4. Усиление фашистского террора

Попытка свершения путча 20 июля 1944 г. была выражением кризиса гитлеровского режима. Гитлеровская клика использовала провал заговора для того, чтобы еще больше сконцентрировать власть в своих руках. Но она уже не могла остановить дальнейшее развитие кризиса и усилила террор, чтобы вынудить немецкий народ к фанатическому сопротивлению. Тотальная война гитлеровского рейха вступила в свою кровавую и террористическую фазу.

Фашистская правящая клика жестоко расправилась с заговорщиками, чтобы окончательно разгромить организованную гражданскую оппозицию и «навести порядок» в собственных рядах. «Кто нас предает, тот будет уничтожен» — так высказался главарь фашистского «трудового фронта» Роберт Лей 23 июля 1944 г. по поводу судьбы тех, кто в какой-либо форме выступал против фашистских властителей. В имперском главном управлении безопасности была образована «особая комиссия 20 июля». В последующие недели и месяцы гестапо арестовало несколько тысяч человек, связанных с событиями 20 июля. Сотни участников заговора были казнены по решению суда и без него. Фашистские палачи арестовали даже членов семей Штауффенберга, Мольтке, Вартенбурга и других. В противоположность этому с теми, кто относился к группе Герделера или поддерживал с нею тесные контакты, гитлеровское правительство обошлось довольно мягко. Так было с членами известного кружка Ройша — Паулем Роем, Альбертом Феглером, Карлом Сименсом, Эвальдом Лезером.

О трусливом и бесславном поведении, а также о низком моральном уровне преобладающего большинства офицерского корпуса свидетельствует тот факт, что среди них были офицеры, которые подобно исполнявшему обязанности начальника генерального штаба сухопутных войск генерал-полковнику Гудериану вершили расправу над офицерскими кадрами в так называемом «суде чести вермахта». Этот «суд чести» исключил заговорщиков из вермахта и передал их в руки фашистской юстиции. Такие высшие офицеры, как Шпейдель и Хойзингер, доносами и изменой заплатили за право остаться в живых. Генерал-фельдмаршалы и высшие военные Браухич, Модель, Манштейн, Рундштедт, Редер поспешили продемонстрировать свою личную преданность Гитлеру, заверив его в том, что они осуждают заговорщиков.

Основной удар новой фашистской волны арестов и террора был направлен против антифашистских борцов движения Сопротивления. Уже в июле 1944 г. гестапо арестовало более тысячи борцов движения Сопротивления, в том числе членов Оперативного руководства КПГ и руководителей нелегальных партийных организаций в Берлин-Бранденбурге, Саксонии, Саксонии-Ангальт и Тюрингии. После 20 июля было арестовано и казнено большое количество немецких и иностранных антифашистов, в том числе Бернард Бестлейн, Франц Якоб, Теодор Нойбауэр, Магнус Позер, Антон Зефков и Георг Шуман. Находившиеся в заключении в концлагерях руководящие коммунистические кадры Эрнст Грубе, Альберт Кунц, Эрнст Шнеллер и Маттиас Тезен были казнены.

В обосновании приговора Зефкову, Якобу и Бестлейну фашистские палачи вынуждены были признать, что, несмотря на одиннадцатилетний террор, им не удалось свести на нет борьбу КПГ против фашизма и войны и эта борьба, в которой все большее участие принимали антифашистские и патриотические силы немецкого народа, в 1943 — 1944 гг. достигла такого размаха и эффективности, что стала означать для рейха одну из самых серьезных опасностей. Начавшаяся в июле 1944 г. волна арестов нанесла антифашистскому движению Сопротивления тяжелый удар. Были разгромлены нелегальные коммунистические организации в Берлин-Бранденбурге, Саксонии, Саксонии-Ангальт и Тюрингии. С уничтожением нелегального Оперативного руководства КПГ был ликвидирован руководящий центр антифашистской борьбы всех патриотических сил. Так фашистским заправилам удалось незадолго до крушения их режима самым решительным образом ослабить антифашистское движение Сопротивления под руководством КПГ.

18 августа 1944 г. в Бухенвальде был казнен Эрнст Тельман, вождь КПГ. Там же несколькими днями позже скончался видный социал-демократ Рудольф Брейтшейд.

