§ 3. Фашизм и международная империалистическая буржуазия

Огромную роль в стабилизации, укреплении фашистского режима, особенно в Германии, сыграла поддержка империалистических кругов Германии со стороны международных империалистических сил, со стороны монополий и других влиятельных реакционных кругов Франции, Англии, США и других стран. Только за шесть лет, с 1924 по 1929 г., прилив иностранных капиталов, главным образом американских и английских в Германии, по официальным данным, составил 10—15 млрд. марок долгосрочных вложений и свыше 6 млрд. марок краткосрочного кредита, причем некоторые источники называют еще более высокие цифры, доходящие до 25 млрд. марок¹. Эти огромные средства пошли на восстановление позиций германских монополий, подорванных войной, на возрождение и дальнейший рост военно-экономического потенциала германского империализма, благодаря чему были созданы важнейшие предпосылки будущей фашистской агрессии.

Напуганные ростом демократических движений в своих странах, успехом коммунистических партий, правящие круги западных стран вдохновлялись примером фашистских государств, жестоко расправлявшихся с коммунистами и другими революционными деятелями. Так, например, лорд Гарольд М. Ротермир, магнат английской прессы, признанный выразитель взглядов крайне правого крыла британской буржуазии, заявлял в 1930 г.: «Если бы молодая Германия национал-социалистов не действовала столь энергично, то возникла бы большая вероятность того, что коммунисты добились бы больших успехов и их партия стала бы даже самой сильной среди других партий... Благоразумно рассудив, следовало бы и в Англии и во Франции отдать должное национал-социалистам в знак признательности за услуги, которые они оказали Западной Европе... Самое лучшее для блага западной цивилизации заключалось бы в том, если бы к власти в Германии пришло правительство, проникнутое теми же здравыми принципами, с помощью которых Муссолини обновил Италию за последние восемь лет»².

После прихода Гитлера к власти империалистические государства начали весьма активное сотрудничество с фашистской Германией, рассчитывая направить ее агрессивность против Советского Союза. При этом следует учесть, что германские империалисты еще со времен Великой Октябрьской социалистической: революции в России громогласно твердили, будто миссия Германии — быть оплотом в борьбе против большевизма. Этот лозунг выступал и как фактор, обусловливающий установление «внутреннего покоя и порядка», оправдания террористического подавления революционного рабочего движения, и как средство, помогающее втереться в доверие к победившим империалистическим конкурентам, и как залог будущего сотрудничества с ними в борьбе против коммунизма. Придя к власти, Гитлер откровенно предлагал империалистическим силам Запада рассчитывать на германский фашизм в качестве главной ударной силы против СССР, против коммунизма. К антибольшевизму, антикоммунизму апеллировали фашисты Италии и Испании. Даже фашистская Румыния и та твердила о «защите европейской цивилизации», о «великой миссии по уничтожению большевизма». Так, «теоретик» румынского фашизма М. Антонеску призывал помочь Гитлеру и Муссолини в их борьбе за создание «новой Европы», за «установление политического равновесия». Фашистское руководство Румынии всегда заверяло, что Румыния рассматривает свой альянс с Германией не только как политический союз, но и как идеологический, что она «всегда будет идти вместе с Германией» и сражаться на ее стороне «до конечной победы». Румынские фашисты объявили войну против СССР «священной». Солдатам говорилось, что они якобы выполняют историческую миссию «освобождения своих братьев», защищают «церковь и европейскую цивилизацию от большевизма»³.

Западные лидеры, сами являвшиеся ярыми антикоммунистами и антисоветчиками, приняли фашистский лозунг «защиты цивилизации от большевизма». Именно миф о «немецком оплоте в борьбе против большевизма» объясняет терпимое отношение Запада к нарушению Германией Версальского договора, к ее милитаризации, к аннексии Австрии. Предательство западными державами Чехословакии в результате мюнхенского сговора также имело своей целью подтолкнуть Гитлера к агрессии против СССР. Лорд Галифакс, ближайший советник Чемберлена, в беседе с Гитлером (19 ноября 1937 г.) подчеркивал, что «он и другие члены английского правительства прониклись пониманием того, что великого сделал фюрер не только для Германии, но также и того, что он, уничтожив коммунизм в собственной стране, закрыл ему дорогу в Западную Европу. Поэтому Германию можно рассматривать как бастион Запада против большевизма»⁴.

