Москва—Берлин

Сразу же после вступления Красной армии в Польшу в Москве начался новый тур дипломатических переговоров с Германией. Уже вечером 18 сентября в беседе с Шуленбургом Сталин неожиданно заявил, что «у советской стороны есть определенные сомнения относительно того, будет ли германское верховное командование придерживаться московского соглашения в соответствующее время и вернется ли на линию, которая была определена в Москве». Шуленбург ответил, что «Германия, конечно же, твердо намерена выполнять условия московских соглашений». На это Сталин заявил, что «он не сомневается в добрых намерениях германского правительства. Его беспокойство было основано на том хорошо известном факте, что все военные ненавидят возвращать захваченные территории». Германские дипломаты категорически отвергли его опасения и заявили, что вермахт подчиняется распоряжениям фюрера и все соглашения с Москвой будут неукоснительно соблюдаться¹.

Со своей стороны советское руководство предложило свой вариант совместного заявления, который был одобрен Берлином. На следующий день было опубликовано советско-германское коммюнике:

«Во избежание всякого рода необоснованных слухов насчет задач советских и германских войск, действующих в Польше, правительство СССР и правительство Германии заявляют, что действия этих войск не преследуют какой-либо цели, идущей вразрез интересов Германии или Советского Союза и противоречащей духу и букве пакта о ненападении, заключенного между Германией и СССР. Задача этих войск, наоборот, состоит в том, чтобы восстановить в Польше порядок и спокойствие, нарушенные распадом польского государства, и помочь населению Польши переустроить условия своего государственного существования»².

Вечером 19 сентября Молотов вызвал Шуленбурга и заявил ему, что «начальник оперативного отдела вермахта Варлимонт показал вчера исполняющему обязанности советского военного атташе в Берлине карту, на которой нанесена будущая «граница рейха». Она проходит вдоль Вислы, идет через Варшаву, но дальше нанесена так, что Львов остается на немецкой стороне». Это противоречит московским соглашениям и вызывает удивление советского правительства. Шуленбург ответил, что произошло недоразумение, так как на карте, видимо, была показана временная демаркационная линия, тем не менее он запросил в Берлине инструкций³. В тот же день Молотов заявил Шуленбургу, что обоим правительствам пора окончательно определить структуру польских территорий. Если раньше советское правительство предполагало сохранить существование остатков Польши, то теперь оно готово разделить Польшу по линии четырех рек. «Советское правительство желает немедленно начать переговоры по этому вопросу и провести их в Москве, поскольку такие переговоры с советской стороны обязаны вести лица, наделенные высшей властью, не могущие покинуть Советский Союз»⁴.

Получив в 2.00 17 сентября сообщение о переходе Красной армией польской границы, германское командование в 7.00 отдало приказ войскам остановиться на линии Сколе—Львов—Владимир-Волынский—Брест — Белосток⁵. 20 сентября Гитлер установил «окончательную демаркационную линию», на которую должны были отойти германские войска: Ужокский перевал—Хы-ров-Перемышль—р. Сан—р. Висла—р. Нарев—р. Писса—граница рейха⁶. Как отметил в своих воспоминаниях Г. Гудериан, оставление Бреста русским «мы считали невыгодным»⁷. В тот же день вечером Молотов в беседе с Шуленбургом заявил, что советское правительство не может одобрить эту линию от Перемышля до Турки и Ужокского перевала, а настаивает на линии по верховьям р. Сан. Надо учитывать, что это украинская территория. В обмен на нее советское правительство «готово уступить Сувалки и окрестности с железной дорогой, но не Августов»⁸. Кроме того, Молотов предложил текст советско-германского коммюнике о советско-германской демаркационной линии в Польше, которое не вызвало возражений в Берлине. Германская сторона согласилась на передачу ей Сувалок в обмен на территорию вдоль верховьев р. Сан, но попыталась получить также и Августов с окрестными лесами⁹.

Германское и советское командование поддерживали контакты через военных атташе¹⁰. С ночи 20 сентября 1939 г. германский военный атташе в Москве генерал-лейтенант Э. Кестринг пытался урегулировать ситуацию под Львовом. В 00.30 Кестринг по телефону сообщил:

«1. Восточнее Львова советские танки столкнулись с немецкими войсками. Есть жертвы. Идет спор о том, кто должен занять Львов. Наши войска не могут отходить, пока не уничтожены польские войска.

