Глава I. Основные направления немецко-фашистской оккупационной политики в генерал-губернаторстве (сентябрь 1939 — декабрь 1944 г.)

Прогерманский и профашистский внешнеполитический курс правителей Польши, который нашел свое наиболее полное воплощение в польско-германском пакте 1934 г., был главной причиной крайне печальных для польского народа политических событий, разыгравшихся несколькими годами позже. Политическая близорукость правящих буржуазно-помещичьих кругов Польши привела страну к внешнеполитической изоляции и сделала ее жертвой агрессивных устремлений нацистов. Санация сбрасывала со счета возможность возникновения польско-германского конфликта, занималась активной разработкой планов нападения на СССР и абсолютно не подготовила страну к отражению гитлеровской агрессии. 1 сентября 1939 г., устроив провокацию на польской границе, Германия развязала войну, превратившуюся в мировую катастрофу.

Героическое сопротивление польского народа было сломлено вооруженными до зубов, оснащенными мощной военной техникой гитлеровскими полчищами¹. Польша стала первой жертвой германской вооруженной агрессии и первой испытала все ужасы фашистского «нового порядка». Захват Польши гитлеровской Германией положил начало почти шестилетней оккупации страны фашистами.

Согласно теоретическим и программным установкам национал-социалистских лидеров, территория Польши, как и земли целого ряда других европейских государств, в первую очередь территории Советского Союза, должна была составить так называемое жизненное пространство германской империи. Следует лишь напомнить, что в предвоенные годы главари гитлеровской Германии не скрывали своих планов уничтожения Польши, самостоятельное государственное существование которой расценивалось германскими империалистами и их прислужниками в политике — нацистами как вопиющая историческая ошибка.

Один из наиболее влиятельных нацистских «теоретиков», А. Розенберг говорил о совершенной для Германии необходимости уничтожить Польское государство², которое стоит на пути основных территориальных притязаний нацизма на востоке Европы. 22 августа 1939 г. фашистский диктатор объявил своим приближенным, что целью военной агрессии против Польши будет ее полное уничтожение³.

Гитлеровские верхи намеревались захватить Польское государство, расчленить его, часть польских земель присоединить к «рейху», назвав их «немецкими провинциями», полностью уничтожить польскую национальную государственность, национальный облик польских земель. Завершались нацистские планы немецкой колонизацией этих территорий, а как залог успешного и окончательного «решения» польского вопроса предусматривалось массовое физическое уничтожение населения Польши.

Уже в самом начале войны гитлеровцы приступили к выполнению этой программы. Реализацию ее начали осуществлять нацистские военные власти, установив полный контроль над польскими землями, оккупированными гитлеровскими полчищами. Возглавлял систему военной администрации нацистский генерал Рундштедт, подчинявшийся главнокомандующему гитлеровской армии генералу Браухичу. В течение почти двух месяцев нацистские военные власти были полными хозяевами во всех важнейших областях жизни на оккупированных землях, получив неограниченную власть над польским населением.

Нацисты создавали специальные органы, целью которых было уничтожение поляков. Так, 5 сентября 1939 г. на оккупированной территории были введены полевые и специальные суды, действие которых распространилось затем на все захваченные гитлеровцами польские земли. В начале сентября 1939 г. появилось распоряжение оккупантов, наделявшее военные власти широкими правами в сфере экономики, явившееся основой массовых конфискаций польского государственного и частного имущества⁴.

Одновременно с созданием системы военной администрации была учреждена так называемая гражданская администрация, подчинявшаяся непосредственно Рундштедту и выполнявшая вспомогательные функции. Во главе гражданской администрации был поставлен Ганс Франк, нацистский военный преступник, приговоренный к смертной казни Международным трибуналом в Нюрнберге в 1946 г.⁵

К началу октября 1939 г. гитлеровское руководство решило вопрос о расчленении польских земель. 8 октября 1939 г. Гитлер подписал декрет о присоединении к Германии Поморья, Силезии и Великопольских земель. Исконно польские земли аннексировались гитлеровской Германией и становились внутренними провинциями «третьей империи».

Из оставшихся восточных и юго-восточных территорий в основном это земли Варшавского, Люблинского и Келецкого воеводств, 12 октября 1939 г. было образовано «генерал-губернаторство для оккупированных польских провинций»⁶. Правителем губернаторства Гитлер назначил ярого нациста, одного из своих старых сподвижников и фаворитов Ганса Франка.

С расчленением Польши и образованием генерал-губернаторства система военной и гражданской администрации была ликвидирована и заменена в губернаторстве оккупационными властями.

Вопрос о политике на «присоединенных» или «включенных» в состав Германии польских землях, о сроках ее реализации в принципе дискуссии не подлежал: германизация, или колонизация, началась здесь почти с первых дней присутствия нацистских завоевателей.

По свидетельству документальных материалов, в конце сентября — начале октября 1939 г. Гитлер и ряд его приближенных неоднократно говорили о превращении генерал-губернаторства в буферное польское государство⁷. Непременным условием существования такого государственного образования подразумевалась полная политическая и экономическая зависимость его от Германии. Однако «государство» это так и не возникло. Современные польские исследователи считают, что гитлеровская пропаганда буферного государства была лишь очередным тактическим маневром нацистов⁸.

По мере развития военных и политических событий в Европе в 1939—1940 гг. вопрос о буферном польском государстве был забыт гитлеровцами и «генерал-губернаторство для оккупированных польских провинций» превратилось просто в «генерал-губернаторство», колониальную вотчину фашистской Германии. Позднее нацисты неоднократно говорили об окончательном включении губернаторства в состав Германии⁹.

Программа конкретных действий оккупантов в генерал-губернаторстве обсуждалась в середине октября 1939 г. Гитлером и командующим нацистской армией Кейтелем. Отрывок из отчета об этом совещании позволяет представить главные принципы формирующейся оккупационной политики в генерал-губернаторстве: «...3. Задачей администрации не является стремление сделать из Польши образцовую провинцию или образцовое государство, построенное на принципах германского порядка, или создать там прочную экономическую и финансовую базу. Польская интеллигенция не должна быть допущена к тому, чтобы стать руководящей силой. Жизненный уровень в стране должен оставаться низким. Мы хотим только взять оттуда рабочую силу. Поляки могут быть использованы для управления страной. Однако не может быть разрешено создание национальных политических групп.

4. Генерал-губернатор создает для польского народа жизненные условия, едва достаточные для его существования...

6. Любые тенденции, направленные на улучшение жизненного уровня в Польше, должны подавляться... Правительство этой территории должно предоставить нам возможность очистить территорию империи от евреев, а также от поляков. Цель: жестокость и суровость должны быть главными принципами в этой расовой борьбе...»¹⁰

Оккупационная политика, проводимая нацистами в генерал-губернаторстве, должна была реализовать эти варварские намерения; обеспечить уничтожение польского государственного аппарата, всех общественных, политических, культурно-просветительских организаций польского общества, уничтожение сокровищ польской культуры и национального самосознания поляков, разрушение польской экономики, наконец, систематическое истребление польского населения голодом, изнурительным трудом, нечеловеческим обращением, репрессиями и террором, превращение этого народа в рабов нацистских колонизаторов¹¹. Уже в первые дни оккупации соответствующая этой программе «деятельность» гитлеровцев распространилась на все стороны жизни польского общества.

В течение двух-трех месяцев оккупанты почти полностью разрушили польскую административную систему. Большинство учреждений и органов управления в Польше было ликвидировано и вместо них создана фашистская оккупационная администрация. Генерал-губернаторство считалось нацистами этнически польской «самостоятельной» территорией, оккупированной германскими войсками. «Самостоятельность» губернаторства подчеркивалась установлением границы с Германией (граница существовала только для поляков), а также таможенным и валютным барьерами между ними. Немецкой столицей нового государственного образования был объявлен Краков. Древнюю Варшаву — колыбель польского национально-освободительного движения, демократических настроений и революционных выступлений польского пролетариата — нацисты намеревались полностью разрушить. Сохранились документы возникшего уже в декабре 1939 г. плана уничтожения Варшавы. По имени архитектора, разработавшего проект создания на месте Варшавы немецкого города с 200-тысячным населением, он был назван планом Пабста¹².

Согласно специальному декрету Гитлера, полнотой законодательной и исполнительной власти был наделен генерал-губернатор оккупированных польских земель Г. Франк, подчинявшийся только Гитлеру. Как было определено на Нюрнбергском процессе, Франк «прибыл в Польшу, чтобы практически осуществить на территории страны с многовековой историей и самобытной высокой культурой программу порабощения народа, который гитлеровцы считали навсегда покоренным»¹³. Сами гитлеровцы называли Франка «некоронованным польским королем», а генерал-губернаторство — «империей Франка» (Франкрейх). Франку подчинялся глава нацистского «правительства» в генерал-губернаторстве Й. Бюлер. Польский народный суд в 1948 г. приговорил Й. Бюлера к смертной казни за преступления, совершенные им во время войны¹⁴.

«Правительство» (управление) генерал-губернаторства состояло из нескольких внутренних главных отделений: администрации, финансов, школы и просвещения, пропаганды и информации, здравоохранения, транспорта, строительства, продовольствия и сельского хозяйства и др.¹⁵

По официальному статуту, полиция и СС считались частью оккупационной администрации и должны были бы подчиняться Франку. Но зависимость Крюгера, главы СС и полиции в губернаторстве, от Франка на деле была чисто формальной, так как практически Крюгер подчинялся только Гиммлеру¹⁶. Отношения Франка, не желавшего терпеть «ущемления» своей монопольной власти, с представителями имперского ведомства безопасности, с Гиммлером и Крюгером, с самого начала были чрезвычайно напряженными, являя собой пример острой внутренней борьбы в нацистских верхах. Конечно, в вопросах поддержания «нового порядка» в стране полиция и СС всегда действовали в тесном контакте с оккупационной администрацией.

Всю территорию губернаторства, составлявшую в 1940 г. 95 тыс. км² с населением в 12,5 млн человек¹⁷, гитлеровцы поделили на четыре административные единицы — дистрикты: Варшавский, Краковский, Радомский и Люблинский. Внутренняя административная структура каждого из них в миниатюре повторяла устройство губернаторства. Администрацию дистрикта возглавляли ближайшие помощники Франка — губернаторы: в Варшавском дистрикте Фишер, в Радомском сначала Лаш, затем Кундт, в Краковском Вэхтера поочередно сменили Вендлер, Лосакер, Бургсдорф, в Люблинском Шмидта — Цернер и Вендлер¹⁸.

Дистрикт в свою очередь делился на более мелкие административные единицы — окружные управления. В Краковском дистрикте их было 12, в Радомском 11, Люблинском 10, Варшавском 9¹⁹. Официальным языком в генерал-губернаторстве был признан немецкий, но распоряжения властей, адресованные населению, печатались и на немецком, и на польском языках.

Реализацией определенной нацистским руководством экономической политики в губернаторстве ведали главные отделения «правительства» по различным отраслям хозяйства: продовольствия и сельского хозяйства, финансов, транспорта, а также отделение, осуществлявшее руководство политикой в отношении промышленности, строительства, банков, торговли, ремесла. Этим отделениям подчинялись подобные отделы в администрации дистриктов, которые осуществляли управление местным хозяйством в широком смысле слова, выполняли функции контроля и «опеки». На низшей ступени экономической администрации находились управления при уездах и городских староствах, которые практически не имели никаких прав, а лишь следили за выполнением распоряжений сверху²⁰.

Созданная таким образом система гитлеровской оккупационной администрации концентрировала в руках нацистов ведущие позиции в управлении страной. Правда, некоторые формы польской администрации нацисты для удобства управления захваченными землями все-таки сохранили или восстановили. Например, был возрожден институт польской полиции, которая выступала исполнительницей распоряжений нацистов и содействовала «усмирению» поляков. Был сохранен польский суд: представители «высшей расы» — немцы и обреченные на уничтожение поляки не могли быть судимы одним судом и по одному судебному законодательству. Поэтому распоряжением Франка от 26 октября 1939 г. вводились польское (для поляков) и немецкое (для немцев) судопроизводства²¹. На Нюрнбергском процессе обвинитель от СССР Л.В. Смирнов подчеркивал: «...на территории Польши впервые были введены в действие уголовные законы, прямо утверждавшие особое право "господ" и драконовское право для народов, которые эти фашистские "господа" считали уже покоренными»²².