Английские и французские правящие круги, те, кто задавал тон в политике этих стран, — Даладье, Лаваль, Рейно, маршал Петэн, Чемберлен, Галифакс и другие — рассчитывали, что гитлеровская Германия пойдет на сделку с Францией и Англией для того, чтобы затем сообща обрушиться на Советский Союз. В условиях роста в Англии и особенно во Франции влияния демократических сил, коммунистов, что во Франции нашло свое выражение в организации Народного фронта, империалистические круги буржуазии испытывали панический страх за свою судьбу. В борьбе с силами демократии их вдохновлял пример гитлеровской Германии, и они желали заключить с ней союз. Именно в этот период и в этих кругах был выдвинут лозунг: «Лучше Гитлер, чем Народный фронт». Этот лозунг в значительной степени объясняет все действия французской реакции как в довоенный период, так и во время войны.

Французские правящие круги считали своим главным врагом не германский фашизм, угрожавший независимости и безопасности Франции, а рабочий класс, коммунистов, все другие демократические силы. С лета 1939 г. еженедельно во Франции усиливались антикоммунистическая травля, репрессии и преследования коммунистов, активных профсоюзных деятелей и других демократов. В своих гонениях на демократов французская реакция зашла так далеко, что фактически разоружила страну перед лицом угрозы со стороны Гитлера. Предприниматели, осуществляя свои антирабочие мероприятия, увольняли из оборонной промышленности сотни тысяч трудящихся. Только в авиационной промышленности локаутам подверглись 40 тыс. человек, а на автомобильных предприятиях «Рено» было уволено 100 тыс. рабочих.

Многие владельцы тяжелой промышленности Франции открыто сотрудничали с монополиями Германии. В Германию отправлялось большое количество железной руды, половина добывающихся во Франции бокситов также продавалась Германии.

Не только французские, но английские и американские монополисты также тесно сотрудничали с гитлеровскими концернами, причем этот зловещий союз продолжался накануне и даже в годы второй мировой войны. Министерство юстиции США, расследуя деятельность компании «Стандарт ойл оф Нью-Джерси», квалифицировало, что она находилась в сговоре с германским концерном «ИГ Фарбениндустри», который «является головным отрядом в нацистской экономической войне. Своими картельными соглашениями со «Стандарт ойл оф Нью-Джерси» он успешно противодействовал разработке и производству значительного количества синтетического каучука. «Стандарт ойл» фактически была союзником Гитлера, экономическим агентом врага в самих США»⁵.

Но заключение, прибыльных сделок между французскими, английскими, американскими монополиями, с одной стороны, и германскими концернами — с другой, составляло только одну сторону политики империалистической реакции. Одновременно власть имущие стремились к политическому союзу с нацистами. Во Франции, например, открыто действовала «пятая колонна» Гитлера, велась откровенная пропаганда в пользу фашистской Германии, распространялись пораженческие настроения, причем поражение собственной страны рассматривалось как путь к захвату власти фашистскими силами во Франции. Кагулярам — фашистским бандам убийц — фактически была предоставлена полная свобода действий; эти бандиты нападали на коммунистов, на профсоюзных деятелей, на демократов.

Больше того, в то время, как Гитлер завершал уже приготовления для нападения на Францию, французские правящие круги, вместо того чтобы готовиться к отражению агрессии со стороны фашистской Германии, готовились к нападению на СССР. В частности, был подготовлен экспедиционный корпус в 50 тыс. человек для отправки в Финляндию с целью борьбы против Советского Союза. За несколько недель до германского нападения 175 истребителей были изъяты из состава и без того слабой французской авиации и также отправлены в Финляндию. В Сирии 150-тысячная французская армия под командованием Вейгана была подготовлена к нападению на Северный Кавказ. Лишь начавшееся в мае 1940 г. наступление гитлеровских армий на Францию и ее разгром помешали тогда французским (и английским также) империалистам осуществить антисоветские военные планы⁶.

