Ю. Зоря. «Режиссер катынской трагедии»

Опубликовано в сборнике «Берия: конец карьеры», М., Политиздат, 1991

Одно из событий, режиссером которого был Берия, вошло в историю как Катынское дело. Катынь — название местности под Смоленском, где было обнаружено одно из захоронений польских граждан, ставших жертвами бериевских палачей. Слово, действительно, имеет трагический смысл: «кат» по-польски и по-украински означает «палач», Катынское дело — дело палача Берии.

Суровой трагедией, которая легла тяжелым бременем на советско-польские отношения, является гибель в годы второй мировой войны около 15 тысяч польских граждан, интернированных в СССР в 1939—1940 годах и содержавшихся в качестве военнопленных в лагерях НКВД в Старобельске, Козельске, Осташкове. Судьба этих людей оставалась невыясненной до самого последнего времени, так как архивные материалы, их касающиеся, были закрыты для исследования. Только недавно начал сниматься покров тайны с части документов, проливающих свет на события полувековой давности. Многие документы уничтожены.

Причины, по которым у нас в стране лишь через 50 лет созрели условия для раскрытия тайны гибели польских граждан, требуют специального исследования. Однако уже сейчас на основании архивных документов, выявленных недавно, можно заключить, что главным режиссером трагедии, действие которой проходило в лесах под Смоленском (Катынь), Харьковом и Калининым — Тверью (село Медное), был Лаврентий Берия. Многое он сделал и для того, чтобы навсегда замолчали свидетели.

Оставшиеся в живых — люди пожилые, хорошо помнят террор 30-х и вспоминать боятся. Бывшие сотрудники органов, которые могут знать что-то важное, не хотят давать никакой информации.

Раскручивая колесо кровавых репрессий, запущенное его предшественниками, Берия наряду с массовыми уничтожениями миллионов невинных советских граждан организовал истребление в апреле — мае 1940 года более 15 тысяч польских граждан, составлявших цвет интеллигенции Польши. Могилы наших соотечественников и поляков находятся рядом. Способ уничтожения тех и других был одинаковым: профессиональный выстрел в затылок. Разница лишь в том, что, убив поляков, приспешники Берии тщательно заметали следы преступления.

При этом бросается в глаза единообразие выбора мест захоронения — территории дач сотрудников НКВД. Удивительной выглядит их страсть отдыхать рядом с могилами своих жертв.

Попробуем проследить хронологию произошедших событий.

Еще в августе 1939 года за подписью Берии был издан приказ № 00931, который определял порядок оформления арестов военнопленных.

17 сентября 1939 года Красная Армия вступила на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии, включенных по Рижскому договору 1921 года в состав Польши.

Состояние войны не было объявлено ни одной из сторон, и командование Польской армии отдало приказ не оказывать сопротивления Красной Армии. Приказ был выполнен, и большая часть польских военнослужащих добровольно сложила оружие.

Через два дня, 19 сентября 1939 года Берия приказом № 0308 вводит в действие «Положение об управлении делами военнопленных при НКВД СССР». А статус военнопленного был определен только на следующий день (!) «Положением о военнопленных», которое содержало, в частности, пункты:

«I. Военнопленными признаются лица, принадлежащие к составу вооруженных сил государств, находящихся в состоянии войны с СССР, захваченные при военных действиях, а также граждане этих государств, интернированные на территории СССР...

27. За совершение преступления военнопленные привлекаются к уголовной ответственности по законам Союза ССР и союзных республик...

30. О каждом вынесенном обвинительном приговоре надлежащий суд сообщает Исполкому Союза обществ Красного Креста и Красного Полумесяца не позднее 20 дней со дня вынесения. К такому сообщению в случае обвинительного приговора прилагается копия приговора.

Приговор, осуждающий военнопленного к высшей мере наказания, немедленно по его вынесении сообщается Исполкому Союза обществ Красного Креста и Красного Полумесяца и может быть приведен в исполнение не ранее месяца после указанного сообщения...»

