Новый «план Маршалла»

Рецензент. Известно, что визит М. Тэтчер к нам несколько раз откладывался.

Автор. Что отнюдь не ослабляло, а, наоборот, оживляло западную пропагандистскую кампанию на польские темы. Дух захватывает от грандиозных перспектив, рисуемых солидной английской газетой «Обсервер» (8.04.1988):

«В Варшаве Тэтчер предложит не что иное, как западный план развития и восстановления для Польши. Финансируемый и руководимый странами — членами Европейского сообщества с помощью Международного валютного фонда, этот план нацелен на достижение резкого улучшения состояния польской экономики и уровня жизни в течение пяти лет.

41 год назад Соединенные Штаты приступили к осуществлению «плана Маршалла» для восстановления Европы. Тогда именно из-за давления Сталина от этого плана выиграла только Западная Европа. Как насчет «плана Тэтчер» в 1988 г., в соответствии с которым богатство и технология Запада приведут к восстановлению на Востоке?

Несмотря на программу экономической реформы, вступившей в свой второй этап в этом году, Польша по-прежнему сталкивается с падением уровня жизни и возможностью еще одного полномасштабного экономического краха, ведущего к политическому взрыву. Инфляция цен и нехватки, развал системы социального обеспечения (особенно здравоохранения) и устаревание промышленной системы, которая не в состоянии обновить оборудование из-за внешней задолженности в размере 19 млрд фунтов стерлингов, создают угрожающую перспективу. Недавний опрос общественного мнения показал, что 60% поляков в возрасте от 20 до 30 лет хотели бы эмигрировать на Запад.

Использование польским режимом западных займов было ужасно некомпетентным и расточительным. Сторонники «плана Тэтчер» предлагают меры, чтобы помочь по отдельным слабым позициям, которые строго контролировались бы и даже ликвидировались бы в случае неправильного использования. Не только правительству, но и независимым представителям поляков пришлось бы участвовать в осуществлении этого плана.

Есть, конечно, области, где «ориентированная на определенный проект» помощь могла бы быстро стать эффективной. Это строительная промышленность, фармацевтическая промышленность, производство удобрений и пестицидов для частных сельских хозяйств, пищевая промышленность, туризм и борьба с ужасным загрязнением воздуха и воды в Польше. Это был бы скорее принцип самопомощи, чем подачки: начальный толчок в виде финансовой и технологической помощи для усилий поляков с целью решения этих проблем.

Первая реакция на эти идеи со стороны советников Тэтчер, очевидно, будет скептической. Откуда поступят деньги (в некоторых предложениях речь идет о сумме около 5 млрд фунтов стерлингов)? Сможет ли правительство Польши согласиться сотрудничать со своими противниками (Лехом Валенсой и лицами, выдвигаемыми католической церковью) в осуществлении этого плана? Что подумает СССР? И, как вполне может спросить Тэтчер, что мы получим взамен наших денег?

У сторонников этого плана есть несколько ответов. Еще один кризис в Польше и восстание могли бы подорвать отношения между Востоком и Западом и, если бы это привело к национальному восстанию, перечеркнуть надежды Москвы на реформы в Советском Союзе. Успех такого плана, с другой стороны, был бы наиболее эффективным способом вновь объединить две половины Европы.

Значительная часть помощи могла бы быть оказана в форме совместных предприятий — финансирование западными фирмами отраслей польской экономики с целью получения их собственной конечной прибыли. Оживился бы экспорт, что помогло бы выплатить долги Польши западным кредиторам. Встроенная в «план Тэтчер» программа реформ в Польше смогла бы стать гораздо более радикальной и нанести поражение ее противникам-бюрократам.

