III.1. Властная монополия ПОРП. Формирование правящего слоя. Конституция 1952 г.

1949 год стал временем принципиальных перемен в международной обстановке. Безрезультатно закончились попытки Москвы противостоять ограничению Западом ее влияния восточным регионом Европы, «выталкиванию» СССР за «железный занавес». Они сопрягались с советским желанием использовать этот «занавес» как преграду от «тлетворного» влияния капиталистического мира и тем поспособствовать собственным усилиям «связать» страны региона замкнутой на Кремль сетью военно-политических договоров и торговых соглашений. Система двусторонних межгосударственных отношений прочно привязывала страны народной демократии к СССР.

Соединенные Штаты, со своей стороны, форсировали распространение американского военного присутствия. По всему миру «рассыпались» их военные базы — опорные пункты этого присутствия. Америка наращивала экономический и военный потенциал Западной Европы, где интенсивно развивался процесс консолидации для обороны от «коммунистического Востока». Холодная война вступила в острую фазу и разворачивалась в дипломатической, военно-политической, экономической и культурной сферах. Пропаганда двух противостоявших блоков достигла невиданной ранее остроты, консервируя атмосферу напряженности и военных угроз, поддерживая гонку вооружения и военную истерию.

Главной проблемой в Европе становилась судьба Германии. Западные державы совершали реальные шаги к экономическому объединению «своих» зон, готовились к трансформации подконтрольной им территории в отдельное немецкое государство. Близился раскол Германии и разъединение немецкого народа. Советская сторона продолжала уже обреченный курс на восстановление единой Германии, видя в этом возможность сохранить былое взаимодействие «большой тройки». Но такое время в Европе прошло. Советская блокада Западного Берлина с июня 1948 по май 1949 г. показала политическую неэффективность и экономическую несостоятельность действий Москвы. Она подтвердила, что воля СССР действует лишь в пределах сферы его влияния, что Западную Европу полностью контролируют США, что СССР не в состоянии остановить процесс конституирования отдельного немецкого государства, завершившийся 20 сентября 1949 г.

Распространение в январе 1950 г. на ФРГ плана Маршалла для возрождения ее экономической мощи свидетельствовало, что США сделали ставку на страну, униженную военным разгромом, наказанную репарациями и территориальными потерями. В Москве появление ФРГ воспринимали как возрождение германского реваншизма. Теперь западнее Польши, наиболее внутри- и внешнеполитически уязвимой части региона советского контроля, существовало немецкое государство, не смирившееся с утратой части территории^* и способное с помощью США нарастить силы, чтобы стать угрозой как для Польши, так и для всего советского блока.

Ответом Москвы на действия США стало провозглашение в октябре 1949 г. Германской Демократической республики в границах советской зоны оккупации Германии. Этот шаг не был адекватным по геополитическому значению возникшей ФРГ и тем более уже существовавшей в 1948 г. замкнутой военной группировке — Западному союзу, а с 1949 г. НАТО. Но для послевоенной Польши создание ГДР было важнейшим событием: на ее границе появилось дружественное государство, правительство которого обязывалось выполнять Потсдамские решения относительно польско-германского разграничения. В октябре 1949 г. сначала СССР, затем Польша признали ГДР. В Варшаве была подписана Декларация о демаркации польско-германской государственной границы, в июле 1950 г. заключен Договор о границе между Польшей и ГДР^**.

Гарантом государственного статуса ГДР и ее Договора с Польшей выступал СССР, военные группировки которого были дислоцированы на территории ГДР и Польши, что не только связывало две страны в единое геополитическое целое, но и усиливало их военно-политическую значимость для Москвы и зависимость от нее в условиях блокового противостояния.

В том же 1949 г. возможности самостоятельных действий СССР на международной арене заметно повысились в связи с испытанием атомной бомбы, что означало разрушение монополии США на это оружие и исключение атомного шантажа как инструмента политики. С победой Китайской Народной армии в Азии появился крупный военно-политический союзник СССР — Китайская Народная Республика, способный оказывать влияние на общий баланс сил «столкнувшихся» в холодной войне государств и блоков.

Большие перемены происходили в сфере международных экономических отношений. С установлением «железного занавеса» усилиями как Запада, так и Востока разрушались традиционные торгово-экономические связи на континенте. Для СССР и «малых» стран Восточной Европы стали недоступны многие научно-технические достижения и использование финансов главного послевоенного кредитора — США. В странах советского влияния происходила трудная и экономически затратная перестройка экономики, переориентация на внутренние силы. Их основным торговым партнером становился СССР. Плану Маршалла была противопоставлена организация многостороннего сотрудничества — Совет экономической взаимопомощи (СЭВ), выполнявший с 1949 г. роль координатора развития региона и его экономической «привязки» к СССР. Военно-политическая зависимость от Москвы дополнилась ростом зависимости экономической.

На рубеже 1940—1950-х гг. ПОРП приняла к исполнению советский способ развития экономики за счет тяжелых отраслей и военного потенциала в условиях почти всеобъемлющей государственной собственности и максимальной занятости трудоспособного населения. Под решение этой экономической задачи подводилась идейно-политическая стратегия, именовавшаяся строительством основ социализма, становилось неизбежным введение директивного управления всеми сферами жизни общества из центра, т. е. руководства одной партии.

Таковы были условия, в которых ПОРП утвердила на съезде в декабре 1948 г. курс на модернизацию по-советски. В соответствии с идеологической доктриной коммунистов партия являлась главным звеном общественной системы в государстве. Она наделяла себя монопольной политической властью, ее партийные структуры пронизывали общество сверху донизу, создавая вертикаль партийно-государственного аппарата, призванного управлять людьми и государственной собственностью, направлять деятельность органов принуждения и защиты — спецслужбы и армию. В «классическом» варианте такая общественная система действовала в СССР. В Польше советская модель внедрялась в иных условиях и в иное время.

Политической системе страны в межвоенный период и на этапе народной демократии была присуща многопартийность, отражавшая многообразие интересов разных социальных групп населения. В это время на политической «сцене» продолжали деятельность две массовые крестьянские партии, а также менее «весомые» Стронництво демократичне (СД) и Стронництво працы (СП). Теперь предстояло, сохранив формально многопартийность, в корне изменить партийно-политическую систему: устранить оппозиционное представительство, превратить политических выразителей специфических социальных интересов крестьянства и непролетарских слоев города в существующие рядом с ПОРП, но не противостоящие партии. С этой целью была развернута подготовка к унификации крестьянского движения, и решением Конгресса единства людовского движения в Варшаве 27—30 ноября 1949 г. создана Объединенная крестьянская партия (ОКП). В ее рядах состояло более 250 тыс. человек. В подавляющем большинстве это были члены СЛ, из рядов ПСЛ приняли лишь 25 тыс. человек. В руководстве партии были представлены лидеры как СЛ (В. Ковальский, А. Кожицкий), так и ПСЛ (С. Игнар, Ю. Нечко). За право существовать ОКП заплатила отказом от демократических принципов польского варианта аграризма, принятием сталинской доктрины социализма, включая коллективизацию деревни, и обязательством «транслировать» в деревню решения ПОРП. Идейная декларация, утвержденная Конгрессом как программный документ новой партии, шла дальше принципов левого крыла людовского движения. Декларировалось признание идеи рабоче-крестьянского союза, руководящей роли в этом союзе рабочего класса и его партии. ОКП позиционировала себя «составной частью народной демократии»¹.

