Антисоветские барьеры на пути нормализации советско-американских отношений

Между тем события в Европе развивались не в пользу англо-французской коалиции. Падение Бельгии и намечающийся крах Франции обеспокоили Белый дом. В кругах конгресса усилились настроения в пользу привлечения Советского Союза на сторону англо-французской коалиции. 2 июня 1940 г. Г. Икес записал в своем дневнике: «Очевидно, с того момента, как Черчилль пришел к власти в Англии, он пытался достичь сближения с Россией. Когда я явился на встречу с президентом, то среди прочих проблем, которые я хотел предложить ему для обсуждения, было то, что мы могли бы помочь этому сближению через дипломатические каналы»¹. О возможности вовлечения Советского Союза в войну в Европе говорят все чаще и чаще в президентских кругах, продолжал Икес. «Однако все учитывают то обстоятельство, что Советское правительство, сознавая в конечном счете неизбежность столкновения с гитлеровской Германией, делает все, чтобы по возможности оттянуть его»².

С апреля 1940 г. в Вашингтоне начались переговоры по торгово-экономическим вопросам между СССР и США, в которых с советской стороны принимали участие полпред СССР в США К.А. Уманский и советник полпредства А.А. Громыко. Перед американской стороной настойчиво ставился вопрос о прекращении дискриминационных актов США против СССР. Вашингтону приходилось считаться с твердой позицией СССР. В ноте госсекретаря К. Хэлла от 1 июля 1940 г. заявлялось, что правительство США готово сотрудничать с СССР и «поддерживать нормальные торговые отношения между СССР и США, которые возможны при нынешнем международном положении»³.

С другой стороны, США продолжали предпринимать враждебные СССР акты, особенно по так называемому «прибалтийскому вопросу». В заявлении госдепартамента в связи с социалистическими революциями в Прибалтике от 23 июля 1940 г. искажение реальных фактов, фальсификация подлинной воли народов Литвы, Латвии и Эстонии, стремившихся к вхождению в состав Советского Союза, сочетались с лицемерным морализмом и демагогией. Даже «Нью-Йорк таймс» квалифицировала заявление госдепартамента как «один из тех дипломатических документов, которые являются крайним исключением и которые изобилуют явно неверными утверждениями и враждебными актами против Советского Союза». Газета писала, что это заявление «довело дипломатические отношения между США и СССР до новой, самой низкой точки за все время установления дипломатических отношений между ними в 1933 г.»⁴ Ранее, 15 июля 1940 г., правительство США «заморозило» находящиеся в США фонды трех Прибалтийских республик и их граждан, запретив производить какие бы то ни было платежи или операции по этим фондам и задержав золото, закупленное некоторое время тому назад Государственным банком СССР у банков Литвы, Латвии и Эстонии.

О советско-американских отношениях «нельзя сказать ничего хорошего» — так квалифицировалось их состояние в докладе Советского правительства на седьмой сессии Верховного Совета СССР 1 августа 1940 г.

Значительное усиление держав «оси» после поражения Франции, подписание тройственного пакта, тяжелое положение Англии, экспансионистские планы Гитлера в отношении Южной Америки и особенно дальнейшее обострение американо-японских противоречий — все это увеличивало угрозу безопасности США. 28 сентября 1940 г. после совещания членов «внутреннего кабинета» Рузвельта Г. Икес записывает в своем дневнике: «Для меня непонятно, почему мы не должны сделать все, чтобы быть по возможности в самых дружественных отношениях с Россией... Если так пойдет и дальше и Англии суждено потерпеть поражение, у Соединенных Штатов не останется ни одного друга в мире»⁵.

