I.2. Сентябрьская катастрофа: политические последствия и территориальные потери

Трагедия Польши стала реальностью на рубеже лета—осени 1939 г. С целью обострить немецко-польские отношения, пробудить в немецком обществе ненависть к Польше гитлеровцами был разработан план провокационно-террористических акций. Для подрывной работы использовались организации немецкого национального меньшинства в Польше. Еще в 1934 г. Гитлер называл немцев, проживавших за границами Германии, форпостом германской нации в будущей войне. Под различными предлогами «польские» немцы направлялись в Германию, где проходили обучение диверсиям и шпионажу. Так, летом 1939 г. через польскую границу в Германию тайно перешли до 70 тыс. военнообязанных немцев. Сосредоточенные в приграничной зоне, они сводились в «добровольческие корпуса», «боевые ударные группы» и ждали сигнала выступить против государства, гражданами которого являлись. «Польские» немцы, ставшие приверженцами Гитлера и проводниками нацистской идеологии, создавали в Польше различные нелегальные или формально легальные организации, которые подчинялись заграничной организации Немецкой национал-социалистической рабочей партии (НСДАП). Для них была составлена «Памятка» с объяснением, как способствовать продвижению германских войск и наносить удары по польским частям. Тайно, в том числе при содействии дипломатов, в Польшу переправлялись оружие и взрывчатка. Контрразведке страны было известно, что германские спецслужбы собрали обширную информацию о боеготовности польских войск. Польские власти пытались ликвидировать немецкие диверсионные центры, были раскрыты тайные военные организации в Верхней Силезии, Лодзи, их руководители арестованы. Это вызывало в пропаганде Германии лишь усиление «разоблачений» преследования немцев в Польше. Происходили новые провокации в Речи Посполитой, хотя в бедах и неприятностях рядовых немцев в Польше, и в особенности в Гданьске, были виновны в первую очередь спецслужбы рейха. Поджоги помещений немецких организаций, культурных объектов и частных домов шли по линии имперских ведомств СС и СД^*.

Фактически боевые действия Германии против Польши начались 25—26 августа. В горах, на перевалах уже сосредотачивались группы немецких диверсантов (от 30 до 100 человек каждая). Группы коммандос нападали на польские поселения, на железнодорожные станции, вокзалы и таможенные посты. Они обстреливали поезда, стремились овладеть Яблунковским перевалом и тоннелем, который открывал путь к Катовицам, Сосновцу, Бытому и другим городам Силезии и Домбровского бассейна, к металлургическим и угледобывающим центрам. Несколько групп сотрудников германской контрразведки и коммандос под видом горняков и металлургов перешли границу и попытались с помощью местного немецкого населения овладеть важнейшими экономическими объектами в западной и центральной Польше¹. 25 августа в Гданьск с миссией якобы «доброй воли» пришел линкор «Шлезвиг-Гольштейн». 1 сентября 1939 г. в 4 часа утра этот линкор обстрелял польскую военную базу Вестерплятте, а самолеты люфтваффе начали бомбить города и аэродромы. Польскую границу перешли основные силы вермахта.

Но главную провокацию, которой гитлеровцы придали широкий международный резонанс, германские спецслужбы совершили накануне 1 сентября в г. Глейвице (Гливицы), где организовали инсценировку нападения «поляков» на немецкую радиостанцию с выстрелами и расстрелом немецких «сотрудников» станции. Эта провокация и «преследование» в Польше немецкого меньшинств послужили для Берлина предлогом объявления войны, атаки на полуостров Вестерплятте и вторжения вермахта на рассвете 1 сентября 1939 г. на территорию Польши.

Руководствуясь задачами безопасности государства и под влиянием антигерманских настроений большинства польского общества, польские власти принимали меры к подавлению немецкой «пятой колонны». Были подготовлены и отчасти реализованы превентивные аресты и депортации вглубь страны, прежде всего политически активной части немцев^**. Изоляция по спискам, составленным еще до войны, началась 31 августа — 1 сентября. Колонны интернированных отправлялись на восток в известный концлагерь в Берёзе Картуской. 1 сентября и в ночь на 2 сентября 1939 г. польские власти вручили повестки представителям немецкого и украинского меньшинств^***, проживавшим на польском пограничье. В Поморье, Великой Польше и Силезии в связи с быстрым продвижением вермахта по польской территории выявились различные трудности проведения депортации. Воевода Силезии отказался депортировать немцев и распустил их по домам.

Нападение Германии и начавшиеся боевые действия сопровождались действиями диверсантов — «добровольцев», которые забрасывались на польскую территорию в тылы польской армии и в районы, куда не дошли еще части вермахта. От 500 до 1000 человек десантировались под Торунью, Радомом, Варшавой и Лодзью, а также вблизи рек Висла, Сан и в Беловежской пуще. Парашютисты, прибывавшие из рейха, и местные немцы усиливали панику среди гражданского населения. Толпы беженцев, двигавшиеся на восток, заторы на дорогах, острый недостаток транспорта, налеты немецкой авиации, бомбежки — все это срывало осуществление депортации немцев из приграничных районов. Но несколько колонн интернированных было сформировано^****.