Подобные идейно-политические позиции заняло и контролируемое «скрытыми» коммунистами СД — не менее традиционный, но весьма малочисленный институт, представлявший некоторые слои интеллигенции и мелких собственников города. Демократы разместились на периферии новой политсистемы страны. Во многом под давлением власти и репрессий руководство СП объявило в июле 1950 г. о «самороспуске» партии. Часть его членов перешла в ряды СД, но большинство оставило политическое поприще.

Некоммунистические ОКП и СД сохранялись в партийно-политической системе страны в качестве партий, союзных ПОРП. Они имели свою социальную базу, свою организационную структуру и руководящие органы, отчасти традиционные, отчасти дублирующие строение ПОРП. Их представителям предоставлялись места в сейме, в органах исполнительной власти, а также в местном самоуправлении и администрации для выражения особых социальных интересов своих сторонников^***.

По мере утверждения монополии ПОРП на власть ОКП и СД оказывались на политической периферии, лишившись права на альтернативные предложения. На практике их миссия во многом была сведена к демонстрации специфики, сохранения традиций и некой преемственности «облика» всей партийно-политической системы. Главная же политическая функция партий-союзниц состояла в передаче своим организациям для исполнения тех решений, которые принимало руководство ПОРП самостоятельно, по согласованию или совместно, например, с Главным исполкомом ОКП. Сужение суверенности партий-союзниц сказывалось на их деятельности, вело к сокращению рядов, утрате доверия многих недавних сторонников.

Традиция политического плюрализма в молодежном движении была сломлена летом 1948 г. Партийные Союз борьбы молодых (ППР), Организация молодежи ТУР (ППС), Союз сельской молодежи «Вицы» (ПСЛ) объединились в Союз польской молодежи (СПМ). Его численность стремительно росла на волне подъема радикализма в молодежной среде и массового трудового энтузиазма в стране. В 1948 г. СПМ насчитывал 500 тыс. членов, в 1955 г. — около 2 млн Его младшим партнером было традиционное в Польше движение детей-подростков — харцерство, которое отчасти стало напоминать пионерскую организацию СССР. По советской модели в 1949 г. было перестроено и многомиллионное профсоюзное движение, которое возглавил коммунист с довоенным стажем В. Клосевич². Поскольку теперь парткомы и администрация предприятий имели право разрешать все проблемы рабочих коллективов, в том числе трудовые споры, это означало лишение профсоюзов их коренного признака — независимости от власти. Различные общественные организации постепенно тоже перешли под политический контроль ПОРП^****.

В начале 50-х годов завершился процесс ликвидации партий, предлагавших свою альтернативу советскому социализму, и движений, близких этим партиям. Многообразие политической системы становилось во многом внешним, утвердились единообразие и централизация. С какой целью в Польше сохранялся такой базовый компонент демократической политической системы, как многопартийность, хотя и внешняя? Почему Москва допускала эту специфику? Возможно, это была «дань» достаточно популярной концепции «польского пути к социализму» 40-х годов, идее народного фронта 30-х годов (вместо использования формулы «блок коммунистов и беспартийных» при однопартийной системе СССР). Несомненно, учитывался такой ментальный фактор, как политизация польского общества, приобретенная в годы борьбы за национальную государственность и ее возрождение в 1939—1945 гг. Но, по сути дела, это была неопасная для ПОРП имитация процесса политической конкуренции в стране. Отсутствие такого процесса признается политологами как важнейший признак тоталитаризма, в частности, левого толка. Формой имитации политического единения граждан было создание в 1951 г. по инициативе и под контролем ПОРП Национального фронта как «площадки» общих действий различных политических и общественных организаций страны. Этот инструмент общественной консолидации был активно использован осенью 1952 г. при проведении выборов в сейм согласно новой Конституции.

Важнейшими неформальными политическими структурами для любой партии и власти, стремящейся к тотальному контролю над обществом, являются силовые ведомства, прежде всего госбезопасность и армия. Им придаются не только внешние, но и внутренние охранные функции. В Польше Министерство общественной безопасности изначально монопольно контролировалось коммунистами и обеспечивало политический надзор за всеми общественными силами и «тылами» ППР-ПОРП. Кроме того, до середины 50-х годов на уровне министерства сохранялся институт советников МВД-МГБ СССР, который обеспечивал не только контроль, но и взаимодействие советских и польских спецслужб. Сложнее, с точки зрения политической благонадежности, обстояло дело с армией, куда после войны возвратилось значительное число довоенных кадров, и к середине 1948 г. большинство офицерского корпуса составляли профессионалы довоенного времени (в штабах более 50%). Политическая атмосфера в офицерском корпусе и среди генералитета расценивалась в ЦК ПОРП как неустойчивая.

Это обстоятельство, в условиях нарастания военно-политического противостояния на мировой арене, стало причиной особого внимания ПОРП к Войску Польскому. Тому есть документальные свидетельства. На рубеже 1948—1949 гг. польское военное ведомство предоставило Москве анализ ситуации в армии, затем советское посольство направило В.М. Молотову план «перестройки польской армии». Предполагалось вместе с «польскими друзьями» реорганизовать политически «абсолютно ненадежный» командный состав Войска Польского и обсудить с участием Б. Берута первоочередные мероприятия: поставить верных людей на командные должности. Тогда в тылу советских войск в Германии «будет стоять союзник, который в решающую минуту не подведет». Рекомендовалось создать в Политбюро ЦК ПОРП Сектор национальной обороны во главе с Б. Берутом и ввести в его состав Г. Минца, А. Завадского, Ф. Юзьвяка, С. Матушевского. В течение 1949 г. при непосредственном участии советника МВД ССР при МОБ Польши С.П. Давыдова и советского посла В.З. Лебедева подбиралась замена «ненадежному» министру М. Роля-Жимерскому. Поскольку среди польского генералитета (С. Поплавский, А. Завадский, В. Корчиц) замены «не находилось», возникла фигура К.К. Рокоссовского³.

В ноябре 1949 г. командование Войском Польским принял маршал Советского Союза, один из выдающихся военачальников, освобождавший Польшу от гитлеровцев, поляк по происхождению. Сейм Польши утвердил иностранного гражданина на ключевом посту в государстве, что нарушало польские законы, было откровенным попранием его суверенитета. Назначение мотивировалось необходимостью обеспечить безопасность СССР и Польши. С этой целью существенно увеличивалась численность польской армии и ее офицерского корпуса^5*.