В феврале 1940 г. указ Франка от 26 октября 1939 г. был подтвержден новыми постановлениями о специальных полицейских судах, о создании немецких высших судебных органов и о польском судопроизводстве, не предусматривавшем института высшей судебной инстанции для поляков и подчинявшемся немецким судебным органам. Поляков судили по польским законам, но оставались в силе только те из них, которые не вызывали возражений генерал-губернатора. По декрету от 4 декабря 1941 г., подписанному высшими нацистскими чиновниками Герингом, Фриком и Ламмерсом, поляки были лишены защиты со стороны закона и действующего права²³.

Население генерал-губернаторства, за исключением немецкого, не имело никакого гражданства или подданства. Польское гражданство было отменено оккупантами, а немецкого поляки не получили.

Сохранены были некоторые формы польского местного самоуправления: тминные (волостные) управления, войты (глава гмины) и солтысы (сельский староста), на должности которых назначались лица, добровольно изъявившие готовность сотрудничать с оккупантами, а зачастую и принужденные к этому²⁴. Несколько позднее, весной 1941 г., нацисты учредили органы польского экономического самоуправления, призванного способствовать экономической эксплуатации страны гитлеровцами, — так называемые центральная и отраслевые палаты экономики, подчинявшиеся «правительственному комиссару», назначаемому Г. Франком²⁵.

Но все это не меняло общей картины — управление страной находилось полностью в руках оккупантов. Польские же чиновники, служащие, полицейские занимали низшие ступени административной лестницы и были всего лишь беспрекословными исполнителями распоряжений немецких властей.

Захват власти и создание немецкой администрации являлись одним из важнейших, но не единственным условием, которое должно было обеспечить превращение польских земель в колониальный придаток германской «империи». Главари гитлеровской Германии стремились задушить национальное самосознание поляков. С первых дней оккупации началось повсеместное уничтожение очагов польской науки и культуры. Была разрушена польская система просвещения, ликвидирована средняя и высшая школа, последовало систематическое физическое уничтожение польской интеллигенции, бывших государственных, общественных и политических деятелей всех направлений, служителей культа. Уже в 1939 г. Франк провозгласил принцип жесточайшего национального уничтожения поляков: «Полякам следует оставить только такие возможности в области просвещения, которые покажут им всю безнадежность их национального положения»²⁶.

Являясь имперским комиссаром по укреплению германской нации, Гиммлер разрабатывал и утверждал директивы оккупационной политики на польских землях, где указывалось, что для ненемецкого населения Востока будут существовать только 4-классные народные школы, что задача такой школы будет состоять исключительно в том, чтобы научить простому счету, не свыше 500, способности написать свое имя и понять, что законом божьим является покорность немцам. Умение читать не обязательно²⁷. Следуя этим установкам, нацисты разрешили в губернаторстве возобновить занятия только в начальных и средних профессиональных учебных заведениях, число которых сразу же было значительно сокращено²⁸. В Варшаве, например, из 193 специальных — школ, существовавших в 1937/38 учебном году, в мае 1940 г. осталось только 54²⁹. По всей территории губернаторства функционировало в начале оккупации только 30% польских довоенных школ, которые посещали лишь 28% детей, учившихся в Польше до войны³⁰. Зимой 1943/44 г. посещаемость детьми легально существовавших школ составляла 10%³¹. Программа обучения была значительно урезана, отменены такие предметы, как польская история, география, сильно сокращено время на изучение польского языка и литературы. Всему огромному коллективу ставших теперь безработными преподавателей средней и высшей школы запрещалось работать в действующих начальных школах, так как нацисты опасались повышения уровня обучения.

Оккупанты запретили деятельность всех культурных, научных, общественных организаций и союзов, в результате чего 50% интеллигенции лишилось работы³². В 1939—1940 гг. были закрыты все существовавшие до войны польские театры, концертные залы, библиотеки, читальни, музеи, галереи. Перестали выходить газеты, за исключением издававшейся оккупантами на польском и немецком языках «бульварной прессы», как называли ее поляки. 5 ноября 1940 г. была запрещена публикация на польском языке книг, брошюр, журналов, календарей. К этому времени нацисты закрыли 2 тыс. периодических изданий, выходивших в довоенной Польше³³. В 1940 г. появилось распоряжение Франка о повсеместной конфискации книг Жеромского, Сенкевича, Пруса, Мицкевича, Фельдмана, Крашевского и других польских авторов³⁴.

Массовый и систематический характер приняло уничтожение и разграбление культурных ценностей, национального достояния польского народа. Самые большие и лучшие книгохранилища страны — библиотеки Краковского и Варшавского университетов — были разграблены. Библиотека сейма в Варшаве, насчитывавшая 38 тыс. томов и 3,5 тыс. периодических изданий, была уже в 1939 г. вывезена в Берлин и Бреслау. В начале октября 1939 г. при покровительстве Геринга и Франка началось «обеспечение сохранности» произведений искусства в губернаторстве³⁵. Наиболее ценные произведения живописи вывозились в Германию, местные власти дарили их главарям гитлеровской Германии или присваивали себе, как это делал Г. Франк. В «рейхе» оказались знаменитый алтарь Вита Ствоша из Кракова, «Портрет младенца» Рафаэля. Картины Рембрандта, Леонардо да Винчи из музея Чарторыйских в Кракове, из дворцов в Лазенках и Вилянуве. Коллекции произведений искусства из Королевского замка, Кафедрального собора, Монетного двора, Национального музея были отправлены в Германию или переданы в Вавельский замок — резиденцию Франка в Кракове. В январе 1940 г. немцы вывезли из Национального музея Варшавы все экспонаты по всеобщей истории, истории Египта и этнографии. Подобного рода «деятельность» получила юридическое подкрепление распоряжениями Франка от 15 ноября и 16 декабря 1939 г. и 24 сентября 1940 г. о конфискации в генерал-губернаторстве произведений искусства из частных и государственных собраний, а также тех произведений искусства, которые были собственностью костела³⁶. По мнению нацистов, польское искусство «не представляло никакой ценности», а поэтому художественные произведения часто просто уничтожались³⁷. Горели книги, рукописи, картины, были разрушены памятник Шопену в Варшаве, памятники Мицкевичу и Костюшко в Кракове, памятники Я. Килинскому, писателю, актеру и режиссеру В. Богуславскому, всемирно известному физику М. Кюри-Склодовской³⁸.

Составным элементом нацистской политики денационализации страны были попытки германизации польского населения в губернаторстве, правда пока не столь систематические и жестокие по методам осуществления, как на «присоединенных» к Германии польских землях³⁹. В 1939—1941 гг. в генерал-губернаторстве довольно широко осуществлялась так называемая внешняя германизация. Онемечивание названий городов, улиц и местечек было составной частью политики уничтожения польского языка и культуры. Исчезали польские названия городов, улиц, площадей, возникали специальные жилые кварталы для немцев почти в каждом городе губернаторства⁴⁰. В первую очередь уничтожались названия улиц в честь участников польского национально-освободительного движения, запрещались какие-либо упоминания национальных героев Польши.

Польские города внешне переставали быть польскими. Вот как, по свидетельству очевидца, выглядела в это время Варшава: «Все это — и немецкие названия улиц, немецко-польские рекламы и государственный герб (со свастикой снизу) на всех зданиях и немецких учреждениях, готические буквы "только для немцев" на лучших домах города, киоски с немецкими газетами и... кричащие флаги и дефиляды — придавало Варшаве отвратительную печать присутствия немцев»⁴¹.

В 1941 г. политика германизации генерал-губернаторства усилилась: гитлеровцы приступили к колонизации польских земель немцами, к германизации части поляков, к уничтожению населения генерал-губернаторства. В марте 1941 г. Франк получил от Гитлера соответствующие директивы.

Временные успехи фашистов на Восточном фронте вызвали серию публичных заявлений гитлеровских высших чиновников о полной германизации польских территорий. С бесчисленных трибун в Германии и в губернаторстве зазвучали нацистские лозунги: «Край по обе стороны Вислы — немецкий»; «Территория Вислы принадлежит и будет принадлежать Германии. Проблема Польши уже не существует»; «Здесь на Востоке будет создана... новая немецкая родина. Там, где сегодня стоят наши знамена, будет наша культура»⁴².

Конспиративные организации польского лондонского эмигрантского правительства также отмечали усиленное обсуждение в нацистских кругах планов «преобразования» польских земель⁴³. В среде высших нацистских чиновников именно после начала войны против Советского Союза деятельно обсуждался вопрос о судьбе генерал-губернаторства, о планах включения его, по примеру польских западных и северо-западных территорий, в состав гитлеровской Германии, об окончательной германизации всех польских земель. Подтверждалось это и практической «деятельностью» оккупационных властей. Еще в начале оккупации среди населения губернаторства была искусственно выделена особая группа — фольксдейче. Это были немцы по происхождению, поляки по довоенной государственной принадлежности, которые не составляли даже 1% от общего числа населения страны⁴⁴. Фольксдейче должны были составить ядро будущих немецких поселенцев в генерал-губернаторстве. Они, как правило, сотрудничали с немцами: занимали незначительные административные должности в губернаторстве, активно содействовали деятельности полиции, создавали «отряды самообороны», охотились за польскими патриотами, пользовались по сравнению с польским населением губернаторства определенными привилегиями в повседневной жизни. Польский народ ненавидел фольксдейче-предателей. Однако усилия нацистов отыскать в польском народе «зерна» немецкой нации давали весьма незначительные результаты. Зачастую люди, предки которых действительно были выходцами из Германии, не хотели записываться в фольксдейче и погибали, разделяя судьбу сотен и тысяч поляков. Известен, например, случай, когда польский гражданин по фамилии Геринг категорически отказался записаться в фольксдейче и был тут же расстрелян⁴⁵. Были и такие, которые только числились в фольксдейче, но продолжали сохранять тесные связи с польским населением, учили своих детей польскому языку, участвовали в польском движении Сопротивления, помогали полякам скрываться от гестапо.

В конце 1942 г., когда нацистские планы германизации губернаторства приняли форму конкретных разработок, оккупанты предприняли акцию по вербовке поляков в «Deutschstämmig» или «Stammdeutsche». Многоступенчатая система германизации польского населения пополнилась еще одной категорией. Создавая новую группу привилегированных в польском обществе, нацисты отбросили в сторону какую-либо щепетильность: для того чтобы записаться в «Deutschstämmig», достаточно было иметь родственников на территории «рейха», иными словами, например, в одном из городов «присоединенных» к Германии польских земель или хранить дома книги немецких авторов⁴⁶. Таким образом, путь в эту группу коллаборационистов был довольно широк, но у поляков не было желания становиться «Deutschstämmig».

Одним из методов денационализации страны была германизация польских детей и молодежи. Чиновники многочисленных и разнообразных нацистских учреждений типа печально известного «лебенсборна» проводили отбор «расово ценных» польских детей и отправляли их в глубь Германии для воспитания в духе национал-социализма. Эти дети должны были пополнить расу арийцев, стать «настоящими немцами»⁴⁷. Польских детей, признанных нацистами не пригодными к германизации, ожидала страшная судьба узников Освенцима, Майданека, Треблинки. Сотни и тысячи детей погибали во время массовых казней и карательных мероприятий, от голода, холода, тяжелой работы, в концлагерях. 30 тыс. польских детей стали жертвами жестоких преступлений нацистов в Замостье.

«Приобщение» польских граждан к арийской нации путем создания привилегированных категорий населения было лишь одним из методов денационализации страны. Существовали и другие ее формы, свидетельствовавшие о чудовищной жестокости и предельной опасности фашистских намерений. Германизация польских территорий по нацистским планам предполагала заселение их немцами-колонистами, а для этого было необходимо очистить сначала отдельные районы, а затем и всю страну от польского населения. Массовые выселения поляков с земли их отцов и дедов начались в конце 1941 г. Выселения в губернаторстве были и раньше: изгоняли поляков из «немецкой столицы» губернаторства — Кракова; выселяли польских крестьян, освобождая земли для аэродромов, военных заводов, за невыполнение ими сельскохозяйственных поставок; переселяли поляков с одной улицы на другую, освобождая лучшие дома и центральные улицы города для немцев; отправляли евреев в гетто.

Массовые выселения польских крестьян из района Замостья были началом реализации самого чудовищного плана уничтожения славянского населения Восточной Европы — «Генерального плана Ост».

