Глава 10. Тайная война

Итак, война закончилась. Польскому правительству волей-неволей пришлось смириться с тем, что Второй Речи Посполитой не получилось, а на востоке существуют три «большевистские» государства, в 1922 году объединившиеся в одно — СССР. Как относилась к этим государствам польская верхушка, одержимая комплексом «восьми воеводств» — надо ли говорить? А поскольку во главе страны стояли в основном выходцы из шляхты, то к традиционной для поляков ненависти к «москалям» прибавилась еще и ненависть к большевикам, отменившим частную собственность, национализировавшим землю, банки, заводы и низведшим «белую кость» до положения «черной» — как такое стерпеть?

Позиция эта была и безнаказанна, и удобна: «крестовый поход против большевизма» в глазах мирового сообщества оправдывал войну, скрадывая тот факт, что велась она за приобретение земель, прав на которые Польша не имела. Освободитель мира от большевизма может рассчитывать на приз, кто бы спорил...

В самой Польше тоже произошли некоторые перемены. Еще в январе 1919 года Пилсудский и Польский национальный комитет договорились о создании коалиционного правительства. Председатель ПНК Дмовский и Пилсудский, старые политические враги, объединиться могли бы разве что на каторге, скованные одной цепью — но Падеревский, человек более спокойный, вошел в правительство, став премьер-министром. Это назначение добавило экзотики в европейскую политическую жизнь (до сих пор таких чудес, как премьер-музыкант, в ней не водилось) — но позволило ликвидировать «двухголовость» польского государства. Единоличным правителем, «начальником государства», стал Пилсудский. Все бы ничего, если бы не его идея «Междуморья», едва не приведшая к гибели новорожденного польского государства — ведь разгром Тухачевского под Варшавой был вероятен, но не предопределен. Сами поляки называли его «чудом на Висле».

Впрочем, и после подписания мирного договора Пилсудский продолжал нарываться на неприятности, поскольку в 1921 году Польша, хоть и завуалированно, продолжала военные действия против восточных соседей. Она по-прежнему являлась копьем, зажатым отнюдь не в польской руке. Однако нам в данном случае интересно не само любимое оружие рыцарей, а его наконечник — ведь после войны резали и грабили в советских приграничных районах, хоть и на польские деньги и с польской территории, отнюдь не поляки. После заключения мира пан Пилсудский ввел в игру силы, которые во время войны, двигаясь в обозе польской армии, самостоятельного значения не имели. Теперь пришел их черед.

Союзнички

Как мы уже писали, Пилсудский пошел на восток не в одиночку, а в компании с «национальными силами». В принципе, когда надо оправдать вторжение «защитой интересов угнетаемого народа», в качестве представителя этого самого народа годится кто угодно, даже откровенная мразь — но все же многие государства стараются блюсти приличия, чтобы не насажать на репутацию совсем уж несмываемых пятен. Однако здесь не тот случай...

Самым приличным из союзников Пилсудского являлся бывший гетман Украины Симон Петлюра, собравший для этого похода небольшую армию. Правда, Петлюру с Украины незадолго до того выгнали, да и обращение за помощью к старым врагам популярности ему не прибавило — но сам он громко величал себя гетманом, своих приближенных — правительством УНР, а ничего другого от него и не требовалось.

По состоянию на 25 апреля 1920 года «армия УНР» насчитывала 3800 человек. В целом же по ходу кампании численность петлюровского войска, которое, в зависимости от военных успехов, то разбегалось, то снова собиралось, «гуляла» в пределах до 20 тысяч человек. Для символа — достаточно, для реальных боевых действий против окрепшей и нарастившей к тому времени боеспособность РККА — безнадежно мало.

Впрочем, Петлюра и сам не скрывал, что намерен прийти на Украину на польских штыках — да и глупо было отрицать очевидное. Правда, обещания пана Пилсудского насчет «украинского» правления оказались фикцией — назначенные гетманом комиссары являлись фигурами чисто декоративными, вся власть на местах принадлежала польским военным властям. Может быть, потом сдали бы власть? Может быть... а как же «Вторая Речь Посполитая?»

Но и Петлюра обманул Пилсудского — обещанное им всенародное восстание, которое должно было разразиться, едва польская армия вступит на украинскую территорию, не состоялось. Точнее, «повстанцев»-то хватало: общее количество членов разного рода банд приближалось к 50 тысячам человек, но они предпочитали грабить, а не воевать с красными.