В первые дни сентября 1939 г. пролилась кровь мирных граждан — немцев и поляков. За неделю до нападения немецкие организации в Поморье получили приказ сконцентрировать силы в окрестностях г. Быдгощ^5*. Польское население, в руках которого появилось оружие, создавало отряды самообороны. В воскресенье 3 сентября части Войска Польского, отступавшие через город, были обстреляны немцами. Стреляли из многих десятков точек, даже из помещения немецкой евангелической церкви. Комендант польского гарнизона приказал подавить огонь диверсантов. Около 260 немцев, захваченных с оружием в руках, было расстреляно (захоронений на кладбище оказалось 150), 700 человек поляки арестовали. Всего в Быдгощи 3 сентября погибло до 300 немцев^6*. На этом трагедия в городе не закончилась. 5 сентября начался ее второй акт. Захватив Быдгощ, вермахт и вступившие вслед за ним специальные подразделения гестапо в наказание за события 3 сентября провели массовые расстрелы молодых мужчин — поляков не только в Быдгощи, но и в Гданьске, по всему Поморью. За сентябрь 1939 г. были расстреляны свыше 11 тыс. поляков². События в Быдгощи пропаганда нацистов сознательно фальсифицировала: к февралю 1940 г. число жертв местных немцев «возросло» до 58 тыс. человек^7*.

К нападению на Польшу Германия выставила 1 млн 850 тыс. солдат, около 2,8 тыс. танков и 10 тыс. орудий, более 2 тыс. самолетов, два броненосца, 14 подводных лодок и другую боевую технику. Польша располагала в это время 1 млн солдат, 4,3 тыс. орудий, 880 танков, около 400 боевых самолетов и незаконченным оперативным планом обороны западных рубежей страны. Она рассчитывала удерживать театр военных действий до выступления армий западных союзников³. Заходя с севера и юга, части вермахта ворвались в Мазовию, Поморье, Силезию и Подгалье, намереваясь рассечь территорию страны и польские войска, окружить и уничтожить отдельные польские армии. Германская армия стремительно продвигалась вглубь страны. В первую неделю боев был захвачен «польский коридор», Познанское воеводство, Силезия. 7 сентября капитулировали героические защитники Вестерплятте. 8 сентября танковые части вермахта находились под Варшавой, окружали город^8*.

Польские войска с 1 по 6 сентября в упорных боевых действиях на главной линии обороны понесли большие потери. Крупная польская группировка (200—300 тыс. человек) смогла отойти вглубь страны, но создать новую линию обороны по р. Нареву, Висле и Сану не удалось. Наступление вермахта продолжалось с нараставшей интенсивностью. К 16 сентября основные польские силы были разбиты или окружены. К 17 сентября гитлеровцы замкнули кольцо окружения польских войск на Буге, расчленили и уничтожили большинство польских частей над Бзурой и на Люблинщине. Отдельные группы войск продолжали сопротивление и тогда, когда немецкие войска вышли к Бресту, Львову и Замостью.

Еще 5—6 сентября польское правительство и маршал Э. Рыдз-Смиглы покинули Варшаву. 7 сентября ставку перенесли в г. Брест^9*. Связь с действующими войсками не была налажена. С 12 сентября общее управление военными действиями практически отсутствовало. В Бресте командование надолго не задержалось. Под усиленными бомбежками люфтваффе оно двинулось к югу, 17 сентября главная квартира армии находилось в Коломые. Еще с 9 сентября правительство Польши вело переговоры с властями Бухареста о переходе в Румынию. Правительство, золотой запас страны, дипломатический корпус и военное командование следовали к румынской границе. В 16 часов 17 сентября командование пришло к выводу, что положение польской армии безнадежно и полное поражение неизбежно. Переход польско-румынской границы руководством страны во главе с президентом начался 17 сентября вечером. По требованию Германии польское правительство было интернировано румынскими властями. Командование армии в ночь на 18 сентября перешло в Румынию, где тоже было интернировано.

Но тот факт, что правительство и военное командование покинули страну, не означал прекращения борьбы с гитлеровцами присягавших на верность Родине и долгу солдат, офицеров и генералов Войска Польского. С 17 сентября по 5 октября окруженные группировки польских войск оказывали отчаянное сопротивление, главным образом на Люблинщине, в Варшаве, Модлине, на полуострове Хель. Капитулировали они только тогда, когда оказывались исчерпанными все возможности борьбы. Отошедшие на Люблинщину соединения польской армии 16—17 сентября вновь были взяты гитлеровцами «в клещи». Вырваться смог только конный корпус генерала В. Андерса. После упорных боев окруженные части капитулировали 23—25 сентября. 28 сентября прекратила сопротивление Варшава, 29-го — Модлин, 2 октября — Хель. Последний бой частям вермахта 5 октября 1939 г. дала Отдельная оперативная группировка «Полесье» под командованием генерала Ф. Клееберга. Некоторые немногочисленные части, укрывшись в лесах, не сложили оружия, перешли к партизанским действиям в Келецком (отряд майора «Хубали»), Белостокском и Люблинском воеводствах. Продолжались они до падения Франции в июле 1940 г., когда поступил приказ правительства распустить отряды.

