Реализация Рижского договора

В советско-польских отношениях первой половины 1920-х годов основными вопросами были реализация установлений Рижского договора и закрепление на международной арене. При этом положение Польши и Советских республик было различным. Польша являлась общепризнанным государством, состоявшим в союзе с Францией, хотя и имевшим различные пограничные проблемы. Тогда как Советские республики были признаны всего лишь де-факто, поэтому для них было важно любое дипломатическое соглашение, делающее их полноправными участниками международных отношений. Кроме того, было совершенно ясно, что граничившие с Советскими республиками страны скорее пойдут по пути полного их признания. Вполне понятно, что отношения с Польшей — крупнейшим западным соседом — были особенно важны. Польское руководство прекрасно понимало выгоды своего положения и старалось использовать их для некоторой ревизии Рижского договора. Поэтому Варшава старалась не спешить с реализацией установлений договора, поскольку ей, кроме всего прочего, приходилось учитывать мнение стран Антанты в отношении контактов с Москвой.

Все это привело к тому, что даже решение самого простого вопроса об установлении дипломатических отношений между Польшей и Советскими республиками (статья 24 договора) потребовало значительного времени. Прежде всего Варшава предложила ограничиться взаимным назначением поверенных в делах или поддерживать дипотношения через дипломатов, аккредитованных в Латвии. Понятно, что Москву не устраивало подобное решение четко оговоренного в договоре вопроса. 19 и 25 мая РСФСР обращалась к Польше с предложением реализовать статью 24 Рижского договора и разрешить Л.М. Карахану в начале июня прибыть в Варшаву в качестве полномочного представителя¹. 4 июня Польша ответила, что примет советского полпреда тогда, когда польский дипломат прибудет в Москву. Польская пресса развернула кампанию по обсуждению положительных и отрицательных сторон нормализации отношений с восточным соседом. Хотя Т. Филипович был назначен польским послом в Москве еще 1 июля, к месту службы он прибыл лишь 4 августа, накануне в Варшаву прибыл Карахан². С УССР дипломатические отношения были установлены лишь 6 октября, когда польские дипломаты прибыли в Харьков, а украинские — в Варшаву.

Важным вопросом двусторонних отношений была проблема репатриации военнопленных и гражданских лиц. Для ее решения были созданы две смешанные Советско-польские комиссии, и уже в марте 1921 г. началась репатриация военнопленных. Правда, обе стороны имели друг к другу определенные претензии: советская сторона требовала смягчить режим в польских лагерях для советских военнопленных, а польская была недовольна тем, что возвращающиеся польские военнопленные, как и репатрианты, были в значительной степени носителями большевистских идей. В итоге польская сторона, стремясь замедлить репатриацию, чтобы успеть профильтровать возвращающихся, отказалась от расширения сети пропускных пунктов на границе, и репатриация затянулась до осени 1923 г.³

Немало проблем сторонам доставила демаркация границы. 2 мая 1921 г. в Минске начала работу смешанная пограничная комиссия, но до конца июля польская сторона фактически саботировала ее работу. Когда же стороны перешли к конкретной демаркации, то Польша потребовала отодвинуть границу на восток в некоторых местах на 1—2, а то и 30 км. В итоге только в ноябре 1922 г. граница была проведена на местности и передана административным и пограничным властям сторон, а полностью работа пограничной комиссии завершилась лишь в августе 1924 г.⁴

Но самым болезненным для обоих государств вопросом было выполнение статьи 5 Рижского договора, предусматривавшей отказ сторон от поддержки враждебных друг другу организаций на своей территории. Осенью 1920 г. в Польше было интернировано около 35 тыс. военнослужащих из отрядов С. Булак-Балаховича, Б. Пермикина, Б. Савинкова, С. Петлюры. Однако в лагерях для интернированных сохранялись военные структуры и велись военные занятия, то есть речь шла не столько об интернированных, сколько о временно разоруженных военных отрядах. Если же учесть, что их офицеры не разоружались, а вооружение складировалось рядом с лагерями, то вполне понятно беспокойство советской стороны. Кроме того, политические организации УНР и белогвардейцев вполне легально действовали в Польше, а советские протесты приводили лишь к тому, что одни организации закрывались, а вместо них возникали другие. Большое внимание советская сторона уделяла прекращению деятельности петлюровского правительства, центром действия которого был Тарнов. Петлюровские войска под руководством Ю. Тютюнника в сотрудничестве с польской разведкой вели заброску на территорию УССР шпионов и бандформирований⁵.

Весной 1921 г. польский генштаб помог Тютюннику подготовить план операции с целью захвата Каменец-Подольска и последующего наступления на север Правобережной Украины, а с территории Румынии генерал Гуляй-Гуленко должен был наступать на Одессу⁶. Однако советские чекисты арестовали несколько курьеров и петлюровских групп в приграничье, и операция была отложена. РСФСР и УССР 11 и 16 апреля 1921 г. протестовали против сохранения в Польше всех этих антисоветских организаций⁷. Естественно, Варшава 19 и 29 апреля отрицала свою поддержку. 4 июля Москва потребовала от Варшавы выслать из Польши наиболее известных деятелей белой эмиграции⁸. Понятно, что Польша высказала контрпретензии, а Москва приостановила работу смешанной специальной комиссии до тех пор, пока из Польши не вышлют главных русских белогвардейцев и их деятельность не будет прекращена.

7 мая своей телеграммой № 40079/22511 командующий всеми вооруженными силами Украины и Крыма М.В. Фрунзе, указав РВС КВО на наличие разведданных о подготовке петлюровскими частями с территории Польши вооруженного выступления, намеченного «примерно на июнь», приказал «выработать план операции» на этот случай⁹. Соответственно, 20 мая штаб КВО подготовил доклад «Проект перегруппировки частей КВО на случай наступления петлюровских частей», на основе которого 4 июня временно исполняющий должность командующего войсками КВО Н.Н. Петин издал приказ № 97855/оп/177/сек. Отметив угрозу активизации петлюровских отрядов, скорее всего, в Проскуровском и Могилев-Подольском районах, он указал, что «принимая во внимание подписание мирного договора с Польшей, прямого активного и явного наступления Петлюры из-за границы ожидать едва ли возможно. Вероятнее всего, что отдельные группы его и организаторы произведут попытку просочиться мимо постов пограндив[изии], объединят имеющиеся на территории округа банды, вольют в них новую живую обученную силу... снимут с тыла с госграницы посты пограндивизии и уже тогда допустимо активное наступление с территории Польши и Румынии более крупных организованных сил».

Войска КВО получили задачу, выделив части для разгрома банд в Подолии и на Волыни, «смелым решительным ударом маневренных групп 1-го кавкорпуса, 44-й и 24-й [стрелковых] дивизий, захватить инициативу действий в свои руки и разбить петлюровские части в момент их появления на территории округа, стремясь отрезать их от госграницы». От пограндивизии требовалось сохранить сеть своих постов на границе, препятствуя любому просачиванию через нее. Если же дивизия будет сбита с границы, следовало отходить для сосредоточения в районы Житомира, Бердичева, Жмеринки и Вапнярки. Основные силы 44-й стрелковой дивизии должны были сосредоточиться в районе Староконстантинов, Полонное, Любар, 1-го конного корпуса — в районе Литин, Деражня, Бар, 24-й стрелковой дивизии — в районе Жмеринки, 45-й стрелковой дивизии — в районе Брацлав, Вапнярка, Ольгополь, а 25-й стрелковой дивизии — в районе Умань, Христиновка. От комкора и комдивов требовалось к 10 июня представить свои соображения о действиях войск¹⁰.