К осени 1920 года, когда поляков погнали, численность «армии УНР» упала до шести тысяч человек. Правда, после разгрома Тухачевского Петлюра воспрял было духом и издал приказ о всеобщем восстании — однако Украина опять не откликнулась на призыв, а вскоре и Пилсудский заключил мир с большевиками, оставив гетмана наедине с РККА.

11 ноября, уже после подписания предварительного советско-польского мирного договора, петлюровцы начали свое последнее безнадежное наступление. На то, чтобы разгромить «армию УНР», красным потребовалась неделя. 21 ноября последний ее отряд покинул Украину. (На шесть дней раньше — 15 ноября — последний пароход с остатками армии Врангеля отвалил от берегов Крыма). Петлюра умолял Пилсудского сохранить армию — пригодится еще! — однако его люди были разоружены и интернированы. Их швырнули в те же лагеря, что и пленных красноармейцев, разве что не раздели да рационы установили чуть повыше (и все же не дотягивавшие до рационов польской армии). Но все равно ближайшей зимой более двух тысяч из 24 тысяч интернированных умрет от охвативших лагеря эпидемий.

Еще один союзник Пилсудского в действиях на территории Советской Украины репутацию имел куда более мутную — зато был с польским правителем одного революционного поля ягода. Борис Савинков родился в 1879 году, вырос в Варшаве, в начале века стал членом боевой организации эсеров, террористом. В 1906 году арестован в Севастополе и приговорен к смертной казни, но сумел бежать в Румынию, откуда перебрался в Париж. Там вроде бы занимался литературной деятельностью. С началом Первой мировой войны вступил во французскую армию, весной 1917 года вернулся в Россию.

После Октября Савинков снова занялся конспиративной работой. В феврале-марте 1918 года он создает тайную офицерскую организацию «Союз защиты родины и свободы», которая летом того же года устраивает серию восстаний. От всей этой истории за версту несет Антантой — известно, что англичане и французы финансировали «Союз», а разворачивавшаяся одновременно с эсеровской провокацией и увязанная с ней спецоперация получила название «заговора послов». После провала и этой авантюры Савинков какое-то время перемещался по России, а в 1919 году добрался до Европы, пытаясь найти спонсора для очередного «похода на большевиков».

Этот в высшей степени смутный персонаж и стал еще одним союзником Пилсудского в походе на Украину — в январе 1920 года последний приглашает Савинкова в Варшаву. Под видом благотворительной организации, призванной оказывать помощь интернированным в Польше русским военным, Савинков создает в польской столице Русский политический комитет и принимается полным ходом вербовать из военнопленных и интернированных «русскую армию». Министерство военных дел Польши учреждает в Бресте специальное представительство, которое должно заниматься созданием этой «армии», ее эмиссары получают карт-бланш на работу в лагерях военнопленных. Финансирует мероприятие не только Польша, но и Франция, план операций согласовывается с польским руководством (которое имеет французских советников). Командиром «армии» становится генерал Перемыкин.

Считается, что Пилсудский был настроен против белой армии, выступавшей за «единую и неделимую Россию». Однако это не мешало ему координировать свои действия и с белым движением. В 1920 году в Варшаве появляются русские дипломатические миссии: одна от совета белых послов в Париже, другая, военная, — от генерала Врангеля. В Крыму у Врангеля тоже сидит польская миссия.

«Русская армия» надежд не оправдала. Она очень долго формировалась, так что успела поучаствовать лишь в петлюровском походе октября 1920 года, где была быстро и бесславно разгромлена.

Однако самый колоритный персонаж предоставила полякам Белоруссия. В феврале 1920 года Пилсудский принял предложение руководителя военно-дипломатической миссии Рады БНР в Латвии и Эстонии о переводе на белорусский участок фронта Отдельного (белорусского) отряда Станислава Булак-Балаховича. Это был не просто бандит, но уже совершенно патологический тип, садист, известный, по выражению русского журналиста Львова, «нечеловеческим пристрастием к повешениям» и зоологическим антисемитизмом. К 1919 году он успел побывать в царской армии, у красных, белых, эстонцев. Везде его служба протекала одинаково: начиналась интригами против вышестоящего начальства, продолжалась растратами и, если обстановка позволяла, грабежами и убийствами, и заканчивалась арестом, после чего атаман оперативно менял хозяина. В декабре 1920 года в тифлисской газете «Понедельник» было опубликовано интервью с бывшим министром юстиции северо-западного (белого) правительства Е.П. Кедриным, который говорил про Балаховича:

«Я хорошо знаю этого авантюриста. У меня в руках был ордер об аресте его, но он ускользнул, и удалось арестовать только его ближайшего соучастника, Николая Энгельгардта. Они вместе занимались грабежом и обирательством богатых людей, предъявляя им обвинения в большевизме, под угрозой немедленной виселицы... неуплативших вешали, чтобы напугать других купцов и промышленников, причем вешателем являлся генерал Балахович лично. Вешать и расстреливать людей — это занятие он считал не только своей специальностью, но и "отдыхом", и этому "отдыху" не скрывая своего удовольствия, он предавался обычно после обеда...»¹

К 1920 году он сколотил целое соединение — надо сказать, достаточно боеспособное, но состоявшее из таких отморозков, какие и в Гражданскую были редкостью. Расследовавший жалобы на действия балаховцев польский военный прокурор полковник Лисовский писал:

«...Армия Балаховича представляет собой банду разбойников, которая переправляет награбленное золото. Чтобы занять какой-нибудь город, посылается армия, солдаты которой грабят и убивают. И лишь только после многочисленных погромов, два дня спустя, приезжает Балахович со своим штабом. После грабежа начинаются пьянки... Что касается Балаховича, он позволяет грабить, иначе они отказались бы продвигаться вперед... Каждый офицер, вступающий в армию Балаховича, обливает себя грязью, которую ничем нельзя смыть...»

Если уж такое пишет польский прокурор (а польская армия по отношению к мирному населению зарекомендовала себя наихудшим образом) — то трудно даже представить, каков был этот «освободитель».

Однако, согласно приведенной в эпиграфе народной мудрости, пригодился и Балахович. В начале 1920 года он начал формирование в Белоруссии «партизанских отрядов» для участия в советско-польской войне — естественно, на польские деньги — и в августе объявил себя командиром «партизанской дивизии». Военные подвиги «орлов батьки Балаховича» неизвестны, зато его хлопцы блистали на ниве грабежей и погромов беззащитных мирных жителей.

Вот некоторые особенности его освободительной миссии:

«В 5 час. вечера балаховцы вступили в Мозырь. Крестьянское население радостно встретило балаховцев, но евреи попрятались по квартирам. Сейчас же начался погром с массовыми изнасилованиями, избиениями, издевательствами и убийствами. Офицеры участвовали в погроме наравне с солдатами...

...Насилию подвергались девочки от 12 лет, женщины 80 лет, женщины с 8-месячной беременностью... причем насилия совершались от 15 до 20 раз... В деревне Инево, на границе Пинского и Ковельского уездов, добровольцы ограбили еврея, затем обмотали его колючей проволокой и катали по земле. Растерзанного и окровавленного, его размотали и медленно жгли на огне; во время пыток еврей сошел сума и был пристрелен. В ряде деревень произведены подобные же зверства с утонченным разнообразием приемов.

В городе Камень-Каширске все еврейские квартиры были разграблены. Всякого еврея, показавшегося на улице, убивали. С целью убийства возможно большего количества евреев балаховцы подожгли дома. Выбегавших расстреливали. 12 девушек подвергнуты пыткам. Полковник Дарский спокойно присутствовал при этом. Известен случай изнасилования одной девушки 34 солдатами. Изнасилована также 60-летняя старуха. После изнасилования ее облили керосином и подожгли...

...При этом, в ответ на обоснованную критику польских военных и союзников-эсеров, прямо обвинявших Балаховича в антисемитизме, тот не придумал ничего лучше, как издать приказ о формировании в составе своей армии "добровольческого еврейского батальона", для которого даже была установлена особая форма. Командовать этим батальоном стал служивший у Балаховича прапорщик Цейтлин, в батальоне кроме него состояло еще три еврея — больше желающих служить в славной армии Балаховича, видимо, просто не нашлось²».

По данным израильского института «Яд Вашем», четверть евреев, уничтоженных в погромах во время Гражданской войны, числится за Балаховичем. Впрочем, не лучше он относился и к соотечественникам, заподозренным в «большевизме» или просто зажиточным, у которых было что взять.

...После перемирия, заключенного между Польшей и РСФСР в октябре 1920 года, Балахович, вроде как самостоятельно, но с ведома польского Генштаба и на его деньги, перешел демаркационную линию и начал собственный «освободительный поход». 12 ноября 1920 года он провозгласил воссоздание БНР и даже успел выпустить почтовые марки (отпечатанные загодя в Польше), но через неделю его войско постигла судьба петлюровского.

Таковы три основных контингента «национальных» сил, наступавших совместно с польской армией: от полубандитов-петлюровцев до совершенно феноменальной мрази, какой являлось воинство Балаховича. Где-то посередине этого спектра находилось еще несколько полуотрядов-полубанд тогдашних «полевых командиров», с погонами и без оных.