Во многом подобной была внутриполитическая обстановка и в Англии. Реакционеры всех мастей, особенно представители крупного банковского и промышленного капитала (Детердинг, наиболее влиятельный представитель британского нефтяного империализма; Монд, король химического концерна, виднейший руководитель британской империалистической политики, и многие другие), активно поддерживали Гитлера. Внутри страны они же поддерживали британский фашизм, возглавляемый Мосли.

Необходимо также указать на то, что сам Мосли принадлежал к верхам английской аристократии. Он был владельцем богатейших поместий, миллионером. По жене он был родня лорду Керзону. Вместе с наследственными поместьями Мосли получил как бы по наследству и место в парламенте, в рядах консервативной партии. Все это вместе и обусловило поддержку Мосли со стороны верхов английского буржуазного общества. Как пишет Мэллали, когда перед самой войной ближайшего сподвижника Мосли Уильяма Джойса спросили, «правильно ли будет сказать, что крупный капитал оказывает фашистам финансовую поддержку, последний ответил одним словом: «Да»⁷. Какие же мотивы побуждали магнатов английского монополистического капитала оказывать поддержку бандитам Мосли? Это, во-первых, борьба Мосли против коммунизма. Это, во-вторых, борьба Мосли против профсоюзов, его план подчинения всего рабочего класса диктатуре «корпоративного государства». Это, в-третьих, его планы захвата чужих рынков. Все это хорошо поняли британские империалисты.

Именно антидемократизм, антикоммунизм, антисоветизм Мосли (который считал, что «любой ценой следует уберечь Англию от такого безумия, как война с нацистской Германией», что «главный враг — Россия...»⁸) обусловили его столь значительное влияние в Англии. Все это объясняет вместе с тем, почему в Англии, кичащейся своими «демократическими свободами», английские фашисты, по сути, в точности следовали немецким образцам. Они устраивали массовые избиения граждан, осмеливавшихся возражать их ораторам, терроризировали население рабочих кварталов Лондона и вели разнузданную антисемистскую пропаганду, сопровождавшуюся погромами. Ничем не препятствуя бандитским действиям фашистских молодчиков, полиция считала своей обязанностью охранять их от справедливого негодования антифашистов. Если она и вмешивалась в фашистские демонстрации, то выражалось это вмешательство, как пишет Мэллали, либо в защите фашистов от разъяренной толпы (доведенной до бешенства эксцессами самих чернорубашечников), либо в аресте контрдемонстрантов, антифашистов. В тех случаях, когда фашистский отряд «самообороны» мог справиться с «нарушителями» своими силами и с присущей ему жестокостью, полиция обычно сохраняла нейтралитет⁹. Не случайно поэтому, что влияние фашистов в Англии было весьма значительным.

К сожалению, многие британские демократические деятели не сразу поняли опасность фашизма. Лишь приход к власти Гитлера, его жестокие методы подавления оппозиции, его яростный антисемитизм и особенно гражданская война в Испании, роль в этой войне Германии и Италии, оказавших прямую помощь фашистским мятежникам¹⁰, открыли глаза общественности западных стран на то, что такое фашизм, чему он угрожает. Реальность третьего рейха и фашистский путч в Испании вызвали радикализацию интеллигенции, которая все более убеждалась, что замыкание в «башню из слоновой кости» невозможно. Десятки, сотни прогрессивных писателей, артистов, поэтов публиковали заявления, в которых осуждали фашистский режим в Германии и Италии, оценивали «политику невмешательства» как политику поддержки Франко, как политику поощрения фашистских агрессоров.

Особенно большую тревогу среди различных кругов западной общественности вызвало мюнхенское соглашение. События стали складываться не так, как предполагали близорукие французские и английские политики, рассчитывавшие использовать гитлеровскую Германию против СССР. Напротив, оказывалось, что именно Гитлеру удастся использовать французскую и английскую реакцию для войны против Англии и Франции, против СССР с целью установления господства германского империализма над всем миром. Многим, в том числе буржуазным политическим деятелям, стало ясно: идти последовательно по мюнхенскому пути — значит идти прямо в вассалы германского империализма. Не случайно Черчилль по поводу Мюнхена со всей определенностью заявил: «Правительства Англии и Франции имели выбор между бесчестьем и войной. Они избрали бесчестье и получат войну»¹¹.

