СССР готов к отпору агрессору

Совершенно иной была позиция СССР. 19 сентября 1938 г. чехословацкое правительство передало Советскому правительству просьбу дать как можно скорее ответ на вопросы: а) окажет ли СССР, согласно договору, немедленную действительную помощь, если Франция останется верной и тоже окажет помощь; б) поможет ли СССР Чехословакии как член Лиги наций¹.

Обсудив 20 сентября этот запрос, ЦК ВКП(б) счел возможным дать на оба эти вопроса положительные ответы².

Советскому полпреду в Праге в тот же день были даны следующие указания:

«1. На вопрос Бенеша, окажет ли СССР согласно договору немедленную и действительную помощь Чехословакии, если Франция останется ей верной и также окажет помощь, можете дать от имени правительства Советского Союза утвердительный ответ.

2. Такой же утвердительный ответ можете дать и на другой вопрос...»³.

Полпред в Праге С.С. Александровский немедленно передал этот ответ чехословацкому правительству. О нем была поставлена в известность и Франция. Таким образом, Советское правительство в этих трудных и опасных для Чехословакии условиях снова официально подтвердило, что СССР выполнит свои обязательства по пакту об оказании ей помощи в случае нападения Германии.

Рассмотрев вопрос о позиции советской делегации на предстоявшей ассамблее Лиги наций, Политбюро ЦК ВКП (б) сочло необходимым, чтобы советский представитель еще раз четко и ясно разъяснил там позицию СССР в отношении помощи Чехословакии⁴. В соответствии с этим решением М.М. Литвинов, выступая 21 сентября 1938 г. на ассамблее Лиси наций, снова обстоятельно изложил позицию Советского правительства по вопросу о борьбе с агрессией. Он подчеркнул, что против агрессора Должны быть приняты меры, намеченные уставом Лиги наций, причем решительно, последовательно и без колебаний, и тогда агрессор не будет введен в искушение и «мир будет сохранен мирными средствами». Литвинов в своей речи разоблачил позорную политику попустительства агрессии, когда дело доходит до того, что едут к агрессору «за получением диктатов и ультиматумов, принося ему в жертву жизненные интересы того или иного государства». Глава советской делегации на ассамблее во всеуслышание изложил заявления, которые Советское правительство передало 2 сентября правительству Франции и 20 сентября — правительству Чехословакии⁵.

Однако Лондон и Париж по-прежнему оставались глухи к советским предложениям. Абсурдность такого положения очень ярко показана в мемуарах Черчилля. «Советские предложения, — писал он, — фактически игнорировались... К ним отнеслись с равнодушием, чтобы не сказать — с презрением... События шли своим чередом, так, как будто Советской России не существовало. Впоследствии мы дорого поплатились за это»⁶.

Выполняя экстренные указания своих правительств, в ночь на 21 сентября английский и французский посланники в Чехословакии решительно заявили чехословацкому правительству, что в случае, если оно не примет англо-французских предложений, французское правительство «не выполнит договора» с Чехословакией. «Если же чехи объединятся с русскими, — подчеркнули они, — война может принять характер «крестового похода» против большевиков. Тогда правительствам Англии и Франции будет очень трудно остаться в стороне»⁷. Даже один из самых влиятельных членов английского правительства, С. Хор, впоследствии вынужден был признать, что это была одна из наиболее бесстыдных акций в истории британской дипломатии⁸.

Подчиняясь англо-французскому давлению, чехословацкое правительство капитулировало, дав согласие удовлетворить берхтесгаденские требования Гитлера. Э. Бенеш впоследствии признал, что и на нем лежит вина за гибель Чехословакии⁹.

М.М. Литвинов неоднократно подтверждал готовность СССР принять участие в оказании помощи Чехословакии также в беседах с иностранными дипломатами и политическими деятелями. Так, 22 сентября нарком имел в Женеве встречу с членом английского парламента лордом Бутби. Возвратившись сразу же в Лондон, Бутби изложил содержание этой беседы Галифаксу. Бутби передал ему сообщение Литвинова, что он на протяжении последней недели несколько раз виделся с чехами и каждый раз заверял их в готовности Советского Союза оказать Чехословакии, согласно договору, эффективную помощь. Литвинов считает желательным также созыв совещания заинтересованных держав и полагает, что совместное предупреждение Англии, Франции и Советского Союза Германии все еще может возыметь действие. «По его мнению, — сказал Бутби, — твердое заявление, что Россия примет участие в случае войны против Германии, является единственным средством, которое может произвести впечатление на г-на фон Риббентропа»¹⁰.

