Развитие марксистской историографии фашизма

Изучение фашизма началось почти одновременно с возникновением этого феномена. Быстро набравшее силы движение прежде всего стало предметом анализа тех, против кого оно было главным образом направлено. Первые работы о фашизме были написаны преимущественно представителями коммунистического и рабочего движения.

К исследованию нового явления лучше всего были подготовлены коммунисты, опиравшиеся на марксистско-ленинскую теорию общественного развития. В период общего кризиса капитализма окончательно рухнули наивно-оптимистические либеральные представления о мире, которые сложились во времена прогрессивного развития капиталистического строя. Фашизм не поддавался научному анализу с либерально-позитивистских позиций. Столь же несостоятельными оказались консервативные теории с их мрачным безысходным пессимизмом. Подлинно научный анализ фашизма оказался не под силу и социал-реформистскому направлению, представители которого пытались комбинировать остатки марксизма, сохранившиеся в их идейном багаже, с элементами буржуазно-либеральных воззрений. Большинству буржуазных и реформистских авторов фашизм представлялся чем-то загадочным, противоречащим эволюции капиталистического общества.

Между тем ленинский анализ империализма в известной мере предполагал возможность развития капитализма в том направлении, которое привело к фашизму. В. И. Ленин настоятельно подчеркивал, что «политически империализм есть вообще стремление к насилию и к реакции»¹. Эту тенденцию еще более усугубило начавшееся перерастание монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм.

Исследователи-марксисты могли опереться не только на ленинскую теорию империализма, но и на разработанные В. И. Лениным положения о разновидностях буржуазной политики, главным критерием которых служат методы отстаивания буржуазией своего классового господства в борьбе против пролетариата. Как указывал В. И. Ленин, «буржуазия во всех странах неизбежно вырабатывает две системы управления, два метода борьбы за свои интересы и отстаивания своего господства, причем эти два метода то сменяют друг друга, то переплетаются вместе в различных сочетаниях»². Первый из них — метод насилия, грубого подавления рабочего класса определяет сущность консервативной политики. Другой метод, делающий ставку на уступки рабочему движению, лавирование и реформы, составляет существо либеральной политики.

Еще до первой мировой войны В. И. Ленин отмечал, что напуганные подъемом революционного движения, вызванным непосредственным воздействием Великой Октябрьской социалистической революции, «империалисты всех стран не останавливаются перед самыми зверскими средствами подавления социалистического движения»³. В. И. Ленин говорил о бешеной реакции озверевших капиталистов⁴. В фашизме, несмотря на его радикальную антикапиталистическую фразеологию, он распознал проявление этой «бешеной реакции», отмечая его родство с белогвардейским буржуазным террором⁵.

В. И. Ленин обращал особое внимание на угрозу, исходившую от военщины, той силы, которая сыграла немаловажную роль в формировании фашизма: «...преступнейшая и реакционнейшая империалистская война 1914—1918 годов воспитала во всех странах и выдвинула на авансцену политики во всех, даже самых демократических республиках именно десятки и десятки тысяч реакционных офицеров, готовящих террор и осуществляющих террор в пользу буржуазии, в пользу капитала против пролетариата»⁶. Хотя В. И. Ленин не успел непосредственно проанализировать едва зародившееся при его жизни явление, в ленинском идейно-теоретическом наследии содержатся принципиальные предпосылки, на основе которых формировалось марксистское понимание фашизма.

Марксистско-ленинская концепция фашизма складывалась в суровой практике политической борьбы, сопряженной с неустанным теоретическим поиском. Главная роль в ее разработке принадлежала Коммунистическому Интернационалу⁷. В документах коммунистического движения, в произведениях таких его выдающихся деятелей, как Г. Димитров, А. Грамши, П. Тольятти, К. Цеткин, Э. Тельман, В. Пик, В. Ульбрихт и др., в 20—30-х годах была подвергнута глубокому анализу основная проблематика фашизма, дано его научное определение.

Уже на IV конгрессе Коминтерна фашизм стал объектом самого пристального внимания. О том, какое значение придавал Коминтерн изучению фашизма, свидетельствует, в частности, письмо ИККИ от 16 марта 1923 г.: «Во всех странах должен тщательным образом собираться весь материал о фашизме, о так называемом национал-социализме... Реакционное движение, которое сумело привлечь на свою сторону часть, хотя бы и незначительную, рабочего класса, заслуживает с нашей стороны тщательного внимания. Мы, коммунисты, должны прежде всего знать это движение до мельчайших подробностей: его программу, его литературу, внутренние течения, личности, организационные формы, источники денежных средств, степень поддержки со стороны правительства, отношение к этому движению со стороны крестьянства, величину вооруженных сил и т. д. и т. д.»⁸ Вопрос о фашизме занимал видное место на III расширенном пленуме ИККИ 12—23 июня 1923 г. Марксистские авторы, приступившие в начале 20-х годов к исследованию фашизма, могли, таким образом, опереться и на первые результаты специального анализа этого явления, достигнутые Коминтерном.

Конечно, марксистско-ленинская концепция фашизма сложилась не сразу. Ведь сам объект изучения находился в состоянии эволюции. Фашистский режим в Италии окончательно оформился только к концу 20-х годов. Еще труднее было судить о фашистских движениях в других странах. Антикапиталистическая демагогия, пропаганда корпоративизма, непрямолинейная связь между социальным базисом и политической практикой — все это маскировало истинный характер фашизма. Неудивительно, что при анализе фашизма порой допускались поспешные, недостаточно обоснованные суждения о тех или иных его аспектах. Поскольку изучение фашизма было неразрывно связано с политической борьбой, на представлениях о нем сказывались ошибочные тактические установки, впоследствии пересмотренные и отброшенные коммунистическим движением.

Но самое главное заключалось в том, что коммунисты сумели быстро распознать классовую сущность фашизма, дать ему принципиально верную оценку, которая затем углублялась и уточнялась. Опора на строго научные положения марксизма-ленинизма служила надежной гарантией успешного преодоления серьезных трудностей, неизбежно возникающих при анализе всякого нового исторического явления, а тем более такого сложного и многопланового, как фашизм. В отличие от буржуазных историков и публицистов, поглощенных изучением поверхностных проявлений фашизма, исследователи-марксисты сосредоточили свои усилия на изучении места и функции фашизма в буржуазном обществе, характера отношений между фашистами и массой, фашистами и господствующими классами, прежде всего монополистическим капиталом.

Если большинству буржуазных историков и публицистов фашизм в 20-х годах казался уникальным, чисто итальянским феноменом, то, с точки зрения марксистов, его следовало изучить в международном масштабе, как следствие общего кризиса капитализма, как одну из попыток противодействия буржуазии мировому революционному процессу. «Мы все едины в том, что фашизм — это международное явление»⁹, — отмечала К. Цеткин, В 1923 г. в Советском Союзе был издан под редакцией Н. Я. Мещерякова сборник статей, озаглавленный «Мировой фашизм». Фашизм, говорилось в этой книге, есть попытка предотвратить надвигающуюся на буржуазный мир пролетарскую революцию. Фашизм есть реакция буржуазии против этой опасности»¹⁰. Мировой характер революционного процесса обусловил и международный характер фашистской реакции. Это обстоятельство подчеркивали также авторы первых работ об итальянском фашизме. Д. А. Антонов писал в 1923 г., что «фашистское движение выходит из рамок внутренней итальянской политики, приобретая значение наиболее действительного средства в борьбе мировой буржуазии с рабочим классом»¹¹. «Фашизм — не специфически итальянское явление, он имеет в высшей степени актуальное значение и в международном масштабе»¹², — таково мнение референта Исполкома Коминтерна по итальянским делам, венгерского коммуниста Д. Шаша, опубликовавшего свою первую книгу о фашизме под псевдонимом Дж. Аквила. «Коммунистические противники фашизма, — признает современный западногерманский буржуазный историк В. Шидер, — раньше всех других распознали его всеобщий характер, не привязанный к стране, где он возник. Коммунистическая интерпретация имела историческую заслугу, заложив тем самым основу для более поздней общей теории фашизма»¹³.

К пониманию сущности фашизма марксисты шли, вскрывая в первую очередь его социально-экономические и политические предпосылки. Исходя из шестилетней практики муссолиниевского режима, П. Тольятти писал, что «последовательно реакционный характер фашизма является раньше всего и главным образом проявлением экономической необходимости и процесса, коренящегося в области производственных отношений»¹⁴.

Общий кризис капиталистической системы создает и политические предпосылки фашизма, так как оказываются неэффективными прежние формы организации государственной власти и традиционные тактические методы господствующих классов. «Буржуазия, — по словам К. Цеткин, — больше не может быть уверена в надежности обычных средств власти своего государства». Она не может более полагаться на проповедь гражданского мира, на усыпляющее воздействие реформистской пропаганды и практики¹⁵.

Правда, в марксистских работах тех лет можно обнаружить и налет схематизма, упрощенные оценки, в особенности когда речь шла о чередовании различных вариантов буржуазной политики, их места в политической стратегии и тактике господствующих классов. Говоря о фашизме как крайнем средстве буржуазии в борьбе с угрозой революции, некоторые авторы считают, что господствующие классы исчерпали все возможности маневра и кроме фашистских методов им больше не на что рассчитывать. Недооценивались, таким образом, качественные различия между экстремистскими методами и либерально-реформистским типом буржуазной политики, проводником которой являлись социал-демократические партии. «В своем развитии фашизм, — утверждал Мещеряков, — превратился в единственную дееспособную партию судорожно цепляющейся за свои права буржуазии»¹⁶. В ходе анализа рвавшегося к власти германского фашизма Е. Рубинштейн делала вывод, что для загнивающего капитализма, чьей политической надстройкой является фашизм, «характерно объединение господствующих классов в лагере черной реакции, приведение к одному общему знаменателю либеральных и консервативных партий»¹⁷. Часто встречающиеся в первых марксистских работах слишком суммарные оценки различных фракций буржуазии объяснялись, в частности, тем обстоятельством, что не только консервативные, но и некоторые либеральные круги капиталистического лагеря симпатизировали фашистам.

