II.2. Начальный этап становления «польского большинства» в сейме

Парламентская коалиция, на которую опиралось правительство В. Сикорского, возникла по сугубо тактическим соображениям. Составившие ее партии расходились по ряду принципиальных вопросов. ППС намеревалась превратить Польшу в социалистическое государство, а центристы разделяли ценности буржуазной демократии. Левые исповедовали идеи классовой или сословной борьбы, а центристы были за взаимодействие различных классов и равный учет их интересов. ПСЛ «Пяст» и НРП выступали за унитарное польское государство, а левые готовы были предоставить национальным меньшинствам больше прав, вплоть до автономии Восточной Галиции. И этим перечнем межпартийные расхождения далеко не ограничивались.

Масштаб проблем, с которыми столкнулось правительство, явно превышал его возможности. Во-первых, на смену наблюдавшемуся в первые годы мира оживлению экономики пришел кризис, все ощутимее давала о себе знать инфляция. За пять месяцев существования правительства Сикорского курс доллара вырос почти в три раза — с 18 тыс. до 52 тыс. польских марок. Министром финансов В. Грабским был разработан проект оздоровления финансов страны путем серьезной реформы фискальной системы, сокращения государственных расходов и достижения бюджетного равновесия. Но план Грабского затрагивал интересы всех групп налогоплательщиков, в связи с чем он натолкнулся на явное и скрытое сопротивление, в том числе и со стороны партий правительственной коалиции. По этой причине проект не был представлен на рассмотрение сейма. Во-вторых, нужно было решать аграрную проблему, поскольку закон 1920 г. с введением в действие конституции утратил свою силу. Однако и по этому вопросу в правительстве единства не было.

Сложной оставалась внутриполитическая обстановка в стране. Помимо социалистов, с момента независимости явочным путем легализовавших свое силовое плечо — рабочую милицию, а также коммунистов с их боевыми группами, и другие политические силы обладали разнообразными тайными организациями, предназначенными для борьбы с политическими противниками и возможными революционными выступлениями. Сторонниками правых были созданы организации «Готовность польских патриотов» и «Общественная самопомощь». Под эгидой В. Сикорского в армии действовала организация «Честь и достоинство». Нельзя сказать, что власти и общество не знали о существовании этих тайных обществ, но скандал вокруг них в прессе всех направлений был поднят только в первой половине 1923 г. Цель его инициаторов была более чем очевидной — опорочить политических противников в глазах общественности.

Нагнетанию общественного психоза послужила серия таинственных взрывов в Кракове и Варшаве в апреле—мае 1923 г. Власти пытались представить их делом рук коммунистов, но оказалось, что в организации взрывов был замешан полицейский провокатор, внедренный в ряды КРПП.

Несомненно, наиболее влиятельной неформальной силой были сторонники Пилсудского. Они присутствовали везде: в армии, государственном аппарате, парламенте, системе просвещения, церкви, среди лиц свободных профессий и творческой интеллигенции, рабочих и крестьян, помещиков и аристократов. Чтобы оказаться в лагере пилсудчиков не нужно было вступать в тайное общество и приносить клятву, достаточно было верить в гений маршала. В 1922 г. началась консолидация этого лагеря. Стали издаваться еженедельник «Глос» и ежемесячный теоретический журнал «Дрога», бывшими членами Польской военной организации (Polska Organizacja Wojskowa) была создана Польская организация свободы (Polska Organizacja Wolności) (аббревиатура названий обеих организаций одинакова — ПОВ). В августе того же года в Кракове с участием Пилсудского прошел I съезд легионеров, принявший решение о создании Союза обществ легионеров и его объединении с Польской организацией свободы.

Реальным успехом, которым могло похвастаться правительство Сикорского, было признание Советом послов Антанты 15 марта 1923 г. восточной границы Польши с Литвой, Латвией и Советским Союзом, причем без ссылки на Рижский договор. Однако этого успеха было недостаточно для сплочения коалиции и отказа центристов от намерения начать сотрудничество с партиями Хъены.

