Борьба СССР за укрепление Лиги наций

Вступив в 1934 г. по приглашению ее членов в Лигу наций, Советский Союз проводил там большую работу по укреплению мира и международной безопасности. Огромные возможности СССР, его готовность эффективно участвовать в коллективных мерах членов Лиги наций в целях предотвращения войны существенно повышали дееспособность этой международной организации.

Даже буржуазные историки признают, что Советский Союз был в Лиге наций самым активным сторонником политики коллективной безопасности. Один из руководящих сотрудников секретариата этой организации — англичанин Ф. Уолтерс отмечает, что с момента вступления в Лигу наций и в течение всех последующих лет СССР был ее «убежденным поборником». Позиция СССР по отношению к агрессорам соответствовала уставу организации «гораздо больше, чем позиция любой другой великой державы», а в вопросах безопасности Советский Союз играл в Лиге наций ведущую роль¹.

Советское правительство добивалось укрепления этой международной организации, повышения ее эффективности в предотвращении войны и сохранении мира. Советский Союз исходил в своих предложениях из того, что общая военная и экономическая мощь, а также людские ресурсы неагрессивных государств значительно превосходили в то время силы любой возможной комбинации агрессивных держав. Достаточно было неагрессивным государствам объединиться, продемонстрировать готовность к совместным действиям в защиту мира, чтобы предотвратить угрозу войны, укрепить безопасность всех стран.

Первым серьезным испытанием для Лиги наций оказалось в то время нападение фашистской Италии на Эфиопию осенью 1935 г. Согласно статье 16 Устава Лиги наций, все ее члены обязаны были, если она примет соответствующее решение, применить к агрессору торговые, финансовые и военные санкции. Англия и Франция, на которые ориентировалось большинство членов организации, не решились, однако, на применение к Италии военных санкций. Даже те экономические и финансовые санкции, которые решила применить Лига наций, были неполными: они не распространялись на экспорт в Италию нефти.

В Лондоне и Париже опасались, что применение нефтяных санкций приведет не только к капитуляции Италии, но и к краху там фашистского режима. На заседании британского правительства 2 декабря 1935 г. выражались опасения, что в результате исчезновения Муссолини с политической арены «в Италии могло бы образоваться коммунистическое правительство, произошло бы коренное изменение всей расстановки сил в Европе»².

Англия и Франция стремились не к пресечению итальянской агрессии, а к империалистической сделке с фашистской Италией за счет Эфиопии. Поэтому меры, принимавшиеся Лигой наций против Италии, были недостаточно эффективными. В таких условиях итальянские войска, прибегая к самым зверским методам ведения войны, вплоть до применения ядовитых газов, сумели одержать победу³. В связи с присоединением Эфиопии Муссолини в мае 1936 г. торжественно провозгласил Италию империей⁴.

Советское правительство неоднократно ясно и твердо заявляло, что оно, руководствуясь принципом коллективной безопасности, преисполнено решимости выполнять все свои обязательства по уставу Лиги наций с целью обуздания итальянских агрессоров. Оно добросовестно осуществляло все решения Лиги об экономических и финансовых санкциях. Но немало членов Лиги наций попустительствовали агрессорам.

Неспособность Лиги наций обуздать итальянских агрессоров, спасти Эфиопию серьезно подорвала значение этой международной организации. Малые страны Европы, ранее рассчитывавшие на Лигу наций в случае агрессии против них, начинали приходить к выводу о том, что полагаться на нее они не могут. По планам превращения Лиги наций в эффективный орган коллективной безопасности был нанесен серьезный удар.

В то же время агрессивные державы пришли к заключению, что они могут не опасаться каких-либо мер со стороны Лиги наций. Все это наносило непоправимый ущерб делу мира. Президиум Исполкома Коминтерна констатировал в своем постановлении по этому вопросу, что пассивность и колебания Лиги наций в отношении итальянской агрессии в Эфиопии поощряли наглость и безнаказанность агрессора⁵.