Даже когда после нападения фашистской Германии на Польшу правительства Англии и Франции вынуждены были объявить войну Германии, эта война имела крайне пассивный характер. Г.К. Жуков писал в своих мемуарах, что в мае 1940 г. он спросил Сталина о том, как понимать эту столь «странную войну». И получил следующий ответ: «Французское правительство во главе с Даладье и английское во главе с Чемберленом не хотят серьезно влезать в войну с Гитлером. Они еще надеются подбить Гитлера на войну с Советским Союзом. Отказавшись в 1939 г. от создания с нами антигитлеровского блока, они тем самым не захотели связывать руки Гитлеру в его агрессии против Советского Союза. Но из этого ничего не выйдет. Им придется самим расплачиваться за свою недальновидную политику»¹².

Ослепленные антикоммунизмом и антисоветизмом, лидеры Запада, подталкивая Гитлера к войне против СССР, сами спровоцировали агрессию со стороны фашистской Германии против своих стран. Уместно привести оценку роли английского премьера Н. Чемберлена в Мюнхене Риббентропом, который заявил: «Этот старик сегодня подписал смертный приговор Британской империи, предоставив нам проставить дату приведения этого приговора в исполнение»¹³. Теперь это время пришло. Уже в 1940 г. вермахт вторгся во Францию, а люфтваффе сравнивала с землей города и селения Англии. Для многих поражение этих стран представлялось неизбежным, полный разгром должен был вот-вот произойти — вопрос совсем недолгого времени.

Западные правители скорее были готовы капитулировать перед гитлеровцами, чем призвать народ к борьбе. «В то время, когда встал вопрос, от которого зависело настоящее и будущее Франции, — свидетельствует Ш. де Голль, — парламент не заседал, правительство оказалось неспособным принять единодушное решение, президент республики не поднимал свой голос даже в совете министров в защиту высших интересов страны. В конечном счете развал государства лежал в основе национальной катастрофы. В блеске молнии режим предстал во всей своей ужасающей немощи и не имел ничего общего с защитой чести и независимости Франции»¹⁴. Во всяком случае разгром Франции был полным. «Французские армии, — писал Морис Торез, — были разгромлены менее чем в шесть недель. Растерянность и недоумение овладели народом. Это был полный крах: крах французской армии — первой армии Европы, численность которой на 10 мая 1940 г. превышала 5 миллионов человек; крах государственной власти — охваченные смятением парламент и правительство превратились в игрушку в руках «пятой колонны»; крах всех партий, за исключением коммунистической, которая неустанно разоблачала заговор против Франции; это был крах материальный и моральный, экономический и политический. Наступил хаос: 10 миллионов человек — четвертая часть населения Франции — бродили по дорогам; замерли производство и торговля; остановился транспорт, прервалась почтово-телеграфная связь»¹⁵.

Вспоминая о предвоенных событиях уже после второй мировой войны, в 1947 г., бывший премьер Франции Поль Рейно признавал, что правители Франции и Англии вели двойную игру: «С кем мы должны были заключить союз? Здравый смысл, география, история и планы Гитлера давали нам ясный ответ на этот вопрос. Когда Гитлер объявил о своем намерении «рассчитаться» с Францией, а потом расчленить Россию, он, можно сказать, собственноручно толкал обе наши страны (СССР и Францию. — Б.Б.) к заключению союза. Но, может быть, в этом союзе, который был столь явно необходим, нам отказали? Нет, нам его предлагали, но мы сами его отвергли»¹⁶. Как подчеркивает в своих мемуарах Ж. Дюкло, «факты показывают, что вторая мировая война, стоившая человечеству столько крови и слез, была развязана главным образом по той причине, что правящие круги Англии и Франции саботировали политику коллективной безопасности против гитлеровской угрозы, которую предлагал и отстаивал Советский Союз»¹⁷.

