Внутриполитическое положение фашистской Германии накануне нападения на СССР

С большой помпезностью гитлеровцы отмечали в июне-июле 1940 г. свою победу над Францией. 100 фанфаристов ежедневно по радио специальным сигналом оповещали о новых победах вермахта. По всей Германии 10 дней звонили колокола¹, воскуривался фимиам в честь фашистского вермахта. На Елисейских полях Парижа был устроен грандиозный парад победы германских войск. 19 июля на специальном заседании рейхстага, созванного в честь победы над Францией, с шовинистической речью выступил Гитлер². Фашистская печать и радио превозносили «непобедимость» вермахта, одержавшего быструю победу над столь грозным противником, подсчитывали трофеи, рекламировали грабительские условия Компьенского перемирия, навязанные побежденной Франции.

Победоносные фанфары, чрезвычайные сообщения способствовали тому, что еще невиданный до того времени шовинистический угар охватил значительную часть немецкого народа. Ведь в течение короткого времени (10 месяцев) без больших потерь германский империализм поработил или поставил в зависимое положение большинство европейских государств с территорией 5 млн кв. км и с населением 290 млн человек³.

Польша была побеждена за 18 дней, Дания была оккупирована в течение дня, Норвегия (без Нарвика) — за 23 дня, Голландия — за 5 дней, Бельгия — за 18 дней, Люксембург — за 1 день. Капитулянты привели к поражению Францию за 43 дня активных военных действий.

Продукция немецкой военной промышленности летом 1941 г. возросла на 75% по сравнению с началом войны⁴. Фашистская Германия стала могущественнейшей военной державой капиталистического мира. Общие потери гитлеровской армии в первый период войны были невелики — 97 тыс. убитыми и пропавшими без вести⁵. В ходе войны с таким сильнейшим противником, как Франция, Германия потеряла всего 45 тыс. убитыми и пропавшими без вести и 110 тыс. были ранены. В то же время 800 тыс. французских военнопленных было вывезено на принудительные работы в Германию⁶.

После капитуляции Франции гитлеровцам казалось, что сочтены дни и Англии — многолетнего соперника империалистической Германии. А затем... недалек и тот час, когда они станут владыками всего мира, а другие народы будут париями — послушными колониальными рабами.

«Немецкий народ, — пишет К. Типпельскирх, — смотрел в будущее, полный радужных надежд: война казалась оконченной»⁷.

Однако вскоре началось и некоторое протрезвление. Несмотря на одержанные победы, конца войны не было видно. «Вместо ожидаемых звуков свирели, — отмечает А. Хойзингер, — в рейхстаге внезапно раздались звуки фанфар. Генералов производили в фельдмаршалы в таком количестве, как этого никогда не было в прусско-германской истории»⁸.

19 июля 1940 г. Гитлер объявил о назначении 13 новых генерал-фельдмаршалов: Браухича, Кейтеля, Рундштедта, Рейхенау, Бока, Риттера, Лееба, Листа, Клюге, Вицлебена, Мильха, Шпеерле и Кессельринга. 19 марта 1941 г. Герингу было присвоено звание рейхсмаршала. Эти назначения вызвали оживленные комментарии в иностранной прессе, где подчеркивалось, что в период с 1657 по 1919 г. имелось всего 100 прусско-германских фельдмаршалов. В первую мировую войну было 17 фельдмаршалов, а теперь, когда не велось войны на суше, одновременное присвоение звания генерал-фельдмаршала большой группе высших офицеров свидетельствовало о предстоящем новом крупном развертывании армии, а следовательно, о новых военных авантюрах. Зимой 1940/41 г. было сформировано заново 40 новых пехотных дивизий, в 2 раза увеличено количество танковых дивизий. Пехотные дивизии превращались в моторизованные. Если в 1940 г. под ружьем находилось 5,6 млн человек, та в 1941 г. — уже 7,4 млн.

30 июня 1940 г., через неделю после капитуляции Франции, начальник генерального штаба сухопутных сил Гальдер записал в своем дневнике: «Основное внимание — на Восток. Англии мы должны будем, вероятно, еще раз продемонстрировать нашу силу, прежде чем она прекратит борьбу и развяжет нам руки на Востоке»⁹. Хотя сосредоточение огромного количества войск для войны против СССР проводилось с большой осторожностью, слухи о подготовке войны против Советского Союза быстро распространялись среди населения и в армии. Гестапо стало спешно сколачивать из числа уголовных и деклассированных элементов различные «украинские», «русские», «прибалтийские» белогвардейские легионы, которые проходили военную подготовку и, бряцая оружием, выкрикивали лозунги: «Скорее на Восток!» Бывший гитлеровский генерал Блюментрит писал о настроениях, царивших среди немецких офицеров весной 1941 г.: «Среди офицеров чувствовались какое-то беспокойство, неуверенность... Все карты и книги, касающиеся России, вскоре исчезли из книжных магазинов. Помню, на столе фельдмаршала Клюге в Варшаве всегда лежала кипа таких книг. Наполеоновская кампания 1812 г. стала предметом особого изучения. С большим вниманием Клюге читал отчеты генерала де Коленкура об этой кампании. В них раскрывались трудности ведения войны и даже жизнь в России. Места боев великой армии Наполеона были нанесены на наши карты. Мы знали, что вскоре пойдем по следам Наполеона»¹⁰.

Быстрое увеличение армии в условиях, когда не велось военных действий на суше, привело к тому, что в народе начали распространяться разговоры о том, «что делает наша армия?», «нельзя ли отпустить часть призванных по домам?» Такие разговоры велись не только среди гражданского населения, но и среди солдат. Тревога немцев усиливалась в связи со слухами об угрозе войны с США и с Советским Союзом, что могло вести к длительной изнурительной войне. В фашистской печати были опубликованы статьи, в которых отмечалось, что бездействие армии является только кажущимся, что в действительности она готовится к новым боям. Эту же цель преследовал Гитлер в своей речи 10 декабря 1940 г. Он заявил, что не желает торопиться с реализацией германских военных планов, что он намерен хорошо подготовиться, чтобы избежать лишних потерь¹¹.

С июля 1940 г. группа штабных генералов (Гальдер, Иодль, Маркс, Паулюс) в ускоренном порядке разрабатывала план войны против Советского Союза.

Готовясь к войне против СССР, гитлеровцы осуществили очередную, третью по счету, реорганизацию органов государственного управления и аппарата фашистской партии¹². Производилась реорганизация дипломатического ведомства фашистской Германии. Было заменено около 12 послов и посланников в других странах, а также большое число других сотрудников дипломатической службы.

Стремясь к централизации управления страной, гитлеровцы распустили марионеточное правительство Австрии (начало 1941 г.) и распространили на эту оккупированную страну компетенцию имперской администрации, а также включили польское генерал-губернаторство в состав рейха.

Усилилась роль полиции и террористического аппарата гитлеровской диктатуры как внутри Германии, так и в оккупированных странах. Количество «ваффен СС» (войсковых соединений СС) было доведено до 35 дивизий. Были вооружены также части так называемых общих СС¹³. Эти войска являлись олицетворением фашистской политики тирании внутри страны и на оккупированных территориях.

