Глава 7. «Украина золотая...» УПА против AK, АК против УПА

На оккупированной Украине ситуация радикально отличалась от ситуации в белорусских областях и на Виленщине ввиду значительно меньшей прослойки польского населения как базы для развития структур АК, а также из-за наличия значительно более сильного, непримиримого, сплоченного и хорошо организованного врага — украинских националистов. Эта сила проявила себя, и весьма однозначно, уже осенью 1939 г., о чем позже сообщал комендант АК уезда Бжежаны (Бережаны) в Тернопольском округе Я. Чисэк, по словам которого, во второй половине сентября 1939 г. на территории уезда отмечались вооруженные выступления украинских отрядов, нападавших на польские части с целью завладения оружием. Для справки: в 1938 г. в Организации Украинских Националистов после ликвидации НКВД ее руководителя Евгена Коновальца состоялся раскол. На руководство ОУН претендовали две группы: одна из действующих в эмиграции в Европе националистов во главе с Андреем Мельныком и вторая — из так называемых «молодых» националистов во главе со Степаном Бандерой, орудовавших в Польше. Идеологически обе группы практически не имели между собой никаких различий.

Что касается польского подполья, то оно на Волыни и в Галиции, как и везде, стало создаваться в конце 1939 — начале 1940 г. Так, в январе 1940 г. были организованы командования округов «Союза Вооруженной Борьбы» во Львове, а затем на Волыни, которая в оперативном отношении подчинялась Львову. Однако, как уже мы знаем, ужасный НКВД никогда не дремал, и в том же 1940 гг. вся конспиративная сеть СВБ была раскрыта. При этом ровно таким же образом НКВД действовал и против ОУН, так что непростые отношения между украинцами и поляками были под полным контролем кровожадных чекистов и более-менее уравновешены. Но только до той поры, пока на спорной территории не появились гитлеровцы.

Начало войны между СССР и Германией было воспринято ОУН в качестве исторического шанса для создания своего государства, поэтому нисколько не поражает тот факт, что на основании своих довоенных связей с немецкими учреждениями украинские националисты считали немцев своими соратниками. Правда, как оказалось позже, немцы подходили к этому вопросу несколько иначе, рассматривая украинских националистов как инструмент, которым можно было пользоваться в зависимости от планов и потребностей. Отсюда и кажущиеся странными взаимоотношения между обеими сторонами — немцы своих «маленьких украинских друзей» то поддерживали, то преследовали. В том же причина и нарастающей непримиримости украинских националистов к польским и наоборот.

В самом начале войны немцы видели в украинских националистах ценный источник кадров для ведения диверсионных действий как против поляков, так и против Советов. Поддерживая украинцев, немцы стремились к основательному подрыву позиций поляков и польского подполья на оккупированной территории. Да и ОУН тогда считала подобное сотрудничество перспективным. Генерал Франк публично поблагодарил украинцев за лояльность и преданность Третьему рейху. Украинцы же массово начали вступать в создаваемые немцами вспомогательные военизированные формирования для диверсии на территории СССР.

В связи с чем весьма любопытен тот факт, что кадры для борьбы за независимую Украину были взращены в Генштабе польской армии. Дело в том, что поляки приютили у себя офицеров из армии Петлюры, имевших опыт боевых действий против советских войск в давние годы Гражданской войны. Как-никак такими специалистами не бросаются. Вот только, получая довольствие от польской казны, эти офицеры не были на польской стороне и после разгрома Польши создали команду для разработки плана формирования вооруженных сил повстанческого назначения. Во главе этой группы встал бывший командующий петлюровской армии и военный министр петлюровского правительства генерал Владимир Сальский. За основу плана была взята разработка Тараса Боровца.

В 1941 г. во Львов вошел украинский батальон «Нахтигалль» под командованием Романа Шухевича, товарища Бандеры. 30 июня 1941 г. бандеровцы через радиостанцию во Львове передали сообщение о провозглашении Украинского государства. В этой декларации было высказано желание о сотрудничестве с Германским рейхом, благодаря которому Украина обрела свободу. Возглавить новоиспеченное правительство должен был близкий соратник Бандеры Ярослав Стецько. При этом бандеровцы были настолько уверены в своем успехе, что направили просьбы об официальном признании своего государства в правительства нескольких государств, том числе Италии, Румынии, Венгрии, Словакии и Японии, и даже обратились в Ватикан. Возможно, они рассчитывали, что немцы смирятся с этим фактом. Однако те никакое украинское государство терпеть не собирались и тут же потребовали аннулировать декларацию, после чего арестовали руководителей ОУН Стецько и Бандеру и посадили их в концлагерь Заксенхаузен. Восточная Галиция была включена в состав Генерал-губернаторства. Волынь с частью Полесья вошел в состав рейхскомиссариата «Украина».