Слово «Замостье» неслось по стране как олицетворение непревзойденной жестокости нацистов, как предвестник неминуемой гибели миллионов людей.

«Генеральный план Ост» являлся перспективным проектом «освоения» «приобретенных» нацистами земель, рассчитанным на 25—30 лет⁴⁸. В нем были изложены намерения немецкой колонизации славянского Востока, включая генерал-губернаторство, украинские, белорусские и прибалтийские территории СССР. Подавляющее большинство славянского населения нацисты предполагали физически уничтожить. Осуществление плана было рассчитано на послевоенный период, но уже в годы войны гитлеровцы приступили к его частичному выполнению на территории Советского Союза и Польши. Район Замостья на Люблинщине был намечен для экспериментов, проводимых ведомством Гиммлера.

К выселению в Замостье гитлеровцы тщательно готовились, тем более что единодушного мнения относительно необходимости такой кампании именно в этот военный период среди нацистских высших чиновников не было. Противником немедленной акции в Замостье выступал Г. Франк, опасавшийся обострения внутренней ситуации в стране. Франк боялся, что выселение поляков вызовет сильное возбуждение среди польского населения и активизацию движения Сопротивления. Были причины и другого порядка. На одном из заседаний руководства нацистской партии в губернаторстве Франк объяснил свою позицию следующим образом: «...у нас, безусловно, господствует взгляд, что цель нашей политики в отношении поляков есть выселение, уничтожение или использование их как рабочей силы... С другой стороны, возникает необходимость получения любой ценой... продукции на имеющихся в генерал-губернаторстве предприятиях... обеспечение урожая и т. д. ...Из этого фактического положения ясно следует, что нельзя, с одной стороны, уничтожать поляков, а с другой — рассчитывать на них как на рабочую силу...»⁴⁹

Франк беспокоился о возможностях функционирования губернаторства во время войны как налаженного экономического организма, и, конечно, не был принципиальным противником уничтожения поляков.

Весной 1942 г. Гиммлер, который к этому времени возглавил всю колонизационную деятельность нацистов, добился санкций Гитлера на проведение выселений в губернаторстве⁵⁰. Франк вынужден был уступить⁵¹.

Подготовка к выселению из Замостья была начата еще в 1941 г., когда глава СС и полиции Люблинского дистрикта австрийский нацист Одиль Глобочник приступил к разработке проекта создания в дистрикте сети специальных эсэсовских и полицейских поселений. Эти поселения и должны были стать первыми опорными пунктами немецких колонистов. Глобочник считал необходимым создать пояс немецких поселенцев, чтобы замкнуть поляков губернаторства в кольцо и ускорить их экономическое и биологическое уничтожение⁵². В октябре 1941 г. Глобочник представил свой план Гиммлеру, а в ноябре 1941 г. были проведены нацистами первые выселения поляков в Замостье. Тогда было ликвидировано шесть польских деревень. Вот как описывает это выселение современный польский исследователь: «Пораженные жители Замостья смотрели, как весь ноябрь тянулись в именье Лукасиньского возы с выселенными. 2098 несчастных попало в руки переселенческой комиссии. Одновременно на железнодорожной станции Замостье выгрузились 105 семей фольксдейче из Радомского дистрикта, они ехали занимать отнятые у поляков хозяйства»⁵³.

В марте 1942 г. Гиммлер вновь посетил генерал-губернаторство и имел целый ряд бесед с представителями оккупационной администрации, и в первую очередь с Франком⁵⁴. Ранее вынужденный уступить Гиммлеру, Франк стремился теперь принять активное участие в выселении, намереваясь в дальнейшем подчинить себе деятельность местных полицейских властей.

В мае 1942 г. состоялась встреча Франка с Гитлером. Предметом обсуждения был вопрос о судьбе генерал-губернаторства.

Подготовка к широко запланированному выселению шла полным ходом: составлялись списки хозяйств, инвентаря, наличного скота. Летом 1942 г. нацисты провели специальную кампанию по вербовке в фольксдейче населения Люблинского дистрикта. Гиммлер спешил с реализацией германизаторских планов. 4 сентября 1942 г. состоялось заседание «правительства» Франка, на котором последний говорил о своем согласии с планами Гиммлера⁵⁵.

4 октября 1942 г. на конференции с участием прибывшего в Краков Гиммлера были подведены итоги подготовки к массовому выселению поляков из Замостья, Билгорайского, Томашовского и Грубешовского уездов Люблинского дистрикта⁵⁶. Акция началась 27 ноября 1942 г. и продолжалась до марта 1943 г. За этот период нацисты выселили 116 польских деревень. Общее число выселенных достигло 41 тыс. По инструкции Гиммлера от 10 октября 1942 г., планировалось выселить в 1942 г. из района Замостья 140 тыс. поляков и на их место поселить 27 тыс. фольксдейче⁵⁷.

Выселения проводились полицейскими властями очень жестоко, расправляться с мирным гражданским населением помогали солдаты вермахта, иногда использовалась даже авиация. Как правило, акция осуществлялась ночью, людям давали на сборы считанные минуты, запрещали брать с собой багаж и гнали на сборные пункты и в пересыльные лагеря. Жестокость при этом была настолько велика, что вызывала колебания даже в среде нацистских чиновников в губернаторстве. Один из них, врач Хаген, обратился 4 февраля 1943 г. с письмом к Гитлеру, в котором протестовал против предполагаемого уничтожения стариков и детей из Замостья. Результатом переписки по этому поводу Крюгера с Гиммлером было заключение Хагена в концлагерь⁵⁸.

Выселения сопровождались безудержным грабежом польских крестьян, и «после каждой выселенческой акции с почты в Замостье, Грубешове, Томашове и Щерб-жешине уходили в Германию сотни посылок с продуктами»⁵⁹.

Гиммлер требовал закончить выселения в Замостье к лету 1943 г., но в марте акция была на время прервана, хотя планы гитлеровцев были выполнены едва ли на 1/3. Перерыв в «деятельности» Глобочника, который руководил выселением, был вызван широко развернувшимся движением польских и советских партизан на Люблинщине⁶⁰.

Летом 1943 г. нацисты возобновили выселения, которые сопровождались сильными «усмирительными» мерами — пацификациями деревень. Польское население, поддерживаемое партизанскими отрядами, оказывало нацистам упорное сопротивление и целыми семьями уходило в леса, к партизанам. После выселения каратели оставляли сожженные деревни и сотни расстрелянных⁶¹. В уничтожении польского населения Замостья участвовало более 20 тыс. полицейских⁶².

Выселения и «усмирения» поляков в Замостье продолжались до сентября 1943 г. За весь этот период выселений, с конца 1941 и до осени 1943 г., гитлеровцы уничтожили здесь 297 польских деревень с числом жителей ПО тыс. и разместили около 3 тыс. семей немецких колонистов⁶³. Между тем планами Гиммлера было предусмотрено организовать на Люблинщине 10 тыс. немецких хозяйств, поселив в них 50—60 тыс. боснийских, бессарабских, сербских, прибалтийских, волынских, фламандских, датских, голландских немцев⁶⁴.

Какова была судьба выселенных поляков? Все захваченное в ходе акции польское население нацисты разделили на четыре группы. В первые две зачислялись годные для германизации поляки, которых отправляли в глубь Германии, в третью — способные трудиться в немецкой промышленности и сельском хозяйстве — нестарые и физически здоровые люди. Четвертую группу составляли дети, старики и больные, которые немедленно отправлялись в Освенцим. Так, после первого периода выселения 21% поляков был отправлен в Освенцим, 74% — на принудительные работы в Германию, 5% отобраны для германизации⁶⁵.

Довоенная Польша была многонациональным государством. Помимо поляков, составлявших большинство населения страны, здесь жили украинцы, белорусы, евреи, немцы и др. Политика оккупантов, пришедших на польские земли, была направлена на раскол и разобщение различных национальностей, на разжигание вражды между ними. Нацисты твердили о превосходстве немецкой расы и проводили жесточайшее уничтожение славянских народов и еврейского населения, насчитывавшего 3,5 млн человек⁶⁶.

Преследования польских евреев начались в первые же дни оккупации. Еврейское население Польши оказалось в тяжелом положении и делило горькую участь славян. «Польская земля, — говорил на заседании польского Сейма 11 апреля 1968 г. Ю. Циранкевич, — стала землей мученичества для евреев так же, как была землей мученичества для поляков»⁶⁷.

Различные указы оккупационных властей способствовали полной изоляции еврейского населения в губернаторстве, завершившейся созданием гетто. Инициаторами возрождения средневекового института гетто — замкнутого, отрезанного от. внешнего мира жилого массива для евреев — выступили нацистские остфоршеры. Практическую реализацию «идеи» взяло на себя имперское управление безопасности во главе с Гиммлером. Первые гетто в Польше были созданы в октябре 1939 г., а в 1940 г. они существовали в губернаторстве повсеместно. Самым крупным на всей территории оккупированной Европы было Варшавское гетто, где нацисты сконцентрировали почти полумиллионное еврейское население со всех польских земель⁶⁸. Тогда же в 1940 г. возникли так называемые трудовые лагеря для евреев⁶⁹, почти ничем не отличавшиеся от концлагерей. Большое число трудовых лагерей размещалось на территории Люблинского дистрикта. Заключенные этих лагерей использовались для строительства различных военных сооружений⁷⁰.

К началу войны против СССР нацисты сделали в губернаторстве все, чтобы «евреи гибли от голода и нужды, а от еврейского вопроса осталось только кладбище»⁷¹. Гиммлер подписал приказ об уничтожении еврейского населения губернаторства к концу 1942 г.⁷² В середине 1942 г. транспорты, заполненные евреями, потянулись в Освенцим, Майданек, Треблинку, Хелм, Белжец, Собибур, в газовые камеры фабрик смерти. К лету 1943 г. гитлеровцы завершили варварскую ликвидацию Варшавского гетто.

Жестокий террор против евреев был составной частью общей гитлеровской оккупационной политики против всего польского народа. Подпольная пресса ППР утверждала: «Для всего демократического лагеря в Польше с первых минут было ясно, что ликвидация еврейского населения была ударом, который оккупанты направили против польского народа... подготавливая почву для немецкой колонизации и экономической экспансии»⁷³.

На помощь еврейскому населению пришли польские патриоты. Несмотря на то что любая поддержка евреев, будь то старик или ребенок, грозила смертной казнью целым семьям поляков, в стране развернулась широкая кампания помощи еврейскому населению, получившая название «Жегота». В ней участвовали самые широкие слои польского общества: интеллигенция, служащие, рабочие, крестьяне, молодежь, духовенство. Поляки помогали беженцам из гетто, устраивали эти побеги, прятали и переправляли беглецов в партизанские отряды. Особое внимание было обращено на спасение еврейских детей. Выполнением интернационального долга называла ППР свое участие в спасении евреев.

Подпольная газета ППР «Трибуна вольности» неоднократно призывала поляков оказывать евреям возможную моральную и материальную помощь⁷⁴.

В кампании по оказанию помощи евреям и спасению их принимали участие почти все польские подпольные политические партии и группировки. 10 декабря 1942 г. польское эмигрантское правительство обратилось с нотой к странам антигитлеровской коалиции, где говорило о страшной судьбе польских евреев. Уже 17 декабря 1942 г. правительства 12 стран, в том числе Англии, Франции, США и СССР, опубликовали совместное заявление с резким осуждением действий нацистов⁷⁵.

Благодаря самоотверженным усилиям польских патриотов, усилиям, сопряженным со смертельным риском и гигантскими трудностями, были спасены тысячи жизней. Но десятки тысяч евреев погибли в огне горящего гетто.

