Введение

Эта книга посвящена одной из тех страниц драматической истории XX века, которые затем надолго стали предметом острого столкновения интерпретаций, создания пропагандистских мифов, оказывавших влияние на последующую историческую литературу и нередко складывавшихся в историографические стереотипы. Подобного рода мифы получили хождение и по поводу того, какую роль в судьбах Восточной Европы (этот регион нередко обозначается как Центральная и Юго-Восточная Европа) в 1939—1941 гг. сыграла система существовавших тогда отношений между гитлеровской Германией и сталинским Советским Союзом — двумя основными полюсами, в поле действия которых оказалось в начальный период второй мировой войны большинство восточноевропейских стран.

Мифы вокруг данной темы начали появляться еще в ходе самих событий 1939—1941 гг. Они возникали с разных сторон, были неодинаковыми по характеру и направленности. И их последующее существование тоже оказалось различным. Наиболее недолговечными стали те, что исходили от пропагандистской машины нацистского «третьего рейха» и его европейских сообщников по фашистскому блоку. Эти мифы в своем большинстве рухнули вместе с крахом породивших их режимов. Более длительное существование было уготовано мифам, возникшим в Советском Союзе и частично на Западе. Некоторые из них, особенно подогревавшиеся затем идеологической конфронтацией на протяжении последовавших за второй мировой войной десятилетий холодной войны, дотянули даже до самого последнего времени.

Получившие хождение мифы сказывались различным образом в историографии тех или иных стран. Но, пожалуй, в наибольшей мере пострадала в этом смысле отечественная историография. Жестко зажатая в тиски обязательных идеологических установок, она была вынуждена в течение многих лет воспроизводить официальную версию советской пропаганды, построенную на искажении реальной истории сталинской внешней политики 1939—1941 гг., в том числе как в сфере советско-германских отношений, так и в сфере отношений с государствами Восточной Европы. Искажение шло не просто по линии интерпретации этой политики, по линии ее апологетической характеристики, но, что еще важнее, по линии подчиненного этой интерпретации прямого сокрытия важнейшего фактического материала о конкретных советских внешнеполитических действиях в обеих названных выше сферах непосредственно накануне и на начальном этапе второй мировой войны. Основной массив соответствующих документов советских архивов был вообще недоступен исследователям. А то совсем немногое, что иногда публиковалось, просеивалось через сито тщательнейшей селекции в угоду все той же официальной пропагандистской версии.

В этом смысле показательна судьба известной многотомной публикации «Документы внешней политики СССР»: после выпуска XXI тома, содержавшего материалы 1938 г.¹, она была во второй половине 1970-х годов остановлена, ибо руководящие инстанции Советского Союза не устраивал выход в свет документов 1939 г., равно как всего последующего периода до фашистского нападения на СССР, прежде всего секретных протоколов к советско-германским договорам августа — сентября 1939 г., в которых речь шла и о странах Восточной Европы (наряду с Прибалтикой и Финляндией). Подобным решением в очередной раз наносился серьезный ущерб исторической науке, в первую очередь отечественной историографии. Вместе с тем оно выглядело и несколько курьезно, поскольку немало из того, что данным решением так настойчиво пытались скрыть от исследователей, к тому времени уже стало известным из документов о германо-советских отношениях названного периода, которые находились в немецких архивах, а при разгроме «третьего рейха» оказались у западных союзников и стали ими публиковаться после окончания второй мировой войны. Часть их увидела свет в получившем широкую известность специальном документальном сборнике об отношениях Германии с Советским Союзом в 1939—1941 гг., который был подготовлен американцами при сотрудничестве англичан и выпущен госдепартаментом США в 1948 г. как в переводе на английский язык, так и по-немецки². Затем большой массив архивных материалов нацистской дипломатии был включен в соответствующие тома совместного англо-франко-американского серийного издания документов германской внешней политики 1918—1945 гг., которое стало публиковаться на английском языке и почти параллельно начало выходить в ФРГ на немецком языке³ (некоторые тома вышли и во французском издании). Но хотя многие аспекты советско-германских отношений 1939—1941 гг., в том числе и в связи со странами Восточной Европы, отнюдь не были, таким образом, секретом, однако упорное сокрытие советской архивной документации, и в частности прекращение выпуска дальнейших томов «Документов внешней политики СССР», которые должны были последовать за XXI томом, лишало историческую науку чрезвычайно важных источников изучения всего комплекса проблем международного развития накануне и в начальной фазе второй мировой войны, а особенно, разумеется, изучения внешней политики Советского Союза в этот период. И только через полтора десятка лет после выпуска XXI тома, в обстановке радикальных политических перемен, означавших конец советской системы, стало возможным возобновить упомянутую публикацию (теперь уже почему-то под названием «Документы внешней политики», без указания на СССР в заглавии) изданием XXII, а затем и XXIII томов, посвященных событиям 1939—1941 гг.⁴