Тенденции к схематизму, упрощенчеству наталкивались на постоянное противодействие. От недифференцированного употребления термина «фашизм» предостерегал, например, П. Тольятти. У него вызывало тревогу то обстоятельство, «что в некоторых случаях берет верх стремление заменить глубокое изучение фашизма изложением общих абстрактных идей, которые иногда не совсем соответствуют действительности»¹⁸. Между тем фашизм — это «не всякая форма реакции, и мы должны стараться хорошенько понять, в чем состоит его особенность»¹⁹.

Именно такой подход характерен для книги Ж. Дюкло о французском фашизме. Затрагивая вопрос о характере данного феномена в целом, Дюкло отмечал специфику фашистской диктатуры в Италии по сравнению с диктаторскими режимами М. Примо де Ривера, Пилсудского, Хорти²⁰. Подобное же разграничение проводил Д. А. Магеровский. Он возражал против часто встречавшихся в буржуазной литературе антиисторических параллелей между фашизмом и режимами минувших эпох, поскольку «это режим, который развивается исключительно в эпоху империализма». Фашизм также нельзя считать «необходимой формой, через которую должны пройти все империалистические государства, прежде чем они придут к диктатуре пролетариата»²¹.

От прочих типов реакции фашизм отличается не только открытым массовым террором, но и способностью создавать внушительную социальную опору. О том, что носителями фашизма выступают довольно широкие социальные слои, а не узкая каста, говорила К. Цеткин. Но массовая база фашизма не могла скрыть от марксистов его подлинную сущность. «Считать завоевание власти фашизмом успехом мелкой и средней буржуазии — это ошибка, в которую впали многие политические писатели и которая породила несбыточные предсказания»²², — отмечал П. Тольятти еще в 1923 г. Весьма обстоятельно и интересно рассмотрен вопрос о социальном базисе итальянского фашизма на страницах книг Д. Шаша²³.

Говоря о фашизме как системе «наиболее последовательной и полной реакции», П. Тольятти вместе с тем подчеркивал необходимость учета специфических элементов, привнесенных в фашистское движение мелкой буржуазией города и деревни. Политическая активность мелкой буржуазии стимулировалась в значительной мере антикапиталистическими настроениями. У мелкобуржуазных слоев, как писал Тольятти, «не было намерения бороться за установление диктатуры крупного промышленного и финансового капитала»²⁴. Крупным промышленникам и аграриям удалось добиться решающего влияния на фашистское движение, преодолевая сопротивление мелкобуржуазных элементов.

Противоречие между массовым базисом и политической практикой фашизма становилось очевиднее после прихода его к власти: на первый план, оттесняя чернорубашечников-сквадристов, выдвигались прямые представители крупной буржуазии²⁵. Тем не менее фашизм разными методами стремился сохранить и расширить массовую опору, которая обеспечивает ему не только политический динамизм, но и определенную степень самостоятельности по отношению к тем силам, чьим интересам он служит. С точки зрения Тольятти, было бы наивно думать, что капитализм способен воспользоваться фашизмом просто как орудием, чтобы разбить рабочий класс, а «затем может отложить его в сторону и продолжать держать власть в обычных формах, пользуясь теми же самыми учреждениями, теми же самыми политическими деятелями, теми же методами, что и раньше»²⁶.

Идеологические предпосылки и принципы фашизма не стали еще в тот период объектом столь же интенсивного изучения, как его социально-экономические и политические аспекты. Довольно последовательно отрицал наличие у фашизма самостоятельной идеологии Г. Сандомирский²⁷. В этом отношении с ним был солидарен Мещеряков: «...фашизм обнаруживает действительно полное отсутствие какой-нибудь прочно установленной идеологии»²⁸. Иного взгляда придерживался Д. А. Антонов: «...утверждения Сандомирского слишком поспешны. Фашизм, несмотря на все противоречия, имеет свои основные принципы, которые по-своему логичны»²⁹. Пестроту, крайний эклектизм фашистской идеологии отмечал Магеровский: «...учение фашизма есть смесь — и во многих своих частях чисто механическая — учений консерватизма, национализма. Идеи Ж. де Местра причудливо переплетаются с идеями Л. Дюги, М. Леруа и Ж. Сореля»³⁰.

Литература о фашизме отражала существенный недостаток в деятельности некоторых компартий, о котором позднее, на VII конгрессе Коминтерна, говорил Г. Димитров: «Многие товарищи не верили, что столь реакционная разновидность буржуазной идеологии, как идеология фашизма, доходящая в своей нелепости зачастую до сумасбродства, вообще способна завоевать массовое влияние»³¹.

Недооценке идеологической стороны фашизма способствовало и часто прагматическое отношение самих фашистских иерархов к идеологии. Особенно бесцеремонным на этот счет был Муссолини, который всегда настаивал на приоритете прямого действия перед идеологическими принципами. Идейное кредо фашизма дуче удосужился изложить лишь через 10 лет после прихода к власти, в статье для «Итальянской энциклопедии».

В целом десятилетие с начала 20-х до начала 30-х годов было достаточно плодотворным для зарождавшейся тогда марксистской историографии фашизма. Марксистам удалось найти верный путь к решению коренных проблем фашизма, разглядеть его классовую сущность сквозь плотное прикрытие, созданное вокруг него мелкобуржуазной массовой свитой.

* * *

Исходным рубежом второго этапа в развитии марксистской историографии можно считать 1933—1935 гг. Выбор этого рубежа обусловлен эволюцией объекта исследования и решительным поворотом в стратегии и тактике коммунистического движения, оказавшим глубокое влияние на подход марксистской историографии к фашизму.

С установлением 30 января 1933 г. нацистской диктатуры в Германии сущность фашизма вырисовывается еще рельефнее. Учитывая опыт прихода нацистов к власти и первые практические шаги гитлеровского режима, XIII пленум ИККИ (ноябрь — декабрь 1933 г.) разработал подлинно научное определение фашизма. На основе этого определения VII конгресс Коминтерна значительно углубил марксистско-ленинскую концепцию фашизма, очистив ее от рецидивов схематизма и сектантства.

В 1934 г. на английском языке была опубликована книга одного из руководителей компартии Англии. Р. Палм Датта «Фашизм и социалистическая революция». Через год появилось ее дополненное и расширенное издание на русском языке. Это была первая серьезная попытка обобщающего анализа международного фашизма. Свою центральную задачу Палм Датт видел в том, чтобы «дать анализ существа и роли фашизма в истории капитализма как выражения крайней степени упадка капитализма и усилившегося общего кризиса капитализма»³². Ему удалось убедительно раскрыть классовую сущность и функцию фашизма на материалах о фашистских движениях Центральной и Западной Европы. Сильной стороной работы английского коммуниста является то, что фашизм постоянно рассматривается во взаимосвязи с общими экономическими и политическими тенденциями империалистического мира.

В то же время книга Палм Датта еще несет на себе отпечаток тех идейных и тактических представлений, которые вскоре подверглись критике на VII конгрессе Коминтерна. Следует учесть, что книга писалась в 1934 г., в период резкой активизации фашизма. Усиливается тяга к антидемократическим, насильственным методам даже в государствах с буржуазно-демократическими традициями. Палм Датт верно фиксирует связь между ростом антидемократических тенденций и переходом к государственно-монополистическому капитализму. Однако этот последний процесс, с точки зрения Палм Датта, в конечном счете неизбежно ведет к фашизму: «На практике стремление к осуществлению внутренне противоречивых целей «планируемого капитализма» может осуществляться лишь на путях фашизма и подавления производительных сил и рабочего класса»³³. В таком духе трактовался, в частности, и «новый курс» президента Ф. Д. Рузвельта. Эти недостатки не помешали Палм Датту создать произведение, по глубине подхода и масштабу охвата изучаемого явления не имевшее себе равных в то время.

Накануне VII конгресса Коминтерна (в январе — апреле 1935 г.) П. Тольятти прочел в Ленинской школе в Москве цикл лекций о фашизме, в которых отразился свежий опыт антифашистской борьбы. Отправным пунктом для него явилось определение фашизма, данное XIII пленумом ИККИ. Прежде всего Тольятти стремился раскрыть противоречивый характер взаимосвязи между социальной функцией фашизма и его массовой базой. В лекциях прослеживался процесс превращения мелкобуржуазных слоев в политическое орудие крупного капитала. Сопротивление тех элементов, которые всерьез принимали демагогическую риторику Муссолини, было сломлено довольно быстро: «Фашистская партия укрепилась и тесно связана со всей государственной организацией. Прежние мелкобуржуазные идеологические установки в ней в основном ликвидированы»³⁴.

Важное место в лекциях Тольятти отведено корпоративизму. Тольятти сумел провести четкую грань между корпоративистской мифологией и реальностью. Он подчеркивал, что корпоративизм — это не просто пропагандистский инструмент, демагогическое словечко. В жизни корпоративизм — это «форма организации, которую фашизм придал или пытается придать итальянскому обществу и особенно некоторым сторонам деятельности государства»³⁵. В первую очередь это относится к сфере экономики. С одной стороны, корпоративизм позволял значительно ускорить концентрацию, усилить позиции монополистического капитала, а с другой — корпоративистская фразеология была призвана маскировать рост могущества монополий.