Переговоры правых (ННС, ХНП) и центристов (ППХД, НРП, «Пяст») о создании в сейме польского большинства начались весной 1923 г. Они были неспешными, поскольку пяти партиям следовало согласовать не один сложный вопрос, включая персональный состав будущего правительства и распределение портфелей. Только 17 мая 1923 г. представители ННС, ППХД и ПСЛ «Пяст» наконец-то подписали в Варшаве Ланцкоронское (по названию поместья сенатора от ПСЛ «Пяст» Л. Хаммерлинга, в котором проходил один из этапов переговоров) соглашение о сотрудничестве польских партий в сейме. Подписанты объявили целью сотрудничества обеспечение национального характера государственного устройства и самоуправления, в связи с чем декларировали, что «основой парламентского большинства должно быть польское большинство: формировать правительство будут только поляки»¹. Другие участники переговоров пообещали коалиции свою поддержку. В сейме возник блок, получивший название «Хъена» — «Пяст». Он имел поддержку большинства депутатов сейма. 26 мая «польское большинство» под предлогом нарушений в использовании средств фонда премьера отправило правительство Сикорского в отставку, а спустя два дня президент С. Войцеховский назначил новый кабинет во главе с лидером «Пяста» В. Витосом.

Помимо Витоса в правительство вошли и другие видные политики: С. Гломбиньский, М. Сейда, В. Кухарский (ННС), В. Керник («Пяст»), В. Корфанты (ППХД). На посту министра финансов оставался В. Грабский. Однако он, убедившись, что кабинет не намерен реализовать его план оздоровления финансовой сферы, в начале июля подал в отставку.

Судьба правительства оказалась нелегкой. Оно сразу же стало объектом жесткой критики Пилсудского, левых и партий национальных меньшинств. На следующий же день после назначения правительства Витоса Пилсудский подал в отставку с поста начальника Генерального штаба, а 2 июля сложил с себя полномочия председателя Узкого военного совета. Выступая 3 июля 1923 г. на устроенном в его честь прощальном банкете в Малиновом зале ресторана гостиницы «Бристоль», маршал прямо обвинил национальных демократов в причастности к убийству Г. Нарутовича и заявил, что он, будучи солдатом, не может защищать этих господ. Поэтому решил уйти из армии и с государственной службы.

На следующий день речь Пилсудского была напечатана в газетах. Для всех сторонников маршала стало ясно, что национальные демократы — главный враг той Польши, которую он хочет построить, государства, в основе которого будут лежать этика, приверженность высоким моральным ценностям, а не ненависть, эгоизм, пренебрежение общественными интересами. Не имея возможности победить соперника в борьбе за власть на политическом поприще, маршал перенес тяжесть борьбы в плоскость морали и этики. Поскольку Пилсудский уходил из текущей политики, снимал с себя ответственность за государственные дела, его позиции в этой сфере становились предпочтительными. Теперь он мог стать центром притяжения для всех недовольных правительством и сеймом. А таких людей в условиях непрерывно углублявшегося экономического кризиса и утраты иллюзий относительно всемогущества парламентской демократии становилось все больше.

Пястовцы, тяготевшие к взаимодействию с левыми, а также прошедшие в сейм по спискам ПСЛ «Пяст» пилсудчики, осуществили раскол в партии Витоса. 17 депутатов и сенаторов во главе с Я. Домбским основали парламентскую фракцию ПСЛ «Народное единство». В середине сентября 1923 г. в результате объединения этой группы с фракцией ПСЛ «Вызволение» в сейме возник Союз польских крестьянских партий «Вызволение» и «Народное единство». Раскол в «Пясте» ощутимо ослабил позиции правоцентристской коалиции, но она все еще обладала большинством в сейме и пыталась удержаться у власти.

Так и не решившись воспользоваться планом В. Грабского, правительство прибегло к покрытию бюджетного дефицита с помощью печатного станка. Курс доллара за время нахождения у власти кабинета В. Витоса, отказавшегося от валютного регулирования, увеличился с 52 тыс. до 10 млн польских марок. Стремительно росли розничные цены на товары массового спроса. На инфляции до определенного момента наживались экспортеры, а также валютные спекулянты, но для огромного большинства населения наступили тяжелые времена. Крестьяне теряли накопления, сделанные в предшествующее десятилетие и предназначенные главным образом на покупку земли. Непрерывно уменьшались реальные доходы бюджетников и лиц, занятых в частном секторе. Не имея возможности пополнять государственную казну за счет иностранных кредитов, правительство начало искать другие источники ее пополнения. В частности, оно попыталось увеличить доходы с помощью промышленного налога в размере 2,5% от оборота предприятия, налога на имущество на сумму 1 млрд золотых швейцарских франков (до 1926 г. крупное землевладельцы должны были заплатить 500 млн, промышленники — 375 млн, остальные отрасли — 125 млн), исчисления налогов в золотом эквиваленте, сокращения государственных служащих.

