Создание блока фашистских агрессоров

Интервенция Германии и Италии против Испанской республики ускорила оформление военно-политического блока этих двух агрессивных держав. В первые годы нацистской диктатуры германо-итальянские отношения характеризовались острым соперничеством в Австрии, странах Дунайского бассейна и на Балканах. Несмотря на идеологическую общность позиций двух фашистских диктаторов, первая встреча Гитлера с Муссолини, состоявшаяся 14—15 июня 1934 г. в Венеции, не привела к какому-либо соглашению между ними. Вслед за тем Муссолини демонстративно провел в Южном Тироле большие маневры. Фашистская Италия в тот период не была склонна ради союза с Германией поступаться в ее пользу своими позициями в Центральной и Юго-Восточной Европе. Обстановка существенно изменилась к весне 1935 года. Германия поддержала итальянскую агрессию против Эфиопии, рассчитывая, что при любом исходе она приведет к обострению отношений Италии с Англией и Францией и отвлечет значительные военные и экономические ресурсы Италии в Африку. Эти расчеты оправдались. К исходу эфиопской войны Италия остро нуждалась в дипломатической и экономической поддержке Германии. «На развитие германо-итальянских отношений война в Эфиопии оказала решающее влияние»¹, — отмечает западногерманский историк Г. Хольдак. Итальянский империализм, алчный аппетит которого не соответствовал его военной и экономической мощи, всегда стремился при проведении агрессивной политики опереться на поддержку более мощного империалистического хищника. На этот же раз фашистские руководители Италии все более склонялись к мысли, что именно поддержка быстро набиравшей силу Германии облегчит реализацию итальянских агрессивных планов на Средиземном море и в Африке. Ради этого они были готовы «урегулировать» отношения с Германией в спорных районах. 25 мая 1935 г. Муссолини, выступая в фашистском парламенте, заявил, что Австрия является «единственным неурегулированным пунктом в отношениях между Италией и Германией». Одновременно он обрушился на тех, кто «хотел бы приковать нас к Бреннеру, чтобы помешать нам двигаться в других направлениях»². Эта речь являлась прямым приглашением Германии достичь компромисса. Однако гитлеровцы не спешили, чтобы дать Италии время покрепче завязнуть в Африке и тем успешнее устранить ее влияние на европейскую политику. В июне 1936 года Муссолини одобрил австро-германское соглашение, открывшее фашистской Германии дорогу к захвату Австрии; тем самым препятствия к сговору двух фашистских агрессоров были сняты³. Тогда же пост министра иностранных дел Италии занял зять Муссолини — Чиано, сторонник ориентации на гитлеровскую Германию.

Со своей стороны гитлеровцы, идя на сближение с Италией, рассчитывали использовать итальянскую армию и флот во время войны с Англией и Францией для отвлечения части их вооруженных сил на театры военных действий в Африке и бассейне Средиземного моря. Конечно, гитлеровцы не питали никаких иллюзий относительно военной мощи Италии. Напротив, военная слабость Италии, полагали они, позволит не только не считаться впоследствии с ее территориальными претензиями, но и постепенно низвести ее до положения сателлита.

Таким образом, единственной базой для сближения двух фашистских держав являлось обоюдное стремление к насильственному переделу мира. Совместная интервенция в Испании показала Гитлеру и Муссолини, что объединение сил фашистских государств значительно укрепляет их позиции перед лицом западных держав.

Летом 1936 года состоялся обмен военными делегациями Германии и Италии. 24 октября 1936 г. Чиано после двухдневных переговоров в Берлине прибыл к Гитлеру в Берхтесгаден. В тот же день германское правительство официально признало аннексию Эфиопии Италией⁴. Военно-политический союз фашистских агрессоров в Европе был оформлен 25 октября 1936 г. в виде специального протокола. Помимо признания Германией захвата Эфиопии обе стороны заявили, что устанавливается общая линия поведения двух государств в важнейших вопросах международной политики. Германия и Италия разграничили сферы своего влияния на Балканах и в Дунайском бассейне. Между ними была достигнута договоренность о том, что Германия направит свою агрессию в Центральную и Восточную Европу, а Италия — в район Средиземного моря⁵.

