III.3. Решающее лето: КРН в Москве, встречи в Лондоне, создание ПКНО

Чем ближе подходила Красная Армия к польским пределам, тем активнее шли дипломатические и политические переговоры относительно создания правительства на территории Польши. Первая встреча делегации КРН в Москве состоялась 17 мая 1944 г. с В. Василевской, А. Завадским, С. Радкевичем и Я. Берманом при участии двух представителей разведуправления Красной Армии и одного — аппарата ЦК ВКП(б). Она носила ознакомительный характер¹. Начиная с 19 мая председатель СНК СССР провел восемь встреч с делегацией КРН^*. Польская сторона руководствовалась позицией ППР: «в вопросах, касающихся страны, решения могут принимать только компетентные власти, возникшие в стране или страной назначенные». Имелось в виду, что лишь КРН может создать представительство Польши. Поэтому уже на первой встрече гости изложили Сталину пожелания наладить контакты с СПП и ЦБКП, а также договориться о подчинении СПП и 1-й Польской армии Крайовой Раде Народовой. Как ее представители, делегаты хотели установить официальные отношения с СССР, считая его союзником Польши в войне. Обсуждались условия вступления советских войск на польскую территорию, их отношения с польской администрацией. Кроме того делегация КРН официально обратилась к советской стороне за помощью оружием, средствами связи, что позволяло расширить ряды Армии Людовой и активизировать борьбу с оккупантами. Был поставлен вопрос и о недостатке опытных политических кадров в стране².

Советская сторона, заявляя о готовности признать КРН, поскольку польское правительство «в его теперешнем составе никогда не будет признано Советским правительством», предупреждала: «могут возникнуть большие трудности со стороны союзников», и придется договариваться с Миколайчиком и всеми людовцами. Возможно, такие оговорки, а также демонстрация О. Ланге готовности Москвы к контактам с польским правительством, просьба встретиться с Миколайчиком были еще одной попыткой вовлечь некоторых членов польского кабинета в переговорный процесс в Москве. В пользу этого свидетельствуют и указания послу В.З. Лебедеву вести переговоры в Лондоне с С. Грабским, главой эмигрантской Рады Народовой, и премьер-министром С. Миколайчиком. Но польское правительство не воспользовалось моментом. Состоявшиеся в конце мая 1944 г. в Лондоне встречи советского посла В.З. Лебедева и Грабского не выявили изменений в позициях сторон.

Между тем «чаша политических весов» при решении вопроса о власти все больше склонялась в пользу сил, возглавляемых ППР, хотя и «разбавленных» московскими эмигрантами, представлявшими социалистов, людовцев и тех, кто придерживался близких коммунистам позиций по коренному вопросу — отношению к СССР. На протекавших параллельно встречам в Лондоне переговорах в Москве с делегацией КРН в мае—июне 1944 г. Сталин давал понять, что при организации администрации в Польше он воспользуется «внутренними» польскими возможностями.

23 июня 1944 г. произошли судьбоносные для страны события. Началась операция «Багратион» — одновременное наступление пяти фронтов Красной Армии, вскоре развернувшееся по всему советско-германскому фронту В ходе операции планировалось завершить изгнание врага с территории Советского Союза и восстановить государственную границу по состоянию на осень 1939 г., а также приступить к освобождению соседних стран. 1-й Белорусский фронт должен был, очистив Белоруссию от гитлеровских оккупантов, форсировать р. Западный Буг, создать плацдармы на левом берегу Вислы севернее и южнее Варшавы. Конечной целью значилось освобождение правобережной части польской столицы — Праги.