Польскому правительству было бы предложено, с полным к нему уважением, действовать в качестве одного из главных партнеров в осуществлении этого плана. Любой иной подход выглядел бы как ущемление национального суверенитета. В то же время эта идея включает концепцию кнута и пряника. Пряником для правительства является возможность достижения политической стабильности в обществе, у которого наконец есть некоторые основания для оптимизма относительно его будущего. Кнутом является не только призрак очередного взрыва в Польше в случае неудачи реформы. Это и то, что, поскольку серьезный международный план восстановления для Польши был начат и разрекламирован, правительству Польши было бы чрезвычайно трудно отвергнуть его, не вызвав недовольства в обществе.

Тэтчер, наконец, единственный западный руководитель с политическим влиянием, необходимым, чтобы начать осуществление такого плана и убедить советскую сторону, что это не создаст для нее угрозы. Наставление польской нации на путь, ведущий к западноевропейскому процветанию и социальной справедливости, принесло бы ей долгую славу. Препятствия огромны, возможно, непреодолимы. Но возможность остается исторической».

На протяжении всего 1988 г. английская печать вновь и вновь муссировала планы подключения польской экономики к источникам западной манны небесной. Ниже следует образец подобных достаточно беспардонных выступлений, которые служили затем базовым исходным пропагандистским материалом для спекуляций в нелегальной польской прессе и в программах западных «голосов» на польском языке. Лондонская газета «Индепендент» (1.11.1988) опубликовала статью Тимоти Гартона Эша:

«В воздухе вновь носится идея разработки «плана Маршалла» для Восточной Европы. На следующей неделе Тэтчер собирается посетить Польшу. Можно ли каким-либо образом связать эту идею с этим событием? В этом году два обозревателя, непосредственно занимающиеся Польшей, Нил Асчерсон и Николас Бетел, независимо друг от друга попытались выдвинуть идею разработки широкомасштабного «плана Тэтчер» для Польши. Реакция премьер-министра не была обнадеживающей. Сейчас уже, по-видимому, ясно, что премьер-министр не повезет с собой в Варшаву никакого важного плана, не говоря уже об открытой чековой книжке.

Однако что произойдет, если возникнет возможность разработки подобного плана по инициативе новой американской администрации или правительства Западной Германии? И неужели мы не можем сделать ничего, кроме этого грандиозного замысла? Имеются три общих довода в пользу разработки «плана Маршалла», подобного тому, который обеспечил экономическое возрождение Западной Европе после 1947 г.

Первый из них связан с сентиментальностью, благотворительностью и, возможно, моралью: нам крайне неприятно видеть страдания поляков и других восточноевропейцев и мы хотим помочь. Возможно, мы чувствуем некоторую ответственность за «Ялту». Если сторонникам этой идеи не удастся чудом заручиться поддержкой общественности, то средства под нее отпущены не будут. Второй довод состоит в том, что в Польше (и в Венгрии) происходят важные политические и экономические перемены, которые мы считаем желательными и хотим поощрять. Третий заключается в том, что сочетание экономического кризиса и позитивных перемен в этих странах влечет за собой опасность взрыва, который может поставить под угрозу весь механизм вновь начавшейся разрядки между Востоком и Западом и будущее перестройки в Советском Союзе.

Главным доводом против «плана Маршалла» является то, что задуманное как помощь может на деле причинить вред. Польша является классическим примером этого, так как абсурдное злоупотребление режимом Герека большими, неограниченными западными кредитами, которые необдуманно в изобилии предоставлялись ему в 70-е годы, является самой главной причиной нынешнего экономического положения страны. Отсутствовали необходимый контроль и гарантии. Существуют ли сейчас условия для того, чтобы такие большие суммы действительно эффективно использовались для достижения экономического возрождения? Нет, не существуют. Во всяком случае, в Польше и даже пока в Венгрии. В обеих странах управление экономикой еще слишком прочно опутано плотной паутиной государственного контроля и политической бюрократии.