Многие тысячи евреев погибли от рук фашистских палачей в газовых камерах лагерей смерти, там, где закончилась жизнь миллионов русских и поляков, украинцев и белорусов, чехов и сербов, французов и немцев-антифашистов. Польский народ, как и все честные люди, продолжает и теперь «чтить память погибших, невзирая на их национальное происхождение...»⁷⁶

Гитлеровская оккупационная политика в Польше утверждала превосходство и господство «арийской расы». Немцы, поселившиеся в Польше, служившие в. полиции и в армии, расквартированной на польских землях, занятые в администрации губернаторства, и фольксдейче находились в исключительно привилегированном положении. Представители «арийской расы» жили в лучших домах, отобранных у поляков, получали награбленное оккупантами имущество, обеспечивались достаточным количеством продовольствия⁷⁷. Цены в магазинах «для немцев» были значительно ниже цен, установленных нацистами для поляков. Оплата труда немцев в 4—8 раз превышала тарифы, действовавшие для поляков⁷⁸. Немцы и фольксдейче получали послабления в налоговом обложении. Нижняя ставка годового дохода, подлежащего налоговому обложению, составляла для поляков 1200 злотых, а для немцев 24 тыс. злотых. С годового дохода в 24 тыс. злотых поляк платил 27% налога, а немец от 0,17 до 3,1%⁷⁹. От уплаты некоторых налогов немцы вообще освобождались. Особое положение немцев подчеркивалось существованием парков «для немцев», кинотеатров, театров, ресторанов «только для немцев», отдельных вагонов на транспорте⁸⁰.

Придя на польские земли, нацисты чувствовали себя здесь полновластными хозяевами и проводили политику, направленную на жесточайшую экономическую эксплуатацию и массовое физическое уничтожение польского населения.

Одними из первых распоряжений Франка были указы о введении трудовой повинности для польского населения от 14 до 60 лет⁸¹. В феврале 1940 г. появилось распоряжение «об ограничении места работы», суть которого заключалась в приписывании рабочих и служащих к определенным заводам, фабрикам и учреждениям. Полякам запрещалось оставлять работу, а предпринимателям — увольнять или набирать новых сотрудников без согласования с гитлеровскими оккупационными властями⁸².

Нацисты провели регистрацию и контролирование рынка труда в губернаторстве. Они принудительно зарегистрировали безработных и ввели для польского населения с 14-летнего возраста так называемые трудовые карты⁸³.

Очень скоро в связи с расширением военной агрессии Германии и в связи с политикой максимального использования экономических возможностей губернаторства здесь был официально установлен 10-часовой рабочий день⁸⁴. Фактически же многие предприятия губернаторства, в продукции которых были заинтересованы оккупационные власти, работали по 10 часов уже в 1939 г., к 1943 г. рабочий день увеличился до 10,5 часов, а в 1944 г. в военной промышленности он продолжался 12 часов⁸⁵. Рабочая неделя составляла 72 часа.

На заводах и фабриках была создана целая система «наблюдателей», надсмотрщиков, охранников, царила тяжелая атмосфера слежки, малейшая провинность каралась строгими наказаниями. Самой распространенной мерой наказания было заключение рабочих на несколько суток в подземный бункер. Особенно тяжелы были условия работы на военных заводах, где рабочий не имел права оставить станок и по окончании смены, если по каким-либо причинам не приходил его сменщик. Бывали случаи, когда рабочие не отходили от станка более двух суток⁸⁶.

В одном из конспиративных донесений польских патриотов условия труда на военных заводах были охарактеризованы следующим образом: «...рабочий день длится 12 часов ежедневно. Самая мелкая провинность считается саботажем и влечет за собой чудовищные издевательства над рабочими. Избиения и карцер... так же обычны, как и отправка в концлагерь. Санитарной охраны не существует. Заболевших рабочих хватают по ночам дома и отвозят на работу, где после окончания смены сажают на несколько дней в карцер, чтобы им "расхотелось" болеть»⁸⁷.

Распоряжением нацистских властей от 17 ноября 1939 г. в стране были сохранены все старые налоги; налоговой администрации предписывалось продолжать сборы под контролем немецких инспекторов⁸⁸. Кроме того, началось систематическое увеличение сумм сборов от старых обложений. Были увеличены подоходный и поземельный налоги. Вырос налог на жилье. Появился ряд новых налогов: военный налог на табачные и спиртные изделия, так называемое военное дополнение к подоходному налогу и т. д.⁸⁹

Доходы оккупационной администрации от сбора налогов составляли: с 1 сентября 1939 г. по 31 марта 1940 г. около 60 млн злотых, в 1940/41 хозяйственном году (т. е. с 1.IV.1940 г. по 31.III.1941 г.) — 253 млн злотых, в 1941/42 г. — 650 млн злотых, в 1942/43 г. — 1 млрд злотых⁹⁰.

В 1943 г. доходы от налоговых поборов составили 2683 млн злотых⁹¹. В 1944 г. налоги были вновь увеличены. Если за январь—апрель 1943 г. доход от сборов налогов составлял 983 млн злотых, то за эти же месяцы 1944 г. — уже 1084 млн злотых⁹².

Главной своей тяжестью налоги ложились на широкие слои польского народа, страдавшего от голода, нищеты, абсолютного бесправия, унижения и непосильного труда⁹³.

В начале оккупации оплата труда в губернаторстве для поляков была оставлена на довоенном уровне. Затем нацисты установили новые нормы оплаты труда. Для служащих такая норма была установлена в 170—483 злотых в месяц, для рабочих действовала почасовая оплата — от 1 до 1,16 злотого в час⁹⁴. В начале 1942 г. подпольные организации сообщали, что средняя ежемесячная оплата труда рабочих составляет 160 злотых, а служащих — 280 злотых⁹⁵. Причем оплата женского труда устанавливалась ниже еще на 10%. Уже в сентябре 1940 г. варшавский губернатор Фишер информировал Франка о том, что он не знает, чем живут 1,5 млн варшавян⁹⁶.

Реальная оплата труда в 1942 г. составляла 5%, а на рубеже 1943—1944 гг. — 8% от довоенного уровня⁹⁷. В марте 1941 г. варшавский рабочий зарабатывал 1/10 суммы, необходимой на содержание семьи⁹⁸. Ежемесячная прожиточная стоимость для одной семьи из четырех человек составляла в 1940 г. 739 злотых, в 1941 г. — 2225,5, в 1942 г. — 4348, в 1943 г. — 7305 злотых".

Чтобы сохранить необходимую гитлеровцам рабочую силу, оккупанты ввели для небольшой части населения генерал-губернаторства продовольственное снабжение через карточную систему. В Краковском, Люблинском и Радомском дистриктах карточки на продукты питания получали 20—30%, в Варшавском — 65% жителей⁹⁹. Для поляков были установлены такие низкие продовольственные нормы, которые ни в коей мере не обеспечивали минимально необходимых человеческих потребностей. В связи с массовым вывозом продуктов в Германию и без того мизерные карточные продовольственные нормы постепенно снижались¹⁰⁰. В середине 1941 г. ежедневный рацион питания поляков составлял 515—834 калории, в сентябре 1941 г. в Варшаве — 418 калорий при необходимой для человека средней ежедневной норме в 2400—3100 калорий¹⁰¹. В 1941 г. польское население губернаторства получало по карточкам в калориях около 27% предвоенной нормы, а в 1942 г. — уже только около 16%¹⁰².

Некоторых наиболее калорийных продуктов — белого хлеба, сухарей, крупы, мучных изделий, масла, сыра и солонины — поляки вообще не получали. Мяса полякам выдавалось в 9 с лишним раз, сахара — в 6 раз, муки — в 3 раза меньше, чем немцам¹⁰³.

Официальное продовольственное снабжение польского населения не обеспечивало даже минимального прожиточного уровня. В связи с этим быстро развивалась нелегальная торговля, которая стала единственным источником существования для многих тысяч польских семей. Но и на «черном» рынке количество продовольствия было невелико, а цены постоянно росли.

Необыкновенный рост цен в губернаторстве, и в первую очередь на продовольственные товары, был следствием сокращения общего количества производимой в стране продукции и уменьшения массы товаров, поступавших на внутренний рынок. Причина этого заключалась в основной тенденции экономической политики оккупантов, направленной на систематическую, все возрастающую эксплуатацию страны, вывоз продовольствия в Германию. В 1940 г. цены в генерал-губернаторстве увеличились по сравнению с 1939 г. в среднем в 2 раза, а в 1941 г. уже в 5 раз¹⁰⁴. Особенный рост цен наблюдался весной 1941 г., когда на территории губернаторства разместилась подготовленная к нападению на СССР гитлеровская армия. С марта по июнь 1941 г. цены на продовольствие возросли в 5 раз, а по сравнению с довоенным временем — в 25 раз¹⁰⁵. В целом за 1940—1943 гг. продовольственные цены на рынке выросли в среднем в 10 раз, а в Варшаве — в 66 раз¹⁰⁶. По сравнению с летом 1939 г. цены на продовольствие в стране к декабрю 1944 г. увеличились в 90 раз¹⁰⁷. Журналист Следзиньский, вырвавшийся из оккупированной Варшавы, опубликовал в 1943 г. в Лондоне небольшую брошюру «Я приехал из Польши», где писал: «Теперь одна пара обуви в Варшаве стоит 600—1200 злотых, 100 кг картошки — 1000 злотых, и при этом рабочий зарабатывает самое большее 6 злотых в день»¹⁰⁸.

Нищета и голод безраздельно господствовали на захваченных землях буквально с первых дней оккупации.

Продовольственное положение в стране было настолько тяжелым, что в 1943 г. предприниматели, заинтересованные в постоянном увеличении выпуска продукции (а голодные люди, конечно, не могли работать в полную силу), стали закупать продовольствие для «своих» рабочих и организовывать примитивные обеды на производстве¹⁰⁹. В особенно тяжелом материальном положении оказалась лишенная средств к существованию польская интеллигенция. Полуголодное существование на мизерные заработки способствовало обнищанию и сокращению числа рабочего класса и пауперизации интеллигенции. Подпольные корреспонденты эмигрантского правительства отмечали весной 1942 г., что малоземельные и безземельные крестьяне, а они составляли подавляющее большинство населения польской деревни, голодают так же, как и население польских городов¹¹⁰.

В нарушение всех указов властей и несмотря на грозящие последствия, люди занимались любым ремеслом, лишь бы найти заработок помимо основного места своей работы и добыть кусок хлеба. Для некоторых слоев польского населения мелкое производство и нелегальная торговля стали единственно возможным заработком. В городах развились кустарная промышленность и ремесло; на примитивных станках пряли, ткали, шили, изготовляли одежду, обувь, всевозможную домашнюю утварь. Знания, способности, человеческую энергию, силу, опыт, разум — все поглощали ручной труд и нелегальные торговые операции — единственное спасение от голодной смерти, единственный источник существования для многих сотен и тысяч польских семей.

В деревнях тысячи людей вынуждены были наниматься на самые тяжелые работы, тысячи других ставили на карту свою жизнь, участвуя в нелегальном снабжении, доставке в город продовольствия, «...общественная патология, — пишет современный польский ученый Ф. Рышка, — была присуща системе обмена, сформировавшейся в годы оккупации, особенно в генерал-губернаторстве. Обмен по линии город — деревня, называвшийся контрабандой, давал многим тысячам людей возможность выжить биологически и был своеобразной формой борьбы. За такую торговлю можно было тоже угодить в концлагерь»¹¹¹. Широкую нелегальную торговлю польские исследователи называют «мощным экономическим подпольем»¹¹².

Польские патриоты отмечали полное бессилие оккупационных властей изменить ситуацию и справиться с нелегальной торговлей¹¹³. Более того, среди польской конспирации было распространено мнение о том, что в деятельности оккупантов существует тенденция либерального отношения к «черному» рынку, который был «необходимым компонентом системы продовольственного снабжения и фактором, позволяющим более свободно производить реквизицию общественного дохода... в пользу войны»¹¹⁴. Весьма существенным было и то, что сами немцы были активнейшими участниками этой торговли, искуснейшими торгашами, спекулянтами и мародерами. По свидетельствам очевидцев, «как правило, источником товара был немец, который не имел права этот товар продавать, а потребителем в конечном счете поляк, который тем более не имел права его покупать»¹¹⁵. Немцы сбывали продукты, купленные по дешевым ценам в специальных магазинах «только для немцев», торговали краденым углем, бензином, награбленными товарами широкого потребления, за бесценок скупали у поляков драгоценные вещи, произведения искусства, ценные металлы, меха. Торговали даже немецким оружием¹¹⁶. Участие оккупантов в нелегальной торговле было настолько широким, что польские подпольные организации полагали, что, например, в 1942 г. на «черный» рынок возвращалось 50% зерна, 60% мяса и 70% рыбы, отобранных у населения по обязательным поставкам¹¹⁷.