Хотя фашистская «ось» прямо и непосредственно представляла угрозу интересам западных стран, ее создание приветствовалось реакционными кругами Англии и Франции как шаг к организации антисоветского блока типа «пакта четырех». «У меня, — говорил премьер-министр Англии Чемберлен итальянскому послу в Лондоне Граиди в феврале 1938 года, — никогда не было ни малейшего намерения или плана сделать что-нибудь такое, что могло бы ослабить итало-германскую солидарность. Напротив, я считаю ось Рим — Берлин реальностью, которая может представлять собой важнейшую опору мира в Европе... Если моей непосредственной целью является прочная и постоянная договоренность с дуче и фашистской Италией, то моей следующей и не менее важной целью является нерушимый прочный договор с фюрером и национал-социалистской Германией»⁶.

На базе общего стремления найти союзников для агрессивной войны осенью 1936 года оформился и военно-политический блок гитлеровской Германии с милитаристской Японией. На Нюрнбергском процессе Риббентроп показал, что Гитлер еще в 1933 году обсуждал вопрос, не могла ли Германия вступить в более тесные отношения с Японией.

По инициативе германского правительства переговоры о создании германо-японского блока начались весной 1935 года. С конца того же года их вели в неофициальном порядке Риббентроп и японский военный атташе в Берлине Осима, представлявший круги профашистски настроенной японской военщины. Эти круги полагали, что заключение союза с Германией значительно повысит шансы Японии в борьбе за господство на Тихом океане и в Восточной Азии. «Надо смотреть на Запад и искать там друзей для большой войны, — писал в марте 1936 года один из лидеров фашистской военщины в Японии Мадзаки. — Японии одной будет трудно».

Однако сговору двух агрессоров длительное время мешало столкновение экономических интересов Германии и Японии в Китае. В 1936 году в импорте Китая (без северо-восточных провинций) фашистская Германия вышла на второе место после США; по сравнению с 1930 годом немецкая доля в китайском импорте возросла с 5,2 до 16,8%. Для развития торговли Германия предоставила Китаю кредиты на сумму 125 млн. марок⁷. Японские правящие круги опасались и требований о возвращении Германии Маршалловых, Марианских и Каролинских островов, переданных после первой мировой войны Японии в качестве подмандатных территорий.

Однако стремление объединить силы для совместного осуществления обширных завоевательных планов временно отодвинуло на задний план японо-германские противоречия. Летом 1935 года гитлеровское правительство заверило Японию, что оно не намерено поднимать вопрос о своих бывших владениях на Тихом океане. В феврале 1936 года в японском правительстве окончательно утвердилась руководящая роль фашистской военщины, программа которой включала заключение агрессивного военного союза с Германией.

К середине 1936 года гитлеровское правительство подготовило проект германо-японского соглашения. Он был окончательно доработан Риббентропом и японским послом в Берлине Мусякодзи и 23 октября 1936 г. парафирован обеими сторонами⁸. Подписание германо-японского пакта состоялось в Берлине 25 ноября 1936 г.

Чтобы замаскировать истинный характер военно-политического блока фашистской Германии и милитаристской Японии, агрессивного как в отношении Советского Союза, так и западных держав, германское и японское правительства придали пакту подчеркнуто антикоммунистический характер.

Под флагом «обороны против коммунистической подрывной деятельности» Германия и Япония обязались «информировать друг друга относительно деятельности Коммунистического Интернационала, консультироваться по вопросу о принятии необходимых мер обороны», «поддерживать тесное сотрудничество в деле осуществления этих мер», а также «совместно рекомендовать любому третьему государству, внутренней безопасности которого угрожает подрывная деятельность Коммунистического Интернационала, принять меры обороны в духе данного соглашения или присоединения к нему».

