«Переговоры» на высоком уровне

Центральным событием в советско-германских двусторонних отношениях во второй половине 1940 г. стали прямые контакты руководящих деятелей двух стран, состоявшиеся в ноябре. Эти контакты рассматривались в Берлине как внешнеполитическое мероприятие особо крупного масштаба с целью притупить бдительность Советского государства, отвлечь СССР от укрепления своей безопасности на западе, столкнуть его с Англией.

18 октября 1940 г. гитлеровское руководство направило Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) И.В. Сталину письмо, в котором германское правительство пыталось оправдывать свои действия в отношении Румынии и Финляндии, заключение тройственного пакта и. т.д. В том же письме В.М. Молотова приглашали приехать в Берлин с официальным визитом «для ведения переговоров»¹. Сугубо отвлекающий характер германской инициативы раскрывала директива о военных планах Германии на будущее, подписанная Гитлером за день до начала переговоров — 12 ноября 1940 г. Раздел 5 директивы гласил: «Начаты политические переговоры с целью выяснить позиции России на будущее. Независимо от того, какие результаты будут иметь эти переговоры, вся подготовка в отношении Востока, о которой даны устные указания, должна продолжаться»².

Объявив о своей инициативе, гитлеровцы развернули очередную пропагандистскую кампанию о «советско-германской дружбе», причем повели ее с исключительным цинизмом. «По неофициальным же каналам ими инспирировались самые невероятные измышления с целью ввести в заблуждение мировое общественное мнение о характере предстоящих советско-германских переговоров.

Если суммировать все те слухи, которые распространились в германской столице в этой связи, — они касались буквально всех проблем, которые может себе представить пылкий ум и безудержная фантазия человека. Говорили, например, что Советский Союз обсудит с Германией положение на Балканах, что СССР желает добиться прочной позиции на Ближнем и Среднем Востоке — проложить путь через Иран и Афганистан в Индию. Утверждали, что Россия желает получить Дарданеллы для свободного выхода в Средиземное море. Более скептически настроенные журналисты высказывали мнение, что эта встреча не выходит за рамки протокольного визита, речь будет идти лишь о подписанных советско-германских соглашениях в связи с якобы неблагоприятным ходом выполнения торговых обязательств. Некоторые же, наоборот, заявляли, что СССР желает присоединиться к «пакту трех». Выходивший в Берлине Бюллетень Юнайтед Пресс писал, что предстоящие берлинские переговоры явятся прелюдией к конференции четырех держав — СССР, Германии, Японии и Италии»³.

Решительно отклонив попытки Берлина извратить характер германо-советских отношений, Советское правительство приняло решение использовать визит в Берлин для того, чтобы определить дальнейшие намерения Гитлера и содействовать тому, чтобы как можно дольше оттянуть германскую агрессию, а также выразить решительный протест против мероприятий военного и политического характера, которые гитлеровцы предприняли по европейскому периметру государственных границ СССР с лета 1940 г.

Утром 12 ноября 1940 г. советская делегация во главе с В.М. Молотовым прибыла в Берлин. Очевидец рассказывает: «За пять минут до прихода поезда на вокзал прибыл Риббентроп в сопровождении генерал-фельдмаршала Кейтеля. Через несколько минут вокзал дрогнул от барабанной дроби, показался поезд. Нашу делегацию приветствовал Риббентроп, который затем, как это полагается по протоколу, представил главе советской делегации видных деятелей германского правительства, дипломатов. Под сводами вокзала непривычно зазвучала мелодия «Интернационала».

В посольской машине мы медленно двигались в общем потоке автомобилей по Вильгельмштрассе. Везде господствовал порядок. Как мне рассказывали, немецкие власти заранее запретили населению проявлять в какой-либо форме дружественные чувства в отношении СССР, хотя берлинцы вряд ли нуждались в таком предупреждении, зная, как дорого могло бы им обойтись такое поведение»⁴.