По мнению самих оккупантов, в нелегальной торговле участвовали не только немецкие предприниматели всех рангов, но и учреждения¹¹⁸. Продажность нацистских чиновников охватила все ступени оккупационной администрации, включая представителей «правительства» Франка, полицейских, эсэсовцев, низших административных служащих, солдат вермахта.

Существование двух рынков, легального и нелегального, открывало широкий простор для «деятельности» различных больших и малых «бизнесменов». Польские фирмы приобретали сырье, строительные материалы, дерево, металл, продовольствие через немецких чиновников-спекулянтов, которые получали за это определенные проценты. Главным поставщиком бензина была армия. В 1942 г. выяснилось, что 1 млн литров бензина продан по фальшивым документам. В финансовых махинациях был замешан и Франк. «Еврейское гетто в Варшаве, — писал Крюгер в докладной записке Гиммлеру, — является для Франка настоящей золотой россыпью»¹¹⁹.

К тому же нацистские «завоеватели мира» не только торговали на «черном» рынке, но и грабили магазины и квартиры. Такие факты были зарегистрированы в Варшаве, Бендзине, Калише, Седльцах, Билгорае, Щербжешине, Хелме, Кракове и других польских городах¹²⁰.

Во время массовых облав и проверок полицейские тоже грабили. Вот свидетельство очевидца: «Я видел из окна. Во дворе, окружив плотным кольцом жителей, проверяли их документы. Одновременно за их спинами солдаты выносили из квартир награбленные вещи. Выявилось это поздней, когда людям разрешили вернуться домой. Начался крик и плач. Здесь из шкафчика забрали злотые, часы, там меховые пальто и серебряный будильник, где-то — диван, коврики, картины. Это был громадный, явный, наглый грабеж...»¹²¹.

Грабеж и мародерство приняли настолько массовый характер, что немецкое военное командование вынуждено было сообщать об этом в Берлин. 6 февраля 1940 г. командующий одного из военных округов докладывал командующему армии «Восток»: «...ревизиям и конфискациям, проводящимся полицией, постоянно сопутствует грабеж и разбой со стороны полицейских...»¹²²

В годы оккупации миллионы поляков гибли не только от голода и непосильного труда. В генерал-губернаторстве действовала система постоянно нарастающего террора, которая ежедневно уносила тысячи жизней, означала в итоге гибель всей нации.

Выступая 22 августа 1939 г. перед командующими вооруженными силами фашистской Германии, Гитлер приказал: «Действовать самым беспощадным образом! Никакого сострадания! Право на стороне сильного! Предельная жестокость!»¹²³

Предельную жестокость гитлеровцев первым испытал польский народ. Собственно, еще до начала военных действий в Польше нацисты подготовились к проведению массовых террористических мероприятий против поляков. В конце июля 1939 г. между командованием сухопутной армии и имперским управлением безопасности была достигнута договоренность об организации в армии специальных оперативных групп службы безопасности¹²⁴. Задача последних состояла в ликвидации части польского общества по заранее составленным в Германии при активном участии так называемой пятой колонны спискам, содержащим тысячи имен¹²⁵. Первоначально центр тяжести в «деятельности» оперативных групп приходился на «присоединенные» к Германии польские земли, где выполнялись задачи очищения территории от евреев, интеллигенции, активных политических и общественных деятелей, духовенства, а также осуществлялось массовое выселение поляков в губернаторство. Но уже в октябре — ноябре 1939 г. оперативные группы проводили массовые экзекуции и в губернаторстве. Центры этих групп разместились в Варшаве, Кракове, Люблине и Радоме¹²⁶. Командовал ими в губернаторстве генерал СС Штрекенбах, впоследствии руководивший подавлением Варшавского восстания¹²⁷.

В уничтожении мирного польского населения участвовали не только специальные полицейские силы, гражданские оккупационные власти, но и армия. Уже во время военных действий в результате варварских бомбардировок мирных польских сел и городов и расстрелов людей с самолетов погибли многие тысячи мужчин и женщин, стариков и детей. Первые массовые расстрелы гражданского населения были проведены вермахтом 7 сентября 1939 г. в Быдгощи¹²⁸. 20 сентября 1939 г. в Кракове военные власти объявили о том, что за убийство немецкого солдата поляки будут караться смертью¹²⁹.

Таким образом, террор сразу же стал системой, о которой откровенно говорили нацистские чиновники, например Франк: «...я не колеблюсь заявить, что в случае убийства немца будет расстреляно до 100 поляков»¹³⁰, а в своем дневнике он записал: «Кого мы подозреваем, тот должен быть уничтожен»¹³¹. С сентября 1939 г. в Польше стала применяться система заложников, которая широко использовалась оккупантами на протяжении всего военного времени. На Нюрнбергском процессе эта система была определена «как одна из наиболее отвратительных черт гитлеровской оккупации в Польше... Коллективная ответственность, уплата коллективной пени, торговля человеческой жизнью считались лучшим методом порабощения польского народа...»¹³²

Осенью 1939 г. оккупанты издали ряд постановлений, «узаконивших» эти беззаконные, варварские действия. 31 декабря 1939 г. власти опубликовали распоряжение Франка о борьбе с сопротивлением немецким властям, по которому малейшее противодействие нацистам каралось смертной казнью без суда и следствия¹³³.

В ноябре 1939 г. состоялась первая публичная экзекуция в Варшаве¹³⁴. В ночь с 9 на 10 ноября в Ченстохове оккупанты провели многочисленные «профилактические» аресты, опасаясь волнений в связи с Днем независимости Польши 11 ноября 1939 г.¹³⁵ Немногие из арестованных вернулись домой, так как по распоряжению генерал-губернатора из каждого дома, где висел плакат в честь Дня независимости, расстреливали одного жителя мужского пола¹³⁶. В декабре 1939 г. вблизи местечек Вавр и Анин немцы расстреляли несколько сот польских граждан¹³⁷.

Помимо жестокого террора по отношению ко всему населению, нацисты провели ряд кампаний специально по уничтожению польской интеллигенции¹³⁸. В сентябре 1939 г. в стенах Ягеллонского университета в Кракове оккупанты арестовали более 200 преподавателей Горной академии и университета¹³⁹. Затем почти все арестованные были отправлены в концлагерь Заксенхаузен. Там погибли видные польские ученые И. Хжановский, С. Эстрайхер, К. Костенецкий, М. Седлецкий, Я. Смоленьский. Память о мужественных польских патриотах бережно хранит польский народ.

В 1940 г. преследования польской интеллигенции усилились. На заседании «правительства» Франка 30 мая 1940 г. был решен вопрос о проведении специальной акции против всей польской интеллигенции. Генерал-губернатор следующим образом объяснял, почему нацисты начали истребление интеллигенции именно летом 1940 г.: «10 мая началось наступление на Западе, и в этот день во всем мире пропал интерес к событиям, которые происходят здесь, у нас»¹⁴⁰. Нацисты использовали международную ситуацию, выгодно для них сложившуюся в результате успешного наступления на Францию, для проведения широких террористических мероприятий против польского населения. Летом 1940 г. была проведена так называемая акция А-Б. По заранее составленным спискам гитлеровцы арестовали и расстреляли несколько тысяч видных польских общественных и политических деятелей, представителей культуры и науки. Польские исследователи считают, что в результате акции А-Б было арестовано 6 тыс. человек¹⁴¹.

Местом массовых экзекуций, связанных с акцией А-Б, стала дер. Пальмиры, недалеко от Варшавы¹⁴². Здесь, в сосновом лесу, где поблизости не было ни жилья, ни людей, нацисты убили около 2 тыс. польских интеллигентов. Среди них: маршал сейма М. Ратай, крупный деятель Польской социалистической партии, редактор «Роботника» М. Недзялковский, профессора Варшавского университета С. Копец, К. Закшевский и многие другие. Около 3,5 тыс. человек из числа польской интеллигенции погибло во время расстрелов и в концлагерях¹⁴³.

Тогда же, в мае 1940 г., были проведены аресты в связи со специальным приказом Гиммлера об уничтожении 20 тыс. поляков¹⁴⁴. Началась массовая отправка людей в концлагеря. Облавы в городах следовали одна за другой. Л. Ландау писал в это время: «Все население Варшавы живет в постоянном страхе. Уличные облавы не прекращаются... создается впечатление, что аресты носят массовый характер»¹⁴⁵.

Жестокий террор испытывал не только город, но и польская деревня. Усмирения или «пацификации» деревень начались с первых месяцев оккупации и продолжались до освобождения страны. Резкое усиление террора наблюдалось в деревнях, как и по всей стране, весной 1940 г.¹⁴⁶ В апреле 1940 г. в Люблинском воеводстве была полностью уничтожена дер. Юзефув, близ Лукова¹⁴⁷. 200 жителей дер. Шучки этого же воеводства нацисты сожгли заживо за то, что на территории их деревни было найдено оружие. В ответ на действия одного из польских партизанских отрядов в Келецком воеводстве нацисты расстреляли более 700 человек¹⁴⁸. К середине 1941 г. в губернаторстве погибло около 16 тыс. поляков¹⁴⁹.

Незадолго до нападения гитлеровской Германии на СССР политическая обстановка в стране внешне несколько изменилась. Оккупанты считали, что польское население доведено до состояния полной политической и национальной индифферентности. Сократилось число карательных экспедиций. Нацистская пропаганда приняла на вооружение новые методы «работы». Летом 1941 г. представители оккупационных властей постоянно заявляли о своей христианской миссии в борьбе с варварским Востоком, от которого «Европу защищает германский меч». В июне—июле 1941 г. среди польского населения усиленно распространялись всевозможные слухи о смягчении оккупационного режима, о прекращении арестов, о ликвидации концлагеря в Освенциме, об ограничении деятельности гестапо, о возможном открытии польских гимназий и т. п.¹⁵⁰ Эти слухи упорно культивировались нацистами. Гитлеровская пропаганда активизировала антисоветскую обработку польского населения губернаторства. И не только польского, но и широких масс немецких солдат, находившихся на территории губернаторства. Использовались все возможные и пригодные для этого средства — уличные репродукторы, листовки, транспаранты, кино, газеты на польском и немецком языках, издававшиеся нацистами.

Сразу после нападения фашистской Германии на СССР последовало новое усиление террора. Летом 1941 г. оккупанты проводили массовые аресты и расстрелы общественных деятелей, представителей культуры, науки, просвещения на включенных в состав губернаторства советских землях. Прямым продолжением акции А-Б было уничтожение профессуры Львовского университета и Львовской политехники. 3 июля 1941 г. были арестованы и через несколько часов расстреляны вместе с семьями: известный общественный деятель и писатель Т. Бой-Желеньский, ректор университета В. Серадзкий, профессора Р. Ренцкий, Я. Грек, Т. Островский, Г. Гилярович, В. Рузевич, В. Новицкий, К. Бартель, А. Ломницкий и многие другие¹⁵¹.

Репрессии нацистов охватывали все более широкие круги населения. 16 июля 1941 г. в разговоре с Герингом Гитлер сказал, имея в виду политику в оккупированных на Востоке Европы странах: «...гигантское пространство-должно быть замирено как можно скорее... лучше всего этого можно достигнуть путем расстрела каждого, кто бросит хотя бы косой взгляд...»¹⁵² Несколько позднее появилась директива «Ночь и туман», согласно которой немецкие власти могли отправлять всех «преступников» из оккупированных территорий в Германию и уничтожать их там без суда и следствия¹⁵³. Действие приказа распространилось и на территорию губернаторства. К тому же здесь отправлять арестованных никуда не приходилось, так как концлагеря, по инициативе Франка превращенные в фабрики смерти, размещались на польской земле.

Концентрационные лагеря нацисты начали строить в губернаторстве в начале 1940 г.¹⁵⁴ Неподалеку от Кракова был заложен самый крупный лагерь смерти — Освенцим — Бжезинка, в котором за годы войны было сожжено более 4 млн человек. Почти одновременно около Люблина начал действовать концлагерь Майданек, поглотивший 1,5 млн жизней. Несколько позднее фабрики механизированного уничтожения людей были созданы в Треблинке, Хелме, Белжце, Собибуре¹⁵⁵. Эти наиболее крупные лагеря, созданные первоначально для изоляции и уничтожения еврейского населения, затем стали местом массовой гибели и польских заключенных. Транспорты обреченных приходили сюда с территории всей оккупированной Европы. Польской земле было уготовано впитывать пот, страдания и кровь французов и голландцев, евреев и поляков, чехов и немецких патриотов, позднее русских, белорусов, украинцев, грузин, армян, таджиков — всех тех, кто стоял в рядах борцов против фашизма. В 1941—1942 гг. общее число концлагерей в губернаторстве возросло до 50¹⁵⁶. Всего на польской земле нацисты построили более 400 различных по своему назначению лагерей¹⁵⁷.

