Бесплодность деклараций и реальность антисоветизма

К октябрю 1939 г. выявилось, что политика пропагандистского нажима на СССР, которую повели в отношении СССР Англия и Франция, не исчерпывает содержания их подхода к Советскому Союзу после начала мировой войны. Одновременно — это относилось главным образом к английской дипломатии — противники Германии занялись своего рода «подстраховкой». Цель — в определенной мере смягчить антисоветизм, создать у советского руководства иллюзию о «конструктивности» Лондона и Парижа в подходе к СССР, с тем чтобы не толкнуть СССР своими действиями в сторону Германии. Практические действия такого рода начались в октябре 1939 г. 6 октября 1939 г. в беседе с советским полпредом морской министр Великобритании У. Черчилль заявил, что английское правительство «хотело бы развивать с Советским Союзом торговые отношения. Оно готово было бы также обсудить всякие другие меры, могущие способствовать улучшению взаимоотношений»¹. 8 октября 1939 г. в беседе с советским полпредом министр здравоохранения Великобритании У. Эллиот говорил о «желании британского правительства наладить отношения с СССР и готовности сделать все возможное для достижения этой цели». В конце беседы Эллиот как бы случайно поинтересовался также вопросом о том, мыслимо ли было бы заключение англо-советского пакта о ненападении?²

13 октября 1939 г. состоялась встреча И.М. Майского с А. Иденом, членом военного кабинета Чемберлена. Как заявил Иден, в английских правительственных кругах был якобы поставлен вопрос об улучшении англо-советских отношений. Он указывал также, что правительство Англии «очень заинтересовано в том, чтобы смягчить создавшееся напряжение и растопить образовавшийся лед, и в этих видах хотело бы сделать что-либо такое, что в глазах Советского правительства являлось бы свидетельством добрых намерений британского правительства». Английское правительство, говорил Иден, думает о двух возможных шагах: направить в Москву какую-либо ответственную делегацию, возглавляемую весьма ответственным лицом, в первую очередь для переговоров по вопросам торговли; отозвать Сидса³ и назначить вместо него послом какое-либо более авторитетное в глазах Советского правительства лицо⁴.

16 октября 1939 г. состоялась беседа полпреда с министром иностранных дел Галифаксом. Упомянув о желании английского правительства улучшить англо-советские отношения, Галифакс снова подчеркнул, что, по его мнению, «самым лучшим началом в указанном направлении были бы переговоры по вопросам торговли»⁵. 25 октября 1939 г. Галифакс сообщил советскому полпреду, что английское правительство приняло решение начать с СССР переговоры по вопросам торговли. «Далее Галифакс стал опять заверять, — писал полпред, — что целью британского правительства является улучшение политических отношений и что, по его мысли, предстоящие переговоры должны быть лишь первым шагом на данном пути»⁶. 26 октября министр торговли Великобритании О. Стэнли в беседе с полпредом предложил конкретно начать торговые переговоры, вручив полпреду план товарообмена⁷. В тот же день, выступая в палате лордов, Галифакс заявил: «Советское правительство сейчас выражает желание торговать беспристрастно со всеми воюющими странами, и правительство Англии изучает возможности торговли с Союзом ССР на условиях товарообмена, которые являются единственной базой для торговли в условиях войны. Если мы сможем это сделать, то я думаю, что это будет коммерчески выгодно для Англии и может иметь более значительные последствия»⁸.

Все эти подходы выглядели вроде бы обещающе. Но возникал вопрос: а что же реального предлагали советской стороне англичане в ходе своего зондажа кроме общего пожелания сделать «нечто такое, что в глазах Советского правительства являлось бы свидетельством добрых намерений британского правительства»? Если иметь в виду конкретные мероприятия, то не предлагалось ничего. Намерения же, как всегда, проверялись не словами, а фактическими делами англичан, которые в корне противоречили декларациям. Дело в том, что враждебные акты в отношении СССР в той же самой торгово-экономической области английская сторона считала совместимой с продолжением контактов с СССР по вопросам торговли, выдавая это за показатель своего желания улучшить Советско-английские отношения в целом. Определенная заинтересованность Англии в торговле с СССР действительно была, но она с лихвой перекрывалась стремлением Лондона имитировать конструктивность в отношениях с советской стороной в расчете, во-первых, на обострение отношений СССР и Германии, а во-вторых, в расчете на укрепление английских позиций в поисках политического компромисса с Германией, которое велось по линии тайных англо-германских контактов. Главное же заключалось в том, что Лондон и тем более Париж активно вели общую антисоветскую линию.