2. Германское командование просит:

а) принять меры к урегулированию этого вопроса путем посылки туда делегата;
б) иметь на танках какие-то отличительные знаки;
в) с осторожностью подходить к демаркационной линии»¹¹.

В 10.20 Кестринг вновь по телефону сообщил советскому командованию:

«Я получил сообщение из Берлина, что командование танковых советских войск отдало приказ наступать на Львов. Часть наших (немецких) войск находится во Львове. Главное командование германской армии просит командование советских войск и я прошу маршала отменить наступление танковых советских войск, так как это для нас невыгодно, ибо справа и слева от нас находятся еще польские части. Если нужно выслать делегатов для переговоров, то главное командование германских войск это сделает немедленно и пошлет на самолетах в любой пункт своих представителей по указанию советского командования. Прошу немедленно об этом довести до сведения маршала и срочно сообщить мне его решение».

В 11.20 Кестринг передал по телефону предложение германского командования взять город совместным штурмом с Красной армией, а затем передать его советской стороне¹². Однако неуступчивость Москвы привела к тому, что германское руководство приказало «действовать совместно с русскими», и было решено, что «немецкие войска очистят Львов». Командование сухопутных войск вермахта восприняло это решение как «день позора немецкого политического руководства»¹³. В 11.40 Кестринг по телефону сообщил, что «Гитлер отдал приказ о немедленном отводе немецких войск на 10 км западнее Львова и передать Львов русским». В 12.45 Кестринг прибыл к Ворошилову и заверил его, что по личному приказу Гитлера вермахт будет отведен на 10 км западнее Львова. На замечание Ворошилова, «чем вызваны такие недоразумения, доходящие до отдельных стычек со стороны германских войск и в то время, как нашим войскам даны четкие и твердые указания о линии поведения при встрече с германскими войсками, Кестринг сказал, что это был, к сожалению, местный маленький инцидент и что приняты все меры к неповторению подобных случаев в будущем. Как было договорено в присутствии Риббентропа, линия рек Писса, Нарев, Висла, Сан никем оспариваться не будет.

Карта, которую показал начальник оперативного управления Варлимонт Белякову, имела линию границы не в соответствии с договоренностью советской и германской сторон, и она не может считаться линией границы, а только лишь линией, которую должны занять германские войска. На замечание Народного комиссара, что на карте Варлимонта, которую он показал Белякову, была линия границы, проведенная от Варшавы по Висле и далее к востоку от Львова, Кестринг, явно смутившись и в шутливом тоне сказал, что Варлимонт не политик и, возможно, что он, как работник-нефтяник, соблазнился нефтью, но что из-за этого они не позволят себе нарушать достигнутое соглашение и что это был маленький инцидент. Кестрингу указано, что сегодня наши войска займут г. Гродно, Белосток, Львов, Тухловский перевал и что с этой линии немецкие войска должны быть сегодня же отведены, о чем просьба немедленно поставить в известность немецкое командование»¹⁴.

Во время этого разговора Тимошенко по телефону из Проскурова доложил Ворошилову об инциденте под Львовом; «Еще в 4.00 19 сентября наши части бронетанковый полк и кавполк вошли в г. Львов. В это время немецких войск в городе не было (кавполк в город не входил, а остался укрытым). Посланные две наши бронемашины из Львова по другой дороге навстречу нашим войскам внезапно подверглись артиллерийскому обстрелу. Наши подумали, что это польские войска, и огнем 45-мм пушек и пулеметов подбили две противотанковые пушки, убили, по словам немцев, одного офицера и четырех солдат. Затем прибыли немецкие представители из штаба 1-й горной немецкой дивизии и 137-го германского полка, где выяснилось, что огонь вели немецкие войска, т. к. не имели указаний от германского командования. Было решено Львов не занимать и ждать указаний командования обеих сторон. Наши две бронемашины с их славными экипажами дрались до последнего момента и сгорели (Кестринг слушал весь этот разговор по телефону)»¹⁵.

