Глава V. Войско Польское накануне войны

* * *

Я избрал бы Польшу — потому что лишь она одна идеально подойдет на роль застрельщика Большой войны. И вот почему.

Польская армия мирного времени — это сорок полков кавалерии (3 полка шволежеров, 27 полков улан, 10 полков конных стрелков), 90 полков пехоты, 3 отдельных стрелковых батальона и 2 батальона морской пехоты, 39 полков легкой артиллерии, 10 полков артиллерии тяжелой, 1 полк сверхтяжелой артиллерии, 59 отдельных артдивизионов — всего 260 тыс. человек.

Мобилизационные же ресурсы Польши по состоянию на 1939 г. составляли никак не менее трех миллионов человек (численность населения — около тридцати пяти миллионов, безболезненно для промышленности и сельского хозяйства можно призвать, как известно, до 10% от общей численности жителей страны). То есть солдат (начнись настоящая, а не «картонная», война, неважно с кем, с Германией или СССР) хватило бы с избытком — по крайней мере, на первые несколько месяцев войны. Но вот хватило бы на этих солдат винтовок, пушек, патронов и круп с тушенкой — зная мощности польской промышленности и возможности ее сельского хозяйства?

Не хватило бы. Запасы, например, ручных пулеметов были созданы для 24 резервных пехотных полков, 10 резервных стрелковых батальонов и 10 резервных пулеметных батальонов, а мобилизационный запас винтовок (включая все, что есть в арсеналах, нетабельных калибров) едва превышал миллион штук. И это было все!

То есть единовременно призвать в ряды Вооруженных Сил три миллиона человек Польша не могла — этих людей не во что было бы одеть, нечем вооружить и нечем кормить. При нападении врага одновременно выставить на линию огня всех мобилизованных солдат Войско Польское не смогло бы ни при каких условиях — это означало бы мгновенный крах польской экономики; да и смысла в подобной мобилизации не было никакого — в войсках и на складах имелось винтовок wz.29 (польских) — 256 400 шт., винтовок Маузера wz.1898 (польских) — 393 200 шт., винтовок Лебеля wz.1886 (под маузеровский патрон) — 145 222 шт., винтовок Мосина, также переделанных под калибр 7,92 мм. — 11 240 шт. Был, правда, еще некоторый запас всякого хлама из поставок 1919—1920 гг., типа винтовок Веттерли или Бердана (а также трехлинеек калибра 7,62 мм и винтовок Лебеля под оригинальный 8-мм патрон) — 242 000 шт. — но ввиду их ветхости и отсутствия боеприпасов эти «винтовки» можно всерьез не воспринимать. Таким образом, стрелкового оружия у Польши имелось максимум на 1 048 000 человек, из которых четверть пойдет в бой фактически безоружными (ибо запасов 7,62-мм, 7,65-мм, 7,7-мм и 8-мм патронов было ничтожно мало).

Польская кавалерия 1939 года

Современных станковых пулеметов (7,92-мм образца 1930 г. системы Браунинга) Войско Польское имело 7 861 шт., плюс к этому имелось 1 853 станковых 7,92-мм пулеметов Максима. Современных ручных пулеметов того же Браунинга образца 1928 г. в польской армии насчитывалось 19 971 шт. (прошу сравнить с армией Чехословакии — станковых пулеметов ZB-53—12 000, ручных ZB-26 — 52 000). Правда, у поляков на вооружении имеются различные девайсы времен Первой мировой — ручные пулеметы Шоша wz.1915 г. (5 870 шт.), ручные пулеметы Максима wz.08/15 (5 700 шт.), ручные пулеметы Бергмана wz.1915 (715 шт.), станковые пулеметы Максима под патрон 7,62-мм (1 650 штук) — но, учитывая, что эти машинки славно потрудились во время польско-советской войны 1920 г., считать их боевым оружием можно очень условно.

То же самое относительно обмундирования — жажда поляков одевать своих жолнежей франтовато и не без некоторого изыска понятна и где-то объяснима. Но вот только стоимость экипировки одного бойца Войска Польского ВДВОЕ превосходила стоимость обмундирования и обувки солдата литовского или чешского; не говоря уж о том, что Советы на те же деньги одевали ТРОИХ своих бойцов. Шерстяные, с иголочки, мундиры, щегольские конфедератки и кожаные сапоги Войска Польского были визитной карточкой Второй Речи Посполитой. Одна беда: запасов этой парадной формы едва-едва хватало на триста пятьдесят тысяч призывников. Остальных бойцов, случись война, пришлось бы гнать на фронт в лаптях и онучах; одеть, а главное, обуть их было решительно не во что.

Таким образом, очевидно следующее: численность армии мирного времени в Польше в пять предвоенных лет составляла приблизительно 260 тыс. человек, и максимум, что можно было бы добавить к этому количеству, не снижая качества вооружения и оснащения войск — это еще от 400 до 500 тыс. штыков. После призыва этих контингентов следующие призывники могли получить в качестве оружия только винтовки разных экзотических калибров (около четырехсот тысяч единиц), а затем призывные контингенты получат на вооружение косы и топоры. В качестве же обмундирования интенданты смогут предложить призывникам лишь набедренные повязки; ничего иного Вторая Речь Посполитая предложить своим жолнежам уже второй волны призыва не смогла бы.

Мобилизационные возможности военной промышленности Польши были крайне незначительны. В соответствии с докладом штабных офицеров на совещании польского руководства 13 июля 1939 г., военные потребности (в предвидении грядущей войны) могли быть покрыты следующим образом: в припасах для личного огнестрельного оружия — на 50%, в пулеметах — на 45%, артиллерии — на 70%, в боеприпасах для артиллерии — на 40%, в боеприпасах для зенитных орудий — на 30%.

То есть противник смог бы по частям разбивать одну польскую армию за другой, и эти армии с каждым разом были бы все хуже и хуже вооружены и оснащены.

Это ли не означает — военный крах Польши был априори неизбежен в случае противостояния с врагом с Запада ли, с Востока ли?

Никак нет.

Это означает, что Польша ввиду ограниченности своих военных ресурсов с неизбежностью примет за modus operandi своих армий план наступательной войны, по которому право первого выстрела будет запланировано польским Генеральным штабом за Войском Польским.

Начав войну первой, Польша сможет вооружать все новые и новые призывные контингенты своих войск либо трофейным оружием, взятым на поле боя, либо тем оружием, что осталось от павших польских солдат армий первой линии — и таким образом сможет компенсировать нехватку снаряжения на всех мобилизованных солдат. А поскольку все соседи Польши были вооружены известными польским военным системами (немцы, чехи и литовцы — винтовками Маузера, такими же, как на вооружении у поляков, русские — винтовками Мосина, аналогичными тем, что хранились на складах Войска Польского) — проблем с освоением трофейного оружия не было бы никаких.

Во взаимоотношениях со всеми, без исключения, соседями Польша планирует рано или поздно начать войну — причем войну наступательную. Ибо только наступательная война соответствует шляхетскому духу (и только наступательная война позволяет ввести в дело весь польский призывной контингент).

И именно поэтому Польша, по замыслу Верховного Режиссера, поднимет занавес Второй мировой войны.

100-мм легкая гаубица

* * *

Теперь — о составе Войска Польского, созданного маршалом Пилсудским.

Вооруженные силы Польши (при успешно проведенной мобилизации) — тридцать девять пехотных дивизий и одиннадцать кавалерийских бригад (Мазовецкая, Новогрудская, Волынская, Кресовая, Подольская, Велцкопольская, Краковская, Поморская, Виленская, Сувалкская, Подлясская), две мотобронебригады (Десятая кавалерийская и Варшавская), три горнострелковые бригады, полсотни бригад, полков и батальонов национальной обороны. А также военно-воздушные силы, военно-морской флот и Пинская военная речная флотилия. Всего один миллион пятьдесят тысяч штыков и сабель (четверть из которых будут иметь на вооружении хлам вместо винтовок) — каковое количество оных, кстати, и было выставлено Рыдз-Смиглым на линию огня в сентябре 1939 г., так что говорить о том, что вермахт застал Войско Польское в штатах мирного времени — глупость.