Наряду с разработкой мобилизационного плана проводилась подготовка террористического аппарата фашистской диктатуры.

Еще 13 ноября 1937 г. имперский и прусский министр внутренних дел издал чрезвычайно важное распоряжение, в котором говорилось, что для случая «Mob-Fall» необходимо, чтобы все подчиненные рейхсфюреру и шефу немецкой полиции силы (обычная полиция, полиция безопасности, соединения СС), имеющиеся внутри военных округов, были поставлены под единое командование. По согласованию с военным министром и верховным главнокомандующим вермахта он приказывал назначить для случая «Mob-Fall» «единого СС и полицайфюрера в каждом военном округе». Высшие руководители СС и полицайфюреры назначались имперским фюрером СС и шефом полиции, которые принимали участие в мобилизационной подготовке в мирное время¹⁴.

С началом второй мировой войны, 11 сентября 1939 г., распоряжением рейхсфюрера СС и шефа немецкой полиции Гиммлера все военные силы СС и полиции в военных округах подчинялись имперским комиссарам обороны. Однако в связи с тем, что при существовавшей ранее независимости их от местных властей они приобрели полную самостоятельность, не желали подчиняться имперским комиссарам, это вело к возникновению между ними различных конфликтов и разногласий. 16 октября 1939 г. был передан повторный приказ Гиммлера, подтвердивший предыдущее распоряжение о необходимости подчинения¹⁵.

В ходе войны усилилась роль СС в армии. Ведь формально в армии не имелось организаций национал-социалистской партии. Военные же соединения СС являлись партийными организациями и были отборными отрядами фашистских головорезов для выполнения задач особого политического значения.

3 сентября 1939 г. начальник полиции безопасности Гейдрих отдал распоряжение «Основы внутренней безопасности во время войны»¹⁶. В нем говорилось: «Всякая попытка подорвать единство немецкого народа и его волю к победе подавляется беспощадно. Немедленно должны арестовываться лица, которые в своих высказываниях ставят под сомнение веру немецкого народа в победу или в справедливость войны».

Далее в распоряжении говорилось, что после ареста этих лиц они должны передаваться полиции или службе безопасности (СД), которые с помощью местных партийных руководителей устанавливают личность арестованного и обстоятельства его действий. По выяснении этих обстоятельств указанные элементы подлежат ликвидации с применением жестоких мер.

В распоряжении от 20 сентября 1939 г. «Основы внутренней государственной безопасности во время войны» говорилось о необходимости с беспощадной «жестокостью и строгостью» бороться против всех антифашистов, уничтожать без судебного решения коммунистов и социал-демократов.

27 сентября того же года было создано имперское управление безопасности во главе с Гейдрихом, которое стало центром по проведению политики террора и убийств. Оно объединяло все фашистские репрессивные органы и координировало их деятельность. Это центральное управление, ядром которого было гестапо, состояло из семи управлений¹⁷. Соответственно была расширена сеть шпионов гестапо и на промышленных предприятиях. В ноябре последовало введение расстрела или виселицы за причинение военного ущерба.

Уже к началу войны гестапо арестовало большое число коммунистов и других антифашистов, среди них тысячи функционеров нелегальной КПГ. Многие социал-демократы, которые в свое время в связи с отбытием «наказания» вышли на свободу, теперь снова были арестованы. В ноябре-декабре в 20 крупнейших городах Германии было арестовано 772 рабочих-антифашиста, прежде всего коммунисты. В это время снова был арестован видный деятель социал-демократической партии Отто Гротеволь¹⁸.

Возрастала роль правительственных «уполномоченных по национальной обороне» на местах, а также чиновников аппарата фашистской партии, на которых все более опиралось не только руководство фашистской партии, но и правительство. 13 мая 1941 г. после пресловутого полета заместителя фюрера Гесса в Англию Гитлер издал распоряжение о переименовании бюро заместителя фюрера в канцелярию национал-социалистской партии, начальником которой назначался Мартин Борман, непосредственно подчиненный Гитлеру. Декретом от 29 мая Борману передавались все полномочия и посты, которыми ранее располагал и которые занимал заместитель Гитлера Гесс¹⁹. Борман должен был принимать участие в подготовке всех имперских законов, утверждать все законы имперских провинций и декреты имперских наместников, осуществлять и координировать связь между государственными и партийными учреждениями.

Мы не можем согласиться с утверждением западногерманского историка Бухгайма о том, что в период германского «блицкрига» в Польше, Дании, Норвегии, Голландии, Франции, когда Гитлер находился на вершине власти, «уже в этот период, — пишет он, — были заметны выразительные симптомы распада государственной структуры Германии и единства нации»²⁰. Он пытается обосновать свой тезис тем, что фашистская партия создала политические и исполнительные организации, стоявшие над государством, которые преследовали достижение политических целей фашизма. Из руководящего штаба СС выросла новая бюрократия, возросла роль полиции СС, в силу чего, продолжает Бухгайм, министерство внутренних дел утратило не только фактическую, но и юридическую власть над полицией, в значительной степени переставшей быть государственной полицией. Государственные учреждения утратили свое влияние, ибо Гитлер передал отдельные функции государственной власти в руки особо уполномоченных, которые были подчинены непосредственно ему. «Отныне, продолжает Бухгайм, — партия стала управлять страной. В связи с этим суверенитет государства был уже относительным»²¹. Однако эта характеристика Бухгайма содержит сознательное преувеличение, преследующее цель снять с германской бюрократии ответственность за военные преступления.

Действительно, накануне и в период войны гитлеровцы стремились осуществить унификацию управления страной. С началом войны совет министров обороны империи (образованный, как мы уже отмечали, в новом составе 30 августа 1939 г.)²², возглавляемый Герингом, назначил во все военные округа «уполномоченных по национальной обороне», которые координировали деятельность всех гражданских и военных учреждений на местах²³. Однако свои распоряжения местным административным органам они могли отдавать лишь в соответствии с директивами, полученными от министерств. Несмотря на то что Германия была разделена на 32 партийные области (гау), в старых территориальных границах страны продолжала существовать и играть большую роль земельная и провинциальная администрация. Правда, в ходе войны на должности наместников и обер-президентов часто назначались партийные фюреры (гаулейтеры), но нередко некоторые наместники в свою очередь становились партийными фюрерами. Так, наместник Баварии фон Эпп получил чин рейхслейтера, стоявшего над областными партийными фюрерами (гаулейтерами), которые управляли отдельными областями Баварии²⁴. В ряде других областей обер-президентами продолжали оставаться лица, не являвшиеся партийными фюрерами.