М.М. Литвинов имел в Женеве беседу и с английскими представителями на ассамблее Лиги наций лордом-хранителем печати де ла Уарром и заместителем министра иностранных дел Англии Р. Батлером. Освещая эти события, нельзя обойти молчанием тот факт, что в своих воспоминаниях, вышедших в 1971 году, Р. Батлер грубо фальсифицирует содержание этой беседы. Вот что он телеграфировал в Форин оффис 23 сентября из Женевы: Литвинов заявил, что «если Франция вступит в войну, чтобы оказать помощь чехам, то русские также выступят». Советский нарком сказал, что «давно стремится начать переговоры между Великобританией, Францией и Россией» и предлагает созвать совещание этих трех держав и других государств, предпочтительно в Париже, «чтобы показать немцам, что мы собираемся действовать»¹¹.

В мемуарах же Батлера позиция СССР представлена совершенно иначе. Коллективная безопасность накануне мюнхенского кризиса, отмечает он, безусловно, не могла быть создана без участия Англии, Франции и России; однако Франция и Россия проявляли-де «не большее стремление к действию, чем мы... У меня не оставалось сомнений, что русские сами вовсе не собираются действовать»¹².

Таким образом, Батлер пишет прямо противоположное тому, что он сообщил из Женевы в 1938 году. Налицо явное стремление очернить СССР, чтобы тем самым менее неприглядной выглядела позиция Англии.

Обелить тогдашнюю позицию Англии, однако, трудно. Батлер не получил из Лондона даже ответа на свою телеграмму о далеко идущих предложениях Советского правительства. Более того, Н. Чемберлен, ознакомившись с высказываниями наркома в беседе с де ла Уарром и Батлером, пришел чуть ли не в ужас. Он увидел в них «огромную опасность» (!?), так как осуществление их могло, по его мнению, «усилить большевизм во всем мире»¹³.

В течение последующих дней английское правительство заседало почти непрерывно, обсуждая все осложнявшееся положение, но Чемберлен и Галифакс даже не упомянули об изложенных важнейших предложениях М.М. Литвинова, скрыв их от членов кабинета. Молчал по этому поводу и присутствовавший на всех заседаниях де ла Уарр.

Хотя Советское правительство и не могло знать о реакции Чемберлена на предложение наркома, оно совершенно правильно оценивало создавшееся положение и возможные перспективы. 23 сентября НКИД писал наркому в ответ на его сообщение о беседе с де ла Уарром и Батлером, что сомнительно, чтобы Франция и Англия согласились на созыв конференции с участием СССР, так как до сих пор они игнорировали его¹⁴.

Даже многие буржуазные политические деятели и историки были вынуждены признать безукоризненность позиции СССР в отношении оказания помощи Чехословакии. Например, видный деятель английской консервативной партии Л. Эмери отмечал, что «Россия во время всего этого кризиса занимала абсолютно ясную позицию». Советский Союз, писал он, «последовательно отстаивал идею коллективной безопасности»¹⁵. Американский историк А. Фэрниа в своем исследовании «Политика умиротворения» также признает, что, в отличие от Англии и Франции, «Советский Союз действительно проявлял поразительную готовность оказать военную помощь Чехословакии»¹⁶.

Твердую и решительную позицию Советское правительство занимало и в связи с тем, что вкупе с гитлеровскими агрессорами против Чехословакии выступала в то время и Польша.

В начале апреля 1938 года польские правящие круги разработали планы дальнейших агрессивных действий. Учитывая опыт использования нацистами в своих интересах немцев, проживавших в других странах, в Варшаве было решено использовать польские национальные меньшинства в других странах как «активное политическое оружие». Прежде всего это касалось поляков, проживавших в Литве. В качестве образца действий приводился польский ультиматум Литве в марте 1938 года, когда поляки «ломились с револьвером со снятым предохранителем в открытую дверь». В Прибалтике предусматривалось продолжать добиваться усиления польского влияния «под знаком объединенного антимосковского фронта».