Новую волну неслыханного террора принесли последние месяцы 1941 и 1942 гг.¹⁵⁸ Нацисты бросали сотни людей в тюрьмы, расстреливали и вешали за участие в движении Сопротивления, за «неблагонадежность», за патриотические настроения, за нежелание работать на немцев и на войну, за невыполнение распоряжений властей, за несдачу налогов, за уклонение от различных повинностей, просто за польскую национальную принадлежность. Убийства стали повсеместным явлением на улицах польских городов и сел. Особенно массовые репрессии обрушились на деревню. Характеризуя политическую ситуацию в стране в ноябре 1941 г., подпольные корреспонденты лондонского правительства отмечали, что репрессии в деревне связаны с массовым саботажем сельскохозяйственных поставок-контингентов, с выселениями польских крестьян, сопровождавшимися грабежом и убийствами¹⁵⁹. Крупнейшие террористические акции нацисты провели в это время в деревнях Келецкого, Краковского, Люблинского и Варшавского воеводств¹⁶⁰.

Разгром гитлеровской армии на Волге и быстрое продвижение советских войск на Запад свидетельствовали о коренном переломе в войне в пользу Советского Союза, повлекли за собой серьезные изменения в международной ситуации, привели к подъему национально-освободительной борьбы в захваченных гитлеровцами странах, повлияли на внутреннюю политику гитлеровцев в Германии и в оккупированных странах.

Характеризуя ситуацию, наблюдавшуюся в генерал-губернаторстве в первые месяцы 1943 г., представители делегатуры писали: «В отчетный период, как и прежде, проявлялись те же основные элементы оккупационной политики и стремление добиться успокоения, не прекращая истребления польского населения»¹⁶¹. Действительно, в это время с целью добиться крайне необходимого гитлеровцам спокойствия в стране Франк довольно упорно искал путь к изменению внутренней обстановки, что было возможно, по его мнению, только при условии установления «контактов» с поляками. Первые попытки заигрывания оккупантов с отдельными представителями польских имущих классов относились еще к концу 1941 — началу 1942 г. и были следствием серьезного поражения гитлеровской армии под Москвой¹⁶².

Но тогда эти заигрывания были эпизодами в политической истории губернаторства. Теперь, после Сталинградской битвы, они стали одной из линий внутренней политики генерал-губернатора, попыткой использовать националистические и антисоветские настроения некоторых кругов польского общества в определенных военно-политических и экономических интересах Германии. Франк считал, что, обретая «общий» язык с поляками, можно будет создать в стране, являвшейся непосредственным тылом действующей гитлеровской армии, абсолютное спокойствие, полнее использовать экономический потенциал губернаторства и его рабочую силу, подавить политическое подполье. Только этими соображениями объяснялась вся последующая тактика оккупационных властей.

Весь 1943 и особенно 1944 год были временем развития акции «Берта» — так была закодирована кампания, имевшая целью втягивание поляков в войну против СССР¹⁶³.

Весной 1943 г. некоторые внешние изменения в политике оккупантов отмечал и Л. Ландау. 21 апреля 1943 г. он сделал запись о том, что Франк выступил с речью, где обратился очень «ласково» к полякам и украинцам, обещая им в случае проявления лояльности улучшить продовольственное положение... как только позволят условия военного времени¹⁶⁴.

В апреле 1943 г. Франк поручил руководителю отделения внутренних дел своего «правительства» Лосакеру подготовить проект о некотором изменении обращения с поляками¹⁶⁵. Речь шла о незначительном повышении продовольственных норм.

Наиболее активно кампания обработки польского общественного мнения развернулась летом 1943 г. Гитлеровцы стремились всемерно насаждать и поддерживать антисоветские настроения в польском обществе. При этом ложь и клевета были их главными орудиями. Нацистская пропаганда прилагала все усилия, чтобы разжечь недоверие, злобу и ненависть поляков к странам антигитлеровской коалиции¹⁶⁶.

В июле — августе 1943 г. некоторые представители бывших польских господствующих классов были приняты Франком и отдельными членами его «правительства». 25 июля 1943 г., беседуя с представителями так называемого польского главного опекунского совета, Франк заявил, что он добился согласия Берлина на изменение политики в губернаторстве и намерен разговаривать с поляками как европеец с европейцами¹⁶⁷.

В конце 1943 г. диапазон акции «Берта» расширился: началась новая мощная антисоветская кампания. Нацисты пытались убедить поляков, что главным их врагом является не Германия, а СССР¹⁶⁸. В сентябре 1943 г. одновременно с объявлением о повышении продовольственных норм для работающего населения губернаторства немцы с самолетов разбрасывали над Варшавой многочисленные антисоветские листовки. Вот как описывал это очевидец событий Л. Ландау: «Сегодня в Варшаве вызвало сенсацию разбрасывание с самолетов... немецких листовок. В листовке под названием "Поговорим искренне" говорилось об угрозе как для Польши, так и для Европы со стороны большевиков... горячо опровергались слухи о намерении гитлеровцев уничтожить какой-либо народ (а значит, и польский)...»¹⁶⁹ 19 декабря 1943 г. на аудиенции у Франка главы польского опекунского совета Тхужницкого губернатор вновь говорил о необходимости для поляков и немцев сотрудничать в войне¹⁷⁰. 24 декабря нацисты опубликовали новое воззвание по поводу антибольшевистского союза поляков с Германией¹⁷¹. В феврале 1944 г. один из высших нацистских чиновников посетил В. Витоса¹⁷² и предложил последнему призвать польское население к антисоветским и пронемецким выступлениям. Витое категорически отказался¹⁷³.

16 февраля 1944 г. на «правительственном» заседании оккупационных властей с участием губернаторов всех дистриктов обсуждался вопрос об активизации акции «Берта». Было решено выпустить 12—20-миллионным тиражом антибольшевистскую брошюру, широко использовать все методы антисоветской пропаганды¹⁷⁴. Именно в это время нацисты организовали серию антибольшевистских демонстраций, заставляли польское население Гарволина, Люблина, Варшавы, Кракова принимать антисоветские резолюции¹⁷⁵. Широкая антисоветская обработка населения велась в феврале — марте 1944 г. на территории Галиции¹⁷⁶. Явно антисоветскую направленность имела кампания создания так называемой польской полевой службы, организованная весной 1944 г. и преследовавшая цель организовать сопротивление польского населения наступающей Красной Армии¹⁷⁷. Была сделана попытка использовать и те круги польского общества, т. е. часть буржуазии и помещиков, которые экономически сотрудничали с оккупантами. 14 февраля 1944 г. в Варшаве нацисты организовали собрание представителей польской промышленности, торговцев и ремесленников, на котором вынудили поляков принять решение о поддержке деятельности оккупационных властей. Подобные резолюции тут же объявлялись нацистами «общенародными»¹⁷⁸. В стране инспирировалось принятие «деклараций верности».

Для налаживания «контактов» с широкими кругами польского общества нацисты использовали террор и насилия: «Во всех восточных районах оккупационные власти при поддержке гестапо насильно загоняют местное население на собрания и митинги, где их заставляют голосовать "за немцев" или "за большевиков". Каждый гражданин, который осмеливается голосовать против немцев, подвергается немедленному аресту, высылке в концлагерь, зачастую просто расстреливается»¹⁷⁹. Немецкие чиновники объезжали города, разглагольствуя о «культурном единстве Польши и Германии», о той постоянной «поддержке», которую получала Польша от Германии. В марте 1944 г. оккупационная администрация обсуждала вопрос о возрождении польской высшей школы. Состоялось специальное совещание у Франка, посвященное вопросу об открытии польского театра¹⁸⁰. В Кракове в Ягеллонской библиотеке был создан музей Шопена. В марте 1944 г. стал действовать Краковский польский народный театр¹⁸¹, в середине 1944 г. Франк дал согласие открыть польские гимназии, которые, однако, так и не были открыты.

Нормализация обстановки в губернаторстве в 1944 г. была настолько необходима оккупантам, что на словах они готовы были отказаться от своих первоначальных колонизационных и германизаторских планов, составлявших суть гитлеровского «нового порядка». Франк заявил об отказе от планов германизации губернаторства¹⁸².

Но польское население не поддавалось увещеваниям нацистских пропагандистов — оккупанты слишком дискредитировали себя в предшествующие годы. Осенью 1943 г. польские патриоты отмечали: «Отношение всего общества к Германии безусловно враждебное. Позиция в целом едина и бескомпромиссна»¹⁸³.

Стремления оккупантов установить «контакт» с населением губернаторства не воспринимались поляками всерьез. К тому же подтверждением их лживости служила оккупационная действительность, когда террор, массовые аресты и расправы, как и раньше, составляли основное содержание оккупационной политики¹⁸⁴.

Польские патриоты писали в отчете делегатуре за период с 24 октября по 21 ноября 1943 г. о том, что среди определенных нацистских официальных кругов в связи с ухудшением для Германии военной ситуации бытуют сомнения относительно целесообразности политики применяемого в Польше массового террора. Но далее в этом же отчете мы читаем: «Вся практика немецкой политики на польской земле говорит о том, что... решающий голос в вопросах этой политики имеют сторонники безусловного антипольской) террора»¹⁸⁵.

1943 год был временем наиболее массовых репрессий в деревне, связанных с повсеместным саботажем выполнения различных повинностей, активным участием крестьян в партизанском движении¹⁸⁶. Напомним также, что летом 1943 г. возобновились выселения в Замостье и жестокие пацификации польских деревень на Люблинщине. 36% жертв и 34% «усмирительных» акций в деревне приходится на Люблинский дистрикт¹⁸⁷. По данным конспиративной прессы, в июне и июле 1943 г. в Краковском дистрикте немцы расстреляли более 1,5 тыс., арестовали около 3 тыс. человек и сожгли 171 деревню¹⁸⁸.

Волна политического террора захлестнула польские города. За период с марта 1942 г. по апрель 1943 г. из губернаторства в Освенцим было вывезено около 20 тыс. поляков¹⁸⁹. Террор был причиной застоя в торговле и ремесле, причиной отсутствия на заводах и фабриках 30% рабочих и падения выпуска продукции на 50%¹⁹⁰. За уклонение от работы гитлеровцы арестовали в Варшаве 35 тыс. польских граждан¹⁹¹. В 1943 г. немецкие оккупационные власти ввели указ о смертной казни для поляков, уклоняющихся от выполнения принудительной трудовой повинности.

Ускоренными темпами проводилось уничтожение членов ППР, деятелей левого подполья. В развалинах Варшавского гетто нацисты убили более 500 узников Павяка. 2 октября 1943 г. было опубликовано распоряжение Франка о подавлении любого сопротивления немецким властям, смертная казнь устанавливалась единственной мерой наказания¹⁹². Несколько дней спустя полиция получила чрезвычайные полномочия в борьбе с саботажем, диверсиями и т. п.¹⁹³ На Нюрнбергском процессе один из польских свидетелей дал следующие показания, описывая варварские действия нацистов: «После обнародования этого приказа (от 2 октября 1943 г. — А.Н.), независимо от увеличившегося числа казней, совершенных немцами тайно на месте бывшего Варшавского гетто и в Варшавской тюрьме, называвшейся Павяк, немцы начали публичные казни, т. е. расстрелы целых групп поляков от 20 до 200 человек каждая... Они продолжались до самого начала Варшавского восстания... Польское население сейчас же покрывало цветами пятна, оставленные кровью на земле, где раньше лежали тела расстрелянных, и вешало на стенах кресты и иконы...»¹⁹⁴

Число массовых казней, проведенных оккупантами в 1943 г., значительно превысило цифры 1942 г. В 1942 г. в Краковском воеводстве было 22 экзекуции, в 1943 г. — 113, в Люблинском воеводстве соответственно 134 и 190, в Варшавском — 26 и 119 экзекуций¹⁹⁵.

Как писала конспиративная газета «Валька млодых», в декабре 1943 г. ежедневно погибали тысячи. 10 декабря в одной только Варшаве было произведено 23 публичные казни, погибло 617 человек¹⁹⁶.

