельского и лишить СССР самого важного союзника в Восточной Европе».

Рецензент. В январе 1988 г. состоялся официальный визит в Варшаву министра иностранных дел ФРГ Г.-Д. Геншера. Как передавали информационные агентства, Геншер отказался от предъявления каких бы то ни было претензий к Польше на территории, утраченные Германией после второй мировой войны, и одновременно призвал польские власти уважать права этнических немцев, проживающих в Польше.

«Мы знаем и уважаем желание польского народа жить в долговременных и безопасных границах. Федеративная Республика Германии не предъявляет никаких территориальных претензий к кому бы то ни было и не будет делать этого и в будущем», — подчеркнул Геншер.

Он призвал также к примирению между поляками и немцами, заявив, что две нации «не могут извлечь лучший урок из истории, чем работать вместе и строить новую и лучшую Европу». Геншер, отмечает АП, призвал польские власти решить проблемы, связанные с эмиграцией этнических немцев в ФРГ.

Геншер также выразил готовность помочь Польше в решении ее социально-экономических проблем, заявив о поддержке реформ, направленных на децентрализацию контроля над экономикой и ликвидацию правительственных субсидий.

Автор. Складывается впечатление, что Великобритания, США и ФРГ в польском вопросе конкурируют между собой и придерживаются при этом схожей тактики щедрых обещаний и экономического шантажа. До лета 1989 г. ни одно из трех названных государств не пошло навстречу ПНР в сфере кредитной политики.

Рецензент. Польша стремится базировать свои отношения с ФРГ на философии «общего европейского дома». Без Польши и ФРГ, без нормальных отношений и взаимодействия между ними такой дом будет не только шаткой постройкой, но и, попросту говоря, фикцией, заявил министр иностранных дел ПНР М. Ожеховский в интервью газете «Речь Посполита» (26.05.1988).

«Нормализация отношений между Польшей и ФРГ, фундаментом которых может быть исключительно декабрьский договор 1970 г., требует возвести прочные и крепкие опоры. Их не в состоянии заменить даже красиво звучащие слова и декларации. Варшава, как обычно, с вниманием и доброй верой вслушивается в декларации и заверения. Однако их подлинную ценность всегда видит в делах. Так и на этот раз. Необходимы действия, наполняющие новым, позитивным содержанием взаимные отношения. Необходимы однозначная политическая воля, прежде всего документирующие ее политические решения.

ФРГ по-прежнему является главным экономическим партнером Польши на Западе. Нынешние состояние и уровень экономических отношений, к сожалению, далеки от того, чтобы удовлетворить нас.

В нашей концепции нормализации и соглашения с ФРГ особая роль отводится как раз развитию экономического сотрудничества и нормализации финансово-кредитных отношений. Прогресс в этой сфере является для нас обязательным залогом успеха в других областях.

Польша внимательно прислушивается к высказываниям западногерманских политиков и представителей деловых кругов, свидетельствующим об и заитересованности в том, чтобы интенсифицировать сотрудничество в решении трудных экономических проблем Польши.

Эти высказывания воспринимаются нами как готовность ФРГ внести свой вклад — с обоюдной пользой — в процесс модернизации и ускорения экономического развития Польши, как проявление реалистического и перспективного мышления об экономических отношениях с ПНР.

Сегодня речь идет о конкретных фактах. Имеются в виду два основных вопроса. Во-первых, конструктивное участие ФРГ (как крупнейшего кредитора Польши) в долгосрочном реальном урегулировании уплаты польской гарантированной задолженности. Нельзя декларировать помощь, необходимую для того, чтобы Польша стала стабильной и могла развиваться (и погасить задолженность), одновременно затягивая петлю «на ее шее». Во-вторых, действительное и долгосрочное, выгодное для обеих сторон участие ФРГ в содействии процессу перестройки и модернизации польской экономики. Если таким образом понимать экономическое сотрудничество, то проблемы, связанные с огромным кредитом 1975 г. или предоставлением ограниченных гарантированных кредитов, приобретают совершенно другое значение. Становятся временными вопросами, рассчитанными только на сегодняшний и ближайший завтрашний день.

Мы видим большие возможности конкретного сотрудничества между ПНР и ФРГ в пакете предложений, содержащихся в плане В. Ярузельского, в выполнении заключительного акта СБСЕ и общих предложении Варшавского Договора по разоружению.

Мы нужны не только друг другу, мы нужны Европе».

Автор. В декабре 1988 г. (15.12.1988) корреспондент западногерманского агентства ДПА передал из Варшавы материал, стиль которого напоминал наставления учителя нерадивому ученику:

«Заместитель председателя фракции ХДС/ХСС в бундестаге Фолькер Рюе во вторник завершил свой трехдневный визит в Польшу и возвратился в Бонн. Перед отлетом он с удовлетворением высказался о своих переговорах, в ходе которых было уделено большое внимание также и внутриполитическому развитию в Польше. Чем дальше продвигается вперед процесс реформ, тем благоприятнее становятся предпосылки для экономического, финансового и технологического сотрудничества, сказал он.

Реформы требуют больших жертв от людей. С тем чтобы все несли эту ношу, необходимо прийти к политическому плюрализму с участием профобъединения «Солидарность». Рюе, который в Польше провел переговоры с представителями правительства, парламента, оппозиции и католической церкви, сказал, что улучшились предпосылки для визита в Польшу федерального канцлера Гельмута Коля. Наступающий год будет иметь решающее значение для польско-западногерманских отношений. Своим визитом, нанесенным по согласованию с Колем, он намеревался внести вклад в углубление отношений, сказал он; в области культурного сотрудничества был достигнут прогресс В сфере технологического и технического сотрудничества появляются все новые и новые точки для приложения сил по мере развития процесса реформ в Польше. Гражданам немецкого происхождения, живущим в Польше, необходимо дать возможность сохранять свою культурную самобытность, сказал он. Возможными практическими шагами можно считать проведение богослужений на немецком языке, организацию преподавания немецкого языка в школах и обеспечение возможности создания объединении».

В январе 1989 г. состоялся первый за всю историю визит премьер-министра ПНР в ФРГ. Неофициальная четырехдневная поездка была предпринята Мечиславом Раковским по приглашению президента ФРГ Рихарда фон Вайцзеккера на торжества по случаю 75-летия бывшего западногерманского канцлера и лауреата Нобелевской премии мира Вилли Брандта. Присутствие на этих торжествах Раковского в год 50-летия нападения нацистов на Польшу 1 сентября 1939 г. расценивалось наблюдателями в Бонне как возможность обсудить вопросы финансов, культуры и залечить раны истории.

В ходе беседы М. Раковского с канцлером ФРГ Г. Колем основное внимание было уделено вопросам развития отношений между двумя странами. По сообщению официального представителя правительства ФРГ Ф. Оста, участники беседы подчеркнули стремление обеих сторон улучшать двусторонние связи, с тем чтобы уже в 1989 г. добиться «далеко идущего прорыва» в западногермано-польских отношениях, создать предпосылки для официального визита в ПНР канцлера Коля.