В дальнейшем будет соблюдаться лишь пункт 27.

Еще одним основополагающим документом было «Положение о лагере военнопленных», определяющее порядок работы лагеря. В нем содержался весьма примечательный пункт об Особом отделении лагеря, руководство которым было исключено из функций лагерной администрации. Оно осуществляло так называемое «оперативно-чекистское обслуживание лагеря». Характер такого обслуживания становится ясным из Директивы народного комиссара внутренних дел СССР от 8 октября 1939 года:

«... На Особые отделения по оперативно-чекистскому обслуживанию военнопленных возлагаются следующие задачи:

1. Создание агентурно-осведомительской сети для выявления среди военнопленных контрреволюционных формирований и освещения настроений военнопленных...

4. Аресты военнопленных по проверенным агентурным разработкам проводить с санкции начальника Особого отдела и военного прокурора соответствующего военного округа.

5. Следствие по делам контрреволюционных групп и одиночек — шпионов и диверсантов, террористов и заговорщиков, как правило, ведется Особыми отделами соответствующих округов...

Следствие по делам военнопленных вести со строгим соблюдением существующих уголовно-процессуальных норм...

9. Начальники Особых отделении лагерей в своей оперативно-чекистской работе подчиняются начальникам Особых отделов соответствующих военных округов, наркомам внутренних дел союзных республик и начальникам управлений НКВД — по территориальности.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. Берия».

Таким образом, с самого начала Лаврентий Берия дал установку искать врагов Советской власти, считая всех поляков, попавших в лагеря НКВД, потенциальными преступниками.

В первую очередь это касалось генералов, офицеров, всех лиц полицейской и жандармской службы. Эти лица, по указанию Берии от 8 октября 1939 года, не подлежали освобождению из лагерей ни при каких условиях.

В соответствии с перечисленными документами было создано восемь лагерей, в том числе Старобельский, Козельский и Осташковский. Состав этих трех лагерей окончательно стабилизировался к началу декабря 1939 года, о чем свидетельствует следующий документ:

«... Председателю Экономсовета при Совнаркоме Союза ССР товарищу Микояну А.И.

Остается на 1.12.—с.г. 2 лагеря для содержания офицерского состава (по Ворошиловградской и Смоленской областям) — на 9010 чел.

1 лагерь для содержания полицейских и жандармов (Калининской области) — на 5962 чел...

Заместитель народного комиссара внутренних дел Союза ССР комдив (Чернышев) (2.12.—39 г.)».

К этому времени во всех трех лагерях велось следствие против содержавшихся там польских граждан, то есть тех, кто освобождению не подлежал. Работу вели бригады следователей НКВД СССР по прямому указанию Берии, основываясь на материалах, собранных Особыми отделениями лагерей. В этом отношении представляет интерес директива Берии 5866/Б от 31.12.39 г.:

«... Начальнику управления
по делам военнопленных НКВД СССР
майору тов. Сопруненко
Копия: начальнику УНКВД по Калининской обл.
полковнику тов. Токареву

Предлагаю Вам выехать в г. Осташков и провести следующую работу:

1. Ознакомиться с состоянием работы следователей НКВД СССР по подготовке дел на военнопленных — полицейских бывшей Польши для доклада на Особом совещании НКВД СССР.

Принять необходимые меры к перестройке работы следственной группы с таким расчетом, чтобы в течение января месяца закончить оформление следственных дел на всех заключенных военнопленных — полицейских...

О результатах проведенной работы доложите...»

Подобные бригады направлялись и в другие лагеря.

Берия был подробно, вплоть до мелочей, информирован о том, что происходило в лагерях.

«Совершенно секретно
Народному комиссару внутренних дел
Союза ССР тов. Берии Л.П.

Запиской от 20 ноября с. г. мы докладывали Вам о вскрытой в Старобельском лагере антисоветской организации военнопленных офицеров бывшей Польской армии.

