I.1. Ужесточение политики ПОРП на рубеже 1950—1960-х годов. Нарастание оппозиционных настроений среди творческой интеллигенции

В 1960-е годы политика В. Гомулки была направлена на усиление общего контроля партии и государства над основными сферами общественной жизни, ограничение определенными рамками функционирования ряда элементов польской специфики (католическая церковь, свобода университетов и творческих объединений, сильные позиции ревизионизма в общественной мысли).

Правящая верхушка считала, что дальнейшая либерализация приведет лишь к нарушению руководящей роли партии в обществе и государстве и установлению в стране буржуазно-демократических порядков. Гомулка был против концепции свободы и «демократии без границ». Он руководствовался концепцией управляемой демократии, неприязненно смотрел на всякого рода требования и дискуссии¹. Ревизионизм как идейное течение, пытавшееся соединить реальный социализм с демократией, также был неприемлем для руководства ПОРП. Вместе с тем в первой половине 1960-х годов «ревизионисты» были еще достаточно многочисленны среди преподавателей университетов, в первую очередь Варшавского университета, и среди художественной интеллигенции.

В Польше, по сравнению другими социалистическими странами, в результате «польского Октября» творческих и университетских свобод было больше. По мнению бывшего партийного деятеля и историка А. Вербляна, Гомулка был сторонником «значительной неполитической либерализации», он не был против определенной свободы от государства, однако терпел «лишь следы политического плюрализма в государстве»².

Ректоры и деканы факультетов избирались, советы факультетов оказывали влияние на принятие кадровых решений и содержание обучения. Министерство образования не могло без их согласия уволить студентов и преподавателей по политическим мотивам. Власти дали интеллектуалам свободу деятельности в ограниченной, профессиональной сфере.

Однако постепенно польские свободы из «вентиля безопасности» стали превращаться в щель, через которую стало распространяться недовольство властью. Такая ситуация неизбежно вела к конфликту режима как с либерально-ревизионистской частью партийной, так и с демократически настроенной интеллигенции, которая отождествляла дальнейшую демократизацию с развитием политического плюрализма. Уровень словесной, медиальной и некоторой организационной свободы стал ограничиваться. Впервые с середины 1950-х годов власти вынуждены были прибегать к полицейско-административным методам борьбы с этой внутрисистемной оппозицией.

Вскоре после III съезда ПОРП (март 1959 г.) Гомулка стал избавляться от либералов в руководстве партии и государства. Это в первую очередь касалось «молодых секретарей» ЦК — Е. Моравского, В. Матвина, Е. Альбрехта (1959—1961 гг.), а затем и представителей «пулавской группы». Были сняты со своих постов начальник Главного политического управления Войска Польского Я. Зажицкий, командующий внутренними войсками В. Комар, министр просвещения В. Беньковский, министр высшего образования С. Жулкевский.

В декабре 1961 г. Секретариат ЦК ПОРП принял решение об усилении надзора за творческими объединениями. Для этих целей в аппарате была создана специальная рабочая группа. В ее состав входили «пулавяне» Л. Касман и А. Старевич, а также философ А. Шафф. Отделу культуры ЦК ПОРП поручалось пристальнее следить за издательской политикой Министерства культуры.

В декабре 1962 г. по распоряжению властей был закрыт Клуб кривого колеса, который обладал значительным весом в интеллектуальной и культурной жизни Варшавы. В галерее клуба показывали лучшие образцы современного искусства, его театр представлял наиболее интересные постановки европейской прозы, а собрания по четвергам были подлинным Гайд-парком столицы. В клубе собиралась научная элита страны. Наиболее многочисленную группу среди его членов составляли социологи (46 человек) и журналисты (44). Постоянными посетителями клуба были около 300 человек. В обсуждениях участвовали экономисты В. Брус и Ч. Бобровский, историк А. Гейштор, публицист С. Киселевский, философ Т. Котарбиньский, поэт А. Слонимский, философ Л. Колаковский и др. «Дискуссии об экономической, политической, общественной и культурной ситуации в нашей стране насыщены [в клубе] скрытым ядом, — отмечал в записке в ноябре 1959 г. инструктор по культуре и просвещению Варшавского комитета ПОРП. — В них чувствуется прославление Запада и враждебное отношение к СССР, Китаю и другим государствам народной демократии. Дискутантов характеризует красочность стиля, склонность к аналогиям... Они хорошо подготовлены по каждой теме, свободно оперируют данными монографий и источников»³.

Весной 1963 г. были закрыты популярные еженедельники «Нова культура» и «Пшеглёнд культурны», что стало еще одним ударом по свободомыслию в партийных рядах.

