Напряжение невидимых дипломатических боев

Пакт о ненападении продолжал определять состояние отношений между СССР и Германией. Пока Германия придерживалась обязательств пакта, не было оснований замораживать и двусторонние контакты. 28 сентября 1939 г., в частности, состоялся обмен письмами между правительствами СССР и Германии о расширении взаимной торговли. В письмах фиксировалось решение сторон составить экономическую программу таким образом, чтобы советско-германский товарооборот возрос до наивысшего объема, достигнутого в прошлом. Тот факт, что между двумя государствами не было прямых и открытых коллизий, все более настойчиво эксплуатировался Берлином как показатель едва ли не «дружественных отношений с СССР». Внедряя этот тезис в сознание сторонников мюнхенской политики на Западе, Германия расчетливо стремилась добиться максимума в торгах о широком политическом компромиссе с англо-французской коалицией, которые были активизированы по линии «тайной дипломатии». Однако вне сферы двусторонних отношений между СССР и Германией усиливалась внешнеполитическая борьба. Ее ареной становились практически все страны — соседи Советского Союза. Стратегические задачи сторон были здесь несовместимы.

Еще продолжался первый военный сентябрь, как дело подошло к развязке одного из узлов советско-германского противоборства. Новые данные, введенные в научный оборот советскими учеными — специалистами по истории Прибалтики, показывают, насколько целенаправленно германская дипломатия наращивала свое политическое влияние в Прибалтийских государствах, стремясь к превращению их в немецких сателлитов. Например, от Литвы Берлин требовал вступления в войну на стороне

Германии против Польши, рассчитывая тем самым ввести вермахт на литовскую территорию. В итоге германо-литовских секретных переговоров, проходивших с конца августа по 20 сентября 1939 г., был выработан проект «Положения соглашения об обороне Германии и Литвы», предусматривавший заключение военного договора. Существо документа определяло положение о том, что «Литва поступает под опеку германского рейха»¹. Для осуществления договора предусматривалось, что литовская армия фактически должна перейти под контроль вермахта. 25 сентября 1939 г. Гитлер подписал секретную директиву № 4, в соответствии с которой имелось в виду держать в Восточной Пруссии военные силы, достаточные для быстрой оккупации Литвы даже в случае сопротивления с ее стороны². Германия умышленно уклонялась от подтверждения своей готовности уважать провозглашенный Латвией нейтралитет, несмотря на просьбы латвийского правительства. Экспансионизм определял расчеты Берлина в отношении Эстонии. Гиммлер сетовал: «Это было нашим несчастьем, что мы не смогли завоевать Эстонию уже в 1939 году»³.

Именно в таких условиях в конце сентября — начале октября 1939 г. и последовала крупная серия внешнеполитических мероприятий СССР по укреплению безопасности в Прибалтике — договоры о взаимной помощи между СССР и Эстонией (28 сентября), Латвией (5 октября) и Литвой (10 октября). Германия, которая полным ходом готовилась к наступлению на западе, воздержалась от открытых акций против СССР в связи с этими событиями. Вместе с тем в Берлине были настроены против заключения договоров о взаимопомощи между СССР и Прибалтийскими государствами. Германская дипломатия пыталась затруднить переговоры, в ходе которых готовились эти договоры, по возможности сорвать их.

В руководстве англо-французской коалиции сразу увидели антигерманский смысл мероприятий СССР. В беседе с советским полпредом 6 октября 1939 г. У. Черчилль заявил, что «Англия не имеет оснований возражать против действий СССР в Прибалтике». Полпред сообщал в Москву: «Черчилль прекрасно понимает, что заключение договоров о взаимопомощи между СССР и государствами Прибалтики сокращает возможное «лебенсраум» (жизненное пространство. — П.С.) для Гитлера»⁴. Во время беседы с И.М. Майским 16 октября 1939 г. Э. Галифакс признал, что «договоры СССР с Эстонией, Латвией и Литвой стабилизировали отношения и явились вкладом в дело укрепления мира в Восточной Европе»⁵. В речи по радио 21 октября 1939 г. военный министр Англии Л. Хор-Белиша напомнил, что Германия всегда требовала себе свободу рук на Востоке, имея в виду, в частности, контроль над Прибалтийскими странами. «Теперь, — заявил Хор-Белиша, — Россия уничтожила все эти германские планы и намерения»⁶.

