Лондон и Париж за разговоры, но не за договор

Дело стремительно шло к войне. В Лондоне и Париже знали о принятом Гитлером решении напасть на Польшу, что в Германии проводится мобилизация и она полностью подготовлена к тому, чтобы в конце августа начать военные действия. Советское правительство также имело достаточно полную и точную информацию о военных планах и приготовлениях гитлеровцев.¹.

Несмотря на то что 25 июля английское правительство наконец приняло советское предложение начать переговоры военных представителей СССР, Англии и Франции, это вовсе не означало, как уже говорилось, что Чемберлен действительно решил договориться о сотрудничестве с СССР. Характерен уже один тот факт, что английским и французским военным представителям понадобились целых 17 дней, чтобы прибыть в Москву. Военные переговоры могли начаться только 12 августа. До назначенной гитлеровцами даты нападения на Польшу оставалось всего две недели! Французский историк Т.-Б. Дюрозель отмечает, что он располагает документами, свидетельствующими, что эта задержка была умышленной².

О несерьезном отношении Англии и Франции к военным переговорам с Советским Союзом свидетельствовал и состав английской и французской военных миссий. На заседании внешнеполитического комитета английского правительства 10 июля министр координации обороны лорд Четфилд высказал мнение, что военные переговоры ввиду их сложности придется вести на уровне заместителей начальников штабов³. Однако впоследствии в Москву были направлены военные представители гораздо более низшего ранга. Возглавлял английскую делегацию адмирал П. Дракс, не имевший никакого опыта разработки военных операций крупных масштабов. Даже У. Стрэнг признает в своих воспоминаниях, что, поскольку английское правительство не хотело заключения военного соглашения с СССР, в Москву была послана военная делегация «недостаточно высокого уровня» с инструкциями «ограниченного характера»⁴.

Не лучшее впечатление производила французская военная миссия, возглавлявшаяся членом высшего военного совета французской армии генералом Ж. Думенком. Советский полпред во Франции Я.З. Суриц, сообщая в Москву о составе миссии, отмечал, что он свидетельствует о том, что французское правительство, по-видимому, поставило перед ней «скромную программу»⁵.

Правильность этой оценки подтверждают ставшие теперь достоянием гласности сведения о директивах, которые были даны английской и французской военным делегациям.

Директивы английской делегации были рассмотрены на заседании британского правительства 26 июля. При этом следует отметить, что в протоколе заседания нет ни единого слова, свидетельствующего о заинтересованности Англии в успешном завершении переговоров и подписании эффективной военной конвенции. Это недвусмысленно указывало на то, что такой задачи перед собой английское правительство не ставило. Галифакс в своем выступлении отметил, что начало военных переговоров произведет благоприятное впечатление на русских и английскую общественность. Суть всех высказываний на этом заседании сводилась к тому, что переговоры следует вести как можно медленнее и в конце концов надо завести их в тупик⁶. Речь шла, таким образом, исключительно о том, чтобы ввести в заблуждение и Советское правительство, и общественное мнение Англии, а тем временем попытаться договориться с фашистским рейхом. (Именно к этому времени относятся изложенные выше предложения Г. Вильсона германскому эмиссару Х. Вольтату.)

Обсуждение этого вопроса на заседании правительства предопределило характер директив, полученных английской военной миссией. В них констатировалось, что русские серьезно желают заключения как политического, так и военного соглашения. Однако британское правительство «не желает быть втянутым в какое бы то ни было определенное обязательство», которое могло бы связать ему руки. Миссии предписывалось «вести переговоры весьма медленно» и стремиться, чтобы дело свелось к тому, что будет выработано «что-нибудь вроде декларации политического характера», ограничивающейся «сколь возможно общими формулировками»⁷.

Инструктируя П. Дракса, лорд Галифакс 2 августа ставил перед ним не задачу скорейшего заключения военного соглашения, а нечто совсем другое — «тянуть с переговорами возможно дольше»⁸. Через день Н. Чемберлен напутствовал Дракса заявлением о своем отрицательном отношении к сотрудничеству с СССР⁹. Излагая все эти указания, Дракс в своих воспоминаниях, опубликованных в журнале «Нэйвел ревью», фактически не скрывает, что никто перед ним задачу выработки военной конвенции не ставил; его посылали в Москву с миссией, которая должна была закончиться безрезультатно. Но ему было вменено в обязанность сделать все возможное, чтобы запланированная бесплодность переговоров выявилась не сразу.

Английское правительство по-прежнему намеревалось вести с СССР лишь «переговоры ради переговоров». Касаясь целей этих «переговоров», Галифакс отмечал, что до тех пор, пока ведутся военные переговоры, будет предотвращено сближение между Германией и СССР¹⁰.

Ознакомившись с директивами генералу Драксу, У. Сидс не мог не прийти к выводу, что они означали создание в переговорах безнадежного тупика. Он понимал, что это сразу же станет очевидным и Советскому правительству. Нет сомнений в том, писал он в Лондон 13 августа, что в таких условиях военные переговоры не будут иметь положительных результатов, а еще раз возбудят у русских «опасения, что мы не действуем всерьез и не хотим заключить конкретное и определенное соглашение»¹¹. Французский посол в Москве П. Наджиар оценивал эти директивы аналогичным образом. «Эти инструкции очень опасны, — телеграфировал он в Париж, — так как могут привести к срыву переговоров»¹².

