Равнение на Германию

Равнение королевского Бухареста на Германию позволило «третьему рейху» в основном решить одну из своих наиболее острых и трудных военно-экономических проблем — проблему нефти. В соответствии с соглашением, заключенным в сентябре 1939 г. с Румынией, Берлин добивался того, чтобы румынская сторона обеспечивала эти поставки на уровне 1,2 млн т (в годовом исчислении). В марте 1940 г. Румыния дала германской стороне обязательство обеспечивать поставки уже на уровне 2,4 млн т нефти в год. В связи с этим Риббентроп, в частности, подчеркивал, что данное обязательство является «в высшей степени удовлетворительным и полностью обеспечивает наши жизненные интересы в поставках нефти...»¹. Затем, в конце марта 1940 г., руководство Румынии сделало еще более крупный шаг в направлении удовлетворения военно-экономических аппетитов Берлина: румынский премьер-министр Г. Татареску пообещал поставлять Германии около 9,5 млн т нефти (в годовом исчислении)².

Военные успехи германских войск в Западной Европе весной 1940 г. послужили сигналом к разжиганию в Румынии антисоветской истерии. Румыния усилила проведение мероприятий по превращению Бессарабии и Северной Буковины в плацдарм против СССР. В январе — марте 1940 г. румынская военщина организовала 26 военных провокаций и вылазок на советско-румынской демаркационной линии по Днестру³. Румынские самолеты вторгались в советское воздушное пространство. Фашистские круги в Румынии открыто призывали к войне против СССР. Полиция в Бухаресте бесцеремонно задерживала сотрудников советского полпредства. Румынская реакция усилила военно-полицейский террор против населения Бессарабии и Северной Буковины.

Факты показывали, что правящие круги Румынии идут на дальнейшее подчинение Румынии фашистским государствам. В апреле 1940 г. Фабрициус докладывал в Берлин, что «премьер-министр, министр иностранных дел и военный министр Румынии твердо придерживаются политической линии... равнения на Германию»⁴. 28 мая 1940 г. был заключен так называемый «нефтяной пакт», по которому Румыния обязалась снабжать Германию нефтью и нефтепродуктами, а Германия, в свою очередь, поставить Румынии крупную партию оружия из военных трофеев, захваченных гитлеровцами в Польше. Это оружие «необходимо для того, чтобы усилить политические позиции Румынии в отношении России», — пояснял гитлеровскому посланнику в Бухаресте премьер-министр Татареску. В беседе с Фабрициусом 28 мая Татареску всячески старался продемонстрировать готовность Румынии идти на практически неограниченное сотрудничество с Германией. При этом он подчеркивал, что речь идет не о нейтралитете Румынии, а именно об ее ориентации на Германию⁵.

В Бухаресте по-прежнему были заняты главным образом тем, как удержать захваченные у СССР «восточные территории». На совещании у румынского короля с участием Татареску и министра иностранных дел Гафенку 19 апреля 1940 г. было принято постановление оказать сопротивление Советскому Союзу, если он будет добиваться решения «бессарабского вопроса». Посетивший Бухарест по поручению генерала Вейгана военный атташе Франции в Будапеште Т. Албор писал, что румынское правительство сконцентрировало свои войска на Днестре и подчинило экономику страны Германии⁶.

Темпы сближения правящих кругов Румынии с Германией наряду с усилением антисоветской линии Румынии вызывали растущее беспокойство в Москве. Советское правительство признало необходимым активизировать свои усилия по урегулированию «бессарабского вопроса». 29 марта 1940 г. народный комиссар иностранных дел СССР заявил: «...у нас нет пакта ненападения с Румынией. Это объясняется наличием нерешенного... вопроса... о Бессарабии, захват которой Румынией Советский Союз никогда не признавал, хотя и никогда не ставил вопроса о возвращении Бессарабии военным путем». Этим заявлением Советское правительство наносило удар по измышлениям империалистов о том, что Советский Союз вынашивает агрессивные планы против Румынии, — речь шла именно о возвращении захваченной ранее у СССР территории. В.М. Молотов подчеркнул, что «нет никаких оснований к какому-либо ухудшению... советско-румынских отношений»⁷.

Нельзя сказать, что активизация Советским Союзом вопроса о принадлежащей ему по праву территории Бессарабии совсем не отразилась на политике Бухареста. Как отмечалось в донесениях советского полпредства в Румынии, «укрепление международного положения Советского Союза, ослабление надежды на активную помощь со стороны Англии в случае вооруженного конфликта с Советским Союзом заставило румынское правительство призадуматься о своем отношении к СССР. Появились разговоры об улучшении экономических связей между обеими странами... Но совершенно очевидно, — подчеркивало полпредство, — что румынское правительство хотело «сближения» без разрешения по существу неурегулированных политических вопросов». Когда же во время встречи советского полпреда с министром иностранных дел И. Джигурту⁸ 21 июня 1940 г. был затронут вопрос о путях улучшения отношений между СССР и Румынией и советский представитель заметил, что в первую очередь нужно урегулировать неразрешенные политические вопросы, в частности вопрос о Бессарабии, Джигурту уклонился от продолжения беседы на эту тему⁹. Готовности к мирному, справедливому урегулированию «бессарабского вопроса» со стороны Румынии по-прежнему не было.

26 июня гитлеровский посланник Фабрициус передавал в Берлин, что Кароль II и румынское правительство не намерены удовлетворить просьбу Советского Союза о возвращении ему Бессарабии, если такое требование будет предъявлено, и что они намерены в таком случае воевать против СССР¹⁰. Румынский посланник в Москве Георге Давидеску¹¹ 26 июня 1940 г. сказал поверенному в делах США, что Румыния откажется обсудить требования Советского Союза о возвращении Бессарабии¹².

На советско-румынской демаркационной линии складывалось беспокойное положение. В связи с меморандумом, врученным В.М. Молотовым румынской стороне 9 апреля 1940 г. по поводу 15 пограничных инцидентов, 20 апреля НКИД получил ответ румынского правительства. В ответе содержались сугубо неудовлетворительные объяснения: из 15 указанных инцидентов 8 вообще отрицались, а по 5 инцидентам выдвигались контрпретензии (один случай не был расследован). Вина румынской стороны признавалась только в одном случае. За время с момента вручения меморандума имел место еще ряд пограничных инцидентов, включая обстрел советских патрулей¹³. В целом с 20 апреля по 23 мая 1940 г. румынская военщина устраивала пограничные провокации примерно 2—3 раза в неделю¹⁴.

В области внешней политики румынское руководство переходило к политике безоговорочного равнения на Германию. 16 мая 1940 г. Кароль II заявил германскому посланнику, что «будущее Румынии зависит только от Германии»¹⁵. 25 мая 1940 г. Гафенку в беседе с Фабрициусом уже заявил, что король «абсолютно готов сотрудничать с Германией»¹⁶.

Из сказанного видно, насколько клеветническим является утверждение буржуазной историографии, будто Румыния была вынуждена искать помощи со стороны держав «оси» против «большевистского напора» и будто Советский Союз, добившись воссоединения в июне 1940 г. Бессарабии и Северной Буковины, якобы толкнул Румынию в объятия германского «рейха». Решения о «равнении на Германию» вплоть до союза с ней были приняты, разумеется, еще до мирного урегулирования «бессарабского вопроса». Однако в мае—июне 1940 г. румынской господствующей верхушке не удалось оформить свой окончательный переход в лагерь держав «оси»: Берлин и Рим отказались дать «гарантии» Румынии, пока она не удовлетворит территориальных претензий хортистской Венгрии.