Боровец в рамках выполнения своего плана создал уже в июле 1941 г. военное формирование под названием «Полесская Сечь УПА». Штаб находился в местечке Олевск. Немцам Боровец заявил, что организовал самооборону от блуждавших в полесских лесах разбитых частей Красной армии. Таким образом, под контролем УПА оказался треугольник Пинск — Коростень — Мозырь, который к ноябрю того же года она очистила от остатков советских войск. Но одновременно это была и территория действий Тайной Польской Армии (одна из многочисленных организаций, из которых методом закупки была сколочена Армия Крайова). «Полесскую Сечь» немцы приказали расформировать, и УПА «Бульбы» (такой псевдоним избрал себе Тарас Боровец) якобы вынуждена была уйти в подполье и в леса. Полякам же сразу же после прихода немцев пришлось, как и везде, воссоздавать почти с нуля разбитое НКВД подполье, и к 1942 г. они создали новую сеть, но только базовую.

До этого же польская Волынь была фактически беззащитна. Из рейдовых советских партизанских отрядов там действовал только Д. Медведев со своими 170 партизанами, лишь позже появились другие советские партизанские формирования. Делегат правительства в Лондоне на Волыни сообщал, что систематические организационные мероприятия армия проводит в Дубненском инспекторате, охватывающем Здолбуновский, Ровненский, Дубненский уезды и часть Кременецкого уезда. В результате был сформирован Корпус безопасности и самообороны, включающий примерно 250 постов и участков, объединявших под своей эгидой около 4000 человек. В соответствии с донесениями делегата правительства, в случае необходимости можно было отмобилизовать в состав польской вооруженной группировки до 15 000 человек. Правда, потом оказалось, что эта цифра почти в два раза завышена. Да и с оружием, как и везде, дело обстояло не очень-то хорошо. Другими словами, гладко было на бумаге...

Надо сказать, что оккупанты достаточно реально оценивали вес польского подполья на Западной Украине:

«Сообщения IV отдела главного управления СД за октябрь — ноябрь 1942 г. о событиях государственной важности (случаи саботажа; движение сопротивления на Украине, в Чехословакии, Польше...

В результате операции по ликвидации польской сопротивленческой группировки "PZP" (Союз польских повстанцев), проведенной начальником охранной полиции и СД в генеральном округе Волынь-Подолье, были арестованы 16 функционеров организации. Наряду с денежными средствами, предназначенными для нужд организации, были конфискованы приказы, инструкции, отчеты, списки адресов пунктов сбора и явок, текст присяги, конспиративные обозначения окружного руководства, находившегося на Волыни, инспекций, округов и т.д. Цель организации в Ровенском округе состояла в том, чтобы в случае отступления немецкой армии захватить там власть. "PZP" также занималась созданием вооруженных военизированных польских подразделений и сбором информации военного, экономического и политического характера. За исключением изъятых инструкций, данных о том, что военизированные подразделения уже созданы, не имеется»¹. В общем, контора, как говорится, писала, ибо какое государство, пусть даже и подпольное, может существовать без бюрократии. Беда только в том, что в своем крючкотворческом раже она проглядела, что ОУН, не в пример меньше занимавшаяся бюрократической возней, уже вовсю сколачивала свои отряды.

Так как на территории Генерал-губернаторства действовал сотрудничавший с немцами Украинский Центральный Комитет, а ОУН рассматривала этот регион как свои тылы, активных боевых действий против поляков там поначалу не велось. Тем не менее немцы все равно, умело разыгрывая национальную карту, использовали украинцев в противовес полякам в различных вспомогательных формированиях. На Волыни же политика оккупанта была иной. Оттуда весной 1942 г. начался массовый вывоз населения на принудительные работы в Германию, спровоцировавший не менее массовый исход в леса как польской, так и украинской молодежи. Казалось бы, вот она, возможность взаимодействия против общего врага. Тем более, что выбитые к этому моменту с данных территорий Советы как будто бы сделали все возможное для устранения препятствий для взаимопонимания, выселив с «восточных окраин» наиболее националистически настроенные элементы польского населения. Однако не тут-то было...

И вот уже волынский делегат (представитель) эмигрантского правительства сообщает:

«Территории, расположенные вдали от действующих железнодорожных линий, являются диким полем, на котором организуются украинские республики, где фактором, регулирующим все стороны жизни, являются лесные банды... Сильнейшая умиротворяющая акция, проведенная немцами... никаких результатов не дала... В итоге все, кто могут бежать, спасаются в лесу и увеличивают силы банд».

