Восстание обреченных

О Варшавском восстании, которое формально выходит за рамки данного исследования и которое тем не менее является событием слишком масштабным, чтобы помянуть о нем скороговоркой, писать одновременно и трудно и легко. Легко, ибо материала по этой теме — море, ей посвящено необозримое количество работ, причем не только в Польше. Тяжело, потому что значительная, если не преобладающая часть этих публикаций в той или иной мере страдает застарелым недугом — поиском виновных в поражении восстания, повлекшем страшные людские потери, на стороне. А конкретно, на стороне, лежащей к востоку от польских границ. То и дело к позорному столбу истории пытаются пригвоздить то Сталина (и это в лучшем случае), то Россию и русских в целом. Однако как бы ни вскипали страсти, одно остается бесспорным: в книге европейского Сопротивления фашизму вряд ли найдется другая столь же трагическая страница.

Так что же происходило в Варшаве в теплые дни клонившегося к концу лета 1944 года? 23—24 июля варшавяне могли наблюдать результаты гремевшей на востоке операции — паническую эвакуацию оккупантов и их учреждений. Через город в беспорядке тянулись на запад остатки воинских частей, разбитых войсками 1-го Белорусского фронта. В связи с чем немецкие власти отдали распоряжение о привлечении 100 тыс. жителей Варшавы для работ на оборонительных сооружениях. А если прибавить к этому общий переполох в стане нацистов, вызванный покушением на Гитлера 20 июня 1944 г., казалось бы, более подходящего момента для начала восстания трудно было и подобрать. Вместе с тем сам «Бур» еще 14 июля докладывал в Лондон следующее:

«Сообщение № 243

I. Оценка положения.

1. Летнее советское наступление с первым ударом, направленным в центр немецкого фронта, добилось неожиданно быстрых и крупных результатов... была открыта дорога на Варшаву.

Если советские возможности не будут приостановлены трудностями со снабжением, то без организованной немцами контратаки резервными частями представляется, что Советы задержать будет невозможно...

При данном состоянии немецких сил в Польше и их антиповстанческой подготовке, состоящей в превращении каждого здания, занятого воинскими частями и даже учреждениями, в крепости для обороны с бункерами и колючей проволокой, восстание не имеет перспектив на успех» (выделено автором)¹.

В том, насколько реальной была эта оценка, мы еще сможем убедиться далее, а пока рассмотрим предшествовавшую трагическим варшавским событиям ситуацию в руководстве АК, в рядах которого царил настоящий раздрай. 26 июля глава польского эмиграционного правительства С. Миколайчык дал Армии Крайовой добро на восстание в Варшаве, изначально не включавшегося в планы операции «Буря». Теперь же, по замыслам лондонских сидельцев, в польской столице следовало осуществить то, что не удалось ни в Вильно, ни во Львове: разбить гитлеровцев за 12 часов до прихода Красной армии. С тем чтобы вступающего в освобожденную силами АК Варшаву врага № 2 гордо встретила вышедшая из подполья легитимная польская власть.

Однако решающий срок все не определялся, объявлялось и отзывалось состояние боевой готовности для отрядов АК. «Бур», буквально за несколько часов до принятия решения оценивавший военную ситуацию в самой Варшаве и вокруг нее как неблагоприятную для начала военных действий, 31 июля на собрании в составе трех подпольных генералов наметил окончательный срок — 17 часов 1 августа. Формальным поводом послужила поступившая информация о советских танках, замеченных под Прагой — предместьем Варшавы на восточном берегу Вислы. К тому же командующий Варшавского округа АК полковник А. Хрущчель (псевдоним «Монтер») заявил, что если в этот же день время восстания не будет назначено, он больше не станет удерживать людей в состоянии полуготовности. А полуроспуск грозит тем, что в нужное время всех нельзя будет собрать.

Конечно, даже для неискушенного в военных делах человека покажется странным, что важное решение о начале восстания было принято, мягко выражаясь, «келейно», в узком составе и в отсутствие даже начальника разведки. Не потому ли многие польские историки прямо говорят о заговоре генерала Окулицкого с целью вынудить «Бура» в любых условиях отдать приказ о восстании. Так или иначе, но эта своего рода «хунта», жаждавшая войти в историю, добилась чего хотела. В штаб-квартиру «Бура» прибыл Иранэк-Осмецкий (шеф 2-го отдела — разведки) с информацией, что прорвавшаяся советская бронетанковая часть была разбита под Воломином и инициатива перешла в руки к немцам. У «Бура», таким образом, еще было время отозвать приказ, но он этого не сделал. Свидетели дружно констатируют, что он был совершенно сломлен и лишь повторял, что поделать уже ничего не нельзя, так как знал, что отзыв приказа Окулицкий в любом случае просаботировал бы.

При этом генералы-заговорщики явно рассчитывали на то, что Советы через пару-тройку дней войдут в польскую столицу, вследствие чего в Варшаве, точно так же как в Вильно и Львове, боевые действия начались не тогда, когда это вызывалось обстановкой на фронте (немцы отступали, готовилась эвакуация), а когда к городу подходили части Красной армии. А к этому моменту немцам обычно удавалось справиться с ситуацией и организовать оборону. Так что мотивы поведения аковских предводителей накануне восстания можно иллюстрировать бессмертным изречением Руставели — «Всякий мнит себя стратегом, видя бой со стороны».

25 июля в район Варшавы начали прибывать части дивизии «Герман Геринг», подразделения которой разместились в варшавском районе Воля. Затем начали подтягиваться такие известные части, как 3-я танковая дивизия СС «Мертвая голова», 5-я танковая дивизия СС «Викинг», а также 19-я Нижнесаксонская танковая дивизия вермахта. В целом вышеперечисленные подразделения гитлеровцев действовали в основном против Красной армии, что безусловно было плюсом для восставших. Однако из состава этих формирований для боев с повстанцами было выделено в общей сложности около 300 единиц бронетехники.

Каковы же были силы повстанцев к началу восстания? Все исследователи приводят примерно одинаковые цифры: списочный состав АК к этому моменту составлял около 50 тыс. человек, отмобилизовано было около 37 тыс., но реально в боевые действия было вовлечено около 25 тыс. человек. Следующий вопрос: с каким вооружением пошли в бой эти 25 тысяч? Чтобы ответить на него, достаточно вспомнить, что в рамках операции «Буря» на основании приказов «Бура» большие количества оружия из варшавского округа АК отправлялись отрядам АК в белостокском округе (900 автоматов только 7 июня). И это не было глупостью или недомыслием, поскольку в июне 1944 г. не шло и речи о том, что Варшава будет играть активную роль в операции «Буря». И так как в столице боевые действия не предусматривались, оружие переправлялось туда, где сражения были запланированы и где его не хватало. Кроме того, немцы постоянно искали оружие и как раз во второй половине июня ликвидировали несколько складов оружия. Другие из-за арестов подпольщиков были попросту утеряны. В частности, Ежи Кирхмайер в своем капитальном исследовании Варшавского восстания приводит факт обнаружения при разборке руин здания на улице Лешно в Варшаве уже после войны в марте 1947 г. 678 автоматов и 60000 патронов к ним².