Летом 1921 г. советские войска вели боевые действия против петлюровских отрядов, переходивших на территорию УССР из Польши, и с различными местными бандформированиями. Советские власти вели напряженную борьбу с организацией Б. Савинкова, которая при поддержке польской разведки занималась созданием террористическо-диверсионных групп. На границе постоянно происходили стычки, а в начале июля 1921 г. границу пересекли несколько вооруженных отрядов, и законспирированные группы подняли восстание в Белоруссии. Со своей стороны Польша упрекала советские власти в поддержке повстанческих отрядов, действовавших в Западной Белоруссии¹¹. Конечно, Москва отвергла эти упреки, тем более что они не подкреплялись какими-либо документальными данными. Однако, как ныне известно, советские спецслужбы проводили операции по так называемой «активной разведке», с одной стороны, стремясь ликвидировать белогвардейские бандформирования, а с другой, — поддержать национально-освободительное движение белорусского и украинского населения на территории Польши. Лишь в феврале 1925 г. эти операции были свернуты¹².

Высокая интенсивность боев летом 1921 г. создавала у советского командования впечатление, что противник готовит некое крупное выступление, а разведка докладывала о переброске петлюровских частей из Польши в Бессарабию¹³. Соответственно, штаб КВО продолжал разработку оперативных планов на случай расширения военных действий. Так, 10 августа Петин представил командующему всеми вооруженными силами Украины и Крыма доклад № 38820/нш «Оперативные соображения на случай наступления против Польши и Румынии». В этом документе указывалось, что «в случае пропуска Польшей и Румынией через госграницу вооруженных сил контрреволюционных организаций Петлюры, Савинкова и Врангеля, перед Федерацией советских республик, безусловно, встанет вопрос не только ликвидации этой авантюры, но и открытия военных действий против поляков и румын.

В этом случае считаю, что первоначальным объектом наших действий должна явиться польская армия, во-первых, как более сильная и, во-вторых, как действующая на более опасном для нас операционном направлении Ковель — Киев или Львов—Киев». Разгром румынской армии не может быть первоочередной задачей, так как наша маневренная группа окажется под угрозой флангового удара и может быть прижата к Черному морю. Исходя из военно-географических особенностей ТВД, политической ситуации в Галиции, дислокации армий Польши и Румынии и строительства Дубно-Ровенского укрепленного района, «считаю наиболее выгодным для нас, при действиях против поляков, избрать главное операционное направление в полосе Староконстантинов, Волочиск, Броды, Проскуров, Тарнополь, Львов». Это позволит выйти в тыл укрепленному району и, прикрываясь Днестром, оказаться вблизи стыка польско-румынской границы. «Удару в указанном направлении должно предшествовать наступление частей Харьковского округа в общем направлении на Кишинев, Яссы, с целью отвлечения на себя главных сил румынской армии. Одновременно должен быть выдвинут отдельный отряд для занятия Буковины, что сразу расширит прорыв в стыке Румынии с Польшей.

Дальнейший план операции, после занятия нами Дубно-Ровненского района, будет зависеть от результата боевых действий на Западном фронте против поляков и в Харьковском округе против румын». КВО развернет 2 армии, из которых одна (25-я, 44-я стрелковые дивизии, одна стрелковая и одна кавалерийская дивизии, прибывающие из внутренних округов) должна наступать на фронт Сарны, Кременец, а другая (7-я, 15-я, 24-я, 45-я стрелковые дивизии, 1-й и 3-й кавкорпуса) в виде ударной маневренной группы — вдоль Днестра. 3 армия выделялась из ХВО в составе 3-й, 30-й, 51-й и 52-й стрелковых дивизий и Красногусарской кавбригады. Следовало создать необходимый резерв (3 стрелковые дивизии), а штаб фронта разместить в Киеве или Черкассах. Для сосредоточения войск потребуется 10—12 дней. Если нейтралитет будет нарушен только Румынией, то, учитывая Советско-польский договор и внутреннюю ситуацию в Польше, она может отказаться от выступления на помощь Румынии. В этом случае войска КВО создадут против Польши заслоны в районах Житомир, Чуднов, Бердичев (44-я стрелковая дивизия и кавбригада) и Летичев, Новая Ушица, Жмеринка (7-я, 25-я стрелковые дивизии) и нанесут «молниеносный, сокрушающий удар румынской армии»¹⁴. Вместе с тем советское руководство предприняло дипломатические усилия, стремясь добиться нормализации обстановки на западной границе.

В своих отношениях с Советскими республиками Польша опиралась на поддержку Франции и в меньшей степени Англии, которые не признавали их де-юре, рассчитывая на скорое свержение Советской власти. Соответственно, страны Антанты поддерживали и финансировали различные антибольшевистские организации и формирования, находившиеся в странах Восточной Европы. Со своей стороны Польша была заинтересована в длительном ослаблении восточных соседей и поэтому тоже оказывала определенную поддержку белогвардейским организациям, но при этом свержение власти большевиков не слишком интересовало польское руководство, так как в случае прихода к власти «белых» речь, скорее всего, пошла бы о воссоздании «единой и неделимой России». Тем самым под вопрос ставилась бы польская восточная граница, а Антанта получила бы более важного союзника в Восточной Европе, нежели Польша. Пока же существовали Советские республики, никакой альтернативы союзу с Польшей у Антанты не было. Поэтому, хотя далеко не всякие внешнеполитические действия Варшавы одобрялись Западом, ему приходилось мириться с ними. Так, Польша получила Восточную Галицию и Виленщину. Правда, Англия и Франция осудили польский захват Вильно, но вместе с тем отложили юридическое признание Литвы до урегулирования Польско-Литовского конфликта.

Понятно, что, ощущая столь существенную поддержку, Польша могла проявлять значительную внешнеполитическую активность в Восточной Европе, стремясь обрести статус великой державы. В этих условиях польское руководство не спешило реализовывать установления Рижского договора, тем более что летом 1921 г. в Советской России начался голод и возникла надежда, что власть большевиков падет. В этот момент Антанта решила подтолкнуть события. 3 сентября 1921 г. Франция предложила Польше направить РСФСР ультиматум, в случае отклонения которого следовало начать войну. Со своей стороны Париж также обещал направить в Москву ультиматум и склонить к этому Румынию. Однако советская дипломатия, узнав об этих намерениях, предала их гласности¹⁵. Естественно, что Польша и Франция заявили о том, что никаких предложений не было. Правда, это не помешало Польше поинтересоваться у Германии, какие уступки в верхнесилезском вопросе позволят Варшаве рассчитывать на нейтралитет Берлина в случае новой советско-польской войны¹⁶. 5 сентября Польша закрыла восточную границу, стянув туда дополнительные силы жандармерии. Со своей стороны Москва 9 сентября вновь потребовала от Варшавы прекратить помощь белогвардейцам¹⁷.

14 сентября Польша направила РСФСР вербальную ноту с указанием на невыполнение Рижского договора. От Москвы требовалось до 1 октября освободить и доставить к границе всех польских заложников и пленных; передать Польше золото и драгоценности, причитавшиеся ей по договору; немедленно начать работу реэвакуационной и специальной смешанных комиссий. В противном случае Варшава угрожала разрывом дипломатических отношений. 17 сентября Москва заявила о согласии до 1 октября внести первый взнос золота и приступить к работе реэвакуационной комиссии, если Польша к этому же времени удалит со своей территории наиболее известных лидеров белогвардейцев и накажет виновных в их поддержке. На следующий день советской стороне была передана польская нота, подтвердившая вышеуказанные требования и уведомлявшая о готовности Польши сообщить о мерах, принятых против перехода границы нежелательными элементами¹⁸. Работники советского полпредства оказались под демонстративным надзором польской полиции, а обстановка на советско-польской границе обострилась.