Новым министром были развернуты работы по переоснащению Войска Польского и военно-оперативной подготовке территории Польши к отражению внешней агрессии. Состоялся новый «призыв» советских офицеров на штатную службу в польскую армию. В середине 1949 г. советские генералы и офицеры работали на 84-х (из 192 по штату) должностях в Генштабе, родах войск, округах, академиях, авиационных дивизиях. Число офицеров, прибывших в Войско Польское с весны 1949 г. по 1952 г., составило около 160 человек и по сравнению с предыдущим периодом было совсем невелико. Но они, как и прежде, занимали в основном командные должности. Среди должностных обязанностей советских офицеров, согласно инструкции, принятой Политбюро ЦК ВКП(б) в ноябре 1949 г., значилось: помогать, не подменяя национального командования в военных вопросах, но предусматривались и политические задачи. Предписывалось повседневно вникать в состояние армии и настроения ее командного состава, содействовать назначению кадров, преданных своему правительству и верных СССР. Это означало советское военно-политическое вмешательство во внутренние дела другого государства⁴.

Присутствие советских военнослужащих на командных постах расценивалось польским руководством как гарантия политической надежности армии. Пополнялось Войско Польское и новыми польскими офицерами. Усилиями министра обороны был открыт ряд высших и средних военных учебных заведений, где готовились военные и идейно-политические кадры. Большинство их составляли выходцы из рабочих и крестьян. Эти молодые офицеры год от года заполняли офицерский «вакуум» в армии, получали реальный карьерный рост и были готовы к беспрекословному исполнению распоряжений партии. ПОРП, со своей стороны, избавлялась от «неожиданностей» в важнейшей силовой структуре государства и получала потенциальную возможность использовать ее в «нужное время» как военно-политический институт, преданный партии и Польше. Таким образом, на рубеже 40—50-х годов госбезопасность и армия, поставленные на службу одной силе — ПОРП, являлись важнейшими звеньями политической системы страны.

Власть ПОРП, понимаемая как право распоряжаться польским государством и его национальным достоянием, управлять социально-экономическим развитием страны, была теперь монопольной, но по сравнению с советской моделью она имела особенности. Над польским руководством, как и над руководством других партий советского блока, возвышалась «вершина», выше которой быть не полагалось. Это — советское руководство и персонально Сталин. Прямой выход на Сталина имело лишь первое лицо в партии. Личные встречи Берута с советским лидером, порой при участии отдельных членов руководства ПОРП, со временем становились все более редкими. Сохранялась преимущественно телефонная связь и постоянные, порой ежедневные контакты отдельных партийных деятелей с «посредником» — посольством СССР в Варшаве. Регулярную работу исполнительных высших органов партии — Политбюро, Секретариата и Оргбюро ЦК ПОРП, а также связи руководства партии с Москвой обеспечивал аппарат ЦК ПОРП, тесно взаимодействовавший с аппаратом ЦК ВКП(б)^6*.

Специфика сталинизации власти в Польше состояла не только в том, что политика партии согласовывалась с Москвой, реализовалась как напрямую, так и через многопартийность. Партия не имела харизматической личности на вершине власти, что свойственно классической тоталитарной организации. Б. Берут не был польским Сталиным. Он не располагал главным атрибутом «вождя»: независимой и абсолютной властью. Доверие к нему партийцев и граждан страны на рубеже 40—50-х годов усиленно формировалось и поддерживалось пропагандой^7*, но «мешала» фигура предшественника. После устранения В. Гомулки от власти общественное мнение добавило к авторитету лидера ППР ореол борца за право быть независимым от Москвы. Верноподданнические обращения Берута к Сталину, Молотову, регулярные просьбы о встречах демонстрировали не только уважение, но и понимание личной и государственной зависимости, стремление все, до деталей, согласовать, получить «совет», одобрение, поддержку.

Вершину власти в партии представляла узкая группа (триумвират, по определению А. Вербляна⁵) членов Политбюро, выходцев из КПП — Б. Берут, Я. Берман, Г. Минц. Группировки на разных партийных уровнях были в традициях КПП, ППР и ППС. Они имели место и в ПОРП. В идейно-политических убеждениях не только коммунистов, но и социалистов уживались как сложившиеся ранее, так и новые представления. Москву устраивало личностное «размывание» центральной партийной власти в Варшаве. Предпочтительней было иметь здесь группу правителей, которые вместе создавали удобный образ коллективного партийного руководства. Но именно Берута в Москве считали лидером ПОРП и подчеркнуто выделяли, понимая одновременно, что соседство Бермана и Минца, тоже «московских» поляков, но еврейского происхождения, для поляка Берута неопасно и лишь укрепляет его позитивный образ в ПОРП.

Реальной властью в партии и стране обладали партийные функционеры в варшавском «центре». Возглавляли центральные исполнительные структуры ПОРП, вероятно, несколько десятков человек. Абсолютно преобладали те, кто состоял в КПП и ППР. Представительство бывших социалистов в партийных структурах было незначительным и не превышало 15%. В 1951 г. в аппарате ЦК ПОРП работало 336 политических функционеров. Это была новая политическая элита, одержимая идеей создания справедливого социалистического общества. Ее основной задачей являлся надзор над всеми общественно-политическими сферами и экономикой страны, а также выработка проектов соответствующих документов. Решения, одобренные и принятые «триумвиратом» на их основе, «спускались» вниз по партийной вертикали в качестве директивных указаний. Исполнителями являлись парткомы разных уровней. В июле 1949 г. в Польше действовало свыше 3300 местных партийных комитетов. Подавляющее большинство составляли низовые комитеты (более 2400), 508 парткомов работали в городах, 268 и 142 соответственно в уездах и гминах. Количество низовых парторганизаций в трудовых коллективах к 1954 г. выросло с 7000 до 56 тыс. На это широкое основание партийной пирамиды опиралось руководящее «среднее» звено — 17 воеводских партийных комитетов, направлявших и контролировавших деятельность всех нижестоящих подразделений. На воеводском уровне властно-исполнительные функции находились в руках нескольких сотен профессиональных партийных функционеров — членов и кандидатов в члены парткомов. Аппарат этих комитетов насчитывал в начале 1950 г. 5000 партийцев, в 1953 г. он превысил 12 тыс. человек. Характерно, что комитеты на 40% состояли из молодых людей до 35 лет. В основном это были выходцы из рабочих, 60% которых имело начальное и только 6,5% высшее образование. Таков был облик «среднего» эшелона ПОРП.

Согласно данным российских архивов, в 1949 г. в аппарате партии было занято 100 тыс. человек, весной 1950 г. — примерно 200 тыс. человек. В 1952 г., по польским данным, численность аппарата возросла до 300 тыс., из них 247 тыс. партийцев работали в низовых структурах ПОРП. Это был тот управленческий потенциал правящей партии, который обеспечивал реализацию политической власти как наверху, где решения принимались, так и по всей вертикали, где принятые решения исполнялись. Структура партаппарата, сформировавшаяся на рубеже 40—50-х годов, просуществовала два десятилетия без существенных изменений. Сам партийный аппарат ПОРП уже в начале 1950 г. функционировал как иерархическая структура. В 1950 г. руководство партии определило три группы «политических работников» в своих рядах. К группе центрального актива были отнесены сотрудники ЦК, секретари воеводских комитетов и их заместители, выполнявшие ответственную работу. Эта группа насчитывала около 9% всего аппарата ПОРП. К группе среднего звена причислялись секретари повятовых и городских комитетов и инструкторы воеводских комитетов. Численность этой группы составляла около 16% общего числа партаппаратчиков. Наконец, низшее звено, или 57% всего актива партии состояло из референтов повятовых и городских комитетов, штатных секретарей гминных комитетов, освобожденных секретарей парткомов крупных предприятий. Будучи массовой, ПОРП имела и большой, группировавшийся по тому же иерархическому принципу актив из рядовых партийцев, с которым руководство периодически «совещалось»⁶.

