Первые мероприятия фашистского правительства

Прежде чем развязать агрессивную войну за передел мира в пользу германского империализма, гитлеровцам предстояло разрешить на пути к этой цели целый ряд задач: порвать с Версалем и подготовить вооруженные силы, перевести промышленность на серийное производство оружия, создать идеологические и внешнеполитические предпосылки агрессии и т. д. Но прежде всего гитлеровцам необходимо было решить основную задачу, без которой их пребывание у власти в глазах сил, которые привели фашистов к власти, не оправдывало себя даже и в течение одного дня: разгромить организованное рабочее движение, ликвидировать все демократические институты — рейхстаг, Веймарскую конституцию, автономию земель и т. д., сконцентрировать всю государственную власть сверху донизу в руках руководства нацистской партии.

Разрешить эту задачу гитлеровцы, не обладавшие большинством ни в стране, ни в рейхстаге, могли только при всесторонней и мощной поддержке монополистов и юнкеров, а также при явной или тайной поддержке буржуазных политических партий. Огромное значение имела на этом этапе для нацистов и позиция социал-демократии, ведшей за собой большинство рабочего класса.

В сформированном Гитлером 30 января 1933 г. кабинете национал-социалисты заняли ключевые посты: кроме Гитлера, получившего пост рейхсканцлера, фашист Фрик занял пост министра внутренних дел, Геббельс — пост министра народного просвещения и пропаганды¹, Геринг — пост министра без портфеля и министра внутренних дел Пруссии. В состав правительства вошли и представители других политических партий. Руководитель национальной партии Гугенберг возглавил министерство экономики, шеф военизированной организации националистов «Стальной шлем» Зельдте был назначен министром труда, правый католик Папен, который в то время еще официально не был членом нацистской партии, занял пост вице-канцлера и правительственного комиссара Пруссии. Сильные позиции получило в правительстве и прусское юнкерство. Оно было представлено министром финансов графом Шверин фон Крозигом, который занимал этот пост и раньше, а также министром транспорта и почт крупным юнкером бароном Эльт-Рюбенахом. Всего на четырех нацистов в правительстве приходилось одиннадцать членов других политических партий.

Включение в правительство Гитлера представителей нефашистских буржуазных партий призвано было прежде всего замаскировать установление в стране фашистской диктатуры. Гитлер получил возможность называть свое правительство правительством «национальной концентрации». В то же время состав правительства отражал борьбу и разногласия, которые имелись в лагере германских монополий. Назначение Гугенберга — доверенного лица Круппа и Тиссена на пост министра экономики вызвало сильное противодействие монополистической группы Вольфа — Штрауса, которая стремилась передать этот пост кому-либо из своих ставленников — руководителей католической партии Центра. С этой целью лидер партии прелат Клаас в течение трех дней — с 31 января по 2 февраля 1933 г. — вел переговоры с Гитлером².

Руководители партии Центра были готовы войти в состав фашистского правительства. Однако сделка не состоялась вследствие того, что Гитлер был согласен предоставить католикам лишь маловлиятельный пост министра юстиции³. Это, естественно, не означало, что лидеры партии Центра встали после этого на путь борьбы с фашизмом. «Центр, — заявил на заседании фашистского правительства Геринг, — выжидает, что теперешнее правительство пойдет партии Центра на известные уступки»⁴.

Единственной политической партией Германии, которая дала принципиальную оценку правительству Гитлера и сделала из нее необходимые выводы, была Коммунистическая партия Германии. «Кабинет Гитлера — Гугенберга является правительством открытой фашистской диктатуры»⁵, — так охарактеризовал Э. Тельман на нелегальном заседании ЦК КПГ только что сформированное Гитлером правительство. Еще 31 января Тельман от имени КПГ обратился к председателю правления социал-демократической партии Вельсу, председателю Всегерманского объединения профсоюзов Лейпарту, а также к руководству католических профсоюзов и профорганизации служащих с предложением «совместно провести всеобщую забастовку против фашистского правительства Гитлера—Гугенберга—Папена, против преследования рабочих организаций, за свободу трудящихся»⁶.

Правые лидеры СПГ не верили в силу немецкого рабочего класса, его способность покончить с фашистской диктатурой. Они воздерживались от того, чтобы призвать своих сторонников — рядовых членов партии к решительным действиям против фашизма, считая, что фашистская диктатура рано или поздно сама «исчерпает себя», рухнет в результате разногласий в фашистском лагере. Поэтому они считали основным и главным «продержаться», не давать фашистским властям повода для преследований СПГ и профсоюзов.