Рассчитывая на Прибалтику как на плацдарм нападения на СССР, Германия в течение первой половины 1940 г. усиленно укрепляла свои позиции в Литве, Латвии и Эстонии. В мае 1940 г. Гитлер в присутствии Геринга, Кейтеля, Розенберга и Бормана дал стратегическую установку: «Все балтийские государства должны быть включены в состав рейха»⁷. Вместо плацдарма для агрессии против СССР события в Прибалтике летом 1940 г. привели к совершенно иной развязке — победе социалистических революций в Литве, Латвии и Эстонии.

На северо-западном направлении, где начался инспирируемый извне советско-финский конфликт, гитлеровская дипломатия исходила из того, что интересам Германии более всего соответствовал бы затяжной характер войны, что поглощало бы основное внимание внешней политики СССР в ущерб ее активности по укреплению безопасности страны. В Берлине были довольны тем, что в деле ухудшения внешних условий для СССР на северо-западе главную роль взяли на себя Англия и Франция, а Германии нет особой нужды самой прилагать какие-либо чрезвычайные усилия на данном направлении. Весьма важное место в расчетах гитлеровцев занимали надежды на то, что антисоветская политика Англии и Франции в конечном счете спровоцирует резкую реакцию со стороны СССР, вплоть до военного отпора этой политике, накалит до крайности обстановку в отношениях СССР с империалистическими противниками Германии. «Ничто не могло быть более желательным для Германии, — писал финский политический деятель тех лет Ю. Ниукканен, — как выступление Англии против Советского Союза»⁸. В Берлине с радостью фиксировали, как англичане и французы все глубже ввязываются в антисоветские дела, еще больше отвлекаясь от военных действий против Германии. Именно поэтому в начале января 1940 г. руководство «третьего рейха» не поддержало обращение финнов с просьбой о посредничестве между СССР и Финляндией. Вместе с тем в разгар конфликта, 11 января, германский посланник в Хельсинки фон Блюхер настойчиво советовал занять более жесткую позицию в отношении СССР⁹.

Советская дипломатия разобралась, куда старается вести дело Германия. 17 января 1940 г. полпред СССР в Лондоне писал в НКИД: «Германский мининдел ведет сейчас такую линию: стравливать СССР с Англией и Францией, используя для этого финские события в надежде довести дело до окончательного разрыва между Москвой и «западными державами», затягивать финскую войну, допуская поддержку Маннергейма нейтральными державами (Швеция, Норвегия, Италия. — П.С.) в форме посылки в Скандинавию волонтеров или войск из Англии и Франции»¹⁰.

Антисоветские акции Германии в связи с советско-финскими отношениями встречали отпор со стороны СССР. Так, 26 октября 1939 г. в беседе с фон Шуленбургом нарком иностранных дел СССР заявил, что, судя по имеющимся данным, германское правительство намеревается осуществить контроль над торговыми судами Латвии, Эстонии и Финляндии у входа в Финский и Рижский заливы. Нарком предупреждал — предполагаемый контроль прямо затрагивает область военно-политической безопасности СССР. Шуленбург пытался уверять, что «это мероприятие не должно рассматриваться как недружественный акт в отношении СССР». Послу было указано, что присутствие германских военных кораблей и авиации у входа в Финский и Рижский заливы представляется советской стороне демонстративным актом, направленным явно против СССР и в пользу Финляндии¹¹.

В начале декабря 1939 г. Советскому правительству стали известны факты о налаживании взаимодействия между Германией и Италией в деле оказания военной помощи финским милитаристам, а также о поощрении Берлином итальянских военных поставок Финляндии. Последовал решительный демарш СССР. 9 декабря фон Шуленбург докладывал в Берлин: «Молотов пригласил сегодня меня во второй половине дня к себе и высказал озабоченность в связи с тем, что Италия на днях поставила Финляндии 50 истребителей, а Германия разрешила их транспортировку через свою территорию. Молотов заявил, что поведение Италии «вызывающе» и «возмутительно» и что Советское правительство уже сделало Италии соответствующее представление по этому поводу. Оказанное же Германией содействие в этом вопросе является для Советского правительства абсолютно непонятным»¹².