Несмотря на возрастание роли учреждений и чиновников фашистской партии, которая все более превращалась в полицейскую организацию, в политической жизни Германии продолжали функционировать правительство, совет министров обороны империи, тайный кабинет, коллегии трех уполномоченных (уполномоченный по делам имперской администрации Фрик, по экономическим вопросам — Функ, начальник ОКВ Кейтель). Им были подчинены другие министерства. В их руках была сосредоточена огромная правительственная власть. Эти учреждения осуществляли законодательную власть и выполняли высшие функции в системе германского государства. Они планировали и совершали самые изуверские преступления против человечества. Как показал на Нюрнбергском процессе начальник имперской канцелярии Ламмерс: «Я распространял проекты законов и декретов, которые передавались мне министрами, составившими эти проекты, и передавал их всем членам имперского кабинета. Министрам предоставлялось определенное время для сообщения своих соображений, после чего законы считались принятыми всеми членами кабинета. Эта процедура оставалась в действии на протяжении всей войны»²⁵. Подобная процедура была принята и в совете министров обороны империи.

Конечно, гитлеровское правительство как руководящий государственный орган имело некоторые особенности: огромная личная власть главы правительства — Гитлера, который объединял в одном лице функции президента, рейхсканцлера, фюрера фашистской партии, верховного главнокомандующего; большая самостоятельность отдельных министров, которые в ряде случаев издавали даже законы; отсутствие контроля со стороны рейхстага и т. п. Но эти особенности не только не говорят об «утрате суверенитета германским государством», но, наоборот, подтверждают ответственность правительства и фашистского государства за преступления, которые чинил германский империализм в отношении немецкого и других народов.

Вопреки утверждению Бухгайма и других буржуазных историков большая роль в осуществлении кровавых преступлений против человечества принадлежала министерству внутренних дел фашистской Германии, возглавлявшемуся Фриком. Именно это министерство, тесно сотрудничавшее с ведомством рейхсфюрера СС Гиммлера, руководило созданием концентрационных лагерей, направляло террористическую деятельность подчиненного ему гестапо, подготавливало и проводило в жизнь самые кровавые акции фашистского режима. Именно Фрик летом 1940 г. совместно с Гиммлером подготовил и издал чудовищный закон об уничтожении душевнобольных и престарелых.

После издания этого закона производилось систематическое умерщвление бесполезных для германской военной машины душевнобольных, калек, престарелых и иностранных рабочих, которые больше не могли работать. Для осуществления этой акции было создано «Имперское общество лечебных и попечительских заведений». Одновременно в различных частях Германии были приспособлены для целей массового уничтожения лечебницы, попечительские заведения, которые получили наименование «заведений эвтаназии» (легкой смерти). В них были смонтированы газовые установки и печи для сжигания трупов. С целью введения в заблуждение эти газовые камеры имели вид ванных или душевых.

Под такие «заведения эвтаназии» были переоборудованы лечебницы в Гартгейме, близ Линца, в Зоннейштене, близ Пирны, в Графенеке, Вертемберге, Бернбурге, Бранденбурге и Хадамаре. После умерщвления «бесполезных едоков» в душегубках их родственникам сообщалось, что они умерли естественной смертью. В этих лечебницах и домах призрения было убито в 1940—1941 гг. 275 тыс. немцев и иностранных рабочих, которые были не в состоянии выполнять свою работу²⁶.

Наиболее потрясающим примером подобного рода убийств является печально знаменитое хадамарское дело. 13 августа епископ Лимбурга писал имперскому министру юстиции, копии писем которого были направлены министру внутренних дел Фрику и имперскому министру по вопросу церквей: «Примерно в 8 км от Лимбурга, в маленьком городке Хадамар, на холме, который расположен выше города, имеется учреждение, которое прежде использовалось для различных целей, а в последнее время оно используется как лечебница. Это учреждение было отремонтировано и оборудовано как место, в котором, по единодушному мнению, месяцами, примерно с февраля 1941 г., систематически производится «лишение жизни с целью милосердия»». И далее: «Несколько раз в неделю в Хадамар прибывают автобусы, на которых привозят эти жертвы в большом количестве. Школьники, которые живут поблизости, уже знают эти автомашины и говорят: «Снова едет этот автомобиль смерти». После прибытия этих автомобилей граждане Хадамара видят дым, который поднимается из трубы, их мучает постоянная мысль о несчастных жертвах, и это усугубляется тем, что в зависимости от направления ветра до них доносится ужасный смрад.

В результате этого дети, когда ругаются между собой, говорят: «Ты сумасшедший, тебя пошлют в «хадамарскую пекарню»». Те же лица, которые не хотят жениться или им не представляется для этого возможности, говорят: «Жениться? Никогда! Произвести на свет детей для того, чтобы их могли бросить в эту мясорубку!»

Можно услышать, как старики говорят: «Не посылайте меня в государственную больницу. Когда покончат со слабоумными, то затем придет очередь других больных, бесполезных едоков-стариков»²⁷.

Несмотря на то что чиновники гестапо старались запретить обсуждение событий в Хадамаре, угрожая суровым наказанием, сведения о них стали проникать и за пределы Висбаденского административного округа. Тем не менее умерщвление в этих учреждениях, производившееся согласно секретному закону, изданному министром внутренних дел Фриком, рейхсфюрером СС Гиммлером и другими, продолжалось из года в год. Так, после войны во время заседания военного трибунала в Висбадене, который судил лиц, сотрудничавших в Хадамарском санатории, где были умерщвлены в том числе граждане Советского Союза и Польши, были предъявлены обвинения в умерщвлении в 1944 г. 400 человек польской и русской национальностей²⁸. В феврале 1941 г. ортсгруппенлейтер Абсбурга докладывал, что в его деревне, после того как местный санаторий очистили от пациентов, среди населения, узнавшего об умерщвлении душевнобольных, произошли «самые дикие сцены, которые только можно себе представить»²⁹.

Эти казни проводились в соответствии с расовой политикой германского правительства «для укрепления расы». Под определение «слабоумный» нередко относили политических противников гитлеровского режима. Об этом говорилось еще в декрете Гесса от 14 января 1937 г.: «Вопрос о том, является ли человек слабоумным, не может быть решен лишь путем испытания его умственных способностей, но требует тщательного и всестороннего изучения личности данного человека. При этом изучении следует принимать во внимание не только знания и умственные способности больного, но также его этические, моральные и политические воззрения»³⁰. Декрет предусматривал, чтобы врачи требовали информации относительно политических убеждений предполагаемого пациента, а также предварительно консультировались с фашистскими партийными организациями и только после согласия последних решали вопрос о том, подлежит ли данное лицо стерилизации, а с лета 1940 г. — умерщвлению. Обычно комиссии, рассматривавшие подобные дела, состояли из «врачей» СС, которые даже не осматривали пациентов, а выносили свои заключения и подвергали умерщвлению пациентов на основании материалов, представленных гестапо. Этот и другие декреты нередко использовались гитлеровцами и в качестве легального оружия для расправы с политическими противниками. Таким образом, еще до нападения на Советский Союз гитлеровцы подготовили кадры и орудия массового уничтожения людей.

Все эти факты говорят о том, что весь государственный и партийный аппарат фашистской Германии участвовал в планировании и осуществлении преступной политики германского империализма, а сотрудники этого аппарата были убежденными приверженцами политики фашистов, ее активными проводниками.