После быстрого и бесславного провала войны «национальных сил» против РККА осенью 1920 года они были разоружены и интернированы. Почему разоружены — понятно, это являлось одним из условий мирного договора. Почему Пилсудский пошел на такой некрасивый шаг, как интернирование бывших союзников? Самый вероятный ответ: ему хватало криминального элемента и без мающихся от безделья двадцати тысяч бандитов. Содержались они в лагерях, но «по первому разряду», зачастую выполняя роль помощников лагерной администрации.

Существует один интереснейший документ — предписание главы французской военной миссии в Польше генерала А. Нисселя офицерам — уполномоченным миссии. Касается оно отношения к интернированным бойцам «национальных» сил. Предписание датировано 30 ноября 1920 года.

«Прошу Вас связаться с польскими командующими (округов) и добиться у них разрешения на посещение русских и украинских офицеров и солдат, пребывающих в вашем районе. Будете держать меня в курсе их материального и морального состояния и, со своей стороны, засвидетельствуете им тот интерес, который Французская военная миссия проявляет к их судьбе. Было бы желательно, чтобы вы поощряли командный состав к продолжению изучения военного дела и повышению тактических знаний; в частности, надо добиться от польских властей разрешения на посещение лекций и инструктажа, который проводят французские офицеры в данных округах»³.

Интересно, почему французы так пекутся о боевой подготовке «национальных» частей? Что им до «тактических знаний» савинковцев и балаховцев?

Чужими руками

Казалось бы, теперь, после окончания войны, интерес польского правительства к «национальным силам» должен бы погаснуть. Однако ничуть не бывало! Формально инициатива дальнейших действий принадлежала Петлюре, Савинкову и их «полевым командирам», однако всю без исключения материальную базу предоставляли поляки — от пайков и бараков в лагерях до вооружения и снаряжения. А вот кому принадлежал план дальнейших действий... О, тут все гораздо интереснее. Французы ведь не зря пеклись о боевой подготовке интернированных бандитов.

Из справки Полевого штаба РВСР. Декабрь 1920 г.

«Отношения между Русским комитетом и польскими официальными кругами весьма дружественны и близки... Между Савинковым и Пилсудским отношения очень близкие. Савинков весьма часто бывал у Пилсудского: при их свиданиях обыкновенно присутствовал французский представитель. До сих пор польское правительство оказывает всемерную поддержку вооруженным силам Русского комитета через военный отдел последнего, выдавая для них из своих складов обмундирование, амуницию и т. д.».

Судя по этому докладу, деятельность, которая будет описана ниже (впрочем, как и саму советско-польскую войну) следует считать не польским, а польско-французским проектом.

Потерпев поражение на ниве открытой интервенции, французы не отказались от мысли «приватизации» России.

Париж кровно был заинтересован в сильной Польше, которая, с одной стороны, будет создавать постоянную угрозу Германии, вечному врагу Франции, а с другой — отделять Советскую Россию от Европы, и в первую очередь от Германии, с которой у нее уже завязались дружеские отношения. Соответственно, чем сильнее Польша, тем большую угрозу она представляет и для немцев, и для советских. А если проект увенчается успехом и удастся отхватить хорошие трофеи — то будут основания и поучаствовать в дележке.

Шансы на усиление Польши имелись — и, казалось, неплохие. Россия после Гражданской войны не вернулась в прежнее «единое и неделимое» состояние, к западу от РСФСР существовали два слабосильных самостоятельных государства — Украина и Белоруссия, которые хоть и находились в союзе с РСФСР, но являлись куда более уязвимыми. А уж после краха большевистской власти, который предполагался в самом ближайшем будущем, они и вовсе должны были лечь беззащитными под ноги любому завоевателю с десятком дивизий. Вот о чем забыли сегодня — что во всех политических планах того времени первым номером стояло падение большевистской власти, которое вот-вот должно произойти. В декабре 1920 года Советская Россия была охвачена колоссальными крестьянскими восстаниями, и такой прогноз казался более чем реальным: начинается восстание, входит «русская армия», к которой радостно присоединяются повстанцы, и от удара этой силы рушится ненавистная власть...

Из справки Полевого штаба РВСР. Декабрь 1920 г.

