1. Светские католики

Движение светских католиков представляло интересы католической интеллигенции перед светским государством. Оно возникло в довоенной Польше как реакция на утверждение и распространение в обществе идеологий санации и эндеции. Поскольку обе характеризовались отчетливым национализмом, одной из основополагающих черт светского католического движения стало отрицание всякого рода ксенофобии, и прежде всего антисемитизма¹. Установление после Второй мировой войны нового политического режима в стране внесло коррективы в движение светских католиков.

Осенью 1945 г. группа светских католиков объединилась вокруг журнала «Дзись и ютро», в 1947 г. она получила название Объединение ПАКС. Ее идеология представляла синтез христианских и некоторых социалистических идей. Лидеры движения (Б. Пясецкий, З. Пшетакевич, Р. Рейфф и др.) до войны придерживались ультранационалистических взглядов, но после 1945 г. от прежних взглядов отказались. Причиной такой метаморфозы многие считают контакты будущего председателя ПАКСа Б. Пясецкого с НКГБ СССР, которые он наладил после своего ареста советскими спецслужбами в 1944 г. Однако не исключено, что Пясецкий сознательно выбрал сотрудничество с новой властью, стремясь создать немарксистскую организацию, которая была бы лояльна правящему режиму и одновременно сохраняла автономию от официальных структур. В своей политике ПАКС провозглашал курс на коренное переустройство общества, активно ратовал за отход католической церкви от «реакционных» позиций, но при этом пытался стать посредником между властью и епископатом. Организация проводила благотворительную деятельность, поддерживая ветеранов АК, и финансировала образовательные программы, пропагандировавшие патриотизм и католическое мировоззрение. Но поскольку в ее рядах не было практически ни одного представителя светского католического движения довоенной Польши, говорить о какой-то преемственности в данном случае не приходится.

Польский епископат никогда не рассматривал ПАКС в качестве подлинно католической организации, зато власть, наоборот, видела в нем одну из своих опор и всячески покровительствовала. В силу этого Объединение ПАКС не может считаться оппозицией политической линии ППР-ПОРП, хотя на определенном этапе в него входили люди, известные своими антисоциалистическими взглядами и рассматривавшие Объединение как организацию скорее антикоммунистическую (например, К. Лубеньский сражался в рядах АК; В. Аулейтнер 1946—1948 годы входил в редколлегию закрытого властями католического издания «Тыгодник Варшавский»; Я. Заблоцкий и П. Ясеница вплоть до 1947 гг. выступали против коммунистов с оружием в руках). Пережив тяжелый кризис в 1956 г., ПАКС и дальше продолжал играть ощутимую роль в общественно-политической жизни Польши — в частности, как орудие власти против католической церкви и как помощник режима в разного рода пропагандистских кампаниях. Последняя функция особенно ярко проявилась в 1967—1968 годах, когда печатный орган ПАКСа газета «Слово повшехне» встала в первых рядах «антисионистской кампании». Следует также добавить, что ПАКС пользовался определенными привилегиями в своей издательской политике. Именно там публиковались многие немарксистские писатели, чьи произведения не пропускала официальная цензура. Это дало повод С. Киселевскому заметить, что по всей видимости Б. Пясецкий войдет в польскую историю не как публицист и политик, а как второй Гебетнер и Вольф (основатели крупнейшего издательства довоенной Польши)².

Другим направлением светско-католической мысли Польши того периода было течение, которому С. Стомма дал название «позитивизма» по аналогии с течением общественной мысли, заявившем о себе на польских землях в 1870—1890-х годах. В программной статье 1957 г. он следующим образом выразил суть нового «позитивизма»: союз Польши с СССР, основанный на общности геополитических интересов; отрицание политического романтизма и склонность к компромиссу; недоверие к громким лозунгам, критическое отношение к прошлому своей страны³.

«Новый позитивизм» был рожден в среде католической интеллигенции, отрицавшей социализм, но не пожелавшей покинуть родину после прихода к власти сторонников идеологии марксизма. В 1945 г. эти люди возобновили издание в Кракове еженедельника «Тыгодник повшехны», а на следующий год основали еще и журнал «Знак». С самого начала данные издания заняли лоялистскую позицию, принимая новый режим, но отстаивая свое право на независимое мнение (С. Киселевский назвал такую политику «эндецко-позитивистским мышлением»⁴). В период, когда отношения между церковью и властью накалялись день ото дня, положение католических изданий было довольно трудным, но все же они просуществовали до 1953 г., когда были закрыты вследствие отказа написать верноподданнический некролог И.В. Сталина. «Тыгодник повшехны» был передан ПАКСу и оставался проправительственным органом вплоть до начала 1956 г., после чего на волне перемен краковские издания были восстановлены почти в прежнем составе. Однако их идейная направленность претерпела существенную эволюцию по сравнению с предшествующим периодом.

До 1953 г. краковские издания действовали под патронатом Епископата, тон в них задавали люди, тяготевшие к доктрине церкви и отвергавшие программу «католического минимализма», послужившую прообразом для концепции С. Стоммы. Последний определял католический максимализм как принцип, связывающий сущность католицизма не только с моральными предписаниями, но и с общественным строем, в то время как минимализм — это лишь подчеркивание морального учения церкви, а не общественно-политического. Кроме того, Стомма настаивал на необходимости реформы церкви и призывал обратиться за поддержкой к народам более высокой культуры, т. е. к Западу⁵. Такие деятели, как ксендз Я. Пивоварчик и профессор М. Свенцицкий не принимали скептического отношения С. Стоммы к различного рода патриотическим выступлениям поляков в прошлом и выступали за большую роль церкви в общественно-политической жизни страны⁶.

Восстановленные в 1956 г. «Тыгодник повшехны» и «Знак» были изданиями, вставшими на позицию церковного обновления, поэтому ни для Я. Пивоварника, ни для М. Свенцицкого там места не нашлось. Идейно-политической платформой для концепции церковного обновления служила доктрина «открытого католицизма», суть которой состояла в готовности воспринять истины других учений, а также в способности откликаться на изменение социально-экономических, политических и прочих условий жизни людей. Другими словами, подразумевалась возможность гибкого подхода не только к формам деятельности католиков, но и к содержанию доктрины католицизма в условиях развития человеческой цивилизации⁷.