Тот же тезис все чаще высказывался в политических и общественных кругах США. В частности, в бюллетене влиятельной американской Ассоциации внешней политики подчеркивалось, «что Соединенным Штатам грозит полная изоляция от Европы и Азии». Ассоциация призывала к сближению между «двумя самыми могущественными нейтральными странами — США и СССР». Здесь же раскрывались и антияпонские мотивы этого предложения. Усилия США по защите своих интересов, указывалось в бюллетене, следовало бы дополнить «заключением советско-американского соглашения, обязывающего обе стороны поддерживать китайскую независимость и статус-кво в Юго-Восточной Азии»⁶.

13 августа 1940 г. в ряде крупных газет США была опубликована статья адмирала Я. Стирлинга, получившая большой резонанс. Стирлинг писал: «Наши (США. — П.С.) собственные отношения с Москвой в течение многих периодов за последние 20 лет не были сердечными. Тем не менее СССР и США, в сущности, должны были быть друзьями. Это не означает, что нам следует одобрять их (СССР. — П.С.) правительственную систему, однако нам нужно понять, что во многих отношениях наши практические интересы параллельны интересам СССР»⁷.

Американским правящим кругам явно требовалась демонстрация позитивного подхода к СССР. Из Токио приходили все более тревожные сигналы. Как заявил премьер-министр Японии в октябре 1940 г., «если США будут продолжать свое вызывающее отношение к государствам германско-итальянско-японской оси, исходя из той точки зрения, что трехсторонний договор между ними является враждебным актом против США, тогда для них (Японии и ее союзников. — П.С.) останется единственная альтернатива — пойти на войну против США»⁸. Угрозы по адресу США все чаще раздавались в военных кругах Японии. Вскоре бывший командующий японским флотом адмирал С. Такахаши в статье о задачах «нового порядка Японии в Восточной Азии» определял приоритеты японского экспансионизма: «Расширенная зона Восточной Азии будет создаваться в несколько этапов. На первом этапе сфера Японии будет включать Маньчжоу-Го, Китай, Индокитай, Бирму, район Малаккского пролива, Голландскую Индию, Новую Гвинею, острова в западной части Тихого океана, японские Мандатные острова и Филиппинские острова». Япония готова пойти на войну для проведения этой своей политики. Вопрос о том, будет война с Соединенными Штатами или нет, заявил Такахаши, зависит всецело от американской готовности признать новый порядок в «расширенной зоне Восточной Азии»⁹.

27 июля 1940 г. заместитель госсекретаря США С. Уэллес в беседе с К.А. Уманским заявил: «Пора обеим нашим странам подумать не только о нынешних отношениях, но и о будущих месяцах и годах, которые, быть может, для обеих держав будут чреваты новыми опасностями. Не пора ли устранить источники трений, которых и без того достаточно во всем мире, и ликвидировать остроту, создавшуюся в отношениях между нашими странами». Полпред ответил Уэллесу, что имеются две предпосылки для ликвидации остроты в советско-американских отношениях: «Во-первых, очищение отношений от актов дискриминации и нарушения прав и интересов СССР органами американского правительства и, во-вторых, подход к отношениям между США и СССР как к отношениям между двумя великими, политически самодовлеющими и экономически независимыми державами»¹⁰.

Оценивая эту инициативу правительства США, нарком иностранных дел СССР писал 31 июля 1940 г. советскому полпреду в Вашингтоне: «Своим демаршем Уэллес, несомненно, пытался преуменьшить перед нами обострение американо-японских отношений и все усиливающуюся борьбу между США и Японией за господство на Тихом океане. Демарш Уэллеса был вызван также желанием сгладить остроту враждебных выступлений по отношению к нам государственных деятелей США, в первую очередь того же Уэллеса, в связи с началом работы сессии Верховного Совета»¹¹.