Залогом выполнения «исторической миссии» строительства нового общества было сочетание в политике партии основополагающих задач: превращение ПОРП в «массовую партию народа», при соблюдении классового подхода и социальных критериев приема, и борьба за «чистоту», идейно-политическую монолитность, или, по терминологии тех лет, за большевизацию партии. На рубеже 1949—1950 гг. ПОРП, действительно, была самой массовой партией в стране, что служило критерием легитимности ее власти. В рядах партии насчитывалось в 1949 г. 1347,1 тыс. человек. С 1950 г. по ряду, прежде всего, экономических причин обозначилась тенденция снижения этого показателя (в 1953 г. — 1150,6 тыс. человек). Но доля представителей рабочего класса оставалась самой значительной, хотя и имела тенденцию к сокращению (1948 г. — 873,4 тыс., 1949 г. — 763 тыс., 1953 г. — 548,9 тыс. человек). Причем на крупных промышленных предприятиях в социальном составе членов ПОРП была, по партийной оценке, «здоровая» пропорция квалифицированных рабочих кадров: в 1951 г. — более 40%. Тенденция к сокращению численности партии касалась и крестьянской прослойки. В конце 1948 г., когда ППР насчитывала 1 млн человек, крестьяне составляли 22,1% ее состава; в 1949 г. их было немногим более 13% (194,5 тыс.), в 1953 г. — 149,4 тыс. человек. Среди причин, вызывавших эту тенденцию, следует отметить не только субъективный фактор (отрицательное отношение деревни к попыткам ПОРП приступить к коллективизации), но и объективный процесс возникновения новой социальной категории крестьян-рабочих и массовый разрыв, особенно крестьянской молодежи, с трудом на земле. Эти люди переселялись в города, где становились рабочими и нередко членами ПОРП⁷.

Хотя рабочие и крестьяне, вместе взятые, преобладали в социальном составе ПОРП, с 1949 по 1953 г. происходили принципиальные изменения с представительством в партии лиц, причислявшихся к «работникам умственного труда», или интеллигенции. В основном это были служащие разного уровня. В декабре 1948 г. в ППР их насчитывалось 17,1%, сразу после объединения — более 20,2%. Резкий рост доли этой группы наблюдался в 1949 г., когда в партию вступило почти 60 тыс. новых членов. Основной «прирост» дали бывшие социалисты. Многие из них являлись людьми достаточно образованными, что было важно для освоения управленческих функций. В 1953 г «работники умственного труда» составляли уже свыше 35% общей численности членов партии (426 тыс. человек). Вместе с крестьянами эта группа несколько превзошла рабочую прослойку ПОРП. Постепенно стало заметным вытеснение рабочих из парткомов всех уровней представителями умственного труда. Это свидетельствовало об укоренении в партии служащих и интеллигенции (правда, в основном уже «новых»). Увеличение доли служащих считалось руководством ПОРП отрицательным явлением, поскольку, по словам Берута, оно «влечет [за собой] отрыв партии от рабочих и крестьянских масс и делает ее податливой мелкобуржуазным колебаниям»⁸.

Между тем рост этой социальной группы в составе ПОРП имел объективные причины, связанные с предназначением и характером партии как централизованной, тоталитарной организации. Сама ее структура требовала непрерывного роста числа партийных управленцев, на роль которых претендовали люди, имевшие образование. К интеллигенции в ПОРП относили не только государственных служащих разных категорий. В ее рядах состояли те, кого принято считать элитарной частью общества. В январе 1953 г. членами ПОРП являлись около 4,5 тыс. ее представителей. Они составляли меньше половины процента всех членов партии, но это были 2279 научных работников и 2212 писателей, журналистов, художников, представителей других творческих профессий^8*. Причем, в начале 50-х годов более половины польских писателей были членами ПОРП. В 1954 г. свыше 30% членов Союза польских писателей имело партийный билет⁹. Это свидетельствовало, что самая думающая и образованная часть нации приняла объявленный руководством ПОРП замысел построить в Польше социально справедливое общество, уничтожить бедность и безграмотность, открыть молодежи доступ к образованию. В дальнейшем их судьба складывалась по-разному, многие, если не большинство, раньше или позже расставались с иллюзиями, порывали с партией, но это не отменяет факта их принадлежности к тоталитарной организации, коей была ПОРП, и сопричастности к утверждению в Польше политического режима советского типа.

Партийные ряды ПОРП отличала множественность идейных представлений партийцев о социализме, строить который они намеревались. В начале 50-х годов ПОРП состояла из бывших членов КПП, пепеэровцев, бывших пепеэсовцев и новых членов, принятых в партию уже после объединения. Весь исследуемый период доля бывших членов ППР несколько сокращалась, превышая, однако, в 1953 г. 50%. Та же динамика касалась и бывших пепеэсовцев, которых в 1953 г. было 29%. Зато в три раза выросла численность и доля новобранцев: с 5,3% до 16,2%. Причем, последние — это вступившая в партию молодежь, свыше 40% которой были выходцами из крестьянской среды. Посольство СССР сообщало в Москву: «ПОРП удалось привлечь на свою сторону подавляющее большинство молодежи страны». В середине 1952 г. Союз польской молодежи насчитывал около 1,5 млн членов, из них около 300 тыс. были приняты в ряды организации во втором квартале 1952 г.^9* Причем это была молодежь разного социального происхождения¹⁰. В 1953 г. 55% всех членов ПОРП — молодые люди до 40 лет. Именно они, энергичные и достаточно легко воспринимавшие радикальные убеждения, партийные лозунги и риторику, предпочитали труду у станка или в поле работу в партийно-государственном аппарате, в экономических структурах и общественных организациях. Они получали общественный аванс и становились устойчивыми адептами режима¹¹.

Важными показателями, воздействовавшими на идейные позиции и общественные настроения партийцев, были образовательный уровень, трудовой стаж и возраст. ПОРП характеризовалась в основном невысоким уровнем образованности своих членов. На рубеже 1952—1953 гг. 88% членов партии, занятых в промышленности, имели за плечами законченную и незаконченную начальную школу. Среднее образование получили 10,6%, высшее — 1,1% партийцев. Например, 30% технического и административного персонала на предприятиях Кракова и Вроцлава закончили лишь начальную школу. Более образованную часть членов ПОРП здесь составляли выходцы из ППС, а самый низкий уровень образования в том же регионе в 1949—1956 гг. имели бывшие члены ППР. Уровень образованности членов и сторонников ПОРП, немалая часть которых еще недавно была деревенской беднотой, во многом определял их идейно-политические предпочтения, склонность занимать леворадикальные, антидемократические позиции, верить во «враждебное окружение» и обоснованность репрессий, откликаться на «красивые» социальные лозунги, популистские призывы и т. п.