Выступая 1 июля 1936 г. на заседании ассамблеи Лиги наций, М.М. Литвинов отмечал, что в некоторых странах предпринимаются попытки приписать неуспех Лиги наций в пресечении итальянской агрессии против Эфиопии Уставу Лиги, ставится вопрос о ревизии Устава, особенно статей 10 и 16 (о гарантировании территориальной целостности и политической независимости ее членов, а также санкциях против агрессора). Но это может привести к тому, что вместе с независимостью Эфиопии окажется похороненной и сама Лига наций.

Излагая позицию Советского правительства, нарком выступал за укрепление Лиги наций, в том числе за безусловное сохранение в силе статьи 16 Устава. «Ст. 16 снабдила Лигу наций столь мощным орудием, — сказал он, — что в случае полного пуска его в ход всякая агрессия может быть сломлена. Более того, одно убеждение в возможности пуска его в ход может отбить у агрессора охоту привести в исполнение свои преступные замыслы». Неуспех Лиги наций был обусловлен не недостатками ее устава, хотя они и есть, а тем обстоятельством, что членами Лиги наций не был пущен в ход весь грозный механизм статьи 16. Поэтому, сказал нарком, эта статья должна остаться нетронутой и участие в осуществлении экономических санкций должно быть обязательным для всех членов этой международной организации.

В идеальной Лиге наций, продолжал М.М. Литвинов, должны были бы быть обязательными для всех и военные санкции. «Но если мы до таких высот международной солидарности подняться еще не можем, то следует позаботиться, чтобы все континенты, а для начала хотя бы вся Европа, были покрыты сетью региональных пактов, в силу которых отдельные группы государств обязывались бы защищать от агрессора определенные участки». Эти региональные пакты должны дополнять Устав Лиги, а не сводиться к довоенным союзам. Надо поднять Лигу наций, подчеркнул он, на уровень стоящих перед ней великих задач, так как она является международной необходимостью. Лига наций «должна жить, она должна быть сильной, сильнее, чем когда-либо»⁶.

Три дня спустя ассамблея Лиги наций приняла резолюцию, в которой правительства всех стран — членов Лиги призывались представить свои предложения с целью повышения эффективности Лиги наций⁷. В соответствии с этим решением 22 августа нарком иностранных дел СССР направил генеральному секретарю Лиги наций советские предложения⁸.

Выступая 28 сентября 1936 г, на очередной сессии ассамблеи Лиги наций, М.М. Литвинов уделил основное внимание именно этому вопросу. Разоблачив агрессивные устремления Германии, он высказался за превращение Лиги наций в блок государств, заинтересованных в сохранении мира и объединившихся в целях взаимозащиты и взаимопомощи. Мы требуем, сказал он, «чтобы этот блок действительно организовал взаимопомощь, чтобы он заблаговременно составил план действий, дабы не быть застигнутым врасплох, чтобы происходящей вне этого блока организации войны соответствовали действия по организации отпора». Касаясь советских предложений об укреплении Лиги наций, нарком подчеркнул, что центральное место в них занимает идея региональных и, если необходимо, двусторонних пактов о взаимной помощи. Советский Союз располагает достаточными средствами самозащиты, сказал нарком, но он стремится к обеспечению мира не только на собственных границах, но и на границах других стран, к обеспечению безопасности всех народов, укреплению уверенности всех стран в получении помощи в случае агрессии⁹.

Несколько дней спустя в беседе с главой французского правительства Л. Блюмом М.М. Литвинов выдвинул идею заключения широкого пакта о взаимопомощи с участием СССР, Франции, стран — членов Малой и Балканской Антант (Чехословакия, Румыния, Югославия, Греция и Турция). Однако Л. Блюм счел постановку такого вопроса несвоевременной¹⁰.