В первый период войны, так же как и в довоенные годы, в фашистской Германии не прекращались трудности с обеспечением населения продовольственными и промышленными товарами. С оккупацией Польши, Франции и других европейских стран и вывозом продовольственных ресурсов из этих стран положение с продовольствием в Германии несколько улучшилось. Так, только в течение 1940 г. из Польши было вывезено 3 млн т зерна и 4,3 млн т картофеля. Однако в декабре 1940 г. даже в фашистской германской печати появился ряд статей о состоянии цен. В них отмечалось, что в последнее время нарушение цен (т. е. спекуляция) и одновременно ухудшение качества товаров приняли значительные размеры. В связи с этим имперский комиссар по ценам издал распоряжение о введении строгого наказания за спекуляцию. Это свидетельствовало о том, что, несмотря на четкую организацию и дисциплину, строгое нормирование потребления, с обеспечением населения продовольственными и промышленными товарами было не все благополучно.

Накануне нападения на СССР, в мае-июне 1941 г., наблюдалось дальнейшее ухудшение продовольственного обеспечения населения. 15 мая германские газеты сообщали, что с июня сокращается рацион мяса на 100 г в неделю, т. е. с 500 до 400 г. По понедельникам мясные магазины Германии закрывались вообще. Был увеличен спрос на конину (ненормированную). В Берлине ежедневно производился убой до 300 голов лошадей. Фашистская пресса указывала, что сокращение рациона мяса производится в связи с ростом армии, увеличением численности лиц, занятых в особенно тяжелых отраслях промышленности (для них рацион мяса был равен примерно рациону 1937 г. — 1000 г в неделю), а также ввозом иностранных рабочих.

В стране сокращалось производство пива. Пивоваренные заводы, стремясь найти заменитель ячменя для производства пива, стали производить сыворотку из отходов молочных предприятий.

В 1941 г. возросла квартирная плата, увеличились всевозможные сборы с населения: на «зимнюю помощь», в «фонд нацистской партии», в «фонд Гитлера», муниципальный налог, взносы на социальное страхование, на Трудовой фронт, церковный сбор. Эти удержания из зарплаты достигали 18% и более. Происходило косвенное увеличение цен в результате ухудшения качества товаров. Фашистские власти всячески рекламировали обувь на деревянной подошве, выпуск которой непрерывно увеличивался, а также другие товары, производимые из всевозможных эрзацев.

Быстро рос государственный долг Германии, который на 31 марта 1941 г. составил уже 90 млрд, марок (в августе 1939 г. он равнялся 34,13 млрд, марок).

Возникли затруднения в важнейших секторах хозяйства. В 1940 г. в результате расширения производства и мобилизации рабочей силы в армию еще более осложнилось положение с обеспечением страны углем и железом. Как отмечалось в месячном обзоре Управления по осуществлению четырехлетнего плана «Об экономическом положении Германии» от 10 сентября 1940 г., промышленность получила угля лишь на 40—50% от плана. Примерно таким же было и положение с обеспечением углем населения.

Для преодоления трудностей со снабжением рудой в 1940—1941 гг. возрос импорт руды из Швеции и Франции.

Влияние на моральное состояние населения оказывали также начавшиеся, правда хотя и незначительные, налеты английской авиации на Берлин, на район Рура и другие северные и западные города Германии. До этого в течение длительного времени геббельсовская пропаганда повторяла хвастливые заверения Геринга, что ни одна вражеская бомба не упадет на города Германии. Правительство фашистской Германии надеялось с помощью своей авиации сокрушить военную и экономическую мощь Англии, а также защитить Германию от вражеского нападения с воздуха. Затем германское правительство решило использовать авиацию для обоснования новой чудовищной провокации. В целях изыскания пропагандистского предлога для террористических налетов на города и населенные пункты вражеских и нейтральных стран с начала мая 1940 г. в немецкой фашистской прессе появился ряд статей о планах английского командования по организации воздушных налетов на города Германии³¹. В этих статьях содержалась также угроза нанесения ответных ударов по Англии и ее союзникам. Наконец, 10 мая 1940 г., в день начала наступления вермахта на Западе, с целью оправдания варварских налетов германской авиации на города Бельгии и Голландии гитлеровцы совершили чудовищную провокацию. Германская авиация подвергла бомбардировке университетский городок Германии Фрейбург. Были разрушены женский пансионат, больница. По сообщению фашистской прессы, в городе было убито 24 человека. Этот провокационный налет был приписан авиации Бельгии и Голландии и использован в качестве предлога для налета на эти страны, а также для оправдания варварских действий немецко-фашистских властей против народов враждебных стран. Гитлеровское правительство заявляло, что на подобные налеты вражеской авиации германская авиация будет отвечать пятикратными налетами на города вражеских стран³².

В ответ на эти действия Германии британский кабинет 11 мая 1940 г. дал разрешение авиации совершать воздушные налеты на города Германии. В последующие ночи были совершены небольшие воздушные налеты на Берлин и города Рурской области, которые продолжались осенью 1940 г. и в первой половине 1941 г. Хотя эти налеты и не были эффективными, но они опровергали хвастливые заверения фашистских властей, а также являлись предупреждением.

Пытаясь оправдать кровавые преступления, чинимые вермахтом в оккупированных странах Европы, фашистская пресса всячески расписывала разрушения городов Германии в результате налетов английской авиации. 1 сентября 1940 г. газета «Фелькишер беобахтер» опубликовала снимок с изображением разрушений в Берлине. Она писала о разрушении больниц, жилых кварталов, церквей, памятников культуры. 12 сентября фашистские газеты поместили большие статьи в связи с налетами английской авиации на промышленные центры. Однако в секретных документах правительственных учреждений фашистской Германии имеются данные, которые свидетельствуют, что, несмотря на ограниченные масштабы действий английской бомбардировки, все же эти налеты оказывали определенное отрицательное воздействие.

Так, в обзоре Управления по осуществлению четырехлетнего плана от 10 сентября 1940 г. отмечалось, что «впервые в течение нескольких недель подряд подавались сигналы воздушной тревоги в германской столице. Однако и здесь до сих пор не было нанесено ущерба важным в военном отношении объектам». В обзоре от 10 декабря того же года подчеркивалось, что в результате воздушных налетов уменьшилась подача железнодорожных вагонов, что привело к сокращению снабжения металлургических заводов западных районов Германии рудой на 34,8%. В обзоре от 10 июня 1941 г. отмечалось усиление воздушных налетов на округа Бремен, Гамбург, Киль, Ганновер. В эти дни Берлин почти не подвергался серьезным бомбардировкам. «Гамбургу и Кёльну, — говорилось в этом секретном документе, — пришлось на этот раз выдержать самые тяжелые за все время налеты с воздуха... Однако, — подчеркивалось далее, — на всей экономике в целом возникшие в связи с этим затруднения, как сокращение производства, перебои в транспорте, до сего времени сказались незначительно».

В то же время в обзорах отмечалось, что воздушные налеты оказывают косвенное воздействие на экономику, так как они вызывают переутомление населения и снижение производительности труда.