Более одиннадцати лет провел Эрнст Тельман в фашистских застенках. О стойкости и непоколебимой вере Тельмана в победу рабочего класса свидетельствует каждая строчка его последнего письма, написанного в январе 1944 г. в тюрьме Баутцен одному из узников: «Мы должны быть верными и твердыми, сильными по характеру и уверенными в победе в наших условиях. Только таким образом мы сможем оказать влияние на нашу судьбу и выполнить наши революционные обязанности по осуществлению великой исторической миссии, возложенной на нас, и помочь в достижении окончательной победы истинного социализма». Убийство Эрнста Тельмана для рабочего класса было тяжелой утратой. В нем «немецкий и международный рабочий класс потерял одного из выдающихся деятелей, верного марксиста-ленинца. Его имя неотделимо связано с борьбой КПГ против империализма, фашизма и милитаризма, за мир, свободу и за лучшее будущее немецкого народа. Эрнст Тельман был пламенным интернационалистом, для него наибольшее значение имели дружба с Советским Союзом, мир между народами, благополучие и счастье своего народа»¹

Путем уничтожения своих противников гитлеровская клика надеялась приостановить все более углублявшийся кризис. Она воспользовалась событиями 20 июля для того, чтобы осуществить давно подготовленные меры по дальнейшему тотальному вовлечению немецкого народа в войну. В памятной записке Гитлеру Шпеер писал, что «настоящее военное положение требует предоставления широких полномочий». Поводом к этому послужили сильно возросшие потери на фронтах, в особенности разгром группы армий «Центр» на советско-германском фронте и вторжение союзников во Францию.

Новая волна мобилизаций, массовый террор и пропаганда должны были увеличить материальные и моральные возможности гитлеровской Германии для продолжения войны. Нацистское правительство фактически переняло внешнеполитическую концепцию группы Герделера. Оно спекулировало на возможности путем фанатического сопротивления нанести западным державам в конце концов такие потери, чтобы они были наконец готовы принять условия перемирия. Кроме того, фашистские заправилы питали надежду на то, что в США и Великобритании возьмут верх ярые антисоветские силы и антигитлеровская коалиция развалится. «Мы, если это будет необходимо, продолжим боевые действия и на Рейне, — заявил Гитлер в августе 1944 г. — При всех условиях мы будем эту борьбу продолжать до тех пор, пока, как сказал Фридрих Великий, один из наших обескровленных противников не устанет продолжать войну». На самом же деле речь шла лишь о затягивании воины, с тем чтобы отодвинуть собственную гибель.

20 июля 1944 г. Гиммлер стал командующим армией резерва, которая имела задачу подавления внутренних беспорядков, вызываемых принудительными работами. Исполняя эти обязанности он получил 2 августа задание проконтролировать и упростить с целью сокращения личного состава «все административные учреждения сухопутных сил, войск СС, полиции и организации Тодта».

25 июля 1944 г. Геббельс был назначен «имперским уполномоченным по ведению тотальной войны», с тем чтобы, как это говорилось в распоряжении Гитлера, «приспособить всю общественную жизнь к требованиям условий тотального ведения войны».

Геббельс распорядился закрыть почти все культурные заведения и послал их служащих на фронт или на предприятия военной промышленности. Одновременно было проведено дальнейшее сокращение аппарата гражданских учреждений, наложены ограничения на доставку почты, на занятия в университетах. Призывной возраст для привлечения на службу в вермахте был снижен с 17 с половиной до 16 лет. Так называемая нормальная рабочая неделя продолжалась не менее 60 часов. Эти меры позволили провести мобилизацию новых сил для целей войны и с августа по декабрь высвободить для вермахта миллион лиц мужского пола, имевших до этого бронь от призыва.

Кроме того, закрылись десятки тысяч магазинов, небольших предприятий и мастерских. Министерство вооружения получило право учитывать и использовать все запасы производственного сырья, полуфабрикатов и готовых изделий.