«План Савинкова сводится к нижеследующему:

Формируется новая русская армия. Основным кадром ее служат армии Петлюры, Белоруссии и Балаховича. Этот кадр пополняется пленными красноармейцами, главным образом из находящихся в Польше, каких предполагается завербовать до 40000. Основной кадр исчисляют в 25000 человек. Кроме того, из армии Врангеля должны просочиться через Балканы добровольцы; полагают, что их будет много, что армия Врангеля как отдельная армия больше существовать не будет. До весны, таким образом, Савинков предполагает сформировать армию численностью до 100 тысяч человек.

Савинков возлагает надежды на возобновление военных действий весной между Польшей и Советской Россией, по инициативе последней. В таком случае русская армия выступает с национальными лозунгами одновременно с польской армией под общим руководством последней, но формально самостоятельно. Военные действия подготавливаются долженствующими вспыхнуть в прифронтовой полосе крестьянскими восстаниями и крупными террористическими актами по отношению к видным советским деятелям. Пользуясь создавшимся таким путем тревожным наступлением (а по мнению Савинкова, даже паникой), сначала выступают в виде партизанских отрядов части Балаховича, а за ним трогается в наступление регулярная армия»⁴.

Оно, конечно, Савинков — прожектер первоклассный. Стотысячная армия, надо же! Не говоря уж о том, что ее нужно собрать — а даже умирающие в лагерях красноармейцы совершенно не рвались в савинковское войско, а если и вступали в него, то все больше с твердым намерением при первой же возможности перебежать к красным... Но кто будет финансировать такую громаду? Савинков считал, что поддержка Франции обеспечена — но едва ли расчетливые французы стали бы содержать эту махину, не получив ничего взамен. Не говоря уже о Пилсудском — надо быть полностью сумасшедшим, чтобы разместить на своей территории сто тысяч вооруженных людей, половина которых является откровенными бандитами, а вторая половина, натерпевшись всякого в плену, люто ненавидит поляков.

Однако при существенной (раз этак в двадцать) поправке в количестве «новая русская армия» все же формировалась. Идея «Междуморья» была отложена, но не похоронена, да и лидеры «национальных сил» рвались драться с «советами», и с их настроениями приходилось считаться.

...Уже в декабре 1920 года неугомонный Петлюра начал готовить новый поход на Украину. На польские штыки он ввиду намечающегося мирного договора больше не надеялся, а с завидным национальным упрямством твердил о всеукраинском восстании, несмотря на то, что оно уже два раза не состоялось. Но теперь пылали Тамбов, Тюмень, Западная Сибирь, и казалось, вот-вот запылает вся Советская Россия.

Гетман создал так называемый повстанческий отдел при «Генштабе УНР», преобразованный в январе 1921-го в партизанско-повстанческий штаб при главном атамане, и направил на Украину эмиссаров, которые организовали там центральный и региональные повстанческие комитеты и занялись созданием подпольной сети.

Советская сторона слала ноту за нотой, требуя выслать из Польши Петлюру и его людей. Поляки эти требования игнорировали, зато в планах гетмана участвовали весьма активно. Еще зимой они пообещали организовать и вооружить ударную группу «украинской армии» в составе двух тысяч человек. Весной польский Генштаб помог подготовить план операций по захвату Каменец-Подольска и наступлению на север Правобережной Украины. Чекисты перехватили курьеров и разгромили несколько групп в приграничье, сорвав эти великие планы, после чего операцию решили отложить до более удобных времен.

18 марта был подписан Рижский мирный договор, одна из статей которого прямо запрещала сторонам привечать на своей территории вооруженные формирования, враждебные другой стороне. Но это нисколько не помешало Пилсудскому вместе с Петлюрой в апреле — мае 1921 года совершить объезд лагерей украинских войск и поднять планку, пообещав вооружить уже пять тысяч бойцов. Одновременно, в апреле 1921 года, «партизанский штаб» был перебазирован из Тарнова во Львов и прикомандирован ко второму отделу польского Генштаба (то есть к разведке).

Ссылаясь на неготовность петлюровской армии, поляки все откладывали и откладывали срок выступления. К концу мая им пришлось все же формально запретить деятельность «украинских организаций». Те сняли вывески, вроде бы перейдя на нелегальное положение — и продолжали все ту же работу. Естественно, польские власти ее «не замечали».

Однако на родине «национальную армию» уже давно никто не ждал. Еще зимой 1921 года, избавившись наконец от большой войны, в Советской России и на Украине всерьез занялись бандами. За шесть месяцев только на Украине было разными способами нейтрализовано (убито, арестовано или амнистировано⁵) около 30 тысяч «повстанцев». В окружении самого Петлюры имелось не меньше десятка большевистских агентов — стоит ли удивляться, что практически всю их сеть разгромили еще весной, а добили летом?

