Аннексия Германией Австрии и позиция СССР
Весной 1938 г. фашистская Германия начала осуществление своих агрессивных планов в Центральной и Восточной Европе. Прежде всего она решила захватить Австрию.
Советский Союз исходил из того, что сохранение независимости Австрии имело принципиально важное значение для поддержания мира в Европе. В результате захвата Австрии Германия получила бы исключительно выгодные стратегические позиции для дальнейшей агрессии. СССР был готов сотрудничать с другими странами в деле защиты Австрии. 8 мая 1935 г. нарком иностранных дел СССР М.М. Литвинов писал, что судьба Австрии серьезно затрагивает интересы безопасности Советского Союза: «Мы не можем быть индифферентны к какому бы то ни было усилению гитлеровской Германии»1. В феврале 1930 г. советский полпред в Париже В.П. Потемкин подтвердил в беседе с министром иностранных дел Франции П. Фланденом, что СССР готов вместе с другими членами Лиги наций в случае нападения на Австрию принять участие в коллективных санкциях против агрессора2.
24 июня 1937 г. военный министр Германии В. Бломберг утвердил директиву о подготовке военного вторжения в Австрию под кодовым названием «план Отто»3. Излагая 5 ноября 1937 г. руководящему составу германского генерального штаба свою внешнеполитическую программу, Гитлер подчеркнул, что для осуществления целей, стоящих перед Германией, имеется «только один путь — путь насилия». Первоочередной задачей он считал захват Австрии и Чехословакии. В то же время, указывал фашистский канцлер, присоединение этих территорий является лишь первым шагом, «средством для осуществления дальнейших завоеваний»4.
Для того чтобы сохранить мир, необходимо было противопоставить блоку агрессоров единый фронт государств, заинтересованных в предотвращении войны. «Теперь уже для всех ясно, — писала в те дни "Правда", — что речь идет об образовании блока агрессоров, намеревающихся осуществить новый передел мира». Чем скорее необходимость коллективной защиты мира будет осознана правящими кругами Англии, Франции и США, указывала газета, тем легче будет положить конец агрессивным действиям фашистских государств, готовящих новую мировую войну5.
Большую роль в предупреждении агрессии по-прежнему могла бы сыграть Лига наций. Излагая позицию СССР в отношении Лиги наций, М.М. Литвинов отмечал 4 января 1938 г., что колоссальное политическое значение в создавшихся условиях могло бы иметь опубликование совместной англо-франко-советской декларации в защиту Лиги наций, за что СССР выступает уже больше года. Однако Англия, писал он, уклоняется от такой декларации6.
27 января 1938 г. открылась 100-я сессия Совета Лиги наций. Выступая на сессии, М.М. Литвинов заявил, что Советской Союз продолжает исходить из того, что при доброй воле членов Лиги наций она «все еще может служить значительной помехой к дальнейшему развертыванию сил агрессии, а в известных случаях — к приостановке и уменьшению агрессии». Он подчеркнул, что Советский Союз готов по прежнему «на максимальное сотрудничество с остальными лояльными членами Лиги»7.
В комитете Лиги наций, занимавшемся вопросом о реформе Устава, советский нарком констатировал, что сторонники отмены статьи 16, предусматривавшей санкции, хотят превратить Лигу в «универсальный комитет по невмешательству», предоставляя полную свободу действий любому агрессору. Разгул агрессии, заявил он, распространившийся на все континенты, ставит лицом к лицу с опасностью все государства — малые и большие. «Коллективная безопасность — эго есть статья 16, и ее мы должны сохранить и, когда окажется возможным, усилить»8.
Самое серьезное внимание Советский Союз обращал на грозовые тучи, нависшие над Австрией. Советское правительство ставило вопрос о принятии коллективных мер для защиты мира в центре Европы. Сохранение независимости Австрии, подчеркивала «Правда», требует быстрых и сплоченных действий всех стран, заинтересованных в обеспечении европейского мира9.