Наведению «порядка» на идеологическом фронте был посвящен XIII пленум ЦК ПОРП (июль 1963 г.). Гомулка констатировал, что в этой сфере наблюдаются слабости и недоработки и их необходимо исправить. В частности, он потребовал прекратить закрывать глаза на неблагонадежных партийных писателей и жестко поставить вопрос об их политическом облике. На пленуме было принято решение создать идеологическую комиссию секретариата ЦК. XIII пленум ЦК был воспринят интеллигенцией как сворачивание «оттепели».

Являясь выходцем из рабочего класса, В. Гомулка так и не сумел установить широкие контакты с различными группами интеллигенции, наладить с ними взаимопонимание. Он вообще не доверял интеллигенции. В конце концов власть взялась за наведение, с ее точки зрения, порядка в оазисах свободной мысли, которыми были творческие союзы и университеты. В результате с середины 1960-х годов стала усиливаться конфликтность в отношениях между небольшой, но влиятельной группой либеральной научной и художественной интеллигенции и партийно-государственными властями. Отдельные ученые критиковали курс экстенсивного экономического развития и консервативные методы управления народным хозяйством, выступая с предложениями о проведении реформ. Однако руководство ПОРП отвергало эти предложения, так как считало, что они подрывают социалистическую систему хозяйствования.

Нарастающее недовольство сильнее всего проявлялось среди творческой интеллигенции.

В середине 1960-х годов сократилась издательская деятельность, росло вмешательство цензуры, были заблокированы дискуссии на страницах печати. 14 марта 1964 г. группа писателей и научных работников направила премьер-министру Ю. Циранкевичу письмо, которое подготовил поэт и писатель А. Слонимский. По числу подписавших оно впоследствии получило название «письма 34-х». В нем говорилось, что уменьшение выделения бумаги на издание книг и журналов, а также ужесточение цензуры «создают ситуацию, угрожающую развитию национальной культуры». По существу это был протест против культурной политики властей. Среди подписавших был цвет польской литературы и науки — Е. Анджеевский, А. Важик, М. Домбровская, А. Гейштор, С. Киселевский, Э. Липиньский, Т. Котарбиньский, М. Оссовская, Е. Турович, Я.Ю. Щепаньский, М. Яструн и др.⁴ Позже, однако, часть подписавшихся выступила против использования письма «в антипольских целях» и по существу отозвала свои подписи.

Гомулку «письмо 34-х» привело в ярость. Особенно его возмутил тот факт, что письмо сразу же попало на радио «Свободная Европа». Текст был прочитан по этому радио, опубликован на Западе и стал широко известен среди активной части интеллигенции. 15 апреля 1964 г. в его поддержку высказался митинг студентов Варшавского университета, в котором приняли участие около тысячи человек.

Власти начали травлю и преследования в отношении лиц, подписавших письмо и связанных с еженедельником «Тыгодник повшехны». Всем им было запрещено печататься, выступать в СМИ и выезжать за границу. 5 октября 1964 г. был арестован один из подписантов письма, журналист, публицист и писатель М. Ванькович, творчество которого пользовалось популярностью среди интеллигенции. Он был обвинен в том, что составил и распространил текст, содержавший «ложную информацию, очерняющую Народную Польшу». 9 ноября 1964 г. суд приговорил Ваньковича к трем годам тюремного заключения (впоследствии этот срок был уменьшен до полутора лет условно)⁵.

11—12 сентября 1964 г. в Люблине состоялся съезд Союза польских писателей, на котором присутствовали В. Гомулка и З. Клишко. Во вступительной речи председатель союза Я. Ивашкевич обрушился с резкой критикой на сторонников «письма 34-х», припомнив Важику, Яструну и К. Брандысу ту роль, которую они играли в период директивного насаждения соцреализма. Он упрекнул оппозицию в подрыве доверия ко всему литературному сообществу и заявил, что ситуация была бы лучше, если бы не это письмо.

Гомулка в своей речи остановился на успехах Народной Польши, в том числе в области культуры, не преминув уколоть недовольных: «только слепцы и люди, не высовывающие носа из варшавских кафе, могут этого не видеть»⁶. Что касается «письма 34-х», то он заявил, что его ввели в заблуждение относительно его содержания. Тем самым конфликт был как бы смягчен. Но 5 октября 1964 г. Клишко на открытом собрании первичной парторганизации варшавского отделения Союза польских писателей произнес большую обличительную речь. Она содержала многочисленные выпады против Слонимского и Ваньковича, которых партийная верхушка сочла основными виновниками ситуации, возникшей в связи с "письмом 34-х". Клишко пытался представить весь ход событий как хорошо спланированную акцию по компрометации Народной Польши.