С другой стороны, немало украинцев вступало в ряды организованных немцами «охранных» подразделений, которые заменяли немецкие части, требовавшиеся на Восточном фронте. ОУН до поры до времени этому не препятствовало, считая, что таким образом украинская молодежь получит военное обучение и оружие. В эти же формирования вступали и поляки. Из Польши были переброшены подразделения так называемой «синей» полиции, а также организована школа для ее кадров (польская полиция, организованная немцами, называлась «синей» по цвету формы). Кроме того, поляки составляли основу местных полицейских формирований, полагая, что так они убивают сразу двух зайцев: служат оккупанту, оставаясь при этом своими для польского населения. Иллюстрацией чему такие, к примеру, наблюдения польского обывателя:

«Приятно было посмотреть на эти отряды, хоть и в немецких мундирах, как они четко маршировали с польской песней на устах. Видя это, украинцы совершенно опустили головы, а на лицах можно было наблюдать понурость и страх...»²

Мало-помалу начала вырисовываться ситуация, весьма схожая с белорусской. Будучи несомненно такими же жертвами гитлеровцев, как и другие народы Восточный Европы, поляки на «восточных территориях» стали сотрудничать именно с ними. В отчете о положении дел представитель эмигрантского правительства на Волыни писал: «Находясь на немецкой службе на должностях управляющих имениями, на лесной и дорожной службе, поляки прислуживали немцам. Не раз из-за чрезмерной услужливости могли случаться злоупотребления в ущерб местному населению, за что оно индивидуально платило смертью. Поляки пробирались в немецкие органы власти и учреждения, где действовали вопреки интересам населения — с тем же самым результатом. Кроме полиции, немцы принимали поляков в жандармерию, переводили отряды, сформированные из поляков — вероятно, из военнопленных 1939 г. ...эти польские отряды под немецким покровительством начали вырезать украинские села, а немцы подчеркивали, что это наказание за убийства поляков»³.

То же самое воочию видели и советские партизаны: «И конец февраля и март сорок третьего года знаменателен организацией польских полицейских батальонов. Не к чести их надо сказать, что ответили они на акцию украинских националистов тем же. Словом, весной и летом такая пошла резня, что страшно становилось жить в этом благословенном краю и поляку и украинцу»⁴... Также и польские исследователи заявляли ранее (сейчас настрой уже иной), что поляки, поступавшие на службу в эти вспомогательные формирования (исключая засланных агентов АК), с самого начала представляли собой отбросы общества и явных предателей. При этом немцы, прекрасно ориентировавшиеся в отношениях между поляками и украинцами, умело их использовали, заставляя первых контролировать вторых, и наоборот. Польские полицейские батальоны были размещены в Кобрине, Ковеле, Клевани, Ружичах и т.д. Кроме того, на Украине действовали два батальона вспомогательной полиции, сформированные из поляков, 107-й и 202-й, которые принимали активное участие в карательных акциях против украинскою населения. Особо отличился в этом деле 202-й батальон, укомплектованный выходцами из западных районов Польши. Что касается 107-го, то он впоследствии полностью перешел в ряды АК, составив, по польским данным, около 10 % состава позднейшей 27-й Волынской дивизии пехоты АК.

Справедливости ради следует отметить, что, формируя польские полицейские части, немцы рассчитывали задействовать их в борьбе не только против украинских националистов, но и против советских партизан, однако в последнем случае их ожидания не оправдались. Тот же Вершигора отмечает, что польские полицейские не оказывали советским партизанам никакого вооруженного сопротивления. В отличие от руководства АК и националистически настроенных историков уже в современной Польше, польское население на оккупированной Украине в советских партизанах врагов не видело. Потому что враги у него в то жестокое время совсем другие были. Гитлеровцы и активно подстрекаемые ими украинские националисты. Так же как у мирных украинцев — польские. Ибо, в соответствии с немецкими замыслами, им надлежало уничтожать друг друга не покладая рук. Недаром же во время своего выступления перед аппаратом рейхскомиссариата в Ровно в конце 1943 г. гаулейтер Э. Кох поставил задачу четко и недвусмысленно: «Нам необходимо добиться, чтобы поляк при встрече с украинцем хотел его убить, чтобы украинец, завидев поляка, тоже горел желанием убить его. Если же по пути они встретят еврея и убьют его, то это будет как раз то, что нам необходимо».