Однако крайняя политическая нестабильность мешала проведению этих мер в жизнь. Особенно активно критиковали правительство социалисты, поднимая и так довольно высокий градус недовольства трудящихся своим положением. Результатом было нарастание стачечной активности, в ряде случаев забастовщики выдвигали политические требования, добивались отставки кабинета. Правительство в свою очередь обвиняло левых и забастовщиков в пособничестве подрывной деятельности коммунистов. Антикоммунистическая истерия достигла в Польше своего пика после взрыва порохового склада в варшавской цитадели 13 октября 1923 г. Ответственность за эту трагедию (25 убитых и 40 раненых) власти, не дожидаясь результатов следствия, возложили на компартию, хотя позже выяснилось, что причиной трагедии стало нарушение требований безопасности одним из рабочих арсенала. Быстро нашли виновников — офицеров-коммунистов А. Багиньского и А. Вечоркевича и вынесли им смертный приговор^*. Несмотря на все потуги правительства его авторитет у городского населения, больше всего страдавшего от кризиса, оставался низким, напряженность в стране продолжала неуклонно нарастать.

Апогеем противостояния правительства и общества стали события в Кракове в начале ноября 1923 г., известные как Краковское восстание. В октябре 1923 г. к забастовщикам на частных предприятиях присоединились работники государственного сектора. Особенно болезненно власти отреагировали на начавшуюся в конце месяца забастовку транспортников, парализовавшую движение на пяти отделениях железной дороги, в том числе на двух приграничных — Львовском и Познанском. При слабом развитии других видов транспорта забастовка наносила не только экономический ущерб, но и грозила безопасности страны. В связи с этим правительство пошло на крайнюю меру — объявило о переводе железнодорожного транспорта на военное положение. Это означало, что все железнодорожники приравнивались к военнослужащим действительной службы со всеми вытекающими из этого последствиями. Поскольку решение правительства забастовщики Краковского отделения проигнорировали, командующий Краковским военным округом 1 ноября ввел полевые суды. В ответ на это ЦИК ППС 3 ноября объявил о начале с 5 ноября бессрочной всеобщей забастовки членов находившегося под его контролем профцентра — Центральной комиссии профессиональных союзов.

Особенно драматично развивались события в Кракове и Бориславе 6 ноября и спустя два дня в Тарнуве. Здесь власти бросили против демонстрантов войска и полицию, в ход было пущено огнестрельное оружие. В Кракове имело место «братание» роты резервистов с рабочими, в руки последних перешло большое количество винтовок и боеприпасов. Они не преминули их использовать для отражения атаки кавалерийского эскадрона. В ходе боя погибло 3 офицера и 11 рядовых, ранения получили 101 военнослужащий, 38 полицейских и несколько десятков гражданских лиц. Демонстранты, среди которых было немало пилсудчиков, фактически контролировали город. В Бориславе были убиты 3 рабочих, 10 получили ранения. 5 человек погибло в Тарнуве, были и раненые. Правительство оказалось на грани войны с частью общества. Конфликт пытались использовать в своих целях как пилсудчики, так и коммунисты. Если первые надеялись на его волне вернуть к власти своего вождя, то вторые увидели в нем начало пролетарской революции в Польше.

Трагедия, которой не ожидали ни правительство, ни ППС, быстро отрезвила стороны конфликта и заставила их заняться поиском выхода из кризиса, пока события не приобрели неуправляемого характера. 6 ноября руководство ППС приступило к переговорам с правительством, и уже на следующий день ЦИК партии и лидеры профцентра приняли решение о прекращении забастовки. Правительство, в свою очередь, сняло с должности командующего военным округом, отменило распоряжение о полевых судах, а затем и решение о введении военного положения на железных дорогах.