По мнению российского историка В.В. Волобуева, «события вокруг "Письма 34-х" свидетельствовали о начале открытого конфликта между частью интеллигенции и правящим режимом, причем по мере того, как разворачивался конфликт, нонконформистская интеллигенция левой демократической направленности все отчетливее превращалась в оппозиционное сообщество, отторгаемое партийным руководством»⁷.

Другим взволновавшим варшавскую интеллигенцию событием было исключение из ПОРП и арест преподавателей Варшавского университета Я. Куроня (в 1957—1964 гг. он работал в Центральном совете Союза польского харцерства, руководя в 1960—1964 гг. его программным отделом) и члена вузкома ПОРП К. Модзелевского. В 1962 г. у Куроня и Модзелевского возникла идея, не переходя в лагерь оппозиции, противопоставить ПОРП Союз социалистической молодежи. С этой целью в Варшавском университете под эгидой Союза был создан Политический дискуссионный клуб. На его заседания для обсуждения животрепещущих тем приглашались известные ученые и журналисты (В. Брус, З. Залусский, М. Раковский, З. Бауман и др.). Очень быстро в клубе стала усиливаться критика политического режима. Это вынудило вузком Союза на рубеже 1963—1964 гг. закрыть клуб.

Аналогичная судьба постигла и дискуссионный клуб школьной молодежи — «Клуб искателей противоречий», который создали воспитанники Куроня в крайне левых «вальтеровских дружинах» Союза польского харцерства (именовались так в память о герое гражданской войны в Испании генерале К. Сверчевском — «Вальтере»). Шефство над клубом взяли Я. Куронь, С. Мантужевский и А. Шафф, который объяснил свою позицию тем, что любая марксистская мысль, даже «ревизионистская», ценится на вес золота.

Среди членов этого клуба было немало детей высокопоставленных чиновников, ученых и публицистов: дочь заместителя министра лесной промышленности И. Грудзиньская, сын заместителя директора департамента в Министерстве транспорта Я. Литыньский, дочь бывшего заведующего международным отделом ЦК ПОРП Х. Гуральская, сын заместителя главного редактора газеты «Трибуна люду» М. Боровский и многие другие. Основатели клуба А. Михник и Я. Гросс происходили из семей участников польского коммунистического движения межвоенного периода и членов номенклатуры 1950-х годов. Впоследствии их называли «банановой молодежью» Народной Польши. Летом 1963 г. клуб был закрыт.

Осенью 1964 г. многие из участников «Клуба искателей противоречий» — А. Михник, Т. Богуцкая, М. Боровский, С. Блюмштайн, И. Грудзиньская и др. — поступили в Варшавский университет, где образовали неформальное сообщество «командос». Под руководством Куроня и Модзелевского они стали создавать кружки самообразования, выступать с провокационными заявлениями на собраниях членов Союза социалистической молодежи. Именно за эту тактику «диверсий», напоминавшую действия израильских спецподразделений в тылу арабских войск, они и получили свое название. К группе «командос» примыкали более старшие по возрасту А. Смоляр, Я. Карпиньский, М. Круль, В. Кучиньский, Я. Станишкис, Т. Бурек и др. Эта группа насчитывала несколько десятков человек. В своей деятельности она так и не вышла за рамки нескольких факультетов Варшавского университета.

Как вспоминает А. Михник, «мы искали истинный социализм, изучали Маркса, не любили консерваторов и церковь. На студенческих митингах пели "Интернационал"... Мы, командос, были именно такими — довольно красными»⁸. Они были сторонниками свободы слова, пытались противостоять конформизму и лжи, искали «неподцензурную правду». В идейном плане «коммандос» ориентировались на ревизионизм как левое течение польской политической мысли, но по мере созревания и в связи с кризисом сторонников этого течения постепенно отходили от него.

После закрытия Политического клуба Куронь и Модзелевский пытались продолжить деятельность полулегально. Собираясь на частных квартирах, они вместе со своими единомышленниками обсуждали проблемы марксизма и рабочего движения. Эти два оппозиционера подготовили обширный, насчитывавший 128 страниц, «Программный манифест» с изложением своих взглядов на политическую и экономическую ситуацию в стране.