В этот день Миколайчик, встретившись с Лебедевым, проявил некоторую готовность к диалогу, выступил за немедленное установление дипломатических отношений с СССР, поскольку правительство тогда же рассматривало вопрос о своем прибытии в Польшу на фоне проведения акции «Бужа». Но он не принимал основного требования Москвы — границы по «линии Керзона», что ему настоятельно рекомендовал накануне в Вашингтоне Рузвельт^**. Польский премьер-министр отказывался добиться отставки президента Рачкевича, генералов Соснковского и Кукеля, министра Кота. Лебедев, со своей стороны, выдвинул заведомо неприемлемые для польского правительства условия: признать советскую версию Катынского преступления и «неверное» поведение польского правительства в апреле 1943 г. Согласие польского правительства с советскими требованиями было бы воспринято в эмиграции и в Польше как капитуляция перед Москвой, на что Миколайчик пойти не мог ни при каких обстоятельствах. Понятно, что переговоры посла с премьер-министром Польши должны были прекратиться. Такой шаг Лебедева означал, что на тот момент в вопросе, кому передать власть в Польше, Сталин уже был близок к решению. В Кремль были приглашены посетившие армию генерала Берлинга делегация КРН и руководство СПП.

24 июня Сталин направил Рузвельту послание, где писал, что не видит изменений в позиции Миколайчика, который не продвигается вперед в деле налаживания советско-польских отношений и «реорганизации эмигрантского правительства», что, по его, Сталина, мнению, «обеспечило бы участие в нем, как польских деятелей в Англии, так и польских деятелей в США и СССР» (далее было сделано важное добавление: «и особенно польских демократических деятелей, находящихся в самой Польше»), а также признание линии Керзона в качестве границы между СССР и Польшей³. 26 июня 1944 г. советское правительство согласилось, что СПП должен быть подчинен КРН. В эти дни Сталин недвусмысленно определял КРН как претендента на участие во власти в Польше.

Между тем советские войска стремительно приближались к этнографическим границам Польши. 17—20 июля была форсирована пограничная р. Буг, началось освобождение поляков от гитлеровских оккупантов. В этих условиях советская сторона заявила делегации КРН о готовности признать ее и образованное ею (в будущем) правительство и согласилась на политическое переподчинение Польской армии в СССР от СПП к Крайовой Раде Народовой. В ночь с 21 на 22 июля 1944 г. в кабинете Сталина были согласованы персональный состав ПКНО и окончательный текст его Манифеста, в основе которого лежали документы ПНК, просмотренные и одобренные Сталиным еще в апреле 1944 г. ПКНО до 26 июля оставался в Москве. Отпечатанный здесь Манифест «К польскому народу» самолетом доставили в освобожденный польский город Хелм — резиденцию нового «законного, но временного органа исполнительной власти». 22 июля 1944 г. Манифест ПКНО был обнародован и оглашен по московскому радио. Документ был призван стать политической платформой, вокруг которой можно было бы объединить разные социальные слои общества для участия в борьбе за разгром гитлеровской Германии и создание государства в новых границах: «Пробил час расплаты Германии за наши муки и лишения, за сожженные села, за города, обращенные в развалины, за разрушенные костелы и школы, за облавы, лагеря и расстрелы, за Освенцим, Майданек, Треблинку, за истребление евреев в гетто... Поднимайтесь на борьбу за свободу Польши, за возвращение матери-Родине древнего польского Поморья и Опольской Силезии. За Восточную Пруссию, за широкий выход к морю, за польские пограничные столбы на Одре!».