Но правительство не оставило попыток выйти из кризиса путем свертывания социального законодательства, а это мешало нормализации его отношений с левыми партиями. Политической напряженности способствовал подготовленный на основании Ланцкоронского пакта проект закона об аграрной реформе, существенно ограничивавший государственное вмешательство в эту сферу в пользу рынка. Проект резко критиковали оппозиционные крестьянские партии, не пользовался он всеобщим одобрением и в парламентской фракции ПСЛ «Пяст». Стабильность правящей коалиции подрывали и чрезмерные амбиции некоторых политиков, так 14 декабря 1923 г. из «Пяста» вышли 14 депутатов во главе с Я. Брылем и А. Плютой. Они основали сеймовую фракцию Польский союз людовцев. Коалиция «польского большинства» оказалась в сейме меньшинством, и правительство подало в отставку. Заявление об отставке написал и маршал сейма М. Ратай, однако нижняя палата парламента его не удовлетворила.

Опыт существования двух кабинетов, опирающихся на парламентское большинство, показал, что в стране сохраняется чрезвычайно острое противостояние правого и левого политического лагерей, в которое были вовлечены и центристы. Оказалось, что введение в действие модели парламентской демократии, основанной на конституции 1921 г., не привело политический класс к пониманию того, что государство — это институт согласования классовых и групповых интересов в интересах всего общества. Польские политические партии по-прежнему толковали государство как некое средство осуществления их собственных программ, возводимых в абсолют. Раскол общества на антагонистические лагери, наблюдавшийся со времен революции 1905—1907 гг., в первые пять лет существования независимой Польши не только не был преодолен, но и существенно углубился, приобрел устойчивый характер. Не было ни малейших признаков того, что польские партии попытаются перейти от конфронтации к сотрудничеству ради блага общества как целого, а не его отдельных сегментов. Дополнительным фактором раскола общества была государственная маргинализация национальных меньшинств, партии которых, независимо от их политической ориентации (левой, центристской, правой), не рассматривались их польскими аналогами в качестве возможных партнеров при формировании правительств. Даже в левоцентристском правительстве В. Сикорского не было представителей этих партий.

Вполне естественно, что при отсутствии у польских партий понимания того, что государство — это совместное достояние всех граждан страны независимо от их национальности и идеологических симпатий, родилась идея образования «польского большинства». В силу того, что его платформой должны были стать националистические идеи, оно могло быть только правоцентристским. Первая попытка создания такого правительства не удалась. Но это вовсе не значило, что правые и центристы расстанутся с этим пунктом своих программ, который наряду с другими обеспечивал им симпатии большинства избирателей-поляков, и при благоприятных условиях вновь не попытаются возродить коалицию.

Оптимальным выходом из тупика был бы роспуск парламента. Однако депутаты этого не хотели, а президент такого права не имел. Оставалось согласиться на внепарламентское (деловое) правительство, что произошло уже 19 декабря. Его возглавил В. Грабский, к этому времени отошедший от национальной демократии. До этого он дважды, будучи в составе левоцентристского и правоцентристского правительств, пытался осуществить свой план хозяйственной стабилизации как первоочередного условия достижения внутреннего мира в стране. Именно об этом он говорил в своей программной речи в сейме. В. Грабский был первым польским премьером, попытавшимся проводить политику в интересах всего общества. Поэтому тяготы реформы, задуманной в качестве первого шага стабилизации финансовой системы, он предполагал возложить в равной степени на все группы общества.

Его программа реформирования финансовой системы, разработанная в 1923 г., была рассчитана на три года. Некоторые из необходимых для этого законов сейм к тому времени уже принял, другие Грабский намеревался провести через парламент в кратчайшее время, к чему у него были определенные основания. При голосовании в сейме вотума доверия правительству 5 января 1924 г. его поддержали правые и центристы, ППС и левые крестьянские партии воздержались, против были лишь коммунисты и депутаты от национальных меньшинств.

Кабинет В. Грабского стал, пожалуй, наиболее эффективным за весь межвоенный период. К тому же он просуществовал дольше всех других кабинетов эпохи польского парламентаризма — почти два года, до 13 ноября 1925 г. Характерно, что изменения в составе правительства касались министерств политического (военного, иностранных дел), а не экономического блока. Сам Грабский помимо поста премьера все это время ведал финансами. Несомненно, главным достижением внепарламентского правительства была замена польской марки злотым, исключительное право эмиссии которого было представлено специально созданному с этой целью акционерному Польскому банку с уставным капиталом в 100 млн злотых. Злотый равнялся золотому швейцарскому франку, что делало его одной из наиболее дорогих валют Европы. 1 июля 1924 г. польская марка была изъята из обращения. Обмен марок на злотые производился по твердому курсу — 1,8 млн марок за 1 злотый. Вторым важным достижением было создание Банка краевого хозяйства как главного кредитного учреждения страны.

