Церковь поддерживает «Солидарность»

Рецензент. Взгляды примаса кардинала Ю. Глемпа остались столь же умеренными, как вы описывали их в своей книге. У примаса не было и нет иллюзий относительно польского руководства и марксистской идеологии.

Как и все поляки, ксендзы признательны богу, что потопленное в крови восстание 1956 г. в Венгрии не повторилось в Польше. Но они еще больше благодарили бы всевышнего, приди М.С. Горбачев к власти хотя бы на пять лет раньше. Реформы 1989 г. были ведь сформулированы «Солидарностью» в 1980—1981 гг. Провозгласили их осуществление сегодня от лица ПОРП — но с опозданием на десятилетие.

Ниже следует в изложении интервью примаса Польши кардинала Юзефа Глемпа в итальянской газете «Маттино» (24.07.1986).

«Отвечая на вопрос, произошли ли какие-то перемены в Польше после X съезда ПОРП, Глемп сказал: «В Польше ничего не изменилось. Правительство управляет, как и прежде. Все обстоит точно таким же образом, как после 13 декабря 1981 г., когда в стране было введено военное положение. Некоторая свобода разрешена нам лишь в области религии. Когда вступило в силу военное положение, в стране изменилось, разумеется, многое. Были пресечены стремления общества к справедливости и свободе, дожившие до 6 часов утра того дня. Было прервано телефонное сообщение, не работали радио и телевидение, перестала приходить почта. Кроме того, многие люди были отправлены в лагеря для интернированных и в тюрьмы. Это означает, что изменилось многое — почти все. Наступила пауза в польской истории. Но, как вам известно, военное положение было постепенно отменено и дело дошло даже до всеобщей амнистии.

Однако, хотя положение уже не столь серьезно, как в те месяцы, тревога народа не рассеялась Об этом было написано уже много книг, а моя позиция не изменилась: я не хотел кровопролития. Церковь приложила все силы, для того чтобы успокоить страсти и предотвратить столкновения. Именно эта мысль и выражена в моих проповедях тех дней. Я призывал народ не биться головой о стену, а использовать ее вместо этого для размышления. Поднять восстание было легко. Столь силен был гнев угнетенного народа. Я благодарю бога, что он не попустил меня до безумных шагов, которые вряд ли принесли бы что-либо, кроме ущерба».

Вопрос. Из всего, что вы сказали, явствует, что в Польшу пришло умиротворение, что Польша сейчас отказалась от каких бы то ни было выступлений за социальное и гражданское обновление.

Ответ. Польша может показаться умиротворенной только тем, кто живет за ее пределами. На самом деле все обстоит не так. Политическая напряженность велика, оппозиция сильна и ощутима.

Вопрос. Вместе с тем существует сильное и умелое противодействие церкви со стороны режима Ярузельского. На X съезде ПОРП Ярузельский заявил, что с церковью можно вести диалог, но что он будет бороться против «воинствующего клерикализма». Что, по-вашему, хотел этим сказать генерал Ярузельский?

Ответ. Я часто встречался с Ярузельским и должен сказать, что с этим генералом можно разговаривать Это всегда были встречи между двумя людьми, стоящими на разных позициях. Но это культурный человек, с которым можно вести диалог. Должен сказать даже, что это действительно человек очень умный и склонный к диалогу. Когда генерал говорит о «воинствующем клерикализме», он выступает с политических позиций, имея в виду тех, кто более склонен к диалогу, и тех, кто настроен более критически. Священников, которые в своих проповедях проявляют открытую оппозицию, называют «воинствующими». В этом отражается напряженность, существующая в Польше. Но должен сказать, что на священниках лежит как личная, так и социальная ответственность. Мы обязаны следить за тем, чтобы высказывания священника не противоречили Евангелию. Если сказанное им не противоречит написанному в Евангелии, мы не можем запретить ему высказываться. Мы уважаем в наших священниках их политический дух. Однако говорить о «воинствующем клерикализме» — преувеличение».

Автор. Стоит прояснить смысл понятия «воинствующий клерикализм» на примере того, как развивается религиозное действо внутри некоторых польских храмов, известных в Польше своей особой политической активностью.

Обычное воскресенье 13 декабря 1988 г. В костеле Св. Бригиды в Гданьске состоялось богослужение, которое проводил ксендз Г. Янковский. В нем участвовало около 8 тыс. человек. В здании костела была развернута выставка фотографий «Забастовка-88», посвященная августовским стачкам, имевшим место в этом году. Здесь же продавались фотографии оппозиционных деятелей, различные сувениры, связанные с деятельностью «Солидарности». К богослужению было приурочено освящение знамени отделения «Энергетиков» нелегального профсоюза «Солидарность». Перед его началом ксендз Янковский сообщил собравшимся, что ему присуждена медаль Габора Бетлхема в знак признания его заслуг в борьбе за справедливость и права человека.

Верующие аплодисментами приветствовали сообщение о том, что в течение ближайшей недели будет проводиться сбор денег в помощь пострадавшим от землетрясения в Армении. В следующее воскресенье их предполагается передать в консульство СССР в Гданьске. Вероятно, в передаче денег примет участие Л. Валенса.

Затем Янковский пригласил всех участвовавших в богослужении прибыть 13 декабря в костел на религиозные торжества, посвященные памяти всех пострадавших в годы военного положения «узников совести и интернированных». Ксендз зачитал отказ властей разрешить проведение 16 декабря богослужения перед памятником погибшим во время событий 1970 г. Власти, пояснил он, объясняют свой отказ тем, что «памятник не является религиозным объектом» и что подобное богослужение может привести к нарушению общественного порядка. По его мнению, запрещение властей провести мессу является очередным подтверждением слов Л. Валенсы, заявившего во время дискуссии с А. Медовичсм, что польские власти не «поспевают за советской перестройкой». При этом Янковский сослался на то, что поляки теперь могут склонять головы даже у памятника жертвам Катыни.

В заключительной части проповеди ксендз заявил, что когда власть боится своего народа, то можно с уверенностью сказать, что она несправедлива. По его мнению, причиной недовольства общества является не подстрекательство церкви, а продолжающая существовать сталинская система. Он призвал верующих сопротивляться деятельности властей, любым «проявлениям деспотизма». Во время богослужения собравшиеся пели гимн «Солидарности».

После окончания богослужения, продолжавшегося около полутора часов, собравшиеся вышли на площадь перед костелом Св. Бригиды, скандировали лозунг «Солидарность» победит, потому что ее ведет Лех», а также «Нет свободы без «Солидарности». На улице при выходе из костела демонстрантов встретила милиция. И хотя они провоцировали ее на столкновение, сила все же не была применена.

Подобного характера церковные службы не редкость. Вот еще пример. Вечером 28 августа 1988 г. в варшавском костеле Св. Костки состоялось богослужение «За отчизну и ее мучеников», на котором присутствовало 6—8 тыс. человек. В толпе были подняты лозунги «Нет свободы без «Солидарности», «Если не сегодня, так завтра», «Да здравствует «Солидарность»!». Аплодисментами собравшиеся встретили группу лиц, которые несли плакат: «Вернуть на работу уволенных за участие в забастовках». В распространявшихся листовках говорилось: «Борьба независимых профсоюзов продолжается. Бастуют свыше 20 тыс. человек. Главное их требование — легализация деятельности «Солидарности».

Ведущий богослужение ксендз сообщил, что к костелу прибыли делегации многих епархий страны, представители ряда воеводских организаций бывшей «Солидарности», бывшие интернированные, участники международной конференции по правам человека в Кракове, члены подпольной организации «Борющаяся «Солидарность». Он также напомнил, что месяц назад у могилы ксендза Попелушко побывали молодые судостроители и портовики Щецина, которые «ведут самоотверженную борьбу за свои права».

Богослужение началось словами: «Нет свободы без «Солидарности». Выступивший с проповедью ксендз подчеркнул, что «молебен посвящен августовским событиям 1920, 1944, 1980 и 1988 гг. В далекие 20-е годы польский народ и церковь сказали «нет» могущественному государству, которое хотело затоптать независимость страны. В 1944 г. польский народ и церковь сказали «нет» попытке нарушить моральные принципы сосуществования людей и народов. Без согласия польского народа в Тегеране и Ялте была решена судьба Польши. Западные страны сейчас утверждают, что ответственность за это несет Советский Союз. Однако в одинаковой мере повинны правительства Англии, Франции и США. 1980 год был годом национального возрождения, когда народ почувствовал свою силу и достоинство».

Далее в проповеди говорилось о нынешнем положении в стране, причинах недовольства рабочих. Среди этих причин были названы падение жизненного уровня, тяжелое положение рабочих, процветающая коррупция и бюрократия. Одной из главных причин забастовок, по словам ксендза, был отказ правительства сесть за стол переговоров. «Рабочие и дирекция предприятия, — сказал он, — не способны выяснить вопросы, которые требуют решения вышестоящих инстанций».

Наряду с этим проповедь носила примиренческий характер, в ней была дана положительная оценка стремлению правительства к диалогу с инакомыслящими. В конце проповеди ксендз призвал к соблюдению прав человека и профсоюзному плюрализму.

К костелу были подтянуты силы безопасности, однако подавляющее большинство участников богослужения по его окончании мирно разошлись.