...Савинков тоже не сидит сложа руки. В январе 1921 года он создает военно-подпольную организацию «Народный союз защиты родины и свободы», во главе которой, вместе с самим Савинковым и его братом Виктором, стоят такие люди, как бывший кирасирский штабс-ротмистр Эльвенгрен, полковник с прелестнейшей фамилией Гнилорыбов и еще несколько весьма колоритных личностей из тех, по кому петля не просто плачет — слезами обливается. Задачей Союза стало готовить и засылать на советскую территорию диверсионные отряды. В добровольцах в Польше, где прозябало в нищете и неопределенности огромное количество русских эмигрантов, недостатка не было. Тем более что в распоряжение Савинкова польское правительство передало лагеря интернированных войск Деникина и Врангеля, а также казачьи части, временно служившие в польской пограничной охране.

Уже зимой 1920—1921 гг. начались рейды на советскую территорию диверсионных отрядов, набранных из банд Балаховича, а также отрядов белорусских националистов, группировавшихся вокруг организации «Зеленый дуб». Это была еще одна из организаций, созданных зимой 1920—1921 гг. Основателем ее являлся некий Белорусский политический комитет, которым руководил бывший помещик Алексюк. В начале 1921 года боевые дружины «Зеленого дуба» были вроде как бы расформированы, но фактически преспокойнейшим образом ходили на советскую территорию, при малейшей угрозе уходя обратно в Польшу. Штаб «Зеленого дуба» находился тоже на польской территории, в местечке Молодечно.

«Действуя небольшими отрядами в 20—30 человек, бандиты совершали нападения на советские учреждения, взрывали мосты, уничтожали телеграфные линии, склады продовольствия, грабили население, нападали и на отдельных прохожих в лесах. Иногда банды разрастались за счет местных грабителей.

За зиму 1920/21 г. бандиты произвели в Белоруссии до 40 погромов, из них 21 в Мозырском уезде, где орудовали булак-балаховцы. В марте 1921 г. погромов было совершено 18, в апреле — также 18, в мае — 53. В Игуменском уезде оперировал отряд численностью до 400 человек под командованием полковника Павловского, в Бобруйском — отряд в 300 человек под командой капитана Колосова. К июню 1921 г. на территории Белоруссии действовало до 40 банд с постоянным контингентом до 3 тысяч человек»⁶.

Формально эти отряды должны были готовить плацдармы для грядущего наступления «национальных армий» и базы для партизанского движения, а фактически... бандиты — они и есть бандиты. Как иначе назвать вот это?

«Во время первого рейда банда Павловского ворвалась в город Холм. Бандиты убили здесь 250 и ранили 310 человек. Отступая из Холма в направлении Старой Руссы, они заняли Демянск, разгромили там все советские учреждения, выпустили из тюрьмы уголовников (рыбак рыбака видит издалека? — Авт.), зверски расправились с коммунистами, советскими активистами, комсомольцами и местным населением, убив 192 человека...

Во время третьего рейда головорезы совершили налет на пограничную заставу, убили отдыхавших после дежурства на заставе девятерых красноармейцев, повесили беременную жену начальника заставы. В Велиже они ограбили банк, а в Опочке живым сожгли директора банка Г.И. Хаймовича. Отступая с советской территории, бандиты по приказу Павловского угнали много скота, принадлежавшего советским людям...

Захватив местечко Пуховичи, бандиты отряда бывшего офицера Павлова бросили в котел с кипящей смолой старика пастуха, заподозренного в сочувствии Советской власти; зверски замучили и убили двух коммунистов, захватили 11 жителей местечка и потребовали за них выкуп; получив требуемую сумму денег, бандиты зарубили заложников. Близ Полоцка бандиты спустили под откос поезд, ограбили почтовый вагон и пассажиров, расстреляли 15 коммунистов, у которых нашли партийные билеты»⁷.

Таким образом, становится понятен план Савинкова о развязывании новой войны «по инициативе Советской России» — т. е. такой, в которой Польша выглядела бы жертвой агрессии и могла рассчитывать на международную помощь. В обстановке бандитского террора война могла вспыхнуть сама по себе, от несдержанности командира полка или погранотряда, который, преследуя очередную банду, перешел бы линию границы и предоставил полякам повод для развязывания войны. По-видимому, именно на это и рассчитывал Савинков.

Пилсудский, поддерживая налетчиков, особо не рисковал — ведь через границу на советскую территорию ходили не польские военнослужащие, так что события вполне можно было представить как драку между русскими, закончившуюся «большевистской агрессией» против невинно страдающей Польши. Оно, конечно, вся эта «спецоперация» шита белыми нитками, но на какой международный резонанс могли рассчитывать непризнанные советские республики?