Тем временем, вследствие того что много молодежи ушло в леса, стали быстро расти ряды так называемой «первой» Украинской повстанческой армии Тараса Бульбы-Боровца. В 1942—43 гг. тактика ОУН изменилась. Ставка была сделана на собственные силы, и с этой целью на базе уже существовавшей одноименной организации Бульбы-Боровца в начале 1943 г. формируется Украинская Повстанческая армия (УПА). Параллельно с этим, с учетом того обстоятельства, что в сложившихся условиях главным препятствием для создания западноукраинскими националистами своего государства были СССР и Германия, начались поиски возможных союзников. Попытки ОУН договориться на предмет подобных перспектив с польским подпольем ничего не дали, поскольку АК рассматривало земли Волыни и Галиции как неотъемлемую часть Польши. Столь же высок был уровень взаимного недоверия и между большинством поляков и украинцев. В декабре 1943 г. в информационной справке командования АК Львовского округа для эмигрантского правительства в Лондоне сообщалось, что отношение к украинцам остается враждебным и население оказывает поддержку только тем силам, которые обещают власть на этих землях полякам. В результате возникла ситуация, в конечном итоге выразившаяся в лозунгах: «Украинцев — за Збруч!» с польской стороны и «Ляхов за Сан и Буг!» — с украинской.

В равной мере уход молодежи в леса облегчил развитие партизанских отрядов как Армии Крайовой, которых, однако, было совсем немного, так и советских отрядов. Появлялось также множество так называемых ««диких» отрядов, никому не подчинявшихся и зачастую мало отличавшихся от обычных банд, с которыми боролись и польские, и советские партизаны. Кроме того, в лесах скрывались и группы дезертиров. Все они существовали за счет местного сельского населения, называли себя «армиями», а простым крестьянам, так же как и в Белоруссии, практически невозможно было отличить партизан от бандитов, что, конечно же, никак не улучшало общую напряженную ситуацию. И это, кстати, признают в том числе и польские авторы.

После уничтожения в 1941 г. первых партизан из остатков соединений Красной армии на Волыни и в Полесье в 1942 г. появились отряды советских партизан, организованные штабом партизанского движения. Так как поляков на Украине насчитывалось намного меньше, чем в Белоруссии или на Виленщине (по различным оценкам, максимально 15—20% населения), а структуры АК были настолько слабы, что, в отличие от той же Белоруссии, не могли обеспечить вооруженный контроль над всеми районами проживания польского населения, то последнее, находясь в подверженном влиянию УПА украинском окружении, было вынуждено сотрудничать с советскими партизанами. В свою очередь, советским партизанам предоставлялась возможность направлять в нужное русло антинемецкие настроения украинских поляков, которые не без основания видели в УПА союзников гитлеровцев. А потому и надежно базироваться советские партизаны могли только в районах проживания польского населения, неподконтрольных ОУН, а затем и вооруженным формированиям УПА.

Важно также и то, что взаимодействие между поляками и советскими партизанами не ограничивалось помощью с информацией и продовольствием. В городах Волыни поляки сотрудничали с советскими разведывательно-диверсионными структурами. В этой связи весьма примечательным, хотя и единичным фактом, является участие членов разведывательной структуры АК в г. Ровно в похищении генерала Ильгена советским разведчиком Николаем Кузнецовым⁵. Но и это еще не все: в конце концов в составе советских партизанских отрядов появились польские подразделения, противодействовать чему АК эффективно не могла, так как простые поляки поддерживали советских партизан, часто являвшихся их единственной защитой от УПА. Впрочем, и структуры АК до 1943 г. в определенной степени сотрудничали с советскими партизанами, но, так же как и в Белоруссии, отказались от всяких контактов на равных после разрыва отношений между СССР и польским эмигрантским правительством в Лондоне.

Таким образом, в 1943 г. на Западной Украине, подобно Западной Белоруссии, сформировалось что-то вроде зон влияния: советские партизаны в основном базировались в районах, прилегающих к Белоруссии, а УПА и Армия Крайова действовали в Полесье, на Волыни и в Подолии. Причем повсюду на западных украинских землях повторялась уже знакомая нам по Белоруссии картина — нарастающая война внутри войны. Разве что расклад сил был несколько иным, и в этом случае полякам помимо немцев противостоял наиболее сплоченный и непримиримый противник — украинские националисты, упорно проводящие линию на создание собственного государства.

Существуют предположения, что в УПА при этом ставили на ту же карту, что и в АК, а именно серьезно рассчитывали на повторение ситуации, сложившейся после Первой мировой войны. То есть предполагали падение истощивших себя войной СССР и Германии, после чего украинская государственность станет наконец возможной. Больше того, в УПА на такой случай даже сделали соответствующие выводы из событий 1919—1920 гг., сопровождавших оформление польского государства. Как раз в этой связи в 1943 г. украинскими националистами и было принято решение очистить от поляков все спорные территории, что в будущем весьма облегчило бы осуществление их грандиозных планов.