Но правые лидеры СПГ не могли и полностью игнорировать предложения коммунистов. Как показали антифашистские демонстрации 25 января 1933 г. в Берлине и Дрездене, тысячи рядовых социал-демократов были настроены по-боевому и выражали готовность рука об руку с коммунистами бороться против фашистской диктатуры.

Министр внутренних дел Тюрингии с тревогой сообщал в Берлин об организованной 30 января 1933 г. местным отделением СПГ в Заальфельде антифашистской демонстрации, в которой приняло участие также около 500 коммунистов. «Перед началом демонстрации, — говорилось в донесении, — член местного руководства КПГ заявил, что в новой обстановке КПГ и СПГ должны тесно сплотиться и идти вместе. Это заявление было встречено громкими аплодисментами всех собравшихся. Докладчик от СПГ обратился с призывом бороться рука об руку с коммунистами. Демонстрация закончилась громким скандированием лозунга "Рот фронт"»⁷.

Совместные антифашистские демонстрации коммунистов и социал-демократов произошли также в Бремене, Цвиккау, Любеке и ряде других городов Германии. 7 февраля 1933 г. Геринг заявил, что «не может быть и речи» о том, чтобы организованную в тот день в Берлине социал-демократами демонстрацию «вследствие большого количества коммунистов, принявших в ней участие», считать обычной манифестацией СПГ⁸.

В Любеке и Брауншвейге состоялись всеобщие забастовки, в которых приняли участие все трудящиеся — коммунисты и социал-демократы. На своем заседании 31 января 1933 г. правление СПГ вынуждено было признать, что «негодование усилилось, и рабочие все громче спрашивают нас, что мы думаем; они хотят знать, готовы ли партия и профсоюзы что-либо предпринять... В дискуссиях прежде всего обсуждается вопрос о внепарламентских действиях: массовых стачках и демонстрациях, которые отнюдь не являлись бы простым маршем по улицам»⁹.

В дни установления фашистской диктатуры многие рядовые социал-демократы более отчетливо, чем когда-либо в прошлом, стали понимать необходимость установления антифашистского единства действий с коммунистами. В первые дни февраля 1933 года один из буржуазных информационных бюллетеней признавал, что «со времени образования нового имперского правительства угроза возникновения единого фронта коммунистов и социал-демократов, естественно, значительно возросла». При этом подчеркивалось, что «в настоящее время во всех дебатах марксистского пролетариата образование единого фронта играет главную роль», повсюду в СПГ высказывается мысль о целесообразности и необходимости немедленных переговоров между руководством обеих рабочих партий¹⁰.

Все это заставляло правых социал-демократов маневрировать, маскировать свое нежелание идти на какие-либо массовые выступления против фашизма. В многочисленных речах «они заверяли социал-демократические массы, что СПГ и профсоюзы единодушны, полны решимости, достаточно хорошо вооружены, чтобы отразить натиск фашистов, что путь коричневому потоку преградит красная плотина. Массы ждали призыва к борьбе, ждали сигнала тревоги»¹¹. Но его так и не последовало из уст социал-демократических правых вождей. Напротив, Вельс и Лейпарт опубликовали в центральном органе СПГ газете «Форвертс» ряд статей, в которых писали, что, по их мнению, Гитлер пришел к власти законным путем. Поэтому всеобщая забастовка, направленная на свержение гитлеровского правительства, якобы будет противоречить конституции. Руководители социал-демократических организаций обещали «принять меры» лишь в том случае, если правительство нарушит Веймарскую конституцию. «Тактический разум, — заверяла «Форвертс» рабочих — социал-демократов, — рекомендует подождать с применением этого средства (всеобщей стачки. — Г.Р.), для того чтобы в решительный момент рабочий класс не был утомлен... Объявлять всеобщую стачку сейчас — это значило бы зря расстрелять в воздух имеющиеся у рабочего класса снаряды»¹².