В Манифесте излагались основные принципы общественного устройства послевоенной Польши. Сообщалось, что до созыва Законодательного сейма и принятия новой Конституции КРН и ПКНО будут руководствоваться основными положениями конституции 1921 г., восстановят демократические права и свободы. Эмигрантское правительство и его Делегатура в Польше объявлялись властью неправомочной. Законодательными правами наделялась КРН (временный парламент), а ПКНО представлял временную исполнительную власть. Особое внимание в документе уделялось улучшению в кратчайшие сроки жизни населения, восстановлению экономики страны, проведению социально-экономических преобразований, в первую очередь аграрной реформы с конфискацией собственности немцев и предателей, а также помещичьих имений площадью более 50 га с последующей передачей ее крестьянам. Последнее соответствовало программе людовской партии. Предприятия крупной промышленности, банки, транспорт и лесные угодья должны быть переданы во временное государственное управление. Это отступление от программы ППР было сделано по настоянию ЦБКП и советской стороны, избегавшей осложнений с довоенными иностранными владельцами собственности в Польше и лишних трудностей на международной арене. Крестьянам, торговцам, ремесленникам, мелким и средним предпринимателям, учреждениям и церкви гарантировалось возвращение собственности, захваченной немцами. Вся собственность немцев подлежала конфискации. Основой внешней политики страны провозглашались «прочный союз с нашими непосредственными соседями», с СССР и Чехословакией, и союз с Великобританией, Францией и США. В Манифесте признавалась необходимость урегулировать вопрос о советско-польской границе по этническому принципу.

Таким образом, ПКНО представил польскому народу документ, свидетельствовавший о намерениях новой власти обеспечить Польше благоприятный выход из войны, безопасные границы и общедемократические преобразования. Согласие новой власти на утрату восточных кресов было сложным для восприятия большинством польского общества. на долгие годы этот факт закрепился в массовом сознании как крупная национальная потеря, «вина» за которую возлагалась на СССР и польских коммунистов.

В состав ПКНО вошли 15 человек: 10 представителей от СПП и ЦБКП и 5 от КРН; по партийной принадлежности — 5 коммунистов, 4 людовца, 3 социалиста, 1 деятель демократического направления и 2 беспартийных. Председателем Комитета стал социалист Э. Осубка-Моравский, заместителями — В. Василевская и людовец А. Витос, брат лидера СЛ В. Витоса. Документы о создании ПКНО, Манифест, декрет о принятии верховной власти над Польской армией в СССР и слиянии Армии Людовой и Польской армии в СССР в единое Войско Польское впоследствии были внесены в постановления КРН и получили статус закона⁴.

Временным местом пребывания ПКНО был избран Люблин, город, где в ноябре 1918 г. было провозглашено возрождение независимого польского государства. В связи с этим Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии 21 июля направила директиву 1-му Белорусскому фронту: не позднее 26—27 июля овладеть Люблином, ибо этого «требует политическая обстановка и интересы независимой, демократической Польши». С 24 июля Люблин стал свободным и до 1 февраля 1945 г. в нем заседал ПКНО.

Отказ от наименования созданного органа власти правительством определялся несколькими факторами. Во-первых, 21 июля 1944 г. делегация не имела необходимых полномочий от КРН. Во-вторых, тем самым не закрывались возможности для переговоров с представителями лондонской эмиграции и демократическими деятелями в самой стране. В-третьих, без сомнения, учитывался авторитет польского правительства среди населения. Избранная формула власти вполне соответствовала намерениям Сталина поддерживать в странах будущей сферы советского влияния коалиционные политические образования. Советский лидер все еще не считал нужным ставить точку в вопросе о власти и тем излишне обострять отношения с руководителями великих держав, войска которых с 6 июня воевали в Европе. 20 июля Черчилль выразил надежду, что «если Миколайчик попросит разрешения приехать» к Сталину, тот согласится на встречу. Предваряя негативную реакцию союзников на появление ПКНО, Сталин в письмах Черчиллю от 23 июля и Рузвельту от 24 июля известил об установлении контакта между правительством СССР и ПКНО, согласии принять Миколайчика и объяснил, что создается не правительство, а комитет, который в будущем возможно станет ядром демократической власти. Так Москва давала понять, что от союзников не требуется признания ПКНО. 26 июля 1944 г. НКИД сделал заявление «по вопросу отношения СССР к Польше», где в частности говорилось: «Советское правительство... не намерено устанавливать на территории Польши органы своей администрации, считая это делом польского народа. Советское правительство заявляет, что оно не преследует цели приобретения какой-либо части польской территории или изменения в Польше общественного строя, и что военные действия Красной Армии на территории Польши диктуются единственно военной необходимостью и стремлением оказать дружественному польскому народу помощь в освобождении от немецкой оккупации»⁵.