Понятно, что в Москве опасались возникновения войны, поэтому РВСР своим протоколом № 145 от 21 сентября 1921 г. решил, что «ввиду создавшегося в связи с польским ультиматумом положения и ввиду необходимости держать армию наготове, что совершенно несовместимо с демобилизацией, реорганизацией и вызываемыми этим демобилизационными настроениями», необходимо «приостановить действие всех постановлений и приказов об увольнении в бессрочные отпуска, расформировании частей и учреждений до уяснения создавшегося положения». СТО должен принять постановление об обеспечении войск, прежде всего пограничных, продовольственными пайками. Предлагалось укрепить РВС и политуправления Петроградского, Западного, Киевского и Харьковского военных округов опытными кадрами, Политуправлению Красной армии необходимо разработать план мобилизации коммунистов на Западный фронт и принять меры к усилению агитации в приграничных округах и к правильному оповещению обо всех изменениях в отношениях России с Польшей и Румынией. Подготовить призыв 1900 и 1901 гг. рождения и следующих возрастов. «Немедленно приступить к выделению штаба Конной армии из штаба СКВО. Разработать план переброски и приступить к переброске Конной армии». Предусматривались меры по подготовке запасов вооружения и продовольствия, развертывания военного производства и эвакуации по округам. 22 сентября телеграммой по прямому проводу СТО уведомил всех командующих округами о приостановке демобилизации, реорганизации и расформирования войск¹⁹.

На 1 сентября 1921 г. в Красной армии насчитывалось 1 587 875 человек (из них 732 823 бойца), 17 185 пулеметов и 3028 орудий²⁰. 23 сентября командующий всеми вооруженными силами Украины и Крыма своей директивой № 43401/сс поставил войскам КВО и ХВО задачи на случай возникновения войны. В качестве потенциальных противников фигурировали белогвардейские формирования Петлюры, Булак-Балаховича и Врангеля, Польша и Румыния. Указывалось, что, скорее всего, в одиночку Румыния не выступит, а остальные западные соседи будут либо в союзе с Польшей, либо нейтральны. Считалось, что белые ослаблены внутренними дрязгами и не смогут выставить более 50 тыс. бойцов. Польша могла выставить 38—59 дивизий, из которых основные силы развернутся севернее Полесья. В случае участия в войне и Румынии эта северная польская группировка будет еще более усилена. Румыния может выставить до 27 дивизий и вместе с Польшей ударить на Киев, Екатеринослав.

Задачами советских войск было:

«1. Отразить вторжение и нанести решительное поражение белогвардейским формированиям, производящимся на территории Польши и Румынии.

2. Нанести решительное поражение армиям Польши и Румынии в случае объявления ими нам войны».

В директиве излагалось несколько вариантов действий. Вариант «З» был рассчитан на войну только с Польшей. В этом случае Красной армией «главный удар наносится к северу от Полесья в общем направлении на линию Осовец—Белосток—Брест с одновременным наступлением к югу от Полесья на Брест-Литовск. При этом должны быть оставлены достаточные силы для обеспечения флангов нашего Польского фронта». Войска Юго-Западного фронта, развернутые к югу от Полесья, наносят удар на фронт Брест—Львов. В состав фронта выделяются 7-я, 24-я, 25-я, 44-я, 45-я, 15-я, 3-я, 30-я, 51-я стрелковые дивизии, 138-я отдельная стрелковая бригада, 1-й конный корпус (8-я, 4-я кавдивизии), 3-й конный корпус (7-я, 9-я кавдивизии), отдельная Красногусарская кавбригада, а 4 стрелковые и 2 кавалерийские дивизии будут переброшены из внутренних округов (всего: сд — 13⅓, кд — 6⅓).

В составе фронта планировалось иметь три армии (две против Польши и одну на Днестре). 1-я армия включала 24-ю, 44-ю, 45-ю стрелковые дивизии и 1-й конный корпус, 2-я армия — 7-ю, 15-ю, 25-ю стрелковые дивизии и 3-й конный корпус, 3-я армия — 51-ю, 3-ю, 30-ю стрелковые дивизии, 138-ю стрелковую и Красногусарскую кавалерийскую бригады (при этом 30-я дивизия является резервом фронта). Прибывающие дивизии по обстановке используются либо для усиления действующих армий, либо объединяются в 4-ю армию, управление которой прибывает из Северо-Кавказского военного округа. Штабы армий предусматривалось развернуть: 1-я — Киев, 2-я — Смела, 3-я — Екатеринослав. Задачей 1-й и 2-й армий было «содействовать решительному наступлению Западного фронта, для чего ударом в северо-западном направлении овладеть районом Ровно — Тарнополь». На 3-ю армию возлагалось обеспечение границы с Румынией и охрана Черноморского побережья.

Вариант «ПР» был рассчитан на ситуацию войны одновременно с Польшей и Румынией. В этом случае «главной задачей является нанесение решительного поражения польской армии, как наиболее сильной; против Румынии же выжидательные действия, как удаленной от главных объектов войны.

На фронты возлагаются задачи:

1. На Западный фронт — нанесение быстрого и решительного поражения польской армии, наступлением в общем направлении на фронт Осовец—Белосток—Брест-Литовск.

2. На Юго-Западный фронт —

а) прикрытие границ,
б) обеспечение мобилизации и сосредоточения армий фронта,
в) обеспечение левого фланга наступающих армий Западного фронта,
г) активные оборонительные действия против Румынии с прикрытием направлений на Киев, Черкассы, Кременчуг и Екатеринослав,
д) оборона Черноморского побережья от Днестровского лимана до Керченского пролива включительно».

В состав Юго-Западного фронта выделяются 7-я, 24-я, 25-я, 44-я, 45-я, 15-я, 3-я, 30-я, 51-я стрелковые дивизии, 138-я отдельная стрелковая бригада, 1-й конный корпус (4-я, 8-я кавдивизии), 3-й конный корпус (7-я, 9-я кавдивизии) и отдельная Красногусарская кавбригада. Кроме того, из внутренних округов должны прибыть 6 стрелковых и 4 кавалерийские дивизии (всего: сд — 15⅓, кд — 8⅓) — Сосредоточение армий фронта предусматривалось на линии р. Тетерев, Житомир, Винница, р. Южный Буг. От войск фронта требовалось «вести активные оборонительные действия против Румынии, которые должны выразиться в нанесении удара в направлении на Яссы и овладении нами Бессарабией», а также «обеспечить левый фланг Западного фронта и, решительно наступая против Польши, овладеть районом Ровно—Львов». Количество и состав армий сохранялись без изменений.

В случае вторжения лишь белогвардейских формирований для их разгрома и уничтожения выделялись 7-я, 24-я, 45-я, 44-я, 25-я стрелковые дивизии, 1-й конный корпус (4-я, 8-я кавдивизии) и 3-й конный корпус (7-я, 9-я кавдивизии) (всего: сд — 5, кд — 4). От командования округов требовалось к 5 октября представить свои соображения по всем вопросам²¹. Соответственно, советские войска были приведены в состояние повышенной боеготовности, штабы дивизий получили схемы развертывания и начали подготовку к эвакуации из приграничной полосы ценного имущества²².

Стремясь избежать нарастания конфронтации, РСФСР 22 сентября предложила Польше конкретную программу мер нормализации отношений на основе обоюдного выполнения установлений Рижского договора. Москва указала, что многие польские требования уже выполнены, а остальное будет выполнено на взаимной основе. Советская сторона вновь настаивала на удалении из Польши лиц, причастных к налетам на советскую территорию, аресте и осуждении тех, кто участвовал в этих инцидентах, переводе лагерей для интернированных подальше от советской границы, увольнении казаков-эмигрантов из польской пограничной охраны и предлагала провести совместное расследование фактов поддержки савинковцев и петлюровцев польскими военными. Срок выполнения этих мер было предложено отодвинуть на 5 октября²³. Опубликование этого ответа в прессе привело к тому, что Румыния отказалась от намерения выставить свои претензии.