Оценивая историческое место и роль фашизма во взаимосвязи с эволюцией капиталистического общества, Тольятти сочетает широкий исторический подход с конкретными установками и задачами антифашистской борьбы. Еще на XIII пленуме ИККИ он обращался к вопросу о том, считать ли установление фашистской диктатуры признаком силы или, наоборот, показателем слабости господствующих классов. «Ставить этот вопрос как «или — или» было бы неправильно»³⁶, — подчеркивал Тольятти. Действительно, в широком историческом плане фашизм — это прежде всего проявление слабости господствующих классов капиталистического общества, вынужденных отказываться от традиционных методов сохранения классового господства, которые были достаточно эффективны до общего кризиса капитализма. Тем самым еще явственнее обнажилась историческая бесперспективность капиталистического строя. Именно эта сторона дела была подчеркнута в анализе фашизма, данном XVII съездом ВКП (б), где говорилось, что победу фашизма в Германии «надо рассматривать также как признак слабости буржуазии, как признак того, что буржуазия уже не в силах властвовать старыми методами парламентаризма и буржуазной демократии, ввиду чего она вынуждена прибегнуть во внутренней политике к террористическим методам управления...»³⁷

Но констатация ослабления буржуазии с точки зрения долговременного исторического процесса не должна вести к недооценке силы фашизма. Нельзя упускать из виду, что фашизм способен осуществлять мобилизацию широких слоев мелкой буржуазии. И эта мобилизация, отмечал Тольятти, таит в себе «элемент усиления буржуазии», так как она дает ей возможность «управлять с помощью методов, отличающихся от демократических»³⁸.

Обращая внимание на усиление фашистской опасности, Тольятти одновременно предостерегал от схематизма в оценке перспектив фашизации капиталистических стран. Отнюдь не везде империализм приводит к возникновению фашистских диктатур. Примером может служить великая империалистическая держава — Англия. Наличие фашистских тенденций в странах с глубоко укоренившимися буржуазно-демократическими порядками (Англия, США, Франция) не означает, что эти страны обязательно придут к фашизму³⁹.

Лекции о фашизме П. Тольятти являются одним из ярких свидетельств напряженной работы марксистской мысли, подготовившей тот сдвиг в стратегии и тактике коммунистического движения, который связан с деятельностью VII конгресса Коминтерна⁴⁰.

VII конгресс Коминтерна оказал сильное воздействие на все последующее развитие марксистской историографии фашизма. Богатый опыт антифашистской борьбы и результаты марксистско-ленинского анализа фашизма были синтезированы в докладе Г. Димитрова, сформулировавшего фундаментальные пополнения о сущности и социальной функции фашизма. Этот доклад был великолепным образцом творческого марксистского подхода к одному из сложнейших явлений современности. Такой подход стимулировал конкретно-историческое исследование фашизма: «Никакие общие характеристики фашизма, как бы они ни были верны сами по себе, не освобождают нас от необходимости конкретного изучения и учета своеобразия развития фашизма и различных форм фашистской диктатуры в отдельных странах и на различных этапах»⁴¹.

Для углубленного анализа фашизма большое значение имело то обстоятельство, что в докладе Г. Димитрова было четко показано качественное отличие фашистских режимов от других государственных форм классового господства буржуазии. Взаимоотношения между фашистами и господствующими классами буржуазного общества рассматривались во всей их сложности и противоречивости. Известно, что уже установление фашистских режимов сопровождалось столкновениями между фашистами и определенными фракциями правящих кругов. Поскольку фашизм действует в интересах самых реакционных элементов монополистического капитала, в рамках фашистских режимов также сохранялись противоречия между различными группировками буржуазии.

Особое значение Г. Димитров придавал борьбе против идеологической заразы фашизма. «Фашисты, — указывал он, — перетряхивают всю историю каждого народа для того, чтобы представить себя наследниками и продолжателями всего возвышенного и героического в его прошлом»⁴². Задача коммунистов состоит в том, чтобы «развернуть широкую идеологическую борьбу на основе ясной, популярной аргументации и правильного, хорошо продуманного подхода к своеобразию национальной психологии народных масс»⁴³.

Всесторонний анализ проблематики фашизма, данный VII конгрессом Коминтерна, создал благоприятные предпосылки для дальнейшего развития марксистско-ленинской историографии. «Самая реакционная разновидность фашизма — это фашизм германского типа»⁴⁴, — подчеркивал Г. Димитров. Основные усилия историков-марксистов сосредоточились на изучении именно этой формы фашизма. Прежде всего нужно было показать, что он несет тем слоям, среди которых ему удалось найти главный контингент приверженцев. В работе советского ученого А. Сидорова на обширном статистическом материале исследовалось положение городских средних слоев в Германии. Автор показал, что уже в первые годы существования нацистского режима «произошли огромные сдвиги в перераспределении народного дохода Германии в пользу монополистического капитала за счет рабочего класса, служащих, мелкой буржуазии города и деревни»⁴⁵. Историки-марксисты детально изучили вопрос о том, как сказались нацистские порядки на экономическом положении и социальной дифференциации крестьянства, которое наряду с городскими средними слоями составляло один из важнейших компонентов массового базиса фашизма⁴⁶. Комплексному анализу аграрной политики национал-социализма была посвящена монография Н. Сегаля⁴⁷.

Проблемам фашизма уделялось много внимания в партийной и научной периодике. Статьи, обзоры, рецензии на текущую литературу по фашизму публикуют журналы «Коммунистический Интернационал» и «Большевик». Широкий круг задач по изучению фашизма решал журнал «Мировое хозяйство и мировая политика». После VII конгресса Коминтерна редакция журнала, исходя из поставленной в докладе Г. Димитрова задачи исследовать отдельные разновидности фашизма, выявить их специфику и на основе этого разработать более эффективные методы антифашистской борьбы, осуществила серию публикаций о различных странах. Были опубликованы, например, статьи о фашизме в Италии (Дж. Аквила), Англии (Р. Палм Датт), Австрии (З. Липпай), Японии (E. M. Жуков).

После VII конгресса Коминтерна активизировалось разоблачение фашистской идеологии. Разные стороны этой проблемы рассматривались в коллективном сборнике «Против фашистского мракобесия и демагогии»⁴⁸. На его страницах был дан отпор попыткам нацистских идеологов изобразить своими духовными предтечами и единомышленниками великих германских мыслителей прошлого. Фашистские измышления в области истории разоблачались в сборнике «Против фашистской фальсификации истории»⁴⁹, среди авторов которого были такие выдающиеся советские ученые, как Е. В. Тарле, С. Д. Сказкин, Е. А. Косминский, Н. П. Грацианский и др. Одной из первых обобщающих работ по истории фашистской диктатуры в Германии была монография Я. Сегалла⁵⁰. В деле разоблачения преступных замыслов германских фашистов большую роль сыграли публицистические работы Э. Генри⁵¹.

Всуровые годы войны против фашизма марксистская историография сконцентрировала свои силы на разоблачении преступного характера фашистского империализма⁵². Об исторических истоках германского империализма, принявшего столь чудовищную форму, в острой публицистической форме писали видные советские ученые E. В. Тарле, В. М. Хвостов, Е. С. Варга, А. С. Ерусалимский и др.

Преступную суть нацистского режима убедительно показал И. П. Трайнин. Его книга посвящена анализу государственно-административного механизма «третьего рейха» во всем его комплексе. ««Тотальное государство, — писал И. П. Трайнин, — это Такое, в котором все области общественной жизни «огосударствливаются» и, как это указывается фашистами, воплощаются в руководстве «вождя»»⁵³. Фашистский режим основан на беззаконии. Нацисты не ввели в своем государстве какой-либо конституции, чтобы не связывать себе руки. «В этом, — отмечал И. П. Трайнин, — сказывается стремление наиболее реакционной империалистической клики избавиться от законности ... ставшей для нее невыносимой»⁵⁴.

Марксистской исторической науке и публицистике были чужды германофобские тенденции, весьма распространенные на Западе. Многие англо-американские авторы практически отождествляли весь немецкий народ с нацистами, а всю германскую историю изображали как прямой путь к гитлеровскому рейху. Советские ученые и публицисты всегда проводили грань между немецким народом и нацизмом, подчеркивали прогрессивные и гуманистические традиции германской истории и культуры, противопоставляя их фашистскому варварству. Большую работу в этом направлении осуществляли германские коммунисты. В 1941—1943 гг. руководство КПГ проводило дискуссию по проблемам германской истории с тем, чтобы усилить борьбу против нацистских фальсификаторов, а также тех западных историков и публицистов, которые чернили всю историю Германии, пренебрегая ее позитивными аспектами. В ходе дискуссии неоднократно выступали В. Пик и В. Ульбрихт, интересные работы написали Э. Хернле, А. Аккерман, Л. Штерн и др.⁵⁵

Период с середины 30-х годов до окончания второй мировой войны был важным этапом в развитии марксистско-ленинской историографии фашизма. Опираясь на определение, разработанное Коминтерном, марксисты добились позитивных результатов, в изучении фашизма, особенно его социально-экономических аспектов. Конечно, не все было равноценно в работах тех лет, не все вошло в основной фонд марксистско-ленинской историографии. Не удалось до конца изжить такой недостаток, как схематизм, следствием чего была упрощенная трактовка некоторых сторон многообразной проблематики фашизма. Это объяснялось в значительной степени такими объективными факторами, как сложность исследования нового феномена, недостаток источников, наконец, молодость самой марксистской исторической науки. Кроме того, рассматриваемый период был слишком коротким, чтобы можно было в полной мере реализовать тот мощный теоретический потенциал, который был заложен в документах международного коммунистического движения. Анализ произведений марксистских авторов свидетельствует о том, что они сделали существенный шаг в решении этой задачи.