Что сразу бросается в глаза при детальном рассмотрении структуры Войска Польского?

Правильно. Обилие кавалерии. Тринадцать соединений из пятидесяти двух — это кавалерийские и моторизованные бригады; содержащиеся, в отличие от пехотных дивизий, почти по полным штатам ДАЖЕ В МИРНОЕ ВРЕМЯ. О чем это говорит?

Одиннадцать кавалерийских бригад, всего сорок полков (в каждой бригаде — по три-четыре кавалерийских полка, по конно-артиллерийскому дивизиону, бронетанковому, самокатному и саперному батальону, зенитной батарее; по сути, это не бригады, это вполне полноценные дивизии) — это, на самом деле, очень много. Это слишком много для обороны государства. И даже более того — одиннадцать кавалерийских бригад для обороны собственной территории Польше просто не нужны.

Потому что кавалерия — это очень дорого; каждый улан, каждый конный стрелок, каждый шволежер имеет лошадь, которая стоит немаленьких денег, которую нужно кормить-поить-ухаживать — пехотинцу же такая роскошь не нужна. Пехотинец ходит пешком. Посему гораздо дешевле для государства иметь вместо одиннадцати кавалерийских бригад с их шестьюдесятью тысячами кавалерийских и вдвое большим количеством обозных коней одиннадцать обычных пехотных дивизий. Содержать одиннадцать кавалерийских бригад — это непосильная ноша для бюджета тогдашней Польши. Содержать их можно лишь в одном единственном случае — если Польша планирует агрессивную войну, для которой нужно иметь соответствующие инструменты в виде подвижных высокоманевренных соединений. В нашем случае — в виде кавалерийских бригад. Во всех остальных случаях вместо одиннадцати кавалерийских бригад лучше иметь пехотные дивизии — это, как минимум, втрое дешевле!

Что характерно — чешская армия была намного мощнее польской. После проведенной в конце сентября 1938 г. мобилизации Чехословакия поставила под ружье 1250 000 человек, 36 000 грузовиков, 78 900 лошадей и 32 000 повозок — что делало ее достаточно маневренной для своего театра. Чехословацкие вооруженные силы организационно состояли из 34 пехотных дивизий, объединенных в четырнадцать армейских корпусов, составляющих четыре армии; кроме того, Чехословакия выставляла на линию огня 4 мобильные дивизии (по танковой и кавалерийской бригаде в каждой), всего 469 танков (из которых 279 — новейших по тому времени ЛТ-35) и около 200 бронеавтомобилей. Также в составе вооруженных сил имелось 138 батальонов крепостных гарнизонов, не входивших в состав дивизий. Авиация чешских вооруженных сил состояла из 7 авиационных эскадр, насчитывавших 55 эскадрилий (13 бомбардировочных, 21 истребительную и 21 разведывательную эскадрильи), с 1514 самолетами.

То есть мы видим, что армия Чехословакии, хотя и превосходила польскую по многим видам вооружения (я уж не говорю о качестве этого вооружения!), — была «заточена» на оборону. У нее крайне мало ударных высокоманевренных соединений; ее подвижные силы — четыре мобильные дивизии — хотя и оснащены отличными танками (LT-35 на тот момент был самым мощным танком в Центральной Европе, у немцев в октябре 1938 г. основной машиной был Pzw-II с 20-мм пушкой, которая была значительно слабее 37-мм орудия «чеха») — составляют всего десять процентов от общего количества войск.

Польская кавалерия же составляет почти ЧЕТВЕРТЬ ВСЕХ ПОЛЬСКИХ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ!

* * *

В это же время у Германии — всего одна кавалерийская дивизия, у Румынии — шесть (в каждой — по два кавалерийских полка, дивизиону конной артиллерии и всего по 4 легких танка R-1). У Франции — пять легких кавалерийских дивизий (в их составе — кавалерийская бригада из двух полков, полк легких танков, механизированный драгунский полк — мотопехота, артиллерийский полк из двух дивизионов — 75-мм пушек и 105-мм гаубиц), у Югославии — три. Лишь у СССР кавалерии в 1939 г. больше, чем у Польши — двадцать восемь кавалерийских (по четыре тысячи солдат и офицеров в каждой) и четыре горно-кавалерийские (по три тысячи сабель) дивизии — ну так и территория СССР, которую нужно этими дивизиями защищать, раз в пятьдесят больше, чем у Польши.

* * *

Кто-то, может быть, скажет — «фи, какой анахронизм, конница! В двадцатом веке кавалерия — род оружия каких-нибудь баргутов, афганцев, белуджей и прочих дальних отсталых народов. В Европе конница устарела еще в четырнадцатом веке». Это-святая правда. Конница уже в войнах восемнадцатого века выполняла вспомогательные функции (обеспечение флангов, прикрытие линий снабжения, разведка, связь), а к концу первой трети века двадцатого вообще, по ходу, утратила даже намек на какое бы то ни было боевое значение. Но о какой коннице идет речь?

У большинства читателей при словах «польская кавалерийская бригада» в мозгу тут же услужливо выскакивает картинка — кавалерийская лава галопом несется на врага: пики, сабли, конфедератки, бело-красный стяг, скачущий рядом с лихим полковником трубач хриплыми звуками горна зовет улан в атаку. Одним словом — картинка того, чего, на самом деле, не было к 1939 г. в принципе.

Штатный состав польской кавалерийской бригады позволял ей вести общевойсковой бой с любым противником, но в пешем строю. Согласно «Общей инструкции для боя» (Ogolnej instrukcji wałki), изданной еще в 1930 г., кавалерия должна была двигаться в конном строю, а сражаться — в пешем. То есть лошадь служила польскому улану лишь как способ достичь поля боя, но никак не средством атаки. На практике, однако, допускались исключения (например, при неожиданном нападении на противника с целью застигнуть его врасплох или при прорыве из окружения).

Поморская кавалерийская бригада (командир до 25 августа 1939 г. — генерал бригады С. Гжмотскотницкий, затем полковник А. Закжевский) состояла из:

— 16-го полка великопольских улан;

— 18-го полка поморских улан;

— 2-го полка рокитнянских шволежеров;

— 8-го полка конных стрелков;

— 11-го конно-артиллерийского дивизиона (16 75-мм полевых пушек);

— 81-го бронебатальона (8 бронеавтомобилей «Урсус» и 13 танкеток TKS);

— 91-й батареи ПВО;

— самокатного эскадрона (оснащенного немецкими армейскими велосипедами);

— пионерного (саперного) эскадрона;

— эскадрона связи.

Бригаде были приданы 1-й и 2-й стрелковые батальоны.

Итого — около пяти тысяч офицеров, подофицеров и рядовых при шестнадцати полевых орудиях, восьми легких бронеавтомобилях и тринадцати танкетках, шестнадцати противотанковых пушках и сорока восьми противотанковых ружьях, пятидесяти станковых и восьмидесяти ручных пулеметах, шести зенитных орудиях. То есть численный состав польской кавалерийской бригады и ее вооружение были значительно выше, чем численность и вооружение советской кавалерийской дивизии (около трех тысяч человек)!

Польская кавалерийская бригада по своему боевому составу весьма схожа с французской легкой кавалерийской дивизией, только у поляков поменьше танков и артиллерии. А по количеству сабель поляки даже превосходят французов!

Да и бронетехники в составе польской кавалерии изрядно, по сравнению, например, с кавалерией румынской.