К приезду советской делегации германская дипломатия подготовила документы, которые легли в основу предложений Советскому Союзу: проект соглашения между странами — участницами тройственного пакта и Советским Союзом, а также проекты прилагаемых к нему двух секретных протоколов. Представленный немецкой стороной проект соглашения предусматривал «политическое сотрудничество» Советского Союза с Германией, Японией и Италией, обязательство четырех держав «уважать естественные сферы влияния друг друга», расширение экономических отношений. СССР предлагали присоединиться к декларации: «Советский Союз заявляет, что его территориальные устремления направлены на юг от государственной территории Советского Союза в направлении Индийского океана»⁵.

Переговоры проходили 13 и 14 ноября. У главы советской делегации состоялось две встречи с Гитлером. Беседа не получилась в обоих случаях, каждая сторона вела речь о своем. На первой встрече фюрер рассуждал главным образом об общей военно-политической обстановке в мире, склоняя на все лады один и тот же тезис — о якобы предрешенной победе держав «оси» над Англией. Он подчеркивал, что Германия прочно контролирует всю континентальную Западную Европу, а совместные германо-итальянские действия в Африке уже в ближайшем времени приведут к полному вытеснению оттуда англичан. Поэтому главное, внушал фюрер, заключается в необходимости раздела «британского колониального наследства». Советские «соображения» на этот счет он и хотел бы услышать.

Глава делегации СССР не вдавался в обсуждение империалистической геополитики. Гитлеру с советской стороны один за другим ставились острые и конкретные вопросы, относящиеся к обеспечению безопасности СССР и других восточноевропейских государств, в том числе требования объяснить цели пребывания германских войск в Финляндии, смысл деятельности германской военной миссии в Румынии. Объяснения Гитлера — сугубо формальные — были сочтены неудовлетворительными и отведены. Ему было указано, что в части, касающейся Финляндии, дело явно идет к концентрации там германских вооруженных сил. В Румынии германских войск слишком много для одной миссии, к тому же переброска продолжается. Уходя от ответов, Гитлер ссылался на неосведомленность.

«Затем Гитлер стал снова развивать свой фантастический план раздела мира, — пишет В.М. Бережков, который вместе с В.Н. Павловым (первым секретарем советского полпредства в Берлине) в качестве переводчика вел протокол беседы с советской стороны. — Англия, уверял он, в ближайшие месяцы будет разбита и оккупирована германскими войсками, а Соединенные Штаты еще многие годы не смогут представлять угрозы для «новой Европы». Поэтому пора подумать о создании нового порядка на всем земном шаре. Что касается германского и итальянского правительств, продолжал фюрер, то они уже наметили сферу своих интересов. В нее входят Европа и Африка. Японию интересуют районы Восточной Азии. Исходя из этого, пояснил далее Гитлер, Советский Союз мог бы проявить заинтересованность к югу от своей государственной границы в направлении Индийского океана. Это открыло бы Советскому Союзу доступ к незамерзающим портам...

Здесь Молотов перебил Гитлера, заметив, что он не видит смысла обсуждать подобного рода комбинации. Советское правительство заинтересовано в обеспечении спокойствия и безопасности тех районов, которые непосредственно примыкают к границам Советского Союза.

Гитлер, никак не реагируя на это замечание, снова стал излагать свой план раздела британского «бесконтрольного наследства». Беседа стала приобретать какой-то странный характер, немцы словно не слышали, что им говорят»⁶. Так продолжалось два с половиной часа.

Из Москвы, где немедленно рассмотрели сообщение делегации о первой встрече с фюрером, пришло категорическое указание: отвергнуть германское предложение, по-прежнему требовать разъяснений по вопросам, непосредственно затрагивающим безопасность СССР. Встреча с Гитлером 14 ноября приобрела еще более напряженный характер. С советской стороны вновь подчеркивалось, что Финляндия фактически оккупируется вермахтом. Было указано на имеющиеся у СССР данные о том, что германские войска укрепляют позиции вдоль советской границы. Советское правительство требует немедленно вывести германские войска из Финляндии. Вместо ответа Гитлер заявил о «далеко идущих последствиях» конфликта в районе Балтики, т. е. перешел к угрозам.