Была определена политика Польши в отношении Тешинской области Чехословакии, большинство населения которой составляли поляки. Было решено, что в случае «германской акции» против Чехословакии одновременно выступит и польская армия (ранее предполагалось в таком случае на первых порах сохранять нейтралитет). В Варшаве были намерены кроме захвата Тешинской области «посредством... военного выступления обеспечить контроль над Словакией» и воспрепятствовать оказанию Советским Союзом помощи Чехословакии.

Главной намеченной мерой была «активизация украинского вопроса», то есть «наступательная позиция против Востока». Это связывалось с возможным «вооруженным конфликтом между Москвой и Берлином» или «хаосом в России». Предусматривалось, что украинское национальное меньшинство в Польше «следует использовать как ядро националистической украинской пропаганды, направленной против Советов и выступающей за создание самостоятельного украинского государства, сотрудничающего с Польшей в рамках федерации»¹⁷.

Это была агрессивная, империалистическая программа, аналогичная тем, которые разрабатывались в Германии, Японии и Италии в целях передела мира.

17 апреля 1938 г. Б.С. Стомоняков констатировал, что «Польша все более и более открыто выступает как фактический участник блока агрессоров. Торопясь не опоздать, она сейчас же после аншлюса предъявила ультиматум Литве и добилась насильственного установления дипломатических и всяких иных сношений с Литвой, которые она... рассматривает лишь как начало постепенного освоения ею Литвы. В германских планах разрешения чехословацкого вопроса Польша играет активную роль. Она открыто провоцирует обострение тешинского вопроса... Польша, как это теперь очевидно для всех, прочно связана с Германией и будет и дальше идти по ее пути»¹⁸.

25 мая 1938 г. Э. Даладье, со своей стороны, информировал советского полпреда в Париже Я.З. Сурица, что его зондаж о позиции Польши в случае германской агрессии против Чехословакии дал самый отрицательный результат. Не только не приходится рассчитывать на поддержку со стороны Польши, сказал Даладье, но «нет уверенности, что Польша не ударит с тыла»¹⁹.

Агрессивность Польши в отношении Чехословакии стала настолько очевидной, что вызывала раздражение даже в Париже и Лондоне, ибо затрудняла их попытки урегулировать конфликт между Германией и Чехословакией без открытого вооруженного столкновения. Даже британский посол в Берлине Н. Гендерсон заявил Ю. Липскому, что военное содействие Польши разделу Чехословакии было бы для нее «моральным падением»²⁰.

Развернув непосредственную подготовку к нападению на Чехословакию, фашистская Германия проявляла все большую заинтересованность в том, чтобы не оказаться единственным агрессором, а иметь соучастников. 10 августа 1938 г. Г. Геринг снова начал переговоры с польским послом в Берлине Ю. Липским о германо-польском сотрудничестве, прежде всего против СССР и Чехословакии. Он заметил, что после решения чешского вопроса «станет актуальной» русская проблема. Геринг вновь заявил, что «в случае советско-польского конфликта Германия не может оставаться нейтральной и не оказывать помощи Польше». Он не преминул отметить также, что Польша «может иметь известные интересы непосредственно в России, например на Украине»²¹.

Поддерживаемые германскими фашистами, польские правящие круги вели себя все более агрессивно в отношении как Чехословакии, так и Советского Союза. 19 сентября польский министр иностранных дел направил Ю. Липскому директивы для переговоров с германским канцлером. Он подчеркивал, что исключительная серьезность положения позволяет «смело ставить проблемы». Польша проводит военные маневры вблизи советской границы, писал он, чтобы затруднить оказание Советским Союзом помощи Чехословакии, и она будет располагать «значительными военными силами у чехословацкой границы»²².

На следующий день Липский сделал Гитлеру соответствующее заявление, подчеркнув, что Польша с целью осуществления своих требований не остановится «перед применением силы». Гитлер заверил Липского, что в таком случае третий рейх будет на стороне Польши²³.