В составе Десятой кавалерийской бригады (которая, на самом деле, была не совсем кавалерийской, скорее — бронекавалерийской, если ее можно так назвать), кроме 10-го конно-стрелкового и 24-го уланского полков, в строю имелось: рога танков «Виккерс Е» (16 машин), рота разведывательных танков (13 танкеток TKS) и два разведывательных батальона, приданных обоим кавалерийским полкам (по 16 танкеток TK-3 и по 8 бронеавтомобилей «Урсус»). По этим же штатам в первые дни войны должна была быть сформирована и Варшавская кавалерийская бригада — но быстрый разгром Польши не позволил довести до конца этот процесс.

Польские 7ТР на марше

Каждая из одиннадцати польских кавалерийских бригад имела в своем составе бронетанковый батальон (одна рота танкеток TKS — 13 машин и одна рота разведывательных бронеавтомобилей — 8 шт.). Для совместных действий с кавалерией предназначались три отдельных танковых батальона, вооруженных самыми современными танками (1-й и 2-й — по 49 легких танков 7ТР, 21-й батальон — 45 легких танков Рено Р-35), и три легких танковых роты (по 15 Рено FT-17).

Кроме того, почти половина польских пехотных дивизий (как минимум, пятнадцать) могла похвастаться наличием в своем составе отдельных разведывательных танковых рот, по 13 танкеток в каждой.

Поляки действовали строго по французским полевым уставам — все наличные бронесилы распределили по пехотным и кавалерийским частям, сведя их значение к исключительно тактическому, то есть поддержке пехоты (кавалерии) на поле боя. Ни о каких танковых подразделениях крупнее батальона речи в польской армии не шло — так же, как и во французской.

Но будем объективны — та техника, что находилась на вооружении поляков и могла применяться лишь по подобному предназначению. Так что Войско Польское готовилось использовать наличные бронесилы с максимально возможной для их тогдашнего состояния эффективностью.

* * *

В польских кавалерийских бригадах была и своя артиллерия, и свои бронесилы, и свои зенитные пушки.

Но и кавалерийские полки Войска Польского в это время также не состояли лишь из нескольких сотен улан с саблями и пиками. В этом можно убедиться на примере одного из уланских полков, входивших в состав Поморской кавалерийской бригады. 18-й уланский полк имел следующий состав:

штаб (командир полка — полковник Казимеж Масталеж, заместитель — майор Станислав Малецкий, 1-й адъютант — ротмистр Вацлав Годлевский, 2-й адъютант — подпоручик запаса Тадеуш Милецкий, взвод связи — вахмистр Ядзинский);

специальный подотдел (противотанковый взвод из 2 (должно было быть четыре, но два орудия оказались на начало войны в ремонте) 37-мм противотанковых пушек — командир подпоручик Роман Чишельский; самокатный взвод — 26 солдат и унтер-офицеров и 26 велосипедов; пионерная (саперная) дружина в составе 24 солдат и унтер-офицеров);

капеллан (куда ж католическое Войско Польское без капеллана?);

подотдел квартирмейстера (административно-хозяйственный эскадрон под командой ротмистра Влодзимежа Рачинского, полковой обоз, казначей полка, офицер вооружений и химзащиты, врач, ветеринар и офицер продовольственной части);

4 линейных (конных) эскадрона (1-й — ротмистр Эугениуш Щвещчак, 2-й — ротмистр Ян Ладось, 3-й — поручик Шлосовский, 4-й — поручик Глыба-Глыбович) и пулеметный эскадрон (ротмистр Зыгмунт Эртман). В каждом линейном эскадроне — 180 улан, 3 противотанковых ружья, 2 станковых пулемета на тачанках, 2 ручных пулемета. В пулеметном эскадроне-4 вьючных станковых пулемета и 10 ручных.

После мобилизации полк насчитывал около 35 офицеров, более 800 подофицеров и рядовых, 850 лошадей, 2 противотанковых орудия калибра 37 мм (вместо четырех штатных), 12 ПТР, 12 тяжелых (станковых) пулеметов (в т.ч. 4 вьючных и 8 на тачанках), 18 легких (ручных) пулеметов, 2 мотоцикла с колясками и 2 радиостанции.

29 августа к 18-му полку улан присоединилась приданная ему 2-я батарея 11-го конно-артиллерийского дивизиона, мобилизованная на полевых квартирах. Командир этой батареи, капитан Ян Пастурчак, имел в своем распоряжении 180 канониров, 248 лошадей, 4 легких орудия (так называемых «православных», то есть бывших русских трехдюймовок, переделанных под французский 75-мм патрон) с боекомплектом из 1440 снарядов и 2 тяжелых пулемета.

Таким образом, 18-й полк поморских улан мог вести бой и с пехотой, и с моторизованными частями врага, насчитывая около тысячи солдат и офицеров, имея в своем распоряжении четыре 75-мм, два 37-мм орудия, 14 станковых и 18 ручных пулеметов, 12 противотанковых ружей, он никак не походил на кавалерию времен Великой Армии (или даже на конницу Первой мировой войны).

* * *

В общем и целом, польская кавалерия была (на 1939 г.) неплохо оснащенным мобильным средством войны, способным вести бой с любым противником — но при одном ключевом условии. Польская конница будет успешно действовать на поле боя, но лишь в том случае, если Польша начинает войну первой и застает врага врасплох...

Бросать кавалерию в атаку на подготовленную оборону противника — значит, заведомо обрекать ее на поражение, если не на уничтожение. К тридцатым годам XX в. обилие средств огневого воздействия в европейских армиях делало кавалерийскую атаку на окопавшуюся пехоту в принципе невозможной; это — аксиома.

А если кавалерия на острие наступающих войск врывается в спящую мирным сном страну — тогда совсем другое дело!

Массы конницы, непрерывно маневрируя, обходят узлы сопротивления врага, атакуют его колонны снабжения, его узлы связи, мосты, склады и аэродромы. Для противодействия неподготовленному врагу, в спешке выдвигающемуся на пути движения кавалерийских бригад, последние имеют конную артиллерию, танки и бронеавтомобили — но кавбригады не перегружены тяжелым вооружением. Их задача — не ввязываться во фронтальные бои с войсками врага. Их задача — прорываться в его тыл и уж там-то навести шороху! Кавалерийские бригады — оружие нападения, оружие для внезапного удара по ничего не подозревающему врагу. И если Польша первой начала бы войну — очень может быть, ее кавалерия еще показала бы миру, как это делается...

Как известно, этого не случилось, и польская кавалерия после трех-четырех дней боев бесславно бежала от врага на всех фронтах. Но это случилось отнюдь не потому, что польская кавалерия была безнадежно устарелым родом оружия.

Это случилось потому, что польская кавалерия готовилась совсем к другой войне...

Относительно устарелости конницы как рода войск — в СССР кавалерия была упразднена лишь в 1954 г.! И советские кавалерийские корпуса (со своими танками и самоходками, с мобильной артиллерией, щедро оснащенные пулеметами, минометами, средствами связи) всю войну успешно сражались с самой технически оснащенной армией Европы — немецким вермахтом, и даже участвовали в штурме Берлина (что, кстати, в свое время было прямым предназначением кавалерии польской).

И, кстати, последнюю кавалерийскую атаку Второй мировой войны в Европе также совершили поляки: 1 марта 1945 г. два эскадрона улан Войска Польского (из 2-го и 3-го уланских полков 1-й Варшавской кавалерийской бригады) под командой майора В. Богдановича захватили в конном строю местечко Шенфельд (Боруйско) — один из немецких опорных пунктов «Поморского вала». Интересно, что эта блестящая атака была проведена в том же районе, что и первая, под Кроянтами, 1 сентября 1939 г. 18-м полком поморских улан.