Рецензент. Очень хочется, чтобы отдельные примеры не создали бы у читателя общей превратной картины взаимоотношений в описываемом нами треугольнике: государство — церковь — оппозиция.

Можно согласиться с вашим утверждением, что избрание кардинала Кароля Войтылы (с. 367) стало важным импульсом для верующих в Польше, а это, в свою очередь, было принято в расчет деятелями экстремистской оппозиции, выступающими под вывеской «Солидарности». Однако совершенно неприемлем ваш тезис, — будто католический костел в Польше был связан с контрреволюцией либо ее инспирировал (с. 377). Вы ставите в вину польскому духовенству, что оно не осудило действий «Солидарности» (с. 369). Здесь уместно прояснить некоторые обстоятельства.

Во-первых, римская церковь после Второго Ватиканского собора (1962—1965 гг.) радикально изменила свой облик, вместо добивающейся власти она стала Церковью Универсальной — это проистекает из соборных решений. Как таковая, римская церковь признала существование других религий (их делегаты участвовали в заседаниях в роли наблюдателей), что выразилось в создании двух новых конгрегации: секретариатов по нехристианским вероучениям и по контактам с неверующими. Проведение этих идей в жизнь наблюдается в период понтификата Иоанна XXIII и его преемника Павла VI. Без сомнения, активным сторонником концепции универсальной церкви является и Иоанн Павел II, который — это надо помнить — никогда не отрекался от догматов веры, за что часть духовенства считает его консерватором; универсализацию церкви он проводит в жизнь, совершая многочисленные паломничества в разные уголки света; клеймит зло, где бы оно ни расцветало, и, что не менее важно, досконально знает доктрину коммунизма, поскольку зрелые свои годы прожил в Польше, пристальным наблюдателем которой он является сейчас.

Во-вторых, папская курия — это прежде всего организация (визиты папы в Польшу это подтвердили), которая реально оценивает существующий статус-кво в Европе и в мире. Иллюстрацией может служить опубликованный недавно (Вензь. № 1. 1989) документ «Неверующие в приходе — предварительные пастырские указания епископата Польши». Читаем в нем: «Явление неприятия веры или ее отвержения известно было всегда. Однако же в наши дни оно получило неслыханное ранее в истории распространение. В невиданной ранее степени оно существует и у нас». Это, пожалуй, необычная точка зрения, поскольку в мире утвердилось мнение, что католицизм и христианство именно в Польше одерживают наибольшие успехи. Епископат, однако, организация куда более дальновидная. Вот что утверждается далее в упомянутом выше документе: «С явлением неверия мы встречаемся все чаще. При заключении браков участились случаи, когда одна сторона объявляет себя неверующей. Определенная часть людей свое отношение к вере определяет пренебрежительным пожатием плеч. Среди некоторых профессий количество неверующих достигает восемнадцати процентов. Словом, явление неверия в Польше стало одной из важнейших пастырских проблем». Проблема эта возникла не в последние годы, правильней было бы говорить о десятилетиях, в чем Ватикан отдает себе отчет. В таком именно аспекте (кроме сентиментов, разумеется) и следует рассматривать паломничества папы на родину.

В-третьих, польский епископат, всегда верный апостольской столице в тех случаях, когда дело касалось усиления влияния костела и привлечения молодежи, всегда провозглашал неуступчивость государству и его идеологии, что в конце концов неудивительно, даже учитывая универсализацию римской церкви. Именно универсализация как раз и свидетельствует, что борьба двух философий и мировоззрений никогда не прекращалась и ничто не предвещает стирание противоречий между ними. Но универсализация позволяла польскому епископату быть на высоте во время очередных кризисов в стране, исполняя роль катализатора в последнем и наиболее продолжительном кризисе 1980 г. В главных проблемах епископат всегда занимал однозначную позицию. Так было, когда на повестку дня встал вопрос о государственности (с. 372), когда дело касалось экстремистских выступлений «Солидарности» (с. 370), перехода от профсоюзных задач «Солидарности» к политической партии (с. 372) и роли в этом зарубежных пропагандистских центров, включая парижскую «Культуру» (с. 372), что навлекло на голову епископата обвинения о сотрудничестве с правительством или, как утверждали деятели КОС — КОР, просто «в симпатиях к коммунизму». Приоритетная роль или, скорее, универсальность костела позволяла ему также не соглашаться с мероприятиями административных властей. Согласно христианской доктрине, никто не имеет права унижать человека или лишать его свободы за убеждения — в таких случаях костел должен быть с пострадавшими. Вот почему в период забастовочных акций, да и после них большое количество ксендзов, называемых капелланами бастующих, находилось среди рабочих. Той же цели — расширению влияния костела, служила уплата денежного штрафа (с. 375) за молодежь, подвергнутую административному взысканию за участие в общественных манифестациях. И мы уже говорили о том, какую позитивную роль костел сыграл также в вопросе подготовки «круглого стола», сперва как один из организаторов встречи, а позднее в качестве наблюдателя на заседаниях.

В какой-то степени вы правы, когда утверждали (с. 372), что польский епископат действовал не без корысти, стремясь укрепить позиции костела в Польше. В самом деле, костел получил разрешение на строительство более тысячи сакральных объектов, — большего успеха за последнее столетие не одерживал ни один епископат в мире. И все же нельзя недооценивать позитивной роли церкви в гашении очагов общественного недовольства.

Сотрудничество государства и костела в решении стратегических вопросов польской политики не особенно нравилось экстремистским кругам в Польше, так как представляло для последних серьезную угрозу. Как уже было отмечено выше, когда дело касалось захвата власти, у нас наблюдался союз постсталинистов с их как бы противниками, то есть с заклятыми врагами социализма. Так было и в тот раз, когда осенью 1984 г. был похищен органами МВД и убит ксендз Попелушко, который считался духовным опекуном «Солидарности» на заводе «Варшава». Удар был направлен одновременно и в костел, и в политическое руководство ПНР. Провокация не удалась, непосредственные исполнители понесли наказание, жаль только, что вдохновители снова остались в тени.

Автор. Настало время сказать несколько слов об отце Ежи Попелушко.

Рецензент. Ведь имя этого ксендза уже вошло в историю польской римско-католической церкви, а его убийство и в историю Польши как одна из самых крупных провокаций против мира и согласия в нашей стране. Эта акция была, пожалуй, посильнее, чем уничтожение газом и саперными лопатками участников мирной демонстрации у вас в Тбилиси 9 апреля 1989 г. Хотя есть общее в этих двух преступлениях против народа — имена истинных вдохновителей и распорядителей этих акций персонально не были названы; резонанс в мире эти оба события вызвали огромный, а для польского и грузинского народов эти печальные даты террора, совершенного военными, явились переломным этапом в нарастании массового движения по искоренению остатков сталинской системы.

Западная пресса высказала все, что могла, о деле Попелушко и повторила это тысячекратно. Любой государственный деятель Запада по приезде в Варшаву считает своим долгом посетить могилу Ежи Попелушко. Польша обрела нового мученика, которого поляки уже чтут как святого и уже изображают в виде его небесного покровителя великомученика Георгия, поражающего дракона. Его хоронили сотни тысяч человек, и сегодня лишь в Ченстохову собирается больше паломников, чем к могиле Попелушко.

Квинтэссенция тех обвинений, которые западные пропагандистские центры обрушили на народную Польшу, содержится в двух статьях мюнхенского эмигрантского ежеквартального журнала «Посев» (№ 4, 1984 и № 1, 1985):

«Во время своего визита в Польшу папа Иоанн Павел II в знак расположения и признательности, или движимый предчувствием, подарил свои четки священнику Ежи (Георгию) Попелушко. Попелушко был тесно связан с польской оппозицией и с движением «Солидарности». Когда свободные профсоюзы Польши были запрещены, он начал ежемесячно совершать особое молебствие «О благе отчизны». В его приход — церковь Св. Станислава Костки в Варшаве — стекались богомольцы со всех концов страны. Он там открыто говорил с амвона, например, о том, что выборы при нынешнем правительстве — обман. И о многом другом, что радовало народ и бесило коммунистических вождей.

«Так было всегда, — писал Попелушко своему другу в 1983 г. — Кто-то выходил вперед, посвящая себя делу, и расплачивался за это дорогой ценой. В воскресенье 30 августа 1980 г. покойный кардинал Вышиньский передал, чтобы я ехал на сталелитейный завод, где была в полном разгаре забастовка в поддержку судостроительных рабочих Гданьска. Я исповедовал людей, молившихся на коленях на каменной мостовой до предела физических сил. Эти люди поняли, что они сильны своим предстоянием перед Богом и сплоченностью вокруг Церкви. И я остался с ними. Я был с ними и в дни их торжества, и в ту темную декабрьскую ночь, которую никто из нас не забудет. Из тюрьмы они писали мне, что им помогает моя молитва за них. Проповедуя в храме, я говорил о том, что люди думают, что они хотели бы сказать, но либо боятся, либо не умеют. Судьба Церкви есть судьба ее паствы. Долг Церкви — оставаться с людьми в их повседневной жизни, делить с ними их радости, их болезни, их страдания.

Прокуратура возбуждает против меня дело по обвинению в злоупотреблении свободой совести и отправления культа. Но разве можно злоупотреблять свободой совести? Можно ущемить свободу совести, но злоупотреблять ею никак нельзя. Я отдаю себе отчет, что за Истину надо брать на себя и страдания. И потому готов ко всему».