Подписание 12 марта 1940 г. мирного договора между СССР и Финляндией срывало расчеты гитлеровцев. В донесении в Берлин посланник фон Блюхер констатировал серьезное ослабление позиции Германии в Финляндии, большой выигрыш для СССР в районе Балтийского моря¹³. Глубокое разочарование в Берлине развязкой конфликта было очевидно. И.Ф. Филиппов, который работал в то время заведующим отделением ТАСС в столице Германии, отмечает: «Прорыв «линии Маннергейма» и последовавшее затем решение Финляндии пойти на мирные переговоры с СССР произвели на немцев впечатление холодного душа. Того, чего они ожидали, а именно — столкновения СССР с Англией и Францией, не произошло»¹⁴.

В последующем Германия стремилась к обострению советско-финляндских отношений. Например, весной — летом 1940 г. германская дипломатия добивалась срыва переговоров между СССР и Финляндией по вопросу о создании смешанных обществ по разработке никелевых рудников в районе Петсамо. С советской стороны был заявлен официальный протест правительству Германии. Тем не менее в конце июля 1940 г. между Германией и Финляндией была достигнута договоренность о том, что финская сторона будет поставлять Германии 60% никелевой руды, добываемой в Петсамо. Это грубо нарушало обязательство Финляндии в отношении СССР, вытекающее из договора от 12 марта 1940 г. Однако Финляндия уже стояла на пути к соучастию в агрессии против СССР.

Частью борьбы СССР против фашистских замыслов были усилия по оказанию поддержки малым странам на севере Европы. Когда после вторжения гитлеровской Германии в Данию и Норвегию фашистская угроза нависла над Швецией, 13 апреля 1940 г. послу фон Шуленбургу было заявлено, что Советское правительство «определенно заинтересовано в сохранении нейтралитета Швеции» и «выражает пожелание, чтобы шведский нейтралитет не был нарушен»¹⁵. 15 апреля 1940 г. германский МИД был вынужден направить фон Шуленбургу для передачи советскому руководству заверения в том, что «в намерения Германии не входит распространение на территорию Швеции нашей военной акции на Севере. Более того, мы полны решимости безоговорочно уважать нейтралитет Швеции, пока Швеция со своей стороны будет сохранять нейтралитет и не будет оказывать поддержку западным державам»¹⁶.

На юго-западе Европы фашистская Германия продолжала свою антисоветскую деятельность в Румынии. Так, беседуя с американским посланником в Бухаресте Ф. Гюнтером в июне 1940 г., министр иностранных дел Румынии И. Джигурту заявил, что Румыния надеется получить в ближайшее время большое количество немецкого оружия, при помощи которого она сможет вести войну против СССР в течение не менее четырех месяцев. Румынский министр иностранных дел заявил также, что надеется на помощь итальянской авиации¹⁷.

Вместе с тем перспектива обострения советско-румынских отношений, вплоть до вооруженного конфликта между сторонами, была для Германии нежелательной. Как считали в Берлине, это угрожало нефтяным поставкам из Румынии — главного внешнего источника обеспечения нефтяных ресурсов Германии. Учитывая это обстоятельство, Советскому Союзу удалось избежать столкновения с Германией на юго-западе и нейтрализовать возможные контрмеры Берлина во время развязки «бессарабского вопроса», более того, вынудить его учесть советские предложения Румынии об условиях урегулирования. 25 июня 1940 г. германский МИД информировал фон Шуленбурга о том, что «правительство рейха готово посоветовать румынскому правительству урегулировать вопрос о Бессарабии мирным путем»¹⁸. Одновременно германская дипломатия активизировала свои усилия по пропаганде в румынских правящих кругах национализма и реваншизма — эффективных инструментов гитлеровцев в деле дальнейшего закрепления Румынии на антисоветских позициях.

Германская дипломатия активно маневрировала и на южных подступах к СССР. В частности, Германия прельщала Турцию территориальными приобретениями, сулила ей возврат нескольких арабских государств, потерянных в результате первой мировой войны, а также передачу греческих островов в Эгейском море, находящихся в непосредственной близости к Дарданеллам¹⁹. В Берлине понимали, что важнейшим препятствием на пути осуществления их планов в отношении Турции может быть ее союз с СССР. Статс-секретарь германского МИД Эрнст Вейцзеккер, инструктируя германское посольство в Анкаре, указывал, что необходимо препятствовать любому сближению с СССР. Турцию следует держать «в страхе перед Советским Союзом»²⁰.

