Советская дипломатия продолжает борьбу

Германия, ее союзники и сателлиты выходили на рубежи агрессии. С декабря 1940 г. вся колоссальная машина «третьего рейха» жила одним — приближением развязки. В Берлине не было никаких колебаний — нападение неизбежно. Советское политическое противодействие враждебным акциям Германии в окружающих СССР странах уже не могло кардинально изменить в принципе однозначной ситуации: страны — соседи СССР на европейском северо-западе и юго-западе уже стали плацдармами или соучастниками нападения, а польский плацдарм существовал с сентября 1939 г. Политический диктат и военная мощь Германии лишили альтернативы все страны на европейских рубежах СССР, а их правящие круги, ведомые антисоветизмом, и не искали такой альтернативы, повинуясь сильнейшему. Возможности дипломатии оттянуть начало агрессии резко сократились. «Нужно также иметь в виду, — пишет А.М. Василевский, — что И.В. Сталин, стремясь оттянуть сроки войны, переоценивал возможности дипломатии в решении этой задачи»¹.

В последние месяцы перед началом Великой Отечественной войны особенно отчетливо выявились все те негативные следствия, которые вытекали для СССР из факта его капиталистического окружения, ограничивая внешнеполитические возможности страны. Фашистская Германия наращивала враждебную СССР деятельность в Юго-Восточной Европе, в других районах, прилегающих к границам СССР, — вовлечение Болгарии в тройственный пакт, дальнейшая концентрация германских войск в Румынии и Финляндии, вооруженное вторжение в Югославию спустя сутки после подписания советско-югославского договора о дружбе и ненападении, нарушение германскими самолетами советско-германской границы и пр. Эти действия вызывали решительные протесты со стороны Советского правительства, которое вместе с тем избегало немедленной конфронтации. Однако политическая борьба между СССР и Германией ужесточалась.

Так, 17 января 1941 года Советское правительство через полпредство в Берлине сделало заявление германской стороне. Статс-секретарь МИД Германии Э. Вейцзеккер записывал: «Русский посол был сегодня у меня. Он заявил: «...Советское правительство неоднократно заявляло германскому правительству, что территория Болгарии и обоих проливов является зоной безопасности СССР, поэтому он (СССР. — П.С.) не может оставаться безучастным по отношению к событиям, которые угрожают безопасности СССР. С учетом всего вышеизложенного Советское правительство считает своим долгом предупредить, что появление каких-либо иностранных войск на территории Болгарии и обоих проливов оно будет рассматривать как нарушение интересов безопасности СССР»².

В связи с агрессивными действиями Германии в Греции советским полпредствам за рубежом 8 марта 1941 г. была дана циркулярная директива НКИД: «Предупредить правительства балканских государств, активно поддерживающих Германию, об опасности для мира на Балканах, которая является следствием такой политики... Одновременно мы выражаем симпатию греческому народу, борющемуся против германского вторжения»³.

5 апреля 1941 г. в Москве был подписан договор о дружбе и ненападении между СССР и Югославией. В связи с этим Германия определенно дала понять о своем отрицательном отношении к этой акции СССР. В ответ на это с советской стороны послу фон Шуленбургу было сделано заявление, что такая позиция Германии не окажет никакого воздействия на подход СССР к Югославии. «Советское правительство обдумало свой шаг и приняло окончательное решение»⁴.

Из Ирана полпредство СССР в феврале 1941 г. сообщило, что гитлеровская агентура ведет энергичную работу, направленную на превращение Ирана в плацдарм для шпионско-подрывной деятельности против СССР и дезорганизации важнейших районов советского тыла. В ряде городов Ирана, особенно в близких к границам СССР, а также в портах Каспийского моря — Пехлеви, Бендер-Шахе и др. — были созданы фашистские объединения. Здесь готовились диверсионные группы для засылки в район бакинских нефтепромыслов и Советский Туркменистан для совершения поджогов, взрывов и террористических актов на территории СССР.

Советское полпредство в Кабуле в начале 1941 г. докладывало, что немецкая агентура усилила антисоветскую деятельность в Афганистане. Стремясь вызвать среди афганского населения антисоветские настроения, немецкая колония распространяла пропагандистские листовки и брошюры; усилилась работа по организации террористических и диверсионных банд, которые нападали на советские пограничные посты, пытались перебрасывать немецких шпионов и диверсантов в Туркменскую, Узбекскую и Таджикскую советские республики. Особенно настораживало, что фашистские агенты установили контакты с бежавшими в свое время из Советской России белоэмигрантами, а также с басмачами⁵.

В Иране и Афганистане советская дипломатия продолжала борьбу с целью ослабить германское влияние на эти страны.