Власть понимала, что этот простой священник, сын крестьянина, для нее более опасен, чем кардинал Глемп и другие князья церкви, и даже сегодняшний Лех Валенса: они хотя и враги, но призывают народ «не совершать необдуманных поступков». Кампания клеветы против Попелушко шла беспрерывно.

12 сентября 1984 г. «Известия» опубликовали статью своего собкора в Варшаве Л. Топоркова под заголовком «Урок не впрок». Вот, писал он, была недавно в Польше амнистия, которая «давала возможность людям, ошибавшимся и даже поднявшим руку на народную власть, доказать, что они сделали с тех пор правильные выводы». Но некоторым этот урок, этот «акт гуманизма и великодушия государства» пошел не впрок. Собкор поименно назвал нескольких «неисправившихся» деятелей «Солидарности», но особый его гнев вызвал «воинствующий ксендз Попелушко, который. превратил свою квартиру в хранилище нелегальной литературы, тесно сотрудничает с отпетыми контрреволюционерами. С амвона словно не церковные проповеди читает, а листовки, написанные Буяком: от них так и разит ненавистью к социализму».

Через неделю, 19 сентября, представитель правительства по делам печати Урбан, уже не раз устно выступавший против Попелушко, также опубликовал против него статью в журнале «Ту и тераз» (подписав ее псевдонимом «Ян Рем»).

Через пять недель после статьи Топоркова и через четыре недели после статьи Урбана, 19 октября 1984 г., Ежи Попелушко поздно вечером возвращался со своим шофером из Быдгоща в Варшаву. Вблизи Торуня машину остановили три польских гебиста, замаскированные под милиционеров, и силой втолкнули обоих в свою машину. Шоферу Хростовскому удалось выброситься на ходу (недаром он раньше был каскадером в кино) и поднять тревогу.

Похищение Попелушко вызвало взрыв возмущения — и не только в Польше. По тому, как молниеносно начали действовать власти, можно было заключить, что похищение и их задело за живое: уже через шесть дней были арестованы офицеры госбезопасности — капитан Гжегож Пиотровский и два лейтенанта, Вольдемар Хмелевский и Лех Пекала, которые сразу признались, что не только похитили Попелушко, но и убили его, а еще через четыре дня, по их указанию, в водохранилище было найдено тело. В начале ноября был арестован их начальник, полковник МВД Адам Петрушка, и сменен начальник отдела МВД, «ведавшего» делами церкви, Платек. Вскоре Ярузельский, назвавший похищение и убийство «актом бандитизма», сам взял в свои руки управление МВД, а заместитель премьер-министра Малиновский заявил, что дело об убийстве «будет доведено до конца, независимо от того, каких лиц нам придется разоблачить и какие возможные связи станут известны».

Многие наблюдатели склонны считать, что волнение властей и поспешность их действий вызваны страхом перед возможной реакцией польского народа и Запада на это убийство. Это, нам кажется, только часть правды.

Уже после введения в декабре 1981 г. особого положения в Польше убито по крайней мере 55 известных общественных деятелей, в большинстве своем активистов «Солидарности». Многие из них пользовались уважением всей Польши, и их хорошо знали и на Западе (например, председатель «Солидарности» на сталелитейном заводе в Катовице Ковальский, председатель свободного профсоюза почтовых работников Шиманский, председатель «сельской «Солидарности» Бартоще, сотрудник Варшавского института ядерных исследований Гасевский...). Гораздо больше было убито менее известных деятелей «Солидарности». И хотя убийц никогда не удавалось найти, поляки знали, что это дело рук польских чекистов. И те, в разговорах «с глазу на глаз» и во время допросов, этого не скрывали, а, наоборот, чтобы запугать людей, возможно, даже преувеличивали, говоря, что «ликвидируют» в среднем 200 человек в год.

Конечно, Попелушко в данный момент был, вероятно, самым популярным человеком в стране. Но что знал народ? Только что его похитили люди в милицейской форме, И у власти были десятки возможностей соткать целую сеть из умолчаний и лжи: «найти» якобы брошенные милицейские формы и доказать, что они были поддельными, пустить слух, что верховные церковные власти приказали Попелушко скрыться, уйти в подполье (кстати, некоторые представители власти начали было уже распространять слухи, что его кто-то где-то видел), найдя тело, ни в коем случае его не показывать, а тайно уничтожить.

В нынешней обстановке Ярузельский и его команда могли полагать, что убийство это (да еще если вину за него снять с себя) не вызовет таких народных волнений, которые потрясли бы основы власти. Быстрое и открытое расследование и поведение польских властей позволяют, думается, сделать заключение, что приказ убить Попелушко был отдан не в Варшаве, а в Москве — без ведома Ярузельского и верных ему сотрудников и вопреки их планам.

Это верно, что команда Ярузельского выполняет указание Политбюро, как верно и то, что польская госбезопасность организована КГБ. Но во всем этом есть одно обстоятельство, маловажное для людей, понимающих, что «это все одна банда», и чрезвычайно важное для коммунистических вождей. А именно: кто формально возглавляет данное «хозяйство». До сих пор советские вожди, несомненно, считались с Ярузельским и его людьми как с экспертами по польскому вопросу, выслушивали их пожелания, держали их в курсе дел и согласовывали с ними операции в Польше, а может быть и вне Польши. Можно предположить, что даже такое «деликатное дело», как подготовка убийства папы-поляка, хотя и было поручено болгарским чекистам, согласовывалось и с польскими товарищами.

И если московское КГБ отдало приказ убить Ежи Попелушко втайне от своих варшавских марионеток, то их волнение понятно: если марионетку перестают дергать за нитки, это значит, что она уже не нужна. Больше того, это значит, что уже где-то совсем близко хозяева готовят новую марионетку. А старую не только выбросят, но и растопчут. Нам кажется, что тревога польских властей после убийства Попелушко была глубокой и неподдельной. И мы хорошо знаем, что коммунистические главари глубоко и неподдельно волнуются только о своей власти и о себе самих. И, вероятно, опасались они в данном случае не столько Действий польского народа, сколько действий Политбюро и КГБ.

Эти опасения заставили их быстро забыть обещание «раскрыть дело До конца». И все тот же Урбан, который не может возложить вину за убийство на своих польских чекистов и не смеет возложить ее на советских, говорит иностранным журналистам слова, которые не назовешь иначе как смесью глупости, страха и цинизма. Тройка чекистов, сказал он, вовсе не думала убивать Попелушко, а лишь намеревалась его попугать и проучить. Но ряд обстоятельств их просто толкнул на убийство: бежал шофер, потом испортилась служебная машина (не было, надо думать, добротного «мерседеса», как у советских коллег), затем запертый в багажнике Попелушко начал кричать и стучать. «Под влиянием этих неудач, — сказал дословно Урбан, и слова его зафиксированы журналистами, — работники Министерства внутренних дел потеряли присутствие духа и начали действовать без нужной осторожности, небрежно».

Оценить полностью эту гнусь способен лучше других тот, кто видел снимки убитого и знает, что ему, связанному по рукам и по ногам, с петлей на шее, чекисты отбили внутренности, перебили ноги, сломали пальцы на руках, выбили зубы, вырвали волосы вместе с кусками кожи...».

«Казалось бы, все сорвалось на пустяке. Шофер отца Ежи Попелушко, Вальдемар Хростовский, бывший парашютист, каскадер и человек с крепкими нервами, сумел выброситься из машины похитителей и рассказать, как 19 октября три человека в милицейской форме захватили и увезли настоятеля храма Св. Станислава Костки в Варшаве отца Ежи Попелушко.

С этого начался провал. Вместо того чтобы отступить, растерявшиеся оперативники довели свое дело до конца: они зверски замучили священника и утопили изуродованный труп в Висле. Но «исчезновения» не получилось. Свидетельство Хростовского сработало. Польша уже не догадывалась, а просто знала, кто ликвидировал любимого всей страной несгибаемого проповедника, а за что погиб отец Ежи, было понятно каждому.

В своих проповедях отец Попелушко настойчиво требовал допустить открытую деятельность «Солидарности», которая, по его словам, «была не просто профсоюзом. Она выражала стремление к правде, справедливости и свободе». И еще в сентябре не кто иной, как спикер правительства Ярузельского Ежи Урбан (правда, под псевдонимом) писал, имея в виду Попелушко, о «неистовом Саванароле», проповедующем «фанатическую ненависть к социалистической Польше» и служащем «черные мессы», на которых ему прислуживает известнейший деятель «Солидарности» Адам Михник, «чертячьим хвостом раскачивающий богослужебный колокольчик». Никто в Польше не сомневался, что отец Ежи в черном списке тех, кого нельзя взять открыто, но желательно ликвидировать втихую.

Капитан Гжегож Пиотровский (рост 1,92 метра, 33 года, математик с высшим образованием), проводивший операцию по ликвидации Попелушко, поступил, по его словам на суде, «нелогично», доведя операцию до конца. А что он должен был делать? Извиниться перед отцом Ежи и отвезти его поскорей в костел Св. Станислава?