Задумано — сделано. К 1943—1944 гг. УПА удалось поставить под ружье, по разным оценкам, до 40 тыс. человек, помимо этого в подполье в качестве резерва еще около 150 тыс. человек. Что касается АК, то она, ввиду незначительной численности своих вооруженных структур, не располагала силой, способной хотя бы нейтрализовать данную угрозу для польского населения. При этом Делегатура на Волыни понимала существующую опасность и сообщала и в Варшаву и в Лондон, что отношения между поляками и украинцами настолько пропитаны ненавистью, что при соотношении пять украинцев на одного поляка восстание без военной помощи из Центральной Польши будет для поляков могилой. Что, собственно, очень скоро и подтвердилось.

В марте 1943 г. бандеровцы издали распоряжение, по которому все украинцы, служащие в немецкой полиции, должны были перейти на их сторону, в противном же случае они считалась дезертирами со всеми вытекающими из этого последствиями. Как следствие, структура УПА была значительно усилена, в ее ряды влилось около 5000 чел. А с 1943 г. УПА начала вести партизанскую войну против поляков. И хотя бандеровская ОУН жонглировала лозунгами борьбы как с Советами, так и с немцами, в практической плоскости она прежде всего воевала с советскими партизанами, а потом с поляками, поскольку считала их союзниками Советов. Как писал об этом П. Вершигора, «ушли в леса, на весь мир разгласив свое желание бить немцев. Немцев они били на словах и в декларациях, в листовках, на одной из которых оказалась даже виза немецкой типографии в Луцке. А на деле занимались резней мирных поляков»⁶.

По всей вероятности, приказ о начале этой войны против поляков был отдан на 3-м съезде ОУН. Так началось массовое уничтожение польского населения, охватившее Волынь, а затем и Восточную Галицию, с расчетом убить разом двух зайцев: избавиться от нежелательного польского населения и имеющих у него поддержку польских партизан. Как это ни странно, но командование АК, создававшее с такой настойчивостью широкомасштабную разведывательную сеть на потребу англичан, не имело реального представления о том, что творится на Западной Украине, и потому начало террора со стороны УПА было для нее полной неожиданностью. Проходившие ни шатко ни валко с 1941 г. переговоры между Делегатурой правительства и Организацией украинских националистов, оказавшиеся совершенно безрезультатными, только притупили на время бдительность АК. Тем более что даже в польском руководстве в Лондоне не было никого, кто имел хотя бы сколько-нибудь отличные взгляды на выстраивание отношений с украинцами с учетом их намерений создать национальное государственное образование. А поскольку ОУН была прекрасно осведомлена относительно планов АК по возвращению к довоенному государственному устройству с полуколониальным режимом на украинских землях, это знание облегчало ей антипольскую пропаганду среди украинского населения. В то же время программа эмиграционного правительства и действия АК фактически утверждали ОУН во мнении, что АК будет воевать не с немцами, а с УПА для возврата себе всей полноты власти на прежних условиях. А робкие попытки внести хоть что-то позитивное в отношения между ОУН и АК торпедировались на разных уровнях польских властей: и лондонских, и подпольных.

Офицер AK М. Голембёвский приводит, кстати, интереснейшие сведения о взглядах польского руководства на перспективы украинской части «восточных окраин»: «Генерал Сикорский 28 августа 1942 г. в Одли Энд в Англии на встрече со спецназовцами, которые в количестве 36 человек уже были готовы к переброске на родину, а среди них были и профессиональные офицеры, в том числе и дипломированные, инженеры, юристы, доценты, на наши вопросы ответил: "О, я вижу, что вас интересует большая политика", а на повторно поставленные вопросы, касавшиеся польско-украинских отношений, добавил: "Украинцев я продам Сталину"»⁷. И это характеризует Сикорского как реального политика, который понимал, что «восточные окраины» вряд ли уже будут польскими, и стремился в этой ситуации хоть что-то выиграть. Скорее всего, речь могла идти об оставлении за Польшей Львова и части Галиции взамен на согласие признать все прочие территории с польским населением входящими в состав Советской Украины. Однако генерал Сикорский погиб, так и не успев как следует поторговаться со Сталиным. И, видимо, без соотечественников генерала тут не обошлось, так как считалось, что он недостаточно жестко отстаивает польские интересы на переговорах с советским руководством.

Итак, с Советами поляки не договорились. С украинцами тоже. Что и не удивительно, поскольку тон в обсуждении проблемы «восточных окраин» и с польской, и с украинской стороны задавали националисты. В Варшаве в 1943 г. был организован так называемый «Комитет восточных земель» (польское сокращение «KZW»), которым руководила правая польская «Национальная партия», считающая так называемый «украинский вопрос» основополагающим. Так вот, этот Комитет, естественно, стоявший на позиции неприкосновенности границ Польши до 1939 г., разработал программу его решения в самом что ни на есть «незамысловатом» стиле. А конкретно: стратеги из Комитета планировали выселить с «восточных окраин» все национальные меньшинства, и прежде всего украинцев. При этом последних предполагалось «разбросать» по районам компактного проживания поляков из расчета 2—3 украинские семьи в одной польской деревне с последующей полной ассимиляцией. Украинцы как народ должны были в Польше исчезнуть⁸. И потому даже В. Мудрый, украинец, бывший вице-спикером польского сейма, в силу этого лояльный к Польше и в 1939 г. присягавший на верность Польской республике, говорил в 1943 г. о том, что с поляками вести переговоры на предмет мирного сосуществования можно только в том случае, если располагаешь такой же силой, что и они⁹.