В 1944 г. публичные расстрелы на улицах крупных городов и в деревнях генерал-губернаторства не прекращались. Особенно сильный террор наблюдался в 1944 г. в Краковском и Варшавском дистриктах, где было наиболее активно польское подполье. Число расстрелянных эсэсовцами поляков в Варшаве с 5 октября 1943 г. по 1 сентября 1944 г. составило 8 тыс. человек¹⁹⁷.

28 июня 1944 г. командующий СС и полиции на территории губернаторства подписал приказ, в котором, ссылаясь на решение Гиммлера и согласие Франка, предлагалось во всех случаях покушения или попытки покушения на немцев не только расстреливать покушавшихся, но вместе с ним расстреливать всех родственников-мужчин, а женщин старше 16 лет отправлять в концлагерь¹⁹⁸. Вершиной беспредельной жестокости и безудержного террора явилось зверское подавление вспыхнувшего в августе 1944 г. Варшавского восстания, когда гитлеровцы решили усмирить Варшаву и «еще во время войны сровнять ее с землей»¹⁹⁹. Политическая спекуляция организаторов восстания из лагеря правобуржуазной конспирации, использовавших всенародное стремление к борьбе с оккупантами и к завоеванию национальной независимости, стоила 200 тыс. жизней польских патриотов²⁰⁰.

Итак, массовые аресты, публичные казни и расстрелы, комендантский час, террор против всего населения, голод и эпидемии, зверская эксплуатация и поборы, жесточайшее национальное угнетение, политика искусственного раскола польского общества на отдельные национальные группы, разжигание национальной вражды, исключительно привилегированное положение немцев — все это составляло нацистский оккупационный режим и привело к гибели 6 млн 28 тыс. польских граждан.

Примечания

1. Общие потери немцев с 1 сентября 1939 г. по 21 июня 1941 г. составили более 97 тыс. человек, из них 45—50 тыс. — это убитые, раненые, пропавшие без вести в сентябре 1939 г. См.: З. Залуский. Пропуск в историю. М., 1967, стр. 293.

2. J. Sobczak. Hitlerowskie przesiedlenia ludności niemieckiej w dobie II wojny światowej. Poznań, 1966, str. 48.

3. См.: «Wschodnia ekspansja Niemiec w Europie środkowej». Poznań, 1963, str. 238.

4. St. Nawrocki. Hitlerowska okupacja Wielkopolski w okresie zarządy wojskowego. Poznań, 1966, str. 84, 88.

5. T. Cyprian, J. Sawicki. Nie oszczędzać Polski! Warszawa, 1960, str. 123.

6. «Verordnungsblatt des Generalgouverneurs für die besetzten polnischen Gebieten» (далее — VOB1. GG), 1939, N 1, S. 3; K.M. Pospieszalski. Hitlerowskie «prawo» okupacyjne w Polsce. Wybór dokumentów i próba syntezy, cz. 11. Poznań (Generalna Gubernia). Poznań, 1958, str. 13.

7. Cz. Madajczyk. Generalna Gubernia w planach hitlerowskich. Warszawa, 1961, str. 22; «O problemie niemieckim». Warszawa, 1962, str. 61.

8. См., например: K. Radziwończyk. Plany polityczne III Rzeszy wobed Polski i ich realizacja w okresie od 1 września do 25 października 1939 г. «Najnowsze dzieje Polski; Materiały i studia z okresu II wojny światowej», t. XI; Warszawa, 1968, str. 14, 24—25, 27, 30; Cz. Madajczyk. Polityka III Pzeszy w okupowanej Polsce, t. 1. Warszawa, 1970, str. 93—99.

9. См.: А.Ф. Носкова. «Генеральный план Ост» (К итогам изучения в советской и польской исторической литературе). «Советское славяноведение», 1965, № 3, стр. 73.

10. «Нюрнбергский процесс». Материалы и документы, т. 4. М., 1959, стр. 807.

11. Подробнее о планах гитлеровцев относительно будущего польских земель и польского народа см.: Cz. Madajczyk. Generalna Gubernia..., он же. Cele wojenne Rzeszy po podboju Polski. «Wojskowy przegląd historyczny», 1964, N 4; «Eksterminacja ludności w Polsce. 1939—1945». Poznań, 1962; T. Rawski, Z. Stąspor, J. Zamojski. Wojna wyzwoleńcza narodu polskiego w latach 1939—1945. Warszawa, 1963; А.Ф. Носкова. «Генеральный план Ост...»; она же. «Институт» гитлеровских оккупантов в Кракове. «Австро-Венгрия и славяно-германские отношения». М., 1965.

12. T. Kułakowski. Gdyby Hitler zwyciężył...? Warszawa, 1960, str. 102.

13. ЦГАОР СССР, ф. 7445, оп. 1, д. 2015, л. 26.

14. Cz. Madajczyk. Polityka III Rzeszy w okupowanej Polsce, t. II. Warszawa, 1970, str. 363.

15. J. Sawicki. Przed polskim prokuratorem. Materiały i dokumenty. Warszawa, 1961, str. 179—180.

16. S. Piotrowski. Dziennik Hansa Franka. Warszawa, 1957, str. 66.

17. K.M. Pospieszalski. Hitlerowskie «prawo»..., str. 18.

18. Cz. Madajczyk. Polityka III Rzeszy..., t. I, str. 109.

19. M. du Prel. Das Generalgouvernement. Würzburg, 1942, S. 245—263, 279—293, 350—357, 372.

20. T. Kłosiński. Polityka przemysłowa okupanta w GG. Poznań, 1947, str. 35, 36.

21. VOB1, GG, 1939, N 1, S. 4.

22. ЦГАОР СССР, ф. 7445, оп. 1, д. 1670, л. 52.

23. T. Cyprian, J. Sawicki. Nie oszczędzać Polski, str. 137.

24. M. Malinowski, J. Pawłowicz, A. Przygoński, M. Wilusz. Polski ruch robotniczy w okresie wojny i okupacji hitlerowskiej (далее — «Polski ruch robotniczy...»). Warszawa, 1964, str. 19.

25. VOB1 GG, 1941, N 18, S. 87—90.

26. S. Piotrowski. Proces Hansa Franka. Warszawa, 1970, str. 280.

27. «Biuletyn Głównej Komisji badania zbrodni hitlerowskich» (далее — «Biuletyn GKBZH»), t. 4. Warszawa, 1948, str. 123.

28. A. Weh. Das Recht des Generalgouvernement. Krakau, 1940, S. 76.

29. L. Landau. Kronika lat wojny i okupacji, t. I. Warszawa, 1962, str. 491.

30. «Военные потери Польши». Познань — Варшава, 1960, стр. 70.

31. Archiwum Zakładu Historii Partii przy КС Polskiej Zjednoczonej Partii Robotniczej (далее — AZHP), sygn. 327/48.

32. Cz. Madajczyk. Polityka III Rzeszy..., t. II, str. 24.

33. ЦГАОР СССР, ф. 7445, оп. 1, д. 26, л. 241.

34. T. Kułwski. Gdyby Hitler zwyciężył...?, str. 108.

35. S. Piotrowski. Proces Hansa Franka, str. 41. Ш. Дантер. Разрушение Варшавы. «Военные потери Польши 1939—1945 гг.» Познань — Варшава, 1960, стр. 103—104.

36. VOB1. GG, 1939, N 12, str. 209; T. Cyprian, J. Sawicki. Ludzie i sprawy Norymbergi. Poznań, 1967, str. 212.

37. L. Landau. Kronika lat..., t. I, str. 147—148.

38. J. Jakóbiec. Na drodze stromej i śliskiej. Autobiografia socjologiczna, str. 32 (рукопись хранится в Ягеллонской библиотеке в Кракове]; L. Landau. Kronika lat..., t. I, str. 651.

39. Подробнее о германизации этих территорий см.: Т.Ю. Григорьянц. Система «немецких национальных списков» как один из методов германизации «присоединенных земель». «Исследования по славяно-германским отношениям». М., 1971. Cz. Luczak. Dyskryminacja Polaków w Wielkopolsce w okresie okupacji hitlerowskiej. Poznań, 1966; M. Cygański. Z dziejów okupacji hitlerowskiej w Lodzi. Łodz, 1965; «Martyrologia i walka Opolan. 1939—1945». Opole, 1964; T. Kuta. Ziemia bydgoska w cieniu swastyki. Bydgoszcz, 1966.

40. VOB1, GG, 1941, N 10, S. 45.

41. Sledziński. Ich komme aus Polen. Londyn, 1943, S. 7.

42. «Polskie siły zbrojne w drugiej wojnie światowej», t. III Londyn, 1953, str. 18; AZNP, sygn. 202-I-29, str. 14.

43. AZHP, sygn. 202-I-29, str. 1.

44. Число фольксдейче в генерал-губернаторстве не превышало 100 тыс. См.: St. Schimitzek. Przeciwko fałszerstwom. Warszawa, 1966, str. 170.

45. Z. Zaremba. Wojna i konspiracja. Londyn, 1957, str. 91—92.

46. W. Jastrzębowski. Gospodarka niemiecka w Polsce. 1939—1944. Warszawa, 1946, str. 255.

47. Польские исследователи считают, что в Германию было вывезено более 200 тыс, детей, из них только 15—20% усилиями народной власти Польши были после войны возвращены на родину. См.: «Zbrodnie hitlerowskie na dzieciach polskich i młodzieży polskiej. 1939—1945». Warszawa, 1969, str. VIII.

48. См.: Я. Гутковский, К. Лещиньский. Польша во время гитлеровской оккупации. Варшава, 1961, стр. 11.

49. Cz. Madajczyk. Generalna Gubernia..., str. 139—140.

50. VOB1. GG, 1942, N 4, S. 263.

51. Подробнее о разногласиях среди гитлеровского руководства в отношении политики в губернаторстве см.: T. Berenstein. О podłożu gospodarczym sporów między władzami administracyjnymi i policyjnymi w GG (1939—1944). «Biuletyn Żydowskiego instytutu historycznego» (далее — «Biuletyn ŻIH»), 1965, N 53.

52. Cz. Madajczyk. Generalna Gubernia..., str. 115.

53. W. Sulewski. Lasy w ogniu. Warszawa, 1965, str. 30.

54. S. Piotrowski. Dziennik Hansa Franka, str. 84.

55. Cz. Madajczyk. Generalna Gubernia..., str. 125.

56. Я. Гумковский, К. Лещинский. Польша во время гитлеровской оккупации, стр. 171.

57. Там же, стр. 173.

58. «Przegląd zachodni», 19158, N 1.

59. W. Sulewski. Lasy w ogniu str. 85.

60. Подробнее о партизанском движении и о событиях в Замостье см.: T. Rawski, Z. Stąpor, J. Zamojski. Wojna wyzwoleńcza..., str. 280—285.

61. «Bataliony chłopskie na Lubelszczyźnie (1940—1944). Żródła». Lublin, 1962, str. 58, 75. Материальный ущерб, причиненный в результате выселений в Замостье, оценивается в 380 млн злотых (сведения собраны сразу же после освобождения). См.: «Rocznik Lubelski», t. II. Lublin, 1959.

62. AZHP, sygn. 202-I-34, str. 112—113.

63. «Генеральный план Ост» в действии. Познань, 1961, стр. 54; W. Sulewski. Lasy w ogniu, str. 101.

64. S. Piotrowski. Proces Hansa Franka, str. 31.

65. W. Sulewski. Lasy w ogniu, str. 36, 85.

66. Sz. Bronsztein. Ludność żydowska w Polsce w okresie międzywojenym. Wrocław — Warszawa — Kraków, 1963, str. 20.

67. «Trybuna ludu», II—IV.1968.

68. Подробнее о Варшавском гетто см.: W. Poterański. Warszawskie getto. W 25-lecie walki zbrojnej w getcie w 1943 г. Warszawa, 1968; B. Mark. Walka i zagłada Warszawskiego getta. Warszawa, 1959.

69. «Ten jest z ojczyzny mojej». Kraków, 1966, str. 9.

70. T. Berenstein. Obozy pracy przymusowej w dystrykcie Lubelskim. «Biuletyn ŻIH», 1957, N 24, str. 4.

71. Высказывание губернатора Варшавского дистрикта ярого нациста Фишера цит. по: A. Eisenbach. Hitlerowska polityka zagłady Żydów. Warszawa, 1961, str. 218.

