Введение

Темой этой работы является судьба польских офицеров после сентябрьской кампании 1939 года и прежде всего катынское преступление и его последствия.

Со времени открытия массовых катынских захоронений существовали достаточно бесспорные доказательства того, что это было преступлением. Однако относительно того, кто его совершил, существовали как менее весомые доказательства в виде второстепенных факторов и отягчающих обстоятельств, так и связанные между собой улики, на основании которых историк обязан попытаться их идентифицировать. В вопросе катынского преступления улики и вещественные доказательства или расследования не всегда приводили к правде.

Преступление было бесспорным фактом, коль скоро имели место тысячные жертвы. Однако относительно того, по чьей вине оно произошло, в 1943 году разгорелся спор, который продолжается и ныне, и только сейчас, кажется, подходит к концу. До сих пор на различных научных форумах проводился как бы обвинительный процесс, то есть процесс, опирающийся на улики, догадки, подозрения, оценки обстоятельств, говорящие против той из сторон, которую считали совершившей преступление. 13 апреля 1990 года, то есть спустя полвека после совершения преступления, советские власти признали ответственность за него сталинского режима и выразили в связи с этим глубокое сожаление. Этот факт способствовал появлению в журналах первых советских документальных публикаций. Без них невозможно было бы восстановить механизм подготовки преступления.

В литературе по этой проблематике доминируют краткие формулировки: «Катынь» и «Катынское преступление». И это не случайно. Судьба более четырех тысяч убитых там символизирует общую трагедию свыше десяти тысяч польских офицеров и других польских военнослужащих в СССР в 1939—1940 годах. Но для полной картины преступления не хватает еще всей правды о судьбе тех, кто был в Старобельске и Осташкове. Можно только надеяться, что она будет вскоре обнародована. Тем временем можно предположить, что их массовые могилы находятся в местах, где проводили казни Харьковское и Калининское УНКВД.

Кто знает, может быть эти две массовые могилы больше, чем катынский лес, отягощают сталинское прошлое. Если учесть два факта: первый, что около 2/3 убитых польских офицеров составляли офицеры запаса, среди которых было много представителей интеллектуальной элиты межвоенной Польши, и второй, что косвенным последствием Катыни стало осложнение судеб страны, ослабление ее международных позиций, — это дополнит картину трагедии. Катынь стала кладбищем десятков тысяч людей, ибо кроме польских офицеров там лежат казненные граждане СССР.

Какими же документами о катынской трагедии располагает историк? Начну с польских архивных источников. Документы Польского Красного Креста были уничтожены во время Варшавского восстания 1944 года, хотя имеется предположение, что часть их уцелела и пока не обнаружена. Они охватывали материалы, найденные группой Польского Красного Креста (ПКК) и пересланные затем члену его Главного правления доктору Владиславу Горчицкому, а также корреспонденцию и материалы, присылаемые семьями офицеров, фамилии которых упоминались в публикуемых списках жертв, найденных в Катыни. В личном архиве бывшего генерального секретаря этой организации К. Скаржиньского находятся различные материалы, касающиеся катынского преступления. В Лондоне сохранилась его записка в несколько десятков страниц, опубликованная недавно также и в Польше, которая подробно и ответственно представляет его наблюдения и выводы. Начатая ПКК проверка данных, содержащихся в немецком списке жертв Катыни¹, становится теперь возможной, учитывая «списки смерти», составлявшиеся НКВД. В Архиве новых документов находятся материалы польских эмигрантских властей, касающиеся поисков начиная с середины 1941 года погибших польских офицеров, в том числе фамилии почти 4 тысяч разыскиваемых лиц. А в архив министерства иностранных дел неожиданно попали протоколы допросов первых свидетелей, которые вел польский прокурор.

Доступной является подпольная польская печать, на основании которой можно узнать реакцию польского подполья на обнаружение могил польских офицеров в Катыни. В Лондоне среди документов польских эмигрантских властей, относящихся к весне 1943 года, находятся материалы об их реакции на события в Катыни, включая обращения к советским властям по поводу пропавших без вести польских офицеров. Там же в институте им. генерала В. Сикорского находятся свидетельства уцелевших офицеров из Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей.

Из опубликованных источников могут представлять интерес документы Армии Крайовой с весны 1943 года, польские и эмигрантские издания, касающиеся польско-советских отношений, материалы английского парламента по польскому вопросу и другие.

Однако в сохранившейся немецкой документации отсутствуют важнейшие материалы, а именно личные документы и другие вещи, найденные во время эксгумации трупов польских офицеров. Эти документы были привезены в 1943 году в Институт судебной медицины в Кракове, где они были подвергнуты изучению. Среди них были 22 рукописных дневника, личные записи, найденные у убитых офицеров. Эту документацию, содержащуюся в девяти деревянных ящиках, намеревались выкрасть, но оккупационные власти помешали этому. В связи с угрозой наступления советских войск ее вывезли во Вроцлав, откуда СС отправила ее в Дрезден, а затем в Радебойль. Здесь начальник железнодорожной станции при приближении советских войск сжег в соответствии с распоряжением документы. Но упомянутые дневники и записи были переписаны до этого в четырех копиях и спрятаны в разных местах, а разведка Армии Крайовой передала их содержание в Лондон. В 1990 году 15 из них были опубликованы. Из оставшихся семи найдены в последнее время шесть.