21 сентября польские правители предъявили чехословацкому правительству ультимативное требование о передаче Польше некоторых районов Чехословакии, а также денонсировали польско-чехословацкий арбитражный договор 1925 года²⁴. В то же время продолжалась концентрация польских войск у чехословацких границ. Польский военный атташе в Париже информировал французский генеральный штаб, что в случае вторжения германских войск в Судетскую область поляки оккупируют, в частности, Словакию, которая будет затем поделена между Польшей и Венгрией²⁵.

22 сентября чехословацкое правительство, сообщая о непосредственной опасности нападения со стороны Польши, обратилось за поддержкой к СССР. Откликаясь на это обращение, на следующий же день Советское правительство передало польскому правительству заявление, что в случае, если бы польские войска вторглись в пределы Чехословакии, СССР считал бы это актом агрессии и денонсировал бы договор о ненападении с Польшей²⁶. Чехословацкий посланник в Москве З. Фирлингер сразу же был поставлен в известность об этом заявлении²⁷. Таким образом, Советский Союз снова решительно выступил в защиту Чехословакии.

Касаясь политики Советского Союза, английский историк Дж. Уилер-Беннет писал: «Он использовал любую возможность, чтобы продемонстрировать свою готовность выполнить свои обязательства перед Францией и Чехословакией. Все снова и снова, к полному замешательству английского и французского правительств, это подчеркивалось в Лондоне, Париже, Праге, Женеве, а также в Берлине. По всем имеющимся данным, позиция России на всем протяжении чешского кризиса была образцовой. Она пошла даже дальше буквы своих обязательств, пригрозив денонсировать свой договор о ненападении с Польшей, если последняя приняла бы участие в нападении на Чехословакию»²⁸.

И это все происходило в условиях, когда положение было весьма опасным и для самого Советского Союза, так как польское правительство вынашивало планы совместного похода германских и польских войск против СССР. Польский посол в Париже Ю. Лукасевич заявил У. Буллиту 25 сентября, что «начинается религиозная война между фашизмом и большевизмом» и что в случае оказания Советским Союзом помощи Чехословакии Польша готова к войне с СССР плечом к плечу с Германией. Польское правительство уверено в том, заявил Лукасевич, что «в течение трех месяцев русские войска будут полностью разгромлены и Россия не будет более представлять собой даже подобия государства»²⁹.

Благоприятную для агрессоров позицию заняла также Румыния. Информируя итальянское правительство о позиции Румынии, румынский посланник в Риме А. Замфиреску заявил министру иностранных дел Италии Чиано, что Румыния возражала, возражает и будет возражать против прохода советских войск через ее территорию с целью оказания помощи Чехословакии. Что касается обострения отношений между Польшей и СССР из-за Чехословакии, то румынский посланник сказал, что «Румыния будет на стороне Варшавы» и что «в любом случае союз с Польшей будет иметь приоритет перед обязательствами в отношении Праги»³⁰. Это означало, что в случае вооруженного конфликта Румыния, несмотря на союз с Чехословакией, была бы на стороне агрессоров³¹.

Япония также продолжала занимать по отношению к СССР враждебную позицию.

В конце июля — начале августа 1938 года, как уже было показано, Япония развязала крупный вооруженный конфликт в районе озера Хасан. Сразу же после разгрома там японских войск в Токио было принято решение предпринять следующей весной хорошо подготовленное вторжение в восточные районы Монгольской Народной Республики³².

Продолжались переговоры о союзе трех фашистских агрессоров — Германии, Японии и Италии. 3 сентября советский военный разведчик Р. Зорге сообщал из Токио, что в связи с напряженным положением в Европе Риббентроп по согласованию е Муссолини передал японцам предложение заключить трехсторонний политический и военный союз. Японский генеральный штаб и премьер-министр Коноэ выразили согласие на заключение союза, направленного против СССР³³. 14 сентября Р. Зорге писал, что возрастает решимость японцев «начать войну против СССР, когда СССР будет вовлечен в европейскую войну»³⁴.

26 сентября Геринг сообщил английскому послу в Берлине Гендерсону, что в случае германо-советского конфликта Япония обязалась напасть на СССР³⁵. Советское полпредство в Японии также писало 21 сентября в НКИД, что японские газеты подняли злобный вой против СССР, целиком солидаризируясь с нацистами в чехословацком вопросе. Раздаются призывы о превращении «антикоминтерновского пакта» в военное соглашение Германии, Италии и Японии³⁶.