В переговорах советских дипломатов с представителями румынского и турецкого правительств неоднократно поднимался вопрос о заключении Черноморского пакта. По инициативе румынского министра иностранных дел Н. Титулеску еще в 1935 г. вслед за подписанием советско-французского и советско-чехословацкого договоров начались переговоры о заключении аналогичного договора о взаимопомощи между СССР и Румынией¹¹. 21 июля 1936 г. были согласованы почти все спорные вопросы h парафированы основные положения советско-румынского договора¹². Однако в связи с ростом влияния фашистской Германии и ослаблением позиций Англии и Франции в европейских делах в Румынии взяли верх силы, которые ориентировались на Берлин. Н. Титулеску был выведен из состава правительства. Вопрос о заключении между СССР и Румынией договора о взаимопомощи был снят с повестки дня.

Одновременно с переговорами о заключении советско-румынского договора летом 1936 г. рассматривался и вопрос о подписании пакта о взаимопомощи между черноморскими странами¹³. Но их постигла та же участь.

Выдвигая свои предложения, направленные к укреплению мира, Советское правительство, разумеется, не забывало, что речь идет о сотрудничестве против агрессии государств двух противоположных социальных систем, что в немалой степени сказывалось на позиции возможных партнеров. Поэтому оно вело терпеливую разъяснительную работу, не считая правильным переусердствовать в продвижении своих предложений. М.М. Литвинов говорил 28 ноября 1936 г. в речи на Чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов, что, проводя политику мира и предлагая другим странам свое сотрудничество, «Советский Союз, однако, но напрашивается ни в какие союзы, ни в какие блоки, ни в какие комбинации. Он спокойно предоставит другим государствам взвесить и оценить ту выгоду, которую можно извлечь в интересах мира из тесного сотрудничества с ним, и понять, что Советский Союз может больше давать, чем получать»¹⁴.

Одним из актуальных вопросов международной безопасности была проблема прохода через Черноморские проливы. По инициативе Турции, поддержанной Советским Союзом, 22 июня 1936 г. в Монтрё (Швейцария) открылась международная конференция для урегулирования этого вопроса. В ней принимали участие представители СССР, Англии, Франции, Турции, Австралии, Болгарии, Греции, Румынии, Японии и Югославии.

Вопрос о режиме Черноморских проливов имел особое значение для СССР и других черноморских стран, так как он был связан с обеспечением их безопасности и они поддерживали через проливы торговые связи с другими странами. Через проливы осуществлялись также морские коммуникации советских черноморских портов с советскими портами на севере, западе и востоке страны.

Советское правительство, естественно, уделяло на конференции в Монтрё огромное внимание вопросу о проходе через проливы военных кораблей как СССР и других черноморских стран, так и нечерноморских государств. Советский Союз был заинтересован в том, чтобы иметь возможность свободно посылать свои военные корабли из Черного моря в другие военно-морские базы на территории СССР (Кронштадт, Владивосток и др.) и обратно в зависимости от того, где они в тот или иной момент будут более нужны для обороны страны.

В то же время СССР был заинтересован и в том, чтобы военно-морские суда нечерноморских стран, прежде всего империалистических держав, были лишены права заходить в Черное море, так как это могло бы представить опасность для Советского Союза. Во всяком случае Советское правительство считало необходимым установить определенные ограничения их захода в Черное море.

В первый же день работы конференции турецкая делегация внесла на рассмотрение свой проект конвенции о проливах. Он предусматривал право Турции строить в проливах военные укрепления. Согласно этому проекту, в мирное время военные корабли получали право проходить через проливы лишь в ограниченном количестве, а военные корабли нечерноморских стран могли находиться в Черном море только в течение ограниченного срока.

Еще во времена Ленина и Ататюрка между СССР и Турцией были установлены весьма дружественные отношения, а с 1935 г. по турецкой инициативе между ними шли переговоры о заключении договора о взаимопомощи, в особенности в защите проливов. В таких условиях нарком иностранных дел СССР положительно оценил турецкий проект конвенции и заявил о готовности принять его за основу для дискуссии. Вместе с тем советская делегация считала необходимым внести в проект некоторые поправки¹⁵.