Проведение этих мероприятий было связано с самыми жестокими репрессиями. В статье от 6 августа 1944 г. Геббельс угрожал: «Впредь каждый, кто попытается уклониться от работы, будет рассматриваться как дезертир, а лица, способствующие этому, приравнены к соучастникам и помощникам преступления, квалифицируемого как предательство». В августе—сентябре 1944 г. гражданским уголовным кодексом вводились более строгие наказания. С 20 сентября 1944 г. до 2 февраля 1945 г. Кальтенбруннер, начальник главного имперского управления безопасности, издал в общей сложности 42 распоряжения об усилении террора в отношении противников войны и Гитлера. Нацистская пресса чаще стала сообщать о смертных приговорах за антифашистскую деятельность. 22 августа 1944 г. гестапо арестовало около 6 тыс. рабочих-функционеров, а также бывших депутатов и деятелей различных партий и отправило их в концлагеря. Фашистские органы намеревались в последующие месяцы бросить в концлагеря еще более 600 тыс. человек.

Жестокий террор должен был запугать немецкий народ и не допустить решительной борьбы против фашистской диктатуры и за окончание войны. По приказу от 1 августа 1944 г. подлежали аресту и заключению в концлагеря члены семей антифашистских офицеров. Так власти хотели противодействовать движению «Свободная Германия».

С 5 февраля 1945 г. репрессии стали распространяться даже на близких всех находившихся в СССР военнопленных, которые в той или иной форме выступали против фашизма.

Террор усилился не только в тылу, но и на фронте. Резко возросло на последнем этапе войны количество смертных приговоров в вермахте. Полномочия военных трибуналов и командиров, действовавших в качестве судей, все более расширялись. Если до 1943 г. в общей сложности фашистскими военными судами были приговорены к смертной казни 4 тыс. солдат, то в последний период войны это число утроилось. Драконовские меры наказания со стороны юстиции свидетельствуют о том, что террор стал решающим средством борьбы против чувства усталости, вызванного войной.

Одновременно нацистская партия пыталась в еще большей степени, чем когда бы то ни было, подчинить своему контролю все области общественной жизни. Вся деятельность ее была направлена на то, чтобы усилить нацистскую диктатуру и обеспечить безоговорочное продолжение тотальной войны. Приказы Бормана от мая и сентября 1944 г. по вопросам подготовки к защите империи предоставляли гауляйтерам, которые с 1942 г. в качестве рейхскомиссаров обороны уже располагали высшей государственной властью на своих территориях, фактически неограниченные полномочия. По этим приказам вермахт должен был ограничиться выполнением чисто военных задач, в то время как например, мобилизация всех сил в тыловых районах, управление населением и в особенности принятие мер по эвакуации немецкого гражданского населения были прерогативами партии. По приказу Гитлера в конце августа 1944 г. имперский союз противовоздушной обороны, подчинявшийся до этого командованию ВВС, был объявлен организацией, примыкающей к нацистской партии, и подчинен непосредственно Борману.

Меры, принятые нацистской кликой, свидетельствовали о том, что она была готова пойти на крайние шаги с целью увлечь немецкий народ за собой в пропасть «И здесь я совершенно равнодушен, — заявил Гитлер еще в январе 1942 г. во время «доверительного разговора за столом». — Если немецкий народ не готов постоять за свое самосохранение, тогда он должен исчезнуть». Руководящие круги монополистической буржуазии и высшие военные поддерживали эту политику, поскольку видели в ней шанс, хотя и слабый, того, что западные державы можно будет фанатическим сопротивлением убедить в необходимости выступления единым фронтом с Германией против СССР.

Когда война приблизилась к германским границам, высшие военные стали отдавать приказы, которые должны были превратить страну в груду развалин. «Речь идет об удержании позиций или уничтожении, — говорилось в приказе Рундштедта от 21 сентября 1944 г. — Это борьба за право быть или не быть немецкому народу не должна щадить культурные памятники и прочие культурные ценности... Мне известно, с какой неустанной преданностью действуют гауляйтеры и все подчиненные им партийные инстанции, жертвуя собой на благо фюрера и отечества, и я требую активно поддержать проводимые мной боевые действия». Этот приказ, как и другие указания высших военных, является свидетельством того, что эти военные были не только простыми исполнителями приказов в рамках «верного Гитлеру руководящего аппарата», но что они мыслили и действовали категориями фашистского террористического господства и активно проявляли при этом собственную инициативу.