В ходе полутора тысяч проведенных сражений и боестолкновений, длившихся 35 дней, польская армия оказала отчаянное сопротивление немецким захватчикам при Вестерплятте, Млаве, в крупнейшем сражении над Бзурой, при обороне Варшавы, Модлина, полуострова Хель и польской почты в Данциге. На защиту страны встали организованные ППС рабочие бригады в Варшаве, Домбровском бассейне и Силезии. Победа Германии в войне с Польшей была практически предрешена, но вермахт понес значительные людские и материальные потери. Экономически Германия была сильнее Польши. Она обладала численным перевесом войск, превосходством в боевой технике (включая захваченную в 1939 г. в Чехословакии). На направлениях главных ударов вермахта его преобладание было подавляющим. Прорывая слабую линию обороны польских войск, рассредоточенных по протяженной линии границ, германские механизированные части, не останавливаясь и выбрасывая парашютные десанты, рвались вперед. «Добровольческие корпуса» и «боевые группы» фольксдойче «зачищали» территорию по флангам немецких войск. В ходе военных действий гитлеровцы уничтожили десятки тысяч гражданских лиц, произвели 394 массовые экзекуции. Значительную часть расстрелов мирных граждан и военнопленных совершили части вермахта.

Польская армия, модернизацию которой намеревались завершить к 1942 г. (из-за недостатка средств намеченную программу выполнили только на 35%.), технически оставалась оснащенной в основном на уровне Первой мировой войны, она шла в бой буквально конницей на танки^10*. Однако потери, которые понес вермахт, были больше, чем допускало гитлеровское командование по плану «Вайс». В этом была одна из важных причин того, что нападение на Францию было отложено гитлеровским руководством до восстановления утраченного потенциала вермахта.

Союзники Польши — правительства Франции и Англии — обманули польское руководство, предали страну и ее народ. Объявив войну Германии 3 сентября, они не собирались начинать активных боевых действий и не позволили Рыдз-Смиглому, ради сохранения человеческих жизней, в первые дни войны отдать приказ о капитуляции. 4 сентября командования французской и британской армий подтвердили решения своих правительств (май 1939 г.) не оказывать помощь Польше. Генерал М. Гамелен, начальник Генштаба Франции, 5 сентября заявил об отсутствии у Польши шансов продолжать сопротивление, что, считал он, «является основанием для сохранения наших сил», поэтому «не следует обращать внимания на всеобщее возмущение (европейского общественного мнения. — В.П.)» и начинать военные действия против Германии. Высший военный совет в Париже 8 сентября постановил не посылать в Польшу ни одного самолета и не бомбить объекты в Германии. 9 сентября была подтверждена стратегия многолетней войны, по завершении которой и будет решаться судьба Польши. На заседании премьер-министров двух стран 12 сентября на севере Франции, в городке Абвиле, Деладье и Чемберлен пришли к выводу: Польша войну проиграла и помогать ей уже бесполезно. Союзники избрали позицию наблюдателя и тем самым «Польшу оставили без помощи, а Сталина приглашали к вторжению»⁴. Таким образом, западные союзники, заинтересованные в том, чтобы вермахт углубился по польской территории как можно дальше на восток, не выполнили своего обязательства — через две недели после нападения открыть военные действия против Германии.

В Москве внимательно наблюдали за развитием событий в Польше и за действиями Великобритании и Франции. Сразу после нападения гитлеровской Германии на Польшу Москва заявила о нейтралитете СССР. Это не устраивало Берлин, и 4 сентября послу Германии в СССР было дано указание обсудить с Молотовым вопрос, «не считает ли Советский Союз желательным, чтобы русская армия выступила в подходящий момент против польских сил в русской сфере влияния и, со своей стороны, оккупировала эту территорию». На следующий день последовал ответ Москвы: «...в подходящее время нам будет совершенно необходимо начать конкретные действия. Мы считаем, однако, что это время еще не наступило»⁵.

5 сентября от имени Секретариата Исполкома Коминтерна (ИККИ) Г.М. Димитров обратился к Сталину за разъяснением, какова в условиях заключенного пакта с Германией и начавшейся войны должна быть тактическая линия Коминтерна. Ответ последовал 7 сентября: «Уничтожение этого [польского] государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше! Что плохого было бы, если бы в результате разгрома Польши мы распространили бы социалистическую систему на новые территории и население». 9 сентября 1939 г. ИККИ утвердил директиву, где, ссылаясь на отказ Польши от советской помощи, отрицал необходимость защиты страны, угнетавшей другие народы.

Тем временем Берлин упорно понуждал Москву начать военные действия против Польши. Москва затягивала с положительным ответом. К 10 сентября в советском руководстве пришли к выводу, что Польша войну проиграла, но ответили послу Германии: требуется еще две-три недели «для приготовлений». По словам Молотова, СССР «должен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым "угрожает" Германия. Этот предлог представит интервенцию Советского Союза благовидной в глазах масс и даст Советскому Союзу возможность не выглядеть агрессором». Вечером 14 сентября Молотов неожиданно уведомил Шуленбурга о том, что «Красная Армия достигла состояния готовности». Отсрочка, объяснял Молотов, была необходима для подготовки советского общественного мнения⁶.

Советская позиция затягивания своих активных действий в Польше вызывала крайнее недовольство Риббентропа (и Гитлера), но была объяснима. Германия намекала на возможность создания в советской «сфере интересов» нового государства, украинского или белорусского, хотя была известна отрицательная позиция СССР на этот счет. Берлин не определился, сохранять ли остаточное польское государство, против чего был Сталин. Лишь после подписания 15 сентября перемирия с Японией и, возможно, после получения сведений об англо-французском намерении не открывать боевых действий против Германии, Москва приняла решение. Вечером 16 сентября Молотов проинформировал Ф. Шуленбурга о выдвижении частей Красной Армии на польскую территорию и выразил пожелание: наступление вермахта на восток должно быть приостановлено.