Необходимые средства для проведения этих и других мероприятий давали промышленный и имущественный налоги, повышение таможенных пошлин, ограничение бюджетных расходов, внутренний заем и, конечно же, косвенные налоги. Правительство приступило к проведению реформы, не дожидаясь иностранных займов. Основные средства в первое время получали за счет крупных налогоплательщиков. Решительные действия кабинета быстро привели к положительным результатам: уже в мае—июне 1924 г. удалось стабилизировать валюту, снизить цены, сократить безработицу.

Однако сделать этот положительный тренд устойчивым не удалось. С середины 1924 г. правительство, опасаясь нового неконтролируемого обострения социального конфликта, стало корректировать свой план. Не имея гарантированной поддержки в сейме, оно вынужденно лавировало между правыми, левыми, пилсудчиками. Правые настаивали, что имущие классы не могут до бесконечности оставаться главными донорами реформы, т. к. экономика должна развиваться. Поэтому правительство шло навстречу требованиям предпринимателей о предоставлении им налоговых льгот, увеличении рабочего дня и сокращении зарплаты работникам. В итоге далеко не все предприниматели и крупные землевладельцы заплатили в 1924 г. имущественный налог в полном объеме, что ограничивало доходы бюджета.

Социалисты и коммунисты, обвиняя правительство в перекладывании тягот реформ на плечи трудящихся, организовывали забастовки. Некоторые из них были весьма продолжительными и охватывали целые отрасли. Например, всеобщая стачка металлургов Верхней Силезии летом 1924 г. длилась месяц. В ответ предприниматели проводили увольнения, не останавливались даже перед локаутами. Для смягчения остроты проблемы правительство в июле 1924 г. ввело разовые выплаты лицам, потерявшим работу. А в августе сейм принял закон, согласно которому работники предприятий с числом занятых более пяти человек в случае увольнения получали в течение 13 недель пособие по безработице (30—50% их прежнего заработка, но не более 2,5 злотых в день). Все это увеличивало расходы государства в условиях сокращения бюджетных поступлений.

Еще одной непредвиденной статьей бюджетных расходов стала борьба с партизанским движением в белорусских и украинских землях, активно поддерживаемым руководством сопредельных советских республик². Для борьбы с ним в мае 1924 г. был создан Корпус пограничной охраны, началось соответствующее обустройство границы, что потребовало больших финансовых и материальных затрат.

Хотя решительные действия правительства в борьбе с партизанским движением на восточных окраинах и постановление ЦК ВКП(б) о прекращении поддержки повстанческого движения в Польше позволили взять ситуацию под контроль, но межнациональные отношения в регионе оставались непростыми. Новым раздражителем стал принятый в июле 1924 г. закон о принципах организации школьного дела в Польше, вводивший двуязычные государственные школы в районах проживания украинского, белорусского и литовского населения. Критерии сохранения учебных заведений с одним национальным языком преподавания были, с точки зрения защитников прав национальных меньшинств, несправедливыми: для этого требовалось желание родителей не менее чем 40 учеников, в то время как для превращения школы в двуязычную достаточно было 20 заявлений. Закон привел к резкому сокращению численности национальных школ и росту недовольства украинцев, белорусов и литовцев допущенной в их адрес дискриминацией.

1924 год был тяжелым для польской экономики. В сельском хозяйстве случился большой неурожай, многие районы страны пострадали от наводнения. Польша вместо экспорта вынуждена была импортировать зерно. Существенно понизились цены на традиционные товары польского вывоза: древесину, сахар, уголь.

Серьезные проблемы в экономике показали своевременность проведенной реформы финансовой сферы. Правительство, лишенное возможности по собственному усмотрению увеличивать денежную массу, для уменьшения бюджетного дефицита вынуждено было обращаться к внешним заимствованиям. В течение 1924—1925 гг. Польшей были получены зарубежные кредиты на сумму 71,5 млн долларов (350 млн злотых), некоторые на крайне невыгодных условиях, до 23% годовых. Но зато удалось избежать нового всплеска инфляции и сохранить благоприятные условия для модернизации и реструктуризации польской экономики.