Руководящие круги монополистической буржуазии также поддерживали преступное продолжение войны, пытаясь при этом сохранить производство вооружения на высоком уровне. Так, Эдмонд Гейленберг, доверенное лицо концерна «ИГ Фарбен», назначенный в мае 1944 г. «генеральным комиссаром по принятию неотложных мер», попытался вновь восстановить всеми доступными силами разрушенные заводы по производству горючего. Одновременно монополистическая: буржуазия активно принимала меры к спасению своей экономической мощи после разгрома нацистского режима. Она прибегала для этого, с различными вариациями, к своей тактике периода до 20 июля 1944 г., когда она делала ставку на Герделера, что, однако, не мешало ей одновременно поддерживать правительство Гитлера.

Верхнесилезские концерны с согласия крупных банков переместили с лета 1944 г. свои банковские вложения внутрь страны и в западные части Германии. Фридрих Флик разделил в марте 1944 г. свой номинальный капитал размером 47,5 млн марок по 45% между обоими сыновьями, оставив себе 10%. Тем самым он надеялся избежать возможного наказания. Осенью 1944 г. была проведена реорганизация концерна с разбивкой его на четыре группы промышленных и соответственно торговых предприятий, а управление всего концерна переместилось из Берлина в Дюссельдорф. В начале 1945 г. Флик назначил в каждую из планировавшихся великими державами антигитлеровской коалиции зон оккупации по уполномоченному. Изменения в структуре должны были скрыть добычу за счет присвоения «неарийских» предприятий, захватнических военных операций и доходы на войне. По мере перемещения управленческого аппарата в будущие районы оккупации империалистических государств эти меры должны были предотвратить отчуждение предприятий. В феврале 1945 г. Флик пригласил одного из руководителей отдела министерства Шпеера — Вилли Шликкера — в качестве члена правления своего концерна, чтобы использовать его, имеющего богатый опыт в государственно-монополистических манипуляциях, для спасения предприятий в связи с предстоящей катастрофой. Такими и подобными комбинациями монополисты и всесильные лица от концернов, возродившие нацистский режим и являвшиеся истинными виновниками войны, пытались сохранить свою экономическую базу, основу их политической власти.

В особенности надеялись монополисты на классовую солидарность англо-американских монополистических групп, с которыми они в течение десятилетий были связаны крепкими узами. Связи немецких и англо-американских монополий во время войны редко доходили до полного разрыва. Так, Эдмунду Стиннесу, который в 1939 г. завладел в США фирмой «Стиннес-индустри» в Нью-Йорке, удалось пристроить своего зятя Геро фон Гевернитца в качестве специалиста по Германии при Аллене Даллесе. В Испании, Португалии, Швейцарии, Турции, Швеции и Южной Америке германский финансовый капитал скупал в последние годы воины фирмы или обеспечивал себе контрольный пакет акций.

В то время как ведущие монополии продолжали получать значительные доходы, нужда и нищета среди немецкого народа принимали все более угрожающие размеры. Немецкий народ в 1944 г. все ощутимее переживал тяготы войны. На военных предприятиях рабочие были вынуждены зачастую работать по 12 часов в сутки. К этому следует добавить специальные смены, службу в ПВО, работу по расчистке улиц после бомбежки. Значительно уменьшились нормы продовольствия по карточкам. В особенности это коснулось так называемых обычных потребителей, составлявших две трети от всего занятого населения. Они получали недостаточное количество продовольствия, которого едва могло хватить для мало-мальски сносного поддержания работоспособности. В последние месяцы 1944 г. калорийность средней продовольственной нормы быстро уменьшалось. В конце 1944 г. и начале 1945 г. средний немецкий потребитель получал продовольствия в размере около 1412 калорий в день. Вследствие потери ряда оккупированных ранее областей количество награбленных сельскохозяйственных продуктов уменьшилось по сравнению с 1942/43 г. примерно до 25%. В самой Германии вследствие недостатка рабочей силы и отсутствия удобрений полученный в 1944 г. урожай по сравнению с 1939 г. уменьшился на 11,8%: по ржи — на 21,3%, просу — на 37,8%, овсу — на 29% и по картофелю — на 47,8%. Трудности снабжения продовольствием все увеличивались.