Ту же самую линию Германия вела в Иране и Афганистане. В своем политическом отчете за 1940 г. полпредство СССР в Тегеране сообщало: «Германское влияние в Иране значительно усилилось. Первое место, занятое Германией во внешнеторговом обороте Ирана, является доказательством того положения, насколько большую роль начала играть Германия в экономике Ирана. Развертывание торговли Германии с Ираном сопровождалось значительным расширением германского торгового аппарата. Сотни специалистов, коммерсантов, туристов и прочих лиц самых различных профессий прибыли в Иран»²¹.

Важнейшим фактором противодействия СССР антисоветской деятельности Германии на южных подступах к нашей стране был принципиальный курс СССР на развитие равноправных и взаимовыгодных отношений с Турцией, Ираном и Афганистаном в сочетании с твердым отпором антисоветским проявлениям в политике правящих кругов. Такой курс давал южным соседям СССР альтернативу — по сути единственную — попыткам империалистических держав из обеих группировок втянуть Турцию, Иран и Афганистан в свои политические и экономические орбиты.

Такая линия СССР была результативной. Так, 7 февраля 1940 г. посол Ирана в Москве заверил советскую сторону в том, что «иранское правительство никогда не позволит какой-либо третьей стороне использовать Иран в своих целях против его великого соседа — СССР»²². Что касается Турции, то со стороны Турции также делались заверения (в частности, в конце декабря 1939 г. и в начале января 1940 г.) об отсутствии у нее антисоветских устремлений. При всей непоследовательности политики южных соседей СССР в отношении нашей страны, особенно Анкары и Тегерана, такая их позиция имела принципиальное значение не только в контексте англо-французских расчетов на использование этих государств против СССР, но и в плане противодействия проискам гитлеровцев. Такой же вывод применим и к Афганистану, который в июне 1940 г. подтвердил свою решимость сохранять нейтралитет в мировой войне.

Таким образом, к середине лета 1940 г. СССР провел крупные мероприятия по укреплению безопасности страны на европейских рубежах. Все они были так или иначе подчинены задаче усиления позиций СССР в предвидении неминуемого столкновения с германским фашизмом. Важную оценку военно-стратегического аспекта этих мероприятий СССР дал И.В. Сталин вскоре после вероломного нападения гитлеровской Германии на нашу страну. В личном послании Черчиллю 18 июля 1941 г. И.В. Сталин указывал: «Результаты неожиданного разрыва Гитлером пакта о ненападении и внезапного нападения на Советский Союз, создавшие для немецких войск выгодное положение, все еще сказываются на положении советских войск. Можно представить, что положение немецких войск было бы во много раз выгоднее, если бы советским войскам пришлось принять удар немецких войск не в районе Кишинева, Львова, Бреста, Белостока, Каунаса и Выборга, а в районе Одессы, Каменец-Подольска, Минска и окрестностей Ленинграда»²³.

Примечания

1. См.: Социалистические революции 1940 г. в Литве, Латвии и Эстонии. Восстановление Советской власти, с. 217.

2. См. там же.

3. История Эстонской ССР (С древнейших времен до наших дней). Таллин, 1958, с. 584.

4. АВП СССР.

5. Там же.

6. Цит. по: Сиполс В.Я. Тайная дипломатия, с. 318.

7. Вторая мировая война. Материалы научной конференции, посвященной 20-й годовщине победы над фашистской Германией. М., 1966, кн. 1, с. 302.

8. Niukkanen J. Op. cit., S. 248.

9. DGFP. Series D, vol. 8, p. 650.

10. АВП СССР.

11. АВП СССР.

12. Akten zur Deutschen Auswärtigen Politik. 1918—1945. Aus dem Archiv des Deutschen Auswärtigen Amtes. Serie D. 1937—1945. Frankfurt a/Main, 1961, Bd 7, S. 397 (далее: Akten...).

13. DGFP Series D, vol. 8, p. 914.

14. Филиппов И.Ф. Записки о «Третьем рейхе». М., 1970, с. 49.

15. Международная жизнь, 1959, № 9, с. 92.

16. Akten... Serie D. 1937—1945. Frankfurt a/Main. 1963, Bd 10. S. 140—141.

17. FRUS. 1940, vol. 1, p. 478—479.

18. Akten... Serie D. 1937—1945, Bd 10, S. 12.

19. Bisbee E. The New Turks. Philadelphia, 1951, p. 187.

20. DGFP. Series D, vol. 9, p. 27—28.

21. АВП СССР.

22. АВП СССР.

23. Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. М., 1976, т. 1, с. 19.