Начав подготовку к захвату других стран, германские фашисты наряду со сколачиванием необходимых для этого вооруженных сил придавали важнейшее значение арсеналу дипломатических и пропагандистских средств. На нацистский внешнеполитический аппарат была возложена задача предотвратить установление сотрудничества СССР, Франции и Англии, так как это фактически сделало бы германскую агрессию невозможной.
Нацисты стремились убедить реакционные круги западных держав, что они имеют в виду экспансию только на восток. Антисоветская пропаганда в германской печати становилась все более разнузданной. Как отмечало советское полпредство в Берлине, она приняла «значительно более гнусный и наглый характер, чем прежде». Вокруг советских консульств в Германии было установлено «осадное положение». Причем все признаки свидетельствуют, сообщало в Москву полпредство, что в будущем антисоветский курс германского правительства усилится еще больше10.
Германские дипломаты продолжали усыплять бдительность британских политических деятелей, подогревая их враждебность к СССР и в то же время заверяя их, что Германия искренне стремится-де к сотрудничеству с Англией. Эти заверения были, разумеется, лишь дымовой завесой. В одном из секретных документов Н. Риббентроп писал, что задачи нацистской дипломатии в области германо-английских отношений заключаются в том, чтобы создавать у англичан «впечатление, что урегулирование и договоренность между Германией и Англией все же в конце концов возможны», но в то же время «сколачивать в глубокой тайне, но со всей возможной решительностью союз против Англии»11.
Однако реакционные правящие круги Англии и Франции продолжали придерживаться курса на империалистический сговор с Германией. Это по-прежнему определялось классовыми соображениями. Классовая близорукость политики как Англии, так и Франции была раскрыта, в частности, в беседе М.М. Литвинова с французским послом в СССР Р. Кулондром. Нарком отметил, что Англия стремилась бы к сближению с СССР, если бы этому не мешала социальная вражда к Советскому Союзу господствующих классов Англии. Это же можно сказать и о Франции, где немало влиятельных людей (П. Фланден и др.) открыто выступают за «пакт четырех»12.
Характеризуя тогдашнюю политику Англии, Франции и США, американский историк Ф. Шуман пишет, что имущие классы западных держав «восхищались фашизмом и полагали, что их собственные интересы были бы обеспечены сохранением и распространением фашизма». Более того, многие политические деятели этих стран уверовали, что предоставление фашистской тройке свободы рук приведет к германо-японскому нападению на Советский Союз, что «цивилизация» таким путем будет «предохранена от большевизма», а Франция, Англия и Америка смогут оставаться нейтральными, пока фашизм и коммунизм будут уничтожать друг друга13.
С целью достижения соглашения с германскими фашистами британское правительство направило в Германию в ноябре 1937 г. одного из наиболее влиятельных членов правительства, лорда — председателя королевского тайного совета Галифакса (бывшего вице-короля Индии). Переговоры Галифакса с Гитлером свидетельствовали, что в случае достижения англо-германского соглашения по важнейшим проблемам, интересовавшим британские правящие круги, они готовы были не препятствовать германской агрессии в отношении Австрии, Чехословакии и Польши. Характеризуя тогдашнюю позицию Н. Чемберлена, советский полпред в Лондоне И.М. Майский писал в НКИД 22 ноября, что ради осуществления своих планов англо-германского сближения «он готов примириться с германской гегемонией в Центральной и Юго-Восточной Европе, если только она не будет проведена в каких-либо слишком одиозных формах...»14.
Гитлер воспринял высказывания лорда Галифакса в беседе с ним как свидетельство того, что ему открыт «зеленый свет» для экспансии в Центральной и Восточной Европе15.
В конце ноября 1937 г. в Лондон были приглашены французский премьер К. Шотан и министр иностранных дел И. Дельбос, чтобы согласовать дальнейшие планы переговоров с Германией. При этом была уточнена позиция обеих стран в случае германской агрессии против Чехословакии. Н. Чемберлен твердо заявил, что Англия «не должна быть втянута в войну из-за Чехословакии»16. Прибыв в Варшаву после визита в Лондон, И. Дельбос рассказывал о господствовавших в Англии настроениях: «Чемберлен убежден, что нет иного пути и следует договориться о сотрудничестве с Германией и Италией». Из переговоров с англичанами было видно, сказал французский министр, что «в Лондоне настроение по отношению к СССР ухудшилось» и что «Англия не имеет ничего против того, чтобы СССР остался вне пакта и, более того, чтобы возник конфликт между Германией и СССР»17.