Учитывая темпы перемен и спада в этих странах и предположив, что Горбачев будет продолжать свою деятельность, можно считать, что внутренние условия для осуществления «плана Маршалла» еще могут быть созданы в одной или двух странах Восточной Европы в течение ближайших десяти лет. Отдельные части Восточной Европы, скажем, в 1997 г. могут достичь положения Западной Европы в 1947 г. Они, возможно, получат экономическую свободу, которая дала в свое время возможность осуществить «план Маршалла» в Западной Европе, но в то же время внесла основательную путаницу и неразбериху. Помня об этом, таким западным лидерам, как Тэтчер, было бы полезно предложить настроенным на реформу восточноевропейским лидерам долгосрочную перспективу нового «плана Маршалла», ясно дав понять, что это произойдет, только когда они создадут эти совершенно новые условия.

А пока что как мы можем помочь им идти этим трудным путем? Позиция нашего правительства в целом заключается в том, что поляки должны сначала добиться одобрения МВФ, и тогда, возможно, мы отнесемся к ним несколько более сочувственно — и морально, и материально. Эта позиция не вызывает удовлетворения. Совершенно очевидно, что МВФ и Всемирный банк будут важными факторами в любых экономических инициативах Запада в отношении Восточной Европы. Они имеют то преимущество, что являются явно неполитическими институтами. Экономика вне политики — фактически повсюду, однако это совершенно бессмысленно в контексте системы советского образца.

Для Польши одобрение МВФ «второго этапа» экономической реформы, к осуществлению которого страна приступила прошлой осенью, не является хорошим признаком. Не говоря уже о технических недостатках и внутренней несогласованности плана «второго этапа», с самого начала должно было быть ясно, что для его осуществления нет политических условий. Если, насколько можно понять, сутью того, к чему МВФ толкает польское правительство, является дальнейшее сокращение реальной заработной платы и еще более стремительное продвижение к достижению активного сальдо по статьям текущих операций торгового баланса Польши с Западом, то тогда в нынешних условиях это будет верный путь к катастрофе. Как сами признают некоторые польские лидеры, сейчас сначала должна быть осуществлена политическая реформа. Без этого население не захочет проглотить горькую пилюлю мер строгой экономии, слегка подслащенную еще одним обещанием будущих улучшений со стороны таких крайне непопулярных руководителей, как новый Председатель Совета Министров Мечислав Раковский.

Таким образом, удобно, но недальновидно сваливать ответственность на МВФ. Если правительство Тэтчер серьезно относится к Восточной Европе, ему придется сделать чуть больше самому. Исходным моментом для нас, естественно, не может быть то, что мы хотим «помочь Ярузельскому достичь успеха» — по аналогии с тем, что мы «помогаем Горбачеву добиться успеха». Мы хотим содействовать успешному установлению свободы. Помочь отдельным людям жить так, как они хотят, самим делать свою историю. И в конечном счете мы хотим, чтобы Польша была, по словам Черчилля, «хозяйкой в своем собственном доме и хозяйкой своей души».

Конкретно это означает, что мы пытаемся содействовать не просто осуществлению программы реформ правительства, но и всему процессу экономических и политических перемен, процессу, в котором задействованы многие и конфликтующие элементы, не только партия, государственная бюрократия, армия и полиция, но и церковь, «Солидарность» и другие независимые группировки, частные предприниматели, свободолюбивые члены сейма, пресса и ученые. Более того, некоторая напряженность между этими различными элементами, определенное брожение и даже «нестабильность» являются как неизбежным элементом, так и необходимым условием любых реальных перемен. Если варево не кипит, то из него ничего не получится. Нам нужно именно, чтобы варево кипело, но не сбегало.

Почти все в Польше — и в правительстве, и в оппозиции — выступают сейчас за тэтчеризм. Однако каждый понимает его по-своему. Председателю Совета Министров Раковскому нравится привкус сильной власти, жесткость экономики свободного рынка и жесткое отношение к профсоюзам. Лех Валенса, с которым Тэтчер встретится на обеде в Гданьске, придерживается несколько иного мнения. Его трудная задача заключается в том, чтобы внедрить на очень неустойчивой политической сцене свой собственный вариант тэтчеризма, видоизмененный с учетом времени и места.