6 августа 1940 г. между советской и американской сторонами была зафиксирована договоренность о продлении на один год — до 6 августа 1941 г. — американо-советского торгового соглашения. Договоренность была оформлена путем обмена письмами между народным комиссаром внешней торговли СССР А.И. Микояном и поверенным в делах США в Москве В. Торстоном. Тем временем в Вашингтоне возобновилось обсуждение вопросов советско-американских экономических отношений. В государственном департаменте проходили систематические встречи К.А. Уманского и А.А. Громыко с заместителем государственного секретаря С. Уэллесом. Советские представители ставили перед Уэллесом следующие вопросы, которые должны были быть разрешены правительством США в целях нормализации советско-американских отношений: о прекращении задержки прибалтийского золота, купленного Госбанком СССР; о предоставлении лицензий на вывоз из США промышленного оборудования, заказанного советскими организациями; об отмене «морального эмбарго»; о враждебных антисоветских выступлениях некоторых официальных лиц США и др.¹²

В начале этих переговоров, 7 августа 1940 г., Уэллес заявил: «Как и в прошлые десятилетия и века, между СССР и США нет ни одного противоречия, кроме идеологического, которое не должно, по мнению американского правительства, мешать нормализации и улучшению отношений между обеими странами»¹³. Декларации были эффектными, но реальная позиция США оставалась жесткой. 19 ноября 1940 г. заместитель наркома иностранных дел СССР С.А. Лозовский в беседе с американским послом о советско-американских отношениях в ответ на утверждение Л. Штейнгардта о том, что американское правительство якобы пошло навстречу правительству СССР во всех вопросах, констатировал очевидное — «факты говорят другое»¹⁴. 26 декабря 1940 г. в беседе со Штейнгардтом нарком В.М. Молотов подчеркивал: «Советскому правительству приходится до сих пор добиваться от американского правительства отмены ряда недружественных или дискриминационных мер в отношении СССР как в экономической, так и в политической областях. До сих пор не отменены даже такие решения американского правительства, как «моральное эмбарго», не имеющее под собой никаких оснований»¹⁵.

Кое-что советской стороне удалось сделать. «Согласование проекта обмена нотами о ввозе золота; предоставление нам американского тоннажа, в частности нефтеналивного; улучшение режима нашей комиссии на авиамоторном заводе Райт; готовность американского правительства разрешить выезд в СССР монтажников и иных американских специалистов; фактическое прекращение за последние месяцы придирок американских властей к нашим организациям и инцидентов с нашими гражданами; установление почтовой связи через Тихий океан, в чем отказано немцам; ряд публичных заявлений Уэллеса о якобы удовлетворительном ходе переговоров и т. д.», — подводил итоги пятимесячных переговоров с Уэллесом полпред СССР в США в донесении от 4 января 1941 г. По остальным же, притом более важным, вопросам, заключал полпред, переговоры либо дали недостаточные результаты (вопрос об оборудовании), либо затягиваются (вопрос о «моральном эмбарго»), либо свидетельствуют о неизменной враждебности американского правительства, особенно когда речь идет о признании нашей западной границы. «Тактика, применяемая американским правительством в этих переговорах, — отмечалось в донесении, — имела целью предотвратить улучшение советско-японских отношений, а также прощупать возможность ухудшения отношений между СССР и Германией и использовать торговые вопросы для воздействия на советскую внешнюю политику»¹⁶.

Характеризуя состояние советско-американской торговли в отчете об экономическом положении США в 1940 г., советник полпредства А.А. Громыко подчеркивал, что советские закупки оборудования, в том числе авиационного, сократились. В частности, из советского импорта выпадало крекинговое оборудование и ряд важных типов американских станков. Хотя импорт СССР из США вырос, его ценность в значительной степени понижалась ввиду отсутствия поставок в СССР тех видов машин и оборудования, которые интересовали советскую сторону в первую очередь. В целом экспорт США в СССР за 1940 г. увеличился на 54% по сравнению с 1939 г., а импорт в США из СССР за тот же период уменьшился на 17%. Удельный вес экспорта США в СССР в общем американском экспорте 1940 г. составил 2,2% по сравнению с 1,8% в 1939 г. Удельный вес импорта в США из СССР в импорте США за 1940 г. не превышал 0,8%, а в 1939 г. — 1,1%. Сальдо в пользу США в 1940 г. увеличилось до 66,2 млн долл, против 31,6 млн долл, за тот же период 1939 г.