Публицисты «Знака» и «Тыгодника повшехного» отвергали национализм, капитализм и коммунизм, выступали в защиту прав трудящихся и находились под влиянием философии персонализма Ж. Маритена⁸. Французский философ не признавал социальную доктрину церкви составной частью католического мировоззрения, но в то же время отвергал и коммунизм, понимая его как атеизм в стадии реализации⁹. Развивая эти мысли, наиболее яркие деятели «нового позитивизма» С. Стомма и С. Киселевский не могли принять национализации промышленности, отмены частной собственности, а также нарушения демократических норм, что было характерно для политики властей в послевоенной Польше. Поэтому деятели «Знака» хотя временами и конфликтовали с католической церковью, но неизменно принимали ее сторону в разногласиях с государством. В 1956 г. они организовали в Варшаве Общепольский клуб прогрессивной католической интеллигенции и в январе 1957 г. приняли участие в выборах в Сейм, проведя туда шесть депутатов, которые образовали там фракцию «Знак».

В клубном светско-католическом движении «новые позитивисты» видели два направления деятельности: конфессиональное и общественное. Что касается первого, то здесь целью их работы провозглашалось создание новой формации католической интеллигенции в Польше, которая бы одновременно занималась вопросами религии и католического мировоззрения, и в то же время глубоко изучала актуальную проблематику современности, «ибо только находясь в гуще общественной жизни, нации и народа, можно плодотворно служить этой жизни»¹⁰.

По отношению к первой задаче общественно-политическая проблематика деятельности клубов католической интеллигенции занимала подчиненное место и была направлена то, чтобы клубы стали своего рода связующим звеном между государством и церковью, между верующими и атеистами. Светские католики надеялись, что «отношения между церковью и партией вполне можно уладить без конфликтов, при условии доброй воли обеих сторон»¹¹, и сокрушались, что государство не хочет поддерживать нормальных отношений с церковью, и даже новые веяния именует не иначе как «политическим клерикализмом»¹². В связи с этим движение «Знак» предпринимало со своей стороны шаги, направленные на сближение позиций социалистического государства и католической церкви, причем не всегда ставили в известность о своих намерениях кардинала С. Вышиньского, что вызывало бурную ответную реакцию церкви. Так, в 1958 г. депутаты «Знака» К. Лубеньский, С. Стомма, Е. Завейский и З. Макарчик направили руководителям ПОРП послание, в котором призывали власти смягчить свою позицию в отношении церкви и нейтрально относиться к религии¹³.

Говоря о «посредничестве» между государством и церковью, верующими и атеистами, участники движения «Знак» отнюдь не имели в виду политическую деятельность. «Лучше всего такое положение, когда все вопросы, касающиеся церкви и государства, регулируются с помощью непосредственных контактов между представителями епископата и правительства, — заявлял С. Стомма. — Мы твердо убеждены в этом и поэтому не предпринимали никаких посреднических действий между обеими сторонами, и не претендуем на эту роль. В то же время понятно, что мы стремимся к нормальным отношениям между церковью и государством. И с этой точки зрения мы не можем отказаться от собственной инициативы»¹⁴. Но такую инициативу «новые позитивисты» рассматривали лишь в контексте взаимоотношений между представителями разных мировоззрений. «Мне представляется, — говорил член редколлегии «Тыгодника повшехного» А. Велёвейский, — что [клубы католической интеллигенции] должны быть прежде всего посредническим институтом, действующим на стыке разных общественных областей». Он выделил главнейшие из этих областей: католики и внешний мир, а также церковь (т. е. духовенство) и светские люди¹⁵. Подобная миссия была немыслима без терпимости к разным мнениям и идейным установкам, поэтому основополагающим принципом деятельности католических клубов были плюрализм и толерантность.

Светские католики понимали, что о серьезном воздействии на политику властей с их стороны не может быть и речи. С. Киселевский в письме пивному редактору «Культуры» Е. Гедройцу утверждал, что политические и экономические изменения 1956. г. отнюдь не означают ликвидации тоталитаризма¹⁶. Однако участники движения «Знак» считали, что в подобных условиях следует не замыкаться в себе, а наоборот, как можно активнее включаться в общественную жизнь, ибо каждый должен брать на себя моральную ответственность за внутреннее и внешнее положение страны, независимо от того, разделяет он идеологию правящего режима или нет¹⁷. Участники «Знака» признавали послевоенные перемены в Польше бесповоротными, но не вследствие так называемой революции, а исключительно по геополитическим причинам, которые вынуждают «сотрудничать с Россией несмотря ни на что»¹⁸. Эти геополитические причины, по мнению светских католиков, заключались в опасности, исходящей от германского реваншизма, и эгоистической позиции Запада, что в условиях раскола мира на два враждующих блока заставляло Польшу искать сильного союзника, каковым в данных обстоятельствах они признавали только СССР¹⁹. Соответственно, в этих условиях и руководящая роль могла принадлежать только ПОРП, поскольку изменение такого положения неминуемо привело бы Польшу к экономической катастрофе и угрожало бы национальному суверенитету. «Пример Венгрии весьма поучителен», — говорилось по этому поводу в редакционной статье «Тыгодника повшехного» в марте 1957 г.²⁰ Однако «новые позитивисты» все же были не прочь видеть свою страну более суверенной, полагая за идеал ситуацию Югославии. Об этом писал С. Киселевский Е. Гедройцу в начале сентября 1956 г.²¹ Поэтому движение «Знак», в целом не соглашаясь с социально-экономическими преобразованиями, проведенными правящей партией в послевоенное время, поддерживали основы существующей системы (национализация производства, торговли и банков, сохранение индивидуального крестьянского хозяйства и т. д.), и указывали, что «единственная возможная экономическая система [в нынешних условиях] — это новая модель социализма, реализующая соответствующим образом дух и традиции польского народа»²². «Огромные перемены, которые произошли в Польше после 1945 г., мы считаем бесповоротными..., — говорилось в заявлении фракции «Знак» в августе 1961 г. — [Они] направили народ на универсальную, современную линию развития... Союз с СССР обеспечивает защиту Польши перед... германским милитаризмом и гарантирует политическую стабилизацию Польши в международных отношениях...»²³.