Работе офицерского подполья в известной степени способствовало почти полное отсутствие политической и культурно-просветительной работы политаппарата лагеря, возглавляемого комиссаром Киршиным.

... Комиссар лагеря бездеятельностью дал возможность антисоветскому активу военнопленных офицеров взять инициативу в свои руки.

Популярное дело создания культпросветительских кружков среди ничем не занятых военнопленных было успешно использовано для создания подпольной организации.

Не успели мы начать изъятие намеченных к аресту участников организации, как комиссар Киршин, действуя по своему усмотрению, направился в бараки к военнопленным и в разговорах с отдельными активистами подполья начал «разоблачать» их деятельность, выболтав тем самым нашу осведомленность о наличии организации...

Как мы убедились за это время, комиссар Киршин... работы... не обеспечивает. К тому же т. Киршин не пользуется авторитетом среди сотрудников лагеря и о первых дней скомпрометировал себя фактом сожительства с одной из медицинских сотрудниц лагеря...

Опергруппа НКВД СССР: (три фамилии)
25 ноября 1939 г., г. Старобельск».

25 февраля 1940 года на имя Берии поступил доклад Сопруненко, где он предложил оформить следственные дела для рассмотрения на Особом совещании при НКВД СССР на офицеров разного рода войск, судейско-прокурорских работников, помещиков. Он также высказывал мнение о желательности ведения следствия по этим категориям в Наркоматах внутренних дел БССР и УССР. На докладе — справка: «Наркому доложено» и резолюция Берии: «Т. Меркулов — переговорите со мной».

Такой разговор состоялся 21 февраля 1939 года. Его результатом явилась директива Меркулова 641/Б, данная на следующий день. В ней говорилось:

«... По распоряжению народного комиссара внутренних дел тов. Берии предлагаю всех содержавшихся в Старобельском, Козельском и Осташковском лагерях НКВД бывших тюремщиков, разведчиков, провокаторов, судебных работников, помещиков... перевести в тюрьмы, перечислив их за органами НКВД.

Все имеющиеся на них материалы передать в следственные части УНКВД для ведения следствия.

О порядке дальнейшего направления этих дел указания будут даны дополнительно...»

В марте—мае 1940 года в адреса начальников всех трех лагерей централизованно, с единой системой нумерации из Управления по делам о военнопленных при НКВД СССР было направлено более 150 срочных указаний. Все они имели стандартный текст:

«С получением сего немедленно направьте в распоряжение УКВД по... области нижеперечисленных военнопленных, содержащихся в лагере:... (далее следовал список примерно на 100 человек)».

Одновременно с военнопленными в областные управления НКВД направлялись и следственные дела на них, которые позже пересылались в первый спецотдел НКВД. Учетные дела на военнопленных предписывалось уничтожить на месте.

Поляков отправляли из лагерей скрытно. К июню 1940 года Старобельский, Козельский и Осташковский лагеря остались пустыми. Военнопленные, бывшие в них, в последующем ни в каких текущих статистических отчетах и именных списках не упоминались. В общих справках, составленных в 1941—1943 годах, содержалась лишь стандартная фраза: «Передано через 1-й спецотдел НКВД в распоряжение УНКВД областей — 15131 чел.».

Как известно, через 1-й спецотдел НКВД проходили дела, которые рассматривались на Особом совещании при НКВД СССР. Этот внесудебный орган был создан в тридцатые годы для ускоренного вынесения приговоров в отношении лиц, которые априорно объявлялись врагами народа. По отношению к большинству из них предписывалось применять высшую меру наказания. Широко применялась и практика рассмотрения дел по спискам. Председателем Особого совещания в 1940 году был Лаврентий Берия.

На основании выявленных архивных документов можно утверждать, что в отношении польских военнопленных из трех лагерей по инициативе и при участии Берии дела велись «со строгим соблюдением существующих уголовно-процессуальных норм». Нормой являлось Особое совещание и вынесение высшей меры. Дальше действовала отработанная система приведения приговора в исполнение, опробованная на миллионах советских граждан.