В ночь с 16 на 17 сентября в НКИД был приглашен В. Гжибовский, которому была зачитана советская нота. Посол отказался ее принять, и документ с нарочным был переправлен в посольство⁷. В советской ноте говорилось: «Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР». Учитывая это, Советское правительство не может больше нейтрально относиться «к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, остались беззащитными»^11*.

Содержавшееся в документе утверждение о том, что польское государство перестало существовать, противоречило нормам международного права. Согласно этим нормам, временная оккупация территории любого государства или части его, если оно является участником коалиции государств и его войска продолжают сражаться, не прекращает его существования в качестве субъекта международного права. Таким образом, советская сторона нарушила установленные нормы права и совершила акт агрессии против сопредельного государства. Советское правительство отдало распоряжение командованию Красной Армии (465 тыс. штыков) перейти 17 сентября 1939 г. в шесть часов утра^12* советско-польскую границу «на всем ее протяжении от Полоцка до Каменец-Подольска» и взять под защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии, а также «вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями». Особо предписывалось избегать столкновений с немцами, не провоцировать войны с Германией⁸. отдельные стычки с немцами все же произошли в районе Львова и на Люблинщине. Советские войска должны были дойти до «линии Керзона». Согласно схеме, принятой сторонами 23 сентября 1939 г., разграничительная линия между действующими германскими войсками и Красной Армией устанавливалась по рекам Нареву, Висле и Сану. Но часть советских войск форсировала Буг и вступила на Холмщину, т. е. достигла границы, установленной договором, заключенным в 1918 г. гетманом Скоропадским с державами Четверного союза.

В Красной Армии действовал приказ не применять оружия против польских формирований, не ведущих военных действий, не обстреливать и не бомбить населенные пункты. Командование Войска Польского отдало приказ по армии избегать столкновений с советскими частями и отступать в направлении Румынии и Венгрии. Вступление Красной Армии в Польшу поддерживалось большой агитационно-пропагандистской работой. В приказах-листовках писалось о стремлении Красной Армии вызволить украинцев и белорусов из национального и социального порабощения. Командованию Белорусского и Украинского фронтов предписывалось захватить важные военные объекты в глубине польской территории путем концентрированных рассекающих ударов, не допустить выхода польской армии на территорию сопредельных стран, подавлять сопротивление и обеспечить пленение польских военнослужащих. Испытывая давление Франции, принимая во внимание характер действий Красной Армии, польское руководство признало, что состояние войны с СССР отсутствует. Рыдз-Смиглы, еще находясь на территории Польши, издал приказ: «С Советами не воюем». Одновременно последовало его указание приступить к созданию подпольных военных организаций. Будущий командующий всеми вооруженными силами Польши, включая подпольные в стране, а до 1939 г. неоднократный военный министр генерал К. Соснковский утверждал в 1942 г., что Рыдз «допускал возможность вооруженного выступления Советов против Польши. Однако только тогда, когда под влиянием неблагоприятного оборота дел, российское правительство пришло бы к убеждению, что поляки безусловно проиграли кампанию»⁹. Это и произошло.

Отдельные польские воинские подразделения, главным образом пограничные патрули, оказывали сопротивление Красной Армии. Было около 40 случаев боевых столкновений с красноармейцами под Вильно, Гродно, Кобрином, Оранами, под Кожевцами, Шацком, в районе Хелма, под Белостоком и Самбором, где воевала кавалерийская бригада генерала В. Андерса. В основном это происходило до получения вышеупомянутого приказа Рыдз-Смиглого. Часть польской армии сложила оружие. В ряде случаев поляки предпочитали русский плен немецкому. Так, гарнизон Львова защищался от гитлеровцев, осаждавших город, до подхода частей Красной Армии, когда выслал парламентеров для переговоров о сдаче города. Командующий генерал В. Лянгнер объяснил: «Вы — славяне». Однако советская сторона, в нарушение условий подписанного акта капитуляции, не предоставила полякам возможности уйти в Румынию.

Велики были человеческие жертвы на польской земле, понесенные в ходе первых боевых операций Второй мировой войны в сентябре 1939 г. Немецкие потери составили от 10,6 до 14 тыс. убитых и 3,4 тыс. пропавших без вести, 27,6 тыс. раненых. Вермахт лишился 33% бронетехники и самолетов (674 танков и 319 бронемашин), 11 тыс. автомобилей. Потери польской стороны были значительно серьезней. По разным данным, погибли от 66,3 до 95—97 тыс. польских военнослужащих, в том числе около 2 тыс. офицеров. Было ранено 130—140 тыс. человек, попали в немецкий плен от 587 тыс. до 694 тыс. человек, из них в лагерях было размещено 420 тыс. человек, в том числе 11,5 тыс. офицеров^13*. В боях против Красной Армии погибли, по разным сведениям, от нескольких тысяч до 17—19 тыс. человек. В Румынии и Венгрии было интернировано около 70 тыс. солдат и офицеров польской армии, в Литву пробились до 18 тыс. человек¹⁰.

Официальные цифры потерь Красной Армии Молотов сообщил 31 октября 1939 г.: 739 убитых, 1862 раненых. По позднейшим подсчетам (1993 г.) Красная Армия потеряла 3379 бойцов, в том числе 996 убитыми. В польской научной литературе утверждается, что было убито и пропало без вести 2—2,5 тыс. красноармейцев и 6—7 тыс. ранено, потеряно 150 бронеавтомобилей и 20 самолетов. Польские потери составили 6—7 тыс. человек¹¹.

