3. Конституционная кампания

Конституционная кампания сыграла немаловажную роль в оформлении оппозиции в ПНР, поскольку явилась первым после 1968 г. активным выступлением интеллигенции против политики правительства. По сути, это было беспрецедентное для истории ПНР открытое выступление консолидированной оппозиции, которое оказало огромное воздействие на все оппозиционное движение.

Непосредственной причиной протестов интеллигенции и епископата явились три предложенные поправки к Конституции: провозглашение ПОРП руководящей силой польского общества; введение положения о союзе с СССР; увязывание прав человека с выполняемыми им обязанностями. Самым ранним и наиболее известным документом кампании протеста было так называемое «Письмо 59-ти», врученное Э. Липиньским маршалу Сейма в начале декабря 1975 г. В письме указывалось, что закрепление в Конституции руководящего статуса ПОРП юридически оформит однопартийную диктатуру, не связанную ни с обществом, ни с органами государственной власти. Подписавшие письмо настаивали на необходимости конституционного гарантирования основных прав человека, апеллируя к Заключительному акту совещания в Хельсинках, который ПНР подписала в 1975 г.¹ Как говорил один из инициаторов письма, Я. Куронь, в нем фактически содержалось требование изменения строя и установления в стране парламентской демократии². Под письмом подписались такие известные люди, как С. Киселевский, Л. Колаковский, Я. Карпиньский, Я.Ю. Липский, В. Шимборская, А. Слонимский, А. Михник, К. Помян, ксендз Я. Зея, Я: Ю. Щепаньский, Я.Н. Миллер, Я. Куронь и многие другие.

Один из деятелей национально-патриотической оппозиции, журналист еженедельника «Столица» Л. Мочульский, упрекал Куроня в том, что «Письмо» обошло стороной проблему независимости страны. Однако, по мнению Куроня, суверенитет народа подразумевает национальную независимость³. Действительно, выступая против изменений в конституции, Я. Куронь, Л. Колаковский и их единомышленники имели в виду не только принцип руководящей роли ПОРП, но и проблему суверенитета страны. Об этом говорит, например, выступление Л. Колаковского в конце января 1976 г. в Лондоне на митинге солидарности с кампанией протеста в Польше. В своей речи он заявил, что принятие поправок создаст положение, при котором СССР станет как бы стражем польской конституции, а партия приобретет неограниченные возможности для репрессий и ограничения гражданских свобод: Кроме того, очевидной жертвой поправок будет церковь, что неизбежно скажется на силе сопротивления режиму. Л. Колаковский признавал, что изменения в Конституции по сути ничего не меняют, однако принимать их нельзя, поскольку деспотизм и несуверенность народа не могут быть юридической нормой. Если же эти поправки будут приняты, говорил философ, Конституция ПНР перестанет иметь значение⁴. Другой активный участник различного рода оппозиционных выступлений, А. Слонимский, заявил в интервью французскому журналисту, что принятие проекта изменений в конституции равносильно легализации диктатуры компартии и уничтожению независимой Польши⁵.

Наконец, в январе 1976 г. большая группа интеллектуалов самых различных политических оттенков отправила в чрезвычайную комиссию по подготовке изменений в конституции письмо протеста, в котором речь шла уже только и исключительно о недопустимости юридического закрепления каких-либо внешнеполитических союзов в основном законе ПНР. «Трагический опыт нашего народа, — говорилось в письме, — начиная с Немого сейма 1717 г. и разделов и заканчивая падением государства, не позволяет полякам забывать о предостережениях истории. Этот опыт заставляет нас помнить, что согласие на принятие односторонних гарантий соседней державы касательно внутреннего устройства или внешнеполитических союзов страны было предисловием к тому, чтобы стереть имя Речи Посполитой с политической карты Европы»⁶. Письмо подписали Я. Куронь, Э. Липиньский, Я.Ю. Липский, А. Слонимский, А. Михник, Я. Ольшевский, В. Бартошевский и многие другие.