В руководстве ПОРП понимали, что курс на увеличение численности партии ради ее «массовости» сопровождается нарушением классового подхода при приеме новых членов. Признавался опасным факт засорения ее рядов «классово-чуждыми элементами». Поэтому прием в партию и избавление от «балласта» (т. е. исключение из партии) оказывались процессами параллельными. Чистки партии от «недостойных», классово чуждых и враждебных элементов считались одним из методов большевизации ПОРП. Они проводились и до объединения рабочих партий. Тогда ППР, освобождаясь от «ненужных лиц», решала задачу «укрепления пролетарского костяка... и регулирования социального состава партии в духе организационных принципов марксизма-ленинизма». С 1 октября 1948 г. был приостановлен прием в партию, вскоре проведены чистки в партийных организациях воеводского уровня, партийные ряды по разным причинам сократились на 50 тыс. человек. Как считали в ППР, курс на объединение требовал «отсева националистических элементов» из ППС, и накануне объединения из этой партии было удалено почти 25% членов. Тем не менее, говорил А. Завадский в Будапеште на заседании Информбюро в ноябре 1949 г., «борьба за очищение рядов партии ведется... неустанно... ни на минуту не забывается, эмигрантская шайка не прекращает своих происков и усилий вести подрывную работу среди бывших пепеэсовцев в партии». В ходе выдачи партийных билетов ПОРП было отсеяно 150 тыс. идейных «чужаков».

Характерно, что почти каждая чистка предшествовала или становилась следствием крупного политического события: будь то создание ПОРП или арест в мае 1949 г., суд и казнь осенью этого года члена Политбюро ЦК ВПТ Л. Райка в Венгрии. Под влиянием этого «дела», а также фактического отлучения Югославии во всех компартиях региона сформировалась атмосфера борьбы с «отщепенцами». Выступая с докладом на III пленуме ЦК ПОРП, состоявшемся в ноябре 1949 г. и известном как пленум «о бдительности», Б. Берут говорил о проникновении в страну и партию «агентов клики Тито» и возлагал вину за это прежде всего на Гомулку. В назидание всем партийцам из ЦК ПОРП были «вычищены» бывший лидер ППР, а также член Политбюро, заместитель министра обороны М. Спыхальский и кандидат в члены Политбюро З. Клишко, отвечавший ранее за кадровую политику. Число исключенных из ПОРП накануне и после пленума было весьма значительным. Основной удар пришелся на тех, кто работал в государственном аппарате и органах самоуправления, Министерстве обороны и в госбезопасности, а также в партаппарате. На воеводском уровне этих структур власти к 1 октября 1950 г. из партии удалили около 30% всех исключенных тогда из партии. Среди них 72,8% были служащими. Рабоче-крестьянский актив партии страдал меньше: «вычистили» 14,3% рабочих и 4,8% крестьян. Причины исключений носили в основном политический характер. Самыми распространенными были обвинения во «враждебных позициях» и «вражеской пропаганде», в «классовой чуждости», связях с немецкими оккупантами, с реакционным подпольем, в «измене польскому народу». Фигурировали также финансовые махинации и злоупотребления служебным положением, воровство, пьянство, моральное разложение и пр. К серьезным «издержкам» процесса расширения партийных рядов руководство ПОРП относило значительное представительство в партии интеллигенции, преобладавшую часть которой составляли служащие. Такое нарушение классового «баланса» в рядах партии служило основанием требовать от партийного аппарата увеличения приема рабочих. III пленум ЦК ПОРП указал парткомам, чтобы впредь среди вновь принимаемых в партию 90% составляли рабочие, малоземельные крестьяне и середняки. Хотя категория партийцев-служащих в большей мере подвергалась чисткам по классовым соображениям, остановить пополнение ими рядов не удавалось по причине их востребованности самой партией¹².

Новый стратегический курс ПОРП предполагал абсолютную надежность кадров на всех партийных уровнях. Как и в ВКП(б), чистки в ПОРП не преследовали цель сократить ее ряды, они задавали направление росту партии за счет приема в первую очередь радикально настроенной, увлеченной идеей строительства справедливого общества рабочей и крестьянской молодежи. Своей принадлежностью к партии она, подтверждая готовность участвовать в этом строительстве, претворять в жизнь идеалы, столь близкие и понятные в своей простоте, получала новый социальный статус, возможность служебного роста и улучшения материального положения.

После создания ПОРП нарастало прямое копирование внутренней жизни, идеологии и приемов пропаганды ВКП(б). Орган высшей власти в партии — съезд ПОРП — после 1948 г. не созывался почти 6 лет, вместо четырех ежегодных пленумов ЦК в 19511953 гг. было созвано несколько заседаний, что было прямым нарушением Устава партии. Зато регулярно проводились заседания Политбюро и секретариаты Политбюро и Оргбюро ЦК ПОРП. Так, между I (1948 г.) и II (1954 г.) съездами ПОРП Политбюро заседало 96 раз, заседания секретариатов в 1951—1954 гг. происходили каждые 9 дней. Вся партийная политика стала уделом этих высших органов партии, т. е. достаточно узкой группы людей, облеченных почти неограниченной властью. Непосредственное участие сотен тысяч рядовых партийцев и функционеров нижнего звена в деятельности партии и сопричастность к ее политике трансформировались в одобрение и исполнение директив «сверху». Исчезли внутрипартийные дискуссии. Партия приспосабливалась к выполнению роли политического гипнотизера и «кнута» для подавления инакомыслия. Все это были свидетельства большевизации ПОРП. Такая партия была для Москвы удобным младшим партнером, постоянное политическое руководство которым и контакты с ним осуществлялись по многим каналам¹³.

Новый стратегический курс предполагал формирование нового корпуса управленцев во всех сферах и уровнях партийной, государственной и общественной жизни. Партийных руководителей готовили к выполнению «исторической миссии» в партийных школах, вечерних университетах, многочисленных курсах, учили в Москве, где делегации аппаратчиков и рядовых членов ПОРП усваивали опыт ВКП(б). Не менее регулярным было посещение Польши советскими представителями, в том числе служителями «идеологического фронта». В сфере управления задача подготовки кадров во многом решалась с помощью советников из СССР.

К управлению государственными структурами и экономикой в массовом порядке приходили те, кто ранее относился к социальным «низам». Такое «вливание» было характерно для советского социально-политического режима и повторялось в Польше. «Пик» кадровой революции в стране пришелся на рубеж 40—50-х годов, неслучайно совпавший с ростом общественной поддержки ПОРП. Главным «социальным лифтом» для корпуса новых управленцев становилось членство в партии. На партийный аппарат возлагалась задача выдвижения из собственных рядов и переподготовки кадров для обеспечения жизнедеятельности страны, ее экономики по той же схеме, по которой выстраивалось управление самой партией. Поставив задачу изменить облик страны, руководство ПОРП столкнулось с острой нехваткой профессиональных кадров. В мае 1950 г., выступая на пленуме ЦК ПОРП, где специально обсуждалась кадровая ситуация, Берут говорил об этом откровенно: «Мы ощущаем огромный недостаток в кадрах, недостаток, который временами переходит в настоящий голод кадров в нашем народном хозяйстве и часто мешает его развитию»¹⁴. На то были объективные причины, и в их числе массовые людские потери в годы войны и гитлеровской оккупации, эмиграция поляков в военное и послевоенное время. Вступил в действие и субъективный фактор — под разными предлогами «старых» специалистов вытесняли новые, политически надежные, идейно стойкие, но не всегда «качественные» кадры.