* * *

Но, кроме наступательного компонента, в составе Войска Польского достаточно тяжелого вооружения, предназначенного для длительной позиционной войны-по типу той войны, что шла на равнинах Фландрии и Шампани с 1914 по 1918 г. Польша имеет на вооружении 341 155-мм тяжелую гаубицу, 43 120-мм пушки, 254 105-мм пушки, 908 100-мм гаубиц, 1.374 75-мм французских и 466 русских (переделанных под французский унитар) полевых пушек, 25 65-мм горных пушек — всего 3 393 полевых орудия. С воздуха Войско Польское должны были прикрывать 36 новых 75-мм орудий образца 1936 г. фирмы «Бофорс» и 84 такого же калибра пушек 1914 г., 350 40-мм зенитных автоматов «Бофорс» — всего 470 орудий ПВО. Бронетанковым войскам потенциального противника должны будут поставить заслон 1 124 37-мм противотанковых «бофорса» и 4 500 противотанковых ружей «Ur», поддерживать огнем пехотные батальоны — 2 142 81-мм миномета, а в качестве тяжелого оружия пехотных рот предназначены 3 860 46-мм ротных гранатометов. Плюс в запасе на так называемом хранении второй очереди находится 640 артиллерийских орудий, не принятых на вооружение Войска Польского, но которые, в случае чего, тоже могут сказать свое веское слово (если для французских 75-мм полевых пушек поляки запасли 2 250 000 снарядов, то есть 23 боекомплекта, то для 210-мм итальянских мортир, 152-мм русских и 150-мм австрийских гаубиц, 149-мм итальянских пушек, 122-мм русских, 105-мм немецких, 100-мм австрийских горных гаубиц, 80-мм австрийских, 77-мм немецких и 75-мм итальянских полевых пушек имелось от 1,5 до 3 боекомплектов).

Артиллерии у поляков хватало. Более того — в составе Войска Польского имелась одна артиллерийская воинская часть, орудия которой говорили об агрессивных намерениях Польши лучше любого секретного документа или плана развертывания войск.

Я говорю о Первом полке артиллерии особой мощности (1 pułk artylerii najcęższej), состоящем из трех дивизионов — 11-го артиллерийского дивизиона особой мощности под командованием майора Казимежа Фирли, 12-го артиллерийского дивизиона особой мощности майора Александра Тончинского и 13-го артиллерийского дивизиона особой мощности майора Хусейна Кумуза. Всего этот полк имел на вооружении 27 220-мм чешских мортир «Шкода» и предназначался для разрушения немецких пограничных укрепрайонов. Его история началась в 1925 г., когда Германия начала модернизацию старых и строительство новых укреплений в приграничной полосе. Сначала поляки решили закупить вообще 40 (СОРОК!) 220-мм мортир, но затем заказ (ввиду немыслимой стоимости этих монстров, каждый из которых обходился польской казне в 700 000 злотых — для сравнения, чешская 100-мм легкая гаубица стоила 147 620 злотых) уменьшился до 27 орудий, из которых и был сформирован Первый полк артиллерии особой мощности.

220-миллиметровая мортира на огневой позиции

Мало того, в сентябре 1936 г. польское командование, получив донесение о том, что новые немецкие укрепления способны выдержать удар 220-мм снаряда, приняло решение о заказе на «Шкоде» 12 310-мм (главный калибр линкоров!) мортир — чтобы уж наверняка быть уверенным в том, что наступление польской армии на Берлин не споткнется о доты Мезеритского укрепрайона. Впрочем, две полученные накануне 310-мм мортиры так и не были освоены польскими расчетами и никакого значения в Сентябрьской войне не сыграли — равно как и орудия Первого полка особой мощности. Если первый дивизион этого полка и успел немного пострелять по врагу — 22 и 23 сентября 1939 г. (впрочем, без особого успеха, его 128-килограммовые снаряды глубоко врывались в землю и, взрываясь, выкапывали неслабые котлованы — вместо того, чтобы уничтожать врага) оказав на противника, главным образом, психологическое воздействие, а затем уничтожил свои мортиры — то второй и третий дивизионы без толку передвигались с места на место и, не сделав по врагу ни единого выстрела, закончили свою войну. 12-й дивизион 25 сентября к югу от Долгобычова был окружен советскими войсками и, уничтожив свою материальную часть, отправился в плен. 13-й же дивизион 19 сентября в районе Калуша внезапно был атакован советскими войсками, расчеты не предприняли ничего для того, чтобы вывести из строя матчасть, и его мортиры неповрежденными попали в руки Красной Армии.

* * *

Пехотные дивизии Войска Польского, конечно, серьезно уступали по огневой мощи дивизиям немецким, но уж совсем безоружными поляки отнюдь не были. На 16 492 военнослужащих (15 977 нижних чинов и 515 офицеров) в польской пехотной дивизии было по три 155-мм гаубицы и 105-мм пушки, 12 100-мм гаубиц, 30 75-мм пушек, 27 37-мм противотанковых и 4 40-мм зенитные пушки, 66 противотанковых ружей, 42 81-мм миномета и 81 46-мм ротный гранатомет, 326 ручных и 132 станковых пулемета. У немцев на 16 859 человек личного состава было 495 ручных и 118 станковых пулеметов, 54 81-мм батальонных миномета, 84 50-мм миномета, 75 37-мм противотанковых пушек, 20 75-мм легких пехотных орудий, 36 105-мм и 12 155-мм гаубиц. У немцев, правда, было 767 пистолетов-пулеметов (каковых у поляков не было вовсе); кроме того, немцы изрядно превосходили поляков по подвижности (в немецкой дивизии было 530 мотоциклов и 930 автомобилей, кроме того, 5 375 лошадей — у поляков лошадей было немного больше (6 939), а вот машин — сущий мизер, 76 шт.). Но в целом боевые возможности немецкой пехотной дивизии превосходили подобные же боевые возможности дивизии Войска Польского в 1,6—1,7 раза. Скверно, конечно, но не смертельно; во всяком случае, воевать можно. Если захотеть...

Наступательная стратегия Войска Польского — это результат перемноженного на польский гонор и спесь польского же катастрофического отставания от своих экономически более могущественных соседей. Все иные планы войны, кроме наступательных, однозначно приводили Польшу к военному и политическому поражению (что, кстати, и произошло, причем крайне быстро и более чем трагически, в сентябре 1939 г.).

Дислокация польских войск накануне войны также была исключительно неблагоприятной для обороны территории. Немцы нависали над Польшей с севера и юга — из Восточной Пруссии они могли развивать наступление на нижнее течение Нарева и Буга, имея с правого фланга прикрытием полноводную Вислу; и из Нижней Силезии и Словакии могли атаковать польские войска в междуречье Варты и Вислы, а при определенном «нахальстве» — даже вторгнуться в Польшу по правому берегу Вислы с общей дирекцией на Люблин. И эти наступающие немецкие клинья легко и быстро соединяются восточнее Варшавы, где-нибудь у Острува Мазовецкого — отрезая всю польскую армию от Восточной Польши в гигантском котле Познань—Лодзь—Варшава (так, кстати, и произошло).

Что должно в этих условиях предпринять польское командование? Сосредоточить максимальные силы напротив Восточной Пруссии и Силезии.

Вместо этого все польские дивизии и кавалерийские бригады равномерно распределяются между армиями «Познань», «Поможе», «Лодзь», «Модлин» «Карпаты» и «Краков», которые также равномерно располагаются вдоль всей польской границы общей протяженностью 2.800 километров! Резервом является лишь армия «Прусы» из четырех пехотных дивизий (правда, в планах их восемь) и Виленской кавалерийской бригады да оперативные группы «Нарев», «Вышкув», «Пискор».

Такое расположение говорит либо о катастрофическом непрофессионализме польских генералов, либо о планах использования армий «Познань» и «Поможе» (и частично армии «Лодзь») сугубо в наступательных целях.

* * *

Планы польского Генерального штаба были наступательными на Востоке ~ интересующихся отсылаю к работе М.И. Мельтюхова «Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918—1939 гг». (М., 2001. С. 193). И очень долго они были таковыми на Западе — пока рейхсвер насчитывал 100 тысяч солдат и офицеров.