Конституционная кампания продемонстрировала отсутствие коренных расхождений в целях между разными течениями политической оппозициями. Впоследствии Е. Хольцер напишет: «Разногласия во взглядах не исчезли, но уменьшилось их значение. И что самое главное — эти различия были признаны второстепенными перед лицом единства взглядов по принципиальным вопросам»⁷. Окончательно такое положение оформило принятие Сеймом двух из трех спорных поправок (был снят пункт о зависимости прав человека от его обязанностей), после чего бывшие «ревизионисты» перешли в разряд столь же непримиримой оппозиции, как и деятели национальной направленности. Даже Э. Липиньский, один из немногих представителей левых, кто еще придерживался идеологии коммунизма (хотя и в его западноевропейском истолковании)⁸, указывал в открытом письме к Э. Гереку, что в настоящий момент (т. е. в середине 1970-х годов) в Польше нет более важного вопроса, чем суверенитет страны. Навязывание советского опыта, говорил он, противоречит национальным интересам польского народа⁹.

А. Мацеревич, один из организаторов неформального дискуссионного клуба «Сборище бродяг», где выступали многие бывшие «ревизионисты» и деятели светского католического движения, выдвинул в 1976 г. предложение начать открытую оппозиционную борьбу без оглядки на опасность советской интервенции. Легальность, говорил А. Мацеревич, не имеет значения, так как в социалистической Польше любое действие может оказаться нелегальным. По его мнению, необходимо создавать открытые оппозиционные группировки, которые должны выступить в защиту основных ценностей, прежде всего — свободы человека, а также бороться за создание необходимых условий для реализации этой свободы. Легальные же институты (церковь, клубы католической интеллигенции, университеты) должны выполнять вспомогательную роль по отношению к деятельности оппозиции. В противном случае, предупреждал Мацеревич, оппозиция утеряет связь с обществом и останется замкнутой в себе¹⁰.

Движение «Знак» в начале 1970-х годов также значительно радикализировалось. Усилившееся давление власти на католическую фракцию в Сейме и тенденция к сворачиванию политической активности светских, католиков создали парадоксальную ситуацию, когда руководство клубами полностью находилось в руках представителей правого течения «Знака» (сторонников программы А. Велёвейского), а в Сейме в основном было представлено левое течение (приверженцы программы В. Аулейтнера). Подобное положение не могло сохраняться долго, так как фракция «Знак», долженствующая выражать мнение клубов католической интеллигенции, все больше расходилась с большинством членов клубов в своем отношении к политике партии и правительства. Вероятно, сознавая двусмысленность подобного положения, В. Аулейтнер в мае 1973 г. предложил властям создать новое католическое объединение, которое бы воздействовало на епископат, побуждая его к отказу от антисоциалистических позиций и к включению церкви в работу на пользу нового строя. Тогдашнее руководство католических клубов В. Аулейтнер обвинял в сотрудничестве с «ревизионистскими группами» А. Михника, Я. Куроня, К. Модзелевского и др., и в клерикальных тенденциях. Власти не пошли навстречу Аулейтнеру, так как посчитали, что он не имеет достаточно авторитета для создания подобной организации¹¹. Вопрос о целесообразности дальнейшего присутствия католических депутатов в Сейме поднимался в апреле 1972 г., когда власти потребовали, чтобы депутат, дольше всех заседавший в парламенте, не выдвигал больше своей кандидатуры на новых выборах (таковым оказался Т. Мазовецкий). В тот момент данный вопрос был решен положительно, хотя в результате из правых в Сейм попал один лишь С. Стомма¹².

Однако нежелание правящих кругов ПНР осуществлять демократические реформы и наметившийся в середине 1970-х годов поворот в сторону ужесточения политического режима вызывали в движении «Знак» все большее разочарование политикой Э. Герека. Уже в 1975 г. публицист «Тыгодника повшехного» К. Козловский на собрании редколлегии еженедельника говорил, что существующий политический строй практически не подвержен демократизации, что власть не нуждается в советах и предложениях, что католические клубы не нужны ей ни как посредники, ни как помощники, а народ утратил связь с традицией¹³.

Окончательный отход клубов католической интеллигенции от участия в работе органов власти произошел после принятия поправок к Конституции. Движение «Знак» приняло активное участие в кампании протеста, упирая на недопустимость для верующих введения положения о руководящей роли ПОРП как организации, придерживающейся материалистического мировоззрения. Именно таким было главное требование письма, которое отправили председателю чрезвычайной комиссии по подготовке изменений в конституции Х. Яблоньскому руководители движения «Знак» Б. Цивиньский, Е. Турович, Я. Возьняковский, Т. Мазовецкий, А. Голубев и др. в январе 1976 г. Кроме того, в письме содержался пусть осторожный, но довольно внятный протест против введения в Конституцию каких-либо пунктов о внешнеполитических договорах ПНР и указывалось на необходимость более четкого определения прав человека¹⁴.