Правые лидеры СПГ сеяли среди рабочих беспочвенные и опасные иллюзии о том, что членам гитлеровского правительства из нефашистских буржуазных партий в конце концов удастся оттеснить нацистов от правительственного руля. Именно в этом духе было составлено официальное заявление правления СПГ 31 января 1933 г., которое гласило: «Хотя Гитлер и является рейхсканцлером, но в кабинете много сторонников президента Гинденбурга — Папен, Крозиг, Нейрат. Мы убеждены, что они назначены на свои посты или сохранены на них президентом, чтобы ограничить и затормозить деятельность Гитлера, который одержим идеей единоличного правления... Было бы глупостью, если бы социал-демократическая партия и рабочие массы какими-либо стремительными и неподготовленными действиями помешали и затормозили развитие, которое должно развернуться внутри правительства»¹³. Одновременно с призывом не начинать «слишком поспешных и поэтому опасных единичных выступлений» выступили и руководители Всегерманского объединения профсоюзов¹⁴.

Трудно сказать, что преобладало в такого рода заявлениях: ханжеское лицемерие, позорная трусость или скрытая надежда, что удар фашистов обрушится лишь на компартию, а социал-демократия найдет себе место и при фашистской диктатуре.

Подобного пресмыкательства правых социал-демократов перед реакцией не ожидали даже гитлеровцы. Об этом свидетельствует стенограмма первого заседания фашистского правительства, состоявшегося вечером 30 января 1933 г. В центре обсуждения стоял вопрос о формах и темпах борьбы с Коммунистической партией. Гитлер заявил, что, «к сожалению, невозможно запретить партию, за которой стоят 6 млн. человек»¹⁵. Он опасался, что официальный запрет КПГ сразу же после прихода фашистов к власти приведет к «тяжелой внутриполитической борьбе и, возможно, всеобщей стачке». Министр рейхсвера генерал Бломберг подтвердил, что рейхсвер окажется не в состоянии подавить всеобщую стачку, если она вспыхнет. «Солдат рейхсвера в качестве единственно возможного противника привык рассматривать внешнего врага»¹⁶, — заявил он. Однако опасения фашистского правительства насчет всеобщей стачки были рассеяны. «Стремления к стачке (у правых социал-демократов. — Г.Р.) не имеется», — заявил Гугенберг, а Геринг дополнил его: «Социал-демократическая партия не хочет принимать участие во всеобщей стачке. Социал-демократия рассчитывает в настоящее время на речи в рейхстаге»¹⁷.

Позиция правых социал-демократов в конечном итоге и определила действия правительства Гитлера: сосредоточить весь огонь на Коммунистической партии, но в то же время не запрещать ее официально. Таким образом, рассчитывали гитлеровцы, объединение антифашистских сил будет предотвращено, поскольку правые социал-демократы смогут удерживать от антифашистской борьбы идущих за ними рабочих уверениями, что правительство Гитлера якобы не выходит за рамки законности.

Одновременно на первом заседании фашистского кабинета было принято и другое решение — распустить рейхстаг, который так и не собрался после ноябрьских выборов 1932 года, и назначить выборы нового рейхстага на 5 марта 1933 г. При этом гитлеровцы рассчитывали обеспечить себе в новом рейхстаге абсолютное большинство. Это дало бы им возможность, во-первых, упрочить свою диктатуру, придать ей некоторую видимость «законности», прежде всего в иностранных буржуазных кругах, и, во-вторых, использовать рейхстаг для упрочения своей диктатуры, то есть для ликвидации «законным», парламентским путем демократических свобод, роспуска буржуазных политических партий, в том числе и тех, представители которых вместе с гитлеровцами находились в правительстве. Гугенберг согласился от имени националистов на новые выборы в рейхстаг при условии, что и после выборов состав правительства останется неизменным.

Избирательную кампанию нацисты начали 1 февраля 1933 г. с опубликования обращения Гитлера как рейхсканцлера к немецкому народу. В этом заявлении Гитлер объявлял безработицу, голод и нужду немецких трудящихся исключительно следствием поражения Германии в первую мировую войну, ответственность за которое он возлагал на коммунистов. В качестве предпосылки «возрождения Германии» Гитлер требовал «искоренения» коммунизма в стране. Как обычно, заявление Гитлера было полно демагогических обещаний. В нем указывалось, например, что правительство проведет реорганизацию немецкой экономики при помощи двух четырехлетних планов, причем один из них будто бы будет направлен на «спасение немецкого крестьянства в целях сохранения основ питания и жизни народа», а другой — на «спасение немецкого рабочего путем мощного и всестороннего наступления на безработицу»¹⁸.

Гитлеровцы всячески старались использовать захваченные ими правительственные органы для привлечения масс на свою сторону.