...Тем временем лето подошло к концу и выяснилось, что Россию постигла катастрофическая засуха, обещавшая в ближайшем будущем голод. Это был удобный случай для «окончательного решения большевистского вопроса». Наши дипломаты или разведчики (что в данном случае одно и то же) установили, что 3 сентября Франция предложила Польше направить Советской России ультиматум, а если тот будет отклонен, начать войну. Французы обещали со своей стороны тоже выкатить ультиматум и предложить то же самое Румынии. Наши, узнав об этих планах, тут же предали их гласности. Оба союзника заявили, что ничего подобного, никаких сговоров между ними не было — однако 5 сентября Польша почему-то закрыла восточную границу и стянула туда жандармов, а также поинтересовалась у Германии, какими уступками в вопросе Верхней Силезии можно купить ее нейтралитет в грядущей советско-польской войне.

14 сентября выкатили и ноту: до 1 октября освободить и доставить к границе всех польских военнопленных, передать золото и драгоценности, положенные по договору, иначе последует разрыв дипломатических отношений. Однако и нашим было что сказать, и козырным тузом в обмене любезностями стали привечаемые поляками банды. 17 сентября наши отправили ответную ноту, увязав начало выплат с удалением с польской территории наиболее известных антибольшевистских лидеров. А заодно, на всякий случай, была прекращена демобилизация РККА, в которой оставалось еще около 1,5 миллиона человек. На сей раз дело сдвинулось с мертвой точки.

Однако, невзирая на все переговоры, когда 21 сентября финские отряды вторглись в Карелию, Пилсудский сразу же предложил Маннергейму помощь. Тот, правда, отказался — но не из благородства, а по той причине, что агрессия велась нерегулярными частями, и помощь армии была неуместна.

Через месяц, 17 октября, чувствуя близость высылки, рванул с места и Петлюра. Его «армия» вступила на территорию Украины. Двигалась она тремя группами общей численностью около 1700 человек. Через две недели их разгромили и поставили с советской стороны на охрану границы вместо погранвойск ВЧК полевые войска РККА.

Петлюра тут же с маниакальным упорством заговорил о подготовке нового вторжения, но его уже никто не воспринимал всерьез. Невзирая на все советские ноты, он покинул Польшу лишь в конце 1923 года, какое-то время перемещался по Европе, потом обосновался в Париже, где и был застрелен 25 мая 1926 года бывшим анархистом Самуилом Шварцбардом. Убийца утверждал, что его выстрел — возмездие за еврейские погромы, которыми и в самом деле славились петлюровцы. Присяжные оправдали Шварцбарда.

Савинков к тому времени был уже мертв. Арестованный 16 августа 1924 года в Минске, он был осужден на 10 лет тюрьмы и покончил с собой 7 мая 1925 года, не то бросившись в лестничный пролет с пятого этажа, не то выкинувшись из окна.

Дольше всех, как ни странно, прожил Булак-Балахович. Этот так и остался в Польше, получил звание генерала польской армии, в 1926 году принял активное участие в перевороте Пилсудского, во время гражданской войны в Испании служил наблюдателем при польской военной миссии у генерала Франко, а фактически являлся его советником по диверсионной деятельности, в 1938 году участвовал в мероприятиях по разделу Чехословакии. По официальной версии, убит неизвестно кем в Варшаве 10 мая 1940 года и негласно похоронен немцами.

...После того как власти РСФСР сделали правильный ход, поставив начало выплаты репараций в зависимость от пребывания на польской территории лидеров необъявленной войны против советских республик, дело сдвинулось с мертвой точки. 7 октября был подписан протокол, согласно которому из Польши должны выехать активисты савинковского «Союза» и других аналогичных организаций. Многие из них действительно уехали, и на границе наступило относительное затишье.

Впрочем, покинули страну далеко не все. Часть формально высланных лидеров бандформирований все равно почему-то болтается на польской территории. Приближенный Петлюры Юрко Тютюнник предпринимает еще два тайных рейда в УССР — в декабре 1921-го и весной 1922 года, другие петлюровские кадры — контрразведчик Чоботарев и разведчик генерал Змеенко — готовят шпионов, диверсантов и агитаторов для выполнения заданий польского Генштаба. На советскую территорию через границу продолжают наведываться отряды. Последняя, уже полностью обреченная попытка поднять «все-украинское восстание» датируется летом 1923 года, и предпринята она опять же при участии польского Генштаба.