Все эти трудности и тревогу населения гитлеровцы стремились устранить с помощью усиленной социальной и националистической демагогии.

При подготовке войны против СССР и в связи с ее классовым характером, на что неоднократно указывал Гитлер, большое внимание уделялось ее пропагандистской стороне. Руководством фашистской партии, министерством пропаганды, верховным командованием вооруженных сил задолго до нападения на СССР в соответствии с планом «Барбаросса» была издана директива и подготовлена инструкция об идеологической подготовке населения к войне против нашей страны. Но в отличие от разработки других агрессивных планов, как, например, плана «Вейс», когда кампания разжигания у немцев ненависти против Польши началась открыто еще задолго до начала войны, при подготовке внезапного нападения на Советский Союз гитлеровцы вынуждены были в связи с пактом о ненападении не раскрывать ее и в своей пропагандистской деятельности изыскивать новые формы идеологической подготовки войны.

В одном из «Предложений отдела обороны страны ОКВ по пропагандистской подготовке нападения на Советский Союз» говорилось, что «копирование ранее использовавшихся методов пропаганды лишит операцию фактора внезапности. Зато было бы целесообразно до последнего дня усиливать пропаганду против Англии³³.

Выступая в ставке в мае 1942 г., Гитлер признал огромное значение фашистской пропаганды, особенно прессы, при подготовке к войне против Советского Союза. Он говорил, что фашистская пресса 22 июня повернула на 180 градусов без предварительной подготовки и включилась в антисоветский поход. Он сказал далее, что такое стало возможным только потому, что «этот колоссальный инструмент, пресса, полностью находится в наших руках»³⁴. Но эти бахвальства Гитлера не вполне согласовывались с действительностью. В соответствии с антисоветской идеологической концепцией немецкого фашизма антисоветская кампания в Германии, правда в завуалированной форме, велась задолго до нападения на Советский Союз.

После издания основных директив о подготовке войны против СССР 7 октября 1940 г. главнокомандующий сухопутными войсками издал директиву «Руководящие указания об идеологической подготовке германской армии к агрессии против Советского Союза на зиму 1940/41 г.». В директиве отмечалось, что на офицеров ложится особая ответственность не только за обучение военнослужащих военному делу, но и за воспитание у них националистического мировоззрения, которое должно проникать во всю жизнь военнослужащих³⁵. С этой целью предлагалось использовать доклады, фашистскую литературу, кинофильмы, радио.

В директиве назывались темы докладов для общевойсковых командиров или специальных пропагандистов о принципах национал-социализма: «Чистая раса. Здоровые и деловые женщины, много детей. Резерв армии. Какое число рекрутов получит Германия, например, через 20 лет»³⁶. Далее перечислялась рекомендованная литература, среди которой на первом месте находилась книга Гитлера «Моя борьба», а также книги и иллюстративные издания фашистского издательства Лемана (Мюнхен) и др.

Для пропаганды рекомендовались такие темы: партия и вооруженные силы, организация партии, фашистская экономика, внешняя политика, четырехлетний план, военно-политические вопросы, почему мы победили во Франции, речь фюрера от 19 июля 1940 г., поведение немецкого солдата в оккупированных областях, наши союзники, почему запрещается слушание иностранного радио и т. д.

6 июня 1941 г. в директиве начальника штаба ОКВ Иодля «По вопросам пропаганды в период нападения на Советский Союз» говорилось, что еще нельзя дать окончательной ориентировки относительно пропаганды против Советского Союза³⁷. Штаб ОКВ давал лишь основные указания о направлении пропаганды, устанавливались основные центры пропаганды: Жешув, Варшава, Кенигсберг и Рованиями. Для пропаганды против СССР после начала военных действий выделялись радиостанции Кракова, Варшавы и Кенигсберга. Заранее составлялись и рассылались памятки по Советскому Союзу.

На заседании Нюрнбергского процесса над главными немецкими военными преступниками советский обвинитель Л.Н. Смирнов говорил: «...для того чтобы умертвить миллионы невинных и беззащитных людей, необходимо было не только разработать химическую рецептуру «циклон-А», сконструировать газовые камеры и печи крематориев или специально разработать процедуры осуществления массовых расстрелов. Для этого надо было также воспитать многие тысячи исполнителей... Нужно было воспитать людей, лишенных сердца и совести, извращенных садистов, сознательно порвавших с основными положениями морали и права...

В форме приказов, распоряжений, узаконений нужно было внушить сотням тысяч дрессируемых, как кровавых собак, исполнителей замышляемых главными преступниками злодеяний, что они не отвечают ни за что. Вот почему Гитлер освободил их от «химеры, именуемой совестью»»³⁸.

Еще до начала войны с Советским Союзом немецко-фашистскими властями и командованием вооруженных сил был издан ряд директив и так называемых «памяток», «заповедей» и других инструкций для немцев, отправлявшихся на Восток. В одной из этих инструкций, составленной 1 июня 1941 г. для сельскохозяйственных фюреров под названием «Двенадцать заповедей поведения немцев на Востоке и их обращения с русскими», говорилось: «Вы должны уяснить себе, что вы на целые столетия являетесь представителями великой Германии и знаменосцами национал-фашистской революции и новой Европы. Поэтому вы должны с сознанием своего достоинства проводить самые жестокие и самые беспощадные мероприятия, которых потребует от нас государство. Отсутствие характера у отдельных лиц безусловно явится поводом к снятию их с работы. Тот, кто на этом основании будет отозван обратно, не сможет больше занимать ответственные посты и в пределах самой империи»³⁹.

Были созданы специальные учебные заведения для подготовки кадров, предназначенных для колонизации советской территории. Например, старший ефрейтор германской армии Рецлов Рейнгард, проходивший обучение в специальном батальоне «Альтенбург», заявил, что «на курсах даже было организовано несколько лекций руководящих чиновников ГФП (германской тайной полевой полиции), которые прямо утверждали о том, что народы Советского Союза, и особенно русской национальности, являются неполноценными и должны быть в подавляющем большинстве уничтожены, а в значительной части использованы немецкими помещиками в качестве рабов»⁴⁰. Были организованы специальные курсы по сжиганию трупов советских людей, уничтоженных в газовых камерах или расстрелянных.

Внутреннее положение фашистской Германии в 1940—1941 гг. характеризовалось усилением нацистской пропаганды, ядром которой были расизм, милитаризм, антикоммунизм, идея мирового господства германского монополистического капитала. В 1941 г. эта пропаганда проводилась также под лозунгами укрепления «внутреннего фронта», «народной общности» (Gemeinschaft) и т. д.

В декабре 1940 г. по всей стране проходили собрания организаций фашистской партии. Несмотря на то что фашистская партия приводила весьма лаконичные сообщения о вопросах, обсуждавшихся на этих собраниях, все же можно было заключить, что обсуждались вопросы военного положения Германии и необходимости укрепления «внутреннего фронта».