«Качество» кадров, которыми располагала и направляла в партийные звенья, государственные структуры и общественные организации ПОРП, было отдельной проблемой. Основу их составляли рабочие, бывшие безработные, крестьянская беднота, крестьянские дети, превращавшиеся с переездом в город главным образом в малоквалифицированных рабочих. Это были люди молодые и зачастую малообразованные, профессионально неподготовленные, но по классовым соображениям предпочтительные для руководства ПОРП. Непрофессионализм полагали возможным компенсировать политической надежностью, молодостью и энергией новых кадров^10*. Еще в первые послевоенные годы ППР применяла практику выдвижения на различные ответственные должности, руководствуясь исключительно классовым подходом. Происходило это и позже. Например, с 1945 по март 1951 г. так были «выдвинуты» 18 тыс. горняков Домбровского угольного бассейна. В 1954 г. 35 тыс. «выдвиженцев» из рабочей среды работали в партаппарате, профсоюзах, Союзе польской молодежи и прочих организациях, из них 7 тысяч занимали руководящие должности на предприятиях и в государственных учреждениях¹⁵.

Политика назначения рабочих на руководящие должности, казалось, подтверждала положение о руководящей роли рабочего класса в обществе, хотя объективно ее диктовали острая нехватка специалистов и весьма условное политическое доверие ПОРП к «старым» кадрам. Однако, в отличие от советской практики, последним не была закрыта возможность профессиональной занятости. До 1948 г. при формировании нового директорского корпуса учитывалась профессиональная подготовка кандидатов в директора, а не их классовое происхождение. Поэтому нередко продолжали служить прежние управляющие, а порой и недавние собственники предприятий. Но с принятием курса на «социализм по Сталину» этот процесс приобрел в Польше специфику: часть «старых» специалистов перемещалась на более высокие посты в центральный аппарат и в научную сферу, что было шагом навстречу адептам прежнего строя. Назначенцы же из рабочих направлялись непосредственно в управленческие структуры, включая директорские места, но их распорядительные компетенции были жестко ограничены в пользу ведомственных и особенно партийных инстанций. Курс на «выдвиженцев» стал меняться в середине 50-х годов, когда возрожденные и вновь созданные профессиональные средние школы и техникумы, а также высшие учебные заведения стали выпускать новые, образованные и политически надежные кадры.

На руководящие посты повсеместно выдвигались главным образом члены партии (так, в 1950 г. по Краковскому воеводству было «выдвинуто» 1170 членов партии и 34 беспартийных). Билет члена ПОРП открывал дорогу продвижению по служебной лестнице в органах власти, государственном аппарате, в экономике и общественных организациях. В 1954 г. в руководстве рад народовых работало 16 тыс., в государственном аппарате и администрации 26 тыс. членов партии. Более половины руководителей в промышленности были членами ПОРП, в директорском корпусе они составляли 75%¹⁶.

ПОРП воспроизводила впервые реализованный в СССР всеобъемлющий принцип номенклатурной расстановки кадров, когда назначение на различные ключевые должности осуществлялось аппаратом того или иного уровня, исходя из политической надежности и партийной принадлежности претендентов. Это становилось неукоснительным правилом кадровой политики.

В Польше номенклатурный «круг» внедрялся постепенно. В 1945—1948 гг. при реальной многопартийности, существовании оппозиции не было достаточных условий для формирования номенклатурной системы распределения должностей. Политическая гегемония ППР позволяла ей взять в свои руки формирование кадрового состава лишь в отдельных государственных структурах и ведомствах, находившихся под контролем партии. С санкции ЦК ППР назначались командные кадры в армии, госбезопасности и промышленности. Так, в Министерстве общественной безопасности в 1947 г. коммунистами были 82% функционеров, социалистами — около 2,4%. В Войске Польском в 1947 г. 25% офицеров были членами ППР, в 1948 г. этот показатель составлял уже 30%. В Министерстве промышленности, которое возглавлял член Политбюро ЦК ПОРП Г. Минц, 53,1% руководящих кадров и более 90% руководителей отделов кадров, подчинявшихся министерству, в 1948 г. принадлежали к ППР¹⁷. Но так было далеко не во всех государственных структурах, где продолжали работать многие «старые» профессионалы.

Вопрос о введении номенклатурного принципа в кадровую политику и «запуске» системы был поставлен руководством ПОРП вскоре после объединительного съезда. Уже в начале 1949 г. появился первый перечень должностей под названием «Кадровая номенклатура ЦК [ПОРП]». В нем значились 7 разрядов партийных должностей, начиная от руководителей отделов ЦК, их заместителей и всех политических сотрудников ЦК, кончая первыми секретарями повятовых и отдельных городских комитетов ПОРП. Были расписаны подлежавшие утверждению ЦК руководящие должности 16 министерств, 4 государственных комитетов, органов самоуправления, радио, кино, а также кооперации, профсоюзов, массовых организаций, печати. В 1949 г. из Москвы доставили в Варшаву списки должностей, персональное утверждение на которые требовало решения секретариата Оргбюро ЦК ПОРП. На пленуме ЦК ПОРП, который состоялся в мае 1950 г., обсуждались «задачи партии в борьбе за новые кадры». Б. Берут сформулировал их четко: «Наша партия... должна иметь по важным кадровым и персональным вопросам право окончательного решения». Вскоре для служебного пользования аппарата ЦК и воеводских комитетов было издано пособие «Номенклатура кадров», содержавшее полный перечень должностей в партийном и государственном аппарате, в профсоюзах, кооперации, общественных организациях и органах местного самоуправления, подлежавших утверждению партийными инстанциями. Высшей контролирующей инстанцией оставался отдел по кадрам ЦК ПОРП, который тогда возглавлял З. Новак. В 1950 г. номенклатурные решения принимались на уровне воеводских и уездных комитетов, затем такие компетенции получили горкомы и райкомы. В начале 1956 г. номенклатурными являлись свыше 100 тыс. должностей, в распоряжении ЦК ПОРП находилось более 7000 должностей¹⁸.

Партийно-классовый подход к выдвижению руководящих кадров (70—80% рекрутировались из рабочих) на государственную службу, в структуры местной власти и экономики порождал особый клан бюрократии — партийно-государственную номенклатуру. В качестве единственно возможного закреплялся тип партийно-государственного управленца — исполнителя и транслятора решений партии. Из таких кадров выстраивалась исполнительная структура и формировался польский корпус носителей иерархической власти в центре и на местах. Обладание властью дополнялось введением для этих людей существенных социально-экономических привилегий, что в условиях постоянного дефицита на товары массового спроса и жилье укрепляло их связь с установленным политическим режимом в стране.

В результате такого властвования возникало «партийное государство», с характерным сращиванием и дублированием постов, должностей и функций. Эффект переплетения партийной и государственной власти сочетался с несомненным превосходством властных полномочий партии. В парткомах, начиная с ЦК и до районного комитета, имелись отраслевые отделы, управлявшие учреждениями, предприятиями, административными органами, деятельность которых опекали «свои» парткомы. «Круг» замыкался, возникала структура партийной бюрократии, которая обеспечивала функциональность системы при отсечении существенной части национального кадрового потенциала. Она лишала тысячи беспартийных членов общества возможности применить свои профессиональные знания, деловые качества и гражданские права.