Конечно, этот вывод можно пытаться оспорить. Документов, содержащих приказ о расстреле и доклад о его выполнении, не обнаружено до сих пор. Серьезный аргумент. Только он опровергается.

Известно, что немцы весной 1943 года обнаружили массовые захоронения поляков в Катынском лесу под Смоленском, им также удалось идентифицировать около 2800 останков. Гитлеровцы весьма успешно использовали это обстоятельство в пропагандистских целях и обвинили органы НКВД в уничтожении польских военнопленных.

Сталинское руководство при активном участии ведомства Берии, используя огромный авторитет Советского Союза и потрясение мировой общественности зверствами гитлеровцев на оккупированных территориях, объявило проведенное расследование провокацией и категорически отвергло обвинения в свой адрес. Западные страны решили не обострять отношений с СССР, и Катынское дело было приглушено.

Сопоставление немецких материалов с найденными недавно документами из архивов НКВД показывает, что сделанный немцами вывод о причастности этого ведомства к уничтожению по крайней мере военнопленных поляков из Козельского лагеря не лишен оснований. Было произведено сравнение части немецкого идентификационного списка, составленного при вскрытии одной из могил 1 и 3 июня 1943 года, и списка НКВД 052/2 на отправку от 27 апреля 1940 года. В списке имелось 100 фамилий польских офицеров, содержавшихся в Козельском лагере. По достоверным данным, все они были доставлены на станцию Гнездово под Смоленском по железной дороге, а затем на машинах под конвоем вывезены в направлении леса. Сопоставление показало, что фамилии примерно 40 человек содержатся в обоих списках. Составлены они были в разное время, разными исполнителями, то есть совершенно независимо друг от друга. Итак, можно утверждать, что отправленные 27 апреля 1940 года польские офицеры из Козельского лагеря оказались в общей могиле. В районе Катыни не было места (лагеря), где поляки могли бы находиться длительное время, расстрел, очевидно, был произведен сразу же по их прибытии, и данную акцию могли осуществить только органы НКВД.

Из списка 052/2 остался в живых польский офицер Станислав Свяневич. Профессор университета в Вильно был специалистом в области экономики Германии. Он, очевидно, представлял оперативный интерес для органов НКВД. Только этим может быть объяснено появление такого документа:

«28 апреля 1940 г., № 0362

... По распоряжению... Берии прошу дать распоряжение об этапировании в гор. Москву во внутреннюю тюрьму НКВД СССР... военнопленного Станислава Станиславовича Свяневича, 1899 г. р. (дело № 4287), содержащегося в Козельском лагере.

О дне направления прошу поставить меня в известность...»

На документе есть пометка об исполнении приказа. Действительно, Свяневича сняли с поезда в самый последний момент, уже на станции Гнездово, в трех километрах от Катыни. Он видел, как его товарищей в «черных воронах» увозили в лес. Впоследствии он издал книгу воспоминаний, содержание ее полностью подтверждается недавно найденными архивными документами НКВД.

Кроме того, из документов НКВД следует, что никто из военнопленных этих трех лагерей при отступлении Красной Армии в руки немцев не попал.

Об этом, несомненно, знали Сталин и его ближайшее окружение, в первую очередь Берия. Его ведомство приняло активное участие в организации работы комиссии Бурденко, которая вела расследование после освобождения Смоленска. Решено было, воспользовавшись престижем Советского Союза, скрыть преступление, а ответственность за убийство тысяч поляков перенести на гитлеровцев.

При подготовке проекта обвинительного акта, который должен был быть вручен главным нацистским военным преступникам за месяц до начала Нюрнбергского процесса, главные обвинители от США, Великобритании, Франции и СССР согласовали в августе 1945 года текст варианта, получивший по месту его составления название лондонский. В нем в параграфе С-2 пунктом 3 вменялось в вину гитлеровской Германии убийство в Катыни 925 польских офицеров. Цифра эта соответствовала числу останков, подвергшихся исследованию комиссией Бурденко. Однако в ходе дальнейшей работы над обвинительным актом число было изменено на 11 000. Это было неожиданностью даже для Генерального прокурора Союза ССР Горшенина, который занимался непосредственной подготовкой Нюрнбергского процесса.