По иному расставил акценты С. Стомма в своем письме к Х. Яблоньскому, отправленном в конце января 1976 г. Католический депутат также выступал против закрепления руководящей роли ПОРП, однако по совершенно другой причине. По мнению С. Стоммы, принятие данной поправки разрушило бы надежду, что партия идет демократическим курсом, ибо зафиксировало бы на неопределенный срок диктатуру одной партии. В конце письма С. Стомма категорически протестовал против увязывания прав человека с выполняемыми им обязанностями¹⁵. На первый взгляд может показаться, что Стомма руководствовался в своих действиях иными мотивами, нежели правление клубов. Однако это не так. Дело в том, что С. Стомма, будучи лидером фракции «Знак», представлял политическое направление деятельности светских католиков, и в отношениях с властями выступал с политических позиций. Сами же клубы католической интеллигенции были организациями общественными, поэтому выстраивали свою деятельность, исходя из запросов тех общественных групп, чьи интересы они выражали. В силу этого мы можем говорить об участии движения «Знак» в конституционной кампании, как организации, выполнявшей общественные и политические функции.

Выступая против проекта поправок к конституции, руководство движения «Знак» отнюдь не желало вступать в конфликт с властью, однако считало, что молчать в данном случае было нельзя, так как этот вопрос имел большое моральное значение. Т. Мазовецкий называл кампанию вокруг изменений в конституции «порогом, на котором проверялось, кто и как реализует принцип, что содержанием деятельности светских католиков является выражение независимого мнения и убеждение людей, что они имеют право, принадлежащее им по самой человеческой природе»¹⁶.

Введение предложенных поправок коренным образом меняло все существовавшие нормы взаимоотношений между властью и обществом. Изменения в Конституции как бы консервировали на неопределенный срок общественно-политическую систему ПНР, юридически оформляя пределы возможной демократизации и гражданской инициативы. Поэтому против поправок выступили даже некоторые представители левого крыла светского католического движения. Так, К. Лубеньский в речи, произнесенной в Сейме 10 февраля 1976 г., выразил обеспокоенность возможными толкованиями положения о руководящей роли партии и удовлетворение в связи с вычеркиванием из окончательного текста принципа зависимости прав человека от его обязанностей¹⁷. В целом, однако, левое течение движения «Знак» значительно мягче отнеслось к предложенным поправкам, чем основная масса членов клубов католической интеллигенции. Организация Я. Заблоцкош ОДиСС заняла выжидательную позицию, не поддержав изменения, но и не выступив против них¹⁸. На итоговом же голосовании по поправкам лишь один депутат Сейма (С. Стомма) предпочел воздержаться, остальные, и в том числе члены фракции «Знак» (К. Лубеньский, Я. Заблоцкий, Т. Мысьлик, В. Аулейтнер), проголосовали «за».

Дальнейшие события (отвод властями кандидатур нескольких представителей правого крыла движения «Знак» для баллотирования в новый состав Сейма и прекращение деятельности фракции «Знак») лишь официально оформили раскол светского католического движения, назревавший с конца 1960-х годов. Подавляющая часть движения «Знак» (клубы католической интеллигенции в Варшаве, Кракове, Вроцлаве и Торуни, «Тыгодник повшехный», «Вензь», журнал и издательство «Знак») прервала политическое сотрудничество с властью. Меньшая часть (ОДиСС и клуб католической интеллигенции в Познани) продолжала официальную политическую деятельность, выступая под старым названием фракции «Знак». Однако разрыв с прежней линией движения «Знак» был очевиден для всех. Таким образом, раскол в «Знаке» ознаменовал перелом во взаимоотношениях власти и светского католического движения, который произошел весной 1976 г.

Конституционная кампания выявила существование двух противоборствующих сторон в политической сфере жизни польского общества: авторитарного государства и демократической оппозиции. Ее организационные формы складывались в начале 1970-х годов. Кампания против изменений в конституции явилась лишь одним, хотя и крайне важным, этапом этого процесса. Я.Ю. Липский впоследствии утверждал, что в ходе кампании по сбору подписей образовался даже определенный круг лиц, который условно можно назвать штабом. Эти люди разрабатывали общий план действий и держали в своих руках все нити кампании. В этот «штаб», по свидетельству Липского, входили Я. Бохеньский, В. Ворошильский, А. Дравич, М. Новаховский, В. Домбровский, И. Левандовская и др.¹⁹ Примерами организационного сплочения демократической оппозиции можно назвать также «летучие университеты», «салоны» в квартирах известных представителей нонконформистской интеллигенции, кампании поддержки участников «Руха» и братьев Ковальников, и т. д.