В силу вышеперечисленных причин варшавские повстанцы начали боевые действия, имея в распоряжении 1000 карабинов, 300 пистолетов-пулеметов, 60 ручных пулеметов, 7 станковых пулеметов, 35 противотанковых ружей и гранатометов «Piat», 1700 обычных пистолетов, 25000 ручных гранат. Это означает, что в канун восстания по-настоящему были вооружены около 2500 солдат. Это подтверждается и наблюдениями с немецкой стороны, считавшей, что в начале восстания ей пришлось столкнуться примерно с двумя-тремя тысячами кадровых бойцов польских националистов, имевшими в своем распоряжении массу плохо вооруженных и обученных людей.

Но, несмотря на то, что наличествующих у повстанцев боеприпасов могло хватить всего лишь на 3—4 суток боев, мудрые стратеги из командования АК не унывали. По их мнению, большего и не требовалось, ибо под стенами Варшавы уже стоял Рокоссовский, уже перемоловший десятки дивизий вермахта, в то время как в польской столице были в основном полицейские формирования. В предвкушении счастливого момента, когда вступающих в Варшаву большевиков встретит законная власть, считающее себя единственно легитимной структурой командование АК даже не удосужилось предупредить о восстании вооруженные формирования других политических сил: Армии Людовой, Польской Армии Людовой, Корпуса Безопасности, организацию синдикалистов, наконец, даже пресловутую мотобригаду Национальных Вооруженных сил и т.д.

О состоянии участвующих в восстании подразделений АК, красноречиво свидетельствуют воспоминания участника восстания З. Врублевского, студента подпольного университета:

«Батальон им. Стефана Чарнецкого прибыл в район боевой готовности почти в полном составе... В батальон входила рота поручика "Вырвы" (Юзеф Ясиньский) силой в 120 солдат, вооруженных 11 пистолетами типа "Вис" со 176 патронами, 8 гранатами, пулеметом типа "Бергманн"... Рота поручика "Явора" (Роман Рот)... состояла из 150 солдат, вооруженных 1 ручным пулеметом, 15 пистолетами разных типов, 10 гранатами и 1000 зажигательных бутылок собственного производства...»

Что же до организации сил повстанцев, то о ней и сегодня затруднительно составить полное представление. Хотя в принципе можно основываться на утверждении полковника Борткевича (польский военный историк. — Прим. авт.), что «в первую неделю боев, собственно говоря, единого командования не было...»³ Зато доподлинно известно, с каким неприятелем восставшие имели дело. 1 августа 1944 г. они столкнулись с немецкими частями гарнизона г. Варшавы под командованием генерала Штахеля, которому подчинялись разношерстные части, в том числе две так называемые казачьи, военно-воздушные части, подразделения дивизии «Герман Геринг» и саперные части, подготовившие к взрыву мосты через Вислу и охранявшими их — всего около 14 тыс. человек.

К сожалению, повстанцам не удалось в полной мере использовать эффект неожиданности, так как противник был осведомлен о дате и времени восстания, и еще до 17 часов 1 августа немецкие части в основном успели занять боевые позиции. Поэтому особого успеха не принесло даже то обстоятельство, что в некоторых частях города поляки атаковали намеченные объекты ранее поставленного срока: в два часа в районе Жолибож, в центре и в районе Воли — в 16:30.

Наступательные действия восставших продолжались около четырех дней. За это время им удалось захватить следующие районы города: большую часть центра города, включая Повисле и верхний Чернякув, Старый город, Муранув, Волю, Жолибож, Южный Мокотув, Сельце и Садыбу. Однако при этом им не удалось захватить стратегические и судьбоносные для восстания пункты: ни одной телефонной станции (отсюда практическое отсутствие нормальной постоянной связи между отдельными группировками повстанцев), ни одной немецкой казармы, ни одного из основных объектов оккупационных властей, ни одного аэродрома и вокзала; и что в особенности важно — мосты через Вислу остались в руках гитлеровцев. Чему способствовали не только недостаток оружия, но и отсутствие единого профессионального командования и плохая в целом боевая подготовка нападающих.

Отмечались совершенное курьезные случаи: «Капитан "Огнисты" из батальона им. Стефана Чарнецкого получает... приказ взять вокзал "Гданьский", захватить воинские эшелоны и уничтожить железнодорожные пути... Примерно в 2 часа ночи капитан "Огнисты" отдает приказ о наступлении... Отряд "Огнистого" представляет собой недисциплинированную молодежь, не прошедшую военного обучения. Он производит впечатление группы, направляющейся на экскурсию... Они маршируют бесформенной толпой с громким топотом, звяканьем оружия, курят сигареты, множество парней идут под руку с девушками-связными и санитарками, рассказывают анекдоты, разражаются громким смехом ...Среди ночной тиши издали слышен марш большой группы людей... Внезапно из темноты раздается: Halt! И одновременно команда: Feuer! Станкачи выметают все... Отовсюду раздаются крики: Раненые! Санитарки! ,..»⁴ Так что первоначальные относительные успехи повстанцев, несмотря на их слабое вооружение, можно отнести на счет плохой организованности немецких сил, низкой боеспособности солдат, представлявших в основном тыловые и полицейские части. Поэтому в начальный период восстания немцы в основном держали оборону и вели себя довольно пассивно, что позволило полякам довооружиться трофейным оружием, установить связь между отдельными освобожденными районами и даже организовать призыв населения в части АК.

Вместе с тем потери плохо вооруженных повстанческих отрядов уже в результате первой атаки оцениваются почти в 2000 человек убитых и раненых. Некоторые из отрядов ввиду своего подавляющего превосходства немцы практически уничтожили полностью. Многие командиры, видя, что восстание явно идет не по плану, уже в первую ночь после начала восстания вывели своих бойцов из районов Мокотува, Жолибожа и Воли в леса под Варшавой — таких насчитывалось около 5000 тыс. человек. Часть отрядов была распущена командирами, осознавшими бесперспективность дальнейших наступательных действий.

Тем временем и противник наращивал силы. Получив известие о вспыхнувшем в Варшаве восстании, Гиммлер прибыл из Восточной Пруссии в Познань для организации подавления его частями СС и полиции. В самом начале восстания немцы начали формировать корпус фон дем Баха, используя следующие подразделения: полицейскую группу генерал-лейтенанта Райнефарта (16 рот полиции, 1 рота СС и моторизованный батальон пожарных), 608 охранный полк полковника Шмидта, штурмовую бригаду СС РОНА под командованием бригаденфюрера СС Каминского. Кроме того, Гиммлер отправил в Варшаву штурмовую бригаду СС под командованием группенфюрера СС Дирлевангера, которому были также подчинены 111-й азербайджанский полк и восточномусульманский полк СС.

Впрочем, о боеспособности частей этого корпуса говорят отзывы самого немецкого командования. Так, например, о бригаде РОНА известно, что для нее важнее был захват склада с водкой, чем занятие какой-либо господствующей позиции. Что касается полка Дирлевангера, то он был своеобразной штрафной частью, укомплектованной дезертирами и преступниками разного рода, которым за боевые «заслуги» была обещана амнистия. Неудивительно, что их «высокая боеспособность» выразилась в беспримерно садистском уничтожении мирного населения. Кроме того, для подавления восстания немцы сосредоточили значительные силы артиллерии, в том числе батареи, укомплектованные шестиствольными минометами и тяжелыми ракетными установками.