* * *

Следующий (третий) этап в развитии марксистской историографии фашизма связан с послевоенной эпохой. Хотя гитлеровская Германия и ее союзники были разгромлены, фашизм как явление отнюдь не исчез с политической сцены. Режимы фашистского типа сохранились за Пиренеями, в Латинской Америке. Из-под обломков «третьего рейха» стали выползать недобитые последыши Гитлера, а в Италии довольно быстро появилась неофашистская партия — Итальянское социальное движение (ИСД).

Империалистический лагерь не желал примириться с теми изменениями в пользу социализма, которые произошли после второй мировой войны. Под руководством американского империализма капиталистический мир повел «холодную войну» против Советского Союза и других стран, вставших на путь социализма. Чрезвычайно возросла интенсивность идеологической борьбы между двумя противоположными лагерями. Важным участком этой борьбы является историография фашизма. Идеологи империализма пытались представить фашизм явлением, чуждым капиталистическому обществу. Историки-марксисты прежде всего стремились полнее раскрыть органическую связь между фашизмом и породившим его капиталистическим обществом, показать всю глубину ответственности буржуазии за приход фашистов к власти и совершенные ими преступления.

Вскоре после окончания второй мировой войны вышла в свет книга В. Ульбрихта о фашистском империализме в Германии⁵⁶. В ней разоблачались мифы, созданные пропагандистской машиной «третьего рейха». Организация экономики, «социальная политика» нацистского режима, грабеж захваченных территорий, массовый террор — все эти стороны германского фашизма были основательно освещены в труде В. Ульбрихта.

В развитии германской марксистской историографии фашизма велика заслуга видного политического деятеля, ученого и публициста А. Нордена, чьи произведения затрагивали обширный круг проблем новой и новейшей истории Германии. В книге «Уроки германской истории» А. Норден ярко и убедительно разоблачил роковую роль монополистической и юнкерской реакции в генезисе нацизма, в установлении гитлеровского режима и его злодеяниях. Уже с конца XIX в. промышленники и банкиры «создавали, финансировали и лелеяли националистическо-шовинистические организации, целью которых было придать грубо материальным требованиям богачей такую благовидную форму, которая обеспечила бы им поддержку бедняков»⁵⁷. Нацистская партия как нельзя лучше соответствовала таким целям. Сумев создать значительную массовую базу, она превратила третий рейх в рай для монополистических магнатов, которые, помимо экономической мощи, сосредоточили в своих руках и официальные государственно-административные функции.

В контексте истории германского империализма нацистское движение и гитлеровский режим изучали советские исследователи И. Гольдштейн и Р. Левина, И. М. Файнгар, германский ученый Ю. Кучинский⁵⁸. И. М. Файнгар анализировал тот вариант государственно-монополистического капитализма, который сложился в гитлеровском рейхе. В его монографии показано, каким образом в условиях нацистской диктатуры были модифицированы такие формы проявления государственно-монополистического капитализма, как принудительное синдицирование, государственное регулирование, государственно-монополистическое предпринимательство, наделение монополий прерогативами органов государственной власти и т. д.

О подлинной сути нацистского режима весьма убедительно свидетельствовало отношение к нему со стороны некоторых монополистических кругов западных стран. Им импонировали фашистские методы «разрешения противоречий» между трудом и капиталом, они рассчитывали с помощью фашистских агрессоров сокрушить социалистическое государство. Специальному анализу этой важной для понимания сущности фашизма проблематики была посвящена серия исследований советских историков (В. В. Размерова, Л. В. Поздеевой, Ю. М. Мельникова и др.)⁵⁹. Аналогичные вопросы, но в применении к периоду, непосредственно предшествовавшему приходу Гитлера к власти, рассмотрены в статье Л. И. Гинцберга⁶⁰.

Изучение роли монополий в установлении нацистской диктатуры развернулось в Германской Демократической Республике.

Значительный резонанс вызвала обширная статья Ф. Клейна о роли крупного капитала в подготовке гитлеровской диктатуры.

Клейн ввел в оборот материалы из редакционного архива «Deutsche Allgemeine Zeitung», влиятельного органа господствующих классов. Полемизируя с апологетическими писаниями пособников нацизма вроде Я. Шахта, Ф. фон Папена, О. Мейсснера, Ф. Клейн доказывает, что поддержка Гитлера монополистическими магнатами была продуманным политическим курсом. В цели монополий входили подавление и полный разгром рабочего класса, подготовка и осуществление новой империалистической агрессии. Сходство программных установок крупного капитала и НСДАП доходило вплоть до совпадений в формулировках. Ф. Клейн приводит факты и о финансировании монополистами нацистской партии. При этом он дает отпор буржуазным историкам, которые упрощают позицию марксистов, сводя всю их аргументацию к финансовой помощи крупного капитала нацистам. «...Связь между нацистами и тяжелой индустрией должна изучаться в более глубоком и широком смысле, чем простое перечисление все равно неполных данных о денежной помощи»⁶¹.

Важным шагом в выяснении политического сотрудничества между нацистами и крупным капиталом была публикация А. Шрайнера. В актах бюро рейхспрезидента ему удалось разыскать подлинник петиции германских монополистических магнатов Гинденбургу и документ, подтверждавший факт передачи ее президенту республики в тот же самый день, 19 ноября 1932 г., когда она была получена⁶². Тем самым была выбита почва из-под ног буржуазных историков, утверждавших, что не следует придавать петиции (о ней было известно давно) серьезного значения, поскольку неизвестно даже, достигла ли она адресата.

Таким образом, молодая марксистская историография ГДР добилась первых успехов в изучении важных аспектов истории германского фашизма. Результаты работы историков ГДР в этой области были тогда обобщены в монографии В. Бартеля по истории Германии нацистского времени⁶³.

Историография итальянского фашизма в советской исторической литературе первых послевоенных лет представлена книгой С. М. Слободского. Для нее характерен многосторонний подход, учитывающий социально-экономические, политические и идеологические аспекты объекта исследования. Выясняя истоки фашизма, С. М. Слободской связывает его генезис и государственную политику со спецификой итальянского империализма. В слабости итальянской буржуазии Слободской видит также одну из главных причин довольно длительного и постепенного продвижения Италии по пути к тоталитарному режиму. Однако это не может служить основанием для противопоставления итальянского фашизма его германскому родственнику в качестве «терпимой», «культурной» разновидности. Усиление террора и прямого государственного вмешательства в экономику после создания оси Берлин — Рим не было «автоматическим приспособлением к приемам германского союзника». Оно было порождено внутренней логикой, итальянского фашизма⁶⁴.

Весомый вклад в исследование фашизма внесла итальянская марксистская историография. Исключительно важную роль в ее формировании сыграли труды А. Грамши. Вскоре после окончания второй мировой войны стали известны произведения, написанные им в фашистских застенках. Мощное воздействие наследия Грамши на итальянскую историческую науку, его глубокий и оригинальный анализ коренных проблем итальянской истории признают и буржуазные ученые. По словам американского историка А. У. Саломоне, публикации «Тюремных тетрадей» Грамши «сразу же подействовали как идеологический катализатор»⁶⁵.

Влиянием марксистской исторической мысли в значительной степени объясняется тот факт, что дискуссия о происхождении фашизма не замкнулась в пределах антитезы, представленной взглядами Д. Фортунато и Б. Кроче. Первый из них считал фашизм логическим и фатальным итогом итальянской истории, а другой объявлял фашизм роковой случайностью⁶⁶. Полемика между сторонниками двух полярных точек зрения грозила завести исследование фашизма в тупик. Выход из него указали марксисты. Важный шаг в этом направлении был сделан авторами сборника «Тридцать лет жизни и борьбы Итальянской коммунистической партии», опубликованного под редакцией П. Тольятти в 1953 г. Не разделяя фаталистических взглядов на историческое прошлое Италии, марксисты в то же время вскрывали глубокие корни фашизма, показывали фальшь идиллического образа дофашистского итальянского государства, нарисованного Б. Кроче. «Фашизм возник не в противоречии со старой Италией, а при ее соучастии и при помощи тех сил, которые ею руководили»⁶⁷, — писал П. Тольятти.

Путь старой Италии к фашизму ярко и убедительно показал видный представитель марксистской историографии П. Алатри⁶⁸. Исследуя политические и идейные стороны генезиса фашизма, Алатри удачно решает сложную проблему взаимодействия общего, свойственного фашизму в целом, и особенного, порожденного спецификой итальянской истории. Особую убедительность работам Алатри придает тонкая и точная нюансировка политического поведения различных фракций господствующих классов, а также главных действующих лиц итальянской политической сцены.

На рубеже 50—60-х годов марксистская историография фашизма вступает в новый этап своего развития. Это было одним из следствий того подъема, который испытывает с середины 50-х годов марксистская историческая наука в целом⁶⁹. Творческий анализ важнейших процессов современности, содержавшийся в решениях и документах съездов КПСС, международных совещаний коммунистических и рабочих партий, углубил и расширил методологическую базу марксистской историографии. Интенсивное исследование актуальных проблем современности историками, экономистами, социологами, философами значительно обогатило марксистскую концепцию фашизма. Всестороннее изучение современного государственно-монополистического капитализма проливает новый свет на его специфические формы, представленные фашистскими режимами, на место фашистских методов в политической стратегии и тактике буржуазии. Дифференцированнее стали представления о социальной структуре буржуазного общества, о его средних слоях — социальном резервуаре, из которого фашизм черпал массовую поддержку.

Значительные успехи в изучении германского фашизма связаны с деятельностью Комиссии историков СССР и ГДР, созданной в 1957 г. Уже на первой ее сессии (25—30 ноября 1957 г.) определились такие центральные исследовательские темы, как история германского империализма и милитаризма, история второй мировой войны. В широких рамках этой проблематики были подвергнуты глубокому и тщательному анализу экономические, политические и идеологические аспекты национал-социализма. Важный вклад в развитие марксистско-ленинской историографии фашизма внесла третья сессия Комиссии историков СССР и ГДР (14—19 декабря 1959 г.), материалы которой были опубликованы в пяти томах⁷⁰. Всесторонне была рассмотрена подготовка второй мировой войны германским монополистическим капиталом. Деятельность Комиссии историков СССР и ГДР способствовала подъему марксистско-ленинской историографии фашизма, создавала почву для возникновения фундаментальных обобщающих трудов.