Каждый шаг в этом направлении как правило знаменовался каким-либо действием государства, направленным на подчинение все новых сфер жизни общества административному контролю. Другими словами, деятельность оппозиции в начале 1970-х годов зиждилась на стихийном сопротивлении образованной элиты государственному давлению. Однако по мере того, как демократическая оппозиция сплачивалась во все более тесное сообщество, возникала настоятельная необходимость выработки идеологической платформы, которая мота бы послужить единой программой для всех противников режима. На потребность такой программы указал еще весной 1975 г. (т. е. до обнародования предложенных поправок к конституции) известный публицист З. Найдер, издавший в парижской «Культуре» статью под красноречивым названием «О необходимости программы». Довольно противоречивая по содержанию, статья вполне отражала мировоззренческий хаос, в котором пребывала политическая оппозиция в ПНР в начале 1970-х годов. З. Найдер констатировал, что эмиграция оторвалась от нужд и интересов народа и не способна оказывать ощутимое влияние на внутренние процессы в Польше. Однако именно эмиграция, по мнению автора статьи, должна была заняться разработкой альтернативных политических концепций, поскольку население страны не располагало доступом ко всему объему информации. Вопреки подавляющему большинству других деятелей оппозиции, З. Найдер утверждал, что правительство ПНР не только в определенной степени независимо от Москвы, но его интересы часто противоречат интересам Советского Союза. Поэтому союзниками оппозиции могли бы стать даже некоторые члены польского руководства. Призывы «не замечать» партию бесплодны, говорил З. Найдер, так как поляки все равно не могут жить вне системы, то есть представлять, будто партии нет. Впрочем, рассчитывать на соглашение с правительством, по мнению З. Найдера, не стоило, потому что оно в любом случае марионеточное. Идеология польской оппозиции, согласно утверждению автора статьи, была в достаточной степени стихийной, самой же важной ее частью были национальные лозунги, ибо вопрос о независимости оставался наиболее насущной проблемой в Польше²⁰.

Именно З. Найдер считается инициатором создания Польского национально-освободительного соглашения (ПНОС) — политической структуры, задуманной как конспиративная организация, ведущая борьбу за освобождение страны от иностранной зависимости и свержение существующего строя. В мае 1976 г. эта тогда еще анонимная организация выступила со своей программой в лондонском польскоязычном журнале «Дзенник польский». В качестве основополагающих принципов деятельности организации принимались пять положений: 1) суверенитет народа, то есть право общества решать свою судьбу; 2) равенство граждан перед законом, а также в смысле наделения всех одинаковыми возможностями; 3) борьба с дискриминацией католического большинства населения со стороны господствующего строя; 4) характеристика правящего в ПНР режима как «тоталитарной автократии», навязанной польскому народу и чуждой национальным традициям; 5) принадлежность Польши к западной, «греко-латинской и христианской культуре». Главными целями организации признавались завоевание полноценной национальной независимости; участие всех поляков в управлении страной; гражданские свободы; многопартийная демократия; установление зависимости экономики от потребностей общества; свобода науки и культуры. Соглашение мыслилось его создателями как организация, которая объединит всех поляков, в том числе — членов ПОРП, в борьбе за свободу. В качестве тактики действий предлагалось открытое обсуждение на страницах печатных изданий ПНОС любых тем, интересующих современного поляка, и ожидание общественного взрыва, который «может произойти в любой момент». «Только сами поляки могут изменить ситуацию к лучшему», — утверждалось в связи с этим в программе организации²¹.