22 января 1941 г. государственный департамент объявил об отмене «морального эмбарго» против Советского Союза. В письме заместителя госсекретаря С. Уэллеса на имя полпреда СССР в Вашингтоне говорилось: «После наших бесед, имевших место недавно, я рад сообщить вам, что правительство США решило, что политика, изложенная в заявлении, переданном президентом представителям печати 2 декабря 1939 г., которую обычно называют «моральным эмбарго», больше не будет применяться к СССР»¹⁷. Тем не менее акты дискриминации в отношении СССР со стороны США продолжались и после отмены «морального эмбарго». Так, с 1 января по май 1941 г. американское правительство отказало в лицензиях или задержало грузы на сумму в 29 млн долл. Из заявок на новые заказы, сделанные советскими организациями на сумму 49,9 млн долл., было получено отказов на товары стоимостью 38 млн долл. А уже принятые заказы на оставшуюся сумму обставлялись зачастую неприемлемыми условиями¹⁸.

Подобная линия продолжалась вплоть до последних недель перед Великой Отечественной войной. Так, 7 мая 1941 г. власти США задержали груз шерсти и кожи, закупленных СССР в Аргентине и Уругвае. В связи с этим Советское правительство через своего посла в Вашингтоне 14 мая 1941 г. заявило протест правительству США¹⁹. 12 июня 1941 г. американские таможенные власти произвели обыск на советском пароходе «Якут», стоявшем на ремонте в порту Сан-Франциско. В июне же власти США реквизировали советские пароходы «Марет», «Харджуранд» и «Денни», принадлежавшие ранее Эстонии и Литве. 14 июня был проведен закон о замораживании средств Германии, Италии и ряда других поддерживающих с ними торговлю стран. В число стран, средства которых были заморожены, был включен Советский Союз²⁰. Враждебность американских властей проявлялась и в более мелких делах, в отношении, например, к советским учреждениям в США: чинились помехи при доставке почты в адрес полпредства, уничтожались советские газеты и книги, которые выписывали советские учреждения и т. д.

Посольство США в Москве содействовало жесткой антисоветской линии Вашингтона. Посол Л. Штейнгардт 17 июня 1941 г. писал госсекретарю: «Я полностью согласен с той линией, которой решил придерживаться госдепартамент в отношении Советского Союза... Твердая политика, такая, какой она определена, лучше всего рассчитана на поддержание нашего престижа в Москве»²¹.

Антисоветские действия США оставались главным фактором, тормозившим позитивное развитие отношений между двумя странами. Эти действия обесценивали декларации Вашингтона о желательности улучшения политических отношений между обеими странами. Отсутствие у руководства США готовности вести дело к сближению с СССР в условиях нарастающей угрозы фашизма было очевидно. После беседы с полпредом СССР 16 февраля 1941 г. Г. Икеc писал: «Ни мы, ни Англия не были честными игроками по отношению к России с тех пор, как Гитлер начал беситься, и даже сейчас, когда мы находимся в преддверии чрезвычайно критического будущего, мы не предпринимаем ни одного реального шага для того, чтобы прийти хоть к какому-либо согласию с Россией. Уманский откровенен в своей критике нашего внешнеполитического курса там, где это касается его страны, и я склонен считать, что фактически у него есть на то определенные основания...»²²

С чем подходила американская дипломатия к отношениям с СССР к концу начального периода второй мировой войны? Показателен на этот счет меморандум госдепартамента от 21 июня 1941 г.: «Сообщения, которые поступают в отношении положения в Восточной Европе, ясно дают понять, что мы не должны исключать возможности возникновения войны в непосредственном будущем между Германией и Советским Союзом. В том случае, если война будет все-таки иметь место, мы считаем, что наша политика в отношении Советского Союза, по крайней мере на начальных стадиях конфликта, должна быть следующей:

1) Мы не должны делать предложений Советскому Союзу или давать советы, если Советский Союз не обратится к нам...