В 1925 г. страна столкнулась с новыми вызовами. Закончился срок действия ст. 264 Версальского договора, а также Женевской конвенции 1922 г. о Верхней Силезии, согласно которым Польше в одностороннем порядке предоставлялся режим наибольшего благоприятствования в торговле с Веймарской республикой и право беспошлинного ввоза в Германию некоторых товаров из Верхней Силезии, главным образом угля. Возникавшие в связи с этим трудности усугублялись стремлением Берлина добиться от Варшавы привилегий для немецкого меньшинства. Все это вместе взятое привело к польско-германской таможенной войне, длившейся до 1934 г. В краткосрочной перспективе ее последствия были скорее негативными, стоимость польского экспорта сократилась почти на 27%. Но в долгосрочном плане ускорилась переориентация промышленности Верхней Силезии на удовлетворение внутреннего спроса, ее интеграция в единый народно-хозяйственный комплекс страны.

Вторым серьезным вызовом, посеявшим настоящую панику в польском политическом классе и обществе, стали Локарнские соглашения октября 1925 г.³ Их суть сводилась к тому, что Франция, получив международные гарантии неприкосновенности своей границы с Германией, скорректировала свои союзнические обязательства перед Польшей и Чехословакией. Эти действия в Польше восприняли как измену Францией данному ей в 1921 г. слову придти немедленно на помощь в случае неспровоцированной агрессии со стороны Германии. Договоренности в Локарно существенно меняли статус польского государства на внешнеполитической арене. Из субъекта региональных международных отношений Польша становилась объектом в политике европейских держав, ее безопасность теперь обеспечивалась не договором прямого действия с Францией, а сложной процедурой, предусмотренной Уставом Лиги наций. Фактически Локарно завершило период французской гегемонии на континенте, расчеты на прочность которой лежали в основе польской внешней политики.

Заметными внешнеполитическими шагами правительства были урегулирование в 1925 г. с Чехословакией вопросов, связанных с двусторонними отношениями, в особенности с разделом Тешинской Силезии, а также заключение в том же году конкордата с Ватиканом^**.

13 ноября 1925 г. правительство В. Грабского подало в отставку. Непосредственным поводом для этого послужил отказ Польского банка в валютной интервенции для поддержания курса злотого, мотивированный отсутствием средств.

Неучастие политических партий в правительстве вовсе не означало, что они согласны на консервирование подобной ситуации до следующих парламентских выборов. Важность будущих выборов помимо прочего определялась и тем, что сейм второго созыва имел право пересматривать конституцию. Наиболее активно проблему желательных изменений в конституции обсуждали национальные демократы. Начиная примерно с 1921 г. в лагере национальной демократии наметились две тенденции, принявшие достаточно определенные формы в 1924 г. Первую представляли лидеры Народно-национального союза, в частности С. Гломбиньский, С. Грабский и др. Будучи приверженцами парламентских методов достижения политических целей, они по-прежнему делали ставку на создание коалиции «польского большинства» с участием центристских партий, включая Национальную рабочую партию.

С такой коалицией они связывали решение как ближайших, так и перспективных задач. Отсутствие у правых и центристов квалифицированного большинства в парламенте лишало их возможности изменить конституцию. Но зато они, обладая простым перевесом голосов, могли скорректировать закон о выборах. О намерении сделать это партии коалиции заявили еще в Ланцкоронском пакте.

На протяжении 1924—1925 гг. в ходе оживленной дискуссии национальные демократы пришли к выводу о необходимости отказаться от принципа пропорционального распределения мандатов на выборах, ввести избирательный порог, чтобы не дробить польские голоса, изменить нарезку избирательных округов в районах со смешанным населением. Эти меры позволили бы правым и центристам увеличить свое представительство по сравнению с 1922 г. как минимум на 10 мандатов, которых им не хватало, чтобы на законных основаниях произвести ревизию конституции.

В числе будущих изменений в конституции чаще всего назывались усиление исполнительной вертикали, уравнение в правах сейма и сената. Но каких-то конкретных решений руководство ННС в тот момент не принимало, поскольку полномочия сейма первого созыва заканчивались лишь в ноябре 1927 г.