Наиболее существенной была советская поправка о том, что ограничения прохода военных кораблей через проливы должны относиться только к нечерноморским державам. Военные же корабли черноморских государств должны иметь полную свободу прохода через проливы.

Турецкий проект, составленный с учетом интересов черноморских стран, явно не устраивал Англию. 6 июля английская делегация внесла измененный проект конвенции, в основу которого были положены британские империалистические интересы¹⁶. В нем предусматривалось, что в мирное время военные суда всех стран имеют право беспрепятственного прохода через проливы. Это означало, что Великобритания хотела иметь неограниченный доступ в Черное море. Располагая самым мощным в мире военно-морским флотом, британский империализм получил бы в таком случае возможность создавать серьезную угрозу для черноморских стран, прежде всего СССР. Кроме того, если бы в случае войны Турция оставалась нейтральной или выступала в союзе с Англией, то британский флот снова имел бы право прохода в Черное море. Такие же права, как Великобритания, получали на основе британского проекта и другие империалистические державы, в том числе Германия и Италия. Этот проект был для СССР совершенно неприемлемым.

Советская делегация внесла к английскому проекту, в частности, дополнение, предусматривающее, что конвенция не может ограничить возможное применение мер, предусмотренных Уставом Лиги наций по отношению к агрессору, ни помешать проходу через проливы военных судов, которые выполняют обязательства взаимной помощи в силу соглашений, дополняющих Устав Лиги наций¹⁷. Это предложение соответствовало установке Советского правительства на укрепление Лиги наций, на повышение ее роли, равно как и роли заключенных ее членами региональных пактов в укреплении мира и обеспечении коллективной безопасности. Но английская делегация выступила против него. Французский и румынский представители поддержали советское предложение.

После острой дискуссии представители Великобритании сочли необходимым пойти на некоторые уступки, чтобы не сорвать работу конференции. Советская делегация, искрение желая успешного завершения конференции, со своей стороны пошла по ряду вопросов на существенные уступки.

20 июля состоялось подписание конвенции о режиме Черноморских проливов. Выступая на следующий день на заключительном заседании конференции, М.М. Литвинов отметил большое международное значение конференции, состоявшейся в условиях быстрого нарастания опасности войны. Конференция в Монтрё, сказал он, является «светлым проблеском» в этой мрачной обстановке¹⁸.

В подписанной в Монтрё конвенции предусматривалось, что режим проливов устанавливается с целью обеспечения свободы судоходства «в рамках безопасности Турции и безопасности в Черном море прибрежных держав». Торговым судам предоставлялась свобода прохода через проливы как в мирное, так и в военное время. Нечерноморские страны имели право направлять в Черное море только легкие надводные корабли общим тоннажем в момент прохода нe более 15 тыс. т. Все нечерноморские страны, вместе взятые, имели право одновременно держать в Черном море военные корабли общим тоннажем не более 30 тыс. т. Черноморские страны имели право проводить через проливы корабли любых размеров, а также подводные лодки, но при соблюдении некоторых установленных в конвенции условий. Если бы в случае войны Турция сохранила нейтралитет, то воспрещался проход через проливы военных кораблей воюющих стран. Если Турция участвовала бы в войне, то проход военных кораблей через проливы передавался на усмотрение турецкого правительства. Турция получила право ремилитаризации проливов¹⁹. Конвенция вступила в силу 9 ноября 1936 г.

С точки зрения интересов СССР и других черноморских стран конвенция была шагом вперед по сравнению с Лозаннской конвенцией о проливах 1922 г. Положительное значение имел и сам факт успешного завершения конференции, свидетельствовавший о возможности урегулирования сложных международных вопросов путем переговоров.