В двадцатых числах июля 1944 г. в Москве в результате переговоров между Советским правительством и делегацией ПКНО во главе с Э. Осубка-Моравским были определены принципы межгосударственных отношений и согласован вопрос о границе между двумя странами. 26 и 27 июля 1944 г. подписаны официальные государственные акты⁶. 26 июля было опубликовано Соглашение об отношениях между советским Главнокомандующим и польской администрацией^***. Согласно документу, после вступления советских войск на территорию Польши верховная власть во всех делах, относящихся к ведению войны в зоне военных действий, сосредоточивалась в руках Главнокомандующего советскими войсками. Тем самым устанавливалось оперативное подчинение командования Войска Польского на территории Польши советскому командованию на период военных действий; польское командование самостоятельно решало организационные вопросы, в его подчинении находился личный состав армии, где действовали польские военные уставы и национальные традиции. Констатировалось, что по мере освобождения территория Польши перестает быть зоной непосредственных военных операций и ПКНО полностью возьмет на себя руководство всеми делами гражданского управления, будет создавать органы местной администрации и формировать части Войска Польского в полном соответствии с законами Польской Республики. Отношения ПКНО с советским командованием будут осуществляться через польскую военную миссию, в зоне непосредственных военных действий — через уполномоченных ПКНО.

27 июля 1944 г. стороны подписали Соглашение о государственной границе, которым устанавливалась конкретная разграничительная линия на востоке и юговостоке — по «линии Керзона», с некоторыми отступлениями: Польше возвращались Белосток и Белостокское воеводство, Перемышль и ряд районов Львовской области (такой вариант предусматривался в меморандуме, переданном Идену в декабре 1941 г.). Советский Союз принял на себя обязательство при определении государственной границы между Польшей и Германией поддержать ее прохождение по линии р. Одер (Одра) и Нейсе (Ныса), западнее Свинемюнде (Свиноустье) и Штеттина (Щецин). Это также было обещано Сикорскому в Москве в декабре 1941 г. Предусматривалось, что территория Восточной Пруссии будет разделена между СССР(1/3) и Польшей (2/3). На северном отрезке к Польше отходили немецкие города Алленштайн (Ольштын) и Браунсберг (Бранево), Балтийское побережье до Гданьского залива. Соглашение не было обнародовано. Как считали Осубка-Моравский и другие члены делегации, «опираясь на этот договор, Польша выступала на международной арене как полноправный участник великих исторических событий, совершавшихся на Восточном фронте. Заключение договора заполнило в польско-советских отношениях вакуум, существовавший с момента разрыва дипломатических отношений между эмигрантским правительством и правительством СССР»⁷.

Таким образом, уже в 1944 г. в полном соответствии с решениями, принятыми на конференции в Тегеране, было определено, что польские земли отходили Польше, украинские — Украине, белорусские — Белоруссии, литовские — Литве. В сентябре 1944 г. в целях выравнивания этнического облика территории и государственных границ ПКНО подписал с УССР, БССР и Литовской ССР соглашения об обмене населением.

4 августа 1944 г. было заключено Соглашение об условиях пребывания советских войск на территории Польши. Все взаимные расчеты откладывались на послевоенный период. С осени 1944 г. польская армия переходила на самостоятельное денежное и частично продовольственное снабжение. На основе Постановления ГКО был издан приказ Ставки от 1 октября 1944 г., который удовлетворял намерение польской стороны довести численность своей армии до 300 тыс. человек. Управлениям Наркомата обороны СССР и командующим родами войск вменялось обеспечить развитие Войска Польского. На усиление двух армий Войска Польского было передано несколько артиллерийских, танковых, авиационных соединений и направлено 60 тыс. новобранцев польской национальности из бывших граждан Польши с Западной Украины и из других регионов СССР, а также 1499 советских офицеров высшего и старшего звена. Следует отметить, что один из пунктов приказа Ставки касался создания запасного морского батальона, что положило начало военно-морским силам послевоенной Польши⁸.