Я вижу, по крайней мере, три элемента тэтчеризма, которые могут быть с пользой применены к Польше в настоящее время. Во-первых, идет общий спор об условиях экономического возрождения: о возвращении свободы индивидуальному производителю, об оплате по результатам, об ограничении контроля государства. Здесь возникает один неприятный момент. Он касается профсоюзов. Почему Тэтчер преследует их в одном месте и поощряет в другом? Однако в свете того, что провозглашают английские законы сегодня, она может с полным основанием сказать, что люди должны иметь право вступать в профсоюз по своему выбору и что эти профсоюзы должны действовать в рамках закона, который действительно является законом — четко сформулированным в соответствии с законодательными актами и применяемым установленным образом независимыми правоохранительными органами. Если говорить более конкретно, то она может указать, что роль «Солидарности» на командных высотах польской экономики является необходимой, хотя и недостаточной заменой демократической законности, благодаря которой она смогла осуществить свою «тэтчеристскую революцию» в экономической жизни Великобритании.

Во-вторых, в самой Польше существует частное предпринимательство. Я подозреваю, что мало кто на Западе знает об истинных масштабах развития частного сектора в Польше (и в Венгрии) в настоящее время. Наш ведущий специалист в этом вопросе, экономист польского происхождения Янек Ростовский, считает, что сейчас на частную экономическую деятельность в Польше приходится около 38—45% личных доходов. На частный сектор также приходится одна треть всей рабочей силы. Большая часть сельского хозяйства остается в частных руках, и две трети нового жилья строится частным порядком.

Почему бы Тэтчер не предложить какой-то скромный план для того, чтобы поощрить и поддержать это частное предпринимательство? План «предпринимательской инициативы». Он будет предназначен именно для частного и кооперативного секторов. Он обеспечил бы рекомендации, обучение и предоставление информации, а также мог бы предусматривать небольшие дотации в твердой валюте на развитие и, возможно, прямые кредиты. Был бы гарантирован эффективный контроль Запада. Такие уже действующие в этом направлении независимые польские группы, как легально зарегистрированные «Промышленное общество» в Кракове и «Экономическое общество» в Варшаве, могли бы принимать в этом непосредственное участие, наряду с такими частными фондами, как новый Фонд им. Стефана Батория, созданный известным американским миллионером венгерского происхождения Джорджем Сорошем.

Конечно, необходимо будет подробно обсудить все детали и провести, без сомнения, нелегкие переговоры с властями. Пример задуманного церковью фонда для частных предпринимателей в сельском хозяйстве не обнадеживает. Однако американскому Фонду Рокфеллера удалось осуществить экспериментальную программу в отношении частного предпринимательства в сельском хозяйстве, и сейчас режим цепляется за экономическую помощь практически любого рода. Такие «предпринимательские инициативы» должны, конечно, в идеале иметь поддержку правительства ряда западных стран, а также частных финансовых источников.

Из этого вытекает третий момент. Он касается открытых рынков. Наши «предпринимательские инициативы» сфокусированы на магической цифре «1992». Однако мечта об истинном «Общем рынке» представляется восточноевропейцам чем-то вроде кошмара. Они видят, как Западная Европа еще больше опередит их в экономическом отношении и сделает это за высокими, защищающими ее стенами. Возможно, самой большой реальной помощью, которую могла бы оказать Тэтчер, была бы попытка обеспечить в соответствии с ее представлением об «открытом для мира европейском сообществе», чтобы восточноевропейцы действительно имели равные шансы с точки зрения конкуренции на западноевропейском рынке. В этом она, без сомнения, получит полную поддержку Бонна. Однако в обмен на это мы имеем право и должны потребовать от восточноевропейских государств, чтобы все восточноевропейские производители, частные, кооперативные, а также национализированные, имели равные шансы конкурировать на наших рынках и право оставлять за собой справедливую и равную долю заработанной таким образом твердой валюты.