В сфере торговли Англия и Франция развертывали против СССР настоящую «экономическую войну», которую рассматривали как первостепенный инструмент политического воздействия. В нарушение общепризнанного международного принципа свободы морского судоходства Англия в сентябре 1939 г. заявила, что намерена осуществлять досмотр судов нейтральных стран. Под видом борьбы с контрабандой британское правительство стало незаконно задерживать и отводить в различные пункты для досмотра советские пароходы и иностранные суда, зафрахтованные советскими организациями. Нефтеналивное судно «Кремль» было задержано англичанами в Суэце с 22 по 26 сентября 1939 г.; судно «Серго» — в Суэце на пути с острова Суматра в Средиземное море с 9 по 14 сентября 1939 г.; корабль «Советская нефть» с назначением в Черное море был задержан в Суэце с 11 по 14 сентября 1939 г. Теплоход «Маяковский» был задержан 15 марта 1940 г. у берегов Японии и отведен в Гонконг; судно «Селенга» — 12 февраля 1940 г. на пути следования во Владивосток.

26 октября 1939 г. в заявлении относительно политики Англии по вопросам военной контрабанды Советское правительство выразило резко отрицательное отношение к этой политике. СССР оставлял за собой право требовать от британского правительства возмещения убытков, наносимых организациям, учреждениям или гражданам СССР. Общая сумма претензий советской стороны к правительству Англии, возникших в результате различных антисоветских мероприятий Лондона в торгово-экономической области после начала войны, составила на сентябрь 1940 г. около 7,3 млн долл. Что касается правительства Даладье, то оно действовало еще более цинично: конфисковало оборудование и вооружение, изготовленное во Франции по советским заказам, наложило арест на суммы и ценности торгпредства в Париже и других советских внешнеторговых организаций, задерживало советские пароходы, грузы, закупленные для СССР, и т. д. Все эти акции предпринимались именно в то время, когда дипломаты англо-французской коалиции вели речи о желательности «улучшения» отношений с СССР.

Со стороны Англии и Франции антисоветская экономическая война осуществлялась прежде всего под предлогом того, чтобы «наказать» СССР за некое «содействие» Германии в торгово-экономической области. Однако в Москве знали, какие именно политические цели скрывались за подобными действиями. Как подчеркивал нарком иностранных дел СССР, «враждебные акты в отношении Советского Союза со стороны Англии и Франции объясняются не торговлей СССР с Германией, а тем, что у англо-французских правящих кругов сорвались расчеты насчет использования нашей страны в войне против Германии и они ввиду этого проводят политику мести в отношении Советского Союза»⁹.

Уже вскоре после начала второй мировой войны выявилось еще одно направление антисоветского курса Парижа и Лондона, которое было наиболее угрожающим для безопасности СССР. Англо-французский довоенный саботаж усилий СССР по предотвращению мировой войны, целенаправленные попытки мюнхенцев изолировать СССР, подставить его под двойной удар держав-агрессоров — все это не исключало желания собственными силами нанести ущерб Советскому государству военным путем.

В связи с вступлением Красной Армии на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии реакционные политические силы Франции повели речь о необходимости «выполнить свой союзнический долг перед Польшей» вплоть до объявления войны СССР. Во французском генеральном штабе разрабатывался проект «прямых действий против России с использованием Румынии в качестве театра военных действий»¹⁰. 5 октября 1939 г. председатель комиссии по иностранным делам палаты депутатов французского парламента Ж. Мистлер убеждал посланника Латвии в Париже О. Гросвальда, что Прибалтийским государствам необходимо быть готовыми к совместному выступлению против СССР. Для этого, продолжал Мистлер, им следует заключить между собой военный союз, строго оговорив взаимные военные обязательства. Практически то же самое пытался внушить латвийскому дипломату один из руководителей военной разведки Франции, Мьери, 12 октября 1939 г. Мьери говорил о предполагавшихся операциях англо-французских войск против СССР и о желательности подключения к этим операциям Прибалтийских государств, Финляндии, Скандинавских стран¹¹. В Париже негативно восприняли и заключение между СССР и Прибалтийскими государствами договоров о взаимопомощи, которые укрепляли мир и безопасность в этом районе Европы. В начале октября 1939 г. Я.З. Суриц писал в Москву: «Наши враги на протяжении ряда лет добивались нашего оттеснения от Европы. К этому, по сути дела, сводился весь мюнхенский план, об этом договаривался Чемберлен в Мюнхене, об этом велись разговоры с Риббентропом в Париже, и вдруг после первых же пяти недель войны СССР вышел на передовые позиции в Европе. От этого можно действительно прийти в раж»¹².