Агрессивные планы относительно Советского Союза Вторая Речь Посполитая лелеяла все недолгие годы своего существования.

Так, в датированном декабрем 1938 г. докладе 2-го (разведывательного) отдела главного штаба Войска Польского подчеркивалось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке... Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно... Главная цель — ослабление и разгром России»

А вот выдержка из состоявшейся 28 декабря 1938 г. беседы советника посольства Германии в Польше Р. Шелии с только что назначенным посланником Польши в Иране Я. Каршоседлевским:

«Политическая перспектива для европейского Востока ясна. Через несколько лет Германия будет воевать с Советским Союзом, а Польша поддержит, добровольно или вынужденно, в этой войне Германию. Для Польши лучше до конфликта совершенно определенно стать на сторону Германии, так как территориальные интересы Польши на западе и политические цели Польши на востоке, прежде всего, на Украине, могут быть обеспечены лишь путем заранее достигнутого польско-германского соглашения. Он, Каршоседлвеский, подчинит свою деятельность в качестве польского посланника в Тегеране осуществлению этой великой восточной концепции, так как необходимо, в конце концов, убедить и побудить также персов и афганцев играть активную роль в будущей войне против Советов. Выполнению этой задачи он посвятит свою деятельность в течение будущих лет в Тегеране»,

Из записи беседы министра иностранных дел Германии И. Риббентропа с министром иностранных дел Польши Ю. Беком, состоявшейся 26 января 1939 г. в Варшаве:

«Г-н Бек не скрывал, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю».

Но наступать поляки грозятся не только на Восток. На Западе у них тоже «наполеоновские планы».

18 августа 1939 г. все тот же польский посол в Париже Лукасевич в беседе с министром иностранных дел Франции Ж. Бонне отважно заявил, что «Не немцы, а поляки ворвутся в глубь Германии в первые же дни войны!» «...Одетые в сталь и броню, ведомые Рыдзом-Смиглы, мы маршем пойдем на Рейн...», — распевали в Варшаве.

Панство не ограничивалось пышными фразами. И к маршу и на Восток, и на Запад готовилось достаточно основательно. 4 марта 1939 г. польское командование после длительных экономических, политических и оперативных исследований закончило разработку плана войны против СССР.

В протоколе совещания у начальника главного штаба Войска Польского № 94 от 4 марта 1939 г. говорится: «Приступаем к разработке «Запад» («Захуд»). Эта работа может и должна продвигаться быстрее, чем предыдущая, так как принципы и методы испытаны во время разработки плана «Восток».

Уже 21 марта, сразу же после переговоров Риббентропа с Липским, был издан ряд приказов о мобилизации, которые были выполнены в течение ближайших дней. Так, армейские инспектора взяли на себя командование своими армиями и направились в места их дислокации. Армейские штабы укомплектованы почти по полным штатам военного времени. Инспектор противовоздушной обороны государства генерал Ян Заяц был назначен командующим военно-воздушными силами и противовоздушной обороной. Все расположенные вблизи границы гарнизоны были усилены благодаря призыву на учения военнослужащих запаса. Частично была введена в действие предусмотренная на случай войны сеть обеспечения связи между главнокомандованием и командующими армиями, военно-морским флотом и корпусными округами.

22 марта 1939 г. в Польше было объявлено о начале первой частичной и скрытой мобилизации (четырех пехотных дивизий и кавалерийской бригады) с целью обеспечения прикрытия мобилизации и сосредоточения главных сил польской армии. 22 марта — это, между прочим, для тех, кто считает Польшу абсолютно неготовой к сентябрьской катастрофе-за двенадцать дней до того, как Гитлер подпишет план «Вайс»!

В связи со слухами о выходе немецкого флота к Данцигу (эскадра немецких военных судов прошла мимо по пути в Клайпеду) военно-морскому флоту был отдан приказ об осуществлении постоянного наблюдения, о занятии исходного положения для боевых действий и усилении гарнизона на Вестерплятте. Пограничная охрана была подчинена особым армейским штабам, которым были выделены соответствующие карты, боеприпасы и материалы для сооружения препятствий и укреплений. 22 марта армии «Краков» было придано несколько батальонов пограничной охраны, чтобы закрыть пути, ведущие через Карпаты; усилены были и кавалерийские части армии «Лодзь».

В общем, в результате частичной мобилизации к 31 марта 1939 г. численность польских вооруженных сил была доведена примерно до 350 тыс. человек.

Начальник генштаба сухопутных войск Германии Гальдер 15 августа сделал в своем дневнике запись: «Последние данные о Польше: мобилизация в Польше будет закончена 2 7 августа. Следовательно, мы отстанем от поляков с окончанием мобилизации. Чтобы закончить мобилизацию к тому же сроку, мы должны начать ее 21 августа. Тогда 27 августа наши дивизии 3-й и 4-й линий также будут готовы».

* * *

Вопреки распространенным байкам о вопиющей польской «неготовности к войне», мы беспристрастно рассмотрели этот вопрос и пришли к выводу, что к войне Польша очень даже готовилась.

К наступательной войне...

Читатель нам вправе не поверить. Ведь мегатонны литературы о Второй мировой пишут совсем о другом!

Правильно. Потому что эта литература ПОБЕДИТЕЛЕЙ. Они вольны создавать ту картинку предвоенного мира, которая в наиболее выгодном свете представит, с одной стороны, их попытки предотвратить войну и, с другой стороны, тевтонское железобетонное упрямство в желании ее развязать.

А давайте глянем на сроки развертывания польских и немецких армий! Ведь, если избавиться от всей словесной шелухи, которая сопровождает эту дату — 1 сентября 1939 г. — то единственным достоверным признаком подготовки к развязыванию войны является один.

А именно — кто первый развернул свои войска, тот на самом деле и готовился к первому удару. Военные со мной согласятся, штатских попросим поверить автору на слово. И именно исходя из этого признака, мы и рассмотрим карту Центральноевропейского ТВД.

Итак, развертывание польских армий.

Армия «Краков» (6-я, 7-я пехотные дивизии, 11-я Карпатская пехотная дивизия, 21 — я и 22-я горнопехотные дивизии, 23-я Силезская горнопехотная дивизия, 45-я и 55-я резервные пехотные дивизии, 1-я горнопехотная бригада, Силезская, Тешинская, Добровская, Подгалянская бригады национальной (территориальной) обороны, 10-я бронекавалерийская и Краковская кавалерийская бригады) — развернута 23 МАРТА 1939 г.

Армия «Лодзь» (2-я пехотная дивизия легионеров (польская «гвардия»), 10-я, 18-я, 30-я пехотные дивизии, Волынская и Кресовая кавалерийские бригады, Серадзская бригада национальной обороны) — сформирована 23 МАРТА 1939 г.

Армия «Модлин» (8-я и 20-я пехотные дивизии, Мазовецкая и Новогрудская кавалерийские бригады, Варшавская бригада национальной обороны) — развернута 23 МАРТА 1939 г.

Армия «Поможе» (4-я, 5-я, 9-я, 15-я, 27-я пехотные дивизии, 16-я Поморская пехотная дивизия, Поморская кавалерийская бригада, Поморская и Хелмнинская бригады национальной обороны) — сформирована 23 МАРТА 1939 г.

Армия «Познань» (14-я, 17-я, 25-я, 26-я пехотные дивизии, Великопольская и Подольская кавалерийские бригады, Калишская и Познаньская бригады национальной обороны) — сформирована 23 МАРТА 1939 г.

Оперативная группа «Нарев» (18-я и 33-я резервная пехотные дивизии, Подлясская и Сувалкская кавалерийские бригады) — сформирована 23 МАРТА 1939 г.