Даже беглого взгляда на программу Соглашения достаточно, чтобы заметить разительное сходство с идейно-политической платформой «Руха», разработанной А. Чумой. Различие между двумя структурами было разве только в том, что «Рух» действовал главным образом в стране и объединял в своих рядах никому не известных людей, фамилии которых прогремели на всю Польшу лишь после судебного процесса 1971 г. Организация же З. Найдера заявила о себе прежде всего за границей и была в достаточной степени открыта для посвященных, то есть для людей, известных своей оппозиционной деятельностью. У истоков ее стояли лица, чьи имена были на слуху если не у всех поляков, то по крайней мере в образованных слоях, а также среди различного рода культурных и научных сообществ (А. Киевский, Я. Ольшевский, Я, Ю. Щепаньский, В. Карлиньский, Я. Зараньский)²². Поэтому Соглашение должно было в перспективе приобрести несравнимо большее влияние в Польше, чем в свое время «Рух». Кроме того, создатели Соглашения, в отличие от «Руха», допускали возможность совместных действий с членами ПОРП, если те примут их программу. Учитывая «ревизионистское» прошлое некоторых участников Соглашения, такая терпимость к марксистам со стороны приверженцев антикоммунистической оппозиции была неудивительна. Если же рассматривать только политические платформы двух организаций, не беря в расчет другие обстоятельства их истории, то следует признать, что по основным пунктам программы Соглашения и «Руха» были весьма близки. Поэтому создание Польского национально-освободительного соглашения можно считать окончанием очередного этапа в развитии мировоззрения левой демократической оппозиции в Польше, на протяжении которого выстраивалась новая система ценностей взамен утраченной концепции «польского пути к социализму». В результате этого совершился переход оппозиционных польских левых на позиции неприятия режима Народной Польши и сближение с идеями западной социал-демократии. Кроме того, произошло усиление акцентов на проблеме суверенитета и традиционных ценностей, которые до той поры принадлежали в основном идеологическому арсеналу национально-патриотической оппозиции.

Таким образом, в период снижения общественной активности в Польше в начале 1970-х гг. произошло окончательное идейно-политическое размежевание между властью и теми направлениями оппозиции, которые до тех пор выражали свою поддержку принципиальным основам социалистического строя в Польше (бывшие «ревизионисты» и «новые позитивисты»). Это размежевание подготовило политическую оппозицию к тем общественным бурям, которые предстояло пережить польскому народу в самом скором будущем. Создание КОРа (Комитета защиты рабочих) и РОПЧО (Движения в защиту прав человека и гражданина) стало лишь внешним, организационным завершением процессов, которые протекали в среде оппозиции в конце 1960-х — начале 1970-х годов.

Примечания

1. Hemmerling Z., Nadolski M. Opozycja wobec rządów... S. 480—483.

2. Kuroń J. Wiara i wina... S. 360, 364.

3. Ibid. S. 364.

4. Przemówienie prof. L. Kołakowskiego wygłoszone na manifestacji solidarności z polskimi środowiskami akademickimi w kraju, protestującymi przeciw nowelizacji konstytucji // Polemiki wokół najnowszej historii Polski. Zeszyt 1. Wybór A. Magierska, A. Szustek. Warszawa, 1994. S. 132—136.

5. Wypowiedź A. Słonimskiego dla "Les Nonwelles Littéraires" // Polemiki... S. 96—97.

6. Hemmerling Z., Nadolski M. Opozycja wobec rządów... S. 498.

7. Holzer J. Solidarność, 1980—1981: Geneza i historia. Warszawa, 1983. S. 44.

8. Lipski J.J. KOR. Londyn, 1983. S. 14.

9. Hemmerling Z., Nadolski M. Opozycja wobec rządów... S. 516—528.

10. См.: Калугина Т.Г. Указ соч. С. 100; Friszke A. Opozycja... S. 323—324.

11. См.: Friszke A. Koło posłów... S. 131—133.

12. Friszke A. Oaza... S. 126—133.

13. Friszke A. Opozycja... S. 314—316.

14. Hemmerling Z., Nadolski M. Opozycja wobec rządów... S. 495—496.

15. Friszke A. Koło posłów... S. 582—585.

16. Friszke A. Oaza... S. 156, 163.

17. Polemiki... S. 184—188.

18. Uchwała środowiska ODiSS // Kultura (Paryż), 1976, № 4. S. 109.

19. Lipski J.J. KOR... S. 27.

20. Kowalski M. [Najder Z.] O potrzebie programu // Kultura (Paryż), 1975, № 5.

21. Hemmerling Z., Nadolski M. Opozycja demokratyczna w Polsce. 1976—1980. Wybór dokumentów. Warszawa, 1994. S. 43—45.

22. Kopka B. Jan Olszewski // Opozycja w PRL... T. 1. S. 275; Калугина T. Г. Указ. соч. С. 97.