Точное число поляков, взятых в советский плен и размещавшихся в различных лагерях, вряд ли можно назвать по ряду причин, начиная от приписок штабистов, желавших преувеличить свои успехи, до неоднократных упоминаний одних и тех же имен в приказах командования по разным поводам. Полного учета проведено не было. Судьба пленных иногда зависела от «классового» и «революционного» сознания командира части, его задержавшей: могли и расстрелять, и отпустить домой.

По имеющимся данным, в советский плен было взято 240—250 тыс. человек, из них 11 554 офицеров разного звания. Эту же цифру («примерно 250 тыс.») огласил Молотов 31 октября 1939 г. на V сессии Верховного Совета СССР. Через пункты приема военнопленных и пересыльные лагеря, вероятно, прошло 210—230 тыс. человек. После окончания польской кампании органами НКВД была проведена регистрация и учет задержанных солдат и офицеров польской армии и прочих граждан Польши. Затем офицеры, унтер-офицеры, полицейские, пограничники, таможенники и часть солдат были признаны военнопленными. Они были переданы в распоряжение Управления НКВД по делам военнопленных и интернированных, созданного 19 сентября 1939 г.

По сводному документу НКВД от 19 ноября 1939 г., в лагерях НКВД числилось 125 тыс. человек. Из них было отправлено в Западную Украину и Западную Белоруссию 42 400 человек, передано германским властям 43 000. Таким образом, на это время в лагерях содержалось 39 600 человек, из них офицерский состав — 8500, полицейские и жандармы — 6500. Остальные 24 600 человек составляли рядовые и младшие офицеры, из них 10 400 были заняты на работах в черной металлургии. Согласно справке НКВД СССР от 2 ноября 1945 г., в период с осени 1939 по июнь 1941 г. в лагерях для военнопленных и интернированных военнослужащих польской армии пребывало 130 242 человек, подтверждалось, что в октябре—ноябре 1939 г. было передано немцам 42 492 военнопленных, освобождено и отправлено в западные области УССР и БССР 42 400 солдат и младших офицеров. 25 тыс. человек были задержаны на строительстве дорог на Украине и 11 тыс. человек работали на предприятиях черной металлургии¹². Чины полиции и жандармерии содержались в осташковском лагере, офицеров сосредоточили в лагерях Старобельском-2 и Козельском-2. Офицеры Львовского гарнизона были заключены в лагерь в г. Старобельске^14*.

В лагерях, спецпоселках, ссылке, а также под арестом НКВД оказались представители польского аппарата управления и администрации различного уровня, сотрудники судебной и пенитенциарной системы (судьи, прокуроры, тюремная служба и охрана). Среди задержанных были капиталисты, помещики, осадники^15* и лесники. Так, из вышеприведенной справки известно, что в спецпоселках числилось 243 106 осадников, лесничих и других лиц, под арестом и в ссылке находилось 120 962 человека¹³.

28 сентября 1939 г. был подписан договор между СССР и Германией о дружбе и границе по рекам Сан и Западный Буг. Этнические польские земли остались под оккупацией Германии, украинские и белорусские отходили к СССР. Вильнюс, взятый Красной Армией 19 сентября, несколько дней спустя был передан Литве. Это соответствовало договорам, заключенным Москвой еще в годы Гражданской войны с правительством Литовско-Белорусской республики, затем с правительством буржуазной Литовской республики. К договору от 28 сентября прилагались три протокола, по которым стороны обязывались: провести репатриацию в Германию немецкого населения, проживавшего в советской сфере интересов; не допускать на подконтрольной им территории польской агитации, направленной против другой стороны; принимать меры для ликвидации подобной агитации в зародыше и обмениваться информацией о «целесообразных» мероприятиях. Договаривавшиеся стороны наделили себя правом произвести «необходимое государственное переустройство» на приобретенных территориях¹⁴. Таким образом, после «распада бывшего Польского государства» его территория была расчленена в соответствии с представлениями советского и немецкого руководства о геополитических целях и государственных интересах той и другой страны^16*.

Польское правительство во главе с генералом В. Сикорским, созданное во Франции 30 сентября 1939 г., войны СССР не объявило, но квалифицировало происшедшее как четвертый раздел Польши и в ноте протеста заявило: «...Польша никогда не признает этого акта насилия, поскольку сила закона на нашей стороне, мы никогда не откажемся от начатой борьбы, которую мы закончим тогда, когда наша страна будет освобождена от агрессоров, а наши справедливые права будут полностью восстановлены». Однако Лондон и Париж, признав это правительство, заняли осторожную позицию. Они «советовали» Польше не обострять отношений с СССР. Выступая 1 октября по радио, У. Черчилль говорил о том, что присутствие Красной Армии в Польше справедливо и необходимо для обеспечения безопасности СССР от Германии. 12 октября 1939 г. Великобритания сообщила польскому министру иностранных дел А. Залескому, что цель, к которой стремятся союзники, — это победа над Германией. она же должна быть ближайшей целью поляков, и Польше не следует допускать каких-либо действий, направленных против Советской России, которая еще не перешла в лагерь Германии, и существует надежда на сохранение советского нейтралитета. Залескому заявили, что поляки должны стоять в шеренге вровень с союзниками и «не выбегать» из этой шеренги. Английский министр иностранных дел Э. Галифакс убеждал Палату лордов, что «надо проводить различие между действиями Германии и СССР в Польше». Госсекретарь США К. Хэлл констатировал, что президент Рузвельт и он не хотели бы рассматривать Россию как государство, «воюющее в равной мере как Германия, ибо, поступая так, мы толкнули бы Россию еще дальше в объятия Гитлера». В США надеялись, что эти две страны «полностью не станут союзниками», поскольку «Гитлер не оставит своих претензий к России». Далее Хэлл говорил: «21 сентября я передал президенту известие. из официальных китайских источников в Москве, что советское наступление на Польшу не означало советского участия в европейской войне, а имело целью только обеспечение границы и охрану русского меньшинства в Восточной Польше». Причина такой позиции союзников состояла в том, что после сентября 1939 г. борьба за расстановку сил в начавшейся мировой войне вовсе не закончилась. Сикорский принял предложенную союзниками позицию. Учитывался и тайный протокол к польско-британскому договору, который не действовал в случае вторжения Советской России в Польшу¹⁵.