Политика «Знака» в 1960-е годы не претерпела существенных изменений по сравнению с серединой 1950-х годов. Основной упор в политической деятельности «новые позитивисты», как и тогда, делали на работу в Сейме, где их присутствие было заметным, несмотря на малочисленность фракции. Выступления С. Киселевского и З. Макарчика на заседании Сейма 16 ноября 1960 г., направленные против законопроекта о материальной ответственности членов семей злостных неплательщиков налогов, а также против предложения сократить количество религиозных праздников, имели широкий резонанс не только в стране, но и за рубежом²⁴. А пассивная позиция депутатов «Знака» во время обсуждения нового административного кодекса в июне 1960 г. была особо отмечена наблюдателями из советского посольства, указавшими, что такое поведение католических представителей противоречит устоявшейся практике и говорит об отрицательном отношении светских католиков к новому кодексу²⁵.

С. Киселевский был активным членом Союза польских литераторов. На вроцлавском съезде писателей в 1958 г. он произнес большую речь о произволе цензуры и выдвинул собственный проект резолюции, в котором требовал ясного определения полномочий управления по контролю за прессой, публикациями и зрелищами²⁶. Однако участники съезда проголосовали за еще более радикальный проект Я. Котта. Во время люблинского съезда 1964 г. С. Киселевский был единственным, кто отважился бросить вызов В. Гомулке, потребовав большей свободы для католиков, которые выступают с иными взглядами, чем партия. Кроме того, публицист противопоставил Польше Венгрию, где, по его мнению, положение сторонников немарксистского мировоззрения было заметно лучше. За эту речь Киселевский подвергся обструкции на съезде и единодушному осуждению в кулуарах (укоряли его даже католические писатели). Лишь В. Ворошильский, А. Киёвский и А. Браун поздравили публициста с хорошей речью, что, однако, не вызвало у Киселевского ничего, кроме иронии. По его мнению, поведение коммунистов вроде Ворошильского и Брауна выставляло на посмешище то мировоззрение, которое они представляли²⁷.

Не менее критичные взгляды демонстрировал С. Киселевский и на культурно-просветительских мероприятиях. 31 марта 1967 г., участвуя в симпозиуме любителей оперы в Познани, он, согласно данным Службы безопасности, разгромил всю экономическую и социальную политику власти и заявил, что для исправления ситуации в Польше необходимо ввести НЭП. 16 апреля того же года С. Киселевский выступил с докладом «Идеология и культура» перед лодзинскими студентами-католиками. Он отметил, что западная литература в отличие от литературы стран народной демократии и СССР не искажает действительности и носит более гуманистический характер. Эти и другие выступления подвигли Службу безопасности 5 мая 1967 г. выступить с предложением начать следствие против Киселевского или провести с ним предупредительную беседу²⁸.

Примерно с середины 1960-х годов «новые позитивисты» вынуждены были все чаще вступать в конфликт с властью. Трудности, которые переживала в начале 1960-х годов польская экономика, побудили светских католиков выступить с требованием радикальной структурной реформы, опирающейся на децентрализованное принятие решений²⁹. В 1964 г. С. Киселевский и Е. Турович подписали «Письмо 34-х». За это тираж еженедельника был сокращен с 50 до 30 тыс. экз.

Последующие события конца 1960-х годов — антисионистская кампания и подавление оппозиции — непосредственно затронули те общественно-политические принципы, вокруг которых создавалось само движение «новых позитивистов»: вопрос о национализме и толерантности в обществе. Поэтому движение «Знак» вынуждено было предпринять ряд шагов, которые хотя и не перевели его в разряд явной оппозиции, однако были совершенно нехарактерны для предыдущей политики «Знака». В июне 1967 г. пять депутатов фракции обратились к министру иностранных дел ПНР А. Рапацкому с заявлением, в котором указывали на те страдания, которые перенес в прошлом еврейский народ, и вопрошали, каково отношение польского правительства, так яростно бичующего сионизм, к арабскому национализму³⁰? В период мартовских волнений участники движения «Знак» пытались сохранять нейтралитет, но фактически солидаризировались как с резолюцией Союза литераторов от 29 февраля 1968 г., так и с лозунгами бастующих студентов. В обращении фракции «Знак» к премьер-министру Ю. Циранкевичу 11 марта 1968 г. вина за случившееся была целиком возложена на ошибки правительства в культурной политике, а также на действия милиции, допустившей неоправданную жестокость³¹. Такие шаги фракции «Знак» недвусмысленно указывали на изменившиеся взаимоотношения власти и различного рода альтернативных течений общественной мысли, т. е. фактически на отход руководства страны от программы «Польского Октября» и трансформации режима в сторону его ужесточения.

Одним из главных объектов нападок власти в 1968 г. стал С. Киселевский, что неудивительно: на собрании варшавского отделения СПЛ 29 февраля 1968 г. он произнес яркую речь, в которой представил длинный список польских ученых, писателей и поэтов, вычеркнутых правящей партией из истории, и назвал господствующую в стране политический режим «диктатурой невежд»³². Именно это хлесткое определение пошло гулять по стране после того, как его с осуждением процитировал В. Гомулка в своем выступлении перед варшавским партактивом 19 марта. Незадолго до этого, 11 марта, Киселевский был избит на улице «неизвестными злоумышленниками». Вокруг него началась кампания травли, ему на три года запретили печататься. Главное правление СПЛ обратилось в товарищеский суд Союза с предложением исключить Киселевского из состава организации. Как свидетельствуют документы, идя на этот шаг, правление действовало в согласии с МВД. Однако данная акция не удалась, так как коллеги Киселевского предпочли уклониться от принятия столь одиозного решения³³.