Ворошилов «обратил внимание Кестринга на недопустимость повторения в будущем таких инцидентов, так как это выгодно только третьей стороне и из этого всякие корреспонденты могут раздуть большую шумиху». Кестринг «охотно согласился с этим и повторил, что уже сам фюрер вмешался в это дело и что будут приняты все меры к неповторению подобного». Германский военный атташе также «просил сегодня же наметить рубежи и сроки, которые должны быть оставлены германскими войсками. Тут же Кестринг достал из портфеля немецкую карту, где черным карандашом была проведена сплошная линия, занятая германскими войсками. На этой же карте по рекам Писса, Нарев, Висла, Сан синим карандашом проведена другая линия, точно соответствующая договоренности. Условились, что сегодня в 16 часов тов. Ворошилов примет Кестринга и прибывших офицеров для разработки рубежей и сроков отхода германской армии»¹⁶.

20 сентября 1939 года в 16.20 начались переговоры Ворошилова и Шапошникова с представителями германского военного командования в лице генерала Кестринга, полковника Г. Ашенбреннера и подполковника Г. Кребса о порядке отвода германских войск и продвижения советских войск на демаркационную линию. Первоначально предполагалось, что движение Красной армии на запад начнется с утра 23 сентября, войска должны будут двигаться с 25-километровым интервалом, и к вечеру 3 октября германские войска отойдут за окончательную демаркационную линию¹⁷. В ходе следующего раунда переговоров с 2 до 4 часов утра 21 сентября уточнялись сроки выхода на демаркационную линию и был подписан советско-германский протокол:

«§ 1. Части Красной Армии остаются на линии, достигнутой ими к 20 часам 20 сентября 1939 года, и продолжают вновь свое движение на запад с рассветом 23 сентября 1939 года.

§ 2. Части Германской армии, начиная с 22 сентября, отводятся с таким расчетом, чтобы, делая каждый день переход, примерно, в 20 километров, закончить свой отход на западный берег р. Вислы у Варшавы к вечеру 3 октября и у Демблина к вечеру 2 октября; на западный берег р. Писса к вечеру 27. сентября, р. Нарве, у Остроленка, к вечеру 29 сентября и у Пултуска к вечеру 1 октября; на западный берег р. Сан, у Перемышля, к вечеру 26 сентября и на западный берег р. Сан, у Санок и южнее, к вечеру 28 сентября.

§ 3. Движение войск обеих армий должно быть организовано с таким расчетом, чтобы имелась дистанция между передовыми частями колонн Красной армии и хвостом колонн Германской армии, в среднем до 25 километров.

Обе стороны организуют свое движение с таким расчетом, что части Красной армии выходят к вечеру 28 сентября на восточный берег р. Писса; к вечеру 30 сентября на восточный берег р. Нареву Остроленка и к вечеру 2 октября у Пултуска; на восточный берег р. Висла у Варшавы к вечеру 4 октября и у Демблина к вечеру 3 октября; на восточный берег р. Сан у Перемышля к вечеру 27сентября и на восточный берег р. Сан у Санок и южнее к вечеру 29 сентября.

§ 4. Все вопросы, могущие возникнуть при передаче Германской армией и приеме Красной армией районов, пунктов, городов и т. п., разрешаются представителями обеих сторон на месте, для чего на каждой основной магистрали движения обеих армий командованием выделяются специальные делегаты.

Во избежание возможных провокаций, диверсий от польских банд и т. п., Германское командование принимает необходимые меры в городах и местах, которые переходят к частям Красной армии, к их сохранности, и обращается особое внимание на то, чтобы города, местечки и важные военные оборонительные и хозяйственные сооружения (мосты, аэродромы, казармы, склады, железнодорожные узлы, вокзалы, телеграф, телефон, электростанции, подвижной железнодорожный состав и т. п.), как в них, так и по дороге к ним, были бы сохранены от порчи и уничтожения до передачи их представителям частей Красной армии.

§ 5. При обращении германских представителей к Командованию Красной армии об оказании помощи в деле уничтожения польских частей или банд, стоящих на пути движения мелких частей германских войск, Командование Красной армии (начальники колонн), в случае необходимости, выделяют необходимые силы, обеспечивающие уничтожение препятствий, лежащих на пути движения.

§ 6. При движении на запад германских войск авиация Германской армии может летать только до линии арьергардов колонн германских войск и на высоте не выше 500 метров, авиация Красной армии при движении на запад колонн Красной армии может летать только до линии авангардов колонн Красной армии и на высоте не выше 500 метров.

По занятию обеими армиями основной демаркационной линии пор р. Писса, Нарве, Висла, р. Сан от устья до истоков, авиация обоих армий не перелетает вышеуказанной линии»¹⁸.