В таком же направлении постепенно менялась и позиция французского правительства. В частности, реакционные круги Франции делали все возможное, чтобы подорвать значение франко-советского договора о взаимопомощи. Этот вопрос был подробно проанализирован в письме полпреда СССР во Франции Я.З. Сурица от 27 ноября 1937 г. Полпред отмечал рост опасений во Франции за безопасность страны. Гарантией ее безопасности могли бы явиться союз и сотрудничество Франции с другими государствами, которым также угрожает германская агрессия, в первую очередь с Советским Союзом. Тем не менее приходится констатировать, писал полпред, что за последний период при обсуждении всех крупных международных вопросов, например испанского и дальневосточного, французская дипломатия уклонялась от такого сотрудничества. Наши непосредственные взаимоотношения также очень мало напоминают отношения между союзниками. «О пакте вспоминают очень редко, полустыдливо, с постоянными оглядками и оговорками». Меньше всего проявляется стремление и желание придать ему действенный характер. «Я уже как-то писал, — отмечал полпред, — что если его и ценят, то больше с точки зрения негативной, как помеху против нашего сотрудничества с Германией, но не больше»18.
Наблюдая предательство Францией своих собственных национальных интересов, например в испанском вопросе, констатировал полпред в этом письме, «приходишь к выводу, что классовые интересы в международной политике явно преобладают над национальными». Этот курс имеет свои глубокие корни в страхе перед «красной опасностью», в ненависти к социальной революции. «Здесь заложена и главнейшая опасность, что этот курс... может привести к соглашению между двумя "осями", к соглашению за наш счет, к соглашению, направленному против наших интересов»19.
Близорукость тогдашних руководителей французской внешней политики выступает особенно отчетливо, если учесть, что Советский Союз был тем единственным государством, тесное сотрудничество с которым могло спасти Францию от разгрома германскими агрессорами.
Д. Ллойд Джордж считал политику отказа французского правительства от франко-советского пакта проявлением совершенного безумия. Касаясь вопроса, кто может спасти Францию в случае войны, он справедливо указывал: «Не Англия, а только СССР... Победа над Германией может быть решена только большой сухопутной армией. Такая армия имеется лишь у СССР»20.
Официальная французская позиция тем не менее заключалась в том, что главная ее союзница — Великобритания. Между тем надежды на британскую помощь были несостоятельными иллюзиями. Обязательства Англии перед Францией формально были основаны на Локарнском договоре 1925 г. и англо-французском обмене нотами от 1 апреля 1936 г. о взаимной помощи. Британское правительство время от времени заверяло французских деятелей, что оно остается верным своим обязательствам. Однако все попытки французов воплотить словесные заверения в конкретное соглашение генеральных штабов двух стран оставались безрезультатными.
Таким образом, Франция пренебрегала своим договором с СССР, ставя на первое место союз с Англией. Это был, однако, такой союз, который мог погубить Францию, а не спасти ее, так как оказывать ей действительно эффективную помощь в случае нападения на нее Германии в Лондоне не собирались да и не могли.
Военная доктрина самой Франции в принципе соответствовала британской. Заместитель председателя французского правительства и военный министр Э. Даладье считал, что Франция «могла бы жить в безопасности за линией Мажино, невзирая на то, что может произойти в Центральной и Восточной Европе»21. О военном сотрудничестве с СССР французское правительство не думало. В меморандуме Э. Даладье от 7 марта 1938 г. говорилось, что, поскольку у СССР нет общей границы с Германией, а Румыния и Польша занимают по отношению к нему враждебную позицию, «обсуждать военные мероприятия с Советским Союзом нецелесообразно»22.