В апреле 1968 г. отказался от депутатских полномочий лидер движения «Знак» и член Госсовета Е. Завейский, а после вторжения польских войск в составе сил Организации Варшавского договора в Чехословакию все католические депутаты намеревались сложить свои мандаты³⁴. Это означало бы открытый конфликт с властью, пересмотр всей прежней политики клубов католической интеллигенции, на что светские католики пойти не могли. В итоге победила «лоялистская» позиция, и фракция «Знак» осталась в Сейме. Предпринимались даже некоторые шаги по улучшению отношений с властью. Е. Завейский в письме В. Гомулке, отправленном в конце декабря 1968 г., утверждал, что все его действия не означают, будто он желает вступить в конфликт с ПОРП или ее первым секретарем. «Я верю в успешное будущее Народной Польши, а произошедшие [в 1944—1948 годы] перемены считаю бесповоротными», — говорил писатель³⁵.

С. Стомма, выступая в 1969 г. по поводу предстоявших выборов в Сейм, довольно оптимистично высказался о перспективе налаживания отношений между церковью и государством, а также выразил надежду, что в социалистических странах возникнет новая демократическая модель, которая объединит сильную политическую и экономическую власть с уважением к воле и независимости общественных объединений³⁶. В этих словах выразилось общее убеждение «новых позитивистов» в том, что однопартийная диктатура — явление хотя и несомненное, но временное, вызванное особыми условиями, в которых происходит строительство социализма, однако в целом, по мнению движения «Знак», партия, безусловно, идет демократическим курсом к новым формам подлинно общенародной власти, где общество сможет эффективно контролировать действия правительства³⁷. Невзирая на эти «акты лояльности», власти не выразили согласия на баллотирование Завейского в новый состав Сейма.

Таким образом, движение «Знак» всегда находилось в оппозиции к руководству страны, но в то же время никогда не выходило за рамки им же установленных взаимоотношений с властью, играя, по словам А. Михника, роль своего рода лояльной «оппозиции его королевско-социалистического величества»³⁸.

Движение «Знак» было неоднородно по своей идеологической направленности. В него входила также группа деятелей, связанных с варшавским журналом «Вензь», которые отвергали «новый позитивизм» как «течение, выдвигающее постулаты реальной политики и относящееся критически к традиционной историософии»³⁹. «Вензь» была основана в 1958 г. людьми, которых тремя годами раньше исключили из ПАКСа за конфликт с его лидером. На редколлегию «Вензи», так же как и на группу «Тыгодника повшехного», оказал большое влияние французский персонализм, но в интерпретации Э. Мунье, который, в отличие от Ж. Маритена, был более близок к идеологиям левого толка. Для Э. Мунье социализм был шансом воплотить те духовные ценности, которые оказались скомпрометированы своим ошибочным отождествлением с западной цивилизацией. Последняя, по мнению Э. Мунье, создала на самом деле «извращенный мир», именуемый капитализмом, где человек деградирует до состояния равнодушного, всем довольного мещанина-потребителя. С этой точки зрения революционная борьба против «извращенного мира» является безусловным благом, так как предоставляет возможность отринуть потребительство и индивидуализм, характерные для капитализма, и выдвинуть на первый план персоналистские ценности, которые отличаются от индивидуализма тем, что, пробуждая личную активность всех членов общества, направлены на всеобщее благо, а не на удовлетворение потребностей одного отдельно взятого человека. Поэтому Э. Мунье приветствовал марксистскую критику капитализма, но говорил при этом, что человека нельзя сводить только к совокупности объективных условий жизнедеятельности общества, что существует еще и нечто внутреннее, предопределяющее поведение человека. И именно это внутреннее является причиной того, что человек даже в изменившихся общественных условиях может вести себя так же, как и раньше, то есть оставаться эгоистичным индивидуалистом. В силу этого персонализм должен способствовать углублению социализма, то есть работать над тем, чтобы новый строй преобразовывал не только внешние формы жизни людей, но и их внутренний мир⁴⁰.

Сторонники Э. Мунье в послевоенной Польше могли реализовать свои идеи в рамках ПАКСа, поскольку, как заметил позднее Я. Заблоцкий, концепция «открытого католицизма», служившая естественной нишей для всех польских сторонников церковного обновления, в то время еще не была в достаточной мере выработана⁴¹. Группа приверженцев персонализма Э. Мунье, возглавляемая Т. Мазовецким и Я. Заблоцким, принимала общеполитические установки ПАКСа, в частности, положение о ведущей роли рабочего класса и его авангарда — ПОРП, постулат о служении социалистической революции и польской католической церкви, а также негативное отношение к политике Ватикана⁴². «Мы не хотели предавать Церковь, — писали приверженцы Э. Мунье в статье «Большая растрата» в ноябре 1956 г. — Мы не хотели предавать революцию. Мы искали такие теоретические принципы, которые обеспечили бы нам выход из замкнутого круга противоречий...»⁴³. Вслед за своим учителем польские сторонники левого персонализма акцентировали внимание на этосе общественного бунта и делали упор на всестороннее развитие каждой отдельно взятой личности⁴⁴. Кроме того, группа Мазовецкого-Заблоцкого выступала за радикальное обновление церкви, за очищение ее от «реакции»: «Областью нашей работы в Объединении было преодоление реакционной ментальности среди верующих, в особенности — среди духовенства, последовательное мощение в их сознании дороги к новым, общественно прогрессивным понятиям, мобилизация их для сознательной, немеханической деятельности на пользу Народной Польше»⁴⁵.

Однако, несмотря на положительное отношение к роли ПАКСа в польском обществе и светском католическом движении (позже один из основателей «Вензи» Т. Мысьлик назвал время, проведенное в ПАКСе, «тремя годами упоения»⁴⁶), последователи Э. Мунье вынуждены были вскоре выступить против программных установок Б. Пясецкого о так называемой «внутрикато-лической борьбе», которая должна была стать эквивалентом сталинской теории об обострении классовой борьбы по мере построения социализма, а также о христианской политике и служении Богу через служение церкви, нации и государству⁴⁷.