В то же время 15 сентября Англия обвинила РСФСР в нарушении договора от 16 марта 1921 г., но после получения 27 сентября советского ответа признала, что все обвинения основывались на недостоверных источниках. С претензиями к РСФСР выступили также Финляндия и Эстония²⁴. Понятно, что в Москве опасались возникновения войны, но внутренние проблемы ее западных соседей и твердая, хотя и конструктивная позиция советской дипломатии, позволили найти компромисс. Уже 26 сентября Польша заявила о готовности обсудить советские предложения²⁵. В итоге переговоров 7 октября был подписан Советско-польский протокол об урегулировании взаимных претензий. Было решено, что не позднее 8 октября из Польши уедут Б. Савинков, Д. Одинец, Д. Ярославцев, А. Дикгоф-Деренталь и А. Рудин, а не позднее 20 октября — А. Мягков, Ю. Тютюнник, М. Павленко-Омельянович, А. Зелинский и С. Булак-Балахович. С 8 октября должны были начать свою работу реэвакуационная и специальная комиссии, а РСФСР начнет проведение реэвакуации имущества и культурных ценностей в Польшу и до 20 октября передаст первый взнос за железнодорожное имущество. Со своей стороны Польша сообщит советской стороне текст приказа по армии относительно выполнения статьи 5 Рижского договора, а рабочие отряды из интернированных будут переведены из приграничных районов в глубь страны²⁶.

Уже 10 октября РСФСР передала Польше первый взнос золота и драгоценностей, но Варшава не спешила с высылкой белогвардейцев, и лишь после двукратных напоминаний и приостановки работы комиссий 30 октября вышеуказанные лица покинули Польшу²⁷. 1 ноября Польше был передан взнос за железнодорожный подвижной состав, а 15 ноября реэвакуационная комиссия решила начать передачу Польше архивов, эвакуированных в 1915 г. Тем не менее недостатка в желающих повоевать не было. В конце сентября 1921 г. финские иррегулярные части вторглись в Советскую Карелию, рассчитывая захватить ее и присоединить к Финляндии. Бои в Карелии продолжалась до начала марта 1922 г. Естественно, Польша предложила Финляндии свою помощь, но, поскольку в Карелии действовали формально негосударственные отряды, в Хельсинки отклонили это предложение.

Тем временем 17 октября С. Петлюра приказал начать Второй зимний поход с целью занять к концу декабря Киев и поднять восстание на Украине. В ночь на 29 октября 1921 г. почти 2-тысячный отряд петлюровцев под командованием Палия перешел у Гусятина р. Збруч и вторгся на территорию УССР. В тот же день Москва сделала представление Польше, а 31 октября потребовала прекратить помощь боевикам. К 19—20 ноября Красная армия вытеснила петлюровский отряд обратно на польскую территорию, а в Польше они были вновь интернированы. В ночь на 4 ноября Волынская группа петлюровцев в 400—600 человек при 3 пулеметах вторглась на советскую территорию в Коростеньском направлении²⁸. В этих условиях 19 ноября было принято постановление Совета труда и обороны (СТО) РСФСР, согласно которому пограничные войска ВЧК были сменены на границе полевыми войсками Красной армии²⁹. Лишь почти год спустя, 27 сентября 1922 г., новым постановлением СТО охрана границы была передана в ведение ГПУ, в рамках которого создавался отдельный пограничный корпус³⁰.

24 ноября 1921 г. временно исполняющий должность командующего всеми вооруженными силами Украины и Крыма К.А. Авксентьевский своей директивой № 45139/сс в уточнение директивы № 43401/сс приказал стратегическое развертывание армий Юго-Западного фронта «отнести на линию р. Тетерев—Житомир—Винница—р. Южный Буг, причем производство и прикрытие мобилизации и сосредоточения возложить на части 1-го и 3-го конных корпусов». 1-й конный корпус должен был развертываться в районе Староконстантинов—Шепетовка—Новоград—Волынск—Чарторыя, а 3-й конный корпус — Жмеринка—Бар—Летичев—Хмельник—Лукашевка. Основные силы 44-й и 24-й стрелковых дивизий, несших охрану госграницы, предписывалось отвести в район Житомир—Малин—Радомысль и Винница—Калиновка—Погребище, где они должны сосредоточиться к 12-му дню мобилизации.

В состав 1-й армии включались 44-я, 45-я, 7-я стрелковые дивизии, 1-й конный корпус (1-я, 2-я кавдивизии). При этом 45-я дивизия сосредоточивалась в районе Бердичев—Фастов—Казатин, а 7-я дивизия — в Киевском УР. 2-я армия объединяла 15-ю, 24-ю, 25-ю стрелковые дивизии и 3-й конный корпус (7-я, 9-я кавдивизии). При этом 25-я дивизия сосредоточивалась в районе Тараща—Корсунь—Жашков, а 15-я дивизия — Умань—Монастырище—Гайсин. Сосредоточение стрелковых войск следовало завершить на 17—18-й день мобилизации. Директива требовала подготовить подробные планы к 10 декабря 1921 г.³¹ В соответствии с этой директивой в декабре 1921 г. — январе 1922 г. штабы КВО и ХВО разрабатывали оперативные планы развертывания войск на случай войны с Польшей и Румынией, а также инженерной подготовки будущего театра военных действий³².

28 декабря 1921 г. IX Всероссийский съезд Советов по инициативе В.И. Ленина принял «Декларацию о международном положении РСФСР», в которой отмечалось, что, несмотря на стремление установить с Румынией, Польшей и Финляндией «добрососедские отношения, идя для этого на всевозможные уступки и даже на тяжелые жертвы, военные и шовинистические партии этих государств ни на минуту не перестают в той или иной форме готовить или совершать нападения на Советскую Россию», которая никоим образом «не посягает на независимость и суверенные права других государств». В этих условиях съезд предупреждал «правительства соседних государств, что если они будут в дальнейшем посягать или поддерживать посягательства на целостность советской территории и на безопасность Советских республик», то вынудят их на адекватный «ответ, который может стать роковым для нападающего и его пособников»³³. Понятно, что командование Красной армии продолжало разработку планов на случай войны.

Своей директивой № 58198/А/сс от 4 февраля 1922 г. командующий всеми вооруженными силами Украины и Крыма Фрунзе потребовал от штабов КВО и ХВО разработать планы на случай войны с Польшей и Румынией, поддерживающих белогвардейские формирования. 23 февраля штаб КВО представил план оперативного развертывания войск на случай мобилизации. Вероятными противниками назывались формирования Петлюры (17 тыс. человек), Савинкова (9060 человек), Врангеля (30 тыс. бойцов), а также Польша и Румыния. В плане предусмотрено два варианта вероятной ситуации. В первом случае считалось возможным выступление белогвардейских формирований и Польши. В этом случае противник может выставить 264—393 тыс. штыков, 41 245 сабель, 1608—2335 легких и 456—608 тяжелых орудий. Другой вариант предусматривал присоединение к вышеуказанным противникам еще и Румынии. В этом случае силы противника оценивались в 360—585,8 тыс. штыков, 59 тыс. сабель, 2285—3487 легких и 456—608 тяжелых орудий.

Для мобилизации Красной армии требовалось 11—14 дней. Главный удар должен был быть направлен против Польши, что потребует прорыва, вероятно, трех оборонительных линий: по рр. Горынь, Стырь и Западный Буг. На советской территории имелись оборонительные линии пор. Уборть, Межеричи—Новоград-Волынск, р. Случ, Острополь—Летичев, р. Лядова. Наиболее вероятным было вторжение только белогвардейских формирований и активизация банд в тылу Красной армии, а уже затем, когда наша пограничная охрана будет нейтрализована, последует прорыв из-за границы. Поэтому перед войсками, несущими охрану границы, ставилась задача «твердо стоять на своих постах, усиленно наблюдая за госграницей, не допуская просачивания через нее».