Работы такого типа возможны лишь при наличии детальных исследований по отдельным сторонам фашизма. Велика также роль трудов, в которых проблемы фашизма вписываются в историю страны или группы стран. Появлению первого обобщающего труда о германском фашизме, опубликованного А. А. Галкиным в 1967 г., предшествовали исследования В. Т. Фомина и В. Б. Ушакова по внешней политике гитлеровской Германии, Л. А. Безыменского о взаимоотношениях между нацистами и военщиной, Д. Е. Мельникова и Г. Л. Розанова о крахе гитлеровского режима⁷¹. Существенным достижением явилась книга по истории нацистской Германии 1933—1939 гг., написанная Г. Л. Розановым⁷². Привлекая материалы из архивов СССР, ГДР и ФРГ, Г. Л. Розанов проследил процесс формирования нацистского режима, его внутреннюю и внешнюю политику до начала войны. Его книга была первым в советской историографии монографическим исследованием подобного рода. Видное место занял период гитлеровской диктатуры в «Очерках новейшей истории Германии» В. Д. Кульбакина⁷³.

Современная марксистско-ленинская историография фашизма успешно развивается вглубь, раскрывая сложную диалектическую взаимосвязь между государственно-монополистическим базисом и фашистской политической надстройкой, между массовой опорой фашизма и его социальной функцией, а также вширь, охватывая разнообразные формы фашистских движений и режимов.

В центре внимания марксистской историографии находятся главные разновидности фашизма, прошедшие весь цикл эволюции от движения, домогающегося власти, до системы господства. Именно в них полнее всего раскрывается сущность фашистского феномена. Целостное представление об итальянском фашизме создается благодаря книге Б. Р. Лопухова, где исследован генезис фашизма, процесс формирования режима Муссолини⁷⁴, и монографии Г. С. Филатова о заключительном этапе фашистского двадцатилетия и республике Сало⁷⁵. Фундаментальный труд, охватывающий всю основную проблематику фашизма, все фазы его истории, был написан Э. Сантарелли. Выявляя то общее, что связывает фашизм с традиционными формами реакции, итальянский ученый основное внимание концентрирует на исследовании его специфических черт. Сантарелли стремится максимально учесть роль каждой из многих, порой весьма противоречивых тенденций, взаимодействовавших в процессе генезиса фашизма. Но противоречивость тенденций, которые сплавились в фашистском феномене, не меняет того факта, что в данном случае «дело шло о подготовленной господствующими классами социальной и политической регрессии, сочетавшейся с техническим и институциональным обновлением»⁷⁶.

Наиболее широко западноевропейские фашистские движения и режимы представлены в книге польского историка А. И. Каминского⁷⁷. В систему сопоставительного анализа у него включаются как фашистские формы господства, так и движения, не сумевшие прийти к власти. Польский историк устанавливает черты сходства и определенные различия режимов фашистского типа, выделяя в особую группу те из них, которые возникли на территории оккупированных гитлеровским вермахтом государств. Результаты исследования Каминского представляют значительный интерес с точки зрения типологии режимов фашистского образца.

В широком историческом плане польский ученый характеризует фашизм как попытку повернуть вспять социальное развитие человечества, предотвратить переход от капиталистических порядков к социалистическому общественному устройству. Регрессивный характер фашизма оказывался в возрождении некоторых форм подавления и эксплуатации трудящихся, напоминавших средневековье или даже рабовладение⁷⁸. Нет, однако, никаких оснований выдавать некоторые идеологические и политические признаки фашизма, унаследованные им от феодально-абсолютистской реакции, за сущностную характеристику, как это делают современные буржуазные историки.

При многоплановом рассмотрении фашизма, что свойственно прежде всего работам обобщающего характера, наиболее четко выявляется его сущность как террористической диктатуры монополистической буржуазии в условиях государственно-монополистического капитализма. Особенно показателен с этой точки зрения германский фашизм, в котором, по справедливому замечанию А. А. Галкина, «фашистская система нашла свое наиболее законченное, «классическое выражение»»⁷⁹. Как и прежде, борьба между марксистской исторической наукой и буржуазной историографией достигает наивысшего накала вокруг проблемы «фашизм — монополии». Обвиняя марксистов в «упрощении», «односторонности», буржуазные историки сами упрощают марксистское понимание этой сложной проблемы, низводя его порой до уровня карикатуры. Так, западногерманский ученый В. Зауэр приписывает марксистам взгляд, будто фашизм был «просто манипуляцией большого бизнеса»⁸⁰.

На самом же деле историки-марксисты далеки от инкриминируемых им примитивных представлений. В современных марксистских исследованиях взаимоотношения между фашистами и монополиями раскрываются во всей их сложности и многообразии. Нацистский режим, по словам А. А. Галкина, «служил монополиям, но он не был и не мог быть игрушкой в руках отдельных монополистов. Если бы он считался только с ними, он не мог бы пользоваться свободой политического и особенно социального маневра и тем самым выполнять свои классовые функции»⁸¹. Уже из того факта, что фашизм является диктатурой не монополистического капитала вообще, а его самых реакционных и агрессивных элементов, вытекает неизбежность противоречий между теми группировками, которые теснее срослись с нацистским аппаратом власти, и теми, которые стояли от него дальше.

Итальянский фашизм, как подчеркивает Б. Р. Лопухов, в процессе превращения в систему государственной власти «все более освобождался от первоначального налета общесобственнической или даже аграрно-капиталистической реакции, все более явственно обнаруживал свою подлинную историческую роль как орудия в первую очередь крупного монополистического капитала»⁸². Тем не менее противоречия между фашистским аппаратом власти и монополиями имели реальный, а не показной характер⁸³. Для поддержания престижа в глазах масс фашистской верхушке порой приходилось предпринимать шаги, вызывавшие недовольство тех или иных монополистических группировок, а иногда даже лидеров Конфиндустрии. Но все, что способствовало упрочению фашистского режима, в конечном итоге оборачивалось в пользу монополистического капитала, чьи жизненные интересы защищало фашистское государство, маскировавшее свою сущность декларациями о «надклассовости», «корпоративности» и т. п.

Раскрывая внутреннюю структуру фашистского режима., Г. С. Филатов, естественно, уделяет много внимания корпоративной системе. Он показывает, что эта система «была призвана решить две задачи, которые имели важнейшее значение: доказать способность фашизма «обновить» старую схему капиталистических отношений, сделав ее более привлекательной, и в то же время противопоставить эту новую схему социалистической системе, успехи которой в Советском Союзе были очевидны»⁸⁴. Густая пелена корпоративистской демагогии не могла скрыть того факта, что «реальным результатом экономической политики фашизма был рост государственно-монополистического капитализма»⁸⁵.

Особый интерес представляют разделы монографии Г. С. Филатова, посвященные истории марионеточной республики Сало. Их актуальность обусловлена, в частности, тем, что не только неофашистские элементы, но и некоторые ученые культивируют легенду о республике Сало как о подлинно «социальном» государстве, которому лишь условия военного времени помешали реализовать «социалистическую» программу. Демагогическую риторику Муссолини, продиктованную отчаянием и разочарованием в сообщниках, американский политолог А. Дж. Грегор расценивает как «финальные усилия в стремлении достичь фашистского социализма»⁸⁶. На деле ни программные документы (прежде всего «Веронская хартия»), ни тем более политическая практика «социальной республики» не дают каких бы то ни было оснований для подобных выводов. Фактически же, как пишет Филатов, дело шло о «самой беспардонной социальной демагогии», с помощью которой Муссолини пытался предотвратить агонию фашистского режима⁸⁷.

Проблема «фашизм — монополии» неразрывно связана с проблемой «фашизм — милитаризм». Милитаризм выступает в качестве повивальной бабки фашизма, помогает ему прийти к власти, установить диктатуру, превращаясь в ее важнейшую составную часть: «все известные формы фашизма представляют собой сочетание фашистских и милитаристских элементов. И различия между этими формами часто определяются степенью преобладания в них либо одних, либо других. В случае, если в союзе задают тон милитаристы, возникает военно-фашистский режим. Если же определяющую роль играют политические фашистские силы, режимы носят «классический» фашистский характер»⁸⁸.

Посредством социологического анализа А. А. Галкин раскрывает глубокое противоречие между социальной базой фашизма и его политической практикой. Советский ученый разбивает аргументацию столь многочисленных на Западе сторонников теории о «среднеклассовом» характере фашизма. Принципиальный вывод Галкина таков: «...если и существует связь между средними слоями и фашизмом, как социальным и политическим явлением, то она не является ни обязательной, ни органической. Установление такой связи возможно только в особых условиях, при весьма специфической ситуации и на сравнительно ограниченное время»⁸⁹. Социально-политическая функция фашизма несовместима с подлинными интересами средних слоев.