Советская политика на Балканах, а также на севере Европы свидетельствовала о твердом намерении СССР продолжать защищать интересы малых стран перед лицом фашистской угрозы. Впоследствии, 16 июня 1941 г., Гаврилович, бывший посланник Югославии в СССР, следующим образом оценивал ситуацию: «Проводившаяся Германией в течение значительного времени тайная антисоветская политика в Финляндии, в Прибалтийских странах и на Украине вызывала у Москвы все большую озабоченность... Советское правительство старалось помешать германской акции на Балканах, дав свое заверение Турции и подписав пакт о ненападении с Югославией... Значение этих событий было очевидным для германского правительства»⁶.

В Берлине действительно не могли не понимать антифашистского значения внешней политики СССР. Один из руководителей германской разведки, В. Шелленберг, приводит в своих мемуарах оценку ситуации, данную Гитлером на одном из* строго секретных совещаний фашистского руководства в апреле 1941 г.: «Претензии русских в отношении Финляндии, Болгарии и Румынии, их политические интриги последнего времени в Югославии показывают, что скоро они будут готовы к развязке, иными словами: в близком будущем Сталин будет готов к борьбе с нами»⁷.

Вместе с тем следует подчеркнуть, что подобные заявления Гитлера, отражая реальное обострение советско-германских отношений, одновременно как бы подводили к мысли о том, что ответственность за это обострение несет Советский Союз. Гитлер разрабатывал «аргументацию» для оправдания предстоящего нападения на нашу страну тезисом некой «агрессивности» СССР, его готовности к «превентивному удару» и т. д. Впоследствии эти «аргументы» были подхвачены рядом буржуазных историков, стремящихся обелить агрессию Германии и фальсифицировать внешнюю политику СССР. Серьезные исследователи на Западе не раз указывали на недопустимость такой игры с фактами. В частности, англичанин Б. Лич отмечает, что возросшая враждебность СССР по отношению к Германии часто приводилась Гитлером для оправдания его решения напасть на СССР. «Однако конфликты из-за Финляндии и Румынии во второй половине 1940 г. были следствием решения Гитлера напасть на СССР в 1941 г. и изменения его политики. Таким образом, ухудшение советско-германских отношений было результатом, а не причиной решения Гитлера двинуться на восток»⁸.

Острота в отношениях между СССР и Германией сказывалась на их двусторонних контактах, несмотря на стремление гитлеровцев по-прежнему раздувать легенду о «дружбе». Так, германские власти поставили вопрос о переселении в Германию лиц немецкой национальности, проживавших на землях, воссоединенных с Советским Союзом в 1939—1940 гг. Советское правительство дало согласие на добровольный выезд лиц немецкой национальности.

«Германские власти с большим шумом провели массовое переселение жителей немецкой национальности из Прибалтики, Западной Украины, Белоруссии и Северной Буковины. Вся эта кампания была организована в атмосфере антисоветской пропаганды. Газеты красочно описывали «бегство» населения из этих областей и ликование переселенцев по поводу их возвращения на родину»⁹.

С советской стороны Германии систематически заявлялись протесты в связи с увеличивающимся числом пограничных инцидентов. Военный атташе Германии в Москве В. Типпельскирх сообщал 22 апреля 1941 г. в Берлин: «Генеральный секретарь НКИД пригласил меня сегодня к себе и передал мне вербальную ноту, где в настойчивой форме выражено требование принять меры против продолжавшихся нарушений немецкими самолетами границы СССР. Число подобных нарушений за последнее время значительно возросло. С 27 марта по 18 апреля имело место 80 подобных инцидентов. В вербальной ноте, к которой приложено точное перечисление названных случаев, указывается на инцидент с совершившим 15 апреля у Ровно посадку самолетом, в котором были обнаружены фотоаппарат, несколько катушек засвеченной кинопленки и разорванная топографическая карта некоторых районов СССР. Все это свидетельствует о характере целей экипажа самолета»¹⁰.

Советское полпредство в Берлине активно использовало двусторонние контакты с Германией, в частности, для того, чтобы по мере возможности вызволить из лап гестапо видных антифашистов, прогрессивных ученых и писателей, деятелей коммунистического движения. Долгое время, например, шла борьба за крупнейшего французского ученого-физика, убежденного антифашиста Поля Ланжевена. Аналогичные усилия предпринимались и советскими дипломатами во Франции, в Виши. Удалось освободить Жана Ришара Блока, видного французского писателя, коммуниста. Оказавшись в Москве, он многое сделал для мобилизации мировой общественности на борьбу против гитлеризма.

Примечания

1. Василевский А. Указ. соч. с. 109.

2. Stalin und Hitler, S. 289.

3. АВП СССР.

4. Там же.

5. АВП СССР.

6. FRUS. 1941, vol. 1, p. 312—313.

7. Shellenberg W. Memorien. Köln, 1950, S. 21.

8. Leach B. German Strategy against Russia. 1939—1941. London, 1973, p. 223.

9. Филиппов И.Ф. Указ. соч., с. 135.

10. Akten... Serie D. 1937—1941. Vandenhoeck. Ruprecht in Göttingen, 1969, Bd 12, S. 502.