А что должен был делать Ярузельский? «Не найти» ни тела убитого священника, ни его убийц (на что наивно надеялся прямой начальник Пиотровского, полковник Адам Петрушка) было бы опасно и глупо. Свидетельство Хростовского, что отца Ежи взяла милиция, уже облетело страну; отец Ежи, проповеди которого слушали тысячи человек, уже был народным героем, а трагическая гибель сделала его в глазах народа мучеником. И если бы даже операция прошла успешно, было бы то же самое. Возмущение народных масс было искренним и всеобщим. Гибелью Попелушко, как морозом, ударило по хилым росткам надежд, начавшим было кое-где пробиваться после отмены военного положения, амнистии политическим заключенным, отмены ряда судебных преследований, выхода на свободу Валенсы, Михника, Лиса.

Конечно, политику национального примирения точнее было бы назвать политикой национального смирения. Но возмущение расправой над отцом Ежи сломало и это смирение. На месте похищения замученного священника люди водрузили мемориальный крест. Сотни тысяч поляков собрались в Варшаве у костела, где служил отец Ежи, и превратили похороны своего новомученика в грозную демонстрацию. Предприятия и школы Варшавы в эти часы были пусты. Милиция не вмешивалась. Власть поняла, что вмешательство вызовет революцию. Инцидентов не было, но никто не скрывал своих чувств. О режиме высказывались с открытой ненавистью.

Могила отца Ежи и сейчас утопает в цветах, около всегда стоят люди, всегда горят лампады и свечи, к ней тянутся все новые и новые паломники.

Вся запретная пресса, — а читают ее куда больше, чем казенную, — весь польский самиздат до сих пор полны статьями об отце Попелушко. В статье Яна Литынского «Мы и они» в «Тыгодник Мазовше» уже 13 декабря 1984 г. убийство Попелушко определяется как «один из редких в истории случаев, когда народ разделяется с предельной ясностью по лишенной извилин прямой. Все размышления становятся осмысленны, лишь если все время помнить об этой прямой линии фундаментального разделения между Добром и Злом».

Сделать эту линию сколько можно извилистой, смешать черное с белым, вести рассуждения в стиле «да, конечно, но с другой стороны...» — вот в чем была, если смотреть в корень, единственная задача расследования и суда в Торуни.

Было ли решение пожертвовать четырьмя чекистами принято на том же уровне, на котором было задумано ликвидировать Попелушко, или на уровне выше, мы не знаем. Но одновременно со следствием заработала и традиционная «наступательная политика» коммунистов, заработал генератор лжи, поползли слухи. Члены ПОРП прослушали, оказывается, сообщение о ходе расследования и узнали, что «убийство Попелушко было делом католических кругов, не согласных с примасом». Эти круги получали якобы поддержку от ЦРУ и сумели подкупить отдельных работников Министерства внутренних дел, согласившихся совершить преступление. Редакция подпольного издания «Праворжаднош» уже 6 ноября справедливо отметила, что Ярузельскому безразлично, кого обвинить, ЦРУ или КГБ, солидаристов или догматиков, лишь бы получалось, что преступники также враги и его, Ярузельского, лишь бы оказаться хоть в свете нелепых слухов, но вместе с народом.

Параллельно пошла накачка партийных работников. Первый секретарь Лодзинского парткома и член ЦК ПОРП М. Чехович в начале декабря так определил задачи партийной пропаганды:

— подчеркивать постоянство политики партии в отношении культов;

— популяризировать анализы проповедей ксендза Попелушко с целью помешать его беатификации и показать, что он погиб за свои политические убеждения, а не за церковную деятельность;

— продолжать распространять данные об оружии, взрывчатке и печатных материалах, найденных в квартире Попелушко;

— на всех курсах и сессиях напоминать о темных страницах истории церкви, об инквизиции и т. д.;

— день за днем анализировать проповеди священников, в частности тех, о которых шла речь, и тотчас же начинать их преследовать;

— проверить все разрешения на постройку храмов, с тем чтобы жители могли решить, хотят ли они построить на своей территории храм или детские ясли;

— интенсифицировать посылку писем, «написанных верующими» своим епископам, с требованием, чтобы священники перестали заниматься политикой в церковных стенах;

— показывать единство партии — никаких виноватых, никаких чисток. Чехович добавил к этому, что первые секретари региональных комитетов партии якобы боятся, что «противник организует собственные террористические группы для ликвидации членов партии».

Подпольная печать сообщила и о спецоперациях. «9 ноября около 23 час 30 мин группа работников госбезопасности вышла из двух служебных машин, разошлась в разные стороны и покрыла стены грубыми и оскорбительными для священника Попелушко надписями» (Бюллетень лодзки. № 53). «Листовки, распространявшиеся службой госбезопасности на предприятиях Тчева, показывали, как на будущие жертвы, на священников Янковского и Циневича. Последний — настоятель прихода Св. Марии, инициатор богослужений за родину» (Вядомощи. № 126).

Причисление католической церковью к лику блаженных (от лат. «беатус»), основой которого является мученичество за веру; место и форма церковного почитания блаженного определяется Ватиканом. Впоследствии, после определенного процесса, блаженный может быть причислен к лику святых.

Артур Куява, председатель судилища в Торуни, жесткий и верный партийный судья. Во время военного положения он безотказно приговаривал всех солидаристов к максимальным срокам. Но здесь дело было сложнее. Обеспечить надо было две совсем другие задачи.

Во-первых, не допустить, чтобы в процесс был втянут начальник ведающего делами религии 4-го отдела Министерства внутренних дел генерал Зенон Платек, а тем более министр внутренних дел Кищак, чтобы не было речи о каких бы то ни было приказах, чтобы ранг обвиняемых не поднимался выше заместителя Платека, полковника Адама Петрушки, с которым капитан Пиотровский обсуждал направленные против Попелушко «решительные действия», ну, например, «хорошенький несчастный случай», в результате которого Попелушко должен был «исчезнуть».

Во-вторых, показать, что зверская расправа над священником была реакцией преданных научному социализму офицеров, глубоко возмущенных антиправительственными, а следовательно, и антинародными проповедями Попелушко. Речь прокурора Петражинского была скорее обвинительной речью против замученного священника, чем против его палачей:

«Попелушко обращался к революционным действиям, находящимся в противоречии с действующим законодательством и принципами его профессии. Он стал жертвой обвиняемых, которые чувствовали себя призванными к действиям, не связанным никаким правом, и полагали, что будут защищены...».

Яснее не скажешь. Убийство Попелушко раскрывается как результат столкновения двух непримиримых и неспособных к компромиссу начал, причем зачинщиком оказывается, конечно, Попелушко. Своим наглым, противозаконным поведением он якобы вызвал патриотический гнев убежденных защитников социализма, спровоцировал их на незаконные действия. И суровые приговоры суда — 25, 25, 15 и 14 лет заключения, — вынесенные людям, пусть не вполне корректно, но защищавшим золотую мечту человечества, лишь подчеркивают нелицеприятность суда, его преданность идеалу права, которое не позволено нарушать никому в социалистическом обществе.

Процесс нанес тяжелый удар по искренней готовности к компромиссу как председателя «Солидарности» Леха Валенсы, так и примаса польской церкви кардинала Юзефа Глемпа. И если 8 февраля, говоря о торуньском судилище, Валенса еще мог сказать: «Мы хотели бы видеть в этом процессе знак того, что власти стремятся к национальному примирению», то после ареста 14 февраля у него на квартире Лиса, Михника и Фрасынюка он вместе с Яцеком Куронем призвал своих соотечественников «непоколебимо противостоять ненависти и репрессиям, так, чтобы было ясно, что поляки не отнесутся пассивно к этой новой волне». Подавая пример, несмотря на вызов к прокурору и прямую угрозу тюремного заключения, он повторил призыв к назначенной на 28 февраля всеобщей пятнадцатиминутной забастовке протеста против намеченного правительством повышения цен на продукты первой необходимости.

И правительство отступило, применив испытанный прием «инициативы низов». Казенным профсоюзам пришлось от имени рабочего класса ходатайствовать о пересмотре решения о повышении цен. Ходатайство было удовлетворено, и назначенная «Солидарностью» забастовка стала беспредметной. Формально сыграли вничью. Фактически же каждый рабочий знает, что власть отступила под угрозой забастовки, понимая, что потерей 15 минут рабочего времени в случае повышения цен ей не отделаться.

На жесткий отпор наткнулась и начатая на торуньском суде травля польской церкви. Примас Польши кардинал Глемп 11 февраля заявил, что проповеди отца Ежи Попелушко с богословской точки зрения были безупречны и что, хотя поведение некоторых священников не нравится властям, «нет никаких доказательств какого бы то ни было нарушения законов».

А польский епископат 15 февраля пошел значительно дальше и опубликовал коммюнике с решительным протестом против антицерковной кампании властей и с прямым утверждением, что «подрывать авторитет церкви, которая находится на службе народу, несправедливо и направлено против общенационального блага».

Автор. Об отце Попелушко написаны десятки книг. Вот одна из них — «Священник, который должен умереть» (Лондон, 1986). Издали этот политический детектив Роберт Бойес и Джон Муди, сотрудники ряда редакций известных американских и английских журналов. Оба специализируются по странам Восточной Европы.

Детально показывая обстоятельства смерти Попелушко, его последние дни жизни, похороны, а также отдельные фрагменты биографии, авторы стремятся как бы выйти за рамки этого вопроса и раскрыть его в более широком социально-политическом контексте.