Тем не менее самонадеянность поляков была столь велика, что находивший в это время в Москве с визитом, состоявшемся при посредничества англичан, С. Миколайчык просто проинформировал о восстании советскую сторону. При этом не было даже речи о каком-либо взаимодействии, так как предполагалось, что Варшаву удастся освободить собственными силами.

Однако у Сталина на этот счет было совсем другое мнение, изложенное им Черчиллю в письме от 5 августа 1944 г.: «... Думаю, что сообщенная Вам информация поляков сильно преувеличена и не внушает доверия... Краевая Армия поляков состоит из нескольких отрядов, которые неправильно называются дивизиями. У них нет ни артиллерии, ни авиации, ни танков. Не представляю, как подобные отряды могут взять Варшаву, на оборону которой немцы выставили четыре танковые дивизии, в том числе дивизию "Герман Геринг»⁵. И эта реальная сталинская оценка польских возможностей нашла подтверждение спустя несколько дней после начала восстания, когда обнаружилось, что немцы бросили в бой все свои резервы, и уже 30 июля правое крыло 1 -го Белорусского фронта натолкнулось на немецкую контратаку на подступах к Праге.

Вот что по этому поводу рассказал американскому журналисту А. Верту маршал Рокоссовский: «Я не могу входить в детали. Скажу Вам только следующее. После нескольких недель тяжелых боев в Белоруссии и в Восточной Польше мы в конечном счете подошли примерно 1 августа к окраинам Праги. В тот момент немцы бросили в бой четыре танковые дивизии и мы были оттеснены назад.

— Как далеко назад?

— Не могу вам точно сказать, но, скажем, километров на сто.

— И вы все еще продолжаете отступать?

— Нет, теперь мы наступаем, но медленно.

— Думали ли вы 1 августа (как дал понять в тот день корреспондент "Правды"), что сможете уже через несколько дней овладеть Варшавой?

— Если бы немцы не бросили в бой всех этих танков, мы смогли бы взять Варшаву, хотя и не лобовой атакой, но шансов на это никогда не было больше 50 из 100....

— Было ли варшавское восстание оправданным в таких обстоятельствах?

— Нет, это была грубая ошибка. Повстанцы начали его на собственный страх и риск, не проконсультировавшись с нами...

— Есть ли у вас шансы на то, что в ближайшие несколько недель вы сможете взять Прагу?

— Это не предмет для обсуждения. Единственное, что я могу вам сказать, так это то, что мы будем стараться овладеть и Прагой и Варшавой, но это будет нелегко...»

После чего Рокоссовский добавил: «...учтите, что у нас за плечами более двух месяцев непрерывных боев. Мы освободили всю Белоруссию и почти четвертую часть Польши; но ведь и Красная Армия может временами уставать. Наши потери были очень велики...»⁶.

И это было действительно так: ближайшие к Варшаве части Красной армии к 1 августа 1944 г. прошли с боями около 490 км за 39 дней. Снабжение становилось все хуже, так как приходилось восстанавливать полностью уничтоженные немцами железнодорожные пути и многочисленные мосты. В передовых частях начинал резко ощущаться недостаток не только боеприпасов, но и ГСМ. И это не замедлило сказаться на продвижении войск. 3-й бронетанковый корпус остановился под Радзымином ввиду полного отсутствия топлива и 31 июля был на некоторое время отрезан от остальных частей Красной армии. Естественно, и потери были велики. В тот самый период — август — первая половина сентября 1944 г. — Красная армия потеряла на польской территории почти 300 тыс. убитыми и ранеными (A.M. Самсонов. Крах фашистской агрессии. М. Наука. 1982. С. 574). И это была почти половина потерь, понесенных РККА при освобождении всей польской территории!

Свидетельства об изматывающих сражениях, которые приходилось вести советским солдатам на подступах к Варшаве, можно найти и у врага. Как вспоминал Г. Гудериан, «25 июля 1944 г. попытка 16-го танкового корпуса русских переправиться через Вислу по железнодорожному мосту у Демблина провалилась. Потери противника составили 30 танков... Другие части бронетанковых войск русских были задержаны севернее Варшавы. У нас, немцев, в то время создалось впечатление, что наша оборона заставила противника приостановить наступление....

...8 августа у командования 9-й немецкой армии создалось впечатление, что попытка русских захватить Варшаву внезапным ударом сходу разбилась о стойкость немецкой обороны, несмотря на восстание поляков, которое, с точки зрения противника, началось преждевременно...»⁷

В ходе восстания все отчетливее вырисовывались и крайне губительные просчеты стратегов из АК: «В конечном итоге под Варшавой оказались вопреки предположениям Главнокомандования АК всего лишь второстепенные советские силы — бронетанково-кавалерийский заслон в районе Радзымин-Воломин-Окунев. Он был достаточным для того, чтобы овладеть необороняемой Варшавой, но слишком слаб, чтобы наступать на миллионный город, который немцы решили оборонять. Хуже того — этот заслон был обособленным, под угрозой ударов с флангов и опасности немецкого контрнаступления»⁸.

Таким образом, полностью подтвердилась сомнительность успеха Варшавского восстания, отраженная главнокомандованием АК в докладной о расстановке сил на 14 июля 1944 г.

Оправившись от растерянности,вызванной первыми успехами повстанцев, немцы продолжали накапливать в Варшаве войска. Подавление восстания было поручено генералу СС и полиции Эриху фон дем Бах-Зелевскому. К 20 августа под его командованием находилось уже около 25 тыс. человек. А еще раньше, 5 августа, немцы перешли в контрнаступление и начали отсекать занятые повстанцами районы, с тем чтобы ликвидировать их по отдельности. Основной целью гитлеровцев было пробить через город по оси запад восток в направлении мостов через Вислу трассы, разделяющие на сектора подконтрольные повстанцам части Варшавы. В период 5—6 августа в результате удара со стороны района Воля от центра города был отрезан Старый город. 5—10 августа шли ожесточенные бои в районах Охота, Жолибож, Мокотув и Центр. Повстанцы были выбиты из района Охоты 11 августа. 19 августа немцы начали штурм Старого города. Две попытки отрядов АК пробиться в район Жолибожа не увенчались успехом и сопровождались большими потерями.

Тем не менее «Бур» и его генералы продолжали делать хорошую мину при плохой игре. Начальник штаба Батальонов Хлопских Казимеж Банах вспоминал: «Мне казалось, что "Бур" рассчитывает на большую помощь Запада, благодаря которой можно будет вести бой до времени наступления Красной Армии»⁹.

А ведь «Бур» не мог не знать, что помощи как раз с Запада особо ожидать не стоит: ведь польское эмиграционное правительство пыталось в рамках поддержки готовящегося восстания использовать польские части на Западе и, в частности, еще в июле 1944 г. предлагало англичанам сбросить в случае начала восстания в Варшаву польскую десантную бригаду, использовать польские ВВС, бомбить немецкие аэродромы под Варшавой. Англичане вопрос этот проработали и решили, что лучше использовать польские части на Западном фронте, а лондонским полякам сказали, что это невозможно по техническим причинам, а также в связи с ожидаемыми большими потерями. Да и восстание было поднято без какой-либо консультации с английским правительством, так что уж будем помогать по обстоятельствам.