Мнение Рузвельта, Хэлла, Черчилля, который 5 июля 1940 г. стал премьер-министром Великобритании, разделяли наиболее дальновидные немецкие генералы. В конце сентября 1939 г. генерал Ф. фон Бок, предвидя мировую коалицию держав и войну Германии на два фронта, писал в «Памятной записке» для военных кругов: «Как можно было предвидеть, полный разгром Польши Германией вызвал активное выступление на арене войны новой державы — России. О ее дальнейших действиях пока еще нельзя ничего сказать. Но уже сейчас Россия обременяет с Востока свободу стратегических действий Германии, не исключено, что в лице России Германия в последующем ходе войны встретит серьезную, а при определенных условиях смертельную опасность»¹⁶.

Итак, Польша стала первой жертвой войны, но и первым государством в Европе, народ которого поднялся на защиту своего национального существования, повел справедливую войну против фашизма и тем положил конец «мирным» завоеваниям нацистской Германии. Однако остается также историческим фактом, что в критический момент, в августе 1939 г., санационный режим, союзник западных держав, сопротивлялся созданию системы коллективного отпора гитлеризму с участием СССР. Тем самым объективно усиливалось недоверие Москвы Западу и вызрело решение о сотрудничестве с Германией. Впоследствии начальник штаба Верховного главнокомандующего Германии генерал-фельдмаршал В. Кейтель и министр иностранных дел Великобритании А. Иден оказывались солидарны в том, что, если бы в августе 1939 г. было заключено англо-франко-советское военное соглашение, Гитлер не решился бы начать войну¹⁷. Вывод, однако, нуждается в соотнесении с гитлеровскими стратегическими замыслами захвата «жизненного пространства» на востоке Европы и с внешнеполитической линией СССР на использование противоречий в «империалистическом лагере».

Примечания

*. В 1950 г. в Берлине был обнаружен документ, где указывались 220 немецких объектов в западной Польше и Данциге, которые летом 1939 г. планировалось подвергнуть нападению диверсантов. В документе подчеркивалось, что акции надо проводить, выдавая их за действия поляков. Большая часть программы была выполнена.

**. В 1934 г. сейм Польши принял постановление об интернировании немцев — граждан Польши в случае войны с Германией, и коммунистов любой национальности — в случае войны с СССР. Печатались специальные повестки, цвет которых определял очередность явки на сборные пункты в зависимости от антипольской деятельности адресата. Депортации лиц, этнически родственных нападающей стороне, были распространенным явлением как в странах фашистского блока, так и антигитлеровской коалиции. Англичане депортировали немцев с юга во внутренние районы острова. Американцы переселяли японцев с западного на восточное побережье, где заключали в концлагеря. Массовыми были депортации ряда народов в пределах СССР в 30—40-е годы Переселяли немцев — граждан СССР в Германию.

***. Очагом межнациональных конфликтов были те воеводства юго-востока страны, где компактно жило коренное украинское население. Предполагалось депортировать 7 тыс. украинцев. Сведения о численности немцев, подлежавших депортации, не сохранились.

****. Известно, что одну из колонн удалось составить в районе г. Быдгощи (Бромберг). 2 сентября 4500 человек пешком направились в сторону Варшавы. 9 сентября близ г. Ловича колонну нагнал вермахт. Немцы недосчитались 1700 человек. Польских конвоиров обвинили в массовых расстрелах, убийствах больных и отстававших, в жестоком обращении с интернированными. В польской историографии сведения об этом событии скудны. Причины и обстоятельства гибели людей достоверно не выяснены, как и виновники их гибели (поляки? немцы? налеты авиации?). Мнения польских ученых по поводу «марша на Лович» противоречивы.

5*. В 1939 г. в Быдгощи жили 131 295 поляков и от 9200 до 11 тыс. немцев. Накануне войны администрация состояла из антинемецки настроенных эндеков и галлерчиков.