Французская военная миссия имела инструкции, подписанные 27 июля начальником генерального штаба французской армии генералом М. Гамеленом. В них шла речь об обеспечении линий коммуникаций «между европейским Западом и Мурманском», о действиях русских в Балтийском море против немецких морских коммуникаций, об участии советской авиации в действиях в Эгейском море, о поставках Советским Союзом Польше, Румынии и Турции сырья, продовольствия, вооружения, снаряжения и оборудования¹³.

Разумеется, такой директивы для подписания конвенции о согласованных военных действиях СССР, Франции и Англии против германских агрессоров в случае войны было совершенно недостаточно. Задача заключения военной конвенции в них даже не ставилась.

Британский генерал Х. Исмей, ознакомившись с инструкциями французской делегации, писал о них: «Документ поражает меня обилием общих выражений, из-за которых становится почти бесполезным, чтобы служить в качестве инструкции: в нем говорится лишь о том, чего бы хотели французы от русских, и ничего не говорится о том, что собираются делать французы». Когда в беседе с генеральным секретарем верховного совета национальной обороны Франции генералом Л. Жаме и генералом Ж. Думенком Исмей спросил, что французы намерены сообщить о вкладе Франции и Англии в войну, Жаме «улыбнулся и пожал плечами», а Думенк сказал: «Весьма немного. Я просто буду слушать»¹⁴.

В Лондоне и Париже прекрасно понимали, что центральной проблемой в переговорах будет вопрос о проходе советских войск через территорию Польши, с тем чтобы они могли войти в соприкосновение с германскими войсками. Советское правительство, как выше было показано, поднимало этот вопрос еще в 1937 году, а также и в 1938 году в связи с возможным оказанием Советским Союзом помощи Чехословакии. Этот вопрос ставили и французы в ноте англичанам от 11 июля 1939 г. Об этой проблеме У. Стрэнг напоминал Галифаксу и 20 июля — как раз в тот момент, когда английское правительство разрабатывало директивы своей делегации для военных переговоров. «Военные переговоры не будут, видимо, — писал Стрэнг, — доведены до конца до тех пор, пока удастся достигнуть договоренности между Советским Союзом и Польшей о том, что Советскому Союзу будет разрешен проход по крайней мере через часть польской территории в случае войны, в которой Польша должна участвовать на нашей стороне»¹⁵. Как свидетельствуют опубликованные не так давно французские документы, это хорошо понимали и в Париже. В записке, подготовленной в министерстве иностранных дел Франции 29 июля, констатировалось, что главным камнем преткновения в военных переговорах может оказаться постановка Советским правительством вопроса об установлении сотрудничества между СССР и Польшей¹⁶.

Меры с целью урегулирования вопроса о сотрудничестве Польши с СССР, однако, не были намечены ни английским, ни французским правительствами. Это лишний раз доказывает, что ни Англия, ни Франция не стремились к успешному завершению переговоров. Более того, этот вопрос заведомо планировалось использовать для затягивания, а затем и срыва переговоров.

Политические переговоры английское правительство фактически завело в тупик своей позицией по вопросу о гарантиях другим странам в случае косвенной агрессии. Что же касается военных переговоров, то оно явно хотело загнать их в тупик по вопросу о проходе советских войск через территорию Польши. Вину за срыв переговоров Лондон стремился переложить на польское правительство, поскольку его обструкционистская позиция давала для этого достаточные основания.

Нельзя не подчеркнуть, что, отправив в Москву военную миссию с указаниями, которые обрекали переговоры на провал, все английские министры (т. е. английское правительство целиком) в первых числах августа по установившейся традиции ушли в отпуск. И это в условиях, когда в Лондоне знали, что до окончания этих отпусков фашистская Германия запланировала нападение на Польшу! В историю вошло понятие «дипломатическая болезнь». В данном случае с полным основанием можно говорить о «дипломатическом отпуске» британского правительства. Смысл этого хода таков: какие претензии можно предъявлять к британскому правительству за то, что оно не оказывало противодействия германской агрессии, если оно находилось в законном отпуске? Все это означало отсутствие у английского правительства намерений вносить какие-либо изменения в директивы своей военной миссии даже в том случае, если в конце августа фашистская Германия, как это было запланировано (и это было известно в Лондоне), действительно решит напасть на Польшу.

2 августа 1939 г. Политбюро ЦК ВКП(б) рассмотрело и утвердило состав и задачи советской военной делегации во главе с народным комиссаром обороны К.Е. Ворошиловым. Генеральный штаб Вооруженных Сил СССР подготовил к переговорам подробный план военного сотрудничества трех держав. Все это свидетельствовало о глубокой заинтересованности Советского правительства быстро завершить переговоры и предотвратить таким образом развязывание Германией войны.