Когда полякам стало ясно, что немцы могут атаковать их со стороны Словакии, в июле были сформированы еще две армии. Армия «Прусы», долженствующая выполнять функции общего резерва, была развернута 1 июля 1939 г. (3-я, 12-я, 13-я. 19-я, 29-я пехотные, 36-я, 39-я, 44-я резервные пехотные дивизии и Виленская кавалерийская бригада), армия «Карпаты» (24-я пехотная, 38-я резервная пехотная дивизии, 2-я и 3-я горнопехотные бригады, Карпатская, Львовская и Закарпатская бригады национальной обороны) была сформирована 11 июля 1939 г.

С первыми выстрелами войны польским командованием была сформирована оперативная группа «Вышкув» (1-я дивизия легионеров имени Пилсудского, 35-я и 41-я резервные пехотные дивизии).

Итак, подавляющее большинство польских армий сформировано задолго до начала польско-немецкого кризиса — ровно за неделю до получения от Англии «гарантий» и за одиннадцать дней до подписания Гитлером плана «Вайс», то есть:

Немцы еще не знали, что начнут войну — а Польша уже начала к ней готовиться!

Тогда же, 22—23 марта 1939 г., началась мобилизация первых четырех резервных пехотных дивизий и развертывание по штату военного времени одной кавалерийской бригады. 13—18 августа была объявлена мобилизация еще 9 соединений, а с 23 августа началась скрытая мобилизация основных сил. Перегруппировки войск, предусмотренные планом стратегического развертывания, начались 26 августа, когда был получен приказ о выдвижении отмобилизованных соединений в намеченные районы сосредоточения. Приказ армиям и оперативным группам первого эшелона о занятии исходного положения был отдан 30 августа. В целом, польская армия подготовилась к предстоящей войне достаточно (в меру своих сил, конечно) хорошо.

Странно для страны, которая явилась жертвой внезапного неспровоцированного вторжения, не правда ли?

Еще более странно то, что немцы начали развертывание своих армий значительно позже поляков! Вот это странно так странно — жертва неспровоцированной агрессии начинает готовиться к этой агрессии ЗАДОЛГО ДО АГРЕССОРА...

Не может такого быть?

Еще и как может!

Извольте — сроки развертывания немецких армий, предназначенных для «решения польского вопроса».

25 марта Гитлер поставил в известность о своем решении начать войну с Польшей главнокомандующего сухопутными войсками Вальтера фон Браухича. 3 апреля была издана директива об операции «Вайс» — о готовности вермахта к нападению на Польшу к 1 сентября 1939 года.

Командованиям родами войск предлагалось представить свои соображения к 1 мая.

Браухич сделал это уже 26—27 апреля.

16 мая было отдано соответствующее распоряжение по военно-морскому флоту.

23 мая Гитлер подтвердил свое решение на совещании генералитета.

15 июня была утверждена директива о стратегическом развертывании сухопутных войск.

22 июня Гитлеру представили ориентировочный календарный план.

22 июня 1939 г. Гитлеру только предоставили ориентировочный календарный план будущего развертывания войск для войны с Польшей — которая в предвидении этой войны уже за три месяца до этой даты начала развертывание на своей границе армий для защиты от грядущей агрессии. Гениальное предвидение? Или что-то иное?

31 марта англичане предоставляют Польше «гарантии» — и только 11 апреля Гитлер утверждает «Директиву о единой подготовке вооруженных сил к войне на 1939—1940 гг»., в которой, в частности, был изложен общий замысел операции против Польши:

«Позиция Польши на данном этапе требует от нас осуществления особых военных приготовлений..., чтобы при необходимости исключить всякую угрозу с ее стороны даже на отдаленное будущее.

1. Политические предпосылки и постановка задачи

Отношения Германии с Польшей и в дальнейшем должны строиться с учетом нежелательности всяких трений. Но если Польша изменит свою политику применительно к Германии, базировавшуюся до сих пор на тех же принципах, что и наша политика в отношении Польши, и займет позицию, создающую угрозу империи, то, несмотря на существующий договор, может оказаться необходимым решить проблему Польши окончательно.

Целью в этом случае будет: разбить польские вооруженные силы и создать на востоке такую обстановку, которая соответствовала бы потребностям обороны страны. Свободное государство Данциг будет объявлено частью германской империи не позднее, чем в момент начала конфликта.

Политическое руководство считает своей задачей добиться по возможности изолированного решения польского вопроса, т. е. ограничить войну исключительно польской территорией.

Ввиду приближающегося к кризисной точке развития событий во Франции и обусловленной этим сдержанности Англии обстановка, благоприятствующая решению польского вопроса, может возникнуть в недалеком будущем.

Содействие России, если она вообще окажется на него способной, Польша никак не сможет принять, поскольку это означало бы ее уничтожение большевизмом.

Позиция лимитрофных государств будет определяться исключительно военными потребностями Германии. С развитием событий может возникнуть необходимость оккупировать лимитрофные государств до границы старой Курляндии и включить эти территории в состав империи.

Германия может рассчитывать, что в качестве ее союзника выступит Венгрия, однако этот вопрос окончательно еще не решен. Позиция Италии определяется осью Берлин—Рим.

2. Выводы военного характера

Главное направление дальнейшего строительства вооруженных сил по-прежнему будет определяться соперничеством западных демократий. Операция «Вайс» составляет лишь предварительную меру в системе подготовки к будущей войне, но отнюдь не должна рассматриваться как причина для вооруженного столкновения с западными противниками.

В период после начала войны изоляция Польши сохранится тем вернее, чем в большей мере нам удастся открыть военные действия внезапными мощными ударами и добиться быстрых успехов.

Но общая обстановка в любом случае потребует принять меры к обороне западной границы и побережья Северного моря в пределах империи, а также прикрыть воздушное пространство над этими районами. Вдоль границ с лимитрофными государствами, особенно с Литвой, необходимо выставить оборонительный заслон на случай прохода через них польских войск.

Соответственно, задача вооруженных сил состоит в уничтожении польской армии. С этой целью необходимо стремиться к внезапному началу наступательных действий и заранее готовить эти действия. Скрытная или явная всеобщая мобилизация будет назначена лишь в канун наступления, в самый последний момент.

С целью уничтожения польской сухопутной армии южное крыло германских войск «может пройти через Словакию. Северному крылу быстро обеспечить соединение территории Померании с территорией Восточной Пруссии.

Подготовку к началу боевых действий осуществлять с таким расчетом, чтобы можно было выступить немедленно после получения приказа, используя на первом этапе операции расположенные вблизи границы части и не ожидая планомерного развертывания мобилизованных сил. Может оказаться необходимым занять передовыми частями исходное положение накануне дня наступления. Право решения этого вопроса я оставляю за собой».

* * *

Для осуществления плана «Вайс» немцы наметили выделить 40 пехотных, 4 легкопехотные, 3 горнопехотные, 6 танковых и 4 моторизованные дивизии и 1 кавалерийскую бригаду.

В мае 1939 г. были приведены в боевую готовность шесть армейских управлений, 11 управлений армейских корпусов и 24 дивизии. Под видом подготовки к осенним маневрам в начале августа была проведена частичная мобилизация некоторых резервных дивизий, а также частей армейского и корпусного подчинения. Предмобилизационные мероприятия начались в Восточной Пруссии с июля, а по всей территории Германии — с 18 августа 1939 г.

Таким образом, захватывающие байки о внезапном и вероломном нападении Германии на Польшу есть лишь байки и не более того. Поляки так же деятельно готовились к грядущей войне — а, принимая во внимание их значительно более раннее начало развертывания войск — как и их противник; так что нужно еще очень и очень пристально посмотреть, какой предстоящая война должна была бы стать в представлении маршала Рыдз-Смиглого и тех кукловодов, что умело дергали за нужные польские веревочки...

Польские танки Рено Р-35 на улицах Львова

Имели бы шансы на успех поляки в случае их первого хода в предстоящей германо-польской войне?