6*. В историографии ПНР «быдгощское кровавое воскресенье» считалось изученным фактом. К.М. Поспешальский, Э. Османьчик, Р.В. Станевич, Ч. Мадайчик, В. Ястжембовский и др. объясняли истребление поляками немцев — граждан Польши и жителей этого города общей атмосферой кануна и первых дней войны, когда в стране действовала немецкая «пятая колонна» (см., например: Jastzębowski W. Dywersja czy masakra? Cywilna obrona Bydgoszczy we wrześniu 1939 г. Bydgoszcz, 1988). В 1988 г. в ФРГ была издана работа Г. Шуберта «Кровавое воскресенье. Конец легенды», переведенная затем на польский язык. Она знаменовала поворот в германской историографии и подтверждала выводы большинства польских историков о том, что эта трагедия была провокацией службы Гиммлера. Поддержал выводы Г. Шуберта и Я. Пекалькевич, поляк, проживавший в ФРГ, книга которого издана в современной Польше (Piekalkiewicz J. Polski Wrzesień. Hitler i Stalin rozdzierają Rzeczpospolitą 1.IX.1939—17.IX.1939. Warszawa, s.a.). В настоящее время историки считают цели акции недостаточно выявленными, колеблются в ответе на вопрос, была ли это только гитлеровская провокация или не выдержали нервы поляков и немцев и кто-то выстрелил первым (см.: Jastrzębowski W. Mniejszość niemiecka w Polsce we wrześniu 1939 г. Wrocław, 2010. S. 97—101, 116—119, 153—167, 198—200)

7*. Польские ученые убеждены, что манипулирование все «возраставшим числом жертв польского террора» совершалось гитлеровцами сознательно и имело пропагандистские цели. До начала 1940 г. назывались погибшими и пропавшими без вести в сентябре 1939 г. 5,5 тыс. местных немцев (фольксдойче). Затем была запущена другая ложная информация: поляками убито 58 тыс. немцев — граждан Польши, из них «опознанных» трупов — 12 587. Она использовалась как «обоснование» массовых репрессий в Польше в период оккупации. В историографии ФРГ в основном считались достоверными только данные об идентифицированных трупах, но некоторые историки не соглашались и с этим, полагая, что в сентябре 1939 г. могло погибнуть 4850 «польских» немцев. На основе документальных материалов, собранных после войны Комиссией по расследованию гитлеровский преступлений в Польше, К.М. Поспешальский пришел к выводу, что в 1939 г. жертвами стали около 2 тыс. представителей немецкого меньшинства в Польше (Pospieszalski K.M. Sprawa 58 000 «Volksdeutschów» Documenta Occupationis. T. VII. Poznań, 1959; Wojskowy Przegląd Historyczny. 1962. N 4).

8*. Советский посол в Лондоне И.М. Майский 7 сентября записал в своем дневнике: «Немцы имеют в Польше бешеные успехи. Коридор занят, Краков пал, Лодзь под обстрелом, моторизованные части германцев подошли уже к Варшаве. Польское правительство эвакуировалось и перебралось в Люблин. И все это на протяжении одной недели! Слабость поляков поразительна. Они везде отступают. Нигде не могут задержаться дольше, чем несколько часов, самое большое 1—2 дня. Крупных сражений нет. Правда, немцы давят их моторизацией и авиацией, но все-таки... Нет, дело, видно, не в одной моторизации. Похоже на то, что, польское государство гнило насквозь. Настолько гнило, что его армия не в силах оказать сколь-нибудь серьезного сопротивления врагу даже под лозунгом защиты национальной независимости» (Научное наследие. Иван Михайлович Майский. Дневник дипломата. Лондон. 1934—1943. Кн. 2. Ч. 1. М., 2009. С. 10—11).

9*. Главнокомандующий маршал Э. Рыдз-Смиглы понимал обреченность Польши в войне с Германией. В декабре 1939 г. он сказал: «Начиная войну, я хорошо понимал, что она неизбежно будет проиграна на польском фронте, который считал одним из участков великого антинемецкого фронта. Начиная борьбу в небывалых условиях, чувствовал себя командиром участка, который должен быть принесен в жертву, чтоб дать другим время и возможность организоваться и подготовиться» (цит. по: Парсаданова В.С. Эдвард Рыдз-Смиглы // Вопросы истории. 2007. № 8. С. 19).

10*. Многие военные историки считают, что здесь сказалось то головокружение от победы в 1920 г., которое было характерной чертой массовых общественных настроений в межвоенной Польше.

11*. В конце марта 1939 г. сотрудники НКИД подготовили первую справку о национальных меньшинствах в Польше. Они анализировали национальное и экономическое положение «непольских народностей», констатировали их неравенство и угнетение. Затем был создан еще ряд подобных документов, что свидетельствовало о пристальном внимании Москвы к данной проблеме. 14 сентября 1939 г. в «Правде» была опубликована редакционная статья, в которой ее автор, секретарь ЦК ВКП(б) А.А. Жданов, доказывал, что внутренние причины, а именно социальные и национальные противоречия, угнетение украинцев и белорусов привели Польшу к поражению в войне.

12*. Гжибовский возвратился из НКИД СССР в посольство в час ночи 17 сентября и направил телеграмму правительству, которая пришла в Куты-Коломыю до советского вступления в Польшу. Рано утром на спешном заседании было решено посла из Москвы не отзывать.

13*. Судьбы попавших в плен польских военнослужащих складывались по-разному. Значительная часть, в основном солдат, после проверки освобождалась, направлялась на принудительные работы (в Германии), распускалась по домам (в СССР). Производился обмен пленными, взятыми на территории Польши, по национальному признаку и по ряду других причин. Поэтому число военнопленных в лагерях непрерывно менялось.

14*. Первоначально в лагеря помещали военнопленных без разделения на командный и рядовой состав. Это были лагеря под № 1. Затем в Козельском и Старобельском лагерях сосредоточили только офицеров. Так возникли Козельск-2 и Старобельск-2. Они вновь стали лагерями для рядовых и офицеров летом 1940 г., где содержались интернированные в Прибалтике. Появился и Козельск-3. О судьбах польских военнопленных речь пойдет ниже.