В плане предусматривалось два варианта развертывания войск КВО. Вариант «З», рассчитанный на войну только с Польшей, предусматривал создание управления Юго-Западного фронта на базе штаба командующего всеми вооруженными силами Украины и Крыма в составе 3 армий. Управление 9-й армии выделялось из штаба КВО, 8-й армии — из штаба командующего всеми вооруженными силами Украины и Крыма, а 10-й — из штаба ХВО. Задачей войск фронта было: «а) прикрытие границ; б) обеспечение мобилизации и сосредоточения армий фронта; в) содействие решительному наступлению Западного фронта наступлением в общем направлении на Брест-Литовск, Львов». В состав 9-й армии включались 7-я, 25-я, 44-я, 45-я и второочередная 41-я стрелковые дивизии, 1-й конный корпус, отдельная Красногусарская кавбригад а и прибывающая 2-я кавдивизия. 8-я армия объединяла 24-ю, 15-ю, 30-ю стрелковую дивизии, 9-ю кавдивизию, кавбригаду Котовского и прибывающую 15-ю Сибирскую кавдивизию.

«Выполнение главной задачи фронта — содействие наступлению Запфронта, возложено на 9-ю и 8-ю армии, при этом последняя должна лишь содействовать 9-й армии в ее наступлении. На 10-ю армию возложена пассивная задача охраны румынской границы и Черноморского побережья.

Конкретные задачи армиям:

9-й армии — содействовать решительному наступлению Западного фронта, для чего ударом в северо-западном направлении овладеть районом Ровно, Ковель.

8-й армии — обеспечить левый фланг главной ударной группы наступлением в направлении на Тарнополь, Львов.

10-й армии — обеспечить границу с Румынией и охранять Черноморское побережье.

Сосредоточение армий фронта произвести к востоку от линии р. Тетерев, Житомир, Винница, р. Южный Буг.

Сосредоточение и мобилизацию произвести под прикрытием конных частей, которые должны вести широкую разведку и своими действиями произвести срыв мобилизации и сосредоточения польской армии, разрушая железные дороги и военные сооружения в тылу у противника, и содействовать организации восстания».

В случае нападения со стороны Польши для прикрытия мобилизации советских войск выделяются от 9-й армии 44-я стрелковая дивизия, Красногусарская кавбригада и 1-й конный корпус. Задачей 44-й стрелковой дивизии, развернутой на границе, является организация налетов для срыва польской мобилизации и задержки сосредоточения и развертывания войск противника и его продвижения на восток. Бронепоезда и части ЧОН использовать для диверсий и восстаний в тылу противника. Отдельная Красногусарская кавбригада должна вести разведку на Сарны, Ровно и Острог. 1-й конный корпус находится в состоянии готовности к рейду на Тарнополь, Броды, Дубно для подрыва польского тыла с возвращением в район Шепетовки, Староконстантинова.

Предусматривалось сосредоточение войск армии в следующих районах: 44-я дивизия — Сновидовичи, Белозерка; отд. Красногусарская кавбригада — Эмильчино, Новоград-Волынск; 2-я кавдивизия — Овруч, Волчково; 45-я дивизия — Ходорков, Житомир, Бердичев; 7-я дивизия — Кухары, Радомысль, Бородянка; 25-я дивизия — Брусилов, Жидовцы, Фастов; 41-я дивизия — Гостомель, Бышев, Васильков.

Из войск 8-й армии для прикрытия мобилизации выделялись 24-я стрелковая дивизия, 9-я и 15-я Сибирская кавдивизии и кавбригада Котовского. 24-я дивизия развертывалась на границе в полосе от Белозерки до устья р. Збруч с задачей организации налетов и диверсий на территории противника. 9-я кавдивизия и кавбригада Котовского сосредоточиваются в районе Красилов, Проскуров с задачей ведения разведки на Тарнополь, а 15-я Сибирская кавдивизия — в районе Ярмолинцы, Дунаевцы для ведения разведки на Монастыржиска. Остальные войска армии сосредоточивались: 15-я дивизия в районе Лукашевка, Дашев, Тронов, Христиновка; 30-я дивизия — Тараща, Ставище, Жашков, Боярка. В резерве Юго-Западного фронта в районе Черкассы, Смела оставалась 22-я стрелковая дивизия.

По варианту «ПР», предусматривавшему войну одновременно с Польшей и Румынией, группировка и задачи войск Юго-Западного фронта полностью сохранялись. «Сосредоточение и мобилизацию произвести под прикрытием конных частей, которые должны вести широкую разведку и своими действиями произвести срыв мобилизации и сосредоточения польской и румынской армий, разрушая железные дороги и военные сооружения в тылу у противника, содействовать организации восстания». Группировка и задачи войск 9-й и 8-й армий сохранялись такими же, как и в первом варианте плана. Лишь 15-я Сибирская кавдивизия должна была сосредоточиться в районе Брацлав, Рахны, Вапнярка с задачей вести разведку в направлении Черновицы, Коломыя, а подчиненная 8-й армии 22-я стрелковая дивизия сосредоточивалась в районе Смела, Бобринская, Цветково.

Войска 10-й армии должны были сосредоточиться: одна бригада 51-й стрелковой дивизии на ст. Борщ, прибывающая 5-я стрелковая дивизия в районе Ольвиополь, Чемирполь, Головеневск. В резерв Юго-Западного фронта выделялись 2-я и 34-я стрелковые дивизии, сосредоточивавшиеся соответственно в районе Киева и Лозовой. Мобготовность войск определялась в 24 часа для кавалерии, в 7 суток для пехоты и артиллерии на Правобережной Украине и в 8—14 суток — на Левобережной Украине и для второочередных частей. На случай отхода советских войск от границы на линию развертывания следовало предусмотреть использование партизанских отрядов для разведки и диверсий³⁴. Дислокация полевых управлений по этим планам предусматривалась следующей: Юго-Западного фронта — Харьков, 8-й армии — Смела, 10-й армии — Знаменка, 11-я армия — Александровск. Если же нападение предпримут только белогвардейские формирования, то его должны отразить имеющиеся части, а управление 10-й армии создается лишь при осложнении ситуации³⁵.

17 марта 1922 г. командующий войсками КВО И.Э. Якир издал приказ № 6/сек/96194/оп, согласно которому

«в настоящее время международное положение заставляет ожидать в ближайшие месяцы энергичных попыток врагов Советской России возобновить борьбу с нами как в приграничных районах, так и внутри республики, особенно в тех районах, где еще не вполне изъят бандитизм».

Начдивам 24-й и 44-й стрелковых дивизий было приказано, продолжая обеспечивать границу, срочно привести все части в боевую готовность.

«В случае проникновения на нашу территорию закордонных банд всю борьбу по уничтожению их построить на маневре указанных резервов (полки и бригады), используя одновременно в полной мере подвижность дивизионной конницы. Частям, непосредственно охраняющим госграницу, ни при каких условиях не ослаблять наблюдение за границей. В случае прорыва закордонных банд, их первою задачею является вновь выдвинуться на свои участки и закрыть госграницу».

Следовало привести в боевую готовность также части 1-го кавкорпуса, 6-й и 9-й кавдивизий, кавбригады Котовского и 7-й стрелковой дивизии и усилить агентурную разведку³⁶.