Вся фашистская пресса подняла шумиху о том, что в Германии нет больше политических партий, нет классов и классовой борьбы, нет революционеров, а есть якобы единый немецкий народ, который добивается победы над врагом. Руководитель фашистского Трудового фронта Роберт Лей заявлял, что впервые в истории «война ведется за интересы рабочих»⁴¹.

Фашистские руководители стремились убедить немцев, что после войны каждый из них получит компенсацию за те лишения, которые он перенес во время войны. Так, еще в 1938 г. Лей заявил, что вскоре каждый «немецкий трудящийся» будет иметь возможность приобрести автомобиль. В связи с этим с 1 августа этого же года с немецких рабочих еженедельно взималось по 5 марок на автомобиль «Фольксваген», который они должны были получить после уплаты 750 марок (в 1941 г.). Им была выдана квитанция с указанием номера в качестве векселя на получение машины в будущем. Но никто из рабочих в 1941 г. автомашины не получил. На эти же деньги строились военно-промышленные предприятия, вспомогательные крейсеры и т. д.⁴²

29 декабря 1940 г. в «Фелькишер беобахтер» Лей писал о трудностях в жизни рабочих и других слоев населения. «Но, — заявлял он, — после победы вам будет лучше: заслуженное обеспечение в старости, многосторонняя оздоровительная работа, отпуска, справедливая зарплата, обучение профессиям, социальное обеспечение, жилищное строительство — и все это будет вашей победой»⁴³. В другом своем выступлении Лей заявлял, что строящиеся «дома национал-социалистской партии должны стать своеобразным земным раем»⁴⁴.

Гитлер также не скупился на обещания предоставить немецким трудящимся все блага после войны. В рождественской речи, обращаясь к солдатам, он заявил, что абсолютно уверен в том, что из этой войны Германия выйдет более сильной. Фашистская пресса всячески рекламировала речь Гитлера от 30 января 1941 г. по случаю восьмой годовщины фашистской диктатуры.

В этой речи Гитлер еще раз обращался с мирными предложениями к Англии и одновременно, стремясь припугнуть Соединенные Штаты Америки, говорил, что те, кто хочет помочь Англии, должны помнить, что «при малейшем приближении к ее берегам они будут торпедированы и пущены ко дну»⁴⁵. Он угрожал, что весной начнут действовать новые германские подводные лодки, которые будут поддержаны авиацией. Фашистская пресса, комментируя эту речь, подчеркивала неоспоримость заявления фюрера об окончательной победе в 1941 г. В ней сообщалось о подготовке Германии к еще более грандиозным операциям, чем те, которые развернулись весной и летом 1940 г.

Значительное место в германской прессе в мае-июне 1941 г. занимала проблема германо-американских отношений. В печати выражалось беспокойство правящих кругов Германии в связи с возрастающим вмешательством США в войну. Вопреки фактам германская печать утверждала, что Германия не угрожает и не собирается угрожать американскому континенту, что она придерживается доктрины Монро, что Германия готова к сотрудничеству с США по вопросу урегулирования проблемы «свободы морей».

Фашистская пресса в апреле-июне 1941 г. стремилась извратить каждое сообщение, касающееся СССР, и использовать любой вымысел для разжигания вражды между Англией, США и Советским Союзом. Так, помещались статьи о непримиримых противоречиях, якобы существовавших между СССР и Англией, СССР и США, для чего в германской прессе и прессе ее сателлитов раздувался вопрос, связанный с отказом правительства США в лицензиях на вывоз американских товаров в СССР.

В стране продолжалась психологическая подготовка населения к войне против СССР.

Для успокоения населения, встревоженного в мае 1941 г. в связи с потоплением крупнейшего германского линкора «Бисмарк» и многих подводных лодок, слухами о крупных потерях германского экспедиционного корпуса в боях за Крит, большими потерями немецкой авиации в боях над Англией, гитлеровская пресса всячески восхваляла военную мощь Японии и Италии и расписывала их военные успехи. Так, отмечая успехи японских войск во время майского наступления 1941 г. в Китае, фашистская пресса подчеркивала, что оно совпадает с наступлением германских войск на Балканах⁴⁶. Особенно рекламировался «пакт трех держав».

В этой связи заслуживает внимания совещание, проведенное министром внутренних дел Фриком в начале декабря 1940 г. В нем принимали участие имперские комиссары обороны, наместники, обер-президенты, руководители гражданских ведомств Эльзас—Лотарингии и Люксембурга, имперский комиссар Саар — Пфальца, министры-президенты, министры внутренних дел провинций. Совещание должно было разработать мероприятия по укреплению «внутреннего фронта». Как сообщала «Фелькишер беобахтер», на совещании обсуждались следующие вопросы: а) гражданское управление во время войны; б) задачи четырехлетнего плана, который был продлен еще на четыре года; в) вопросы обеспечения промышленности вооружения сырьем; г) ближайшие задачи продовольственного хозяйства; д) положение на рынке труда и удовлетворение потребности в рабочей силе на важнейших объектах; е) политика цен на товары во время войны⁴⁷.

Хотя решения, принятые совещанием, и не были опубликованы в прессе, но уже только эта повестка дня свидетельствует о проблемах, которые находились в центре политики германских властей в период подготовки войны против Советского Союза.

Желая отвлечь внимание населения от трудностей, вызванных войной, в фашистской прессе в конце 1940 — первой половине 1941 г. обсуждался вопрос об участии немцев в колонизации захваченных и подлежащих захвату территорий. Вновь увеличились издание книг, число публикаций статей, демонстраций фильмов, восхвалявших колониальную политику германского империализма в XIX в., а также кровавые подвиги немецких колонизаторов типа Петерса — основателя общества немецкой колониальной политики в 1884 г.⁴⁸ Публиковались карты бывших германских колоний. 8 декабря 1940 г. газета «Дейче альгемайне цайтунг» обсуждала вопрос «об особом типе немца», который после победоносной войны должен был осваивать порабощенные территории. «Решающая встреча, — говорилось в статье, — произойдет, очевидно, между людьми империи и обитателями колоний... Германия уже сейчас, еще не имея колоний, обращает на это серьезное внимание. Тип немца-колонизатора — это не тип искателя приключений или переселенца, он будет посланцем Германии, который не утратит связи со своей страной, будет в ней воспитывать своих детей. Среди туземцев такой человек должен привить и воспитать чувство уважения к Германии, и это он должен сделать нормой своего поведения»⁴⁹.

Другие документы раскрывают более подробно кровавые методы истребления и порабощения покоренных народов, к которым германские империалисты готовили немецкий народ. 12 декабря Гиммлер приказал начать подготовку полицейских для службы в колониях. Оккупированные страны, в первую очередь Польша, уже были использованы в качестве опытного поля для осуществления этой колониальной политики в Европе. Но если зимой 1940/41 г. гитлеровцы еще не решались открыто назвать территории, которые они планировали превратить в свои колонии, то спустя полгода Геринг уже писал открыто, что «все вновь оккупированные территории на Востоке будут эксплуатироваться как колонии и при помощи колониальных методов»⁵⁰.