Нетрудно заметить, что Германия и Япония стремились фразами о борьбе с «коммунистической угрозой» не только прикрыть свои агрессивные действия, в каком бы районе мира они ни совершались, но и оправдать свое вмешательство в дела других стран. Явно обращаясь к западным державам, Риббентроп фарисейски заявил, что «страны, которые сегодня еще не видят большевистской опасности, будут потом благодарны фюреру за то, что он своевременно разглядел эту мировую угрозу»⁹.

Представители германского и японского правительств заявили, что «Антикоминтерновский пакт» якобы не содержит никаких секретных статей. Однако в действительности к пакту был . приложен секретный протокол, преданный гласности лишь в 1947 году во время Токийского процесса над главными японскими военными преступниками. Первая статья секретного приложения предусматривала согласование общих мер для борьбы против Советского Союза. Во второй статье протокола Германия и Япония обязались на период действия соглашения не заключать с СССР каких-либо политических договоров, которые противоречили бы духу «Антикоминтерновского пакта»¹⁰.

При заключении «Антикоминтерновского пакта» германское правительство в секретной ноте Японии заявило, что оно не считает противоречащими духу этого пакта и вытекающим из пего обязательствам условия политических договоров, существовавших между Германией и СССР, таких как Рапалльский договор 1922 года и договор о нейтралитете 1926 года, поскольку они не потеряли законную силу.

В ноябре 1937 года к «Антикоминтерновскому пакту» присоединилась Италия. Образование фашистской коалиции привело к слиянию трех разрозненных очагов агрессии в единый агрессивный фронт, простиравшийся от Атлантики до Тихого океана. Это явилось важной предпосылкой развязывания гитлеровской Германией и ее союзниками второй мировой войны.

Правительства США, Англии и Франции считали заключение «Антикоминтерновского пакта» своим крупным успехом, расценивая этот пакт как важный шаг в подготовке агрессии стран фашистского блока против Советского Союза. Они не были склонны прислушаться к предупреждениям Советского правительства, которое сорвало маску с «Антикоминтерновского пакта» и перед всем миром разоблачило его агрессивную направленность не только против Советского Союза, но и против западных держав.

Не прошло и пяти лет (срок действия «Антикоминтерновского пакта»), как Англия и Франция, а затем и США на собственном опыте убедились, что участники пакта объединились из желания вести борьбу не только против «мирового коммунизма».

К концу 1936 года, констатировалось на Нюрнбергском процессе, «путем тщательной подготовки, в частности и в области дипломатии, нацистские заговорщики создали положение, которое дало им возможность серьезно рассматривать планы войны и начать подготовку оперативных планов, правда, не устанавливающих точных календарных сроков, но все же планов, которые должны были лечь в основу дальнейшего планирования агрессивной войны»¹¹.

Примечания

1. H. Hоlldасk, Was wirklich geschah. Die diplomatische Hintergründe der deutschen Kriegspolitik, München, 1949, S. 166.

2. «Schultheß' Europäischer Geschichtskalender 1935», S. 364.

3. 11 июля 1936 г. Муссолини заявил немецкому послу в Риме Хасселю, что он приветствует заключение австро-германского соглашения, ибо это «ликвидирует последнюю и единственную закладную в итало-германских отношениях» («Documents on German Foreign Policy 1918—1945», Series D, vol. I, p. 283).

4. «Dokumente der deutschen Politik», Bd. 4, S. 162.

5. 1 ноября 1936 г., выступая в Милане, Муссолини назвал германо-итальянский блок «осью» (отсюда и пошло выражение «ось Берлин—Рим»).

6. «Documents on German Foreign Policy 1918—1945», Series D, vol. I, p. 582.

7. А. Борисов, Японо-германское соглашение, Соцэкгиз, 1937, стр. 75.

8. См. «Межимпериалистические противоречия на первом этапе общего кризиса капитализма». Сборник статей, Соцэкгиз, 1959, стр. 186, 190.

9. «Dokumente der deutschen Politik», Bd. 4, S. 171.

10. «Documents on German Foreign Policy 1918—1945», Series D, vol. 1, p. 734.

11. «Нюрнбергский процесс ... Сборник материалов», стр. т. 2, 175—176.