Другое течение формировалось вокруг Р. Дмовского, духовного и идейного лидера лагеря национальной демократии. Дмовский крайне скептически воспринял создание ННС, не был его членом, отказался вступить в его фракцию в учредительном сейме. Анализ происходивших в Европе и мире политических процессов привел его к выводу, что парламентская демократия и либерализм себя изжили и им на смену идут режимы сильной власти, опирающиеся на массовую общественную базу. Особой симпатией Дмовского пользовался итальянский фашизм, он считал его образцом для подражания⁴. Весной 1926 г. Дмовский посетил Италию, встречался с идеологами итальянского национализма Э. Коррадини и Ф. Копполой, которых считал предтечами Б. Муссолини. В 1925 г. польским послом в Риме был назначен его единомышленник С. Козицкий, до этого часто выступавший с хвалебными статьями о фашистской Италии.

Дмовский утверждал, что старшее поколение национальных демократов не способно перестроиться применительно к новым временам и веяниям, поэтому сделал ставку на членов организации Всепольская молодежь. Особенно эффективным был обращенный к молодым эндекам его призыв «Не будьте талмудистами!». Свою главную задачу он видел в объединении всех «здоровых» общественных сил, которым дорога Польша как национальное государство поляков и для поляков⁵. С 1924 г. Дмовский и его сторонники вели активную пропаганду этих идей, но к их практической реализации они приступили лишь в конце 1926 г.

Таким образом, национальные демократы, главная сила польской политической сцены, в 1924—1925 гг. демонстрировали полное разочарование в существовавшей политической системе и желание заменить ее другой.

Центристы в своих взглядах на характер власти в Польше проходили эволюцию, схожую с лидерами ННС. В краткосрочной перспективе это вселяло в последних уверенность в возможности создания более прочной правоцентристской коалиции, поскольку «Пяст» очистился от ненадежных элементов и сплотился вокруг В. Витоса.

Непримиримыми противниками существовавшей политической системы были коммунисты, требовавшие установления власти рабочих и крестьян. Их парламентская фракция в 1924 г. увеличилась до 6 человек за счет депутатов от Украинской социал-демократической партии. Они тесно взаимодействовали с Независимой крестьянской партией (создана в 1924 г. вышедшими из «Вызволения» депутатами) и набиравшей силу Белорусской крестьянско-рабочей громадой (Громада).

Левые партии оказались в двойственном положении. С одной стороны, они по-прежнему собирались созидать в Польше общество социальной справедливости. О необходимости строительства социалистической Польши говорилось в решениях XX конгресса ППС, работавшего на рубеже 1925—1926 гг. ПСЛ «Вызволение» в принятой в марте 1925 г. программе подчеркнуло, что право на власть имеют только трудящиеся, а буржуазия и помещики должны быть лишены их доминирующих позиций в государстве. При этом вызволенцы, так же как правые и центристы, ратовали за изменение конституции. Они были сторонниками ликвидации сената и увеличения властных полномочий президента, избрания его путем всенародного голосования, чтобы сделать главу государства реальным противовесом сейму. Сходные идеи высказывались лидерами и других левых партий, лагерь которых в начале 1926 г. пополнился Крестьянской партией, созданной выходцами из рядов других людовских партий.

Важно отметить, что все левые политики говорили о своей приверженности демократии, но при этом отказывали правым и центристам в праве на создание правительства, даже если это произойдет в полном соответствии с конституцией. Тем самым они готовили общественное мнение к тому, что новый кабинет «Хъены» — «Пяста» будет неправомочным. От этой констатации был только один шаг к поддержке антиправительственных выступлений пилсудчиков, в том числе и военного путча.

Существуют свидетельства, правда, не подкрепленные архивными материалами, что в 1924 г. оформилась некая конспиративная группа политических и хозяйственных деятелей второго плана с целью подготовить военный переворот. Все они были масонами. Первоначально у них не было единого мнения относительно того, кто будет диктатором, — В. Сикорский или Ю. Пилсудский. В конечном счете остановились на маршале как более влиятельном в армейской среде. Постепенно были установлены контакты с близким окружением Пилсудского⁶.