Стремясь предотвратить новое обострение обстановки на западных границах, РВСР 18 марта своим протоколом № 157 одобрил следующее предложение главкома Красной армии: «Так как ввиду усиливающихся слухов о предстоящих весною бандитских набегах и рейдах со стороны Румынии и Галиции в приграничном населении усиливается тревога и выражается, в частности, стремление дать собственными силами отпор бандитам и наказать их организаторов, т. е. румынские и польские власти, РВСР считает необходимым обратить на это внимание НКИД с целью предупреждения тем или другим путем румынских и польских властей о том, что петлюровские и савинковские банды со стороны Румынии и Польши неизбежно вызовут однородный отпор со стороны приграничного населения. Со стороны Военного ведомства может быть полная гарантия того, что, в случае, если наши границы останутся неприкосновенными, никаких банд с нашей стороны на территорию Польши и Румынии допущено не будет. В случае же повторных бандитских набегов на нашу территорию местные военные власти заявляют о полной невозможности для них взять на себя ответственность за ограждение неприкосновенности румынской и польской границ, не говоря уже о том, что слишком решительная политика с нашей стороны в этом отношении совершенно не будет понята местным населением»³⁷. Однако общая ситуация на западной границе Советских республик в 1922 г. была значительно более спокойной, нежели годом ранее. В этих условиях изложенные выше оперативные планы Красной армии остались лишь на бумаге.

В это время основной внешнеполитической целью Польши было создание военно-политического блока в Восточной Европе под своим руководством. Польское руководство полагало, что создание подобного союза позволит, с одной стороны, оказывать влияние на Советские республики, а с другой — повлиять на Англию и Францию и добиться для Польши статуса великой державы. Определенный толчок этим намерениям дало решение Антанты от 6 января 1922 г. созвать в Генуе международную конференцию для рассмотрения вопросов экономического возрождения Европы. Хотя РСФСР и была приглашена на конференцию, это вовсе не означало ее юридического признания. Тем самым не признавались и заключенные ею договоры. В этих условиях Польша оказалась в ситуации, когда международное сообщество не признавало ее восточных границ и на нее могла быть возложена часть долгов Российской империи. Поэтому Варшава решила надавить на РСФСР и достичь соглашения с Эстонией, Латвией и Финляндией, которые оказались в схожей ситуации.

Получив 4 декабря 1921 г. польское предложение о начале торговых переговоров, Москва 14 декабря ответила согласием³⁸. Начавшиеся 10 марта переговоры в Варшаве показали, что Польша использует торговые переговоры для достижения политических целей. Варшава требовала, чтобы РСФСР отказалась от поддержки Литвы, прекратила антиверсальскую пропаганду и не желала расширять транзит в Германию и Австрию. Понятно, что переговоры были прерваны, а попытки Варшавы сыграть на противоречиях Москвы и Киева не удались³⁹. 13 марта в Варшаве открылась конференция Эстонии, Латвии и Польши, стремившихся согласовать свою позицию накануне Генуэзской конференции. 17 марта был подписан Варшавский договор, согласно которому его участники подтверждали свои договоры с РСФСР, обещали не заключать договоров, направленных друг против друга, решать споры мирным путем и сохранять благожелательный нейтралитет и консультироваться в случае «неспровоцированного нападения» с Востока. Также была достигнута договоренность о координации дипломатических действий в Москве, тем самым Польша получила определенную возможность влиять на внешнюю политику прибалтийских стран⁴⁰. Варшавский договор мог бы стать основой Балтийского союза, но Финляндия его не ратифицировала.

Чтобы соблюсти приличия, участники конференции в конце ее работы пригласили советского представителя принять в ней участие, но Москва благоразумно отказалась, не желая создавать впечатления, что принятые решения согласованы с ней⁴¹. 16 марта РСФСР предложила участникам конференции в Варшаве прибыть 22 марта в Москву для обсуждения общих вопросов накануне Генуэзской конференции, но Польша и прибалтийские страны, демонстрировавшие свою независимость, предложили в качестве места совещания Ригу. В ходе конференции в Риге 29—30 марта 1922 г. было достигнуто соглашение о желательности согласованных действий делегаций РСФСР, Польши, Латвии и Эстонии в Генуе и взаимной гарантии договоров между ними. Стороны призвали к признанию РСФСР де-юре. Речь также шла о желательности улучшить железнодорожное сообщение и передать охрану границ регулярным войскам или пограничной охране, что позволило бы устранить из приграничной полосы вооруженные банды⁴². Но негативная реакция Франции заставила Польшу 6 апреля заявить, что все достигнутые договоренности являются лишь обменом мнениями, не имеющим обязательной силы⁴³.

В Генуе польская делегация заняла профранцузскую позицию и вместе со странами Малой Антанты выступила против признания РСФСР де-юре. Вслед за Англией и Францией Польша осудила советско-германский договор в Рапалло, а польская пресса подняла шум по поводу советско-германского военного союза и подготовки нападения на Польшу. Естественно, Москва 24 апреля резонно указала Польше, что ее действия нарушают Рижские договор и соглашение, согласно которым следовало способствовать признанию РСФСР де-юре⁴⁴. Со своей стороны Польша пыталась таким путем добиться признания Англией и Францией своей восточной границы и получить репарации от Германии. Однако ни одна из этих целей достигнута не была. Более того, когда в беседе с английским министром финансов Н. Чемберленом польский представитель заявил, что сильная Польша отвечает интересам Англии, он услышал в ответ, что это не так. Главное, чтобы Германия имела возможность для экспансии на Восток, а сильная Польша будет этому мешать⁴⁵. Конечно, в условиях, когда Германия не представляла собой никакой заметной силы в Европе, подобная внешнеполитическая конструкция вряд ли могла быть всерьез воспринята в Варшаве.

12 июня 1922 г. Москва предложила Польше и своим северо-западным соседям созвать конференцию для обсуждения вопроса о пропорциональном сокращении вооруженных сил. Естественно, это предложение не вызвало энтузиазма в Варшаве. Польское руководство заявило 9 июля о готовности участвовать, но лишь после завершения аналогичных совещаний в Лиге Наций, что в скором времени вряд ли было возможно⁴⁶. Тем не менее широкая пропаганда советского предложения и позиция Румынии и прибалтийских стран привели к тому, что в августе в Таллине прошли консультации военных экспертов, которые предложили, чтобы Польша, Латвия, Эстония и Финляндия вместе имели бы такие же вооруженные силы, как и РСФСР, то есть речь шла бы о сокращении именно советских вооруженных сил. В конце концов после различных проволочек Польша 29 августа согласилась принять участие в Московской конференции по разоружению⁴⁷. 2 декабря 1922 г. в Москву прибыли делегации от Польши, Латвии, Литвы и Эстонии. Польша представляла также интересы своего союзника Румынии, которая отказалась от прямого участия в конференции из-за нерешенного Бессарабского вопроса. Советская делегация предложила сократить вооруженные силы на 25%, но Польша настаивала на моральном разоружении и предложила подписать договор о ненападении и арбитраже. Когда же текст договора о ненападении был согласован, выяснилось, что Польша и прибалтийские страны не хотят отказываться от соглашений, противоречивших предполагаемому договору о ненападении. В итоге, как и большинство подобных мероприятий, Московская конференция по разоружению 12 декабря завершилась безрезультатно⁴⁸.

Во второй половине 1922 г. Москва неоднократно поднимала перед Варшавой вопрос о торговом договоре, но Польша, ссылаясь на непризнание советской монополии внешней торговли, уклонялась от переговоров. Со своей стороны Варшава требовала выполнения Москвой финансовых обязательств по Рижскому договору. Тем не менее 19 сентября 1922 г. начались переговоры о почтово-телеграфной конвенции, которая была подписана 23 мая 1923 г. Осенью 1922 г. возобновили работу реэвакуационная и смешанная комиссии. События 1923 г. в Германии привели к тому, что Польша провела мобилизацию 800 тыс. резервистов. Тем самым польская армия могла быть использована либо для помощи Франции против Германии, либо для недопущения советской помощи Германии. Варшава неоднократно заявляла о своей готовности поддержать Францию, если Париж попросит ее об этом. Со своей стороны Советский Союз предложил Польше, Чехословакии, Эстонии, Латвии и Литве сохранять нейтралитет и заявил, что не потерпит их военных действий против Германии⁴⁹.