3) Если Советское правительство прямо обратится к нам с просьбой о помощи, нам следует, насколько это будет возможно, без ущерба нашей помощи Великобритании и жертвам агрессии и не нанося серьезного урона нашим усилиям по обеспечению нашей готовности, ослабить ограничения на экспорт в Советский Союз, разрешив ему даже получить такие военные поставки, в которых он может испытывать острую необходимость и которыми мы можем себе позволить поделиться...

5) Мы должны твердо придерживаться линии, что тот факт, что Советский Союз сражается с Германией, не означает того, что он защищает, борется или придерживается тех принципов в международных отношениях, которые мы поддерживаем.

6) Мы не должны давать заранее обещаний Советскому Союзу в отношении помощи, которую мы могли бы дать в случае германо-советского конфликта, и мы не должны принимать обязательств относительно нашей возможной политики в будущем в отношении Советского Союза или России. В особенности мы не должны принимать на себя обязательств, которые могли бы создать впечатление, что мы действовали не в духе доброй воли, если позже мы бы отказались признать Советское правительство в изгнании или перестали бы признавать советского посла в Вашингтоне в качестве дипломатического представителя России в том случае, если Советский Союз будет побежден и Советскому правительству придется покинуть страну»²³.

В силу подобных установок американской стороны и ее антисоветских действий напряженность в отношениях между СССР и США сохранялась вплоть до начала Великой Отечественной войны Советского Союза.

* * *

Целенаправленные и активные действия СССР послужили важнейшим фактором провала антисоветских тенденций в политике Англии, Франции и США в первый период второй мировой войны. Англо-французская коалиция заплатила исключительно высокую цену за отказ от военно-политического сотрудничества с СССР против фашизма на переговорах летом 1939 г. Франция потерпела сокрушительное военное поражение и была подчинена гитлеровскому диктату; в крайне тяжелом положении находилась Англия. Ход международных событий в 1939—1941 гг. со всей определенностью показал, что буржуазные государства одни не в состоянии были справиться с военной машиной фашизма.

Несостоявшийся сговор обеих империалистических группировок для совместной агрессии против СССР, дальнейшее обострение и расширение их взаимных противоречий, вынужденное понимание правящими кругами Англии и США бесперспективности мюнхенской политики — все это создавало предпосылки для создания в будущем антигитлеровской коалиции и подтверждало правильность политики СССР. Особенно важным в связи с этим было то обстоятельство, что советская дипломатия в крайне сложных условиях начального периода второй мировой войны сумела сохранить выдержку и не допустить резкого обострения отношений со своими будущими союзниками по антигитлеровской коалиции, несмотря на их многочисленные попытки нанести ущерб интересам СССР.

Противники гитлеровской Германии на Западе постепенно осознавали, что сотрудничество с СССР в борьбе против фашизма приобретает для них жизненно важное значение.

Примечания

1. The Secret Diary of Harold L. Ickes, vol. 3. p. 192.

2. Ibid., p. 340—341.

3. FRUS. 1940. Washington, 1958, vol. 3, p. 323—324.

4. The New York Times, July 24, 1940.

5. The Secret Diary of Harold L. Ickes, vol. 3, p. 340—341.

6. Foreign Policy Bulletin, June 23, 1910.

7. New York Times, August 13, 1910.

8. Herald Tribune, October 6, 1940.

9. New York Times, November 13, 1940.

10. АВП СССР.

11. Там же.

12. АВП СССР.

13. Там же.

14. Там же.

15. Там же.

16. АВП СССР.

17. АВП СССР.

18. Там же.

19. См.: Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. 4, с. 553.

20. АВП СССР.

21. FRUS. 1941. Washington, 1958, vol. 1, p. 764—765.

22. The Secret Diary of Harold L. Ickes, vol. 3, p. 436.

23. FRUS. 1941, vol. 1, p. 766—768.