Акт был вручен обвиняемым 18 октября 1945 года, а подробное обвинение по его пункту о Катынском деле предъявил заместитель главного обвинителя от СССР Покровский 13 февраля 1946 года. Его выступление содержало изложение материалов комиссии Бурденко. Заключение комиссии предъявлялось как документ обвинения, который согласно ст. 21 Устава Международного военного трибунала не требовал дополнительных доказательств.

Защита, однако, несмотря на протест главного обвинителя от СССР Руденко, добилась согласия трибунала на вызов дополнительных свидетелей.

Это обстоятельство весьма обеспокоило сталинское руководство — оно не предусматривало на процессе дискуссии по Катынскому делу. Подготовка дополнительных материалов и свидетелей по этому вопросу стала предметом неоднократного обсуждения на заседаниях правительственной комиссии по руководству деятельностью советской делегации на Нюрнбергском процессе, которая работала в Москве под руководством Вышинского. В ее состав входили и заместители Берии.

Протоколы заседаний комиссий заслуживают того, чтобы привести выдержки из них:

«... После информации тов. Вышинского о ходе процесса Комиссия решила подготовить материалы по катынскому вопросу.

1. Подготовить болгарских свидетелей, для чего командировать в Болгарию нашего представителя. Исполняет т. Абакумов.

2. Подготовить три — пять наших свидетелей и двух медицинских экспертов... Исполняет т. Меркулов.

3. Приготовить польских свидетелей и их показания. Исполняет т. Горшенин (через т. Сафонова с т. Савицким).

5. Подготовить документальный фильм о Катыни. Исполняет т. Вышинский.

6. Т. Меркулов подготовит свидетеля-немца, который был участником провокации в Катыни...»

Кое-что Меркулову и Абакумову сделать удалось. Но положения это не спасло.

Чувствуя уязвимость позиции, ответственные советские представители к моменту обсуждения Катыньского дела на Нюрнбергском процессе 1—3 июля 1946 года покинули Нюрнберг. Представление материалов было поручено помощнику обвинителя от СССР Смирнову.

Особое место среди советских свидетелей по Катынскому делу занимал Б.В. Базилевский. В Смоленске при немцах он был некоторое время заместителем бургомистра — бывшего адвоката Б.Г. Меньшагина. В своих показаниях Базилевский опирался именно на свидетельства Меньшагина, который, как утверждало советское обвинение, сбежал на Запад, и местонахождение его было неизвестно. На самом деле бывший адвокат находился в тюрьме под следствием, которое велось органами МГБ СССР, и в 1951 году был приговорен к 25 годам лишения свободы. После выхода из заключения Меньшагин, узнав о свидетельских показаниях Базилевского на Нюрнбергском процессе, опроверг их.

Несмотря на все попытки советского обвинения доказать вину нацистов в расстреле 11 тысяч польских граждан, Международный военный трибунал в Нюрнберге не признал этого пункта обвинения и не включил его в приговор...

В 1953 году, когда велось следствие по делу Берии, ни в одном из 40 томов обвинения катынский вопрос не фигурировал...

Только теперь, в конце 80-х годов, стали известны документы, которые позволяют дополнить следственное дело Лаврентия Берии. Но это уже — компетенция юристов...

Правда не бывает несвоевременной. Это относится и к Катыни. И хотя запоздалая истина — это все же несомненное благо. С горечью приходится сознавать, что многих заблуждений, результатом которых было возникновение недоверия между Польшей и СССР, можно было избежать значительно раньше. Это еще один урок, который преподнесла нам история. Это — напоминание о том, что палач во все времена бывает проклят народами.