Пока великие державы были заняты германскими проблемами, Польша попыталась решить Литовский вопрос. Здесь помимо вопроса о Вильно существовал вопрос о принадлежности Мемеля (Клайпеды), отторгнутого от Германии по Версальскому договору и переданного под управление Лиги Наций. 22 декабря 1922 г. РСФСР потребовала учета своих интересов при решении этого вопроса, но Лига Наций проигнорировала это заявление, хотя было решено учесть интересы Польши. Не ожидая решения Лиги Наций, литовские иррегулярные отряды 13—15 января 1923 г. заняли Мемель (Клайпеду), что, естественно, вызвало резкое негодование Варшавы. Использовав решение Совета Лиги Наций от 3 февраля 1923 г. о разделе нейтральной зоны на польско-литовской демаркационной линии, установленной Лигой Наций 30 ноября и 17 декабря 1920 г., Польша 13—17 февраля ввела туда свои войска и заняла железную дорогу Вильнюс—Гродно. Произошли столкновения между литовскими и польскими отрядами. 16 февраля Конференция послов Антанты решила передать Мемель (Клайпеду) Литве, но при предоставлении Польше определенных прав пользования портом. 17 февраля Москва напомнила Польше, что привлечение третьих стран для решения Польско-Литовского конфликта противоречит Рижскому договору, поэтому им следует договориться между собой, а СССР предлагает посреднические услуги. Конечно, Польша заявила, что Москва неправильно трактует статью 3 договора и вмешивается не в свои дела⁵⁰. 15 марта Конференция послов предложила провести польско-литовскую границу по демаркационной линии, фактически легализовав польский захват Виленщины. Понятно, что Литва заявила протест, что не помешало Совету Лиги Наций утвердить это решение. Москва заявила о непризнании этого решения Виленского вопроса, что вызвало признательность Каунаса⁵¹.

Одновременно Польша попыталась активизировать сближение со странами Прибалтики, используя для этого экономические вопросы, обсуждавшиеся на конференциях в марте и июле 1923 г. Однако оказалось, что прибалтийские государства гораздо больше заинтересованы в реальном решении экономических проблем региона, а не в антисоветских выпадах. Более того, Эстония даже предложила приглашать на такие конференции СССР, что вызвало резко негативную реакцию Польши, которая намеревалась оказывать определяющее влияние на политику прибалтийских стран в отношении Москвы. Понятно, что СССР всячески стремился к нормализации своих отношений с Прибалтикой, что являлось действенной контрмерой польским внешнеполитическим усилиям. Со своей стороны Польша, получив 23 июля советскую ноту, уведомлявшую ее об образовании СССР, 31 августа потребовала от Москвы подтвердить все ранее заключенные договоры (хотя об этом было сказано в советской ноте), открыть в Харькове, Тифлисе и Минске отделения польской дипломатической миссии и отодвинуть срок завершения репатриации и оптации поляков с Дальнего Востока и из Закавказья на 30 апреля 1924 г. Естественно, эти требования вызвали негативную реакцию советской стороны, которая 13 сентября указала, что польские требования неуместны, а договоры продолжают действовать. В итоге 13 декабря 1923 г. Польша заявила, что признает образование СССР и готова поддерживать с его правительством дипломатические отношения. В ответ Москва разрешила Варшаве открыть генеральные консульства в Харькове и Минске⁵².

В то же время советская сторона вновь попыталась наладить экономические отношения с Варшавой, но польская позиция оставалась непреклонной, и новый раунд переговоров завершился безрезультатно. Польское правительство не посчиталось с тем, что польские бизнесмены стремились выйти на советский рынок, и из политических соображений занимало непримиримую позицию. Тем не менее 30 июля на паритетных началах было образовано «Русско-польское АО» (Рос-поль), занимавшееся организацией торговли между СССР и Польшей и за ее пределами. В 1923—1925 гг. на советско-польской границе имели место новые инциденты с бандформированиями, действовавшими с территории Польши⁵³, и СССР приостановил отправку в Польшу золота и драгоценностей. 18 июня Варшава потребовала возобновления передачи ценностей, но Москва в свою очередь предложила ей возместить ущерб от набегов. Польская сторона бойкотировала Всесоюзную сельскохозяйственную выставку в Москве, на которую были приглашены как польские фирмы, так и члены польского правительства. Более того, польская сторона старалась препятствовать советскому транзиту в Германию, где продолжались беспорядки, рассматривая его как поддержку боеспособности Берлина. В октябре 1923 г. СССР вел переговоры с Польшей и прибалтийскими странами по вопросу о транзите и нейтралитете в отношении Германии, но дальше общих разговоров Варшава не пошла. Одновременно Польша предупреждала Англию и Францию о советской угрозе, но подобные заявления не воспринимались на Западе всерьез.

Тем временем продолжались Советско-польские переговоры о решении финансовых вопросов Рижского договора. Польская сторона выставила претензии на 75 млн рублей за эвакуированные материальные ценности в 1915 г., правда, значительная часть польских требований не была надлежащим образом документирована. Тем не менее советская сторона, заинтересованная в сохранении нормальных отношений, нередко шла на уступки, что, впрочем, не мешало Польше использовать все эти трудности в антисоветской агитации. С декабря 1921 г. по 1 июня 1924 г. Польше было передано оборудование 28 заводов и много разрозненного оборудования, эвакуированного с ее территории в годы Первой мировой войны. Одновременно смешанная расчетная комиссия рассматривала вопрос о частных финансовых претензиях польских граждан. В конце концов советская сторона согласилась выплатить по этим претензиям 11 081 120 185 польских марок (2195 золотых рублей, или 1114 долларов), но Варшава отказалась, и вопрос был надолго отложен. Кроме того, Польша стремилась получить более 6 млн рублей золотом за эвакуированный скот и 15 млн золотых рублей за эвакуированные непромышленные товары частных лиц. Естественно, что Москва уклонилась от выплаты столь завышенных сумм. Одновременно происходила передача Польше культурных ценностей (архивы, библиотеки, музеи и т. п.), вывезенных из Польши с конца XVIII века. В итоге 25 августа 1924 г. было подписано советско-польское соглашение о реэвакуации и компенсации имущества⁵⁴, а 2 декабря 1924 г. СССР передал Польше 102 913 долларов, что означало разрешение основных проблем материального характера. Передача основной части культурных ценностей завершилась соглашением от 16 ноября 1927 г., по которому стороны решили продолжать эту работу без каких-либо временных ограничений. СССР остался должен Польше 30 млн золотых рублей — этих денег у Москвы просто не было. Поскольку золотой запас пополнялся благодаря расширению внешней торговли, советская сторона указала, что сама Польша, отказываясь от заключения торгового договора, не позволяет ускорить выплату этих средств. Все это позволило Москве не спешить с погашением данного платежа⁵⁵.

Важное значение в советско-польских отношениях играл вопрос о выполнении польской стороной постановлений Рижского договора относительно предоставления культурных прав белорусам и украинцам в восточных районах страны. 17 декабря 1920 г. польский сейм принял закон о наделении землей солдат, отличившихся в советско-польской войне, и до конца 1922 г. в восточных районах Польши землю получило около 25 тыс. семей. Эти переселенцы (осадники) рассматривались польским руководством в качестве опоры будущей полонизации окраин. Вместо закрывавшихся национальных школ открывались польские. Понятно, что местное население негативно отнеслось к полонизации и постепенно в восточных районах Польши формировалось национальное движение, более заметное в Восточной Галиции. 15 марта 1923 г. Конференция послов Антанты признала де-факто границы Польши с Литвой и СССР, закрепив в ее составе Восточную Галицию и Виленщину. Это вызвало протест Москвы и Киева, заявивших о непризнании ими этого решения⁵⁶.