Последовательная, упорная борьба СССР за мир и коллективную безопасность содействовала дальнейшему росту международного авторитета Советского государства. В этом отношении весьма характерны высказывания бывшего премьер-министра Англии Д. Ллойд Джорджа в беседе с советским полпредом 1 июля 1936 г. Политика Англии и Франции, сказал Ллойд Джордж, становится все более неясной, колеблющейся, неопределенной. Это, естественно, подрывает доверие к Лондону и Парижу, особенно в средних и малых странах. «Между тем СССР все время ведет ясную, четкую, определенную политику — политику мира». Его международная роль возрастает²⁰.

Дискуссия, развернувшаяся в то время в Лиге наций по вопросу о внесении изменений в ее Устав, показала, однако, что Лига наций скользит по наклонной плоскости к полному бессилию и краху. Сказывалась политика попустительства агрессии, проводившаяся западными державами. Касаясь этого вопроса, И.М. Майский писал в НКИД 5 мая 1936 г., что политика британского правительства сводится к реформе Лиги наций («вырывание у Лиги зубов»), т. е. к формальной и фактической отмене статьи 16 Устава Лиги и к поискам соглашения с Германией²¹. Английский историк Дж. Хаслэм также констатирует, что если Советский Союз стремился к укреплению Лиги наций в целях сдерживания Германии, то Лондон придерживался противоположного курса и «добивался сближения с Германией. Советские и британские приоритеты коренным образом противоречили друг другу — не в первый и не в последний раз»²².

В беседе с А. Иденом 15 марта 1937 г. И.М. Майский отметил, касаясь этого вопроса, что Советский Союз верен политике коллективной безопасности, Лиге наций и сотрудничеству в деле защиты мира со всеми странами, которые против войны, в первую очередь с Францией и Англией. Одновременно он заметил, что «слабость внешнеполитической линии Англии и Франции вызывает в известных кругах советского общественного мнении настроение разочарования в сотрудничестве с западными демократиями»²³.

Одной из возможных полезных мер в целях создания широкого фронта борьбы против агрессии Советское правительство считало опубликование совместной декларации всех стран Европы, заинтересованных в сохранении мира. Так, в беседе с американским послом в СССР Дж. Девисом 26 марта 1937 г. М.М. Литвинов подчеркивал, что агрессоров еще не поздно остановить, но для этого необходимы твердые и решительные меры миролюбивых стран. Важную роль в деле сохранения мира, отметил нарком, могло бы сыграть опубликование твердой декларации неагрессивных стран Европы о том, что они едины в борьбе за мир. Если бы к такой декларации присоединились и Соединенные Штаты Америки, то это содействовало бы сохранению мира но только в Европе, но и на Дальнем Востоке²⁴. Нарком неоднократно поднимал вопрос об опубликовании такой декларации также и в переговорах с представителями других стран.

США и другие страны, однако, не поддержали советского предложения. Вместе с тем следует отметить, что американский посол в Москве Дж. Дэвис высоко оценивал тот вклад, который Советский Союз мог внести и вносил в дело укрепления мира. Докладывая в Вашингтон о роли оборонительного потенциала СССР в развитии событий в Европе, он писал 28 июня 1937 г.: «Могущество и сила России... представляют бесспорную ценность в сдерживании Гитлера... Русская Красная Армия является одним из самых сильных факторов укрепления мира в Европе»²⁵.

Если СССР добивался укрепления Лиги наций, то агрессивные государства вели активную подрывную работу против нее. Следуя примеру Германии и Японии, в 1937 г. покинула Лигу наций Италия.

В подрыве Лиги наций и в поддержании разобщенности стран Восточной Европы перед лицом агрессии активную помощь гитлеровцам оказывала польская дипломатия во главе с Ю. Беком. В 1936 г. он выдвинул идею создания пояса «нейтральных» государств от Балтийского до Черного моря (имелись в виду Эстония, Латвия, Польша и Румыния). Заместитель наркома иностранных дел СССР В.П. Потемкин констатировал, что эта идея представляет собой не что иное, как «новый вариант старого плана создания антисоветского блока на западной границе СССР»²⁶.