15*. Осадники — это отличившиеся участники советско-польской войны 1919—1920 гг., которые почти бесплатно получив землю на восточных окраинах Польши, стали колонистами.

16*. В российской историографии этот договор как правило расценивается как ошибочный, нанесший долгосрочный политический ущерб СССР (см. работы Н.С. Лебедевой). Но, например, М.И. Мельтюхов доказывает, что в сентябре 1939 г. не было 4-го раздела Польши. Хотя с юридической точки зрения произошел раздел территории польского государства, однако, в отличие от разделов XVIII в., СССР практически не получил ни одной территории, где поляки составляли подавляющее большинство, и перенесение границы было лишь восстановлением исторической справедливости. Ответ на вопрос, вступил ли СССР во Вторую мировую войну, зависит от того, какие события считать ее началом. Если под этим подразумевать войну между Англией, Францией и Польшей, с одной стороны, и Германией, с другой, то в эту войну СССР не вступил. Мельтюхов предлагает другое толкование развития событий в сентябре 1939 г.: «Германское руководство стремилось вовлечь СССР в войну с Польшей, чтобы продемонстрировать германо-советский "союз", но Москва успешно избежала этой опасности. В основу советской пропаганды с объяснением причин вмешательства в германо-польскую войну были положены идеи обеспечения государственных интересов СССР и защиты украинского и белорусского народов в условиях распада Польши. Советскому руководству удалось совместить эту антигерманскую, по сути, пропаганду и сотрудничество с Германией в разделе Польши... удалось полностью обеспечить свои интересы в Прибалтике и, учитывая настроения на Западе, избавиться от решения судьбы подавляющего большинства польского народа, переданного в сферу интересов Германии». «Но, — продолжает этот автор, — если рассматривать Вторую мировую войну как процесс смены систем международных отношений, включающих в себя совокупность войн великих держав между собой и другими странами за расширение своего влияния и пересмотр границ, сложившихся в 1919—1922 гг., то в этом случае Советский Союз, конечно же, вступил во Вторую мировую войну, но не на стороне Германии, как полагают некоторые исследователи, а в качестве третьей силы, действующей в собственных интересах» (Мельтюхов М.И. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918—1939 гг. М., 2001. С. 408; Он же. Упущенный шанс Сталина. Схватка за Европу. 1939—1941 гг. М., 2008. С. 98). Как видно, эти выводы соотносятся с заявлениями Молотова в сентябре—октябре 1939 г. и Сталина в апреле 1945 г.

1. Madajczyk Cz. Polityka III Rzeszy w okupowanej Polsce. Warszawa, 1970. T. I. S. 34.

2. Ibid. S. 37—38.

3. Sienkiewicz W. Mały słownik historii Polski. Warszawa, 1991. S. 203.

4. Międzynarodowe tlo agresji... S. 27; Tebinka J. Polityka brytyjska wobec problemu granicy polsko-radzieckiej. 1939—1945. Warszawa, 1998. S. 62.

5. Германия — СССР. 1939. С. 80—82.

6. Там же. С. 85—87, 90.

7. ДМИСПО. Т. VII. С. 173; Польша между СССР и Германией. 1939—1941 // Белые пятна — черные пятна... С. 211—212 (текст Н.С. Лебедевой).

8. Германия — СССР. 1939. С. 95—97.

9. Sosnkowski K. Cieniom września. Warszawa, 1988. S. 46—47.

10. Polska 1939—1945. Straty osobowe i ofiary represji pod dwiema okupacjami. Warszawa, 2009. S. 19—22; Sienkiewicz W. Mały słownik historii... S. 203; IV rozbiór Polski. Warszawa, 1990. S. 11; Катынь. Пленники необъявленной войны. М., 1997. С. 15; см. также: История Второй мировой войны 1939—1945. Т. III. Начало войны. Подготовка агрессии против СССР. М., 1974. С. 31.

11. Польша между СССР и Германией. 1939—1941 // Белые пятна — черные пятна... С. 221 (текст Н.С. Лебедевой); Панковский А., Совиньский П., Стола Д. Вклад Польши в победу союзников во II мировой войне 1939—1945 гг. Варшава, 2005. С. 6.

12. Катынь. Пленники необъявленной войны... С. 15, 22—23, 208—210; Яжборовская И.С., Яблоков А.Ю., Парсаданова В.С. Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях. М., 2001. С. 91.

13. Государственный архив (ГА) РФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 105. Л. 19.

14. См. подробнее: Мельтюхов М.И. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние. 1918—1939 гг. М., 2001. С. 351—354.

15. Цит. по: Яжборовская И., Яблоков А., Парсаданова В. Катынский синдром... Изд. 2. М., 2009. С. 79—80; Сталин и Польша. 1943—1944. Из рассекреченных документов советских архивов / Предисловие и комм. А.Ф. Носковой // Новая и новейшая история. 2008. № 3. С. 104—137; Sprawa polska na arenie międzynarodowej... S. 112; Polska w polityce międzynarodowej. T. I. 1939. Warszawa, 1989. S. 618, 619, 625.

16. Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. Т. 1. М., 1973. С. 390, 357.

17. Там же. С. 349; Wojna obronna Polski. Warszawa, 1979. S. 850.