10 мая 1924 г. СССР обратил внимание Польши на то, что «преследования национальных меньшинств приняли массовый и систематический характер», и привел конкретные факты насилия польских властей над населением восточных окраин. Естественно, Варшава отклонила эти претензии, объявив их вмешательством во внутренние дела Польши⁵⁷. 12 августа в ходе переговоров с Англией советская сторона вновь заявила о необходимости предоставления населению Восточной Галиции права на самоопределение⁵⁸. Польская сторона 23 августа заявила Москве, что никакого вопроса о Восточной Галиции не существует, и усилила карательные меры против белорусского и украинского населения⁵⁹. Естественно, СССР 5 сентября подтвердил неизменность своей позиции в вопросе о решении судьбы Восточной Галиции, а 9 сентября опроверг высказанные в интервью польского военного министра В. Сикорского обвинения СССР в организации «бандитских нападений на нашей восточной границе»⁶⁰.

В ответ польская сторона 16 сентября заявила, что согласно Рижскому договору обе стороны отказались от «всяких прав и притязаний на земли» по обе стороны границы, и поэтому советская сторона не имеет права делать замечания по вопросу о Восточной Галиции, которая является территорией Польши⁶¹. 22 сентября Москва указала, что ее заявления относятся не к фактической принадлежности территории Восточной Галиции, а к той форме, в которой этот вопрос был решен без участия СССР и без учета мнения самого населения этой территории, что было в свое время обещано странами Антанты. Что касается упреков Варшавы во вмешательстве во внутренние дела Польши, на это было справедливо заявлено, что поддержка польским представителем в Лиге Наций грузинского эмигрантского правительства в обстановке мятежа в Грузии и является прямым вмешательством во внутренние дела СССР⁶².

Примечания

1. ДМИСПО. Т. 4. М., 1966. С. 26, 27; ДВП. Т. 4. М., 1960. С. 129, 139.

2. ДМИСПО. Т. 4. С. 28, 49—50.

3. Там же. С. 19—21, 30—33, 40—41, 42—48, 111—115, 129—131, 137—138, 224—228.

4. Там же. С. 192; ДВП. Т. 4. С. 336—338.

5. ДМИСПО. Т. 4. С. 34—36, 103—106; ДВП. Т. 4. С. 529—534.

6. ДМИСПО. Т. 4. С. 22—26, 80—81.

7. Там же. С. 12—14; ДВП. Т. 4. С. 62, 70—72.

8. ДВП. Т. 4. С. 203—208.

9. РГВА. Ф. 25899. Оп. 3. Д. 448. Л. 169.

10. Там же. Л. 158—168.

11. ДМИСПО. Т. 4. С. 165—166.

12. Материалы «Особой папки» Политбюро ЦК РКП(б)—ВКП(б) по вопросу советско-польских отношений 1923—1944 гг. М., 1997. С. 12—15.

13. РГВА. Ф. 25880. Оп. 2. Д. 246. Л. 96—98.

14. Там же. Ф. 25899. Оп. З.Д. 448. Л. 129—135.

15. ДВП. Т. 4. С. 334—335.

16. Почс К.Я. «Санитарный кордон». Прибалтийский регион и Польша в антисоветских планах английского и французского империализма (1921—1929 гг.). Рига. 1985. С. 24—25.

17. ДВП. Т. 4. С. 312—320.

18. ДМИСПО. Т. 4. С. 67—69.

19. Реввоенсовет Республики. С. 233—236.

20. РГВА. Ф. 33988. Оп. 2. Д. 325. Л. 337.

21. Там же. Ф. 25899. Оп. 3. Д. 448. Л. 84—88об.

22. Там же. Л. 97—128, 136—137об., 141.

23. ДМИСПО. Т. 4. С. 71—73; ДВП. Т. 4. С. 366—369.

24. ДВП. Т. 4. С. 322—323, 357—362, 374—380.

25. ДМИСПО. Т. 4. С. 82—83.

26. Там же. С. 86—88; ДВП. Т. 4. С. 394—396.

27. ДМИСПО. Т. 4. С. 93, 98—99; ДВП. Т. 4. С. 430—431.

28. ДМИСПО. Т. 4. С. 101—102, 106—108; ДВП. Т. 4. С. 452—456, 464, 497—508.

29. РГВА. Ф. 25899. Оп. З.Д. 164. Л. 149, 165, 166—167об.; Пограничные войска СССР. 1918—1928. Сборник документов и материалов. М., 1973. С. 186—188, 194—196.

30. РГВА. Ф. 25899. Оп. 3. Д. 66. Л. 227—230; Пограничные войска СССР. 1918—1928. С. 196—202.

31. РГВА. Ф. 25899. Оп. 3. Д. 448. Л. 75—80.

32. Там же. Л. 28—53об., 72—74, 81—82а, 142—145.

33. Ленин В.И. ПСС. Т. 44. С. 287—288; Съезды Советов Союза ССР, союзных и автономных советских социалистических республик. 1917—1936 гг. Сборник документов: В 3-х тг Т. 1: Съезды Советов РСФСР и автономных республик РСФСР. (1917—1922 гг.). М., 1959. С. 203—207.

34. РГВА. Ф. 25899. Оп. 3. Д. 376. Л. 6—25.

35. Там же. Л. 28, 30—43, 55.

36. Там же. Л. 1—2.

37. Реввоенсовет Республики. С. 287—288.

38. ДВП. Т. 4. С. 572.

39. Ольшанский П.Н. Рижский договор и развитие советско-польских отношений 1921—1924 гг. М., 1974. С. 80—93.

40. ДМИСПО. Т. 4. С. 143—144; Ольшанский П.Н. Указ. соч. С. 97—98.

41. Ольшанский П.Н. Указ. соч. С. 93—101.

42. ДМИСПО. Т. 4. С. 144—146.

43. Ольшанский П.Н. Указ. соч. С. 101—104.

44. ДМИСПО. Т. 4. С. 148—149, 150—152; ДВП. Т. 5. М., 1961. С. 266—268, 284—285, 283—284.

45. Почс К.Я. Указ. соч. С. 48.

46. ДМИСПО. Т. 4. С. 159—161; ДВП. Т. 5. С. 448—450.

47. ДМИСПО. Т. 4. С. 170—172; ДВП. Т. 5. С. 555—556.

48. ДМИСПО. Т. 4. С. 194—212; ДВП. Т. 6. М., 1962. С. 24—28, 50—51.

49. Горлов С.А. Указ. соч. С. 78.

50. ДВП. Т. 6. С. 192—193.

51. Отечественная история. 2004. № 3. С. 120—121.

52. ДМИСПО. Т. 4. С. 240—241, 244—247, 256—257; ДВП. Т. 6. С. 440441, 541—543; Ольшанский П.Н. Указ. соч. С. 160—164.

53. ДМИСПО. Т. 4. С. 335—336, 353—355, 431—432; ДВП. Т. 7. М., 1963. С. 442—443, Т. 8. М., 1963. С. 106—110.

54. ДВП. Т. 7. С. 636—643.

55. Ольшанский П.Н. Указ. соч. С. 191—220.

56. ДВП. Т. 6. С. 222—226, 242; Савченко В.Н. Указ. соч. С. 152—153.

57. ДМИСПО. Т. 4. С. 292—291, 298; ДВП. Т. 7. С. 260—267.

58. ДМИСПО. Т. 4. С. 314—315.

59. Там же. С. 318—320; ДВП. Т. 7. С. 446.

60. ДМИСПО. Т. 4. С. 323—324, 325—326; ДВП. Т. 7. С. 444—448.

61. ДМИСПО. Т. 4. С. 326—327.

62. Там же. С. 467—468.