И тем не менее Советский Союз по-прежнему был готов выполнить свои договорные обязательства в отношении Чехословакии. Для этого заблаговременно были приняты и необходимые военные подготовительные меры. Еще 26 июня 1938 г. Главный Военный Совет Красной Армии принял постановление преобразовать Белорусский и Киевский военные округа в особые военные округа³⁷, то есть об их усилении.

21 сентября в условиях резко обострившегося чехословацкого кризиса были даны указания о немедленном приведении ряда воинских частей в боевую готовность. Одновременно были осуществлены и другие мероприятия по усилению войск западных приграничных военных округов. В общей сложности в боевую готовность были приведены: танковый корпус, 30 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий, 7 танковых, мотострелковая и 12 авиационных бригад и т. д.³⁸ Для отправки в Чехословакию было подготовлено 548 боевых самолетов³⁹.

25 сентября 1938 г. Народный комиссариат обороны СССР поручил советскому военно-воздушному атташе во Франции Н.Н. Васильченко передать начальнику генерального штаба Франции Гамелену следующее:

«Наше командование приняло пока следующие предупредительные меры:

1. 30 стрелковых дивизий продвинуты в районы, прилегающие непосредственно к западной границе. То же самое сделано в отношении кавалерийских дивизий.

2. Части соответственно пополнены резервистами.

3. Что касается наших технических войск — авиации и танковых частей, то они у нас в полной готовности»⁴⁰.

На следующий день эти сведения были переданы генеральному штабу французской армии. В ходе состоявшихся в те дни англо-французских переговоров о них было информировано и английское правительство. При этом глава французского правительства Э. Даладье особенно положительно отозвался о Советских Военно-Воздушных Силах, которые не уступают немецким. Советский Союз располагает 5 тыс. самолетов, сказал он, и в Испании русские самолеты успешно сражались с немецкими⁴¹.

В последние дни сентября в Киевском, Белорусском, Ленинградском и Калининском военных округах были приведены в боевую готовность еще 17 стрелковых дивизий, 22 танковые и 3 мотострелковые бригады и т. д. Мобилизационными мероприятиями был охвачен и ряд других военных округов, вплоть до Урала. В Вооруженные Силы СССР было дополнительно призвано в общей сложности до 330 тыс. человек⁴².

Зная о готовности СССР оказать вместе с Францией помощь Чехословакии, французский посол в Москве Р. Кулондр телеграфировал 24 сентября в Париж о целесообразности принятия мер по координации действий двух стран в этом вопросе.

Но в Париже считали иначе. В генеральном штабе французской армии был подготовлен документ «Рассуждения о возможных последствиях советско-французских военных контактов». Суть его сводилась к тому, что такие контакты принесут-де больше вреда, чем пользы. Первый вывод, сделанный ь документе, заключался в том, что безопасность Франции основывается прежде всего на союзе с Англией. Второй вывод авторов документа гласил, что, учитывая постоянное усиление мощи Германии, может быть признано обоснованным — наряду с тесным соглашением с Англией — «установление более солидных связей с русской мощью, которая растет такими темпами, что с ней не могут равняться ни страны Малой Антанты, ни Польша». Но к этому выводу были сделаны такие оговорки, которые сводили его значение на нет. Так, в документе утверждалось, что усиление связей Франции с СССР может отрицательно сказаться на франко-английском сотрудничестве. Общий смысл документа заключался в том, что устанавливать военное сотрудничество с СССР, мол, невозможно. Правда, высказывалось опасение, что отказ Франции от установления более тесного сотрудничества с СССР может побудить его «вернуться к политике Рапалло»⁴³.

Приведенные факты наглядно свидетельствуют о том, что позиция всех основных участников рассматриваемых событий четко определилась. Фашистские агрессоры действовали с каждым днем все более нагло. В союзе с ними выступали польские правящие круги. Позиция же Англии и Франции становилась все более капитулянтской. Они не только не оказывали никакой поддержки Чехословакии, но, напротив, помогали фашистскому рейху в аннексии Судетской области, с тем чтобы он мог осуществить ее, не вызвав общей войны в Европе, в которую могли бы оказаться вовлеченными и западные державы. И только Советский Союз продолжал занимать твердую и последовательную позицию, решительно заявляя о своей готовности выполнить свои договорные обязательства по отношению к Чехословакии и оказать ей помощь.