1 августа 1944 г. нарком иностранных дел Молотов направил ноту-ответ на извещение председателя ПКНО и руководителя ведомства иностранных дел Э. Осубки-Моравского от 25 июля 1944 г. об образовании ПКНО, где выразил готовность СССР обменяться представительствами. Первым советским представителем при ПКНО был назначен генерал-полковник Н.А. Булганин, польским представителем в СССР стал член президиума Главного правления СПП С. Ендриховский. Тем самым, на освобожденной от гитлеровцев части польской территории было положено начало юридическому оформлению межгосударственных отношений между СССР и послевоенной Польшей.

Между тем ситуация «на местах» не была столь однозначной. Командование АК продолжало проведение акции «Бужа» — как перед Бугом на советских территориях, так и за Бугом на польских землях. Усилия сосредотачивались на установлении власти представителей Делегатуры польского правительства и структур «подпольного государства» перед приходом Красной Армии и польской армии или в момент вступления регулярных воинских частей в тот или иной населенный пункт. Тем самым, как полагало командование АК, исключалась бы легализация подпольных рад народовых там, где они существовали. В итоге в отдельных небольших городах и населенных пунктах накануне или в ходе освобождения возникало двоевластие. На политическую арену выходили представители сразу двух властей: административные органы Делегатуры и рады народовы, а там, где последних не было, власть ПКНО представляли оперативные группы Войска Польского. Появление двоевластия было следствием «текущего политического момента», а именно тех переговоров, которые Москва тогда вела и с делегацией КРН в Москве, и с представителями польского правительства в Лондоне. Кроме того, ожидался визит Миколайчика в СССР, согласие на который дал советский лидер. Советские войска готовы были пересечь границу Польши, но в их тылах оставались крупные соединения отрядов АК.

Последние, проиграв борьбу за Волынь весной 1944 г., были готовы к схватке за крупные города, являвшиеся очагами и символами польского присутствия на землях с преобладавшим украинским, белорусским и литовским населением. В соответствии еще с указаниями генерала Сикорского, командование АК назначило главными целями боевых действий в кресах прежде всего Вильно (Вильнюс) и Львов, где были сосредоточены крупные силы. Бои за Вильно отряды АК округов Вильно и Новогрудек (5,5—6 тыс. человек) под командованием А. Кжижановского начали ночью 7 июля 1944 г. без согласования с командованием наступавших частей Красной Армии. Подразделения вермахта подавили попытки аковцев взять город. К 16.00 к городу подошла Красная Армия, что спасло остатки отрядов польских партизан. Бои за город продолжались до 10 июля, отдельные очаги сопротивления тлели до 13-го. Эта попытка командования АК реализовать претензии на власть не только потерпела военную неудачу, но и повлекла за собой появление директивы Ставки от 14 июля 1944 г. Командованию всех советских фронтов предписывалось: «Ни в какие отношения и соглашения с этими польскими отрядами не входить. Немедленно... разоружать... В случае сопротивления. применять в отношении их вооруженную силу». Предписывалось направлять «отобранных» солдат и офицеров АК в армию Берлинга, одновременно передавая «представляющий интерес» офицерский состав «НКВД-НКГБ и контрразведке Смерш соответственно». Остальные офицеры подлежали отправке в лагеря НКВД СССР. Выполнение директивы началось в тот же день. За два дня было разоружено 6 тыс., а по другим данным до 9 тыс. человек. К 3 августа 1944 г. в Литве было разоружено около 8 тыс. аковцев, из которых 2,5 тыс. солдат советские власти распустили по домам⁹.