За публикацию и распространение этого манифеста Куронь и Модзелевский были в ноябре 1964 г. исключены из ПОРП. В марте 1965 г. они выступили с «Открытым письмом первичной парторганизации вузовской организации Союза социалистической молодежи», в котором повторили основные положения «Манифеста»⁹. «Открытое письмо к партии» существовало лишь в 14 экземплярах, напечатанных на машинке. Правда, позднее оно было опубликовано в парижском польском журнале «Культура», читалось на американском радио «Свободная Европа». На содержание этого письма наложили отпечаток троцкистские и анархистские взгляды его авторов, а также влияние идей югославского политика М. Джиласа. В письме критиковалась деятельность ПОРП, которая выродилась в организованную бюрократию, а также партийно-государственная элита, превратившаяся в новый класс и установившая свою диктатуру. И в манифесте, и в открытом письме указывалось на конфликт между рабочим классом и партийно-государственной номенклатурой, а также был представлен проект нового строя, основой которого должна стать власть рабочих советов¹⁰. Современные историки почему-то не пишут о том, что авторы письма призывали к революционному преобразованию ПНР, что и стало основанием для их преследования со стороны властей. В открытом письме партии говорилось: «Мы считаем, что кризис экономики и общества неизбежно ведет к революции. Но ее ход и результаты зависят прежде всего от того, как будет к ней в программном и организационном отношении подготовлен рабочий класс. Следовательно превращение рабочего класса в "класс для себя", т. е. в осознающую свои цели и организованную политическую силу, лежит как в интересах рабочего класса, так и в интересах общественного развития. Это может быть сделано только в ходе сознательной деятельности, осуществление которой мы считаем политической и моральной обязанностью всех тех, кто хочет бороться за интересы рабочего класса»¹¹. Опубликованное на Западе, это письмо было признано одной из наиболее зрелых попыток критики реального социализма с позиций революционного марксизма.

19 марта 1965 г. Куронь и Модзелевский были арестованы и обвинены в написании и распространении текстов, наносящих вред польскому государству. В июле 1965 г. воеводский суд в Варшаве приговорил Модзелевского к трем с половиной годам, а Куроня трем годам тюремного заключения. Однако это лишь способствовало росту популярности авторов «Манифеста» и их идей среди студентов Варшавского университета. «Командос» потребовали досрочного освобождения своих руководителей. В середине 1967 г. они были раньше окончания срока освобождены.

Варшавский университет оставался основным центром свободной мысли. Там преподавали такие известные представители либеральных взглядов, как Л. Колаковский, З. Бауман, В. Брус, К. Помян, Я. Закшевская и др., а также реформаторского крыла ПОРП С. Жулкевский и Я. Стшелецкий. 21 октября 1966 г. в связи с 10-й годовщиной VIII пленума ЦК ПОРП организация Союза социалистической молодежи провела на историческом факультете университета открытое собрание, куда пригласили Колаковского и Помяна. Колаковский в присутствии около 500 студентов подверг резкой критике деятельность ПОРП. Он заявил, что завоевания «польского Октября» попраны: в стране не существует свободных выборов, нет свободы критики и информации; руководящие органы деградируют, ибо не несут ответственности перед народом. Утверждение, будто социализм несовместим с демократическими свободами, абсурдно, заявил этот известный польский философ¹², за что в ноябре 1966 г. был исключен из ПОРП. Однако, несмотря на это он продолжил свою работу на кафедре философии. Вместе с ним из партии был исключен и Помян.

Ряд членов Союза польских писателей направили письмо с протестом против исключения Колаковского из партии. В январе 1967 г. из ПОРП были исключены несколько видных представителей творческой интеллигенции (В. Завадский, Я. Бохеньский, П. Бейлин и Т. Конвицкий), другие в знак протеста сами вышли из партии — С. Поллак, В. Ворошильский, А. Слуцкий, Ю. Стрыйковский, М. Брандыс и А. Пивоварчик. Чуть раньше это сделали К. Брандыс и Р. Карст. В Кракове от партбилета отказалась поэтесса В. Шимборская.

Примечания

1. Byłem sekretarzem Gomułki. Z W. Namiotkiewiczem rozmawia Grz. Sołtysiak. Warszawa, 2002. S. 57.

2. Władysław Gomułka i jego epoka. Warszawa, 2005. S. 18—19.

3. Цит. по: Волобуев В.В. Политическая оппозиция в Польше. 1956—1976. М., 2009. С. 62.

4. Eisler J. List 34. Warszawa, 1993.

5. Ziółkowska A. Proces Melchiora Wańkowicza 1964. Warszawa, 1990.

6. Цит. по: Волобуев В.В. Политическая оппозиция в Польше. С. 86.

7. Там же. С. 87.

8. Цит. по: Gawin D. Potęga mitu. O stylu politycznego myślenia pokolenia Marca 68 // Marzec 1968. Trzydzieści lat póżniej. T. 1. Warszawa, 1998. S. 28.

9. Власть — общество — реформы. Центральная и Юго-Восточная Европа. Вторая половина XX века. М., 2006. С. 209—210.

10. См. подробно: Kuroń J. Dojrzewanie. Pisma polityczne. 1964—1968. Warszawa, 2009.

11. Ibid. S. 89.

12. Волобуев В.В. Политическая оппозиция в Польше. С. 98—99.