Во-первых, они утверждают, что убийство Попелушко является политическим убийством, совершенным сотрудниками органов безопасности ПНР по политическим мотивам и отражающим в определенной мере состояние продолжающейся острой борьбы «оппозиционных сил» в лице представителей «Солидарности» против ПОРП и правительства Польши. В связи с этим сильно преувеличивается политическая биография Попелушко, а его антисоциалистическая деятельность превозносится до уровня одного из лидеров «Солидарности», хотя таковым он не был. Так, авторы пишут, что «убийство отца Попелушко было необычным преступлением. Он был национальным героем. Кое для кого убийство его символизировало политическую смерть их профсоюза «Солидарность», который он так храбро защищал. Он был угрозой для политического руководства в Варшаве и Москве». Это «агрессивно политический священник, сторонник папы Иоанна Павла II».

Во-вторых, на протяжении всей книги Бойес и Муди стремятся обличить польские органы безопасности, другие государственные учреждения и организации, правительство ПНР, показать недостаточную устойчивость политического режима в стране, если он вынужден прибегать к таким методам борьбы с оппозицией. В частности, со ссылкой на дневники Попелушко, отмечается, что служба безопасности совместно с государственными правоохранительными и другими органами использовала такие методы борьбы, как «публичные оскорбления, давление со стороны руководителей церкви и властей», применение правовых мер, постоянное наблюдение за его деятельностью и другие.

«В последние годы жизни, — пишут Бойес и Муди, — Попелушко стал как гонимое животное, за которым охотились агенты. Полиция использовала все эти методы и пришла к выводу, что они не в состоянии заставить замолчать священника, который заявил: «Я только говорю вслух то, что народ думает про себя».

В-третьих, говорится о возможном «горизонтальном заговоре». То есть о будто бы имевшей место попытке определенной группы офицеров службы безопасности во главе с заместителем министра МВД ПНР Милевским дестабилизировать путем такого убийства внутриполитическое положение в Польше и «спровоцировать отставку В. Ярузельского».

В-четвертых, в целом ряде глав книги Бойес и Муди пытаются отразить некоторые «теневые» стороны советско-польских отношений, подчеркивая «особый интерес» Москвы к Польше, наличие будто бы имеющих место элементов нажима со стороны СССР на польское правительство в связи со стремлением В. Ярузельского к самостоятельной политике, сориентированной на Запад.

При этом, показывая четыре канала связей между двумя странами, Делается предположение о возможном «косвенном участии Москвы в убийстве». В связи с этим, отвечая на предварительно поставленный в книге вопрос «Кто в действительности стоял за убийством Попелушко?», авторы пишут, что указание исходит из Советского Союза. «Москва руками КГБ через М. Милевского решила убрать Е. Попелушко».

Все эти доводы аргументируются следующим образом: польские власти не хотели публиковать информацию о похоронах Попелушко. Этого «тем более не хотела Москва».

В таких же целях, чтобы, очевидно, показать преемственность этой тенденции, дается и историческая справка о влиянии еще в дореволюционный период царского суда на губернаторов Польши «для пресечения любых проявлений сопротивления и национализма».

Значительное внимание в книге уделено сведениям из биографии Попелушко, его окружению, мотивам становления на путь антисоциалистических действий, характеру подпольной деятельности. В частности, предоставление собора, в котором нес церковную службу Попелушко, для тайных встреч представителей «Солидарности», хранение денег и литературы данного профобъединения. В Варшаве в 1981 г. он якобы освятил знамя бастующих рабочих и стал новатором своеобразной церковной мессы под лозунгом «Бог и отчизна», а после введения военного положения оказывал содействие ушедшим в подполье представителям «Солидарности».

Как бы в противовес «положительным» биографическим сведениям о Попелушко и некоторых представителях «Солидарности» из его окружения авторы показывают низкие моральные и человеческие качества осужденных сотрудников МВД, их корыстные устремления и склонность к карьеризму, слепое выполнение ими указаний сверху.

Авторы подробно характеризуют взаимоотношения католической церкви Польши с органами власти. При этом отмечается сдержанная, нейтралистская позиция примаса Ю. Глемпа, который неоднократно призывал священников, в том числе и Попелушко, «воздерживаться от политики» и «заниматься религиозными вопросами». Глемп сказал, что «часть ксендзов ведет себя, как журналисты». В связи с этим «Солидарность» якобы назвала Глемпа «товарищ Глемп», а среди священнослужителей распространилось мнение, что «Глемп наводит порядок, как в концлагере».

Во многих главах авторы с тенденциозных позиций описывают структуру органов МВД ПНР, показывают некоторые направления и организационные принципы их работы. При этом выпячиваются трения между молодым и старым поколениями сотрудников службы безопасности, а также между ними и военными контрразведчиками, которых привлек для работы выходец из армейской среды генерал Ч. Кищак, став министром МВД. Говорится, что убийство Попелушко было использовано как повод для чистки в органах безопасности. После окончания суда был отстранен от работы генерал З. Платек, выведен из состава Политбюро ЦК ПОРП, а через год уволен со службы Милевский. В целом было уволено из органов более 300 сотрудников.

Символическое политическое звучание придается в книге и событиям в день похорон Попелушко. В частности, авторы пишут о нескончаемом потоке людей, пришедших проститься с пастором (более 400 тыс. человек), о том, что, выступая на траурной церемонии, Валенса произнес слова: «Спи с миром. «Солидарность» жива, ибо ты отдал за нее жизнь».

В подобном же духе выдержана книга «Чистый дух. Лех Валенса и его Польша» (Лондон, 1986) другого английского журналиста — Мэри Крейг, неоднократно посещавшей ПНР, встречавшейся с Л. Валенсой, с ксендзами Г. Янковским (духовник Валенсы) и Е. Попелушко.

Книга состоит из двух частей: «Пустынные годы» (1939—1980 гг.) и «Солидарность» — и после» (1980—1985 гг.), в ней 27 глав. Об идейных установках автора свидетельствуют названия глав, например, «Революция, которой не было» (об установлении народной власти), «Пепел, но не алмазы» (перефразировка заглавия известного романа Ежи Анджеевского), «Практически они объявили нам гражданскую войну» (о введении военного положения в 1981 г.). В качестве эпиграфов к главам взяты цитаты из работ таких польских писателей, как К. Брандыс, Т. Конвицкий, М. Новаковский, бывший руководитель польской редакции радио «Свободная Европа» Я. Новак, таких видных деятелей оппозиции, как Т. Мазовецкий и А. Михник.

События 1980 г. М. Крейг называет «революцией». Она солидарна с Валенсой, когда последний утверждает, что в течение всех сорока лет жизни его окружали «насилие, ненависть и ложь».

В последних главах много внимания уделено личности ксендза Попелушко, который призывал черпать силы не в ненависти, а в любви и являл собой, по мнению Крейг, «лучший тип ксендза и поляка».

Завершается книга словами Валенсы о том, что он «не собирается становиться музейным экспонатом». «Мы попытаемся снова. У нас должна быть надежда». Символом этой неумирающей надежды является, согласно Крейг, якорь на могиле Попелушко.

Рецензент. Ксендзы наши действительно умирают иногда насильственной смертью.

В собственной квартире в Белостоке было найдено тело 31-летнего викария С. Суховольца. Из предварительных обследований, проведенных в присутствии прокурора и канцлера епископской курии, следует, что ксендз скончался от угара. Западные журналисты напоминают, что это вторая за последнее время смерть священнослужителя в Польше при невыясненных обстоятельствах. Ссылаясь на церковные круги, они утверждают, что ксендз Суховолец был связан с окружением ксендза Е. Попелушко, костелом Св. Станислава Костки в Варшаве — одним из центров «Солидарности».

Случилось это печальное событие в последнюю декаду января 1989 г. Тогда же на варшавском кладбище Повонзки состоялись похороны приходского священника расположенного на его территории костела Св. Кароля Баромеуша — С. Недзеляка. Несколько дней назад он был найден мертвым в помещении этого костела. Над воротами кладбища был укреплен плакат с надписью: «Вечная слава ксендзу Недзеляку — мученику за свободу и независимость Польши. Позор его убийцам!» Вход в костел и место погребения были оцеплены церковной службой охраны общественного порядка и молодыми людьми со значками «Независимого союза студентов». За кладбищенской оградой были развернуты транспаранты с эмблемами «Солидарности» и НСС.

В помещении костела Св. Баромеуша собрались представители высшего католического духовенства и оппозиционных группировок, западные журналисты. Панихиду по покойному священнику отслужил кардинал Ю. Глемп. Он высоко оценил заслуги и добродетели покойного, назвал его человеком действия, неиссякаемой энергии, отдавшим свою жизнь служению Польше. Ю. Глемп заявил, что ксендз Недзеляк пал жертвой убийства. «Это злодеяние покрыто мраком тайны. Однако нет тайн для Всемогущего Господа», — сказал Ю. Глемп.

Автор. Немало найдется в Польше экстремистов различных политических убеждений, желающих внести разлад в отношения церкви с властями.

Католическая газета «Слово повшехне» (9.05.1988) опубликовала краткое изложение проповеди кардинала Ю. Глемпа, которую он произнес на ежегодных религиозных торжествах отпущения грехов в Кракове.