Так же завершилась и попытка отрядов АК в 3 тыс. человек под командованием В. Филипковского принять участие, взаимодействуя с соединениями Красной Армии, в боях за Львов, продолжавшихся четыре дня, начиная с 23 июля. После освобождения города Филипковскому было предложено «разоружить и распустить отряды», что он немедленно и сделал. Порекомендовав в своем последнем приказе, как достойный выход для бойцов АК, вступление в Польскую армию, сам командир отказался признать ПКНО, был интернирован и направлен в лагерь под Рязанью. Разоружались и отряды АЛ, если они не преобразовывались в гражданскую милицию или органы гобезопасности. Разоружена была также британская военная миссия, находившаяся с конца декабря в районе Радома, где располагался штаб АК и где англичане встречалась с генералом Окулицким. Солдатам и офицерам АК, пожелавшим вступить в Войско Польское, выдавалось новое оружие, сохранялись звания, полученные во время службы в АК.

Таким образом, план «Бужа» закончился в бывших кресах полной неудачей. Оказать сопротивление регулярным советским частям и установить власть Делегатуры, вопреки советскому командованию — это было задачей, невыполнимой для АК, остававшейся сводным объединением партизанских отрядов в инонациональном окружении (только часть украинцев, белорусов, литовцев поддерживала АК по антисоветским мотивам). Разоружению подлежали все отряды, в том числе и советские партизаны, оказавшиеся в тылу Красной Армии^****.

Выше говорилось, что на юго-восточных польских землях, в основном Люблинского воеводства, действовали различные партизанские группировки — отряды АЛ, украинских националистов, советских партизан, но самой крупной являлась группировка АК, насчитывавшая около 12 тыс. человек, которая при приближении частей Красной Армии смогла занять несколько уездных городов, легализовать подпольную администрацию Делегатуры. Но Красная Армия и Войско Польское продвигались по территории Польши столь стремительно, что ПКНО использовал ситуацию весьма успешно. В освобожденных от гитлеровцев районах хозяевами становились его представители или оперативные группы Войска Польского. Там, где Делегатуре удалось временно легализовать свои органы власти (Любартов, Томашов, Замостье, Грубешов, Люблин) двоевластие просуществовало до конца первой декады августа 1944 г. В Люблине представитель Делегатуры и его команда были интернированы. На 17 августа 1944 г. в лагерях НКВД для военнопленных содержалось 3415 человек¹⁰.

Английские и американские власти в ответ на обращение Миколайчика за поддержкой акции «Бужа» отмалчивались или напоминали, что Польша в соответствии с межсоюзническими договоренностями находится в сфере действий советских войск, и потому никакие усилия не могут быть предприняты без координации с Москвой и урегулирования советско-польских отношений. Польский посол в Лондоне Э. Рачиньский записал в дневнике, что 31 мая 1944 г. Черчилль говорил Миколайчику: вы, поляки, «должны выбить у себя из головы антисоветскую политику, и не нужно ждать, что британские и американские солдаты пойдут на смерть ради ваших прекрасных глаз...»¹¹.

Советская сторона, зная о настроениях союзников, отреагировала на попытки установить власть Делегатуры в освобождаемых районах Польши специальным постановлением ГКО от 31 июля 1944 г., в котором подтверждалось, что вступление советских войск в Польшу не преследует иных целей, как сломить и ликвидировать продолжающееся сопротивление войск противника. одновременно советским военным властям давались политические указания: «в районах, занятых Красной Армией, Советов и иных органов советской власти не создавать и советских порядков не вводить. Исполнению религиозных обрядов не препятствовать, костелов, церквей и молитвенных домов не трогать». И далее: «Никаких других органов власти, в том числе и органов польского эмигрантского правительства в Лондоне, кроме органов Польского комитета национального освобождения не признавать. Принадлежащая польским гражданам частная собственность, а также их личные и имущественные права находятся под охраной советских военных властей и органов ПКНО, а также польской армии». Эти же указания излагались 2 августа в инструкции Н.А. Булганину и позднее в распоряжениях командования военным комендантам на местах: кроме представителей ПКНО «никаких других властей, лиц и организаций, претендующих на власть, не признавать. Ни в какие переговоры с ними не вступать и рассматривать их как самозванцев»¹².