Письменная немецкая документация, касающаяся Катыни, содержится прежде всего в публикации «Amtliches Material zum Massenmord von Katyn» (Официальные материалы о массовых убийствах в Катыни. Берлин, 1943). Другие источники можно найти в архивах министерства иностранных дел Германии, рейхсфюрера СС и подразделения вермахта по исследованию нарушений союзниками международного права. Менее пригодна немецкая печать 1943 года.

В английских архивах находятся документы, рассказывающие о реакции министерства иностранных дел и премьера Черчилля на катынское дело, показывающие их осведомленность в отношении ответственных за катынское преступление. Наиболее известным документом является донесение английского посла при польском эмигрантском правительстве сэра Оуэна О'Маллея от мая 1943 года, державшееся в секрете до 1972 года.

Из американской документации обращают на себя внимание такие материалы, как донесение офицера связи США при Польской армии на Ближнем Востоке Е. Шиманьского от конца апреля 1943 года, докладная 25-летней дочери американского посла в Москве Кэтлин Гарриман, донесение полковника Джона ван Влита от мая 1945 года, считавшееся документом особой государственной секретности. А в сентябре 1951 года специальная комиссия палаты представителей конгресса США начала допрос 81 свидетеля и изучение доступной документации, а также свыше ста письменных показаний (СССР отказался сотрудничать с этой комиссией и представить убедительные материалы). Результатом этого явилась документальная публикация в семи томах. В Бундесархиве в г. Кобленце находятся материалы Юлиуса Эпштейна, который был секретарем американского комитета по расследованию катынского убийства.

В советских архивах известна и доступна документация Специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в катынском лесу военнопленных польских офицеров. Польская экспертиза этого документа, подготовленная с моим участием, передана весной 1988 года советским историкам. Архивные документы аппарата НКВД, которые находятся вне архивов КГБ, лишь недавно ставшие доступными советским исследователям и в небольшом количестве переданные недавно польской стороне, позволяют реконструировать в общих чертах механизм подготовки убийства польских офицеров. Историки получили возможность взглянуть на документы конвойных войск, находящиеся в военном архиве, а также на секретные документы, касающиеся судьбы польских военнопленных (Управление НКВД СССР по делам о военнопленных и интернированных), хранящиеся в Центральном государственном Особом архиве. Появились также первые свидетельства бывших сотрудников НКВД, доживших до наших дней. Однако среди них нет высказываний наиболее авторитетных лиц.

После обнаружения катынских могил прибывшим туда делегациям и группам немцы представили местных крестьян и рабочих, которые якобы были свидетелями доставки жертв в катынский лес. Два наиболее важных показания по этому делу дали Парфян Киселев и Иван Кривозерцов, которых уже давно нет в живых. Советская сторона подвергла их сомнению, считая, что они были даны под давлением немцев. Сейчас не вызывает сомнения, что они были правдивыми.

Документация Международного комитета Красного Креста, касающаяся катынского преступления, как и многие другие находящиеся там материалы, в последнее время стали частично доступными.

Несмотря на отсутствие доступа к важнейшей части документации о Катыни, имеющиеся источники по этому вопросу можно считать вполне серьезными, если учесть богатство донесений, показаний (в польских архивах в Лондоне находится 400 донесений и показаний офицеров из лагеря в Грязовце), а также результаты эксгумации. Они позволяют установить обстоятельства катынского преступления и ответственных за него. Но этого недостаточно, чтобы выяснить все аспекты в связанных с этим делах — хотя бы указать все массовые могилы.

Примечания

1. На ней основываются «Алфавитный список останков, откопанных в массовых могилах в Катыни» (Женева, 1944) и частично «Катынский список. Военнопленные лагерей Козельск — Старобельск — Осташков, погибшие в Советской России», составленный А. Мощиньским (Лондон, 1949). В третьем издании книги (Лондон, 1988) он дополнил список, перечислив 5309 фамилий военнопленных из Козельска, 3319 из Старобельска (83%) и 1260 из Осташкова (19%). Всего было известно тогда 9888 фамилий, или 2/3, содержавшихся в этих лагерях. Благодаря кропотливой работе Енджея Тухольского установлено около 14 тысяч фамилий. 13 апреля 1990 года Президент СССР М. С. Горбачев передал Президенту Республики Польша В. Ярузельскому полный перечень списков поляков, вывезенных из Козельска и Осташкова к месту казни, и список жертв из Старобельска.