Ю. Глемп подчеркнул необходимость проведения в стране диалога, основанного на правде и справедливости. Он отметил, что правительство Польши, хорошо понимая, что гнев является плохим помощником, не позволяет себе принимать поспешных решений, основанных на эмоциях. Однако мы все еще встречаемся с проявлениями недовольства людей и ростом их гнева. Такой ситуацией нельзя пренебрегать. Нельзя также ею манипулировать ради собственных безотлагательных целей.

Церковь, которая сплачивает вокруг себя людей, не раз становилась центром волнений. Однако в таких моментах духовенство всегда подчеркивает, что, хотя церковь действует в светском мире, ее цель — помогать верующим в моральном отношении. Поэтому в конфликтах между правительством и обществом церковь руководствуется двумя основными принципами: во-первых, нельзя успокаивать гнев людей ценой правды и справедливости, во-вторых, следует искать мирные пути решения возникших проблем. Для христианина, отметил кардинал, нет безнадежных ситуаций. Иоанн Павел II в своей недавней энциклике указал на необходимость идти путем мира, который является путем развития, основанного на любви человека к человеку.

Рецензент. Взгляды первого лица — это всегда очень важно. Не случайно же долгое время после 1985 г. в Москве говорили: дело перестройки очень хрупкое, уязвимое, ведь все держится на одном человеке.

Автор. О роли личности в истории написаны многие тома. Чтобы и нам иметь более полное представление о нынешних ориентациях польской церкви, ознакомимся с публикацией органа варшавской курии «Пшегленд католицки» (5.06.1987). Этот еженедельник поместил текст лекции кардинала Ю. Глемпа на конференции католиков в Брюсселе. В ней глава польского католицизма, по его собственным словам, «характеризует жизнь и развитие церкви в Польше под властью коммунистических структур и идеологии» и пытается «показать принципы учения церкви, вокруг которых сконцентрировалась борьба за то, чтобы навязать народу марксистскую идеологию, с одной стороны, и обеспечить защиту веры — с другой».

Остановившись на истории деятельности церкви в период народной власти, кардинал, в частности, подчеркнул: «Хочу, чтобы был правильно понят один вопрос. Не надо дословно воспринимать популярную пословицу — «Поляк, как редиска, красный снаружи и белый внутри». Это юмористическое высказывание не является полностью правильным и поэтому может ввести в заблуждение. Неправда, что коммунизм не оставил никакого следа в польской душе. Эти следы не таковы, как ожидалось, но, к сожалению, они заметны. Церковь могла бы сказать кое-что на эту тему...».

Кардинал проводит тезис, что «коммунизм, основанный на структуре Советского государства, пришел в Польшу с Советской Армией». Далее он заявляет: «С 1948 г. в Польше начался сталинский период, в который люди, представляющие идеологию, начали вести себя просто недостойно Лишенные любой ответственности, безнаказанные, они показали всю нелепость системы, которая предприняла фронтальную атаку на польскую цивилизацию, прежде всего на церковь как наиболее целостное и независимое учреждение. Последующими целями атаки были культура и индивидуальные хозяйства на селе. Наверное, нет нужды описывать этот грустный период. Сегодняшняя интерпретация тех событий в средствах массовой информации является для церкви очень поучительной. Из нее следует, что это было не зло, причиненное культуре, церкви, сельскому хозяйству, а только «излишнее ускорение», незначительная ошибка в правильном процессе преобразований. Впрочем, и до сегодняшнего дня является обязательным тезис, что принципы политики в области вероисповедания в народной Польше являются неизменными».

В качестве важной проблемы кардинал поставил спорные вопросы религиозного воспитания детей и молодежи, а также урегулирования юридического положения и прав ряда религиозных учебных заведений. Решение этих вопросов идет трудно, хотя всем известно, что их урегулирование является элементом широко понятой нормализации отношений между церковью и государством, указывает он.

Рецензент. Убеждение о ведущей, роли костела в Польше сформировалось на протяжении веков, поскольку высшее духовенство выказывало большую активность в вопросах власти со времен крещения Польши в 966 г., что нередко приводило к драматическим событиям. Уже в первом столетии существования государства король Болеслав Смелый приказал отрубить голову краковскому епископу Щепановскому, обвинив его в измене. И позднее неоднократно доходило до конфликтов правящих королей с Апостольской Столицей (достаточно вспомнить о правлении Казимира Великого, Казимира Ягелончика, посреднических миссиях Павла Влодковица и т. д.) на почве осуществления власти в государстве, а Тридентский собор (1545—1563 гг.) эти тенденции еще усилил. В его решениях нашло место такое определение: «Общество Христово стремится дойти до всех и до всего, чтобы через исповедников при дворе монархов иметь к ним доступ, а через доступ доброжелательность и, вследствие нее, — неограниченную власть». Эти притязания польского высшего духовенства сохранились до последнего времени. Ведь в Регентском совете, который принял власть из рук немецких оккупантов накануне завершения первой мировой войны, ведущую роль играл архиепископ Варшавский, позднее кардинал Александр Каковский. Да и правительства предсентябрьской Польши бесконечно вели споры по вопросам компетенции власти в государстве, одним из примеров такого рода был спор о погребении Пилсудского в Вавельском кафедральном соборе.

Послесоборная римская церковь не только в Польше известна своими консервативными, а порой просто реакционными взглядами, о чем свидетельствовали очередные папские энциклики 1878, 1885 и 1891 гг., определившие отношение католической церкви к капиталистической собственности и рекомендующие тактику при разрешении жгучих общественных проблем, или, наконец, энциклика 1901 г., содержащая мысль о создании — для противовеса — христианско-демократических движений и партии. Проблемы эти не были чужды и политической жизни II Речи Посполитой, но война и гитлеровская оккупация ослабили их остроту, а то и вообще свели их на нет. Гитлеризм первые свои удары, наряду с ликвидацией польской интеллигенции, направил против польского духовенства. Как вы правильно констатируете (с. 368), каждый шестой польский ксендз погиб от руки немецких фашистов. Эта сила костела выдержала период разделов и более чем столетней неволи, кристаллизовалась в межвоенный период и обнаружила дифференциацию после последней войны, как это свойственно любой организации. Именно в этом аспекте следовало бы рассматривать разногласия у ксендзов (с. 366).

Разногласия были зачастую классовыми. Часть духовенства осталась верной своим идеалам и вышеупомянутым энцикликам и несла пастырскую помощь в отряды пролондонской ориентации. Были пастыри и в польских воинских соединениях на территории СССР, были и иные. При этом известно, что среди польского духовенства не нашлось никого, кто пошел бы на открытое сотрудничество с властями третьего Рейха, что, к сожалению, часто случалось в других католических странах Европы.

Костел после 1945 г. в основном противился национализации и сельскохозяйственной реформе в Польше, как несогласующейся с христианской этикой; некоторые ксендзы даже вступили в отряды (в качестве капелланов, разумеется) вооруженного подполья, и в этом плане мы можем говорить об открытой борьбе. Народное государство с самого начала своего существования стояло на почве разделения функций костела и государства через секуляризацию общественной жизни и равенство религий. Национализированы были так называемые «выморочные поместья», костельные владения, введено светское супружеское право и единая светская регистрация актов гражданского состояния. Отменили обязательное посещение школьниками уроков религии, в судах вместо прежней религиозной присяги введена была также и светская, из анкет для прописки и паспортов исчезла обязательная до 1939 г. рубрика «вероисповедание». Все эти перемены наметила новая власть еще в 1944 г., а подтвердила их Конституция ПНР в 1952 г., чтобы гарантировать равенство всех граждан перед законом, независимо от их религиозных или мировоззренческих убеждений.

Разумеется, все эти перемены не были с энтузиазмом приняты руководством костела в Польше. Для подчеркивания своей независимости от государственной власти духовенство начало уже в 50-х годах организовывать различные сборища культового характера, но явно политической окраски. Первой такой значительной демонстрацией было, пожалуй, так называемое «люблинское чудо» 1950 г. На это действо, в самую горячую сельскохозяйственную пору, стягивались со всей Польши рабочие и крестьяне. Были и другие мероприятия такого рода, на что власти реагировали обычно нервно. История покажет, был ли арест и интернирование кардинала Стефана Вышиньского лучшим выходом из положения, или в итоге ему водрузили на голову корону мученика.

Автор. Сегодня костел необычайно активен в сфере польской духовной жизни. Церковники комментируют все явления национальной действительности в ходе перманентных монологов (проповедей) и других форм общения с паствой. Вот уж кто — постоянно в гуще масс. Ксендзы и есть настоящие социологи в западном понимании целей и методов этой общественной науки.

Рецензент. Вопросы семьи, морали затрагиваются в партийных документах крайне редко. В церковных посланиях — эти вопросы всегда главные. Прошли, скажем, пасхальные праздники 1988 г. в костелах римско-католической церкви в Польше. 5 апреля молебен в Варшаве отслужил и выступит с проповедью примас кардинал Ю. Глемп. Он призвал верующих каждый день, особенно в семейной жизни, всегда помнить об обязанностях, которые возлагает на них Евангелие, подчеркнул значение повседневного труда, необходимого для создания лучших жизненных условий. Говоря о ежедневных трудностях и неудачах, Ю. Глемп отметил, что легче перенести тот или иной экономический кризис, чем кризис моральный, который проявляется в общественной жизни, особенно в семьях. Если не будут множиться усилия по укреплению моральных принципов, религиозному обновлению жизни семей, перспективы будущего польского общества могут приобрести еще более темные краски. Из семей верующих складывается как католическая церковь, так и все наше общество, сказал Ю. Глемп.