Еще более цинично эти цели германского империализма были сформулированы в «памятке» солдатам гитлеровского вермахта, которой они должны были руководствоваться в войне против Советского Союза и других стран. «Ни одна мировая сила, — говорилось в ней, — не устоит перед германским напором. Мы поставим на колени весь мир. Германец — абсолютный хозяин мира. Ты будешь решать судьбы Англии, России, Америки. Ты — германец, как подобает германцу, уничтожай все живое, сопротивляющееся на твоем пути... Завтра перед тобой на коленях будет стоять весь мир»⁵¹.

Так производились моральное растление немецкого народа, подготовка кадров мародеров, висельников.

«Эта растленная гитлеровская демагогия, а также успехи фашистских армий в начальный период войны и коррумпирование большей части населения за счет ограбления других наций позволили гитлеровскому режиму все крепче привязать немецкий народ к фашистской военной колеснице вопреки его коренным интересам»⁵².

Однако ни с помощью кровавого фашистского террора, ни путем подкармливания немцев за счет ограбления других народов, ни с помощью оголтелой демагогии и пропаганды гитлеровцам не удалось ликвидировать классовые противоречия в стране, обеспечить «единство нации». Ныне немало западногерманских историков, пытаясь реабилитировать гитлеровских военных преступников — монополистов, генералов п других представителей правящей верхушки третьего рейха, повторяют обветшалые тезисы гитлеровской пропаганды об отсутствии классовых противоречий в фашистской Германии, о мнимом «единстве нации».

Но о каком национальном единстве, о каком классовом мире могла идти речь в гитлеровской Германии, когда фашистский режим являлся орудием наиболее оголтелой группировки германской монополистической буржуазии. Прикрываясь демагогическими, националистическими лозунгами о «внеклассовом» характере своей диктатуры, о защите интересов всех немцев, гитлеровцы в то же время всячески содействовали тому, чтобы их действительные хозяева — монополисты все более обогащались на крови немецкого народа и народов оккупированных стран Европы. В действительности в Германии происходил процесс усиления государственно-монополистического регулирования экономики, увеличивалась роль государственных военно-монополистических организаций. Усиливалась персональная уния между монополиями и гитлеровцами, стоявшими во главе фашистского государственного аппарата.

В 1940—1941 гг., как и в первые годы фашистской диктатуры, правящая клика Германии обсуждала вопрос о подготовке новой кампании «реприватизации», т. е. о передаче после победоносного завершения войны в частную собственность монополистам важнейших государственных предприятий. 3 июня 1941 г. министр экономики Функ в письме имперскому руководителю Трудового фронта Лею сообщал о предстоящей передаче в частное владение (Privatisierung) после выполнения ими своих задач крупных предприятий по производству потребительских, транспортных, промышленных и других товаров. В письме также шла речь о намерении правительства передать в частное владение крупнейшее государственное объединение — концерн «Г. Геринг».

Не только монополисты, но и вся высшая фашистская камарилья, генералы, высокопоставленные чиновники обогащались за счет ограбления немецкого и других народов, наживались на их крови. Одной из форм такого обогащения служила так называемая система дотаций, которая существовала при прусских королях и вновь была восстановлена гитлеровцами. Она заключалась в том, что генералам, высокопоставленным государственным и партийным чиновникам преподносились крупные подарки в виде денежных сумм или поместий в знак признания «особых заслуг». Так, министр экономики Функ получил от Гитлера в качестве подарка по случаю дня рождения 520 тыс. рейхсмарок⁵³, министр внутренних дел Флик — 250 тыс., министр иностранных дел Риббентроп — 1 млн, начальник имперской канцелярии Ламмерс — 650 тыс. рейхсмарок, начальник штаба верховного командования вермахта Кейтель получил в подарок имение и стал миллионером⁵⁴. Нижестоящие чиновники в системе правительственной и партийной иерархии также систематически получали подарки от правительства и были взаимно связаны системой подкупа, грабежа и других преступлений. Эти факты раскрывают действительную сущность социальной демагогии, широко развернутой гитлеровцами.

Победа на Западе, подготовка войны против Советского Союза устранили отдельные расхождения, имевшиеся в правящих кругах фашистской Германии. Тиссен, первоначально публично осудивший Гитлера за заключение договора о ненападении с Советским Союзом, который, по его мнению, угрожал большевизацией Германии, и за развязывание войны на Западе, позволил гитлеровским войскам задержать себя на оккупированной территории Франции, вернулся в Германию, где снова стал заправлять «Стальным трестом». Бывший президент Рейхсбанка, министр без портфеля в германском правительстве Шахт, которого ныне буржуазные историки пытаются представить в качестве противника Гитлера, после победы над Францией одобрил военные планы Гитлера против этой страны⁵⁵.

В то же время следует отметить, что в Германии имелись отдельные реально мыслящие генералы, дипломаты, которые не поддались военному психозу, трезво оценивали обстановку, понимали последствия для Германии новой военной авантюры гитлеровского правительства — войны против Советского Союза. Особенно их пугала угроза войны на два фронта.

Правящим кругам фашистской Германии было хорошо известно, что война против СССР будет носить агрессивный характер, что Советский Союз не собирается нападать на Германию. Новый начальник генерального штаба армии (сменивший Бека) генерал Гальдер 22 июля 1940 г. записал в дневнике: «Никаких признаков активного выступления России против нас нет, русские не хотят войны»⁵⁶. Об этом же сообщали в Берлин германский посол в Москве граф Шуленбург, военный атташе генерал-лейтенант Кестринг и его заместитель полковник Кребс. Они, как пишет бывший гитлеровский дипломат Эрих Кордт, предупреждали против ошибочного представления, имевшегося в правительственных кругах Германии, что в случае войны «СССР распадется»⁵⁷. Однако ни генерал Бек, ни Шуленбург и их сторонники не были принципиальными противниками войны с Советским Союзом. Но они предупреждали против недооценки военно-экономической мощи Советского Союза и настаивали на более тщательной подготовке войны во внешнеполитическом отношении, в частности они настойчиво добивались того, чтобы избежать войны на два фронта.

Ныне буржуазные западногерманские историки пытаются изобразить попытки некоторых представителей германских монополий, вступивших в империалистический сговор с мюнхенскими кругами Англии и США в конце 1940 — начале 1941 г., в качестве «оппозиции» гитлеровскому правительству. Как рассказывает опальный гитлеровский дипломат У. Хассель, во время переговоров с мюнхенскими кругами Англии в 1940 г. «верхушечная оппозиция» предлагала как можно быстрее прекратить военные действия на Западе для избежания «большевизации Европы». Фундаментом «новой Европы» должна была быть «сильная Германия», противостоящая «большевистской России»⁵⁸.