Впрочем, «национальные лидеры» нужны были польским властям не только, а может быть, и не столько ради оправдания вторжения на советскую территорию. Еще в конце 1920 года, когда «партизанский штаб» Петлюры переводили из Тарнова во Львов, его прикомандировали ко 2-му отделу Генштаба, то есть к разведке.

«Цель польских генштабистов, — пишет Виктор Савченко, — была в том, чтобы ослабить Петлюру, вырвав у него из рук руководство "повстанцами", и использовать повстанцев на Украине только для целей "разведки и диверсий". Полякам уже не нужны были новые "походы на Киев". Второй отдел Генерального штаба войска Польши считал, что при условии "строгой конспирации" нужно использовать отряды Савинкова и Петлюры для поддержания влияния на украинское общество, для поддержки антисоветских кругов. Савинков и Петлюра нужны были польской власти для раскола "антипольского лагеря", в противовес галичанам, стремившимся поднять всеобщее восстание против польской оккупации в Галичине и на Волыни, и белогвардейцам, которые высказывали свое неодобрение Рижского договора».

Господин Савченко, как поклонник украинской независимости, поневоле приподнимает на щит Петлюру — единственного «самостийного» украинского лидера, о котором можно рассказать хоть что-то, кроме анекдотов. На самом деле полякам не было никакой нужды «ослаблять» гетмана, и без того проигравшего все, что имел. Просто в этой истории они преследовали собственные интересы. Можно было дать «национальным лидерам» порезвиться на вражеской территории, но для большой политики они являлись уже отработанным материалом. Самое ценное, что оставалось у Петлюры, были его нелегальные сети — их-то и поспешили прибрать к рукам поляки.

Савинков тоже еще в январе 1921-го, организовав свой «Союз», занялся созданием на советской территории разветвленной подпольной сети. На бумаге она выглядела грандиозно, охватывая чуть ли не все стороны советской жизни. В реальности все обстояло скромнее, но все же только в Поволжье для ее организации было отправлено 192 специалиста по конспиративной работе. Совсем безуспешной такая деятельность быть не могла.

Как сам Савинков, так и его люди работали на польскую разведку и контрразведку (офензиву и дефензиву). Все доставлявшиеся из Советской России сведения переправлялись во второй отдел польского генштаба и французскую военную миссию.

Впрочем, бог тайной войны явно благоволил чекистам. Разгромив весной 1921 года несколько крупных отрядов, от их уцелевших участников в ВЧК узнали о существовании «Народного союза защиты родины и свободы», а в мае раскрыли западный областной комитет «Союза», арестовав его членов, активистов, агентов, курьеров — несколько сот человек, после чего дипломатические требования получили новый стимул.

Савинковские сети использовались белыми эмигрантами и их покровителями до 1923 года, пока их не разгромили чекисты. Впрочем, что-то, несомненно, осталось — как и от других, несавинковских сетей. Где-то осели агенты, завербованные среди военнопленных красноармейцев и во время оккупации польской армией украинских и белорусских территорий, где-то — свои люди из националистических организаций...

Кроме того, что против СССР работали польские спецслужбы, вплоть до самого 1939 года Польша, настроенная резко и непримиримо антисоветски, была базой для всех разведок, направленных против Советского Союза. Недаром едва наши войска вступили на польскую территорию, как НКВД начал настоящую охоту на полицейских, жандармов, пограничников, не говоря уже о сотрудниках офензивы и дефензивы — всех, кто хоть как-то мог быть причастен к разведывательным и бандитским делам. Пусть база и уничтожена — но ведь агенты на нашей стороне остались, и их следовало выкорчевать, пока они не дождались связника с заданием — может, из Лондона, а может, и из Берлина, ведь вторая половина польской разведки досталась Гитлеру, который тоже обязательно захочет прибрать в рукам бесхозные сети...

Примечания

1. Цит. по: Корявцев П. «Батька»: история одного предателя. http://antisys.narod.ru/bb.html

2. Корявцев П. «Батька»: история одного предателя, http://antisys.narod.ru/bb.html

3. Красноармейцы в польском плену. С. 416.

4. Красноармейцы в польском плену. С. 418.

5. В борьбе с бандами советское правительство широко пользовалось «методом амнистии»: повстанцы, сложившие оружие, получали полное «отпущение грехов».

6. Голинков Д. Правда о врагах народа, http://bookz.ru/authors/david-golinkov/pravda-o_255/page-11-pravda-o_255.html

7. Голинков Д. Крушение антисоветского подполья в СССР. В 2-х кн. М., 1978. Кн. 2, С. 131.