Автор. Мораль, вера — важнейшие категории политики. В особенности церковной.

Еженедельник «Пшегленд католицки» (26.03.1988) отмечал, что польское народное хозяйство очень неповоротливое и слабо реагирует на сигналы мировой экономики. Польша по количеству населения и территории занимает 7-е место в Европе, однако в экономическом отношении она находится на 26-м месте. В течение последних 15 лет ее позиции значительно ухудшились.

В статье «Кризис общественной морали» проводится далее мысль о том, что трудное экономическое положение порождает моральный кризис общества. Ее автор, А. Тымовский, указывает, что он провел на эту тему опрос представителей многих слоев населения и получил 140 ответов. 90% собеседников были с высшим образованием, 85% — мужчины, 75% — жители Варшавы. Каждый из собеседников утверждал, что в 70-е годы по сравнению с предвоенным периодом, а также 1945—1960 гг. общепринятые моральные принципы подверглись значительным изменениям. Особенно это относится к профессиональной этике, на которую влияют несоответствие спроса и предложения, плохая организация труда, беспорядки на производстве, которые открыли большие возможности для развития спекуляции. Почти половина опрошенных среди причин морального упадка указали на аморальность руководителей предприятий и организаций. Приоритет выдвижения на руководящий пост людей по политическим качествам порождает далеко идущие негативные последствия. Лица, мнимо считающие себя «строителями социализма», свои поступки прикрывают лозунгами. Отрицательно влияет на этику и мораль существование специальных магазинов, в которых руководящая элита может приобрести дефицитные товары, и нередко по сниженной цене.

16 ноября 1988 г. было распространено заявление секретариата епископата католической церкви в Польше, в котором затрагивались ключевые проблемы положения страны. Ниже следует его полный текст:

«Польские епископы многократно подчеркивали в своих публичных выступлениях, что предметом их особой заботы является социальная, экономическая и политическая обстановка в стране, которая накладывает отпечаток на условия жизни и труда всего общества. Епископы являются как пастырями церкви, так и сыновьями польского народа, поэтому они не могут быть равнодушными к благу Польши.

Наше государство, которое вновь обрело свою независимость 70 лет назад, после окончания второй мировой войны многократно потрясали общественные беспокойства. История нас однозначно учит тому, что правящий политический лагерь не в состоянии разрешить назревших проблем страны без широкого участия общества. Отсюда вытекает необходимость глубинных социально-политических и экономических реформ. Они должны укладываться в границах морального порядка, который обеспечивает уважение прав личности, семьи и целых общественных групп.

В апреле, мае, августе и сентябре этого года по стране прошла волна забастовок, свидетельствующая о неудовлетворенности трудящихся как экономическим положением страны, так и способом управления государством. После августовских забастовок большие надежды вызвала инициатива широкой политической открытости, связанная с концепцией переговоров за «круглым столом». Меры, направленные на обеспечение внутреннего спокойствия, встретили поддержку широких слоев общества, а также церкви, доказательством чего служит сообщение о работе 230-й пленарной конференции епископата католической церкви в Польше, которая состоялась 5—6 октября 1988 г. Епископы выразили тогда убеждение, что права трудящихся, прежде всего рабочих и крестьян, на создание профсоюзов по их собственному выбору будут гарантированы. Далее указывалось, что соглашение по вопросам, касающимся ключевых ценностей, должно стать фундаментом коренной реформы государства, его структур и народного хозяйства.

Наметившаяся возможность быстро начать переговоры за «круглым столом» между представителями общественной стороны и государственных властей в последние недели наталкивается на трудности. Пропагандистская кампания против общественного плюрализма, в первую очередь против профсоюзного плюрализма, свидетелями которой мы были, не создала благоприятного климата для переговоров. Подобным образом следует оценить неисполнение соглашения по вопросу о прекращении репрессий в отношении участников забастовок этого года, прежде всего в Силезии, и восстановлении их на работе.

Церковь не вмешивается в чисто экономические вопросы. Однако эта область не может оставаться в стороне от моральных оценок. С этой точки зрения необходимо смотреть и на решение правительства о ликвидации Гданьской судоверфи. Оно является политическим актом, не способствующим идее согласия. Необходимо здесь обратиться к конституции Второго Ватиканского собора, где говорится, что, учитывая задачи «владельцев, работодателей, директоров, рабочих и не нарушая необходимого единства в управлении целым, следует поддержать надлежащим образом продуманными способами действенное участие всех в заботе о предприятии. Так как часто не на самом предприятии, а в инстанциях высшего ранга решаются экономические и общественные проблемы, от которых зависит будущее рабочих и их детей, необходимо, чтобы уже на стадии решения этих вопросов они могли выражать свое мнение сами или через свободно избранных представителей». Решение правительства не предусмотрело такого пути.

Судоверфь является предприятием, на котором в течение многих лет боролись за то, чтобы рабочие, население имели реальное влияние на ход общественных дел, за солидарность в действии перед лицом нарастающего кризиса. Решение правительства служит примером того, как не признается активная роль рабочих, что привело также к вдержке переговоров за «круглым столом» и блокированию вырисовывающегося согласия поляков перед лицом разных опасностей.

Церковь призывает государственные власти проводить экономические реформы одновременно с политическими, чтобы таким путем привлечь трудящихся к участию в их реализации.

70-я годовщина восстановления независимости должна послужить призывом к единству всех поляков. По этой причине необходимо продолжать переговоры и избегать действий, которые затрудняют диалог с обществом».

Рецензент. Такие заявления костела стали делаться достаточно часто — по всем возможным каналам средств массовой информации в ПНР и за границей.

Автор. Приведем текст еще одного такого документа, принятого в дни очередного всплеска забастовок.

Секретариат епископата Польши передал 26 августа 1988 г. агентству ПАП текст воззвания, с которым польские епископы обратились из ченстоховского Ясногурского монастыря к духовенству, верующим и всем людям доброй воли в отчизне. В нем, в частности, говорится:

«Забастовки — это проявление болезни, которая усиливалась в течение лет Основная причина нынешней общественно-политической ситуации лежит в нарушении прав человека и достоинства людского труда. Нарушение этих прав нацелено против всего народа и безопасности государства.

Следует покончить с запланированной и практикуемой ложью и строить жизнь народа на правде.

Следует покончить с запугиванием и насилием и лояльно признать разумный голос всех граждан страны.

Следует допустить компетентных людей к управлению государственными делами, а за каждым из честных граждан признать принадлежащее ему право на свободу.

Следует принять, что основой для разрешения любых общественных конфликтов является диалог.

Надо искать пути, ведущие к профсоюзному плюрализму и созданию обществ.

Обязанность правящих — обеспечивать всем справедливые условия жизни.

Мы все отдаем себе отчет в том, что правам соответствуют обязанности.

Существует обязанность быть порядочным в личной, семейной и общественной жизни.

Труд является обязанностью каждого человека. Говорит нам об этом отец святой:

— у нас необходимо «трудиться над трудом», говорил Иоанн Павел II в Щецине 11 июня 1987 г.;

— труд является обязанностью человека перед богом, людьми, семьей и народом (Катовице, 20 июня 1983 г.);

— государство должно «создавать предпосылки, чтобы каждый благодаря труду мог развивать себя, свою личность и свое призвание» (Гданьск, 12 июня 1987 г.);

— ждут нас общие усилия. Во имя бога просим пусть никто не уклоняется от них. Этих усилий никто за нас не предпримет. История нашего крещеного народа научила нас, что нет безвыходных ситуаций.

Подписанные восемь лет назад общественные соглашения, выработанные с таким трудом, еще остаются задачей, которую предстоит выполнить.

Мы все обязаны приложить усилия, в которых церковь по-прежнему будет выполнять свою миссию — во имя бога и под сенью Ясногурской королевы Польши».

Воззвание подписали кардиналы, архиепископы и епископы управляющие епархиями.

Церковь любит напоминать сегодня о своей поддержке многомиллионной «Солидарности».

В связи с очередной годовщиной введения военного положения в Польше «Пшегленд католицки» (14.12. 1988) рассказывает о деятельности общественных комитетов по оказанию помощи лицам, лишенным свободы, и их семьям: «Пришло время вспомнить, какую большую работу они проделали, какое большое влияние имела их деятельность на польскую действительность. В ночь с 12 на 13 декабря 1981 г. тысячи людей были арестованы и остались семьи без мужей и отцов, без средств к существованию. И именно благодаря церкви созданные общественные комитеты возродили в людях надежду, пришли к ним на помощь в безнадежной ситуации. Следует вспомнить, что по инициативе комитетов было освобождено 30—50% интернированных. Родилась солидарность простых людей для простых людей, для тех, кто подвергался репрессиям».

Рецензент. Конструктивная оппозиция стремится способствовать авторитету костела Последний платит движению «Солидарность» той же монетой.

Автор. О том, как это происходит, писал однажды корреспондент ТАСС (2.09.1988) А. Першин.

«В ночь на 1 сентября, по возвращении Л Валенсы после переговоров с министром внутренних дел Ч Кищаком, в Гданьске состоялось продолжавшееся несколько часов заседание межзаводского забастовочного комитета Принятая на нем резолюция о прекращении в 1400 стачки была оглашена у проходной номер 2 верфи им Ленина в 8 часов утра Зачитавший ее Алоизы Шаблевский сказал, что он голосовал на ночном заседании против этого решения и оказался в изоляции.