Кроме того, налаживанию взаимопонимания между поляками и украинцами не способствовало и то обстоятельство, что эти попытки имели подчас и трагические последствия. В частности, двух делегатов польского подполья, искавших контакта с такой же, по их мнению, как и АК, «партизанской армией» УПА, летом 1943 г. в селе Кустычи бандеровцы попросту привязали к лошадям и разорвали.

Да и с чего бы украинским националистам было считаться с поляками, если до 1943 г. на Волыни никаких польских партизанских отрядов Армия Крайова вообще не имела, в Галиции же как таковые они появились лишь накануне приближения советских войск. Что вполне объяснимо, ибо на базе местного польского подполья создать эти формирования было невозможно по причине малочисленности структур АК и недостатка оружия. А потому первые боестолкновения между отрядами АК и УПА произошли только в декабре 1943 г. — январе 1944 г., когда основная часть операции УПА по уничтожению и изгнанию польского населения на Волыни была уже завершена.

Преимущественно жертвами данной акции становились поляки, но затронула она также и несогласных с националистическим подпольем украинцев, а также евреев. В феврале 1943 г. начались первые массовые расправы над поляками на Волыни, унесшие жизни около 7 тыс. человек. В июле нападениям подверглось около 100 районов компактного проживания поляков, причем наибольшей интенсивности они достигли 11 июля, когда было атаковано одновременно 167 поселений. По разным оценкам, в результате действии УПА в течение двух месяцев погибло до 20 тыс. человек.

Реакция на зверства украинских националистов со стороны польского населения была в основном двух видов: бегство в крупные населенные пункты под охрану имевшихся там немецких или венгерских гарнизонов и наплыв польского мужского населения в советские партизанские отряды — ведь альтернативы в виде отрядов АК в этот период просто не существовало. При этом наплыв поляков был столь велик, что пришлось формировать из них отдельные партизанские отряды под советским командованием. В целом участие поляков в действиях партизанских отрядов и отрядов вспомогательной полиции было единственной реальной возможностью как-то ответить на нападения УПА.

В августе 1943 г. на Волыни действовали 4 польских партизанских отряда просоветской ориентации: им. Костюшко, им. Траугутта, им. Василевской и «Смерть фашизму», которые, как и советские партизаны, вели бои и против УПА, и против немцев. Кроме того, много поляков сражалось в составе партизанской бригады им. Фрунзе под командованием известного польского партизана Ю. Собесяка. Эта бригада в 1944 г. после переформирования продолжала воевать на территории Келецкого воеводства в Польше. Таким образом, в отличие от Белоруссии, на Украине поляки вынуждены были подчиняться Советам, чтобы попросту остаться в живых. Так как любая попытка начать войну еще и с советскими партизанами привела бы к полной катастрофе. Поэтому все, что оставалось простым людям из польских сел на Волыни, это цепляться за жизнь, приспосабливаясь к тогдашним обстоятельствам и меньше всего заботясь о том, что лет через шестьдесят будут говорить о них не в меру прогрессивные польские исследователи. Так, например, И. Шитов, командир одного из советских партизанских отрядов, сообщал в Украинский штаб партизанского движения, что в районе дислокации его отряда в 14 польских селах организованы польские формирования общей численностью до 600 чел. По его словам, поляки держатся стойко и отбивают все атаки УПА, сетуя только на недостаток оружия. Командиром одного из польских партизанских отрядов был Р. Сатановский, будущий известный польский композитор и дирижер. Во время войны Сатановский сотрудничал с Украинским штабом партизанского движения и по его заданию сформировал крупный партизанский отряд под наименованием «Еще Польша не погибла», который действовал в составе соединения А. Сабурова. Отряд этот получил право иметь собственное национальное знамя, кроме того, личный состав его был одет в польские мундиры. Казалось бы, чем плохо? Ан нет, выясняется нынче. И называться так отряд не имел права, считает, в частности, польский профессор Р. Бендер (уж не родственник ли некоего Остапа?), поскольку, дескать, подобным манером наивных патриотов Польши обманом заманивали в подлые и — как любят говорить польские спецы от истории — «большевизированные» ряды¹⁰. Практически вторит ему в своем интервью и маститый знаток проблемы пан Гжегож Мотыка:

«А что насчет коммунистических партизанских отрядов, которые в значительной степени состояли из поляков?