Как сама пропагандистская версия, являвшаяся обязательной для советской историографии, так и практиковавшаяся в СССР недоступность необходимых источников оказали значительное воздействие на ситуацию в тогдашних восточноевропейских социалистических странах: и там исследование темы, о которой идет речь, во многом подчинялось официальным идеологическим установкам, а доступ исследователей к архивной документации был часто тоже существенно затруднен. Впрочем, в ряде этих стран тамошние пропагандистские версии стали, особенно со временем, все в большей мере отражать не столько точку зрения, отстаивавшуюся советскими идеологическими законодателями, сколько возникавшие в самих странах новые идеологемы, окрашивавшиеся в специфические национальные тона и выражавшие особые интересы местных коммунистических элит.

Недоступность советской и частично восточноевропейской документации сказывалась на разработке данной темы и в западной историографии, не только затрудняя исследование, но и, по сути, способствуя в ряде случаев использованию тех или иных неточных, а то и просто недостоверных сведений, почерпнутых из немецких и западных источников, либо вынуждая — ввиду отсутствия необходимых данных — прибегать к конструированию умозрительных схем, далеко не всегда соответствовавших исторической реальности.

В советской историографии ситуация, охарактеризованная выше, просуществовала до конца 1980-х годов. В тех из восточноевропейских социалистических стран, где были более либеральные порядки, она стала частично меняться раньше. Но как в нашей стране, так и в Восточной Европе коренной перелом в исследовательских возможностях наступил лишь на рубеже 1980—1990-х годов, с падением прежних идеологических запретов и начавшимся открытием ранее недоступных архивных документов. То и другое серьезно стимулировало интерес специалистов к изучению вопроса о судьбах Восточной Европы в 1939—1941 гг. в контексте германо-советских отношений и политических устремлений, с одной стороны, Гитлера, с другой — Сталина.

Уже с конца 1980-х годов в отечественной историографии начали предприниматься первые усилия, направленные на преодоление неадекватных стереотипов и переход к научному анализу данной темы на основе изучения новых источников. Эти усилия стали составной частью развернувшегося в нашей исторической науке общего процесса выработки нового подхода к исследованию всей проблематики отношений между СССР и Германией и в целом советской внешней политики 1939—1941 гг. Процесс этот развивался достаточно сложно, сопровождался острыми дискуссиями, подчас принимавшими ожесточенный характер, особенно при столкновении позиций, с одной стороны, приверженцев традиционного советского взгляда, а с другой стороны — тех, кто выступил его оппонентами⁵.

Что касалось непосредственно проблематики Восточной Европы в контексте отношений между Германией и СССР накануне и в начальный период второй мировой войны, то существенную роль в усилиях по преодолению несостоятельных стереотипов сыграли, в частности, три «круглых стола», организованные в 1989—1990 гг. тогдашним сектором истории международных отношений академического Института славяноведения и балканистики (ныне Институт славяноведения РАН). Состоявшиеся на них дискуссии, материалы которых были опубликованы⁶, во многом способствовали определению наиболее актуальных исследовательских задач, выработке новых методологических подходов, уяснению основных направлений архивного поиска. Результаты «круглых столов» легли в основу подготовленных затем трех тематических сборников статей, посвященных последовательно сменявшим друг друга этапам в процессе изменения международного положения стран Восточной Европы в 1939—1941 гг.⁷. В ходе этой работы в основном сформировался тот исследовательский коллектив, который, продолжая изучение данной темы, создал монографию, предлагаемую теперь читателю.

От упомянутых первых дискуссий до завершения этой монографии прошло время, которое характеризовалось серьезным расширением источниковой базы. В научный оборот было введено большое количество новых документальных материалов. Особое значение имело, в частности, издание уже отмеченных выше XXII и XXIII томов документов советской внешней политики, а также двухтомной документальной публикации о международном политическом кризисе 1938—1939 гг.⁸ и вышедшего в серии «Россия. XX век» двухтомника важных материалов 1940—1941 гг.⁹. Наряду с этими и другими отечественными и многими зарубежными публикациями документов авторы данной монографии исследовали значительный круг материалов в архивах России, а также Германии, стран Восточной Европы и США¹⁰; На этой основе в монографии анализируется совокупность основных международных проблем в Восточной Европе непосредственно перед второй мировой войной и на ее начальном этапе, динамика изменений внешнеполитического положения государств региона, оказавшихся в перекрестье устремлений Германии, с одной стороны, и Советского Союза — с другой¹¹.

Работа выполнена в Институте славяноведения РАН. Книга написана авторским коллективом в составе: Е.Л. Валева (гл. VIII), В.К. Волков (гл. I, V, Заключение), Л.Я. Гибианский (Введение, гл. IX, Заключение), М.Д. Ерещенко (гл. VII), Т.М. Исламов (гл. VI), Н.С. Лебедева (гл. III), В.В. Марьина (гл. IV), Т.А. Покивайлова (гл. VI), С.З. Случ (гл. II).

