Вопрос о политической основе советско-японских отношений

В начале июля 1940 г. посол Японии в Москве предложил начать переговоры о заключении советско-японского пакта о нейтралитете. Основой пакта, по мнению японской стороны, должна была стать Пекинская конвенция 1925 г., которая, в свою очередь, базировалась на Портсмутском мирном договоре 1905 г., заключенном после вероломного нападения Японии на Россию, и содержала ряд положений, выгодных в одностороннем порядке для Японии. Пекинская конвенция, в частности, оставляла в силе территориальные статьи Портсмутского договора, отдававшие Японии исконную русскую землю на Дальнем Востоке — Южный Сахалин. Подписывая эту конвенцию, Советское правительство в 1925 г. заявило, что не разделяет с бывшим царским правительством политической ответственности за заключение Портсмутского договора. Было ясно, таким образом, что в Токио стремятся обеспечить себе одностороннюю выгоду при определении новой политической основы японо-советских отношений, заложить в эту основу дискриминационные положения прошлых лет.

Советское правительство тем не менее согласилось начать переговоры о заключении пакта о нейтралитете, исходя из того, что сам факт таких переговоров — крупный шаг к укреплению мира на дальневосточных границах СССР. Одновременно оно предлагало вступить в переговоры о ликвидации концессий на Северном Сахалине¹. Того рекомендовал своему правительству принять советские предложения. Намечавшиеся летом 1940 г. переговоры были отложены по вине Японии — в Токио решили выждать, разобраться в событиях, происходивших в Западной Европе.

После военных побед Германии на европейском театре летом 1940 г. для СССР еще более насущной становилась борьба за обеспечение безопасности на Дальнем Востоке. Большое место этому региону было уделено в докладе Советского правительства на седьмой сессии Верховного Совета СССР, проходившей в начале августа 1940 г. «Можно признать, — говорил В.М. Молотов, — что вообще есть известные признаки желания японской стороны к улучшению отношений с Советским Союзом... Но еще во многом не ясны действительные политические устремления этих кругов, что относится и к советско-японским отношениям»². В докладе подчеркивалось, что обстановка в мире, в том числе на Дальнем Востоке, остается взрывоопасной. Что касается Японии, то ее «империалистические аппетиты растут»³.

Новая военно-политическая расстановка сил в Европе создавала благоприятные условия для активизации политики Токио. Оживились и надежды правящих кругов США содействовать развитию японской экспансии на север. «Вооруженный конфликт между Японией и СССР в более или менее отдаленном будущем является неизбежным»⁴, — предсказывал американский посол в Токио Дж. Грю в донесении в госдепартамент от 8 октября 1940 г. Но в Токио видели — на севере для японской агрессии нет легких путей. В конце июля 1940 г. японское правительство приняло «Программу мероприятий, соответствующих изменениям в международном положении». В ней выдвигалась задача обеспечения за Японией политической гегемонии в районе Южных морей и построения на этой основе «Великой Восточно-азиатской сферы сопроцветания». Провозглашалась также задача укрепления связей с Германией и Италией и заключения с ними военного союза. В отношении СССР ставилась задача быстро урегулировать японо-советские отношения⁵.

Новый министр иностранных дел Японии Иосуке Мацуока⁶ разъяснил подоплеку «миролюбия» Токио в подходе к СССР. На заседании исследовательского комитета Тайного совета 26 сентября 1940 г. он заявил, что Германия поможет Японии в случае столкновения с Советским Союзом⁷. Однако в тактических целях на какой-то период «улучшение русско-японских отношений и впредь будет целесообразным». Мацуока подчеркивал: «...мы не предрешаем войны с Советским Союзом. Даже если мы наблюдаем улучшение русско-японских отношений — оно вряд ли продлится более трех лет»⁸.

Советскую дипломатию не могла не тревожить активность, с которой Япония добивалась укрепления сотрудничества с Германией и Италией. Гитлеровская дипломатия в свою очередь все более настойчиво стремилась к дальнейшей консолидации фашистской группировки империалистических держав. Берлин поручил своему послу в Токио Отту систематически внушать японскому правительству, что Япония должна быть заинтересована в укреплении Германии. В свою очередь Отт в телеграмме от 9 сентября 1940 г. докладывал Риббентропу об оценках международной обстановки и перспективах внешней политики Японии, преобладающих в Токио. Японские правящие круги, писал Отт, убедились в том, что Германия, заключив пакт о ненападении с СССР, не изменила своего недружелюбного отношения к СССР и по-прежнему положительно относится к «антикоминтерновскому пакту» и к идее тройственного союза. Иначе говоря, начав практическую подготовку войны против СССР, гитлеровская Германия вновь изменила тактику, стала добиваться поддержки японского правительства в подготовке войны против СССР.