И все же — как это ни кощунственно звучит — повстанцам еще в некоторой степени повезло, что Гиммлер поначалу бросил против них почти исключительно нефронтовые части, а потому к сентябрю, когда к подавлению восстания подключились фронтовые подразделения, полякам удалось выработать тактику боев в городских условиях. А это, в свою очередь, позволило им вести пусть и бесперспективную в целом, но наносящую серьезный ущерб противнику оборону. В этот же период наступил конец группе Каминского. Возглавляемая им РОНА погрязла в грабежах и в бой идти не хотела. Состоялся полевой суд над Каминским, и он был расстрелян за присвоение ценностей, которые он должен был сдавать немецким властям.

Об атмосфере происходивших в городе событий и кошмаре боев лучше всего говорят свидетельства очевидцев. Вот как вспоминает те жуткие дни немецкий сапер М. Шенк:

«...на следующий день, под вечер, на помощь пришла пехота, но мы не продвинулись вперед. Затем подтянулся отряд СС. Выглядели они странно, не носили знаков различия, от них разило водкой. Они пошли в атаку сходу... и гибли десятками. Их командир в черном кожаном пальто бесился сзади, подгоняя следующих в атаку.

Прибыл танк. Мы побежали за ним с эсэсовцами. За несколько метров до домов танк подбили. Он взорвался, солдатская фуражка полетела высоко в воздух. Мы снова отбежали назад. Второй танк приостановился. Мы были в охранении впереди, а эсэсовцы выгнали из окрестных домов гражданское население и окружили им танк, приказывали садиться на броню. Я впервые видел такое. Они гнали польку в длинном пальто; она прижимала к себе маленькую девочку. Люди, теснившиеся на танке, помогали ей взобраться. Кто-то взял девочку. Когда он отдавал ее матери, танк двинулся. Малышка выскользнула у матери из рук. Упала под гусеницы. Женщина кричала. Один из эсэсовцев и выстрелил ей в голову...

Атака удалась. Поляки отступили... За нами из подвалов выходили люди с поднятыми руками... я слышал, как тот эсэсовец в кожаном пальто кричал своим людям, чтобы они убивали всех. Женщин и детей тоже...

Когда мы возвращались, на улицах лежали тела поляков. Места свободного не было, приходилось идти по трупам; при такой жаре они быстро разлагались. Солнце было закрыто пылью и густым дымом...

...здоровый эсэсовец в черном пальто — это Оскар Дирлевангер... тогда в подвалах Варшавы мы говорили о нем: "Мясник". У него был обычай вешать по четвергам, поляков или своих, по любому поводу. Он сам часто выбивал из-под ног табуретки...

...мы взорвали стену, которая закрывала большой двор. СС хотело штурмовать здания напротив. Когда мой товарищ выбивал ломом двери, я увидел слева двух поляков. Я потащил товарищей в пролом в стене, но их уже подстрелили. В одного разрядили весь магазин целиком, второй был ранен в легкое... Когда он дышал, то изо рта у него сочилась кровь. Я заткнул ему пулевое отверстие землей. Я лежал вместе с мертвецом и раненым, прижимался к стене и молился. Мой товарищ застонал, поляки бросили гранаты. Одну я отбросил, вторая прокатилась дальше. Я был красным от крови и кусков мяса. После обеда четверо солдат вермахта прибежали с носилками. Нам удалось проскочить, но раненый товарищ получил еще три пули и умер. Я не мог выжать из себя ни одного слова, меня колотило и непрерывно рвало. Майор дал мне день отдыха, вот я и видел, как хоронили товарищей. Сняли с них сапоги, бросили в яму вместе с другими убитыми. Посыпали известью...»¹⁰

Безусловно, в таких условиях настоящего кошмара и обреченности гражданское население чисто психологически не могло бесконечно поддерживать повстанцев. Сбитый над Варшавой английский летчик, находившийся среди повстанцев, писал: «Запасы продовольствия резко падают, каши уже не хватает. Запас воды уже исключительно зависит от дождей и колодцев... Иной серьезной проблемой является большое число умерших и убитых, захораниваемых в мелких могилах, которые наскоро выкапывают под немецким огнем. Могилы теснятся по вдоль улиц, лишенных брусчатого покрытия для постройки баррикад, в парках, во дворах и на пустырях. Положение детей, а в особенности младенцев, наиболее трагично, так как матерям нечем их кормить после перенесенных потрясений¹¹. Постоянное и методичное уничтожение города артиллерией и авиацией, неумолимая перспектива стать жертвами СС и власовского отребья, усиливающийся недостаток продовольствия привели к тому, что кредит доверия к АК к концу августа был исчерпан.

С. Подлевский сообщает, что к этому времени делегации гражданского населения из различных концов старого города собрались в подземелье одного из костелов и решили направить своих представителей к командованию повстанцев, чтобы поставить последних в известность о трагическом положении жителей Варшавы. «После полуночи, когда несколько ослаб огонь артиллерии и минометов, эта делегация явилась в штаб-квартиру майора Руга. От имени населения выступил в том числе известный столичный журналист. Он говорит о бессмыслице дальнейшей борьбы, живописует всю геенну гражданского населения и массовую гибель под руинами. Советует незамедлительно прервать бой или же не противодействовать выходу гражданского населения из столицы.

Это вызывает острую реакцию офицеров командования. Они не хотят и слышать о выходе гражданского населения. Они объясняют делегации, что немцы немилосердно убивают всех...

В конце концов повстанцы заявляют делегации:

— Будем стрелять в любого, кто отважится перейти к немцам, как в предателя»¹². Как говорится, комментарии излишни.

Хоть как-то помочь истекающим кровью повстанцам пытались партизанские подразделения АК, находящиеся за пределами польской столицы. Там также базировался со своими героями известный нам А. Пильх, сменивший псевдоним с «Гуры» на «Долину». Из леса Кампинос под Варшавой была проведена атака на вокзал «Гданьский», но она обернулась тяжелыми потерями и полной неудачей. После этой неудачи партизанские отряды практически в полном бездействии — за исключением нескольких мелких стычек с гитлеровцами, — простояли в лесу до 28 сентября, словно дожидаясь, пока немцы сконцентрируют против них серьезные силы. После чего в результате сильного удара из общего количества ок. 1300 чел. потеряли за одни сутки только убитыми и умершими от ран более 600 чел., ок. 100 попало в плен. А. Пильх, однако, и тут ухитрился как-то улизнуть.

Вообще, следует отметить одну странность: ни одна из заранее запланированных диверсий на железных дорогах и коммуникациях вокруг столицы так и не была осуществлена АХ, а ведь подобные операции, препятствующие снабжению противника, существенно облегчили бы положение восставших.