Таким образом, посредством номенклатурной расстановки кадров, централизованной системы принятия решений, директивных методов и бюрократических приемов их исполнения, повторяя опыт СССР, реализовывался механизм все возраставшей роли партии в государстве. Внедрение номенклатурного принципа в кадровую политику имело целью обеспечить эффективность власти и само существование режима. В начале 50-х годов, как верно отметил польский историк А. Дудек, утверждение номенклатуры было сущностным проявлением стабилизации политического режима, тоталитарного по сути и близкого к советскому по типу. Профессиональная партийная бюрократия присваивала важнейшие компетенции государственной администрации, подгоняя затем закон под системную целесообразность. Это отразила административная реформа (март 1950 г.), согласно которой было ликвидировано отдельное функционирование органов самоуправления и местной администрации, исчезли такие традиционные для Польши институты, как президенты городов, воеводы, старосты, солтысы и войты. По советским лекалами учреждались единые органы власти — рады народовы. Они избирались всеобщим голосованием, начиная с уровня воеводства и кончая гминами, фактически были зависимы от партии. Реальной административной властью располагал чиновничий, в основном, партийный аппарат рады народовой¹⁹.

Все перемены закрепила новая Конституция, принятая сеймом в июле 1952 г. Отныне страна называлась Польской Народной Республикой, провозглашалась государством народной демократии. Основные нормы демократического устройства и общежития (разделение властей, равенство граждан, их прав и свобод) были в Законе заявлены, но формулировались с классовыми акцентами: республика трудящихся, народное государство, народная власть, руководящая роль революционного рабочего класса, союз рабочего класса и трудового крестьянства, право на труд, свободный от эксплуатации. Как и Конституция СССР 1936 г., новый Закон имел принципиальный изъян. Он не устанавливал гарантий разделения властных функций и реализации многих гражданских прав. Выборный принцип представительной власти (сейм, рады народовые) на практике оборачивался партийным распределением мест, а законодательная деятельность подменялась постановлениями органов исполнительной власти. Действовало сталинское определение правительства как «высшего исполнительного и распорядительного органа государственной власти», что прямо нарушало принцип разделения властей. Сейм теперь рассматривался руководством ПОРП в качестве трибуны для «разговора с обществом». При формировании высших органов государственной власти вместо принципа разделения властей основным становился его антипод — принцип «соединения властей». Причем сосредоточение власти в исполнительных структурах вело к ограничению фактических полномочий и деятельности парламента — органа высшей законодательной власти. В начале 50-х годов Польша жила не по законам, принятым сеймом, а по многочисленным декретам и указам, которым придавалась сила закона. Кроме того, сами исполнительные центральные и местные органы власти оказывались лишь формально, на бумаге отделенными от партии. Конституционно закрепленное право на труд, всеобщие образование и охрану здоровья на практике дезавуировались классовой и номенклатурной системами привилегий, которыми обладала лишь часть общества. Суд, защита, следствие перестали быть независимым. Их деятельность регулировалась партийными директивами. Был отменен принцип несменяемости и беспартийности судей, которые назначались министром юстиции на 1 год и были подотчетны радам народовым. Должность судьи Верховного суда предоставлялась решением Государственного совета сроком на 5 лет. Заявленная независимость суда искажалась приоритетностью его репрессивно-наказательных функций, что в полной мере проявлялось в ходе политических репрессий и судебных процессов первой половины 50-х годов²⁰.

В Конституции было отражено существование трех секторов в экономике: социалистического (государственного и кооперативного), мелкотоварного и частнокапиталистического. Но статус экономической основы страны получила собственность государства, допускалось существование индивидуальной собственности, декларировалась ликвидации эксплуататорских классов, фиксировалась особая поддержка государством коллективизации деревни, закреплялся курс на «осуществление социалистического строя» в экономике.

Некоторые сохранявшиеся особенности (довоенная символика, деятельность некоммунистических партий и организаций, не угрожавших власти) были призваны подчеркнуть непрерывность польской государственности, придавали национальный декор главному документу и новым правилам жизни. Отклонениями от «норм» отдавалась дань ориентации общества на национальные традиции, которые не считались опасными для монопольной власти ПОРП. Специфику польского варианта сталинизма принимала во внимание и советская сторона. В Москве поддерживали сохранение в облике ПНР национальной атрибутики времен борьбы за независимость и II Республики. На стадии подготовки в аппарате ЦК ПОРП проекта Конституции с ним ознакомился Сталин. Он внес несколько десятков поправок, в основном редакционно-стилистических. Но были и существенные. Так, из текста преамбулы исчезли слова о «частной собственности», которую заменила «индивидуальная», и праве наследования земли, строений и прочих средств производства. Одновременно Сталин акцентировал обозначение национальных черт как проявлений суверенности в польской Конституции, отчасти смягчая тем ее классовое звучание. Как представляется, редактируя документ, Сталин имел в виду особую чувствительность поляков к национальной самобытности и независимости от восточного соседа. По его предложению из последней фразы преамбулы были убраны слова «под руководством СССР», хотя все это сути дела не меняло. ПОРП, копируя советские нормы, лишь усиливала в массовом сознании поляков ощущение ограниченной суверенности своей страны²¹.

Таким образом, основной закон Польши зафиксировал не только демократические преобразования первых послевоенных лет, но и перенесение советских порядков на польскую почву. Он придал партийному проекту строительства социализма советского образца силу закона. Состоявшиеся в октябре 1952 г. выборы в сейм отразили происшедшие перемены в общественном строе Польши. Межпартийное распределение депутатских мест в парламенте было установлено заранее, более половины депутатов являлись членами ПОРП. Вместо упраздненного поста президента страны создавался Государственный совет, который возглавил А. Завадский. Главой правительства стал Б. Берут, одновременно сохранивший пост руководителя партии. Закон утвердил сосредоточение в одних, партийно-государственных, «руках» политической власти в стране, что было неотъемлемым признаком тоталитарной организации общества, в данном случае левого толка.

Примечания

*. В Конституции ФРГ была обозначена Германия в границах 1937 г. Это положение Основного закона страны сохранялось до объединения ФРГ и ГДР в 1989 г. и заключения договора с Польшей в 1992 г.

**. Подписанием этого документа фактически завершался этап урегулирования Польшей пограничных вопросов с соседями: в 1947 г. был заключен польско-чехословацкий договор о территориальном разграничении; 15 июня 1948 г. подписан Протокол описания линии границы между СССР и Польшей.

***. Насколько результативно и бесконфликтно партии, которые в современной историографии принято называть сателлитами ПОРП и выводить за скобки политической жизни, это делали? Были ли они абсолютно бесправными или все же «работали» специальные механизмы взаимодействия, согласования, давления, наконец, покупки должностей? Было ли поведение «сателлитов» обусловлено объективной реальностью, преодолеть которую они оказались не в состоянии, и избирали такой пассивный способ существования в качестве «меньшего зла»? Все это проблемы, требующие политологических подходов и специального конкретно-исторического анализа, что выходит за рамки данного исследования.