В то же время советская сторона не могла не насторожиться относительно намерений английского и французского правительств. Поэтому фактически первоочередная задача советской военной делегации заключалась в выяснении в ходе переговоров действительных намерений английской и французской миссий, чтобы не оказаться введенной в заблуждение.

Советско-англо-французские военные переговоры начались в Москве 12 августа 1939 г. Глава советской военной миссии К.Е. Ворошилов прежде всего предложил огласить полномочия делегаций. Полномочия советских представителей были полными и исчерпывающими. Однако, как оказалось, глава французской делегации Ж. Думенк имел полномочия лишь на ведение переговоров, но не на подписание соглашения. П. Дракс прибыл в Москву вообще без каких-либо полномочий (он вынужден был заявить, что запросит и представит их впоследствии).

Отсутствие у английской и французской делегаций необходимых полномочий, естественно, не могло не обратить на себя внимания советской делегации.

Когда начались переговоры по существу, глава советской военной миссии попросил англичан и французов изложить свои предложения относительно тех мероприятий, которые должны были обеспечить, по их мнению, совместную организацию обороны договаривающихся стран, то есть Англии, Франции и Советского Союза. «Есть ли у миссий Англии и Франции соответствующие военные планы?»¹⁷ — спросил К.Е. Ворошилов. Глава советской военной делегации подчеркнул, что три державы должны выработать общий военный план на случай агрессии. «Этот план нужно обсудить в подробностях, — сказал он, — договориться, подписать военную конвенцию, разъехаться по домам и ждать событий в спокойном сознании своей силы»¹⁸. Как выяснилось, английская и французская делегации прибыли в Москву без заранее разработанных конкретных планов военного сотрудничества трех держав.

Уже первые высказывания английских и французских представителей свидетельствовали о том, что они не стремились достичь эффективного соглашения в минимальные сроки.

Неудивительно иное впечатление, которое оставила у П. Дракса позиция советской военной делегации. Он впоследствии писал: «Первые 24 часа моего пребывания в Москве свидетельствовали, что Советы стремились к достижению соглашения с нами»¹⁹.

13 августа на переговорах было заслушано сообщение главы французской делегации генерала Ж. Думенка, но сказанное им не имело ничего общего с действительными планами и намерениями Франции. Как уже говорилось, западные державы давно договорились о том, что в случае войны они будут придерживаться чисто оборонительной тактики, возлагая главные надежды на блокаду Германии. Думенк же утверждал, что французская армия, состоящая из 110 дивизий, задержав на своей линии укреплений наступление неприятеля, «сосредоточит свои войска на выгодных местах для действия танков и артиллерии и перейдет в контратаку». Если же главные силы фашистских войск будут направлены на Восток, то Франция «будет всеми своими силами наступать против немцев»²⁰. Это выступление было заведомой попыткой ввести в заблуждение Советское правительство.

Английский генерал Т. Хейвуд сообщил, что Англия в то время располагала всего пятью пехотными и одной механизированной дивизиями²¹. Такое заявление означало, что в случае войны Англия фактически намеревалась оставаться в стороне.

Все это происходило в условиях, когда, как информировал Дракс участников переговоров, Германия мобилизовала уже 2 млн человек и ее выступление было намечено на ближайшие дни²². К этому времени в Лондоне были получены сведения, что Германия готовится напасть на Польшу в период 15—27 августа и рассчитывает завершить разгром Польши за 15 дней. Гитлер планирует создать тем самым благоприятные условия для войны затем с Францией и Англией²³.

Примечания

1. См. СССР в борьбе за мир... — С. 525—527, 537—538, 540, 562 и др.

2. См. Duroselle F.-B. La décadence, 1932—1939. — Paris, 1979. — P. 428.

3. См. Public Record Office. — Cab. 27/625. — P. 268.

4. Strang, lord. Home and Abroad. — L., 1956. — P. 193—194.

5. СССР в борьбе за мир... — С. 697.

6. См. Public Record Office. — Cab. 23/100. — P. 224—225.

7. DBFP. — Ser. 3. — Vol. 6. — P. 763.

8. Drax R.P. Mission to Moscow. August 1939//Naval Review. — 1952. — No. 3. — P. 252.

9. Ibid. — P. 253.

10. См. Public Record Office. — Cab. 27/625.

11. DBFP. — Ser. 3. — Vol. 6. — P. 682, 683.

12. Archives Daladier. — 2 DA6. — Dr. 6. — Sdr. a.

13. См. Документы и материалы кануна второй мировой войны. — Т. 2. — С. 157—158.

14. Public Record Office. — Prem, 1/311.

15. DBFP. — Ser. 3. — Vol. 6. — P. 425.

16. См. DDF. — Sér. 2. — Т. 17. — P. 598.

17. СССР в борьбе за мир... — С. 546.

18. Там же. — С. 547—548.

19. Naval Review. — 1952. — No. 3. — P. 254.

20. СССР в борьбе за мир... — С. 551—554.

21. Там же. — G. 557.

22. Там же. — С. 547.

23. См. DDF. — Sér. 2. — Т. 17. — P. 745—746.