Англо-французские «гарантии» малым странам — новая форма политики поощрения агрессии

Грубое насилие фашистов над свободой и независимостью Чехословакии, Литвы и Албании и открытая подготовка ими новых насилий всколыхнули миллионные массы, поставив перед всеми искренними сторонниками мира вопрос о быстрых, решительных действиях с целью ликвидации смертельной угрозы, нависшей над человечеством.

«Коллективная безопасность, посредством единения Великобритании, Франции, Советского Союза и США, есть наиболее верный путь, чтобы положить конец зверствам фашизма и спасти мир во всём мире»¹, — говорилось в заявлении ЦК Английской компартии от 20 марта 1939 г.

На заседании Политбюро Французской компартии 23 марта было указано, что в настоящий момент более, чем когда-либо, необходимо сотрудничество демократических держав в целях организации коллективной безопасности. Первейшим условием такого сотрудничества выдвигалось привлечение Советского Союза к переговорам о формировании фронта мира.

Англо-французские правящие круги не могли больше игнорировать настроения широких народных масс в пользу переговоров с Советским Союзом. Напомним, что министр иностранных дел Англии Галифакс предупреждал Чемберлена в дни 14—15 марта о необходимости сделать какой-то решительный жест, чтобы показать общественности «твёрдость» английской политики.

Провал политики Чемберлена был налицо. Его надежды на развязывание в ближайшее время советско-германской войны не осуществлялись, в то же время англо-германские противоречия продолжали с каждым днём обостряться.

В отличие от дней Мюнхенской конференции англо-французские правители не питали теперь иллюзий, что агрессоры готовятся прежде всего к войне против Советского Союза. Галифакс в циркуляре английскому послу в Соединённых Штатах Линдсею рассматривал фашистские действия на востоке Европы как прелюдию к вторжению Германии в страны Западной Европы. Цель Германии, писал он, нейтрализовать страны Центральной и Восточной Европы, лишить их способности сопротивляться, включить их в германскую экономическую систему. Когда эта задача будет решена, откроется путь для атаки на западноевропейские страны².

Казалось бы, жизненные интересы западных держав диктовали им необходимость создания прочного оборонительного барьера, чтобы оградить себя от гитлеровской агрессии. Так подсказывала элементарная логика. Но не так действовала мюнхенская дипломатия.

Правительства Англии и Франции ни в коем случае не желали отрезать путь к переговорам с Гитлером, они ещё надеялись добиться от него осуществления их основной цели — канализации гитлеровской агрессии против СССР.

Англо-французские мюнхенцы всё ещё надеялись достичь своих целей за счёт новых уступок гитлеровцам в Польше.

Напомним, что во время Мюнхенской конференции министр иностранных дел Франции Боннэ говорил, что после решения судетского вопроса Англия и Франция должны приступить к изменению многих существующих границ в Европе, поскольку Версальский договор потерпел крушение.

Понятно, что обстановка весной 1939 г. отличалась от обстановки в конце сентября 1938 г. Авторы политики «умиротворения» фашистских агрессоров не могли теперь питать столь радужных надежд на осуществление своих антисоветских замыслов. Они видели, что фашисты не только не намерены «координировать» с ними свою политику, но готовятся к авантюрам на западе. Осознание этого факта заставило англо-французских дипломатов подумать, как бы вместо изоляции СССР Англия и Франция сами не очутились изолированными перед лицом фашистских стран со всеми вытекавшими отсюда последствиями.

В этих условиях правительства Англии и Франции при поддержке правящих кругов США решили применить новую тактику. Цель этой тактики заключалась в следующем: они решили начать переговоры с СССР под флагом создания единого англо-франко-советского фронта, который должен был бы воспрепятствовать дальнейшему распространению гитлеровской агрессии. Этот манёвр был предпринят для того, чтобы обмануть народы, прежде всего Англии и Франции, которые искренне настаивали на создании действительного и эффективного барьера против гитлеровской агрессии. Основной задачей этого англо-французского манёвра было стремление Англии добиться соглашения с Гитлером на базе компромиссного улаживания англо-германских противоречий и направления гитлеровской агрессии на восток — против СССР. Именно для достижения этой задачи правительство Чемберлена одновременно с московскими переговорами вело закулисные переговоры с Гитлером, придавая им несравненно большее значение, чем переговорам с СССР. С другой стороны, ход московских переговоров должен был дать понять Гитлеру, что у СССР нет союзников, что Советский Союз изолирован, что Гитлер может напасть на СССР, не рискуя встретиться с противодействием со стороны Англии и Франции.

Таким образом, реакционные круги западных держав продолжали добиваться развязывания войны между Германией и СССР.

Указанным расчётам призвана была служить и англо-французская система «гарантий» малым странам Западной и Восточной Европы. Выгода такой системы с точки зрения правителей Англии и Франции заключалась в её двойственности и расплывчатости. Она допускала произвольное толкование её условий и открывала инициаторам этой системы лазейки для увиливания от выполнения взятых ими на себя обязательств. Кроме того, намечая, хотя бы формально, сопротивление агрессии в одних районах (Польша, Румыния, Греция, Турция), эта система оставляла незащищёнными другие районы (Финляндия, прибалтийские страны). Тем самым агрессорам давали понять, что они могут захватить эти страны. Между тем именно оборона этих районов играла для Советского Союза первостепенную роль.