Эти три элемента прикладного тэтчеризма вряд ли добавляют что-то к «плану Маршалла». Однако они, возможно, являются тремя нижними ступенями лестницы, наверху которой можно будет схематически наметить перспективы «плана Маршалла». Вполне вероятно, что Западу не удастся возвести эту лестницу, а если даже он это сделает, то Польше не удастся на нее взобраться. Самому господу богу было бы трудно восстановить польскую экономику. Однако даже если желаемые макроэкономические результаты не будут достигнуты, задействованные в этом относительно небольшие суммы не будут потрачены напрасно, как те огромные неограниченные кредиты 70-х годов. Продовольствие и товары будут произведены, распределены и оплачены. Определенному количеству занимающихся предпринимательством мужчин и женщин будет оказана помощь в самообеспечении. Хороший шанс будет предоставлен особенно молодым людям. И остальная часть страны и, конечно, вся Восточная Европа получат пример того, как можно что-то сделать».

Рецензент. В начале приводимой вами статьи из «Индепендент» упоминается английский обозреватель Нил Асчерсон. Его оценки новейшей польской истории и перспектив развития однозначны, лишены дипломатической обходительности и поэтому тоже интересны. В 1987 г. в Лондоне вышла его книга «Борьба за Польшу», написанная с откровенно антисоветских, антирусских позиций. Ставя на одну доску Советский Союз и царскую Россию, автор с самого начала объявляет их «заклятыми врагами польского народа», оказывает энергичное давление на читателей и телезрителей (книга экранизирована в Англии). К тому же он характеризует Польшу как «самого непокорного сателлита советской империи», который при помощи «Солидарности» громко заявил о своей принадлежности к «европейской семье народов».

Асчерсон пишет, что в течение нынешнего века ни одна нация не пережила столько трагедий, как Польша. Освободившись в 1918 г. от более чем столетнего царского рабства, она в 1939 г. познала «ужасы нацистской и советской оккупации». Затем последовали героическое восстание в Варшаве, превращение послевоенной Польши в коммунистическое государство, возникновение и расцвет «Солидарности» в 1980 г. и подавление ее в 1981 г. В. Ярузельским. В настоящее время, по определению автора, Польша представляет собой дымящийся вулкан, способный в любое время на «новое извержение», которое может основательно потрясти взаимоотношения Востока и Запада.

В книге уделяется большое внимание истории Польши, ее «взлетам и падениям», борьбе за независимость и существование в условиях «оккупации соседними державами». Асчерсон утверждает, что Россия и Пруссия стремились любыми способами уничтожить культуру, язык и католическую религию польского населения, но поляки выстояли и сохранили свое наследие. Многим политическим и военным деятелям, представителям культуры пришлось покинуть родину и уехать за границу, а в конце XIX в. началась массовая эмиграция крестьян из Польши в Северную Америку, во Францию, Бельгию и Германию.

Используя различные зарубежные источники, автор подробно описывает революционную деятельность поляков. При этом он концентрирует внимание на зверствах царской охранки по отношению к польским революционерам. Подробно описывает боевые действия на территории Польши во время первой мировой войны, а также победу войск Пилсудского над частями Красной Армии под Варшавой. Вместе с тем ни словом не упоминается о выступлении польской военщины против молодой Советской республики в 1920—1921 гг.

Асчерсон всячески муссирует события, связанные с подписанием в августе 1939 г. советско-германского пакта о ненападении, который, по его словам, привел к «разделу Польши» и ее последующей оккупации войсками СССР и гитлеровской Германии. В книге говорится, что в феврале 1940 г. началась «массовая и насильственная» депортация поляков в Сибирь: «Об истреблении поляков советскими властями в 1939—1941 гг. мало известно за рубежом, за исключением лишь того, что хладнокровные попытки уничтожить физически польскую нацию и ее культуру в течение 21 месяца оккупации далеко превзошли преступления, совершенные против Польши 125 лет назад царской Россией... Коммунистические правительства Польши вынуждены были скрывать от своего народа правду о деятельности Советов на захваченных ими территориях».