Готовясь к заключению тройственного пакта, гитлеровские и японские представители в июле 1940 г. составили предварительный документ, в котором определились основные обязательства сторон и говорилось «об усилении гармонии между Японией, Германией и Италией»⁹. В соответствии с тройственным пактом японское правительство оговаривало для себя «особые права» азиатской державы, расположенной далеко от западного и африканского фронтов, но призванной сыграть решающую роль в деле установления «нового порядка» в Азии. Европейские союзники должны были оказывать ей всемерную помощь. Позиция японского кабинета определенно указывала на рост экспансионистских устремлений среди господствующих классов страны. Посол Японии в СССР Того впоследствии писал в мемуарах, что, вернувшись домой после работы в Москве, он был поражен возросшим влиянием в стране тех, кто возлагал надежды на тройственный пакт¹⁰.

В своих официальных заявлениях японские политические деятели пытались выдать тройственный пакт за средство, якобы содействующее урегулированию советско-японских отношений. Они ссылались при этом на статью 5 пакта, в которой говорилось, что пакт «никоим образом не затрагивает политического статуса, существующего в настоящее время между каждым из трех участников соглашения и Советским Союзом»¹¹. Но эта статья, как известно, была включена в пакт именно для камуфляжа его антисоветской направленности. На деле же правящие круги Японии, заключив тройственный пакт, надеялись использовать его для нажима на СССР. Министр иностранных дел Мацуока на том же заседании исследовательского комитета Тайного совета 26 сентября 1940 г. говорил, что «Япония окажет помощь Германии в случае советско-германской войны...»¹².

Торгово-промышленные круги Японии, связанные с рыболовством в водах северо-западной части Тихого океана и угольными и нефтяными концессиями на Северном Сахалине, надеялись использовать готовность СССР к улучшению отношений с Японией для того, чтобы добиться от Советского правительства уступок в экономической области и попытаться купить у СССР Северный Сахалин. На крайний случай планировалось расширение концессионных прав на Северном Сахалине. Эти круги выдвинули на пост посла в СССР генерал-лейтенанта Татекава. В беседе с советским полпредом 1 октября 1940 г. Мацуока говорил: «Татекава является одним из лучших моих знакомых, и он будет говорить так же, как и я». Подчеркнув, что Татекава — сторонник сближения с СССР, Мацуока заверил: «Я желал бы с деятельностью этого посла открыть новую страницу в отношениях наших стран»¹³.

30 октября 1940 г. японское правительство сделало Советскому Союзу предложение, смысл которого сводился к заключению пакта о ненападении, а не о нейтралитете, как раньше. Причем урегулирование всех спорных вопросов между СССР и Японией предлагалось отнести на период после заключения пакта. Для Советского правительства это было неприемлемым.

Примечания

1. АВП СССР.

2. Седьмая сессия Верховного Совета СССР. 1 августа — 7 августа 1940 г., с. 30.

3. Там же, с. 31.

4. The US National Archives, 861 20/541, p. 10—11.

5. См.: История воины на Тихом океане, т. 3, с. 67.

6. Министром иностранных дел И. Мацуока стал в июле 1940 г. в правительстве принца Коноэ.

7. См.: Рагинский М.Ю., Розенблит С.Я. Указ. соч., с. 242.

8. См.: Кутаков Л.Н. Указ. соч., с. 274.

9. См.: Гольдберг Д.И. Внешняя политика Японии (Сентябрь 1939 г. — декабрь 1941 г.). М., 1959, с. 60—61.

10. Togo Sh. The Cause of Japan. New York, 1956, p. 46—48.

11. Известия, 1940, 28 сентября.

12. См.: Кутаков Л.Н. Указ. соч., т. 273.

13. См.: Кутаков Л.Н. Указ. соч., с. 264—265.