Обеспечение населения товарами повседневного обихода, в особенности одеждой, при ухудшении их качества составляло лишь незначительную долю от довоенного уровня. Так же обстояло дело и с жилищными условиями, на которых особенно ощутимо сказались американские воздушные бомбардировки. К концу войны была разрушена или приведена в негодность одна пятая часть из 18 млн квартир. Таким образом, стратегическая воздушная война, оказавшая незначительное воздействие на военную промышленность, вызвала глубокие нарушения в жизненном уровне рабочих. Ожидалось, что в 1945 г. снабжение товарами ежедневного потребления снизится до 10—15% от довоенного уровня. Ухудшение снабжения продовольствием, усиление эксплуатации, тяготы бомбежек и страх за жизнь своих близких ухудшили состояние здоровья населения. Количество больных в 1942—1943 гг. поднялось до рекордного уровня, увеличилась смертность детей. В то время как трудящиеся терпели нужду и жертвовали здоровьем и жизнью в уже давно проигранной несправедливой войне, крупная буржуазия и высшие нацисты мало ощущали ее тяготы.

Положение занятых на принудительных работах было более катастрофическим, чем немецких рабочих. Если рабочие, угнанные из западных стран, имели еще некоторые преимущества и могли кое-как существовать, то рабочие, угнанные из славянских стран, особенно из Советского Союза, полностью зависели от заправил концернов и их охранных отрядов. Изолированные от немецкого населения, размещенные в скотских условиях в заводских лагерях, большей частью в бараках, подвергающиеся побоям и издевательствам, они должны были работать по 60—70 часов в неделю, а часто и больше. Когда с конца 1943 г. приток иностранных рабочих в Германию стал сокращаться, концерны попытались привлечь на предприятия в большом количестве узников из концлагерей д использовать их на своих заводах для выполнения подсобных работ в составе особых команд. Если в апреле

1944 г. имелось уже 165 подобных филиалов лагерей, то к концу года их число перевалило за 500. В начале

1945 г. в военной промышленности было занято до 600 тыс. узников концлагерей. На смерти, крови и поте этих рабочих, живших в нечеловеческих условиях, монополисты с помощью государственного аппарата наживали огромные прибыли. Для СС сделка со смертью была еще более выигрышной. В конце 1944 г. один из высших офицеров СС оценил доходы, получаемые государством в месяц подобным путем, в 50 млн марок.

В 1944 г. настроение значительной части терроризированного и введенного в заблуждение, подкупленного в первые годы войны немецкого народа, который был виновен в соучастии в грабежах и преступлениях, значительно ухудшилось. Этому в большой степени способствовали англо-американские налеты на немецкие города. Среди немецкого народа росло недовольство войной и фашистским режимом. Однако оно почти не нашло своего выражения в антифашистских действиях и приводило к тупому отчаянию, частично связанному со слабой надеждой на проповедуемое нацистской пропагандой чудо, что в войне наступит перелом, который якобы принесет гитлеровской Германии окончательную победу.

Среди рабочего класса все ощутимее становилось стремление к жизни без страха, без нужды и кровавых жертв. Многие рабочие испытывали растущее чувство недовольства. Даже среди членов нацистской партии и прежних приверженцев Гитлера оно увеличивалось. В сообщении для внутреннего пользования от июля—августа 1944 г. нацистские фюреры вынуждены были признать: «Вас может обуять страх, если вы прислушаетесь к тому, что говорят в народе. Кажется, что мы все в большей и большей степени теряем с ним связь. Доверие исчезает». В нацистской партии углублялись расхождения между рядовыми ее членами и руководством. Среди крестьянства, городских мелких буржуа и интеллигенции также замечалось растущее недовольство политикой нацистского режима.

Отрезвление и отход от иллюзий у народа, прогрессировавшие в 1944 г., были длительным и противоречивым процессом. Темпы этого процесса в значительной степени отставали от того, что было необходимо для осознанной борьбы с целью свержения гитлеровского режима.

Для поддержания упавшего морального духа пропагандистский аппарат, руководимый Геббельсом, попытался протащить идею об окончательной победе германского оружия. Утонченная пропаганда относительно ожидаемого в скором времени раскола антигитлеровской коалиции и о предстоящем применении так называемого чудооружия оказывала влияние на многих немцев до последних дней войны. Большая пропагандистская шумиха но поводу использования так называемого оружия мести Фау-1 — самолета-снаряда, Фау-2 — ракеты, которые привели к ощутимым потерям в Лондоне, все же не имела никакого военного значения.