В 1925 г. Ю. Пилсудский стал вести себя заметно активнее. Свою государственную пенсию он отдавал на благотворительные цели, а жил за счет публикации статей на исторические и военные темы, высокооплачиваемых интервью, а также публичных лекций. Маршал долго воздерживался от открытого вмешательства в политическую жизнь, отслеживал только судьбу закона о военном командовании. Он сумел явочным путем принудить правительство согласовывать с ним свои проекты такого закона. В 1923 г. Пилсудским был торпедирован проект К. Соснковского, спустя год — В. Сикорского. В момент отставки правительства В. Грабского он начал, пользуясь его терминологией периода Первой мировой войны, «игру на повышение ставок». 14 ноября 1925 г. маршал лично предостерег С. Войцеховского от игнорирования «моральных интересов армии» при формировании нового кабинета и возможного назначения военным министром генералов С. Шептицкого (брат львовского униатского митрополита А. Шептицкого) или В. Сикорского. Более того, потребовал от президента письменного подтверждения факта получения декларации, что Войцеховский и сделал. Тем самым Пилсудский практически узаконил себя в качестве субъекта политической сцены, равного партиям. Демонстрацией этого статуса стало празднование седьмой годовщины его возвращения из магдебургского заключения, устроенное верными ему военными, правда, не 10, а 15 ноября 1925 г. В состоявшейся по этому поводу манифестации перед виллой «отшельника из Сулеювека» участвовало, по разным данным, от 400 до 2 тыс. военных, в том числе большая группа генералов. От имени участников торжества выступил генерал Г. Орлич-Дрешер, призвавший Пилсудского не оставаться в стороне от переживаемого страной кризиса, «делая сиротами не только нас, твоих верных солдат, но и Польшу». Он также заверил маршала, что «мы вручаем тебе кроме наших благородных сердец и надежные, отточенные в победах сабли». Все эти демонстративные шаги маршала и его сторонников в армии служили одной цели — демонстрации политическому истеблишменту и обществу силы Пилсудского. И, как показали дальнейшие события, эта цель была достигнута.

В марте 1925 г. лагерь Пилсудского пополнился собственной политической организацией в парламенте, занявшей место на левом фланге политической сцены. Это был Клуб труда — группа из 6 депутатов сейма и 4 сенаторов. Ее создали главным образом выходцы из парламентской фракции ПСЛ «Вызволение» и Крестьянское единство, принадлежавшие к уже упоминавшейся конспиративной группе гражданских лиц. Формально свой шаг они объясняли несогласием с принятым съездом «Вызволения» требованием о безвозмездной конфискации помещичьей земли.

Примечания

*. В 1925 г. советскому полпредству удалось договориться о выезде осужденных в СССР в рамках обмена политзаключенными, но по дороге они были убиты сопровождавшим их жандармом.

**. Согласно договору, административное деление Польской римско-католической церкви устанавливалось в полном соответствии с государственными границами, а центры диоцезов (епархий), местонахождения епископов, могли располагаться исключительно в пределах государства. Это положение являлось для Польши, границы которой были только что установлены и признаны, особенно значимым. Конкордатом определялись принципы взаимоотношений светской власти и церкви, в том числе: невмешательство государства во внутреннюю жизнь церкви и ее отношения со Святым престолом; право церкви на участие в образовательной, воспитательной и социальной сферах жизни общества; неприкосновенность церковной собственности; содержание священнослужителей за счет бюджета. За Ватиканом закреплялось право рукоположения иерархов католической церкви после предварительных консультаций с правительством, в том числе и на предмет политической благонадежности кандидатов. Такого привилегированного места и роли в обществе не получил ни один другой вероисповедный институт в Польше.

1. Текст соглашения см.: Żródła do dziejów Polski w XIX i XX wieku... T. III. S. 181—192.

2. Материалы «Особой папки» Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б) по вопросу советско-польских отношений. 1923—1944 гг. М., 1997.

3. Интересная с точки зрения восприятия и реальных последствий для Польши этих соглашений западноевропейских держав с Германией оценка содержится в работе: Бабенко О.В. Польско-советские отношения в 1924—1928 гг.: от противостояния к сотрудничеству. М., 2007. С. 95—146.

4. Borejsza J.W. Mussolini był pierwszy... Warszawa, 1989. S. 176—181, 185—189.

5. См. подробнее: Матвеев Г.Ф. Зарождение фашистских тенденций в лагере польской национальной демократии (1919—1926) // Проблемы истории кризиса буржуазного политического строя. Страны Центральной и Юго-Восточной Европы в межвоенный период. М., 1984.

6. Подробнее см.: Garlicki A. Józef Piłsudski... S. 291, 321.