В период бурного развития клубного движения в 1956 г. Я. Заблоцкий организовал в Варшаве Клуб круглого стола, куда входили как молодые католики, так и марксисты. «Фрондеры» из ПАКСа наладили контакт с Клубом кривого колеса, причем Заблоцкий стал секретарем Общепольского центра сотрудничества клубов, а его товарищ по «фронде» В. Вечорек вошел в состав редколлегии бюллетеня «Новы нурт»⁴⁸.

Демократические убеждения, неприятие церковного консерватизма и опасения за судьбу католицизма в мире потребительства и распространяющейся секуляризации сближали группу «Вензи» с «Тыгодником повшехным». Поэтому «фрондеры» активно поддержали создание сети клубов католической интеллигенции, в которых, однако, составили нечто вроде оппозиции старым католическим деятелям (С. Стомме, С. Киселевскому, Е. Туровичу и др.)⁴⁹. С другой стороны, те же самые лозунги, а также критика потребительской цивилизации вызывали сочувствие и у «ревизионистов». Подобно «ревизионистам», редколлегия «Вензи» идейно принимала социализм. Для бывших «фрондеров» не существовало выбора между общественными формациями, так же, как и не было возврата к дооктябрьским временам⁵⁰. Однако расставание с ПАКСом и объединение с движением «Знак» наложили определенный отпечаток на общественно-политические установки «фронды». Так, группа «Вензи» довольно недоверчиво стала относиться к политическому романтизму и революционным лозунгам «ревизионистов». «Известно, — говорил Я. Заблоцкий, — что насколько интеллектуальная мотивация формирует умеренные взгляды, настолько сама по себе моральная мотивация, взятая в отрыве от оценки сопутствующих обстоятельств, ведет к экстремизму»⁵¹. В то же время произошло явное сближение «фрондеров» с позицией католической церкви. Если раньше они решительно открещивались от каких бы то ни было связей с польским епископатом⁵², то к моменту основания «Вензи» их взгляды на этот вопрос несколько изменились. Теперь они говорили, что именоваться «просвещенным католиком» имеет право лишь тот, кто постоянно и ежедневно живет «жизнью Церкви». «Без этого не существует настоящего "sensus catholicus", не может быть истинного понимания христианского духа и подлинно католического мировоззрения»⁵³. В связи с этим «Вензь» выдвигала проблему «реабилитации традиционных ценностей», ибо «подлинный прогресс не перечеркивает, а берет за исходную точку и продолжает то, что выработали до нас предыдущие поколения»⁵⁴. Тем не менее, приверженность «Вензи» социализму продолжала вызывать некоторое напряжение во взаимоотношениях с представителями «нового позитивизма». Когда в феврале 1960 г. редколлегия «Вензи» выступила с программной статьей, где говорилось, что для Польши нет иной дороги, кроме социализма, ряд участников клубов католической интеллигенции потребовал разъяснений. Особенно громко возмущался член редакции «Тыгодника. повшехного» К. Козловский, назвавший статью «явно переходящей границы». «Статья слишком просоциалистическая. Быть левее "Тыгодника повшехного" уже нельзя. Статья в "Вензи" может отразиться и на позициях нашего издания в глазах церкви, ибо иерархи ставят "Вензь" наравне с "Тыгодником повшехным"»⁵⁵. 2 июня 1960 г. в Кракове прошла встреча представителей «Тыгодника повшехного» и «Вензи». Разговор носил очень бурный характер, стороны не жалели эпитетов друг для друга, а основную мысль выразил Е. Турович: «У нас с вами брак по расчету, и будь на то моя воля, мы бы давно расстались»⁵⁶. В конце концов ситуацию удалось разрядить, не доводя дело до раскола.

«Вензь» приветствовала обновленческое движение в католицизме, но понимала его по своему. Редколлегия журнала отстаивала мнение, что католицизм должен пойти навстречу левым идеям, проблема которых неизбежно встанет перед лицом «открытого католицизма» как концепции, направленной на восприятие современного мира. Взаимовлияние католицизма и левых идеологий, выражаемое в полевении первого и гуманизации второго, должно, с одной стороны, способствовать изменению отношения марксистов к религии, а с другой — помочь преодолению правых тенденций в католицизме, которые компрометируют своим консерватизмом католическую веру. «Вензь» считала, что антикоммунизм — это одно из препятствий во внутреннем обновлении церкви, и искали поддержки своим идеям в папских энцикликах, с удовлетворением отмечая, что церковь впервые обращается не к власть предержащим, а к простым людям, творя тем самым «персоналистскую революцию»⁵⁷.

«Вензь» никогда не была политическим сообществом. В своем стремлении к диалогу с марксистами молодое поколение верующих, выразителем мнения которых считала себя редколлегия журнала, «не хотело обострять разногласия и идеологические споры, а желало прежде всего улучшить условия жизни, образования, рационального общежития на основе взаимного доверия и терпимости»⁵⁸. Но несмотря на декларируемую открытость для всех мировоззрений «Вензь», так же как и клубы католической интеллигенции, придерживалась определенной политической линии, не допускавшей любых проявлений национализма. Поэтому когда в 1962 г. несколько членов редколлегии «Вензи» во главе с Я. Заблоцким высказали мысль, что набравшее силу националистическое движение в ПОРП (группа высокопоставленных функционеров, известных под именем «партизан») может явиться основой для сближения церкви и государства на базе патриотических ценностей, главный редактор журнала Т. Мазовецкий выступил категорически против этого. Позже, в 1968 г., Я. Заблоцкий вместе со своим единомышленником А. Мицевским написал программную статью намечавшегося католическо-патриотического движения, которую, однако, отвергла как «Вензь» (за попытку создать некий конгломерат патриотических и демократических идей, напоминавший фразеологию лидера «партизан» М. Мочара), так и официальная печать (за постулат демократизации)⁵⁹. Личное соперничество Я. Заблоцкого с лидерами «Вензи» и «Тыгодника повшехного», обвинявшего последних, что они навязывают свои взгляды всему движению, усугубило раскол, и в 1967 г. была создана еще одна структура светского католического движения — Центр документации и общественных исследований (ОДиСС) под руководством Я. Заблоцкого, идеи которого все больше расходились с общественно-политическими установками движения «Знак». Я. Заблоцкий отстаивал точку зрения, что национальная связь выражает глубинные человеческие устремления, поскольку противостоит унификации, стандартизации и «цивилизации комфорта». Следовательно, говорил Заблоцкий, национальная связь имеет персоналистский смысл⁶⁰. Впрочем, в высказываниях Заблоцкого всяческие ссылки на персонализм скорее напоминали обязательный, но пустой по сути ритуал, и в дальнейшем ОДиСС все больше склонялся к критике «чуждого западного влияния» (имея в виду персонализм) и к поддержке традиционного учения церкви. Новая структура светского католического движения претендовала на роль посредника между государством и церковью для заключения соглашения между ними при условии разрыва епископатом любых связей с оппозицией⁶¹.