— Это была четвертая сторона (наряду с поляками, украинцами и немцами) — Советский Союз.

— Однако в воспоминаниях, касающихся этих событий, повторяется мотив защиты польских селений не только отрядами национально-освободительной ориентации, но и коммунистами; польские отряды самообороны сотрудничали с ними против УПА. Например, отряд Сатановского с Волыни окутан легендой защитника поляков.

— Да, но это были советские партизанские отряды, выполняющие распоряжения Москвы, даже если в их состав входили поляки. Отряд Сатановского был направлен против АК. Он должен был произвести ее разработку. К счастью для его легенды, УПА начала очищать Волынь, и отряд быстро вырос. Люди шли к нему, чтобы сражаться с украинцами, и таким образом возникло крупное польское формирование. Его члены говорят, что они создали отряд, чтобы сражаться с УПА. В их индивидуальном случае это самая что ни на есть правда, но отнюдь не такой была изначальная цель создания этой части»¹¹. Другими словами, умри, поляк, но с Советами, даже ради жизни своей семьи и детей не сотрудничай! А Сатановскому просто нежданное счастье привалило, когда бандеровцы начали его соотечественников резать и тем самым дали ему возможность прославиться! А иначе быть бы ему в «памяти народной» паршивым советским наймитом. А впрочем, «позорные» факты в биографии Сатановского все-таки имеются — это советские награды, не дающие покоя профессору Бендеру — ведь это уже для истинного польского патриота не иначе как каиново пятно В общем, старая песня на новый лад. Ведь еще в том же 1943 г. Делегатура на Волыни, крайне встревоженная вступлением большого числа поляков в партизанские отряды под советским руководством, взывала в своем обращении к соотечественникам: «Сотрудничество с большевиками является таким же самым преступлением, как и сотрудничество с немцами. Вступление в советские партизанские отряды является преступлением. Ни один поляк не должен там находиться».

И это при том, что на Волыни чисто аковских вооруженных подразделений вообще не имелось, так как их формирование было равносильно выходу из подполья и деконспирации, противоречащих концепции командования АК. А потому Армия Крайова начала хоть как-то вмешиваться в события, только обнаружив, что ситуация выходит из под контроля пресловутого «польского подпольного государства». В этой связи стоит ли удивляться, что поляки с Волыни, видящие полную беспомощность своего родного подполья, массово хлынули в польские отряды, сформированные при советских. Кстати, особенно сильный приток отмечался в отряде майора Сатановского, который в своих донесениях в Украинский штаб партизанского движения совершенно справедливо указывал на то, что причиной тому террор УПА, воспринимаемой поляками в качестве основного врага. Что же касается взаимодействия с собственно отрядами АК, то оно, так же как и в Белоруссии, имело место время от времени и лишь до разрыва отношений Кремля с польским правительством в Лондоне. После чего началось разоружение отрядов АК и подчинение их советским партизанам. Причем командный состав данных формирований в таких случаях переправлялся за линию фронта и передавался в органы советской разведки. На Волыни в конце 1943 г. это коснулось двух отрядов, находившихся под влиянием АК: поручика Я. Рерутки и капитана В. Коханьского.

Относительно же набивших оскомину «ужастиков» о вероломстве советских партизан, засланных энкавэдэшников и т.д. и т.п. приведем сведения известнейшего советского партизана П. Вершигоры об отряде того же Коханьского (псевдонимы «Бомба», «Вуйко»): «Недалеко возле Старой Гуты расположился лагерь польского отряда. Это не был партизанский отряд, он не восставал с оружием в руках против немцев, он не был связан с жителями польских деревень, он просто держал их в узде... Верхушка этого отряда прибыла из Лондона в конце 1942 г... Может быть, защищать своих соотечественников пришли они? Но первое, что они сделали, — это расстреляли всех поляков-коммунистов из советско-польских сел, а потом пригрозили населению: всех, кто будет делать что-либо не по их указке, ждет такая же судьба»¹². Это опять же к слову о «союзниках» и «вероломном разоружении».

Впрочем, так или иначе, а поддержка населению Волыни со стороны «вооруженных сил» родного «подпольного государства» в 1943 г. свелась лишь к тому, что АК откомандировала полтора десятка офицеров для руководства партизанскими отрядами и пообещала вооруженное подкрепление из Польши, оставшееся на словах. Максимум, что делалось, — направлялись небольшие группы, к примеру, из Варшавы, так сказать, в боевые командировки на некоторое время для борьбы со вспомогательными полицейскими формированиями. Никакой помощи оружием и боеприпасами польские центры самообороны населения так и не дождались. Лишь только в марте 1944 г., когда волна нападений УПА существенно спала, из Варшавы прибыл отрядик добровольцев в количестве 57 человек! Вот, собственно, и вся защита соотечественников!