В итоге Старый город пал 2 сентября, и повстанцы выходили из него через подземные очистительные каналы (эта трагическая эпопея послужила основой для известных польских фильмов и книг) в районы Центра и Жолибожа. И только 13—15 сентября в результате упорных боев 125-й стрелковый корпус 47-й армии 1-го Белорусского фронта, включавший в себя 1-ю дивизию Войска Польского, 76-ю и 175-ю дивизии, смог наконец овладеть Прагой — районом Варшавы на восточном берегу. Вислы. Несмотря на то что и войска 1-го Белорусского фронта, и действующая в его составе 1-я армия Войска Польского с июля по сентябрь 1944 г. вели непрерывные бои по взятию и удержанию плацдармов на западном берегу Вислы к северу и югу от Варшавы, под Магнушевом и в районе Баранова-Сандомирского, они сразу же поспешили на помощь повстанцам. Уже в ночь с 15 на 16 сентября части 3-й дивизии Войска Польского, а в ночь с 18 на 19 сентября и 2-й дивизии ВП предприняли попытку переправиться через Вислу. Авиация начала сбрасывать оружие, средства связи и продукты питания для повстанцев.

Была также установлена связь между повстанческими силами и частями польской армии. В ночь с 16 на 17 сентября 1944 г. связные АЛ (капитан К. Венцковский) и АХ (Е. Моцарская-Струга) переплыли Вислу и прибыли в штаб 2-й дивизии Войска Польского на Праге, где связная АХ передала письмо от командующего силами АХ на Жолибоже:

«Командование частей Армии Крайовой
на Жолибоже
15.09.1944 г.

Защитники Жолибожа — победоносной Красной Армии

1. Благодарим за оружие, сброшенное для нас с самолетов, и просим в будущем присылать в первую очередь тяжелое автоматическое оружие с противотанковыми боеприпасами, противотанковые пушки, автоматы и гранаты.

2. Благодарим за противовоздушную оборону от немецких налетов.

3. Просим бомбардировать цитадель, зенитную артиллерию на Буракове...

4. Просим вести артиллерийский огонь по вышеуказанным объектам в случае, если услышите, что немецкая артиллерия нас обстреливает.

5. Сбрасывание производите с небольшой высоты, обращая внимание на ветер, чтобы грузы падали около костров. Сброшенное с большой высоты попадает в руки к немцам...

Подполковник Живицель»¹³.

Подоспевшими частями Войска Польского были все же отвоеваны плацдармы в районах Варшавы Чернякуве и Жолибоже, где повстанцы еще удерживали незначительные позиции, прилегающие к Висле. Конечно, сейчас, по прошествии стольких лет, можно рассуждать и о плохой организации десантов и о чрезмерных потерях из-за плохого русского командования, но тогда все это виделось и ощущалось непосредственными участниками по-иному:

«Решение о форсировании Вислы "сходу" проистекало из желания оказания быстрой помощи варшавским повстанцам, а также из намерения захвата плацдармов, необходимых для позднейший действий к западу от Вислы.

Надежды на благоприятное развитие операции основывались на признаках определенного смятения, возникшего у немцев с потерей Праги, а также расчете, что восстание посредством связывания немецких сил существенно облегчит запланированную операцию.

Отрицательной стороной предпринятого действия была спешка, не дающая возможности определения деталей положения, а также отсутствие связи с повстанческими центрами в городе»¹⁴.

Впрочем, все эти десанты, несмотря на максимальную поддержку, оказанную им артиллерией и авиацией, ничего не смогли изменить по сути, зато вскрыли решающее обстоятельство: повстанцы никоим образом не контролируют положение на западном берегу Вислы, а посему не в состоянии оказать какую-либо помощь в проведении подобных операций. Кроме того, командование Армии Крайовой никогда и не предлагало проведения совместных боевых действий, ограничиваясь запрашиванием оружия, боеприпасов и огневой поддержки.

В итоге переправлявшиеся на западный берег части 1-й армии Войска Польского после соединения с малочисленными отрядами повстанцев фактически попадали в ловушку и вместе с ними вынуждены были держать оборону в пределах нескольких улиц или даже домов. При этом не следует забывать, что солдаты ВП в данной ситуации оказывались в еще худшем положении, нежели повстанцы, поскольку в отличие от последних не имели опыта боевых действий в условиях города и пытались атаковать укрепленные позиции немцев в лоб, неся чрезвычайно тяжелые потери личного состава, составившие в целом 3764 человека. Вследствие чего 23 сентября 1944 г. было принято решение отвести оставшихся в живых солдат Войска Польского обратно на восточный берег.

К сожалению, малоэффективна была и артиллерийская поддержка, что совершенно не удивительно. «Огонь этой мощной артиллерии был лишен соответствующих наблюдательных пунктов, так как низкий восточный берег ограничивал наблюдение, а немногочисленные наблюдатели, выдвинутые на Чернякув, были окружены в отдельных домах, являвшихся предметом ожесточенных немецких атак, и не имели условий для проведения наблюдения»¹⁵.

Много удивительней — новая и весьма неожиданная трактовка поддержки, оказанной варшавским повстанцам Красной армией, появившаяся после 1990 г. у польских историков. Факты того, что в условиях города не все грузы, сбрасываемые советской авиацией, попадали к повстанцам и что многие из этих грузов ввиду сбрасывания с малой высоты — для большей точности! — повреждались, никогда и никем в СССР не замалчивались. Также широко известно, что то же самое происходило и с грузами западных союзников, сбрасываемыми с большой высоты на парашютах, которые не только разбивались, но и по большей части попадали к немцам. Тем не менее о западном снабжении повстанцев с воздуха нынешние польские исследователи говорят почти как о панацее, о советском же отзываются пренебрежительно: дескать, советские боеприпасы были непригодны для повстанцев, вооруженных немецким оружием. Что само по себе ничего, кроме улыбки, вызвать не может, так как советские боеприпасы сбрасывались вместе с советским же оружием, да и трофейными немецкими боеприпасами поляки снабжались в больших объемах. Подтверждение чему при желании легко найти в документах вроде следующего:

«2 октября 1944 г. Доклад командования 1 -го Белорусского фронта Верховному главнокомандующему Маршалу Советского Союза Иосифу Сталину о масштабах помощи повстанцам Варшавы

Секретно

ВЕРХОВНОМУ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМУ МАРШАЛУ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ

Докладываю:

В целях оказания помощи повстанцам в городе Варшава в период с 13.9 по 1.10.44 авиация фронта произвела 4821 самолетовылет, в том числе: на сбрасывание грузов 2435, на подавление средств ПВО противника в городе Варшава в районе сбрасывания грузов — 100, а бомбардировку и штурмовку войск противника в городе Варшава по заявкам повстанцев — 1361, на прикрытие районов, занимаемых повстанцами, и на разведку противника в интересах повстанцев — 925.

За этот же период повстанцам в городе Варшава авиацией фронта сброшено: орудий 45 мм — 1, автоматов 1478, минометов 50 мм — 156, противотанковых ружей — 505, винтовок русских — 170, винтовок немецких — 350, карабинов 669, снарядов 45-мм — 30, мин 50 мм — 37216, патронов ПТР — 57 640, патронов винтовочных — 1312600, патронов TT — 1 360 984, патронов 7,7-мм — 75000, патронов "маузер" — 260600, патронов "парабеллум" — 312760, ручных гранат 18428, ручных гранат немецких 18270, медикаментов 515 кг, телефонных аппаратов — 10, коммутаторов телефонных — 1...