Затем, вернувшись к примирительному тону, Гитлер повел речь в том плане, что, мол, не следует конфликтовать по «мелким, несущественным вопросам». Но именно к этим вопросам его вернули. Турция, Болгария, Румыния — какую политику ведет Германия в этих странах? Гитлеру было заявлено, что Советское правительство квалифицирует как направленные против интересов СССР германо-итальянские гарантии, предоставленные Румынии незадолго до переговоров в Берлине. Советская сторона потребовала аннулировать эти гарантии. Гитлер тут же заявил, что это требование невыполнимо.

«Тогда Молотов поставил такой вопрос:

— Что сказала бы Германия, если Советский Союз, учитывая свою заинтересованность в безопасности района, прилегающего к юго-западным границам, дал бы гарантии Болгарии, подобно тому как Германия и Италия дали гарантии Румынии?

Это замечание вывело Гитлера из равновесия. Он визгливо прокричал:

— Разве царь Борис просил Москву о гарантиях? Мне ничего об этом не известно. И вообще об этом я должен посоветоваться с дуче. Италия тоже заинтересована в делах этой части Европы. Если бы Германии понадобилось искать повод для трений с Россией, то ей для этого можно было бы найти такой повод в любом районе, — угрожающе добавил Гитлер»⁷.

После беседы с Гитлером Риббентроп пригласил Молотова вечером в свою резиденцию на Вильгельмштрассе. Во время беседы Риббентроп сказал, что было бы целесообразно договориться в принципе по тем вопросам, о которых говорил Гитлер. Нарком, со своей стороны, вновь настойчиво спросил, «скоро ли можно ожидать разъяснения относительно целей пребывания германских войск в Румынии и Финляндии»⁸. Нацистский министр с раздражением заявил, что «если Советское правительство продолжают интересовать эти, как он выразился, «несущественные вопросы», то их следует обсудить, используя обычные дипломатические каналы»⁹. На этом, по существу, беседа и закончилась. Советские представители покинули Берлин.

Протокольная сторона отъезда делегации СССР была показательной. От помпезности, от показной приветливости хозяев не осталось и следа: холодные проводы, сухой обмен официальными фразами. Несмотря на итоги переговоров, гитлеровцы продолжали выдавать черное за белое — в германских газетах развернулась широкая популяризация «исторического значения» берлинских переговоров. 17 ноября 1940 г. газета «Дас рейх» писала: «Переговоры в Берлине показали всему миру, что сферы интересов Германии, Италии, Японии и Советского Союза согласованы»¹⁰. Пропаганда тезиса о «советско-германском сговоре» продолжалась.

Примечания

1. DGFP. Series D, vol. II, p. 292—297, 317.

2. Ibid., p. 531.

3. Филиппов И. Ф. Указ. соч., с. 124—125.

4. Филиппов И.Ф. Указ. соч., с. 126—127.

5. DGFP. Series D. vol. 11, p. 509—510.

6. Бережков В.М. Годы дипломатической службы. М., 1972, с. 24.

7. Бережков В.М. Указ. соч., с. 30.

8. Там же, с. 34, 35.

9. Цит. по: Бережков В.М. Указ. соч., с. 35—36. Германскому послу в Москве фон Шуленбургу было сообщено 26 ноября 1940 г., что для продолжения переговоров, начатых в Берлине, Германия должна обеспечить выполнение ряда условий, а именно: немецкие войска должны немедленно покинуть Финляндию; в ближайшие месяцы должна быть обеспечена безопасность СССР путем заключения пакта о взаимопомощи между Советским Союзом и Болгарией. Это советское заявление фон Шуленбург немедленно передал в Берлин. Но ответа не последовало. По поводу телеграммы фон Шуленбурга, как записал в своем дневнике Гальдер, Гитлер сказал: «Россию надо поставить на колени как можно скорее...» Там же, с. 37—38.

10. Цит по: Филиппов И.Ф. Указ. соч., с. 134.