Таким образом, в 1956—1970 годы мировоззрение редколлегии «Вензи» проделало значительную эволюцию, в результате чего группа раскололась на два течения. Первое связано с именем Т. Мазовецкого и условно может быть названо демократическим. Оно выдвигало на первый план вопрос прав человека и занимало независимую позицию по отношению к политике государства и церкви, постепенно сливаясь с движением «новых позитивистов». Такая общественная платформа нередко заставляла ее сторонников вступать в конфликты как с церковью, так и с государством, что шло вразрез с декларируемым нежеланием выпячивать то, что делило польское общество, и в итоге определило место этого направления в лагере светской католической оппозиции. Второе течение, возглавленное Я. Заблоцким, условно можно назвать национально-патриотическим. Оно акцентировало внимание на традиционных ценностях, которые объединяют весь польский народ, а также сближают церковь и государство, и в этом смысле было последовательнее Т. Мазовецкого в отстаивании единства всей нации. Такое положение, однако, таило и существенную опасность, поскольку «золотая середина» между требованием «чистых рук» и соблазном политического реализма, как подчеркивал Т. Мазовецкий, нередко ведет к «никчемности политика»⁶². Действительно, такая линия вынуждала деятелей данного направления идти на существенные уступки церкви и государству, что приводило к неизбежной потере авторитета, а следовательно, к тому, что ОДиСС стремительно уподоблялся ПАКСу.

На противоположном фланге светского католицизма располагались приверженцы бывшего лидера католической Партии труда (Stronnictwa Pracy) Кароля Попеля (в 1946 г. он объявил о роспуске партии и эмигрировал). Это были сторонники создания политической организации католиков, выступающей с христианско-демократических позиций. После ликвидации партии и вплоть до начала 1956 г. они не имели возможности вести активную деятельность. Но после XX съезда КПСС, когда многие христианские демократы вышли из тюрем, это течение оживилось. Один из его представителей, К. Студентович, даже проводил в конце сентября — начале октября 1956 г. переговоры с З. Клишко и редколлегией возобновленного «Тыгодника повшехного» на предмет воссоздания «хадецкой» партии, однако в конечном счете власть поддержала «знаковцев», не столь радикальных в своих требованиях⁶³. Впрочем, большая часть основанных христианскими демократами католических клубов вошла в состав созданного в октябре 1956 г. под эгидой «Знака» Общепольского клуба прогрессивной католической интеллигенции (ОКПКИ). 22 октября 1957 г. Служба безопасности подготовила доклад о положении дел в этой структуре, указав, что данная организация дает приют людям явно реакционных взглядов. В качестве таковых упоминались: В. Хшановский — создатель клуба «Старт» (будущий министр юстиции в Третьей Речи Посполитой), Ф.Ю. Кокот — глава католического клуба в Катовицах, А. Легатович — руководитель секции творческой мысли при ОКПКИ. Никто из вышеупомянутых лиц по молодости лет не состоял в Партии труда, однако идеи, витавшие в руководимых ими организациях, и тесные связи между ними заставляли режим относиться к этим людям с настороженностью. «В последнее время, — указывалось в записке СБ, — Хшановский... выражает критическое отношение к группе "Тыгодника пошехного"... Хшановский упрекает издание в отсутствии политической концепции (то же самое говорит и Легатович), а также в том, что "Тыгодник" пошел на коллаборацию с Партией, не получив достаточной компенсации за это... Хшановский поддерживает контакт с Казимежем Студентовичем. На одном из собраний "Старта" Студентович выступил с докладом. Хшановский имеет политические амбиции. В беседах говорит, что пора уже готовиться взять власть в стране в свои руки». Вердикт был однозначен: «В данный момент четырехугольник: краковский клуб и "Тыгодник повшехны", катовицкий клуб, окружение Хшановского и группа Легатовича составляют один из важнейших центров политической реакции в Польше»⁶⁴. Расправа была скорой: все перечисленные организации, кроме «Тыгодника повшехного» и краковского клуба, были закрыты. Из множества католических клубов, появившихся в стране в 1956—1957 годах, власти позволили существовать лишь пяти: в Варшаве, Познани, Кракове, Торуни и Вроцлаве. Зато руководящие органы страны оказали всемерную поддержку такому малозначительному образованию на католическом поле как Христианское общественное товарищество. Оно было основано в конце 1956 г. людьми, которые неудачно пытались сместить Б. Пясецкого с поста председателя ПАКСа и были за это изгнаны из Объединения (Я. Франковский, К. Лубеньский, А. Мицевский, Д. Хородыньский, А. Моравская и др.). Несмотря на то, что уже в сентябре 1957 г. Я. Франковский исключил своих коллег из редакции основанного ими журнала «За и против» (после чего те немедленно подались в «Вензь» и клубы католической интеллигенции), это не помешало властям всячески поддерживать новую организацию. Однако на протяжении всей своей истории Товарищество оставалось безликой группой, неспособной к самостоятельной роли.