По мнению Асчерсона, «Черчилль и Рузвельт добровольно обманули себя, согласившись в Ялте отдать освобожденные Советской Армией страны Восточной Европы в распоряжение Сталина», который позже, нарушив свои обещания о проведении в этих странах свободных выборов, «превратил их в марионеток». Так случилось и с Польшей; в ее правительство вошли 16 членов просоветского Люблинского комитета (Польский комитет национального освобождения. — Прим. Е.Б.).

«Ретроспективный анализ» истории Польши Асчерсон продолжает на примере «участи В. Гомулки», который был арестован в 1951 г., так как возражал против всеобщей коллективизации и беспрекословного подчинения зарубежных компартий Москве, а затем вновь восстановлен у власти после «народных восстаний» 1956 г.

За 14 лет своего правления, пишет Асчерсон, Гомулка произвел большие изменения в стране. Он поддержал выступления рабочих, отверг колхозы как единственный путь строительства социализма в деревне и снова вернул крестьян к земле, убрал всех советских офицеров из польской армии, включая маршала Рокоссовского, возродил частные предприятия, объявил открытую войну догматизму и ревизионизму, ввел порядок голосования по единому списку с правом вычеркивания неугодных. Всем этим он снискал большую популярность в народе.

Однако в конце 70-х годов в Польше сложилось тяжелое положение со снабжением населения продовольствием, что, согласно Асчерсону, явилось результатом взятого ранее курса на индустриализацию. После повышения в декабре 1970 г. цен на продовольственные товары в стране начались выступления рабочих, которые переросли во всеобщую забастовку. По «совету из Москвы» на пост первого секретаря ЦК ПОРП избрали Э. Герека, который в своем обращении к народу, переданном по радио, обещал навести порядок в деле обеспечения продовольствием и совершить «большой скачок», взяв кредиты на Западе для строительства новых предприятий. «Но люди отнеслись к этому подозрительно и сдержанно: они успели устать от обещаний».

За счет внешнего долга, говорится далее, улучшилось благосостояние польского населения, особенно крестьянства. Страну наводнили западные туристы. Процветал черный рынок. Задолженность Польши (в основном западным странам) возросла со 100 млн долларов в 1971 г. до 6 млрд долларов в 1975 г. В 1980 г. она составила уже 23 млрд долларов. Обещанные предприятия доходов не давали. Вскоре опустели магазины. Правительство вынуждено было вновь обратиться за помощью к СССР. Повышение (на 70%) цен на розничные товары вызвало забастовки. Несмотря на экстренные меры, в Польше вновь «назревали бурные события». По мнению Асчерсона, большую роль по «предотвращению кровопролития» сыграл созданный Л. Валенсой независимый, самоуправляемый профсоюз «Солидарность». Его деятельность Асчерсон описывает с нескрываемой симпатией и самым подробным образом.

Подлинные причины введения в Польше военного положения в начале 80-х годов в книге тщательно затушевываются, зато делаются неоднократные ссылки на «угрозу советской интервенции», подчеркивается, что «на грани катастрофы оказалась экономика страны», оправдываются экономические санкции Запада против Польши, расписываются аресты (более 10 тыс. человек) и «расстрелы» членов «Солидарности», с которой, по словам Асчерсона, было фактически покончено: остались лишь небольшие подпольные группы на предприятиях.

В заключение Асчерсон выражает убеждение, что борьба за Польшу, за восстановление справедливости будет продолжена. Он пишет, что «мужественный польский народ не успокоится до тех пор, пока ему не позволят решать свою судьбу самостоятельно», и призывает западные страны сделать все возможное, чтобы предупредить опасность подавления этих свободолюбивых тенденций извне.