****. Как полагает известный польский историк Ч. Козловский, уже в 1948 г. большая часть польского общества была готова принять новые политические реалии в стране (Kozłowski Cz. Namiestnik Stalina. Rzecz o Bierucie. Warszawa, 1993. S. 120).

5*. Если в 1948 г. в Войске Польском служило около 19 тыс. офицеров, то в 1951 г. — 30 тыс., в 1953 г. — 43,5 тыс. человек (Palski Z. Agentura informacji wojskowej w l. 1945—1956. Warszawa, 1992. Прилож.).

6*. Проблема отношений советского партийно-государственного аппарата с национальным аппаратом, степени самостоятельности последнего, взаимозависимости сторон трудна для научного осмысления из-за обилия общих и одновременно недостатка конкретных материалов. Она требует междисциплинарных приемов. Казалось бы, здесь не могло быть равноправия между партнерами. Но документы показывают, что не только московский центр «диктовал», но и партнеры воздействовали на него. Каждый исходил из своих интересов, имел свой властный «вес». Вместе, прибегая к помощи друг друга, они «играли» не всегда лишь исполнительные роли. Случай с Гомулкой показал немалые самостоятельные возможности польской партийной элиты тогда, когда они не противоречили интересам Москвы.

7*. Газета «Манчестер гардиен» писала 14 марта 1956 г.: «Всеми известными коммунистической пропаганде методами он был превращен в "народного вождя", но никогда народом не был признан таковым. Смерть Берута наступила в момент, когда все, что он представлял в польской политике — безмолвное послушание советским приказам, отождествление ведущих национальных личностей со Сталиным и его культом, а также следование Польши примеру Советского Союза — кажется, проходит».

8*. По сравнению с прошлыми социально-экономическими позициями, возможностями и политическим влиянием в обществе польская интеллигенция, в первую очередь ее социальная и интеллектуальная «вершина», после войны фактически лишилась исторически сложившегося, особого, хотя и разного для отдельных групп, места в обществе. «Врачи, адвокаты, журналисты, профессора, военные и служащие высокого ранга, — утверждает Г. Слабек, — утратили слишком много: высокие доходы, общественные позиции и престиж» (Słabek H. Inaczej o historii Polski. 1945—1989. Warszawa, 2000. S. 198).

9*. Это был важный показатель влияния партии. Но, имея в виду способность молодежи к «перемене мест» и изменчивость общественных настроений, ее склонность к различному, как левому, так и правому, радикализму, не следует переоценивать устойчивость ее политических позиций. Рецидивы активизации подполья в 50-е годы происходили во многом «благодаря» молодежному пополнению его рядов.

10*. Анализируя ситуацию второй половины 40-х годов, Г. Слабек полагает, что «в условиях массового перемещения и перемешивания населения не выдержали испытания старые системы ценностей... Из массы сельских мигрантов, по крайней мере, тех, кто одновременно освобождался и от давления среды и от крайней нужды, вырисовывались тысячи радикалов, взбунтовавшихся против собственного прошлого. Именно эти люди... могли переметнуться в революционный лагерь». Все это применимо для начала 50-х годов, когда «наиболее проправительственные настроения могли господствовать [там]..., где происходила высокая по уровню смена кадров» (Słabek H. O społecznej historii Polski. 1945—1989. Warszawa, 2009. S. 231).

1. Programy stronnictw ludowych. Zbiór dokumentów. S. 393—399.

2. Friszke A. Polska. Losy Państwa i Narodu. 1939—1989. Warszawa. 2003. S. 178—179.

3. См. подробнее: Носкова А.Ф. К.К. Рокоссовский в Польше. 1944—1956: неизвестные страницы биографии // Studia Polonica. М., 2002. С. 79—94.

4. См. подробнее: Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... Гл. VII.

5. Werblan A. Stalinizm w Polsce... S. 62.

6. Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 125, 131; Friszke A. Polska. Losy... S. 172173; Paczkowski A. System nomenkłarury kadr w Polsce (1950—1970). Warszawa, 2000. S. 6; Persak K. Struktura i skład centralnych instancji decyzyjnych KC PZPR // Centrum władzy w Polsce 1948—1970. Warszawa, 2003. S. 32; Paczkowski A. System nomenklatury // Centrum władzy w Polsce... S. 116—117; Paczkowski A. Wstęp // Centrum władzy... S. 12—15; см. подробнее: Dymek B. Geneza i działalność Polskiej Zjednoczonej Partii Robotniczej (1948—1954). Warszawa, 1988. S. 390—447.

7. Dymek B. PZPR. 1948—1954. Warszawa, 1989. S. 288—291; Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 122, 125; Советский фактор в Восточной Европе. 1944—1953. Т. 2. 1949—1953. М., 2002. С. 819, 868; РГАСПИ. Ф. 575. Оп. 1. Д. 102. Л. 147; АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 34. П. 275. Д. 89. Л. 24; Оп. 35. П. 283. Д. 20. Л. 102; Kozik Z. PZPR w latach 1945—1957. Szkic historyczny. Warszawa, 1982. S. 23; PPR. I.1947—I.1948. Rezolucje, odezwy... S. 288.

8. Chumiński J. Przynależność do PZPR wśód zatrudnionych w przemyśle polskim w latach 1949—1956 // Roczniki dziejów społecznych i gospodarczych. T. LXIX. 2009. S. 116, 121; Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 126.

9. Słabek H. Intelektualistów obraz własny. 1944—1989. Warszawa, 1997. S. 6, 211; Chumiński J. Przynależność do PZPR... S. 114.

10. АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 35. П. 284. Д. 23. Л. 68.

11. Chumiński J. Przynależność do PZPR... S. 125, 127—129, 131; АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 35. П. 284. Д. 23. Л. 68.

12. Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 122—126; Chumiński J. Przynależność do PZPR. S. 121 (численность партии по социальным группам).

13. Советский фактор... Т. 2. М., 2002. С. 859, 869.

14. Цит. по: Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 130.

15. Краткая история Польши... С. 397.

16. Friszke A. Polska. Losy... S. 173.

17. Paczkowski A. System nomenklatury // Centrum władzy w Polsce... S. 116—117.

18. Цит. по: Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 136; Garlicki A. Z tajnych archiwów. Warszawa, 1993. S. 109—114; Paczkowski A. System nomenklatury // Centrum władzy w Polsce... S. 128—133; Friszke A. Polska. Losy... S. 173.

19. Dudek A. Funkcjonowanie systemu nomenklatury kadr PZPR na szczeblu wojewódzkim (1948—1980). Przykład Krakowa // Komunizm. Ideologia. System. Ludzie. Warszawa, 2001. S. 100; Werblan A. Stalinizm w Polsce... S. 66—67.

20. Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов... С. 245—246.

21. Garlicki A. Z tajnych archiwów... S. 188—189; см. подробнее: Персак К. Роль Иосифа Сталина в подготовке Конституции Польской Народной Республики. 1952 г. // Польша — СССР. 1945—1989: избранные политические проблемы, наследие прошлого. М., 2005. С. 153—168.