Христианская этика и политика

Речь, произнесенная премьер-министром Польши Тадеушем Мазовецким на церемонии вручения ему почетной докторской степени в Лувенском университете в Бельгии 2 февраля 1990 г.:

«Взаимоисключаются ли политика и этика? Многие провозглашают необходимость их разделения — для однозначности и эффективности действий, во избежание самообмана. Вместе с тем мы нередко слышим упрек, что поляки склонны к излишнему морализаторству в политике. Я задумываюсь, что означает этот фундаментальный для политика, для христианина, для поляка вопрос.

Да, это так: этикой и политикой управляют разные законы, но нельзя их разделять. Еще до недавних пор в Польше наша политика была лишь борьбой за основополагающие ценности; ее суть составляло как раз взаимное проникновение принципиальных проблем: вопросов, относящихся к сфере этики и религии, и вопросов политики.

И если я связан с политикой, то я как раз политик того времени, когда подобная связь столь ярко выступала и выступает. Связь, в которой не столь важна была результативность, сколь способ действия: способ борьбы, а не победа.

Уже сам выбор пути определяет, какой будет победа: не станет ли она моральным поражением. Порой отсутствие результата не означает — в долговременной перспективе — отсутствия победы, в том числе и политической.

Нет большой политики без нравственной основы. Мне дороги идеалы и люди, которые не достигли в политике успехов, но были вехами, определявшими направление мышления и ориентации. Для моей системы ценностей существование таких личностей, такого способа мышления и поведения имеет чрезвычайно важное значение. Сфера политической деятельности не была бы столь важна для меня, если бы я не видел людей, которые готовы не обязательно выигрывать, зато ставить на что-то принципиально важное.

До сих пор действия антитоталитарной оппозиции в Польше вращались в сфере того, что иногда принято называть «предполитикой», и относились к вещам элементарным: правам человека и гражданина. Относились к самым фундаментальным для демократического общества вопросам, на базе которых только и формулируются конкретные политические программы. Главной их целью было создание основ гражданского общества.

В стремлении общества осознать себя субъектом, а не объектом огромную роль сыграло в Польше христианство. Именно оно пробуждало в людях это стремление.

Сначала, в эпоху сталинизма, христианство спасало от потери своего облика. Позднее, в 60-е годы, церковь уже не только защищала находившиеся под угрозой церковные институты, но и все решительнее выступала в защиту прав нации и прав человека. И наконец, во время первого пастырского паломничества папы в Польшу, был преодолен «барьер страха»; а после введения военного положения и объявления «Солидарности» вне закона церковь поддерживала в обществе сознание его права быть субъектом.

Христианское сознание было в нашей стране сознанием права на гражданский характер общества. В этом смысле христианство, а благодаря ему и общество, одержало верх над огромной тоталитарной машиной.

На пути к этому в Польше произошло нечто чрезвычайно важное: встреча христиан с людьми иной — и до недавних пор недоброжелательно настроенной к христианству светской традиции, агностической или позитивистской. Было преодолено принципиальное расхождение, состоящее, с одной стороны, в отношении к христианству и церкви как к миру прошлого, а с другой — в восприятии этой второй традиции как мира чуждых ценностей, далеких и только враждебных. В значительной мере был преодолен подход к верующим как к людям с интеллектуальным и социальным изъяном, а с другой стороны — к людям другой традиции как к людям с нравственным изъяном.

Эта встреча была не случайной. Христианство вписало в реальность человеческой судьбы некую необратимую черту: меру человеческого достоинства. Можно не разделять христианского учения, но нельзя отрицать, что именно религиозный опыт внес и закрепил в общечеловеческом сознании ценность, ставшую костяком, на который могли опереться права человека. Нельзя отрицать, что, решительно отстаивая существование чего-то вечного, что есть надо мной и выше меня, и чего-то вечного, что есть во мне, чем нельзя завладеть и что нельзя подчинить силой, религиозный опыт заложил основы внутренней свободы, образующей стержень культуры.