Важную роль играл психологический фактор: «Будучи сами выходцами из мелкой буржуазии, Гитлер, Геббельс и их пропагандисты превосходно знали психологию этой категории немецкого населения»⁹⁰. С социально-психологической точки зрения рассматривает проблему социального базиса фашизма Б. Р. Лопухов. Он раскрывает мотивы поведения категорий населения, попавших под влияние фашистов. Фашисты спекулировали на пресловутых «общих национальных интересах», которые будто бы стоят над классовыми различиями; на деле идея «общих национальных интересов», как убедительно показывает советский историк, «была оружием совершенно сознательной борьбы за классовые интересы буржуазии против пролетариата»⁹¹. Особенно падкими на националистическую демагогию были средние слои. Марксистская историческая наука, отнюдь не отрицая значительной роли средних слоев в становлении фашистских движений и режимов, не видит оснований для того, чтобы считать фашизм «среднеклассовым феноменом». При такой трактовке не только игнорируется политическая функция фашизма, но и упрощается вопрос о его социальной базе. Ведь остаются в тени различные группировки буржуазного общества, существенным образом влиявшие на характер фашизма: аристократы, военщина, немонополизированная средняя и крупная буржуазия, городской люмпен-пролетариат и прежде всего могущественные фракции монополистической буржуазии.

Путь нацизма к власти всесторонне исследован в монографии Л. И. Гинцберга⁹². Для понимания сущности фашизма особенно важен тщательный разбор взаимоотношений между нацистами и господствующими классами, прежде всего — представителями монополистических кругов, желавших лишить рабочих их социальных завоеваний и добиться реванша за проигранную войну. Зловещий смысл политической игры верхов, завершившейся передачей власти Гитлеру, становится еще очевиднее благодаря тому, что она рассматривается на фоне массовой антифашистской борьбы, которую возглавляли германские коммунисты. Именно такой двухплановый анализ позволил Л. И. Гинцбергу воссоздать процесс во всей полноте.

Сложная политическая игра, закулисные маневры и интриги, предшествовавшие приходу нацистов к власти, предстают не как столкновение личных амбиций и честолюбивых притязаний (в чем пытаются уверить читателей многие буржуазные авторы), а как борьба различных групп господствующих классов. Из тщательного анализа противоречивых тенденций германской политической жизни отнюдь не следует, что установление нацистской диктатуры было исторически предопределено. Тем более велика ответственность перед историей тех реакционных сил, которые открыли нацистам путь к власти.

Для выявления специфических черт той формы господства монополистического капитала, которая сложилась в гитлеровском третьем рейхе, особенно много сделали немецкие историки-марксисты. Общими вопросами эволюции государственно-монополистического капитализма в Германии продолжал плодотворно заниматься Ю. Кучинский⁹³. Разбирая структуру государственно-монополистического капитализма, Кучинский выделяет в качестве основных ее элементов Две группировки, каждая из которых имеет свои особые интересы и коммуникации с государственным аппаратом. Одна из них представлена главным образом традиционными отраслями — угольной и металлургической промышленностью, а другая — новыми — химией и электротехникой. От монополистических и финансовых групп прошлого новые объединения отличаются своим изначальным государственно-монополистическим характером. При нацистской диктатуре они прямо срастаются с теми или иными элементами государственного и партийного аппарата; благодаря этому усиливается их воздействие на формирование внутриполитического и внешнеполитического курса. Позиции этих группировок не являлись чем-то раз и навсегда данным. Те самые химические и электротехнические монополии, которые первоначально отставали по темпам нацификации от сталелитейных и угольных концернов, после 1933 г. выходят на авансцену экономической жизни гитлеровской Германии. Их представители заняли ключевые посты в государственно-монополистическом механизме «третьего рейха». Все это подтверждает тактический характер противоречий и принципиальную общность монополистических групп.

Большая группа историков ГДР (Д. Айхгольц, В. Шуман, В. Блейер, К. Госвайлер, К. Дробиш, Э. Чихон, И. Шмельцер и др.) успешно исследует экономическую структуру гитлеровского режима, взаимоотношения нацистов с монополистическим капиталом⁹⁴. Для всех этих исследований, независимо от того, идет ли речь о монографиях или о статьях в научной периодике, характерна чрезвычайная насыщенность документальными материалами. Широко используются архивные фонды ГДР, ПНР, некоторым авторам удается привлечь материалы из хранилищ ФРГ.

Сотрудничество между нацистами и монополистическим капиталом в процессе установления гитлеровской диктатуры освещено в книге Э. Чихона, весьма дифференцированно оценивающего позиции различных монополистических групп и отдельных магнатов. Так, химические и другие фирмы, заинтересованные в экспортных операциях, в течение ряда лет относились к нацистам сдержаннее, чем магнаты угольной и сталелитейной промышленности, чьи надежды целиком были связаны с обещанной нацистами быстрой милитаризацией и автаркией. Прослеживается также дифференциация внутри первой группы, где имелось влиятельное пронацистское крыло⁹⁵. Но в позициях этих кругов монополистического капитала нельзя усматривать какую-то альтернативу фашизму. Они тоже были склонны сотрудничать с нацистами, правда, на несколько иных условиях.

Разработанную Ю. Кучинским классификацию государственно-монополистических группировок развивает и конкретизирует Д. Айхгольц в труде о военной экономике гитлеровской Германии. Айхгольц определяет ее как крайнюю форму государственно-монополистического капитализма, при которой процесс воспроизводства приобретает особый характер, так как его ход все более и более зависит от военно-политических факторов⁹⁶. Фактически в исследовании охвачена структура нацистского варианта государственно-монополистического капитализма в целом. Благодаря работе Айхгольца зримо предстает процесс сращивания монополий с государственными ведомствами и институтами. Этот процесс наглядно отразился и в составе двух соперничавших государственно-монополистических групп: с одной стороны, Шахта — Тиссена — Томаса, а с другой Геринга — «ИГ Фарбениндустри». Именно скрупулезный анализ внутренней борьбы в нацистской государственно-монополистической системе, функционировавшей в «третьем рейхе», позволяет опровергнуть измышления буржуазных историков, гиперболизирующих междоусобные стычки, чтобы в какой-то мере реабилитировать монополистических магнатов, представить монополии подчиненным элементом системы. Исследование Айхгольца служит еще одним веским доказательством того, что в основе сотрудничества монополий с фашизмом лежали «общеимпериалистические интересы всех монополий, направленные на экспансию, вооружение и войну»⁹⁷.

Кульминационному моменту эволюции нацистской государственно-монополистической структуры посвящена книга В. Блейера «Государство и монополии в тотальной войне»⁹⁸. В первой половине 1943 г. после жестоких поражений на советско-германском фронте гитлеровцы в широком масштабе стали осуществлять пресловутую «тотальную мобилизацию», еще более усугубившую размах фашистского террора и грабежа. В. Блейер показывает активное участие монополий в разработке и практическом осуществлении «тотальной мобилизации», опровергая утверждения буржуазных историков о том, что монополисты были всего лишь бессильными исполнителями воли нацистской элиты. Что же касается внутренних конфликтов, то они возникали главным образом из-за дележа добычи.

Наряду с исследовательскими работами германских историков-марксистов высокой оценки заслуживает их неустанная деятельность по выявлению и публикации документальных источников. Определяющую роль монополистического капитала в системе нацистской диктатуры убедительно раскрывает подготовленный Д. Айхгольцем и В. Шуманом сборник документов «Анатомия войны»⁹⁹. В рецензии на него западногерманский историк М. Залевски вынужден признать, что «нельзя пройти мимо этого сборника, он воспроизводит часто удручающую картину переплетения государственной партии с частной экономикой»¹⁰⁰. Залевски сожалеет, что отсутствие подобных публикаций в ФРГ, основанных на материале архивов западногерманских фирм, придает данному изданию еще бóльшую ценность.

Сожаления западногерманского историка выглядят не очень искренними. И буржуазные ученые, и в особенности сами капиталисты прекрасно понимают, какими опасностями чревато для них открытие архивов корпораций. Такого же мнения придерживаются и капиталисты других стран, скомпрометированные близостью с фашизмом. Испанский историк Висен Вивес, работавший в Барселоне, отмечает «коллективную трусость» каталонских промышленников, так и не допустивших его к своим архивным фондам, хотя его интересовала преимущественно история XIX в.¹⁰¹ Как пишет итальянский ученый П. Мелограни, «необходимая документация, за редкими исключениями, ревностно охраняется в архивах компаний и банков»¹⁰².

Логическим продолжением «Анатомии войны» явился новый том документов — «Анатомия агрессии», подготовленный Г. Хассом и В. Шуманом. Документальные материалы этого издания детально раскрывают нацистские планы создания «нового порядка» в Европе, в разработке которых ведущее участие принимали монополии. В этих документах с максимальной наглядностью отразилось взаимопереплетение интересов монополий и государственного террористического аппарата. Публикация историков ГДР не оставляет сомнений, что между различными звеньями нацистской системы, «несмотря на все противоречия и порой довольно резкие расхождения по причине конкуренции, по тактическим вопросам существовало и играло решающую роль принципиальное согласие в империалистических целях, ради которых фашистское государство вело войну»¹⁰³.

Успехи в разработке коренных проблем фашизма делают гораздо эффективнее борьбу марксистско-ленинской исторической науки против буржуазной историографии. Буржуазные историки часто теряют свободу маневра в дискуссии по принципиальным проблемам фашизма, в ходе которой обнаруживается несостоятельность их концепции. Свидетельством тому является, в частности, раздел о марксистско-ленинской историографии германского фашизма в статье Г. Моммзена (ФРГ), помещенной в «сравнительной» энциклопедии «Советская система и демократическое общество», которую правильно было бы назвать энциклопедией современного антикоммунизма. Как утверждает Г. Моммзен, теория о государственно-монополистическом капитализме непригодна для интерпретации фашизма, потому что «фашистская система смогла победить только в нескольких, главным образом индустриально отсталых, странах, а не в США и в Англии, где государственно-монополистические тенденции можно наблюдать в гораздо большем объеме»¹⁰⁴.