Помимо того, артиллерия 1 -й полькой армии вела огонь на подавление огневых средств и живой силы противника в интересах повстанцев, а зенитная артиллерия... своим огнем прикрывала повстанческие районы от налетов вражеской авиации...

Командующий войсками 1-го
Белорусского фронта
Маршал Советского Союза
Рокоссовский»¹⁶.

О том же — на тот случай, если кто-то подозревает коммунистов в приписках — свидетельствуют и данные историков из Армии Крайовой, приведенные в труде «Польские вооруженные силы», изданном в 1951 г. в Лондоне¹⁷.

«Советские сбрасывания с воздуха

Советское сбрасывание грузов с воздуха для Варшавы, начатое ночью с 13 на 14 сентября, было повторено в последующие ночи вплоть до 18 сентября, а после перерыва между 18 и 21 сентября они продолжались далее до ночи с 28 на 29 сентября.

В течение 12 ночей повстанческие отряды приняли сброшенных с самолетов советских грузов:

Числитель показывает количество единиц оружия, знаменатель — количество боеприпасов к ним.

18 сентября произвели первое и последнее сбрасывание западные союзники. Американская эскадра в составе 110 самолетов сбросила 107 единиц груза. Из этого количества повстанцам досталось только 15, остальное получили гитлеровцы. Почему до этого союзники не летали, объясняется отказом советской стороны принимать их самолеты на базах в СССР. Причина отказов толкуется опять же желанием Сталина навредить восстанию. Впрочем, до тех пор, пока не будут основательно исследованы российские архивы, на этот предмет можно утверждать все, что душе заблагорассудится. Однако один факт все же позволяет полагать, что все было не столь однозначно. Так, в частности, на военный аэродром под Полтавой, приспособленный для принятия тяжелых самолетов союзников, в июне 1944 г. был совершен налет немецкой авиации. И восстановлен он был как раз к 18 сентября, и именно начиная с этого времени им можно было пользоваться.

Последние группы повстанцев АК и солдат 1 -й армии ВП дрались в Чернякуве до 23 сентября, затем частью прошли каналами в район Мокотув или же переправились на другую сторону Вислы, таких, правда, были считанные единицы. Командующий повстанцами на Чернякуве подполковник «Радослав» отдал приказ о переходе в Мокотув еще в ночь с 19 на 20 сентября. Но боевые действия на Чернякуве не могли прекратиться уже потому, что его защитники во многих случаях к этому моменту были окружены в отдельных домах и сражались действительно до последнего патрона, не имея другого выхода. В таких условиях настоящего «слоеного пирога» даже артиллерийский огонь с освобожденного берега Вислы был одинаково опасен как для немцев, так и поляков, столь близки были их позиции. Тем не менее то обстоятельство, что по отмеченным выше причинам снаряды попадали и на позиции повстанцев, в тенденциозных послевоенных воспоминаниях о восстании преподносится как намеренные действия со стороны русских, якобы специально расстреливающих польских патриотов.

Практически все исследователи истории восстания отмечают, что последние бои на Чернякове были самыми тяжелыми и жестокими за весь период боевых действий в Варшаве. Это документально отмечали и немцы, в частности, начальник оперативного отдела группы Райнефарта на Чернякове в своей телефонограмме 23 сентября 1944 г. сообщал командованию 9-й армии вермахта:

"...задействованные в этом месте немецкие солдаты совершили подвиг за 8 дней боев в самых тяжелых условиях (непрерывный фланкирующий огонь артиллерии, гранатометов, бомбардировки). Один только бой за последний дом продолжался 24 часа..."»¹⁸ Это, кстати, отлично показывает, чего стоит вся писанина различных историков о том, что Советы повстанцев никак не поддерживали. Кто же тогда применял против немцев артиллерию и наносил бомбовые удары? Неужели «Бур» открыл какие-то тайные арсеналы со сброшенным ранее тяжелыми английскими вооружениями?

24 сентября немцы начали штурм Мокотува и, несмотря на приказ эвакуации в другие районы по каналам, 27 сентября повстанцы там капитулировали. 29 сентября началось сильнейшее наступление в основном силами 19-й танковой дивизии вермахта, и 30 сентября сдался и Жолибож. Сдался, хотя с советской стороны было сделано все возможное, чтобы повстанцы переправились в Прагу, было приготовлено 100 лодок для переправы всех повстанческих сил Жолибожа.

«1 октября 1944 г. Отрывок из справки заместителя начальника оперативного управления штаба 1-го Белорусского фронта об обстановке в повстанческом районе на Жолибоже.

1. Положение в Варшаве за истекшие сутки 1.10.44 г. характеризуется продолжающимся нажимом со стороы немцев на повстанческие районы с основной целью склонить их к капитуляции, и в этом отношении противнику удалось частично достигнуть своей цели.

Жолибожский повстанческий район к исходу 30.9.44 г. по показаниям повстанцев, прибывших с западного берега р. Висла, насчитывал до 2000 человек, в том числе до 300 чел. из состава Армии Людовой, остальные принадлежат Армии Крайовой... в 6.30 30.9 командир Жолибожского повстанческого района подполковник Живицель... объявил, что от генерала Бура приехал полковник Вахновский с приказом о капитуляции. На возражение ряда офицеров Живицель ответил: "Я солдат и выполняю приказ"»¹⁹.

Лично участвовавший в этих событиях в рядах Армии Людовой Зенон Клишко вспоминал о том, каким трагическим фарсом все завершилось. В соответствии с договоренностями для обеспечения переправы повстанцев советские и польские батареи открыли огонь. И тут прибежал офицер связи АК от Живицеля с приказом, чтобы Армия Людова потребовала от командования Войска Польского прекратить огонь. Отряды Армии Крайовой переправляться к большевикам не собирались — якобы немцы узнали об этих планах и рисковать не стоило. Как будто до этого момента риска погибнуть в боях с немцами было меньше.

Еще один небезынтересный факт. 30 сентября 1944 г. союзники признали за Армией Крайовой права комбатантов, в результате чего в соответствии с Женевской конвенцией от 27.07.1929 г. на взятых и сдавшихся в плен солдат АК распространялись те же права, что и на военнослужащих Англии или США. Однако невольно напрашивается вопрос, а где же благородные союзники были раньше и почему не сделали этого сразу же после начала восстания? Поскольку, если следовать элементарной логике, то до 30 сентября 1944 г. к немцам и придраться было трудно. Получается, они расстреливали пленных повстанцев на вполне законных основаниях, так как до этого момента Армия Крайова не имела статуса воюющей стороны и тем самым являла собой никем не признанное вооруженное формирование, или, выражаясь современным языком, была террористической структурой.