Советский полпред в Польше Я.Х. Давтян со своей стороны сообщал в Москву, что польская дипломатия усердно работает против СССР в Лиге наций в Женеве и во всех европейских столицах, не упуская пи одного случая, чтобы мешать нашим дипломатическим акциям по обеспечению коллективной безопасности²⁷.

Все более подрывала безопасность многих стран Европы политика британского правительства. 2 апреля 1937 г. канцлер казначейства (министр финансов) Н. Чемберлен представил внешнеполитическому комитету правительства меморандум «Англо-германские отношения», в котором выступал за переговоры между Англией, Францией и фашистской Германией с целью достижения между ними «широкого соглашения»²⁸. В то же время он считал необходимым принять меры к ликвидации советско-французского договора о взаимопомощи²⁹.

И если не по форме, то по существу правящим кругам Англии удалось добиться своих целей. Американский историк А. Фэрниа отмечал, что к этому времени «Англия добилась того, что значение франко-советского договора было сведено на нет»³⁰.

В мае 1937 г. Н. Чемберлен стал главой английского правительства. Он органически ненавидел все, что вело к прогрессивным изменениям в мире. Коммунизм был для него «врагом № 1». Этого не могут не признать и английские историки, изучавшие политику Н. Чемберлена. Так, Р. Сенкэт констатировал, что «главным лейтмотивом в политике Чемберлена был антикоммунизм»³¹. Политические симпатии Н. Чемберлена были на стороне крайне реакционных сил как в Англии, так и в других странах. Даже в Гитлере и Муссолини, несмотря на их агрессивную политику, он видел прежде всего своих классовых союзников.

Н. Чемберлен возомнил, что он ниспослан, чтобы осуществить план двойного действия: руками гитлеровцев удушить Советский Союз, а заодно измотать силы Германии как империалистического конкурента Англии. «Невиль уверен, что на него самой судьбой возложена миссия достигнуть соглашения с диктаторами», — отмечал Л. Иден в своем дневнике³². Советский полпред также сообщал в Москву, что Н. Чемберлен проникся каким-то полумистическим убеждением в своей особой «избранности» для осуществления политики «умиротворения»³³. Он полагал, что можно договориться с агрессорами, причем на условиях, не затрагивавших коренных интересов Британской империи, Чемберлен думает, метко сказал о нем Черчилль, что «можно ехать верхом на тигре»³⁴.

События того периода обычно связываются прежде всего с именем Чемберлена. Было бы, однако, неправильно сваливать всю вину за тогдашний внешнеполитический курс Англии на него одного. Это был курс, одобрявшийся английским правительством, правящими кругами страны в целом. Один из единомышленников Чемберлена — Самьюэл Хор в своих воспоминаниях даже не отрицает, что он вместе с ним несет ответственность за этот курс.

Характеризуя политику британского премьера, советский полпред в Лондоне И.М. Майский сообщал в НКИД СССР: «Когда весной 1937 г. Чемберлен стал главой правительства и вплотную подошел к сложным проблемам британской внешней политики, которая сейчас, по существу, сводится к вопросу, "как защитить империю и сохранить мировые позиция Англии", то перед ним явно наметились два возможных пути. Первый путь — это путь действенного сопротивления агрессору (Германия, Италия, Япония) на базе Лиги наций и коллективной безопасности, что конкретно означает необходимость создания "оси" Лондон — Париж — Москва. Данный путь единственно надежен и эффективен, по он требует тесного сотрудничества с "большевиками"... Для Чемберлена, с его остро развитым "классовым самосознанием" британского буржуа, данный путь был немыслим. Он просто переварить не мог перспективы тесного сотрудничества "с Москвой". Но если премьер-министр отвергал только что указанный путь, то в нынешней чрезвычайно трудной для Великобритании обстановке он неизбежно должен был выбрать второй путь — путь прямой сделки с агрессором, что на практике должно было означать нечто весьма близкое к капитуляции перед агрессором. Чемберлен как раз и пошел этим вторым путем»³⁵.