Не говоря уже о том, что ни Италию, ни тем более Германию, где фашизм принял «классическую» форму, нельзя отнести к разряду отсталых стран, следует также учитывать отсутствие прямой корреляции между уровнем экономики и степенью развития государственно-монополистического капитализма, процесс формирования которого зависит и от факторов политического характера, от особенностей империализма тех или иных стран. В. И. Ленин указывал на Германию, как «образец передовой капиталистической страны, которая в смысле организованности капитализма, финансового капитализма, была выше Америки. Она была ниже во многих отношениях, в отношении техники и производства, в политическом отношении, но в отношении ... превращения монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм — Германия была выше Америки»¹⁰⁵. Экономическая слабость итальянского капитализма в известной мере компенсировалась разветвленной системой организационных связей, мощью отдельных монополий-гигантов. «В Италии империализм, — отмечал П. Тольятти, — имеет особенно ярко выраженные черты по сравнению с другими странами... Его можно отнести к числу ... слабейших, поскольку у него нет собственного сырья и пр., но с точки зрения организации, структуры, он, без сомнения, один из наиболее развитых»¹⁰⁶.

Марксистский подход к фашизму создает предпосылки для многостороннего анализа этого явления, которые успешно реализуются прежде всего в обобщающих трудах последних лет. Комплексный характер марксистского подхода проявляется, с одной стороны, в сочетании различных исследовательских методов: собственно исторического, экономического, социологического, социально-психологического, а с другой стороны — в многообразии исследовательской проблематики.

Ценные исследования по проблемам германского и итальянского фашизма выполнены польскими учеными. Генезис нацистского движения, преимущественно в социологическом и социально-психологическом ракурсах, исследован Я. Банашкевичем¹⁰⁷. В отличие от буржуазных авторов, как правило, ограничивающихся весьма произвольной систематизацией эмпирического материала, Банашкевич раскрывает связь между формированием социальной базы нацизма и общим кризисом капитализма, социально-экономическими потрясениями в Германии после первой мировой войны.

Становление итальянского фашизма и его приход к власти — основные темы монографии С. Серповского. Польский ученый, в частности, обращает внимание на следующий момент тактики фашистских главарей: окутывая «поход на Рим» псевдореволюционным ореолом, они эксплуатировали лозунг революции, который стал популярен в массах усилиями социалистов¹⁰⁸.

Система нацистского господства стала предметом исследования польского ученого Ф. Рышки¹⁰⁹. Тематически к исследованию Рышки примыкает работа Э. Енджеевского¹¹⁰. Становление нацистской системы господства во всем его многообразии исследовал историк из ГДР К. Петцольд¹¹¹. При этом он уделил особое внимание раскрытию функций нацистского антисемитизма как важного идейно-психологического средства для консолидации «третьего рейха».

Подлинно научный анализ социально-психологических аспектов фашизма позволяет историкам-марксистам углубить представление как о процессе генезиса фашистских движений, так и о процессе функционирования фашистских режимов. Не случайно Ф. Рышка от государственно-административной проблематики нацизма подошел к изучению психологической подоплеки этого явления в целом¹¹².

Наряду с обширными разделами обобщающих трудов вопросы идеологии фашизма и так называемой фашистской культуры освещаются и в специальных исследованиях. Политическую доктрину фашизма проанализировал польский ученый Т. Филипяк¹¹³. Другой польский исследователь — Б. Древняк посвятил свою монографию изучению различных сторон культурной жизни «третьего рейха»¹¹⁴. Охватывая сферы кинематографии, театра, музыки, изобразительного искусства, радиовещания, Древняк рисует ужасающую картину нацистского надругательства над культурой. В исследовании о влиянии ницшеанства на германскую буржуазную философию советский ученый С. Ф. Одуев обращается к проблемам генезиса нацистской идеологии, показывает ее родство с реакционными философскими учениями прошлого и в то же время ее новые, специфические черты. С. Ф. Одуев подверг аргументированной критике труды тех западногерманских авторов, которые пытаются перевести анализ нацистской идеологии из сферы теоретико-социального исследования в область психоанализа или же просто отождествить ее с идеологией взбесившегося мещанства. Из эклектической сущности воззрений нацистских идеологов отнюдь не следует, что «фашизм не создал никакой собственной системы идей...»¹¹⁵

Такие сложные историко-культурные и социальные проблемы, как фашизм и культура, фашизм и интеллигенция, привлекают внимание Ц. И. Кин. Она показывает закономерность того, «что фашистский режим не только не создал, но просто не мог создать сколько-нибудь жизнеспособную культуру. Реакционный и эклектический характер фашистской идеологии сам по себе исключал возможность создания подлинных художественных и духовных ценностей»¹¹⁶.

Изучение фашизма в марксистско-ленинской историографии отнюдь не ограничивается Германией и Италией. Насыщенная резкими перепадами история испанского фашизма отражена в коллективном труде «Война и революция в Испании» (под редакцией Д. Ибаррури) и в монографии X. Гарсиа «Испания XX века»¹¹⁷. Важные моменты процесса становления фашистского режима освещаются в книге С. П. Пожарской о внешней политике франкистской Испании периода второй мировой войны¹¹⁸.

Расширению диапазона советской историографии фашизма в значительной мере способствовали статьи в журнале «Новая и новейшая история», на страницах которого в течение последних лет были опубликованы исследования Г. С. Филатова, С. П. Пожарской, В. А. Мазохина, А. И. Пушкаша, Н. И. Лебедева, В. Д. Вознесенского и ряда других авторов, посвященные анализу различных разновидностей фашизма. В связи с полемикой по вопросам истории фашизма, развернувшейся на XIII Международном конгрессе исторических наук, журнал опубликовал ряд статей методологического и историографического характера (Л. И. Гинцберга, Г. Н. Горошковой, П. Ю. Рахшмира). Серия публикаций по различным вариантам фашизма, осуществленная журналом «Новая и новейшая история», создала существенные предпосылки для обобщающего труда по истории западноевропейского фашизма.

Одним из свидетельств зрелости марксистской историографии фашизма можно считать появление серьезных исследований историографического характера. Необходимость постоянной работы в этой области объясняется острейшей идейной борьбой по вопросам истории фашизма. Это диктуется и самой логикой исследования, так как историографические работы способствуют синтезу исторического знания, помогают определить наиболее важные направления научного поиска.

Критике буржуазной историографии фашизма отведено значительное место в монографиях Е. Б. Черняка¹¹⁹ и В. И. Салова¹²⁰. Проблемы историографии фашизма нашли отражение в коллективном труде «Историография новой и новейшей истории стран Европы и Америки». Содержательная глава о западногерманской историографии нацизма написана Г. Хассом в капитальном историографическом исследовании историков ГДР «Непреодоленное прошлое», в котором дана развернутая картина состояния исторической науки в ФРГ¹²¹. Историографии германского фашизма посвятил интересный очерк Ф. Рышка¹²².

За последние годы появились и монографические работы о западногерманской историографии фашизма. Советский историк А. С. Бланк подверг резкой и убедительной критике набор тех ставших уже традиционными легенд о гитлеровском фашизме, которые были созданы в ФРГ¹²³. В центре внимания А. С. Бланка реакционные, преимущественно неонацистские, историки и публицисты. Современные тенденции в историографии ФРГ, их социально-политическую и гносеологическую обусловленность раскрыл представитель исторической науки ГДР М. Вайссбеккер¹²⁴. Несомненной его заслугой можно считать глубокий анализ прогрессивного лагеря в западногерманской историографии с присущими ему сильными сторонами и слабостями.

Дифференцированный подход к различным направлениям, течениям и школам исторической мысли Запада — характерная черта современных историографических исследований по проблемам фашизма. Благодаря этому явственнее обнажаются внутренние противоречия буржуазной историографии, ее методологическая несостоятельность.

Конечно, обширная проблематика фашизма далеко не исчерпана в марксистской историографии. Пока еще нет монографических работ о западноевропейских фашистских движениях за пределами Германии и Италии. Нужна углубленная разработка определенных проблем и в рамках истории довольно хорошо изученных разновидностей фашизма. Особенно важен анализ социального базиса фашизма и фашистских методов мобилизации масс¹²⁵.

К числу задач, которые еще предстоит решить, относится и создание типологии западноевропейского фашизма. Расширение исследовательской проблематики, вовлечение в сферу внимания историков многообразных форм фашизма создают благоприятные предпосылки для разработки подлинно научной типологии этого явления.

Примечания

1. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 27, с. 388.

2. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 20, с. 67.

3. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 36, с. 123.

4. См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 37, с. 432—433.

5. См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 43, с. 235.

6. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 40, с. 57.

7. См.: Levin E. Zur Faschismus-Analyse durch die Kommunistische Internationale (1922—1933). — «Beiträge zur Geschichte der Arbeiterbewegung», 1970, H. 1.

8. «Коммунист», 1969, № 3, с. 12.

9. Zetkin С. Ausgewählte Reden und Schriften, Bd. III. Berlin, 1960, S. 721.

10. Мировой фашизм. M., 1923, с. 65.

11. Антонов Д. А. Очерки фашизма в Италии. М., 1923, с. 1.

12. Аквила Дж. Фашизм в Италии. М., 1923, с. 9.

13. Sowjetsystem und demokratische Gesellschaft. Freiburg — Basel — Wien, 1969, S. 454.

14. «Коммунистический Интернационал», 1928, № 27—28, с. 14.

15. Zetkin С. Op. cit., S. 698—699.

16. Мировой фашизм, с. 68.

17. «Историк-марксист», 1932, № 1—2, с. 88.

18. «Коммунистический Интернационал», 1928, № 27—28, с. 11.

19. Там же.

20. Дюкло Ж. Фашизм во Франции. М., 1929. с. 83.

21. Магеровский Д. А. Фашистское государство. М., 1928, с. 70.

22. Цит. по: Феррара М. и М. Беседуя с Тольятти. М., 1954, с. 91.

23. Кроме уже упомянутой книги, см.: Джулио Ю, Фашистская Италия. М., 1929.