В этой связи становится ясным, что и «миссия Гесса» в Англию не была изолированным событием. Она была итогом длительного мирного зондирования, предпринимавшегося в 1940—1941 гг. представителями германского империализма. Вскоре после пресловутого полета Гесса буржуазная американская и английская пресса пыталась представить его миссию как свидетельство наличия серьезных разногласий в правящей верхушке Германии по вопросу о дальнейших планах войны. В их печати отмечалось, что прозападная группировка в правящей верхушке Германии, представленная заместителем Гитлера Гессом и его единомышленниками, добивалась любыми путями предварительного соглашения с Англией и США, чтобы вести совместную войну против Советского Союза. Но эта сделка в 1940—1941 гг. не состоялась. Империалисты не сторговались в дележе добычи. Английские империалисты не желали поступиться своими колониями и принять германские предложения о разоружении Англии с предоставлением германских гарантий. Эта подготавливаемая империалистами сделка натолкнулась также на сопротивление английского народа, не желавшего перемирия с кровавым фашизмом.

В Германии имелись, конечно, некоторые разногласия между отдельными монополиями, например между «Стальным трестом» и концерном «Г. Геринг», соперничавшими в захвате промышленных предприятий порабощенных стран. Существовали определенные трения и внутри самой правящей верхушки. Например, в связи с быстрым усилением влияния на Гитлера начальника партийной канцелярии Мартина Бормана усилились разногласия между ним и Гиммлером. Это было соперничество за руководство между двумя деятелями фашистского режима. Но влияние Гиммлера было более сильным. Это были трения внутри правящей верхушки, между монополистами и другими милитаристами и некоторые расхождения по вопросу о планах войны, направлении главного удара и т. д. Это не была «оппозиция», «сопротивление» планам агрессии против Советского Союза, как это пытаются представить западногерманские историки. Лагерь германской империалистической буржуазии в 1941 г. в целом был сплочен и единодушно поддерживал захватническую антисоветскую программу.

Цель западногерманских буржуазных историков, создателей мифа о «верхушечной оппозиции» в Германии в 1940—1944 гг., состоит в том, чтобы доказать, что представители германской монополистической буржуазии, генералитета, фашистской партийной и государственной иерархии «по праву» заняли руководящие посты в Западной Германии после второй мировой войны. С той же целью они тщетно пытаются опорочить действительных антифашистов, в первую очередь коммунистов, самоотверженно боровшихся против гитлеровской тирании и фашистской политики войны.

Выступая на научной конференции в Москве в 1965 г., посвященной 20-летию победы над фашистской Германией, западногерманский историк Г. Краусник говорил, что в связи с разгромом гестапо социал-демократических и коммунистических подпольных групп «кадры этих организаций сократились до минимума и не имели больше сил, необходимых для свержения национал-социалистского режима. В этот момент только германская армия располагала достаточными силами и средствами, пригодными для попытки свержения режима»⁵⁹. «Таким образом, — продолжает Г. Краусник, — как раз перед армией — организмом, построенным, как известно, на принципе повиновения, встал вопрос о выполнении революционно-политической задачи»⁶⁰.

Реакционные историки пытаются утверждать, что будто бы после заключения советско-германского пакта о ненападении, немецкие коммунисты прекратили борьбу с фашизмом и возобновили ее только после нападения Германии на Советский Союз. Однако исторические факты убедительно опровергают эту легенду фальсификаторов.

Примечания

1. «Völkischer Beobachter», 6, 7.VII.1940.

2. «Völkischer Beobachter», 20.VII.1940.

3. Geschichte der deutschen Arbeiterbewegung, Bd V, S. 287.

4. Ibidem.

5. Weltgeschichte in Daten. Berlin, 1966, S. 904—905.

6. Ibidem.

7. Типпельскирх К. Указ. соч., с. 92.

8. Heusinger A. Befehl in Widerstreit. Tübingen, 1950, S. 14.

9. Гальдер Ф. Указ. соч., т. I, с. 494.

10. Роковые решения. М., 1958, с. 68.

11. «Völkischer Beobachter», 11.XII.1940.

12. Первая реорганизация была осуществлена в 1934 г., вторая — в 1938 г. накануне агрессии против Чехословакии.

13. СС в действии, с. 23.

14. Buchheim H. Die Höheren SS und Polizei. — «Vierteljahreshefte für Zeitgeschichte», 1963, № 4, S. 362.

15. Ibid., S. 364.

16. «Reichsgesetzblatt», 1939, Teil I, № 163, S. 1609.

17. Geschichte der deutschen Arbeiterbewegung, Bd V, S. 250.

18. Ibid., S. 251.

19. Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в семи томах, т. I, с. 715.

20. Schicksalsfragen der Gegenwart. Handbuch politischer historischer Bildung, Bd II. Tübingen, 1957—1960, S. 133.

21. Ibid., S. 137.

22. «Reichsgesetzblatt», 1939, Teil I, S. 1539.

23. Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в семи томах, т. VI, с. 67—68.

24. Брехт А. О государственном устройстве Германии. М., 1947, с. 160—163.

25. Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в семи томах, т. VI, с. 66.

26. СС в действии, с. 424—425.

27. Нюрнбергский процесс, Сборник материалов в семи томах, т. IV. М., 1954, с. 823.

28. Там же.

29. Там же.

30. Там же, т. VI, с. 575.

31. «Völkischer Beobachter», 3.V.1940.

32. «Völkischer Beobachter», 11, 12/13.V.1940.

33. Fall Barbarossa. Dokumente zur Vorbereitung der faschistischen Wehrmacht auf die Aggression gegen die Sowjetunion (1940/41). Berlin, 1970, S. 255.

34. Ibid., S. 241.

35. Ibidem.

36. Ibid., S. 242.

37. Ibid., S. 262—266.

38. Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в семи томах, т. III. с. 20.

39. Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в семи томах, т. III, с. 209—210.

40. Там же.

41. «Völkischer Beobachter», 2.II.1941.

42. Ulbricht W. Der faschistische deutsche Imperialismus, S. 51—52.

43. «Völkischer Beobachter», 29.XII.1940.

44. «Völkischer Beobachter», 2.II.1941.

45. «Völkischer Beobachter», 31.I.1941.

46. «Deutsche allgemeine Zeitung», 16.V.1941.

47. «Völkischer Beobachter», 5.XII.1940.

48. «Völkischer Beobachter», 29.IX.1940.

49. «Deutsche allgemeine Zeitung», 8.XII.1940.

50. Dallin A. German Rule in Russia. 1941—1945. London, 1957, p. 305.

51. Сборник сообщений Чрезвычайной государственной комиссии о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков. М., 1946, с. 7—8.

52. Очерк истории немецкого рабочего движения. М., 1964, с. 15.

53. ЦГАОР СССР, ф. 7445, оп. 1, д. 46, лл. 420—422.

54. Там же, лл. 410—422; д. 40, л. 226.

55. Peterson E.N. Schacht. For and Against Hitler. Boston, 1954, S. 332.

56. Гальдер Ф. Указ. соч., т. TI. М., 1969, с. 61.

57. Kordt E. Wahn und Wirklichkeit. Stuttgart, 1948, S. 292.

58. Hassel U. Diaries. 1938—1944. N. Y., 1948, p. 88.

59. Вторая мировая война. Материалы научной конференции, посвященной 20-й годовщине победы над фашистской Германией, кн. 1, с. 273—271.

60. Там же, с. 274.