Неизвестно. Но известно, что, вступив в оборонительную войну, поляки немедленно потерпели катастрофическое поражение, и их офицерский корпус, бросив еще сражающихся солдат, бежал, «как последняя каналья и трус».

Но этого в польском Генштабе попросту еще не знали. Они все еще надеялись, что немцы не успели за эти шесть лет всерьез увеличить свою армию и кардинально ее переоснастить. Они все еще мыслили категориями Версаля. Они все еще надеялись, что разоружение Германии по Версальскому миру не позволит Гитлеру мгновенно создать мощную армию. Между тем новорожденный вермахт уже был далеко не рейхсвером генерала фон Секта!

* * *

Бронетанковые части польской армии к августу 1939 г. насчитывали около 570 боеготовых танкеток (TK-3 и TKS), вооруженных пулеметами, 110 исправных легких танка 7ТР («семитонный польский», аналог нашего Т-26,37-мм орудие и 7,92-мм пулемет, дизельный двигатель). Кроме собственно польских изделий, в строю бронетанковых батальонов и рот числилось также полсотни французских легких танков Рено Р-35 и 77 французских же, но к 1939 г. достаточно устаревших, Рено FT-17 (37-мм пушка и 7,92-мм пулемет), 32 из них числились в составе бронепоездов, 45 — в составе 11-й, 112-й и 113-й танковых рот; также в строю польских бронетанковых сил числились 34 английских «Виккерса 6-тонных» и 3 «Гочкиса» Н-35. Всего — около 850 исправных бронеединиц, сведенных в 11 батальонов в составе кавалерийских бригад, 3 отдельных танковых батальона, 2 батальона в составе мотобронебригад, 15 отдельных рот, приданных пехотным дивизиям. Ни танковых полков, ни уж, тем паче, танковых дивизий (не говоря уж о моторизованных корпусах) в составе Войска Польского нет. То есть назначение бронетанковых подразделений польской армии — сугубо тактическое: поддержка пехоты и кавалерии на поле боя.

Впрочем, ни для чего более серьезного польская бронетанковая «армада» и не годилась.

А у вермахта к августу 1939 г. в строю — почти три тысячи танков!

И практически все они будут задействованы по плану «Вайс».

Из общего числа немецких танков средних Pz-IV (впрочем, по тогдашней немецкой классификации они были «тяжелыми» — из-за 75-мм короткоствольного орудия) было 211 машин, средних Pz-III — чуть более сотни. Легких же Pz-II в строю числилось более 1 200, чешских 35t (которые немцы относили к «средним» из-за наличия 37-мм пушки) — 219, остальные — это малоценные пулеметные Pz-I. Кроме того, танковый батальон 3-й легкой дивизии (моторизованной) был вооружен новейшими чешскими танками 38t.

В танках немцы превосходили поляков более чем вчетверо количественно и раз в двадцать качественно.

* * *

О военной авиации вообще можно речи не вести. Здесь превосходство люфтваффе было подавляющим!

Польские ВВС насчитывали около 460 относительно современных боевых самолетов. Из которых истребителей Р-24 (подкосный моноплан с максимальной скоростью 430 км/ч, вооруженный двумя 20-мм пушками и двумя 7,92-мм пулеметами с дальностью полета в 700 км), способных хоть как-то противостоять люфтваффе — едва два десятка штук. Двухмоторных средних бомбардировщиков Р-37 «Лось» (скорость — 445 км/ч, 2580 кг бомб и три 7,92-мм пулемета, дальность полета 1500 км) в составе действующих ВВС значилось всего 36 единиц (хотя к 31 августа 1939 г. в состоянии, близком к готовности, имелось более 90 машин этого типа).

Истребитель P-11

«Истребителями» числились также 165 P-11 (со скоростью едва 350 км/ч) и три десятка Р-7 (и еще более 115 шт. подобных аэропланов «учили летать» польских курсантов).

Неплохими (для польских ВВС, конечно) были 120 легких бомбардировщиков (некоторые источники относят их к штурмовикам или к «самолетам поля боя») P-23 «Карась».

Вот, пожалуй, и все, еще более 500 самолетов польских ВВС были связными, санитарными, учебными машинами и к число боевых единиц не входили.

А у немцев?

А у люфтваффе на вооружении — 1235 бомбардировщиков, 340 пикирующих бомбардировщиков (всемирно известных в дальнейшем Ю-87) и 790 истребителей. Надо ли говорить, что немецкие самолеты превосходили польские практически по всем характеристикам?

* * *

Вермахт в 1939 г. — это 39 пехотных, 3 горнострелковых, 5 танковых, 4 легких (моторизованных) и 1 кавалерийская дивизий — который (при начале мобилизации) легко и непринужденно УДВАИВАЕТ свою численность; правда, у немцев есть необходимость в создании Западного фронта, который к 1 августа 1939 г. потребовал более 35 пехотных дивизий — но все танковые и моторизованные соединения немцам удалось использовать на Востоке. То есть, почти не превосходя поляков в пехоте, немцы были многократно сильнее их в танках, авиации, общей моторизации войск, насыщении пехоты артиллерией поля боя, оснащении войск системами связи — в общем, всем тем, что служит делу одержания победы.

Относительно наступательных планов Польши — американский журналист Ширер, изучавший реалии польской жизни в течение 30 лет, прокомментировал это так: «Вполне можно застраховать пороховой завод, если на нем соблюдаются правила безопасности, однако страховать завод, полный сумасшедших, немного опасно».

Но существовали в Европе силы, которым этот разудалый польский гонор, эта шляхетская спесь, это вельможное шапкозакидательство было очень даже на руку.

Этими силами были английские (впрочем, английскими они были лишь территориально) финансовые круги.

Отступление автора

Шестьдесят лет прошло уже с того дня, как замолчали пушки Второй мировой. В Потсдаме и на борту линкора «Миссури» бывшие агрессоры повинились перед всем миром, признали свою неправоту и согласились с тем, что отныне их судьба — в руках победителей.

Победители, правда, тут же начали войну между собой — к счастью, для населения Земли, холодную. Конечно, на периферийных фронтах великие державы позволяли своим вассалам померяться силами с противником и даже отправляли на эти затерянные в джунглях или горах театры военных действий небольшие контингенты своих войск — но все равно, войну, подобную Второй мировой, позволить себе начать не могли. Слишком очевиден был финал подобного вселенского военного противостояния — причем и для победителя, и для аутсайдера.

Посему история Второй мировой войны остается для сегодняшних жителей Евразии (и в меньшей степени для всей остальной Ойкумены) источником бесчисленных военных мифов, прекрасных легенд о боях и походах, красивых сказок и жутких кровавых ужасов. Эта история полна примерами самоотверженности и героизма, на которых командиры учебных батальонов все еще учат своих новобранцев сражаться за Родину; также она полна самыми чудовищными преступлениями и образами самых кошмарных и ужасных негодяев и преступников, которыми матери по обе стороны Атлантики продолжают пугать своих детей.

За шестьдесят лет изучения истории Второй мировой войны историки уже должны были, кажется, прийти к единому мнению — кто, зачем и почему ее начал, во имя чего вел каждый ее фигурант и кто получил максимальные прибыли и извлек наибольшие барыши по ее окончании.

Должны — но не пришли.

Потому что Вторая мировая война не закончилась.

На территории Германии и Японии все еще находятся иностранные оккупационные войска — главным образом, американские. Эти государства, потерпевшие поражение в 1945 г., все еще являются поднадзорными территориями США — что свидетельствует о том, что, несмотря на навязанные этим побежденным странам мирные договоры, они все еще остаются ограниченными в своем суверенитете.

До 1991 г. американские военные базы в Германии и Японии в качестве оправдания своему существованию имели в руках неубиваемый козырь — Советскую Армию.

Теперь, когда бывшую Советскую Армию загнали за Смоленск в Европе и к пирсам Владивостока в Азии — этого оправдания больше нет. Тем не менее американские войска не уходят ни с Окинавы, ни из Баварии.