На страницах Ветхого Завета, страницах прекрасных, хоть трудных и сложных, мы находим мудрость, открывающую человеку при всем его сопротивлении тайну единого бога, которая должна храниться и передаваться. И то и дело мы наталкиваемся на нечто, подобное гласу, удерживающему руку Авраама, занесенную над головой Исаака, когда даже бог останавливается перед самым глубоким интимным и вечным в человеке. Нечто, что вместе с тайной бога передает в религиозном наследии тайну человека, уважая в человеке раз и навсегда данное ему право внутренней свободы. Евангелие, как ни одна до того книга, связало любовь к богу с любовью к человеку.

Надо осторожно брать на себя риск высказываться о том, что является, а что не является христианским в позициях и действиях людей. Особенно в политических действиях. Однако проведение четкой границы в отношении некоторых явлений — необходимый элемент христианского самосознания. Это касается противоречия между христианством, самой его сущностью, и любого рода тоталитарным стремлением к всевластию, которое, в конечном счете, обращено против самого принципа внутренней свободы человека. Права человека определяют эту границу. Христианин может по-разному бороться за них или служить им. Он не может только одного: там, где свобода и человеческое достоинство угнетены и где человек восстает против этого, — позволять себе жест Пилата.

Последние двести лет, так повлиявшие на формирование самосознания поляков, укоренили прочное чувство тою, что история подлежит нравственной оценке, что без этого все рушится, ибо все можно оправдать, и что, таким образом, нравственное сознание общества принадлежит к основным его ценностям, составляет его силу — и оборонительную, и созидательную, — которую оно должно уметь в себе сохранить.

В нашем опыте соприкосновения с тоталитарной действительностью бывало не раз, что наряду с большими проблемами перед нами возникали вопросы, находившие конкретное воплощение в обычных, повседневных жизненных ситуациях. Вопросы выбора между достоинством и карьерой, между честностью и конформизмом, между правдой подлинной и официальной, между солидарностью с другими людьми и личным комфортом и безопасностью, между ответственностью за спокойствие своего ребенка и ответственностью за то, чтобы и он не боялся рисковать в борьбе за правду, солидарность и достоинство.

И есть еще вопросы, касающиеся христианина как такового. О свидетельстве его веры, о цене этого свидетельства. О способе выхода за пределы мистифицированного понимания религии как частной сферы, которое под предлогом, что вера — предмет личного решения человека, загоняет ее в церковную ограду, исключает из сферы массово распространяемой культуры.

Вопросы, касающиеся места, которое занимает в истории человеческой свободы свобода религиозная. И того, что такое человеческая и вместе с тем христианская солидарность.

В пору борьбы за элементарные права человека нашим долгом, долгом христианина и человека, было участие в ней. И это определяло способ понимания политики, того, что в ней всего важнее.

Можно задать вопрос, что имеет решающее значение сегодня, когда мы освободились от тоталитаризма. Какова связь между вопросами политики и этики теперь, когда мы приступили к созданию посттоталитарного будущего? Здесь напрашивается много вопросов. Необходимо и важно не только сокрушить зло, но и построить будущее. До сих пор достаточно было сопротивляться тоталитаризму. Теперь надо строить общественные структуры демократии. До сих пор мы говорили о необходимости плюрализма. Теперь надо уметь на практике осуществлять этот плюрализм. До сих пор мы все адресовали противнику, теперь надо те ценности, за наличие которых в политике мы боролись, прилагать к себе.

По моему убеждению, чрезвычайно важное значение имеет стиль построения будущего на руинах коммунистического тоталитаризма. Речь идет о том, что это будет — взрыв взаимной ненависти или предоставление всем шансов и места в свободном и плюралистическом обществе. Я считаю, что мы достигнем успеха только в том случае, если будем идти по второму пути. Я верю, что мы находимся на нем, и только на этом пути вижу свое место политика и христианина».