Выступивший затем председатель межзаводского забастовочного комитета Яцек Меркель не скрывал разочарования в связи с тем, что забастовку нужно закончить, хотя ее участники не достигли ни одной из намеченных целей. Он подчеркнул, что в настоящее время стачки не получили более широкой поддержки общества Меркель высказан особые претензии предприятиям Варшавы, Вроцлава, Лодзи и Эльблонга, которые ограничились словесными декларациями и не оказали поддержки делом. Он сказал они были за нас, но не имели мужества присоединиться к забастовке. Участников стачек в Гданьске, Щецине и Катовице он назвал авангардом борьбы за «Солидарность», готовым на любые жертвы и осознающим свою роль в политической жизни страны.

Затем на митинге выступил Л. Валенса. Его выступление неоднократно прерывалось раздававшимися из толпы выкриками недовольства и обвинениями в измене интересам рабочего класса. Валенса старался говорить, взвешивая каждое слово. Он подчеркнул относительно малый размах забастовок, отсутствие их широкой поддержки со стороны общества. Валенса сказал, что был вынужден во имя интересов страны и материального благополучия рабочих согласиться на переговоры с Ч. Кищаком и пойти на далеко идущие компромиссы. Мы можем бастовать без конца заявил он, но Польша — это не игрушка, а сейчас не время для экспериментов и игры на самую высокую ставку. Передо мною был такой выбор либо положить власти на лопатки, либо они нас положат на лопатки, либо достигнуть соглашения за счет далеко идущих уступок. Я выбрал этот третий вариант. Далее Валенса говорил о гарантиях со стороны церкви для будущих решений, необходимости путем переговоров и компромиссов, а не забастовок добиваться легализации «Солидарности». Валенса упомянул также о том, что он устал от постоянной борьбы за профсоюзный плюрализм и не хочет продолжать в дальнейшем свою деятельность. Он сказал, что якобы намерен уступить свои пост руководителя тому, кто согласится его занять.

Один из выступивших на митинге ораторов обрушился с нападками на Валенсу и лидеров «Солидарности», в частности, за то, что они передали выделенные им американским конгрессом средства на общественные цели. Он вые тупил также против подчинения «Солидарности» церкви Валенса ответил репликой на это выступление. Он заявил, что во имя интересов страны и сохранения лица «Солидарности» следовало передать эти деньги на общественные цели. Он подчеркнул также, что именно церковь в лице своих высокопоставленных представителей в ходе беседы с Ч. Кищаком и С. Чосеком является гарантом выполнения принятых решений. Нынешняя власть, продолжал Валенса, хотя мы се и не любим, может в очередной раз дать нам карты в руки. Именно церковь, зная содержание переговоров, если нынешнее правительство будет лгать, может скомпрометировать его перед всем миром.

1 сентября в 14:30 с получасовым опозданием из ворот судоверфи им Ленина вышли рабочие, которые прекратили забастовку. Узнав о завершении стачки, к ним присоединились также рабочие, не участвовавшие в ней. Эта толпа составила несколько тысяч человек. По пути к ним присоединились прохожие. Всего от ворот верфи до костела Св. Бригиды улицами города прошло более 10 тыс. человек. Они несли лозунги «Нет свободы без «Солидарности», а также кресты, иконы, портрет папы римского, карикатуры на политических деятелей Валенсы во главе шествия не было, его заменил ксендз Г. Янковский. По распространяющимся в Гданьске слухам, Валенса выехал в Силезию. Выход забастовщиков с верфи задержался на полчаса, поскольку они ждали прекративших стачку рабочих с других предприятий. Как здесь полагают, это знак того, что среди забастовщиков не было единства в вопросе о прекращении стачки, поскольку значительная часть молодых рабочих была намерена ее про должать. Победил авторитет Валенсы и церкви, которая хочет быть гарантом переговоров за «круглым столом» Никаких инцидентов во время шествия по улицам города, которому милиция не препятствовала, не произошло. Затем в костеле состоялся молебен, который отслужил ксендз Янковский. Он всячески восхвалял «Солидарность», мужество и «революционный дух» забастовщиков Завершение стачки он представил как некую бескровную победу, сравнив ее с «чудом на Висле». По его словам, в результате стачки удалось вплотную поста вить на повестку дня перед властями вопрос о легализации «Солидарности». Ксендз поблагодарил рабочих за полное доверие, которое они питают, как он выразился, к своему вождю Валенсе. Он утверждал, что в Польше нет демократии.

Сейчас все предприятия города, за исключением части Северного порта прекратили забастовку. В порту продолжаются формальные переговоры о восстановлении на работе нескольких человек, уволенных за организацию забастовок. Ожидается, что эти переговоры закончатся успешно».

Рецензент. Мы уже косвенно затрагивали тему «Финансы и церковь» Польский костел имеет деньги, хранит в тайне действительные размеры своих капиталов и умело пользуется ими.

Автор. С 1982 г., к примеру, ведутся во многом безуспешные пока переговоры о создании в ПНР церковного «сельскохозяйственного фонда». Подоплека этого дела в том, что западные финансисты и поли тики во многих случаях охотнее готовы иметь дело в Польше с церковью, чем с правительством.

Американская газета «Крисчен сайенс монитор» (16.10.1988) поместила под заголовком «Лишенные воды польские деревни полу чают воду из неожиданного источника» следующую статью Уильяма Эчиксона.

«Зурав, Польша Тадеуш Гжегорчик, партийный чиновник, ведающий сельским хозяйством, натолкнулся прошлой зимой в местной газете на небольшую заметку.

«Церковь финансирует проекты водоснабжения» — гласил заголовок.

Гжегорчик облизнулся Колодцы в Зураве высохли несколько лет назад и его деревне со 180 дворами только и оставалось уподобиться высохшей ракушке. Без воды крестьяне уже не могли выращивать домашний скот. Их дети, вынужденные отправляться за питьевой водой за 10 миль от дома и везти ее домой на лошади или нести в руках, уезжали в соседнюю Ченстохову.

В статье сообщалось о создании нового сельскохозяйственного фонда, руководимого польской католической церковью и финансируемого конгрессом Соединенных Штатов, для строительства водопровода в 34 деревнях Гжегорчик не колебался. Он отправился к священнику Гадеушу Корголю.

«Ксендз несколько удивился увидев меня, — признал Гжегорчик. — Но копа я спросил его, можем ли мы обратиться с такой просьбой, он лишь сказал «Великолепно!».

До 15 декабря Зурав получит свой трубопровод и разрушит некоторые из давних запретов Коммунисты, капиталисты и священники в конце концов не являются естественными союзниками. Однако проект водоснабжения свидетельствует о том, что эти традиционные противники смогут работать вместе.

«Это беспрецедентный случай в истории коммунистической Полыни да пожалуй, и во всем коммунистическом мире, — сказал председатель церковного сельскохозяйственного комитета в Варшаве д-р Витольд Тшечаковский — Никогда прежде коммунисты не разрешали подобного независимого проекта».

Деятельность церковных активистов традиционно ограничивалась религиозными и благотворительными делами. Крестьяне, даже единоличники, могли получать кредит и все необходимое только у государства. Однако сейчас церковь предлагает альтернативные возможности.

«Ксендзы обычно были вынуждены ограничивать свою деятельность костелом, — сказал священник Корголь. — Фонт, позволяет нам больше участвовать в жизни деревень».

Западные капиталисты, ведущие дела с коммунистическими правительствами, рады сотрудничать с церковью.

«Это конкретный шаг к устранению коммунистической монополии на экономику, — говорит Тшечаковский. — Вместо осуществления задач, поставленных коммунистическими правителями, мы осуществляем задачи церкви и приносим пользу частной инициативе».

Правители Польши признали эту опасность. Когда церковь впервые предложила создать полноправный банк с капиталом 2 млрд долларов для крестьян единоличников, власти отклонили это предложение.

«Два миллиарда долларов — это огромные деньги, — сказал Тшечаковский. — Это сделало бы нас слишком сильными».

После пяти лет переговоров в прошлом году был достигнут компромисс. Церкви разрешат использовать 10 млн долларов, ассигнованных конгрессом США, для осуществления проектов водоснабжения и 5 млн долларов, выделенных «Общим рынком», для обучения крестьян. Некоторые критикуют эту сделку как слишком незначительную и слишком запоздалую.

«Церковь не получит банка, который мог бы сотрудничать с крестьянами на долгосрочной основе, — сказал католический журналист в Варшаве, пожелавший остаться неизвестным. — Церковь получит только одноразовую возможность использовать несколько миллионов долларов».

Представители церкви говорят, что нужно сделать значительно больше. Около 100 млн долларов нужны, чтобы обеспечить водой все польские деревни, такие, как Зурав, которые лишены этой элементарной возможности. Еще сотни миллионов необходимы на удобрения и модернизацию оборудования. Однако должностные лица утверждают, что, нарушая запреты, эта программа будет открывать возможности для новых типов финансируемых церковью проектов.

«Если мы сможем показать, что нынешний фонд делает хорошее дело и не подрывает систему, тогда все может стать возможным, — говорит Тшечаковский. — Конструктивное сотрудничество сначала означает небольшие шаги».