Примечания

1. См. Документы внешней политики СССР. — Т. 21. — С. 499.

2. См. История Коммунистической партии Советского Союза. — Т. 5. — Кн. I. — С. 68.

3. Документы внешней политики СССР. — Т. 21. — С. 500.

4. См. История Коммунистической партии Советского Союза. — Т. 5. — Кн. I. — С. 66.

5. См. Известия. — 1938. — 22 сент. Английский буржуазный историк К. Миддлмас вынужден признать, что Советский Союз оставался единственным лояльным членом Лиги наций (Middlemas K. Op. cit. — Р. 29).

6. Churchill W.S. Op. cit. — P. 305.

7. Документы по истории мюнхенского сговора. — С. 245—247; История дипломатии. — М., 1945. — Т. 3. — С. 635.

8. См. Templewood, viscount. Nine Troubled Years. — L., 1954. — P. 308.

9. См. Безыменский Л. Разгаданные загадки третьего рейха, 1933 — 1941. — М., 1980. — С. 139.

10. Public Record Office. — Cab. 27/646. — P. 79.

11. DBFP. — Ser. 3. — Vol. 2. — P. 497—498.

12. The Memoirs of Lord Butler. The Art of Possible. — L., 1971. — P. 70.

13. Das Abkommen von München, 1938. Tschechoslovakische diplomatische Dokumente, 1937—1939. — Praha, 1968. — S. 295.

14. См. АВП СССР. — Ф. 059. — Оп. 1. — Д. 1908. — Л. 108.

15. Эмери Л. Указ. соч. — С. 546.

16. Fumia A.H. The Diplomacy of Appeasement. — P. 356.

17. Документы и материалы кануна второй мировой войны, 1937—1939. — Т. 1. — С. 87—89.

18. Документы внешней политики СССР. — Т. 21. — С. 202—203.

19. Там же. — С. 287.

20. Archiwum Act Nowych. Pismo Z. Lipskiego z 23 czerwiec 1938.

21. Papers and Memoirs of Józef Lipski. — P. 377—378.

22. Документы... советско-польских отношений. — Т. 6. — С. 361. Одновременно Ю. Бек излагал меры, принятые им для затруднения оказания Советским Союзом помощи Чехословакии, и указывал, что Польша выступает против участия СССР в европейских делах.

23. См. Документы и материалы кануна второй мировой войны. — Т. 1. — С. 212—213.

24. Celovsky B. Das Münchener Abkommen, 1938, — Stuttgart, 1958. — S. 391.

25. См. FRUS, 1938. — Vol. 1. — P. 664.

26. Документы внешней политики СССР. — Т. 21. — С. 515—516.

27. См. АВП СССР. — Ф. 011. — Оп. 2. — Д. 207. — Л. 46.

28. Foreign Affairs. — 1946. — Oct. — P. 37.

29. FRUS, 1938. — Vol. 1. — P. 650—651.

30. Ciano's Diplomatic Papers. — P. 236—237.

31. Подробнее о позиции Румынии по этому вопросу см. Шевяков А.А. Указ. соч. — С. 263—270, 274—275.

32. См. Bergamini D. Japan's Imperial Conspiracy. — L., 1971. — P. 696.

33. См. СССР в борьбе за мир... — С. 666—667.

34. Там же. — С. 650.

35. См. DBFP. — Ser. 3. — Vol. 2. — P. 562.

36. См. АВП СССР. — Ф. 059. — Оп. 1. — Д. 1979. — Л. 41.

37. См. История второй мировой войны, 1939—1945. — М., 1974. — Т. 2. — С. 105—107.

38. Там же. — С. 105—106.

39. См. Документы по истории мюнхенского сговора. — С. 312—313.

40. Документы внешней политики СССР. — Т. 21. — С. 530.

41. См. Public Record Office. — Cab. 23/95. — P. 237.

42. См. История второй мировой войны. — Т. 2. — С. 107—108.

43. Archives Daladier (Paris). — 2 DA6. — Dr. 1. — Sdr. b.