Оккупационные войска могут оставаться на территории бывшего противника до какого-то оговоренного момента. Прусские полки стояли во Франции после ее разгрома 1871 г. для того, чтобы французы не соскочили с выплаты контрибуции — гигантской контрибуции в пять миллиардов золотых франков. Наличие прусских войск на территории Французской республики служило дополнительным стимулом к скорейшему расчету с «проклятыми бошами». Французы рассчитались — немцы ушли. Замечу, Бисмарк был вправе требовать контрибуцию — Франция ПЕРВОЙ объявила войну Пруссии.

Британская Рейнская армия не имеет никаких прав стоять на территории Германии — Великобритания ПЕРВОЙ объявила войну Германии, следовательно, ни на какие послевоенные оплаты убытков от военных действий де-юре права не имеет. Тем не менее — ее войска все еще находятся на территории Германии и будут там находиться, по меньшей мере, еще лет десять. Не говоря уж об американских военных базах, которые, похоже, обосновались в Германии навечно.

О чем это говорит?

О том, что западные «союзники» все еще продолжают находиться де-факто в состоянии войны с Германией. И держат свои гарнизоны на ее территории для того, чтобы обеспечить собственные интересы в этой стране — то есть до сих пор не признают Германию полноценным суверенным государством немецкого народа и отказывают ей в праве на самостоятельную внешнюю и внутреннюю политику. Делают это, надо сказать, весьма тонко, почти незаметно, всячески подчеркивая дружественный характер оккупации, союзнические отношения между армией США и бундесвером (с силами самообороны Японии) и прочими сладкими пилюлями оттеняя горечь того факта, что на территории якобы суверенных государств Германии и Японии все еще находятся чужие солдаты.

Вторая мировая война не закончилась — и не закончится до тех пор, пока последний американский военный не вернется домой с Окинавы и из Баварских Альп.

И возникает закономерный вопрос.

Почему США спустя шестьдесят лет после разгрома нацистской Германии все еще держат на ее территории свои войска?

Ладно, до 1991 г. они играли роль союзников в гипотетическом конфликте с СССР. СССР нет — американские войска все еще на месте. Что же они там так старательно стерегут? Тем более — денег это стоит изрядных, американским солдатам идет даже надбавка за службу вне пределов США. Зачем эти немыслимые расходы?

Затем, чтобы не дать этим сомнительным немцам вновь попытаться жить своим умом.

После Второй мировой войны Германия была столько раз обвинена в ее разжигании, в военных преступлениях, в преступлениях против человечности и прочих страхах и ужасах, что немцам еще лет пятьсот нужно будет ежедневно каяться и посыпать голову пеплом. И то будет мало.

Немцев так старательно убеждали в их безусловной, абсолютной, стопроцентной вине за развязывание этого гигантского военного конфликта, что не осталось, кажется, ни одного не то что взрослого немца, но даже немецкого ребенка в колыбели, который бы в этот тезис полностью не уверовал.

Немцы повинны в развязывании Второй мировой войны?

Гитлер — чудовище, кровавый маньяк, патологический убийца и преступник?

Германия — главный и единственный виновник гибели пятидесяти миллионов человек?

А так ли это на самом деле?

А может, все было и не совсем так, как принято было считать все послевоенные годы? Может быть, есть какая-то другая, не столь каноническая, правда? Которую нам почему-то не велено знать?

Есть в Англии один беглый капитанишка, пишущий под кличкой «Виктор Суворов», который первым усомнился в справедливости тезисов о безусловной ответственности Германии за развязывание Второй мировой войны. За что ему, безусловно, честь и хвала. Оный перебежчик задался вопросом — а так ли уж виновата Германия? — и, молодчага, тут же нашел искомый ответ.

Нет, Германия целиком и полностью во Второй мировой войне не виновата! — таков был сногсшибательный вывод нашего несостоявшегося каторжника.

Красавец! Герой! Ниспровергатель святынь! За что его люблю — так за эту его бескомпромиссность, за солдатскую прямоту, за искренность и честность. Молодец! Истый правдоискатель, настоящий русский интеллигент! Для которого никакие авторитеты не имеют значения, когда речь идет о поиске истины!

Дальше, правда, у истого правдоискателя как-то не сложилось. Германию-то он отмазал, базару нет — но почему-то в главные виновники Второй мировой войны тут же назначил свою некогда обожаемую Родину, коей в свое время присягал в верности. Чего тут было больше — Эдипова комплекса или комплекса неполноценности, столь характерного для истинного русского интеллигента и либерала — неизвестно, но факт остается фактом. Мистер Резун (он же — «Виктор Суворов») во всех грехах Второй мировой войны обвинил СССР.

Дальше он много всего пишет, пишет хорошо и понятным языком, доказывает этот свой тезис, миллион фактов и сто тысяч цитат приводит в доказательство этой своей версии — но дела это не меняет.

Славный беглый каторжник, мягко говоря, несколько ошибся. Понесло его, болезного, малость не в ту степь. Не там он начал искать виноватых, не на тех азимутах.

Конечно, картинка лета тридцать второго года на сталинской даче впечатляет. Сидит, значит, будущий великий вождь и учитель, думу думает. А дума эта непростая — как бы это вселенскую пакость буржуям умыслить, как бы это побольнее их укусить? Да так, чтобы не просто у них бока зачесались, у собачьих детей — нет, куснуть так, чтобы все их буржуинские правительства рухнули в одночасье, а свободные народы тут же на их могилах водрузили бы алое знамя труда! Как же подобный экзерсис учинить?

А назначу-ка я германским канцлером Адика Алоизовича! — подумал Иосиф Виссарионович. Парень, думает, решительный, энергичный, социалист отъявленный — а то, что национал-социалист — так это даже еще и лучше! Даст жизни всем прочим инородцам, коих в Европу со времен падения Римской империи что-то уж больно много понаехало.

И назначил!

Картинка сильная, слов нет. И получилась она у нашего перебежчика хорошо, ярко.

Да вот закавыка. Есть серьезное подозрение, что своими книжонками оный беглый большевистский шпион пытается всю бывшую советскую общественность со следа сбить. Дать ей неверные ориентиры, по-умному говоря. Истинного виновника мировой бойни спрятать, фальшивого — на всеобщее обозрение и осмеяние выставить. Туману, одним словом, напустить.

Потому как не клеится у нашего писарчука вся его писанина в единую истинную картину истории. Прорехи зияют там и тут, недомолвки, нестыковки, передергивания. Кои наш великий историк, как водится, замазывает густым слоем вранья и домыслов (кои он именует не без изящества «предположениями» и «версиями»).

Для чего ж наш болезный, сказав «а», тут же не сказал «б»? Ведь знает, сукин сын, где здесь собака порылась, знает — да молчит! В заблуждение нас всех вводит, врет, изворачивается. На Сталина собак вешает — коих товарищу Сталину и без оного беглого штирлица нашего хватает на его шинелишке.

А врет наш деятель вот почему.

Квартирует наш друг сердечный в Англии. На туманном Альбионе обретается. Коттеджик у него там, стол и дом, как говорится. Работенка немудреная — аглицких кадетов ненависти к России обучать; семья, коты и собаки. Одним словом — родовое гнездо.

И не может наш писатель великий истинную правду о той войне написать — потому как турнут его из Великобританского королевства за ту истинную правду в одночасье. Лишат довольствия, а то и в заснеженную Россию фельдъегерской почтой отправят. Чтобы русские главные штирлицы со своим незадачливым шпионом беглым быстро разобрались, учинили ему суд скорый и праведный и в дальние сибирские лагеря прямым ходом отправили. Трудом на лесосеке измену Родине искупать.

И посему мистер Резун подлинную правду о зачинщиках, об истинных виновниках Второй мировой войны не пишет. Боится.

Что ж, напишем мы за него.