Правительство Соединенных Штатов Америки также было в курсе агрессивных планов Германии. Помощник государственного секретаря США Дж. Мессерсмит писал 11 октября 1937 г., что германские планы сводятся к следующему: захват Австрии и Чехословакии; установление господства Германии в Юго-Восточной Европе; захват Украины; изоляция России; ослабление Франции путем расторжения ее союза с Россией; постепенное расчленение Британской империи; наконец, действия против США23. И тем не менее Соединенные Штаты не принимали каких-либо мер против агрессоров. Заместитель государственного секретаря США С. Уоллес признает в своих воспоминаниях, что в то время в Соединенных Штатах господствовало убеждение, что Германия не начнет войны против западных держав, пока не уничтожит своего истинного врага — СССР24.
Готовясь к захвату Австрии, в Германии могли не беспокоиться по поводу позиции правящих кругов Соединенных Штатов Америки. 2 марта 1938 г. полпред в США А.А. Трояновский констатировал: «Судьба Австрии не вызывает здесь большого беспокойства. Изоляционисты всех толков в общем готовы примириться со всеми захватами фашистов»25.
Не завершив пока подготовки к крупному вооруженному конфликту, Германия была заинтересована в том, чтобы получить все, что возможно, без войны. Англо-франко-американская политика попустительства агрессии лила воду на ее мельницу. Учитывая позицию западных держав, фашистский канцлер начал форсировать захват Австрии. Ради перестраховки бывший германский посол в Англии И. Риббентроп, назначенный в феврале 1938 г. министром иностранных дел Германии, прибыл в Лондон «для нанесения прощальных визитов».
Английские правящие круги решили воспользоваться визитом Риббентропа, чтобы снова предложить Гитлеру «руку и сердце». 10 марта лорд Галифакс, сменивший в начале года Идена на посту министра иностранных дел, заверил Риббентропа, что у Чемберлена и других членов правительства нет более заветного желания, чем установление тесных отношений с Германией26.
Одновременно состоялась и другая беседа, менее официальная, но не менее важная. Это беседа Гораса Вильсона, ближайшего советника Н. Чемберлена, явно имевшего задание последнего более откровенно изложить гитлеровцам сокровенные планы британского правительства, с сотрудником аппарата Риббентропа Э. Кордтом. Чемберлен подвергается нападкам за то, сказал Вильсон, что он «предает демократию и ищет соглашения с фашизмом». Несмотря на это, подчеркнул он, премьер преисполнен стремления «продолжать свой курс на достижение соглашения с Германией и Италией». Коснувшись сотрудничества между западноевропейскими державами и раскрывая конечную цель британского правительства, Г. Вильсон подчеркнул: «Россия должна быть в настоящее время полностью оставлена в стороне. В один прекрасный день господствующая там система... должна исчезнуть»27.
Это было уже прямое предложение Н. Чемберлена заключить англо-германское соглашение по интересовавшим обе стороны вопросам, после чего они могли бы объединить усилия для уничтожения Советского государства.
В тот же день вечером И. Риббентроп информировал фашистского канцлера о результатах зондажа позиции Великобритании на случай, если австрийский вопрос нельзя будет «урегулировать» мирным путем. «Я принципиально убежден, — писал И. Риббентроп, — что Англия в настоящее время со своей стороны не предпримет что-либо против этого, а будет оказывать сдерживающее влияние на другие державы». В целом же Чемберлен и Галифакс, сообщал он, добиваются «взаимопонимания четырех великих держав Европы, исключая Советский Союз»28.
Информация И. Риббентропа подтверждала уверенность германского канцлера в том, что он может действовать, не опасаясь вмешательства западных держав. В ночь на 12 марта германские войска вступили в Австрию. Она была присоединена к фашистской Германии.
Захват германскими агрессорами Австрии не встретил какого-либо противодействия со стороны Англии. Такую же позицию заняли Франция и Соединенные Штаты Америки. Что касается Лиги наций, то британское и французское правительства договорились не поднимать в ней этого вопроса29, так что Лига наций даже «не заметила» исчезновения австрийского государства, хотя оно и было ее членом.
Захват Германией Австрии резко обострил положение в Европе. 14 марта М.М. Литвинов констатировал в письме в ЦК ВКП(б), что это событие представляется «чреватым величайшими опасностями и не в последнюю очередь для нашего Союза»30. 17 марта 1938 г. нарком иностранных дел СССР в интервью представителям печати от имени Советского правительства решительно осудил военное вторжение в Австрию и насильственное лишение австрийского народа независимости31.