Шаг за шагом раскрывались замыслы англо-французских правящих кругов. Когда 17 марта 1939 г. румынский посланник запросил английское правительство о его отношении к германским требованиям, предъявленным Румынии, Галифакс уклонился от определённого ответа³. Вместо этого он поручил своему послу в Москве добиться от Советского правительства заявления, что СССР придёт на помощь Румынии для сопротивления германской агрессии, если Румыния обратится с такой просьбой к Советскому Союзу⁴.

Посылая такую инструкцию, Галифакс оставлял открытым вопрос о позиции английского правительства в данной ситуации. Это означало, что Советский Союз должен был связать себя обязательствами противодействия агрессии в Восточной Европе, не рассчитывая на получение аналогичных обязательств со стороны Англии и Франции.

Но английский манёвр не удался, так как Галифакс не согласовал его с самим румынским правительством. На другой же день после отправки данной инструкции английский посланник в Бухаресте Хор, ссылаясь на просьбу румынского министра иностранных дел Гафенку, предложил немедленно отменить её. Оказывается, Гафенку ничего не имел против германских требований, предъявленных к Румынии Германией в середине марта 1939 г. о заключении кабального для Румынии экономического соглашения. Он находил их нормальными⁵.

Румынская реакция предпочитала пойти на закабаление страны фашистскими захватчиками, чем принять помощь против агрессора от Советского Союза.

Германо-румынский экономический договор, заключённый 23 марта, предусматривал разработку «многолетнего экономического плана», который «учитывал бы германские импортные потребности» и фактически означал приспособление румынской экономики к военным потребностям Германии⁶.

Выступая 27 марта в парламенте, Чемберлен не проронил ни одного неодобрительного слова по поводу этого соглашения⁷. А дипломатический обозреватель газеты «Таймс» договаривался до того, что, мол, это соглашение... ослабило напряжённость международного положения и потому надобность в консультациях с Советским Союзом по поводу мер защиты против агрессии отпадает.

Получилось так, что за несколько дней до того, как Англия и Франция предоставили Румынии гарантию против агрессии, они приветствовали соглашение, отдавшее Румынию на милость фашистов. Подлинный смысл этой политики полностью вскрылся во время московских переговоров Англии и Франции с Советским Союзом. В этой связи базельская газета «Летцте нахрихтен» задавала законный вопрос: «Если Англия и Франция, глубоко заинтересованные в Средиземноморском бассейне, не шевельнули пальцем, чтобы спасти Албанию, можем ли мы ждать от них действий, когда захватчики пойдут на Румынию или на нашу страну?»⁸.

Чёткое предложение, ставившее дело организации отпора агрессорам на единственно прочные рельсы, пришло из Москвы. Советское правительство выдвинуло предложение о созыве совещания представителей Великобритании, Франции, Советского Союза, Румынии, Польши и Турции, на котором можно было бы договориться о конкретных мерах борьбы против агрессии⁹.

Однако английское правительство нашло это предложение «преждевременным». 21 марта оно предложило СССР подписать совместно с ним, а также с Францией и Польшей мало обязывающую декларацию о консультациях в случае возникновения угрозы «независимости любого европейского государства»¹⁰.

Такая декларация далеко не отвечала требованиям момента. Важен был, однако, сам факт установления сотрудничества западных держав и СССР в этот ответственный момент. Поэтому Советское правительство согласилось принять английское предложение, считая его, однако, лишь начальным шагом на пути к созданию системы коллективной безопасности¹¹.

Тем временем кабинеты Лондона и Парижа спешно согласовывали единую линию поведения. 21 марта Галифакс встретился в Лондоне с Боннэ. Они решили, что в первую очередь нужно договориться по интересующим их вопросам с польским правительством.

27 марта английская печать опубликовала отказ Польши подписать упомянутую выше декларацию, а 1 апреля английский посол в СССР сообщил Советскому правительству, что Англия считает этот вопрос «отпавшим»¹². 31 марта английское, а затем французское правительство заявили о предоставлении гарантий помощи Польше на случай «действий, явно угрожающих польской независимости»¹³. Спустя некоторое время сходные гарантии были предоставлены Греции, Румынии, Турции.

Слово «независимость» не случайно фигурировало в «гарантиях» Польше. В Лондоне и Париже резервировали за собой право выдать Германии Данциг и другие польские территории, потеря которых якобы не составляла угрозы «независимости» страны. В этой связи «Таймс» писал 1 апреля 1939 г.: «Новое обязательство, взятое на себя вчера Англией, не обязывает Великобританию защищать каждый дюйм нынешних границ Польши. Решающее слово в тексте декларации не «целостность», а «независимость»».

И в Лондоне, и в Париже, и в Варшаве рассматривали англо-французские «гарантии» Польше не как барьер против агрессии, а как орудие сговора с агрессорами. При этом польские реакционеры намеревались сторговаться с Германией, надеясь поживиться в будущем за счёт СССР. Англо-французские правители не поколебались бы пойти дальше. Ради сговора с Германией против СССР они не остановились бы перед предательством Польши в целом.