А теперь попробуем объяснить себе мотивы подобного, мягко выражаясь, несоюзнического поведения союзников по отношению к преданным (в прямом и переносном смысле) им полякам. Уж не в том ли разгадка этого исторического ребуса, что западные друзья пытались облегчить себе жизнь, избегая обременительных обязательств. Ведь удайся восстание, рано или поздно Советы начали бы разоружать непризнанные ими отряды АК, и что тогда делать в случае признания их комбатантами? Объявлять войну Сталину? Куда проще без всяких там либеральных «заморочек»: ну, разоружили Красная Армия и НКВД пару-другую так называемых «дивизий», пополнив ими ряды народного Войска Польского — и дело с концом. Главное, чтобы неприятностей со Сталиным из-за этого не было, а РККА по-прежнему била немцев, оттягивая их с Западного фронта. Как говорится, ничего личного, один только голый расчет. И расчет этот, каким бы циничным он кому-то ни показался, лишний раз доказывает, что ни в самом Варшавском восстании, ни в его успехе союзники были абсолютно не заинтересованы, ибо и то и другое сулило им ненужные проблемы.

На этом фоне особенно смехотворными выглядят порядком замусоленные теории о бездействии Красной армии и мифическом «стоп-приказе», самозабвенно выдвигаемые известным страдателем за польскую правду господином Б. Соколовым. При чтении размышлений последнего и иже с ним о преднамеренном неоказании советской стороной помощи восставшим возникает стойкое подозрение, что упомянутые знатоки вопроса являются тайными почитателями Сталина. Ибо как иначе толковать их горячую убежденность в том, что Сталин мог спасти восстание, но не захотел. Почти по Лермонтову: «Была б на то Господня воля...» Но ведь тирану Сталину противостоял уж по крайней мере не меньший тиран Гитлер с далеко еще не разгромленной на тот момент армией, разве нет?

Опять же, если кому интересны первоисточники, то в них можно найти, что думал по этому поводу сам Сталин. А конкретно его ответ на вопрос о восстании, заданный ему поляками, служившими в рядах Войска Польского: «Если бы нас спросили, мы бы не дали совета восставать. Красная Армия, которая овладела не одним крупным городом в ходе наступления, никогда не брала больших городов, подобных Варшаве, лобовым ударом. И мы никогда не призывали население наших больших городов к восстанию. Варшаву в лоб нельзя было взять, т.к. она находится на высоком левом берегу Вислы. Брать Варшаву в лоб — значит разрушить город артиллерией и понести при этом ненужные жертвы. Здесь создалось положение, аналогичное с Киевом... Мы Киева в лоб не брали. Мы взяли его обходом. Мы и Варшаву хотели взять обходным маневром, но к такой операции нам нужна была серьезная подготовка. Нужно было подтянуть минимум 40 дивизий, много боеприпасов и продовольствия... Нужно было время. Вот почему Красная Армия временно задержалась у стен Варшавы»²⁰.

А тому, кому и этого мало, можно привести красноречивый пример Словацкого национального восстания. Ведь и там, несмотря на несравненно большую роль словацких коммунистов, восстание было поднято без координации с Красной армией, о нем даже не было проинформировано руководство компартии Чехословакии в Москве. Одно отличие: тут уж никого не упрекнешь, большевики рванулись на помощь сразу. Восстание началось 29 августа, а 8 сентября 38-я армия 1-го Украинского фронта предприняла наступление с целью взятия Дукельского перевала и выхода в Словакию для помощи повстанцам. Ведь перспектив у этого восстания было намного больше, чем у Варшавского, так как в нем участововали и части словацкой армии, перешедшие на сторону повстанцев. И что же в итоге? Увы, и здесь немцы смогли сконцентрировать свои силы и навязать Красной армии тяжелые бои, так что перевал был взят только 6 октября 1944 г. и с очень большими потерями. А к этому времени немцам удалось стянуть достаточно войск, чтобы к концу октября ликвидировать основные пункты сопротивления словаков.

Впрочем, вернемся к Варшавскому восстанию. Сколько бы разномастные «правдоискатели» не поливали грязью наших солдат и военачальников, стоящих под стенами польской столицы, тогда, в 1944 году, они свой воинский долг выполнили сполна. А чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с данными, которые приводит В. Фалин, а именно, что в течение августа — сентября 1944 г. Красная армия имела безвозвратные потери в объеме 7750 человек, 24100 солдат и офицеров было ранено и контужено, а безвозвратные потери 1-й польской составили более 5600 человек²¹. При этом не стоит забывать, что речь идет о потерях, связанных только с помощью Варшаве, а каковы бы они были при атаке в лоб и без подготовки? Для сравнения: союзники к высадке в Нормандии и освобождению Западной Европы готовились в течение долгих четырех (!!!) лет, однако критические голоса по поводу того, что пока они увлеченно надраивали пуговицы на мундирах, немцы за Ла-Маншем не менее увлеченно расстреливали бойцов Сопротивления, почему-то не слышны.

И еще, раз уж мы заговорили о потерях, то для полноты картины приведем и польские сведения на этот счет. Подполковник Фелицьян Майоркевич (псевдоним «Ирон») уже в конце точно оценил потери неприятеля на уровне 10—12 тыс. убитых и раненых. Обнаруженные затем немецкие документы показали, что потери группы фон дем Баха составили 1570 убитых и 8374 раненых.

В целом погибло, таким образом, до 16—20 тыс. польских бойцов, а немецких солдат — ок. 2000 Соотношение погибших польских и немецких военнослужащих тем самым получается 10:1. Если же учесть жертвы среди гражданского населения, то окажется, что на каждого убитого во время восстания немца приходилось до 70 погибших поляков.

Так что, — пусть простят нас сгинувшие в варшавском аду августа — сентября 1944 г. — восстание было обречено с самого начала, и 1 октября 1944 г. после совещания главного командования АК в Варшаве было принято решение капитулировать. Утром 2 октября делегация повстанцев отправилась к фон дем Баху-Зелевскому и к 21 часу ночи подписала акт о капитуляции, согласно которому в течение 4—5 октября сдались около 12 тыс. повстанцев. Их раскидали по различным лагерям военнопленных. Корпус же фон дем Баха, уничтожавший Варшаву и ее жителей, 8 октября немцам пришлось расформировать, так как после двух месяцев боев он уже не мог считаться полноценной боевой единицей — входившие в него полки и батальоны к этому моменту имели в своем составе от 100 до 300 солдат каждый. И лишь бригада Дирлевангера, который за действия в Варшаве был награжден Рыцарским крестом, была пополнена и в октябре направлена на подавление Словацкого национального восстания.

А что же Бур-Комаровский, отдавший приказ о восстании, закончившимся катастрофой? Он, великодушно раздав уцелевшим повстанцам по 20 долларов из бюджета АК за патриотизм и два месяца боев, отбыл сдаваться. Что было не таким уж и неприятным занятием, поскольку с вражеской стороны ему приветливо улыбались старые знакомые. Да и переговоры о сдаче с ним вел небезызвестный Кристианзен из абвера, плодотворно поработавший с Армией Крайовой в Вильно. Как сообщала 29 июля 1994 немецкая газета «Die Zeit» в статье «Mit Feuer und Rauch» (В огне и дыму) в благодарность за его посреднические услуги Комаровский даже подарил Кристианзену свой портрет с надписью «Благодарю!». А вскорости и еще один благодетель подоспел! Как писал в своих «Воспоминаниях солдата» Г. Гудериан, ставший к тому времени начальником Генерального штаба: «После капитуляции пленные повстанцы были переданы эсэсовцам. Бур-Комаровский был знакомым Фегеляйна, они неоднократно встречались на международных турнирах. Фегеляйн о нем позаботился». К этому следует добавить, что Бур-Комаровский и Фегеляйн на самом деле познакомились еще раньше, по службе в австрийской армии во время Первой мировой войны.