Одновременно Советский Союз разоблачал и тех, кто своей политикой соглашательства с агрессорами сделал возможным захват Германией Австрии, мостил немецким фашистам дорогу в Вену. Бесконечные уступки агрессорам, писала «Правда», перерастают, как это видно на примере Австрии, «в прямое пособничество, в подталкивание поджигателей войны. Это — роковая политика по своим неизбежным последствиям. И те, кто ее проводит, не могут снять с себя ответственности за соучастие в усилении военной угрозы в Европе»32.
Примечания
1. АВП СССР. Ф. 05. Оп. 15. Д. 122. Л. 208. Усиление фашистской Германии, писал нарком, неизбежно вовлечет в германскую орбиту также Румынию и таким образом для нее «откроются те ворота на Украину, в которые толкает ее Польша» (Там же).
2. Документы внешней политики СССР. Т. 19. С. 61.
3. ADAP. Ser. D. Bd. 1. S. 355.
4. Цит. по: Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма: Ист. очерки, документы и материалы. М., 1973. T. 1. С. 126, 127, 207.
5. Правда. 1937. 10 нояб.
6. АВП СССР. Ф. 05. Оп. 18. Д. 1. Л. 11—13.
7. Правда. 1938. 28 янв.
8. Известия. 1938. 2 февр.
9. Правда. 1937. 28 сент.
10. Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 93.
11. ADAP. Ser. D. Bd. 1. S. 134—136.
12. АВП СССР. Ф. 05. Оп. 18. Д. 6. Л. 24.
13. Schuman F.L. Soviet Politics: At Home and Abroad. N. Y., 1947. P. 282.
14. Цит. по: Междунар. жизнь. 1973, № 5. С. 111.
15. Krummacher F.A., Lange H. Krieg und Frieden: Geschichte der deutsch-sowjetischen Beziehungen: Von Brest-Litowsk zum Unternehmen Barbarossa. München, 1970. S. 347.
16. Public Record Office (London). Cab. 27/626. P. 256—257.
17. ЦГИА ЛатвССР. Письмо латвийского посланника в Варшаве М. Вальтерса в МИД Латвии от 9 декабря 1937 г.
18. Документы внешней политики СССР. Т. 20. С. 631 — 632. 12 августа 1937 г. Я.З. Суриц отмечал в письме в НКИД, резюмируя свои беседы с французскими государственными деятелями: «Взаимоотношения с нами ценятся и мыслятся не в плане общей борьбы против германской угрозы, не в плане, словом, позитивном, а больше — негативном: превалирует стремление удержать СССР подальше от Германии...» (Там же. С. 764—765).
19. Там же. С. 632—633.
20. Там же. С. 613.
21. FRUS. 1938. Wash., 1955. Vol. 1. P. 29.
22. Adamthwaite A. France and the Coming of the Second World War. L., 1977. P. 236.
23. FRUS. 1937. Vol. 1. P. 140—145.
24. Welles S. Seven Decisions that Shaped History. N. Y., 1950. P. 251.
25. Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 109.
26. ADAP. Ser. D. Bd. 1. S. 211.
27. Ibid. S. 222—224. О крайней враждебности в отношении СССР, проявленной Н. Чемберленом, свидетельствуют и другие источники. Так, в дневниках А. Кадогана отмечается, что Н. Чемберлен испытывал «ненависть к русским» (The Diaries of Sir Alexander Cadogan, 1938—1945. L., 1971. P. 53). Г. Никольсон также сделал в своем дневнике 7 марта запись о том, что «премьер-министр настроен резко антирусски» (Nicolson H. Diaries and Letters, 1930—1939. L., 1966. P. 329).
28. ADAP. Ser. D. Bd. 1. S. 217.
29. DBFP. Ser. 3. Vol. 2. P. 32, 41.
30. История внешней политики СССР. М., 1986. Т. 1. С. 333.
31. Известия. 1938. 18 марта.
32. Правда. 1938. 14 марта.