Весной 1960 г. многие приверженцы К. Попеля (Е. Браун, К. Студентович, В. Сила-Новицкий, З. Копанкевич и др.), не имея возможности создать самостоятельное объединение, включились в работу «Тыгодника повшехного», а через год — и клубов католической интеллигенции. С самого начала клубные активисты отнеслись с опаской к последователям Партии труда. «Согласно имеющейся информации, — доносила Служба безопасности 7 февраля 1960 г., — депутат Стомма, как и Завейский, соблюдают осторожность в отношении Студентовича и его группы. Стомма окрестил Студентовича "ловким политиканом", а его компаньонов назвал людьми, чья политическая позиция не вполне согласуется со взглядами и направлением деятельности клубного движения»⁶⁵. 6 января 1962 г. СБ сообщала: «Установлено, что основную роль в популяризации разных концепций политической активизации движения играет Студентович... Доказательством такой концепции среди прочего является мемориал, направленный им в середине декабря 1961 г. в правление клубов католической интеллигенции, в котором Студентович недвусмысленно высказывается за большую политизацию движения, а в качестве цели предлагает создание христианской партии. Следует подчеркнуть, что все шаги Студентовича и Брауна в направлении расширения политической деятельности движения наталкиваются на сопротивление Завейского, Стоммы и правления клубов»⁶⁶. Споры относительно тактики светского католического движения и его общественно-политического облика вскоре перешли в конфликт. 4 февраля 1962 г. на собрании варшавского клуба католической интеллигенции, посвященном его пятилетию, произошел нелицеприятный обмен мнениями между представителями разных идейных течений, в ходе которого Завейский «в острых выражениях раскритиковал нескольких дискутантов, в том числе Ежи Брауна и некоторых членов редакции "Вензи", в запальчивости заявив, что устал от клуба и предлагает его распустить»⁶⁷. На какой-то момент конфликт удалось погасить. Но сторонники хадеции не только не снизили своей активности, а наоборот, всячески расширяли ее, выходя за рамки клубов католической интеллигенции. 29 января 1963 г. в Клубе католических литераторов при СПЛ (созданном в 1961 г. по инициативе Е. Брауна) прошло собрание на тему «Польские восстания как проявление веры в общечеловеческую мораль». На собрание по приглашению его организаторов Е. Брауна и В. Бартошевского явилось около трехсот человек, в том числе несколько бывших членов руководства Партии труда. Выступавшие подчеркивали роль восстаний в сохранении польского национального духа, отдавали дань Ю. Пилсудскому как продолжателю этой традиции и подчеркивали неспособность приверженцев «твердой руки» предотвратить народное возмущение. Последнее явно относилось к В. Гомулке, чего выразитель этой мысли В. Бартошевский и не скрывал. Большинство собравшихся встречали эти заявления аплодисментами, хотя у некоторых присутствовавших подобная тональность речей вызывала недоумение. Так, члены клуба католической интеллигенции К. Лубеньский и Л. Дембиньский выразили удивление, почему партия с одной стороны позволяет Брауну и ему подобным организовывать такие встречи, а с другой — критикует клуб католической интеллигенции за то, что тот держит у себя этих людей. М. Ванькович, недовольный атмосферой собрания, вообще покинул его, хотя поначалу собирался на нем выступать⁶⁸.

Такие демонстрации в конце концов привели к разрыву между движением «Знак» и некоторыми наиболее непримиримыми хадеками. В 1963 г. Е. Браун был выведен из состава правления варшавского клуба католической интеллигенции, а через два года покинул страну⁶⁹. Приверженцы активной роли католиков в политике потерпели фиаско и вплоть до смены руководства ПОРП больше не предпринимали попыток воплотить свои идеи в жизнь.

Причиной того, что наследники идей Партии труда не смогли политически проявить себя, является отсутствие места для них в рамках политической системы ПНР. Даже после 1956 г., когда правящая элита допустила существование умеренно-оппозиционных организаций светских католиков (т. е. таких, которые мирились с фактом доминирования одной партии, но не признавали руководящую роль этой партии в области мировоззрения), партийно-правительственый аппарат исключал возможность появления политических организаций христианских демократов, так как видел в этом покушение на свою монополию в управлении страной. Попытка найти себя в рамках клубов католической интеллигенции оказалась безуспешной в силу непреодолимых расхождений с движением «Знак» во взглядах на линию поведения светских католиков и тактику их действий в условиях политического господства атеистической и антидемократической власти. Судьба хадеков показывает пределы той «оттепели», которая наступила в Польше в октябре 1956 г.

Примечания

1. Łętowski M. Ruch i koło poselskie ZNAK. 1957—1976. Katowice, 1998. S. 39, 41; Zabłocki J. "Lewicowa" skaza "Tygodnika Powszehnego" // Arcana (Kraków). 1999, № 6. S. 99.

2. Rozmowa ze Stefanem Kisielewskim // Tygodnik Powszechny. 1972, № 14.

3. Stomma S. "Pozytywizm" od strony moralnej // Tygodnik Powszechny. 1957, № 15.

4. Rozmowa ze Stefanem Kisielewskim // Tygodnik Powszechny, 1972, № 14.

5. Zabłocki J. Op. cit. S. 96—99.

6. Piwowarczyk J. Pozytywizm czy realizm // Tygodnik Powszechny, 1957, № 17.

7. Zabłocki J. Personalizm mounierowski a polski "katolicyzm otwarty" // Więź 1963, № 3. S. 31.

8. Łętowski M. Op. cit. S. 41, 59, 91.

9. Ibid. S. 92; Zabłocki J. Personalizm... S. 35—36.

10. Aułeytner W. Klub warszawski w roku 1957—1958 // Więź, 1958, № 8. S. 109.

11. Kisielewski S. ...pan chce naprawić błędy systemu? // Tygodnik Powszechny, 1961, № 43.

12. Речь С. Стоммы в Сейме 21 декабря 1960 г. См.: Łętowski M. Op. cit. S. 104.

13. Friszke Л. Oaza na Kopernika. Klub inteligencji katolickiej. 1956—1989. Warszawa, 1997. S. 52—53.

14. Rozmowa z przewodniczącym koła poselskiego "ZNAK" dr Stanisławem Stommą// Więź, 1959, № 2. S. 29.

15. Dyskusja o roli klubów... S. 20.

16. См.: Friszke A. Koio posiow "Znak" w Sejmie PRL 1957—1976. Warszawa, 2002. S. 7.