24. «Коммунистический Интернационал», 1928, № 27—28, с. 16.

25. Там же, с. 17.

26. Там же, с. 12.

27. См.: Сандомирский Г. Фашизм, ч. 1. М. — Л.; Он же. Теория и практика европейского фашизма. М., 1929.

28. Мировой фашизм, с. 288.

29. Антонов Д. А. Указ. соч., с..29.

30. Магеровский Д. А. Указ. соч., с. 25.

31. Димитров Г. Избранные произведения, т. 1. М., 1957, с. 436—437.

32. Палм Датт Р. Фашизм и социалистическая революция. М., 1935, с. VII.

33. Там же, с. XI.

34. Тольятти П. Лекции о фашизме. М., 1974, с. 68.

35. Там же, с. 169.

36. XIII пленум Исполкома Коминтерна. Стенографический отчет. М., 1934, с. 99.

37. XVII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). Стенографический отчет. М., 1934, с. 11.

38. Тольятти Л. Лекции о фашизме, с. 15.

39. Там же, с. 10—11.

40. Глубокий анализ деятельности VII конгресса Коминтерна, ее значения для международного коммунистического движения см. в кн.: Лейбзон Б. М., Шириня К. К. Поворот в политике Коминтерна. М., 1975 (1-е изд. — 1965); см. также: Leverenz E. Die Analyse des Faschismus durch die Kommunistische Internationale. Berlin, 1975.

41. Димитров Г. Избранные произведения, т. 1, с. 456.

42. Там же, с. 437.

43. Там же.

44. Там же, с. 377.

45. Сидоров А. Фашизм и городские средние слои в Германии. М. — Л., 1936, с. 377.

46. Подробно см.: Anikeev А. А. Zur marxistischen Historiographie über die Bauernpolitik des deutschen Faschismus. — «Zeitschrift für Geschichtswissenschaft» (далее — ZfG), 1971, N 11.

47. Сегаль H. Аграрная политика германского фашизма. М., 1938.

48. Против фашистского мракобесия и демагогии. М., 1936.

49. Против фашистской фальсификации истории. М., 1939.

50. Сегалл Я. Авантюристическая политика и идеология германского фашизма. М., 1939.

51. Генри Э. Гитлер над Европой. М., 1934; Он же. Гитлер против СССР. М., 1937.

52. См.: Гитлеровский разбойничий империализм. Сборник статей и материалов. М., 1943.

53. Трайнин И. П. Механизм немецко-фашистской диктатуры. Ташкент, 1942, с. 32.

54. Там же, с. 37.

55. Подробно см.: Berthold W. Zum Kampf der Führung der KPD gegen die faschistische Geschichtsideologie und die Miserekonzeption in der deutschen Geschichte 1939—1945, — ZfG, 1969, N 6.

56. Ulbricht W. Die Legende vom «deutschen Sozialismus». Berlin, 1946.

57. Норден А. Уроки германской истории. М., 1949, с. 92.

58. Гольдштейн И., Левина Р. Германский империализм. М., 1947; Файнгар И. И. Очерки развития германского монополистического капитала. М., 1958; Kuczynski J. Studien zur Geschichte des deutschen Imperialismus. Bd. 1-2. Berlin, 1949—1950.

59. См.: Размеров В. В. Экономическая подготовка гитлеровской агрессии, 1933—1935 гг. М., 1958; Поздеева Л. В. Англия и ремилитаризация Германии, 1933—1936. М., 1956; Мельников Ю. М. США и гитлеровская Германия. М., 1959.

60. Гинцберг Л. И. О связях реакционных кругов США и Англии с гитлеровской партией (1930 — январь 1933). — «Вопросы истории», 1955, № 2.

61. Klein F. Zur Vorbereitung der faschistischen Diktatur durch die deutsche Groszbourgeoisie (1929—1932). — ZfG, 1953, N 6, S. 878.

62. Die Eingabe deutscher Finanzmagnaten, Monopolisten und Junker an Hindenburg für die Berufung Hitlers zum Reichskanzler (November 1932). — ZfG, 1956, N 2.

63. Bartel W. Deutschland in der Zeit der faschistischen Diktatur. Berlin, 1956.

64. Слободской С. М. Итальянский фашизм. М., 1946, с. 178.

65. Italy from the Risorgimento to Fascism. New York, 1970, p. 124.

66. См. подробно: Лопухов Б. Р. Фашизм и рабочее движение в Италии. М., 1968.

67. Тольятти П. Избранные статьи и речи, т. I. M., 1965, с. 408.

68. Alatri Р. Origini del Fascismo. Roma, 1956 (русск. пер.: Алатри П. Происхождение фашизма. М., 1961).

69. Историография новой и новейшей истории стран Европы и Америки. М., 1968, с. 239—240.

70. Der deutsche Imperialismus und der zweite Weltkrieg, Bd. 1—5. Berlin, 1960-1962.

71. Фомин В. Т. Агрессия фашистской Германии в Европе 1933—1939 гг. М., 1963; Ушаков В. Б. Внешняя политика гитлеровской Германии. М., 1961; Безыменский Л. А. Германские генералы с Гитлером и без него. М., 1964; Мельников Д. Е. Заговор 20 июля 1944 года в Германии. Причины и следствия. М., 1965; Розанов Г. Л. Крушение фашистской Германии. М., 1963.

72. Розанов Г. Л. Германия под властью фашизма (1933—1939 гг.). М., 1961.

73. Кульбакин В. Д. Очерки новейшей истории Германии. М., 1962.

74. Лопухов Б. Р. Указ. соч.

75. Филатов Г. С. Крах итальянского фашизма. М., 1973.

76. Santarelli E. Storia del movimento e del regime fascista, vls I—II. Roma, 1967, v. I, p. 595.

77. Kaminski А. I. Faszyzm. Warszawa, 1971.

78. Ibid., s. 174-175.

79. Галкин А. А. Германский фашизм. M., 1967, с. 3.

80. «The American Historical Review», 1967, v. LXXIII, N 2, p. 405.

81. Галкин А. А. Указ. соч., с. 48.

82. Лопухов Б. Р. Указ. соч., с. 329—330.

83. Там же, с. 332.

84. Филатов Г. С. Указ. соч., с. 38.

85. Там же, с. 64,

86. Gregor A. J. The Ideology of Fascism. New York, 1969, p. 292.

87. Филатов Г. С. Указ. соч., с. 367.

88. Галкин А. А. Указ. соч., с. 108.

89. Там же, с. 245.

90. Там же, с. 386.

91. Лопухов Б. Р. Указ. соч., с. 146.

92. Гинцберг Л. И. На пути в имперскую канцелярию. М., 1972.

93. Kuczynski J. Studien zur Geschichte des staatsmonopolistischen Kapitalismus in Deutschland 1918 bis 1945. Berlin, 1963.

94. Подробную библиографию см.: Historische Forschungen in der DDR. — ZfG, 1970, Sonderband.

95. С ziehen E. Wer verhalf Hitler zur Macht? Köln, 1967, S. 26.

96. Eichholtz D. Geschichte der deutschen Kriegswirtschaft 1939—1945. Bd. I. 1939-1941. Berlin, 1969, S. 4.

97. Ibid., S. 48.

98. Bleyer W. Staat und Monopole in totalen Krieg. Berlin, 1970.

99. Anatomie des Krieges. Berlin, 1969 (русск. пер.: Анатомия войны. М., 1971).

100. «Das historisch-politische Buch», 1970, H. 2, S. 57.

101. Contemporary History in Europe. London, 1969, p. 194.

102. Melograni P. Gli industriali e Mussolini. Milano, 1972, p. 1

103. Anatomie der Aggression. Berlin, 1972, S. 9.

104. Sowjetsystem und demokratische Gesellschaft, Bd. IV. Freiburg — Basel — Wien, 1971, S. 706.

105. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 156—157.

106. Тольятти П. Лекции о фашизме, с. 181.

107. Banaszkiewicz J. Powstanie partii Hitlerowskiej. Poznan, 1968.

108. Sierpo wski S. Faszyzm we Wloszech 1919—1926. Wroclaw, 1973, S. 297.

109. Ryszka F. Państwo stanu wyjątkowego. Wroclaw, 1964. В 1974 г. вышло в свет новое издание.

110. Jędrzejewski E. Hitlerowska concepcja administracji państwowej 1933— 1945. Wroclaw, 1975.

111. Pâtzold К. Faschismus, Rassenwahn, Judenverfolgung. Berlin, 1975.

112. Ruszka F. U Źródeł sukcesu i klęski. Szkice z dziejów hitleryzmu, Warszawa, 1975.

113. Fillpiak T. Polityczna doktryna faszyzmu. Warszawa, 1971.

114. Drewniak B. Kultura w cieniu swastyki. Poznan, 1969,

115. Одуев С. Ф. Тропами Заратустры. М., 1971, с. 180.

116. Кин Ц. И. Миф, реальность, литература. М., 1968, с. 156.

117. Гарсиа X. Испания XX века. М., 1967.

118. Пожарская С. П. Тайная дипломатия Мадрида. М., 1971.

119. Черняк Е. Б. Историография против истории. М., 1962.

120. Салов В. И. Современная западногерманская буржуазная историография. М., 1968.

121. Unbewältigte Vergangenheit. Berlin. 1971.

122. Ryszka F. Literature pod ciśnieniem historii. Katowice, 1967.

123. Бланк А. С. Адвокаты фашизма. М., 1974.

124. Weissbecker M. Entteufelung der braunen Barbarei. Berlin, 1975.

125. См. материалы Международного научного симпозиума «Новые формы фашистской опасности, усиления реакции и пути борьбы с ними». — «Проблемы мира и социализма», 1973, № 4, с. 28, а также: Современный фашизм: его обличье и борьба с ним. Прага, 1974.