Гитлеровская демагогия тесно переплеталась с кровавым террором, призванным сломить сопротивление противников фашизма. Под флагом борьбы с «бандой политиканствующих прелатов» и борьбы против «ноябрьских предателей и марксистов всех оттенков» гитлеровцы разгоняли предвыборные собрания католиков и социал-демократов. 4 февраля на три дня был запрещен выход центрального органа СПГ газеты «Форвертс». Уже в эти первые дни своей диктатуры гитлеровцы недвусмысленно показали, какая судьба ожидает социал-демократию и буржуазные нефашистские партии в самом недалеком будущем.

Однако основной удар гитлеровцы направляли против КПГ. 2 февраля 1933 г. приказом Геринга по всей Пруссии были запрещены собрания и демонстрации Коммунистической партии. В тот же день полицейскому налету и многочасовому обыску был подвергнут дом Карла Либкнехта в Берлине. 4 февраля 1933 г. за подписями Гинденбурга и Гитлера был опубликован чрезвычайный декрет «В защиту германского народа», который фактически запрещал всякие собрания и митинги.

Декрет от 4 февраля 1933 г. дал гитлеровцам юридическое «основание» для разгона антифашистских демонстраций и митингов, запрещения любого органа печати.

Еще через несколько дней, 17 февраля, Геринг издал приказ, требовавший применять оружие в борьбе с антифашистами. «Кто при исполнении своего долга применит огнестрельное оружие, того, независимо от последствий, я возьму под свою защиту, — говорилось в приказе. — Кто же из ложных соображений откажется применять оружие, тот будет подвергнут наказанию за неисполнение своих служебных обязанностей».

22 февраля 1933 г. фашистские банды — отряды CA и СС — были наделены правами «вспомогательной полиции». Тем самым вооруженные отряды нацистской партии стали по существу частью государственного аппарата и получили неограниченные права для нападения на собрания и демонстрации нефашистских организаций.

Однако в конце февраля, то есть накануне выборов в рейхстаг, нацисты были вынуждены признать, что решающего поворота масс в сторону фашистской партии не произошло. Под руководством коммунистов антифашистские силы давали все более мощный отпор гитлеровцам. Провокации штурмовиков наталкивались на сопротивление вновь созданных по инициативе КПГ «отрядов домашней самообороны», куда наряду с коммунистами входили социал-демократы и беспартийные. У рядовых рабочих — социал-демократов, членов католических профсоюзов наблюдалось боевое настроение. Они ждали лишь сигнала своих руководителей, чтобы решительно выступить против фашистских отрядов и разгромить их. Фашистские руководители на местах докладывали в Берлин, что количество голосов, поданных за нацистскую партию, не только не возрастает, а, вероятно, даже сократится по сравнению с предшествующими выборами. Это вызвало серьезную озабоченность у руководителей нацистской партии и в тех агрессивных империалистических кругах, которые стояли за спиной фашистов и делали на них ставку. Они поспешили и на этот раз прийти гитлеровцам на помощь.

Примечания

1. Геббельс занял свой пост несколько позднее — 13 марта 1933 г.

2. «Kölnische Zeitung», 3. Febr. 1933.

3. Впоследствии лидеры католической партии Центра, иезуитски извращая факты, пытались представить дело так, будто бы они непременным условием своего вхождения в правительство ставили сохранение в стране демократических свобод.

4. «PHN», Bd. XXV, Dok. 351-PS, S. 373.

5. «Die illegale Tagung des Zentralkomitees der KPD am 7. Februar 1933 in Ziegenhals bei Berlin», В., 1961, S. 40.

6. «Zur Geschichte der Kommunistischen Partei Deutschlands», S. 53.

7. «Archiv des Instituts für Marxismus-Leninismus beim Zentralkomitee der SED», Akte 10 10/157, Bl. 285 (в дальнейшем: «IML — Archiv»).

8. S. Vietzke, Deitschland und die deutsche Arbeiterbewegung 1933—1939, В., 1962, S. 49.

9. «Bereit sein ist alles», В., 1933, S. 10.

10. «IML — Archiv», Akte 10/157, Bl. 362.

11. S. Vietzke, Deutschland und die deutsche Arbeiterbewegung 1933—1939, S. 100.

12. «Vorwärts», 31. Jan. 1933.

13. «Bereit sein ist alles», S. 6.

14. «АВП СССР», Обзор печати, ф. 56, оп. 9, п. 119, д. 54, л. 21.

15. «PHN», Bd. XXV, Dok. 351-PS, S. 374.

16. Ibid., S. 375.

17. Ibid.

18. «V.В.», 2. Febr. 1933.