72. «Polen, Deutschland und die Oder-Neisse Grenze», Berlin 1956, S. 129.

73. «Publicystyka konspiracyjna PPR 1942—1945», t. III. 1944—1945. Warszawa, 1967, str. 176.

74. «Publicystyka konspiracyjna PPR. 1942—1945», t. I. 1942. Warszawa, 1962, str. 62, 63, 72.

75. «Trybuna ludu», 11.IV.1968.

76. Cz. Madajczyk. Polityka III Rzeszy..., t. II, str. 71.

77. VOB1. GG, 1939, N 1, § 7.

78. «Podatki bezpośrednie i opłaty w okresie okupacyjnym w Polsce». Londyn, 1944, str. 19.

79. AZHP, sygn. 327—48, str. 8.

80. VOB1. GG, 1939, N 1, S. 5; N 13, S. 224.

81. VOB1. GG, 1940, T. I, N 15, S. 80.

82. Там же, N 73, S. 377; AZHP, sygn. 202-I-30, str. 160.

83. VOB1. GG, 1940, T. I, N 42, S. 200.

84. AZHP, sygn. 203-III-75, str. 301; sygn. 203-III-8, str. 102.

85. AZHP, sygn. 203-III-8, str. 102.

86. J. Pawłowicz. Z działalności konspiracyjnej KRN. Warszawa, 1961, str. 16.

87. VOB1. GG, 1939, N 7, S. 60.

88. VOB1. GG, 1940, T. I, N 12, S. 51; 1941, N 23, S. 110; N 40, S. 261; N 112, S. 668; N 119, S. 721; 1942, N 31, S. 202—203; N 265, S. 157—158.

89. AZHP, sygn. 202-V-2, str. 16.

90. AZHP, sygn. 202-II-12, str. 156.

91. ЦГАОР СССР, ф. 7445, оп. 1, д. 1707, л. 229.

92. См.: «Podatki bezpośrednie i opłaty w okresie okupacyjnym w Polsce», str. 19.

93. T. Kłosiński. Polityka przemysłowa..., str. 105.

94. Cz. Madajczyk. Polityka III Rzeszy..., t. II, str. 65.

95. Там же, стр. 66.

96. F. Skalniak. Bank Emisyjny w Polsce. 1939—1945. Warszawa, 1966, str. 243.

97. AZHP, sygn. 202-I-43, str. 281.

98. F. Skalniak. Bank..., str. 140—141.

99. Cz. Madajczyk. Polityka III Rzeszy..., t. II, str. 70.

100. L. Landau. Kronika lat..., t. I, str. 216, 364, 383, 665, 719, 725.

101. R.M. Pospieszalski. Hitlerowskie «prawo»..., str. 358, 359; 5. Piotrowski. Proces Hansa Franka, str. 29.

102. W. Jastrzębowski. Gospodarka niemiecka..., str. 223—224.

103. Cz. Madajczyk. Polityka III Rzeszy..., t. II, str. 71, 73.

104. W. Jastrzębowski. Gospodarka niemiecka..., str. 367.

105. Cz. Madajczyk. Polityka III Rzeszy..., t. I, str. 609.

106. F. Skalniak. Bank..., str. 242.

107. J. Kostrowicka, Z. Landau, J. Tomaszewski. Historia gospodarcza Polski XIX—XX w. Warszawa, 1966, str. 406.

108. Sledziński. Ich komme aus Polen, S. 14.

109. S. Piotrowski. Dziennik Hansa Franka, str. 108. Государственный архив Львовской области (далее — ГАЛО), ф. Р-62, оп. 1, д. 21, л. 158; ф. Р-59, оп. 1, д. 4, лл. 18—19.

110. AZHP, sygn. 202-I-30, str. 279.

111. F. Ryszka. Sprawa «polska» i sprawa polaków. Szkice z lat 1944—1946. Warszawa, 1966, str. 96.

112. Cz. Madajczyk. Polityka III Rzeszy..., t. I, str. 595.

113. AZHP, sygn. 202-I-30, str. 69.

114. AZHP, sygn. 202-I-50, str. 250.

115. K. Wyka. Zycie na niby. Warszawa, 1957, str. 124.

116. F. Skalniak. Bank..., str. 137.

117. T. Kudyba. Die strukturelle Veränderung der polnischen Wirtschaft während der Besatzungszeit (1939—1944). Bonn, 1950, S. 135.

118. AZHP, sygn. 202-I-30, str. 69.

119. T. Kułwski. Gdyby Hitler zwyciężył...?, str. 92.

120. T. Berenstein, A. Rutkowski. Grabieżcza polityka gospodarcza hitlerowskiej administracji wojskowej w Polsce. «Biuletyn ŻIH», 1962, N 42, str. 83.

121. Z. Gizełła. Niemiecki nalot, cz. II. Poznań, 1948, str. 88—89.

122. T. Kułwski. Hitlerowscy okupanci Polski w świecie własnych dokumentów. «Biuletyn GKBZH», 1960, t. XI, str. 7.

123. См.: «История международных отношений и внешней политики СССР. 1939—1945 гг.», т. II. М., 1962, стр. 21.

124. K. Radziwończyk. «Akcja Tannenberg» Grup Operacyjnych Sipo i SD w Polsce jesienią 1939 г. «Wojskowy przegląd historyczny», 1966, N 5, str. 94—95.

125. Там же, стр. 97.

126. Там же, стр. 104.

127. «Oświadczenie w sprawie nieprzedawnienia zbrodni wojennych i zbrodni przeciw ludzkości». Warszawa, 1968, str. 30.

128. J. Gumkowski, K. Leszczyński. Okupacja hitlerowska w Polsce. Warszawa, 1963, str. 123.

129. «Eksterminacja ludności w Polsce. 1939—1945», str. 21.

130. T. Cyprian, J. Sawicki. Przed Trybunałem świata, cz. I. Warszawa, 1962, str. 187.

131. S. Piotrowski. Dziennik Hansa Franka, str. 426.

132. ЦГАОР СССР, ф. 7445, оп. 1, д. 26, л. 60.

133. J. Gumkowski, K. Leszczyński. Okupacja hitlerowska..., str. 128.

134. «Eksterminacja ludności...», str. 208.

135. J. Pietrzykowski. Hitlerowcy w Częstochowie, 1939—1945. Poznań, 1959, str. 22.

136. ЦГАОР СССР, ф. 7445, оп. 1, д. 2015, л. 29.

137. «Polski ruch robotniczy...», str. 20—21.

138. После выселения поляков в 1939 и 1940 гг. из «присоединенных» к Германии польских областей в губернаторство здесь сосредоточилась значительная часть интеллигенции довоенной Польши.

139. М. Шушкевич. Университет и гестапо. «Западное агентство печати» (информационный бюллетень), 1964, № 11. Подробнее о судьбе профессоров Ягеллонского университета см.: J. Gwiazdomorski. Wspomnienia z Sachsenchausen. Dzieje uwięzienia profesorów Uniwersytetu Jagellońskiego, 6.XI.1939—9.II.1940. Kraków, 1964.

140. ЦГАОР СССР, ф. 7445, оп. 1, д. 1670, л. 39.

141. «Polski ruch robotniczy...», str. 21.

142. W. Bartoszewski. Palmiry. 1940—1941. Warszawa, 1959.

143. T. Cyprian, J. Sawicki. Ludzie i sprawy Norymbergi. Poznań, 1967, str. 227.

144. «Военные потери Польши 1939—1945». Познань, 1960, стр. 72.

145. L. Landau. Kronika lat..., t. I, str. 462—463.

146. AZHP, sygn. 202-I-45, str. 936.

147. J. Gumkowski, K. Leszczyński. Okupacja hitlerowska..., str. 133.

148. «Polski ruch robotniczy...», str. 20—21.

149. AZHP, sygn. 202-I-45, str. 940.

150. AZHP, sygn. 202-I-29, str. 14—16.

151. T. Cyprian, J. Sawicki. Nie oszczędzać Polski!, str. 153—154.

152. ЦГАОР СССР, ф. 7445, оп. 1, д. 26, л. 26.

153. «Polskie siły zbrojne...», t. III, str. 22.

154. W. Bielski. Obozy śmierci. Moskwa, 1944; «Majdanek. Rozprawa przed specjalnym sądem karnym w Lublinie». Lublin, 1945; J. Sehn. Oświęcim-Brzezinka. Warszawa, 1961, F. Stryi. W cieniu krematorium. Katowice, 1960.

155. «История Польши», т. III. М., 1958, стр. 532—533.

156. «Polski ruch robotniczy...», str. 166.

157. T. Rek. Ludowcy w akcji «Żegota». «Roczniki dziejów ruchu ludowego», 1967, N 9, str. 320.

158. AZHP, sygn. 202-I-30, str. 27.

159. «Hitlerowski terror na wsi polskiej. 1939—1945». Warszawa, 1965, str. 9.

160. Там же.

161. AZHP, sygn. 202-II-12, str. 13.

162. L. Landau. Kronika lat..., t. III, str. 752; T. Cyprian, J. Sawicki. Przed trybunałem świata, cz. II. Warszawa, 1962, str. 69—70.

163. J. Sawicki. Przed polskim prokuratorem. Warszawa, 1961, str. 196.

164. L. Landau. Kronika lat..., t. II, str. 361.

165. S. Piotrowski. Dziennik Hansa Franka, str. 40.

166. AZHP, sygn. 202-I-34, str. 100.

167. Там же, стр. 163—164.

168. AZHP, sygn. 202-II-8, str. 6. Есть сведения о том, что нацисты делали будто бы попытку согласовать свою акцию «успокоения» польского населения с польским эмигрантским правительством, зная его антисоветскую позицию. См.: AZHP, sygn. 203-III-8, str. 384.

169. L. Landau. Kronika lat..., t. III, str. 249.

170. AZHP, sygn. 202-I-36, str. 36.

171. L. Landau. Kronika lat..., t. III, str. 492, 503.

172. В. Витое — один из политических деятелей санационной Польши, глава крестьянской партии «Пяст», затем Стронництва людовего, в начале 20-х годов возглавлял польское правительство. Занимал пост вице-премьера Польской Народной Республики. Умер в конце 1945 г.

173. AZHP, sygn. 202-I-37, str. 45.

174. ЦГАОР СССР, ф. 7445, оп. 1, д. 1707, л. 63.

175. AZHP, sygn. 202-I-37, str. 46—49.

176. ГАЛО, ф. Р-35, оп. 1, д. 91.

177. Там же, д. 72, л. 9.

178. J. Pawłowicz. Z działalności konspiracyjnej GRN. str. 153.

179. AZHP, sygn. 327/48 (материалы ТАСС).

180. ЦГАОР СССР, ф. 7445, оп. 1, д. 1708, лл. 6, 29—30, 291.

181. S. Piotrowski. Dziennik Hansa Franka, str. 121.

182. Там же, стр. 47.

183. AZHP, sygn. 202-I-8, str. 16.

184. AZHP, sygn. 202-I-35, str. 96.

185. Там же, стр. 101.

186. AZHP, sygn. 202-I-25, str. 103; sygn. 202-I-34, str. 189.

187. «Hitlerowski terror...», str. 9.

188. «Polski ruch robotniczy...», str. 319.

189. AZHP, sygn. 202-I-34, str. 111.

190. AZHP, sygn. 202-I-35, str. 257.

191. AZHP, sygn. 327—49, str. 25.

192. W. lasrzębowski. Gospodarka niemiecka..., str. 178.

193. «Polskie siły zbrojne...», t. III, str. 22.

194. ЦГАОР СССР, ф. 7445, оп. 1, д. 26, л. 20.

195. T. Rawski, Z. Stąpor, J. Zamojski. Wojna wyzwoleńcza..., str. 318.

196. AZHP, sygn. 327—48, str. 9.

197. S. Piotrowski. Proces Hansa Franka, str. 169—170.

198. Там же, стр. 120.

199. T. Cyprian, J. Sawicki. Ludzie i sprawy Norymbergi, str. 208.

200. См.: A. Skarżyński. Polityczne przyczyny powstania Warszawskiego. Warszawa, 1964; А.Я. Манусевич. О Варшавском восстании 1944 г. «Новая и новейшая история», 1970, № 3, и др.