Предоставление «гарантий» Румынии и Греции совпало с захватом Италией Албании.

Этот новый разбойничий акт фашизма был во многом ускорен в результате действий английского и французского правительств и позиции США. Захват Чехословакии раздразнил Муссолини. Он считал, что тем самым ещё более нарушается равновесие сил между Германией и Италией в ущерб последней¹⁴. Давно подготовляя нападение на Албанию, клика Муссолини теперь считала это нападение лишь вопросом времени.

Как раз в тот момент, когда фашистские правители рассматривали сроки захвата Албании, в Рим пришло письмо от Чемберлена. В нём Чемберлен просил у Италии «помощи» в деле воздействия на Германию, чтобы добиться англо-германской договорённости¹⁵.

Инициатива Чемберлена опиралась на полную поддержку Вашингтона. Узнав о намерении Чемберлена послать упомянутое обращение Муссолини, правительство США со своей стороны согласилось оказать этому проекту своё содействие.

22 марта в беседе с итальянским послом в Вашингтоне Рузвельт заявил, что Муссолини должен использовать своё влияние на Гитлера, чтобы «предотвратить войну». Речь шла, конечно, не вообще о предотвращении войны, а о том, чтобы фашистские державы воздержались от авантюр на западе Европы. Что же касается востока Европы, Советского Союза, то здесь американский монополистический капитал предоставлял фашистам полную свободу действий¹⁶.

Таким образом, правящие круги Соединённых Штатов Америки хотели предотвратить войну между капиталистическими странами Европы для создания общего фронта против Советского Союза.

Правительство США, так же как и правительства Англии и Франции, исключало из своих планов единственно верный способ быстрого устранения фашистской опасности, который предлагало Советское правительство, — создать фронт коллективной безопасности против фашистской агрессии. Вместо этого заправилы западных держав стремились предотвратить конфликт с фашистскими агрессорами путём провоцирования войны между ними и Советским Союзом. Вот почему правительство США так горячо подхватывало любую инициативу Англии и Франции, направленную на сговор с фашистскими агрессорами.

Президент США дал понять это своему итальянскому собеседнику самым недвусмысленным образом. Развивая свою мысль, он заявил, что в случае успешного обращения Муссолини к Гитлеру правительство Соединённых Штатов будет готово обсудить за круглым столом конференции «среди ограниченного количества лиц» вопрос об уступках фашистским державам¹⁷.

Таким образом в разгар военных приготовлений фашистов английские и американские правящие круги снова вытаскивали на сцену проект, напоминающий Мюнхен. Проект нового сговора с фашизмом!

Муссолини ответил на обращения Лондона и Вашингтона тем, что захватил Албанию. Теперь агрессоры даже не считали нужным «согласовывать» свои разбой чьи действия с западными державами. Чиано отмечал в своём дневнике, что письмо Чемберлена, полученное Муссолини, «укрепило его решимость действовать потому, что в нём он увидел новое доказательство инертности западных держав»¹⁸.

То, что Чиано называл «инертностью», было в действительности продолжением прежней политики попустительства фашистской агрессии. Очередное преступление агрессоров снова сошло им с рук.

Правительство США, например, отклонило все предложения, предусматривавшие принятие тех или иных санкций против Италии — замораживание её валютных фондов в США, наложение запрета на экспорт в Италию стратегических материалов и т. д. Знаменательно, что последнее предложение было отвергнуто на том основании, что оно требовало установления сотрудничества с Советским Союзом¹⁹.

Примечания

1. «Daily Worker», 21.III.1939.

2. «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. IV, № 549.

3. «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. IV, № 389.

4. Там же.

5. Там же, № 397,399.

6. См. Т. Савин, Иностранный капитал в Румынии, Издательство иностранной литературы, 1950, стр. 183.

7. «Parliamentary Debates», Vol. 345, London 1937—1939, Col. 1695—1696.

8. См. «Известия», 9 апреля 1939 г.

9. См. «Известия», 22 марта 1939 г.

10. См. «Фальсификаторы истории (Историческая справка)», стр. 41.

11. См. «Фальсификаторы истории (Историческая справка)», стр. 42.

12. Там же.

13. «Times», 1.IV.1939.

14. Чиано писал 14 марта 1939 г. в дневнике: «Ось функционирует только в пользу одной из её частей, которая имеет тенденцию к господству и действует исключительно по своей инициативе, обращая небольшое внимание на нас (т. е. Италию. — В.М.)».

15. «Documents on British Foreign Policy 1919—1939», Vol. IV, № 448.

16. В момент захвата Германией Чехословакии Рузвельт питал надежды, что Германия двигается в восточном направлении и что «давление» фашистских держав на Западную Европу будет поэтому ослаблено (см. W. Langer and S. Gleason, op. cit., p. 66—67).

17. «F.D. Roosevelt, His Personal Papers», Vol. II, N. Y. 1948, p. 876.

18. «The Ciano Diaries», p. 51.

19. См. W. Langer and S. Gleason, op. cit., p. 82.