Лишь в результате военного поражения Франции и возникновения опасности вторжения в Англию фашистских армий как в Великобритании, так и в США пробила себе дорогу мысль о необходимости коалиции с Советским Союзом против фашистских государств. Но до этого, подчеркиваем, положение было совсем иным. Более того, предатель французского народа Лаваль, отдавший Францию на растерзание Гитлеру, в своей слепой ненависти к Советскому Союзу дошел даже до того, что характеризовал войну фашистской Германии против СССР как войну... гражданскую. «Эта война — гражданская война, в которой Сталин окажется единственным победителем, если демократия будет продолжать борьбу против рейха. В интересах Соединенных Штатов, так же как и Европы, чтобы война кончилась как можно быстрее...»¹⁸

Английские фашисты, подобно французским, также покрыли себя позором предательства. Многие из них были арестованы во время войны за подачу световых сигналов германским самолетам и пересылку нацистам военных сведений через нейтральные государства. Некоторые, попав в плен, предали свой народ, вступив в Британский свободный корпус. Кое-кто из английских фашистов даже пошел в части СС. Война разоблачила Мосли и его сторонников. Британский союз фашистов в 1942 г. был распущен. Мосли был арестован и осужден.

Итак, поддержка английских и французских правящих кругов также сыграла большую роль в утверждении фашизма в Германии, Италии и других странах. Лозунг «борьбы против большевизма» объединил агрессивные реваншистские цели немецкого "империализма и антикоммунистические устремления империалистических кругов Англии и Франции.

Конечно, со временем английские и французские монополии, сами стремившиеся к мировому господству, пришли к столкновению с подобными же целями германских фашистов. К тому же правящие круги Англии и Франции вынуждены были считаться с мнением народных масс, которые в своем подавляющем большинстве враждебно относились к фашистам как в своих собственных странах, так и к гитлеровской Германии. И уж тем более народы не желали войны против Советского Союза.

Однако в любом случае идеология «немецкого оплота против большевизма» была знаменем развязывания и поощрения фашистской агрессии против Советского Союза. Забегая вперед, добавим, что та же идеология после 1945 г. снова послужила знаменем объединения внутренних и внешних контрреволюционных сил в Европе, снова стала знаменем восстановления германского империализма.

Примечания

1. См.: Германский империализм и милитаризм. М., 1965, с. 22; см. также: История второй мировой войны, 1939—1945. М., 1973, т. 1, с. 20.

2. Цит. по: Бахман К. Кем был Гитлер в действительности? с. 76.

3. Левит Я.Э. Участие фашистской Румынии в агрессии против СССР. Кишинев, 1981, с. 205.

4. Цит. по: Бахман К. Кем был Гитлер в действительности? с. 134.

5. Боркин Дж. Преступление и наказание «ИГ Фарбениндустри». М., 1982, с. 141.

6. См.: Антифашистское движение Сопротивления. М., 1962, с. 336.

7. Мэллали Ф. Фашизм в Англии. М., 1947, с. 84.

8. Там же, с. 113.

9. См. там же, с. 71.

10. См.: Норден А. Так делаются войны М., 1972. По итальянским данным, в испанской войне на стороне Франко участвовало около 150 тыс. солдат Муссолини. О масштабах участия Германии можно судить по тому факту, что гитлеровцы, которые никогда не публиковали сведений о численности направленных в Испанию солдат, наградили 25 тыс. солдат и офицеров всех родов войск особой медалью за заслуги в войне против испанского народа.

11. Далем Ф. Накануне второй мировой войны. 1938 г. — август 1939 г. Воспоминания. М., 1982, т. 1, с. 211.

12. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1974, т. 1, с. 178. И примечательно, что уже в то время, когда стало очевидным, как интенсивно готовится немецкий вермахт к войне, к нападению на Бельгию, Францию, Нидерланды, Люксембург, западные державы, ослепленные ненавистью к СССР, вынашивали планы бомбардировки нефтяных районов Северного Кавказа с территорий Ирака и Сирии.

13. Цит. по: История второй мировой войны. 1939—1945. М., 1982, т. 12, с. 19.

14. См.: De Gaulle. Mémoires de guerre. P., 1954, vol. 1, p. 66, 67.

15. Торез М. Избранные произведения. М., 1959, т. 1 (1930—1944 годы), с. 552.

16. Дюкло Ж. Избранные произведения. М., 1959, т. II, с. 547.

17. Там же.

18. Aron R. Histoire de Vichy 1940—1944. P., 1954, p. 511.