21 сентября в 13.50 Отдел внешних сношений НКО посетили генерал Кестринг, полковник Ашенбреннер и подполковник Кребс и сообщили, что ввиду еще продолжающихся боев под Варшавой и западнее Львова «Главнокомандующий генерал Браухич просит все названные сроки для отвода войск в нашем совместном протоколе от 21 сентября оттянуть на 24 часа, а на направлении Пултуск до вечера 4 октября. Это вызывается и необходимым временем для вывоза раненых и пленных... Генерал Браухич хочет отвести свои войска в возможно короткий срок, но не в ущерб организованности и порядка. В этом заинтересовано, должно быть, и Советское командование. Главнокомандующий немецкими войсками сообщил, что он принял меры к сохранению от разрушения важнейших объектов на передаваемой территории Красной армии»¹⁹.

Соответствующие изменения были внесены в протокол:

«§ 2. Части Германской армии, начиная с 22 сентября, отводятся с таким расчетом, чтобы, делая каждый день переход, примерно, в 20 километров, закончить свой отход на западный берег р. Вислы у Варшавы к вечеру 4 октября и у Демблина к вечеру 3 октября; на западный берег р. Писса к вечеру 28 сентября, р. Нарве, у Остроленка, к вечеру 30 сентября и у Пултуска к вечеру 4 октября; на западный берег р. Сан, у Перемышля, к вечеру 27сентября и на западный берег р. Сан, у Санок и южнее, к вечеру 29 сентября...

Обе стороны организуют свое движение с таким расчетом, что части Красной армии выходят к вечеру 29 сентября на восточный берег р. Писса; к вечеру 1 октября на восточный берег р. Нарве у Остроленка и к вечеру 5 октября у Пултуска; на восточный берег р. Висла у Варшавы к вечеру 5 октября и у Демблина к вечеру 4 октября; на восточный берег р. Сану Перемышля к вечеру 28сентября и на восточный берег р. Сан у Санок и южнее к вечеру 30 сентября»²⁰.

В то же время 20—22 сентября было согласовано, а 23 сентября опубликовано советско-германское коммюнике: «Германское правительство и правительство СССР установили демаркационную линию между германской и советской армиями, которая проходит по реке Писса до ее впадения в реку Нарев, далее по реке Нарев до ее впадения в реку Буг, далее по реке Буг до ее впадения в реку Висла, далее по реке Висла до впадения в нее реки Сан и дальше по реке Сан до ее истоков»²¹.

Примечания

1. ADAP. Bd. 8. S. 72.

2. Внешняя политика СССР. Т. 4. С. 449; ДВП. Т. 22. Кн. 2. С. 98.

3. ADAP. Bd. 8. S. 81—82.

4. Ibid. S. 82; СССР—Германия Т. 1. С. 103—104.

5. Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника генерального штаба сухопутных войск 1939—1942 гг. Т. 1. От начала войны с Польшей до конца наступления на Западном фронте (14.8.1939—30.6.1940). Пер. с нем. М., 1968. С. 123.

6. Проэктор Д.М. Указ. соч. С. 117.

7. Гудериан Г. Воспоминания солдата. Пер. с нем. Ростов-на-Дону. 1998. С. 105.

8. ADAP. Bd. 8. S. 85.

9. Ibid. S. 88.

10. ДВП. Т. 22. Кн. 2. С. 28—29.

11. РГВА. Ф. 4. Оп. 19. Д. 22. Л. 63.

12. Там же. Л. 60.

13. Гальдер Ф. Указ. соч. С. 125.

14. РГВА. Ф. 4. Оп. 19. Д. 22. Л. 60—61.

15. Там же. Л. 62.

16. Там же. Л. 62; Hass G. 23. August 1939: Der Hitler—Stalin Pact: Dokumentation. Berlin. 1990. S. 229—231.

17. Гальдер Ф. Указ. соч. С. 126; РГВА. Ф. 4. Оп. 19. Д. 22. Л. 65.

18. РГВА. Ф. 4. Оп. 19. Д. 22. Л. 65—67; Гальдер Ф. Указ. соч. С. 128; Cygan W.K. Op. cit. S. 147—148.

19. РГВА. Ф. 4. Оп. 19. Д. 22. Л. 64.

20. Там же. Л. 72—74, 78—80, 85—91.

21. ADAP. Bd. 8. S. 85, 88, 95; Внешняя политика СССР. Т. 4. С. 449; ДВП. Т. 22. Кн. 2. С. 121.