В конце октября 1939 г. Комитет начальников штабов Великобритании рассматривал вопрос о «положительных и отрицательных сторонах объявления Англией войны России»¹³. Что касается Франции, то здесь идея нападения на советские нефтепромыслы была сформулирована с самого начала войны.

Тогда же английский министр по координации обороны лорд А. Чэтфильд представил комитету доклад правительства «Об уязвимости нефтедобывающих районов России». В документе раскрывался, в частности, один из расчетов стратегического планирования: «...захват или разрушение любого крупного русского города, в частности Ленинграда, может явиться сигналом для начала антикоммунистических выступлений внутри страны»¹⁴. В ноябре 1939 г. французское министерство иностранных дел поставило перед военными вопрос о подготовке операции против советского Кавказа¹⁵.

Английский кабинет и Комитет начальников штабов внимательно изучали возможность вовлечения в войну Японии. В телеграмме британского посланника в Финляндии, которая фигурировала на одном из заседаний английского кабинета, говорилось: «Вероятнее всего, победителем (в начавшейся второй мировой войне. — П.С.) будет не Гитлер, а Сталин, и поэтому он представляет наибольшую опасность... Поскольку возникает вопрос, каким образом нанести ущерб Советскому Союзу, я предлагаю приложить максимум усилий к тому, чтобы достигнуть соглашения с Японией... внезапное нападение которой будет подталкивать ее закоренелая враждебность к большевизму»¹⁶. Учитывая настрой Лондона, генеральный штаб Японии рассматривал в этот же период англо-японский военный союз, направленный против СССР, как наиболее вероятный.

В Москве видели разительное несоответствие деклараций инициаторов «конструктивной» линии — англичан и общего враждебного курса империалистических противников Германии. 11 ноября 1939 г. полпреду СССР в Лондоне была направлена принципиально важная директива Москвы. «В связи с вашими беседами с Черчиллем, Эллиотом, Иденом и другими о желательности улучшения англо-советских политических и торговых отношений вы можете заявить при случае, что Советское правительство сочувствует их желанию, но так как не указанные лица определяют современную политику Англии, то СССР не видит в данный момент благоприятных перспектив в этом деле. Факты же свидетельствуют о том, что в действительности британские власти занимают в отношении Советского Союза враждебную позицию. Это мы чувствуем каждый день во всех концах Европы и Азии, от Скандинавии и, особенно, Финляндии — до Балкан и Ближней Азии, не говоря уже о Дальнем Востоке. Улучшение отношений между СССР и Англией требует, чтобы подобная политика английских властей была изменена в лучшую сторону»¹⁷.

Примечания

1. АВП СССР.

2. Там же.

3. Уильям Сидс прибыл в СССР 21 января 1939 г., верительные грамоты вручил 28 января 1939 г., выехал из СССР 12 июня 1940 г.

4. АВП СССР.

5. Там же.

6. АВП СССР.

7. Там же.

8. PRO. Foreign Office. 418/86, p. 13 (далее: PRO. F. O.).

9. Шестая сессия Верховного Совета СССР. 29 марта — 4 апреля 1940 г., с. 28.

10. DGFP. Series D, vol. 8, p. 711—712.

11. См.: Сиполс В.Я. Тайная дипломатия, с. 320—321.

12. АВП СССР

13. PRO. Cab. 79/1, p. 273; 66/3, p. 72—76.

14. PRO. Cab. 80/4, p. 297.

15. См.: Борисов Ю.В. Советско-французские отношения (1924—1945 гг.). М., 1964, с. 456.

16. PRO. Cab. 66/3, p. 77.

17. АВП СССР.