Таким образом, массовые разоружения, аресты и интернирование офицеров и солдат АК, а также прочих подпольных отрядов стали одним из средств решения важнейшей в условиях войны проблемы безопасности тыла Красной Армии, в том числе недопущения гражданской войны в прифронтовой полосе. Такие меры позволяли устранить препятствия на пути реализации геополитических замыслов советского руководства в отношении Польши, переходившей с согласия западных союзников в сферу интересов и контроля СССР. Платой за это, вовсе не бескорыстное, согласие на создание «пояса безопасности» послевоенного СССР стали сотни тысяч жизней красноармейцев, отданных в ожесточенных боях против гитлеровцев на территории Польши и других государств, сопредельных СССР. В таких условиях угасала перспектива на возвращение польского правительства из эмиграции в страну без принятия советских условий. Действия АК, направленные на силовое принуждение Москвы к признанию за Польшей права на независимый от СССР выбор пути развития и внешнеполитических союзников, становились почти безнадежными. Но это «почти» все еще намеревались использовать польское правительство и командование АК.

Примечания

*. Записи этих бесед не обнаружены в архивах РФ. Возможно, они не велись, и события реконструируются в основном по воспоминаниям членов делегации КРН.

**. На этом настаивал и Черчилль. Осенью 1944 г. он объяснял: «Миколайчик знает, что он не получит Львова, и ему не уйти от линии Керзона, но он заявляет, что если он не будет иметь возможности сказать польскому народу о праве Польши защищать свое дело на мирной конференции, то польский народ может не признать его, Миколайчика» (цит. по: Ржешевский О.А. Сталин и Черчилль. Встречи. Беседы. Дискуссии. Документы и комментарии. М., 2004. С. 469).

***. Соглашение являлось аналогом документа, заключенного с правительством Чехословакии. Это делалось сознательно, чтобы, как позднее писал Э. Осубка-Моравский, «никто не мог нас обвинить, что мы заключили соглашение, которое может затруднить признание западными державами ПКНО в качестве временного правительства» (цит. по: Kowalski W. Polityka zagraniczna RP. 1944—1947. Warszawa, 1971. S. 2—3). Однако было и важное отличие: соглашение с Э. Бенешем заключалось от имени всех союзников, с Польшей — только от имени СССР.

****. Освобождение тыла от вооруженных формирований, не входящих в состав действующей армии, — традиционная международная практика. Гаагскими конвенциями о войне оно разрешено и рекомендовано. На Западе американское и английское командование разоружило французские и итальянские силы Сопротивления, более многочисленные, чем АК, а также бельгийские, датские и т. д.

1. СССР — Польша. Механизмы подчинения... С. 44—46, 65—68.

2. См. подробнее: Archiwum ruchu robotniczego. T. IX. Warszawa, 1984.

3. Переписка председателя Совета министров СССР... Т. II. С. 147.

4. Русский архив. 14. 3 (1). С. 198.

5. ДМИСПО. Т. VIII. С. 140, 141, 146—149, 153.

6. Парсаданова В.С. Советско-польские отношения... С. 186—194.

7. Sprawozdaniе Komisji skarbowo-budżetowej i preliminarzu budżetowym // Druki. Cz. 4.

8. ДМИСПО. Т. VIII. С. 153—155.

9. Русский архив. 14. 3 (1). С. 161—162; АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 136. Л. 38—39; Из Варшавы. Москва, товарищу Берия... С. 42; Teczka specjalna I.W. Stalina... S. 40.

10. Из Варшавы. Москва, товарищу Берия... С. 46.

11. Цит по: Raczyński E. W sojuszniczym Londynie. Dziennik ambasadora. S. 258.

12. Русский архив. 14. 3 (1). С. 333—334; ДМИСПО. Т. VIII. С. 200—201; Восточная Европа в документах... Т. 1. С. 52—55.