В течение 1937 г. обстановка в мире продолжала резко обостряться. Но британское и французское правительства, придерживаясь курса на установление сотрудничества с Германией и Италией, на заключение соглашения четырех держав, все больше игнорировали Лигу наций. Понятие «коллективная безопасность» фактически исчезло из лексикона их деятелей. Тем самым в Лондоне и Париже все больше утрачивали интерес к сотрудничеству с СССР в деле сохранения и упрочения мира. Британское и французское правительства не поддержали и советские предложения по укреплению Лиги наций, т. е. международной организации, которая могла бы внести определенный вклад в обеспечение коллективной безопасности и тем самым упрочение мира.

Примечания

1. Walters F.R. А History of the League of Nations. L., 1952. Vol. 2. P. 585.

2. Public Record Office. Cab. 23/82. P. 336—338.

3. Император Эфиопии Хайле Селассие I был готов стать на путь предательства интересов своего народа. 19 февраля 1936 г. он отправил через английского военного атташе в Эфиопии совершенно секретное послание британскому правительству, в котором заявлял о своей готовности, во-первых, начать переговоры с итальянским правительством и, во-вторых, «связать Эфиопию с Англией или в виде протектората, или в виде мандата» (Public Record Office. Cab. 24/260. P. 314). Последнее предложение оказалось, однако, неприемлемым для Англии, так как включение в тогдашних условиях Эфиопии в состав Британской империи означало автоматическое вступление ее в войну с Италией.

4. Филатов Г.С. Крах итальянского фашизма. М., 1973. С. 16.

5. Коммунист. 1969, № 2. С. 4.

6. Известия. 1936. 2 июля.

7. Там же. 5 июля.

8. Документы внешней политики СССР. Т. 10. С. 399—401.

9. Известия. 1930. 29 сент.

10. Документы внешней политики СССР. Т. 19. С. 461.

11. Шевяков А.А. Советско-румынские отношения и проблема европейской безопасности. М., 1977. С. 170—171.

12. Документы внешней политики СССР. Т. 19. С. 455, 565; Oprea I.M. Nicolae Titulescu's Diplomatic Activity. Buch., 1968. P. 105—106.

13. Документы внешней политики СССР. М., 1976. Т. 20. С. 116, 270.

14. Там же. Т. 19. С. 718.

15. Там же.

16. DBFP. Ser. 2. L., 1977. Vol. 16. P. 702—708.

17. Правда. 1936. 11 июля.

18. Известия. 1936. 22 июля.

19. Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных с иностранными государствами. М., 1938. Вып. 9. С. 61—78.

20. Документы внешней политики СССР. Т. 19. С. 338.

21. АВП СССР. Ф. 059. Оп. 1. Д. 1583. Л. 37.

22. Haslam J. The Soviet Union and the Struggle for Collective Security in Europe, 1933—39. L., 1984. P. 77.

23. Документы внешней политики СССР. Т. 20. С. 129.

24. Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers, 1937. Wash., 1954. Vol. 1. P. 265. (Далее: FRUS).

25. Цит. по: Цветков Г. Политика США в отношении СССР накануне второй мировой войны. С. 69.

26. Документы внешней политики СССР. Т. 20. С. 283.

27. Там же. Т. 19. С. 497.

28. Colvin I. The Chamberlain Cabinet. L., 1971. P. 38.

29. Public Record Office. Cab. 27/620. P. 197—198.

30. Furnia A. The Diplomacy of Appeasement. Wash., 1960. P. 205.

31. Sencourt R. The Foreign Policy of Neville Chamberlain // The Quarterly Review. 1954. Apr. N 600. P. 153.

32. The Eden Memoirs. L., 1962. P. 559.

33. СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны, сентябрь 1938 г. — август 1939 г.: Документы и материалы. М., 1971. С. 209.

34. Майский И.М. Воспоминания советского посла. М., 1964. Кн. 2. С. 432.

35. Документы по истории мюнхенского сговора, 1937—1939. М., 1979. С. 41.