Что тут скажешь, повезло командующему АК, не брезговавшему водить дружбу с эсэсовскими генералами. Отсюда вывод: истинному польскому патриоту полезные знакомства в абвере и СС — не помеха. Тем более столь лестные. Ведь Фегеляйн был самым известным кавалеристом в гитлеровской Германии, победителем множества турниров и массовиком-затейником по конному спорту во время олимпиады 1936 г. в Берлине. Чего Комаровский, будучи настоящим уланом, рубившимся с Советами в 1920 г. и недолго с немцами в 1939 г., конечно же, не мог не оценить. Так что двух наших кавалеристов свели, если так можно выразиться, общие лошадиные ценности. Правда, война 1939 г. на время выбила «Бура»-Комаровского из седла, ведь в подполье на белом коне, как пан Андерс, не поскачешь. А вот группенфюрер Фегеляйн стал в 1941—1942 гг. командиром кавалерийской бригады СС, которая прочесывала припятские болота в поисках «партизан и бандитов». Атак как ни в 1941-м, ни в 1942 г. польских партизан в данном районе не наблюдалось, то и жертв среди них не было. А спортсмен Фегеляйн, успевший за время своих славных кавалерийских походов загубить около 20000 душ, на поверку оказался душевным человеком и позаботился о спортсмене Комаровском. Что и не удивительно, человек-то он был разносторонний и даже не чуждый прекрасного. Он и в Варшаву 13 августа 1944 г. прибыл по приказу Гитлера не с Буром-Комаровским воевать, а «сохранять» особо ценные произведения искусства. Видимо, и Бур-Комаровский к ним относился.

Важно также отметить и некоторые обстоятельства личной жизни Фегеляйна, который, ни много ни мало, был мужем сестры Евы Браун, а следовательно, имел прямой выход на Гитлера, оказавшего, между прочим, Буру-Комаровскому во время переговоров об условиях капитуляции прямую услугу. А дело было так. Поначалу, когда фон дем Бах коротко представил ему условия с польской стороны, Фегеляйн впал в ярость, что поляки много себе позволяют. Но когда ему сказали, что эти условия ставит его старый знакомый, граф Комаровский, Фегеляйн сменил тон и попросил присутствующих подождать. Через несколько минут Фегеляйн вернулся и сообщил, что получил по телефону согласие Гитлера на представленные условия капитуляции. Кстати, во время переговоров об условиях капитуляции немцы угощали польских офицеров лакомствами из посылок, сброшенных над Варшавой американскими самолетами. Вот когда помощь союзников дошла до повстанцев-генералов!

А вот предшественнику кавалериста Комаровского на должности командующего АК, генералу «Гроту» — Ровецкому, к сожалению, не повезло. О нем немцы несколько иначе позаботились: казнили в концлагере Заксенхаузен сразу после начала Варшавского восстания. По некоторым сведениям, за его бескомпромиссно отрицательное отношение к предложениям гитлеровцев о сотрудничестве против Советов, сторонником которых он не был, однако же и друзей среди эсэсовцев заводить не собирался. В связи с чем отнюдь не кажется случайным и тот факт, что в руки гитлеровцев он попал всего лишь через 4 дня после гибели главы польского правительства в изгнании генерала Сикорского. Ведь оба они были реалистами и могли, несмотря на все сложности, в конце концов найти путь к взаимодействию с Советами. Впрочем, это теперь уже из области предположений, зато вполне ясно другое: Комаровский, отдавший преступный приказ о начале варшавского восстания, благополучно избежал участи его жертв, а Ровецкий, считавший эту идею убийственной, их участь разделил.

Жаль только, потомкам участников варшавской трагедии недосуг разбираться в подобных тонкостях. И то верно, зачем, если под рукой уже есть виновные в том, что произошло с их предками в 1944 г.? Жестокосердные Советы, не пожелавшие без всякой предварительной подготовки и договоренности положить своих солдат на подступах к Варшаве, где умирали брошенные на произвол судьбы своими же собственными лидерами повстанцы. Этих солдат и так слишком много в Польше осталось, и все они теперь не освободители, а агрессоры. В отличие от аковских героев, успевших и с гитлеровцами общий язык найти, и с советскими партизанами повоевать, и славы себе чужой кровью добыть. Да еще и пожурить варшавян за допущенные в ходе восстания ошибки, о чем, в частности, можно прочитать у Гудериана, цитирующего мемуары Комаровского «Непобедимые»: «...Гражданское население, как и солдаты Армии Крайовой, пользовались трофейным (немецким) оружием, что мешало бережно относиться к боеприпасам. На одного немецкого солдата повстанцы из гражданского населения тратили несколько снарядов и ручных гранат. В каждом поступавшем ко мне донесении содержались жалобы на бесцельное расходование боеприпасов». И пожалуй что неспроста он так о бесцельно потраченных боеприпасах убивался. Не иначе имел в виду, что они бы здорово пригодились уже после войны.

Примечания

1. J.Kirchmayer. Powstanie warszawskie. Warszawa // Kśiążka i wiedza, 1970.

2. J.Kirchmayer. Powstanie warszawskie. Warszawa // Kśiążka i wiedza, 1970.

3. Z. Wryblewski. Z tarczą i na tarczy. Warszawa // Kśiążka i wiedza, 1971.

4. S. Podlewski. Przemarsz przez piekło. Warsawa // PAX., 1971.

5. Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-Министром Великобритании во вре-1 мя Великой Отечественной Войны 1941—1945 гг. Москва. Политиздат, 1989 г.

6. А. Верт. Россия в войне 1941—1945, М., 1967.

7. Г. Гудериан. Воспоминания солдата. Смоленск: Русич., 1998.

8. J.Kirchmayer. Powstanie warszawskie. Warszawa: Kśiążka i wiedza, 1970.

9. S. Podlewski. Przemarsz przez piekło. Warszawa: PAX., 1971

10. http://wilk.wpk.p.lodz.pl./~whatfor/z_drugiej_stronyl.htm

11. J. Ostaszewski. Powstanie warszawskie. Rzym, 1945.

12. S. Podlewski. Przemarsz przez piekio. Warszswa PAX., 1971.

13. 3. Клишко. Варшавское восстание. M.: Политиздат, 1969.

14. J. Horodecki. Zarys walk 1 Armii Wojska Polskiego o wyzwolenie Warszawy. Belloną zesz 8—9. Łódź, 1946.

15. J.Kirchmayer. Powstanie warszawskie. Warszawa: Kśiążka i wiedza, 1970.

16. 3. Клишко. Варшавское восстание. M.: Политиздат, 1969.

17. Polskie siły zbrojne. Т. III, Londyn, 1951.

18. J. Kirchmayer. Powstanie warszawskie. Warszawa: Kśiążka i wiedza, 1970.

19. З. Клишко. Варшавское восстание. M.: Политиздат, 1969.

20. Советский фактор в Восточной Европе. 1944—1953 гг. в 2-х тт. Документы / Т. 1. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1999.

21. В. Фалин. Второй фронт. М.: Центрполиграф, 2000.