Гитлеровское правительство пыталось поднять дух населения распространением лживых сообщений об ужасной судьбе немецкого народа в случае победы антигитлеровской коалиции. Как и прежде, основной линией нацистской пропаганды являлась антикоммунистическая и антисоветская истерия. Используя все средства самой утонченной пропаганды, нацисты хотели внушить немецкому народу, что Советская Армия якобы убивает женщин и детей и отправит в случае победы антигитлеровской коалиции большую часть немецкого народа в Сибирь, «превратив цветущие немецкие города в глинобитные поселения», а автострады — в полевые дороги. Подобными измышлениями фашистские заправилы пытались подстегнуть волю людей к сопротивлению и одновременно скрыть, что именно они сами толкали Германию в пропасть. Геббельс весьма искусно пользовался для развертывания своей пропаганды реакционными планами западных союзников, которые (например, план, составленный американским министром финансов Моргентау) сводились к тому, чтобы раздробить Германию, уничтожить ее промышленность и превратить в аграрную страну. При этом подобный план и преследовавшие такие же цели предложения полностью отметались Советским Союзом, который считал, что между немецким народом и фашистской верхушкой следует проводить резкое различие.

Вопреки этому фашистская пропаганда в течение длительного времени прилагала все усилия, чтобы внушить народным массам уверенность, что для них смерть за своего классового врага является служением на благо собственных интересов. Пропаганда фальсифицировала империалистическую разбойничью войну, представляя ее народу как якобы борьбу за интересы родины и семьи. Под тезисом «борьбы за судьбы нации» были выставлены лозунги «народ в ружье» и «народ к борьбе», с тем чтобы поддержать нестойкий моральный дух.

Нацистская пропаганда продолжала и в этой фазе войны, хотя и в меньших размерах, чем раньше, оказывать влияние на массы немецкого народа, не сознававшего, что единственное спасение для Германии заключается в поражении, которое могло быть в действительности только поражением господствующих классов. Существенным фактором, обеспечивавшим эффективность лживой пропаганды Геббельса, был жестокий террор. Лишь с уничтожением любой оппозиции создавались предпосылки для действенности фашистской пропагандистской лжи. Когда в последние месяцы 1944 г нацистская пропаганда стала терять свое влияние, единственным средством но искоренению чувства усталости от войны стал неприкрытый террор. Разветвленный террористический аппарат все чаще наносил тяжелые удары по народу и требовал постоянного увеличения жертв. Он продолжал функционировать до последних дней войны и держал в страхе большинство немецкого народа.

Несмотря на всеобъемлющие меры со стороны фашистского руководства по поднятию боевого духа и мобилизации последних ресурсов, несоответствие между нуждами фронта и наличными материальными и людскими резервами становилось все более ощутимым Верховное командование сухопутных войск сообщило, что с августа по октябрь 1944 г. потери убитыми, ранеными и пропавшими без вести достигают 1189 тыс человек. За этот же период сухопутные силы получили в качестве пополнения лишь 289 тыс. человек. О размерах людских потерь ярко свидетельствует факт образования батальонов, состоявших из желудочных больных и лиц с недостатками слуха Подростки в значительном числе использовались для обслуживания зенитных батарей.

Последним резервом явился созданный по указу от 25 сентября 1944 г. фольксштурм. В него входило все способное носить оружие мужское население в возрасте от 16 до 60 лет, которое не было призвано в вермахт. Сформированные батальоны фольксштурма, численностью от 400 до 600 человек каждый, имели слабую подготовку и вооружение. Недостаток в винтовках не позволял вооружить карабинами даже солдат фольксштурма, посылаемых на фронт. 12 февраля 1945 г. Борман обратился к женщинам и девушкам с призывом взять на себя выполнение вспомогательных служб в фольксштурме. В политическом и организационном отношении фольксштурм подчинялся нацистской партии. Падение ее влияния выражалось и в том, что многие части фольксштурма сразу же распадались при первом соприкосновении с противником или когда антифашистам удавалось убедить эти части в бессмысленности дальнейшего сопротивления. Лишь в восточных областях, где в частях фольксштурма имелось большое количество членов нацистской партии и зажиточных крестьян, они оказывали упорное сопротивление на так называемом Восточном валу в январе 1945 г. Сам факт формирования фольксштурма был ярким свидетельством того, что германский фашистский империализм исчерпал свои возможности. Ничто не могло уже скрыть углубления кризиса фашистского режима и начала агонии гитлеровского рейха.

Примечания

1. История немецкого рабочего движения, т. 5, стр. 416.