Поневоле вспоминается директива командования АК, которое, в отличие от ненавистных «большевиков», предпочитало помогать своим польским братьям — жертвам межнациональной резни — исключительно патриотическими призывами оставаться на местах, чтобы территории, на которых они жили, не оказались потерянными для Польши. А простые польские крестьяне с Волыни, связанные с этой землей поколениями предков (чего не скажешь об осадниках и прочих чиновниках) верили этому призыву и ждали, когда на помощь к ним придут солдаты с оружием — ведь отстояли же на коренной польской Замойщине отряды АК и Крестьянских батальонов своих соотечественников от выселения в боях с немецкими подразделениями, — ждали и гибли, если не организовывали самооборону и не получали поддержку от того же Сатановского.

А потому, как бы кто ни оценивал деятельность польских партизанских отрядов, созданных при помощи советских партизан, — как преступление (вердикт тогдашней Делегатуры правительства и почти официальная точка зрения в нынешней Польше) или антиукраинскую акцию (мнение современных украинских историков) — факты от этого менее упрямыми не станут. По разным данным, вместе с советскими партизанами воевало от 5 до 7 тыс. поляков¹³. И что это практически значит? А то, что если принять во внимание заявление АК о возможности мобилизовать в случае необходимости около 15 тыс. человек (в действительности же в ряды 27-й Волынской пехотной дивизии АК мобилизовала менее 8 тыс. человек, хотя потенциал в 15 тыс. действительно имелся), вывод напрашивается однозначный: стратегия АК двух врагов и сбережения сил потерпела явный крах. Когда встал вопрос о жизни и смерти, добрая половина боеспособного польского населения пошла туда, где реально могла воевать и защитить своих близких. И этот единственный выбор поляков, похоже, хорошо виден со стороны бесконечно далекому от сочувствия Советам американскому историку Тимоти Снайдеру: «Находясь в безвыходном положении, поляки начали не только создавать отряды самообороны, но также и вступать в советские партизанские отряды. ...необходимость оттолкнула в сторону обиды... Ибо ОУН-Б, создавая УПА, хоть и удержала часть своих людей от вступления в ряды советских партизан (!), но ее действия толкнули к ним поляков: целых 5—7 тысяч поляков встало в ряды советских партизан на Волыни в 1943 г., присоединяясь тем самым к 900—1500 борцов-евреев, уцелевших от Холокоста»¹⁴.

Другое дело бескомпромиссные польские герои-подпольщики, готовые жертвовать соотечественниками во имя своей одержимой ненависти к Советам. И когда 27-я Волынская дивизия по приказу из Варшавы ушла с Волыни — лишь бы не контактировать с «красной заразой»! — то АК фактически бросила на произвол судьбы оставшееся польское население. Только те, кто сотрудничали с советскими партизанами, пошли в истребительные батальоны и продолжили борьбу с украинскими националистами. Так вот, сегодня как раз эти люди, с оружием в руках защищавшие от уничтожения собственный народ объявлены на Украине и Польше предателями и большевистскими наймистами. Мы же им скажем спасибо. Ибо, каких бы взглядов они не придерживались, в трудный час они были настоящими союзниками СССР, и этим все сказано.

Примечания

1. www.9may.ru/unsecret

2. Z. Mańkowski. Między Wisłą i Bugiem. 1939—1944, Lublin, 1978.

3. M. Siwicki. Dzieje konfliktów polsko-ukraińskich. T. 2., Lublin, 1992.

4. П. Вершигора. Люди с чистой совестью. М., 1948.

5. С. Chlebowski. Akcja Ilgen. Widnokręgi. Nr. 8, 1971.

6. П. Вершигора. Люди с чистой совестью. М., 1948.

7. М. Gołębiewski. Sojusz z Ukraińcami i sojusz narodów ujarzmionych // Zeszyty Historyczne. Nr. 71, 1985.

8. J. Hastan. Nie omijajcie prawdy — nie tylko o Wołyniu! www.lemko.org/wisla/haston.html

9. The Volhynia Tragedy — a Polish Point of View. http://prognosis.kiev.ua/eng/articles/volin/page/php?xml=poll

10. R. Bender. Prawdziwe oblicze Satanowskiego // Nasza Polska Nr. 34(100). 20 sierpnia 1997.

11. www.nowe-panstwo.pl/np_14_201/14_talaga.htm

12. П. Вершигора. Люди с чистой совестью. М., 1948.

13. G. Motyka., R. Wnuk. Рапу i rezuny, Warszawa, 1997.

14. T.Snyder. Wołyń, rok 1943 // Tygodnik powszechny. Nr. 19(2809), 11 maja 2003.