Авторы и редакторы выражают глубокую признательность Российскому гуманитарному научному фонду за финансовую поддержку, оказанную исследовательскому проекту, результатом которого явилась данная монография, а затем и изданию этой книги.

Примечания

1. Документы внешней политики СССР (далее — ДВП). Т. XXI. 1 января — 31 декабря 1938 г. М., 1977.

2. Nazi-Soviet Relations, 1939—1941: Documents from Archives of the German Foreign Office. Washington, 1948; Das nationalsozialistische Deutschland und die Sowjetunion, 1939—1941: Akten aus dem Archiv des Deutschen Auswärtigen Amts. Washington, 1948. Часть материалов из этого сборника была впоследствии издана в переводе на русский язык Ю.Г. Фельштинским, который составил на их основе публикацию документов о советско-германских отношениях 1939—1941 гг. Первоначально она вышла на Западе, а затем и в нашей стране, когда это стало возможным в результате коллапса советского режима: СССР — Германия. [Т. 1]. 1939: Документы и материалы о советско-германских отношениях в апреле—сентябре 1939 г.; Т. 2. 1939—1941: Документы и материалы о советско-германских отношениях с сентября 1939 г. по июль 1941 г. Б. м., Telex, 1983; СССР — Германия. 1939—1941. Нью-Йорк, 1989; Оглашению подлежит: СССР — Германия. 1939—1941. Документы и материалы. М., 1991.

3. Включенные в это издание документы, относящиеся к периоду 1939—1941 гг., до нападения на СССР, см.: Documents on German Foreign Policy, 1918—1945 (далее — DGFP). Series D. V. VI—XII. London, 1950—1962; Akten zur deutschen auswärtigen Politik 1918—1945. Serie D (далее — ADAP, D). Bd. VI—XII. Baden-Baden; Frankfurt am M.; Bonn; Göttingen, 1950—1969.

4. ДВП. Т. XXII. 1939 год. Кн. 1—2. М., 1992; Т. XXIII. 1940 — 22 июня 1941 г. Кн. 1. М., 1995; Кн. 2 (Ч. 1—2). М., 1998.

5. Подробнее об этих дискуссиях см., например: Мельтюхов М.И. Предыстория Великой Отечественной войны в современных дискуссиях / Исторические исследования в России: Тенденции последних лет / Под ред. Г.А. Бордюгова. М., 1996; Gibianski L.J. Novi pogledi na sovjetsko-nemački sporazum 1939 godille: Problem ocene i sadašnje diskusije u sovjetskoj istoriografiji // Istorija XX veka (Beograd). 1989. Br. 1—2; Гибијански Л. Пресвртот во советско-германските односи во 1939 година и источноевропски аспект (Прилог коп дискусијата во советската историограффија) // Институт за национална историја: Гласник (Скопје). 1991 (Год. XXXV). Бр. 1—2.

6. Советское славяноведение. 1989, № 5. С. 3—34; 1991, № 1. С. 3—27; № 4. С. 3—23.

7. Политический кризис 1939 г. и страны Центральной и Юго-Восточной Европы / Отв. ред. И.И. Поп. М., 1989; Международные отношения и страны Центральной и Юго-Восточной Европы в начале второй мировой войны (сентябрь 1939 — август 1940) / Отв. ред. Л.Я. Гибианский. М., 1990; Международные отношения и страны Центральной и Юго-Восточной Европы в период фашистской агрессии на Балканах и подготовки нападения на СССР (сентябрь 1940 — июнь 1941) / Отв. ред. Л.Я. Гибианский, С.З. Случ. М., 1992.

8. Год кризиса, 1938—1939: Документы и материалы. Т. 1—2. М., 1990.

9. 1941 год: Документы. Кн. 1—2. М., 1908. В этом сборнике содержатся не только политико-дипломатические материалы, но и, что очень важно, данные разведки, а также документация, касающаяся вооруженных сил п военной промышленности СССР.

10. Перечень архивов см. в «Списке сокращений». Там же даны новые названия тех использованных архивов, которые были переименованы в последнее время, после того, как работа над этой монографией была завершена.

11. В книге затрагиваются, но не рассматриваются специально проблемы Греции, оставшейся тогда реально за пределами сферы советско-германских отношений, и Албании, которая вследствие фашистской агрессии была оккупирована и фактически ликвидирована в качестве самостоятельного государства еще до начала охватываемого монографией периода. Что касается Чехословакии, государственное существование которой было вследствие нацистского захвата тоже прервано еще до событий, которым посвящена книга, то исследование непосредственно охватывает только Словакию, ставшую государством в момент уничтожения Чехословацкой республики и оккупации чешских земель Германией в середине марта 1939 г.