17. Gołubiew A. Dlaczego bierzemy udzał w sprawach politycznych? // Tygodnik Powszechny, 1957, Jfe 2; Rozmowa ze Stefanem Kisielewskim... S. 32.

18. Цит.по: Łętowski M. Op. cit. S. 64.

19. Stomma S. Dostęp do Polski współczesnej // Przegląd Kulturalny, 1957, № 7; tenże. Replika // Nowa Kultura, 1957, № 14.

20. Gołubiew A. Op. cit.; Kisielewski S. Czy istnieje Front Narodowy? // Nowa Kultura, 1956, № 47; Październik i Styczeń // Tygodnik Powszechny, 1957, № 5. Примечательно, что проводником руководящей роли партии светские католики, равно как и работники советского посольства, считали Сейм. См. высказывание К. Лубеньского: Rozmowy z kandydatami na posłów // Tygodnik Powszechny, 1969, № 21; АВП РФ. Ф. 122. Оп. 42. П. 152. Д. 720/8. Л. 41—42; информационная записка советского посольства для ЦК КПСС от 31.03.60.

21. См.: Friszke A. Koło... S. 7.

22. Październik i Styczeń...

23. Zastępca lektora. Z prasy // Przegląd Kulturalny, 1961, № 31.

24. АВП РФ. Ф. 122. Оп. 42. П. 152. Д. 720/8. Л. 72—75.

25. Там же, л. 33—34.

26. AAN. PZPR KC 237/XVIII-180. S. 30—35,139—140.

27. AAN. PZPR KC 237/XVIII-281. S. 5—6; AAN. PZPR KC. Wydział Kultury. 237/ XVIII-291. S. 18—23.

28. AIPN MSW II 2930. K. 73—75.

29. ŁętowskiM. Op. cit. S. 106—107.

30. Interpelacja Koła Poslow "Znak" do ministra spraw zagranicznych z 8 czerwca 1967 r. w związku z reakcją rządu PRL na wojnę na Bliskim Wschodzie // Friszke A. Koło... S. 475—477.

31. Interpelacja Koła Posłow "Znak" do premiera z 11 marca 1968 r. w związku z wystąpieniami studenckimi i brutalną inteiwencjąmilicji i ORMO // Friszke A. Koło... S. 488—489.

32. AIPN 0746/6. K. 4—5; Eisler J. Polski rok... S. 201—202.

33. AIPN MSW DSA AK/146. K. 1—7.

34. Friszke A. Oaza... S. 101.

35. List Jerzego Zawiejskiego do W. Gomułki // Listy... S. 265—266.

36. Rozmowy z kandydatami na posłów // Tygodnik Powszechny, 1969, № 20.

37. Об этом еще в 1976 г. С. Стомма писал министру Г. Яблоньскому (Friszke A. Koło... S. 582—585).

38. Michnik A. Szanse polskiej demokracji. Londyn, 1984. S. 77. Статья «Новый эволюционизм».

39. Rozmowa z przewodniczącym koła poselskiego "Znak" dr Stanisławem Stommą // Więź, 1959, № 2. S. 29.

40. Zabłocki J. Personalizm... S. 35—48; Mazowiecki T. Dlaczego personalizm? // Więź, 1958, № 1.

41. Zabłocki J. Personalizm... S. 40.

42. List "Frondy" do Komitetu Centralnego Polskiej Zjednoczonej Partii Robotniczej z dnia 14 sierpnia 1955 r.; List "Frondy" do Komitetu Centralnego Polskiej Zjednoczonej Partii Robotniczej z 14 października 1955 r. // Przetakiewicz Z. Od ONR-u do PAX-u. Warszawa, 1994. S. 109, 112,114, 122.

43. Bakinowski S., Buchała R., Drozdek Z., Mazowiecki T., Myślik T., Rutkiewicz I., Zabłocki J. Wielkie sprzeniewierzenie // Po prostu, 1956, ą 46.

44. См.: Łętowski M. Op. cit. S. 69.

45. Przetakiewicz Z Op. cit. S. 118.

46. Myślik T. Gdyby można było krzyczeć! // Tygodnik Powszechny. 1957, № 23.

47. Przetakiewicz Z. Op. cit. S. 125.

48. Friszke A. Oaza na Kopernika... S. 34—35.

49. Łętowski M. Op. cit. S. 69,48.

50. Rozdroża i wartości // Więź, 1958, № l.

51. Zabłocki J. Drogi demokratyzacji // Więź, 1958, № 1. S. 41.

52. Przetakiewicz Z. Op. cit. S. 118, 122.

53. Eska J. O kierunek katolickiej formacji intelektualnej // Więź, 1958, № 5. S. 19.

54. Zabłocki J. Drogi demokratyzacji... S. 48.

55. AIPN 648/159 t. 2. K. 35.

56. Ibid. K. 100—103.

57. Mazowiecki T., Wielowieyski A. Otwarcie na Wschód // Więź, 1963, № 11—12; Zabłocki J. Kościół i demokracja // Tygodnik Powszechny, 1968, № 4; Micewski A. Otwartość a lewicowość // Więź, 1963, № 2; Idem. Jeszcze o lewicy // Więź, 1963, № 7—8.

58. Mazowiecki T. Przemówienie sejmowe // Tygodnik Powszechny, 1961, № 31.

59. Friszke A. Oaza., S. 91—100.

60. Rozmowy z kandydatami na posłów // Tygodnik Powszechny, 1969, № 21.

61. Friszke A. Oaza., S. 113—114.

62. Rozmowy z kandydatami na posłów // Tygodnik Powszechny, 1969, № 21.

63. Friszke A. Oaza., S. 38—39.

64. AIPN 0648/117 t. 2. K. 59—63.

65. AIPN 0648/123 t. 2. K. 2.

66. Ibid. K. 28—31.

67. AIPN 0365/9 t. 2. K. 3.

68. AAN. PZPR KC 237/XVIII-225. S. 31—34.

69. Friszke A. Oaza... S. 62.