Единственно возможное решение

В последнюю неделю августа 1939 г., когда предотвратить мировую войну стало невозможным, Советский Союз был поставлен перед необходимостью в одностороннем порядке обеспечить ненападение Германии на свою территорию, хотя бы на текущем этапе. Никакой разумной альтернативы фиксации — пусть временной — состояния ненападения с Германией в политике СССР не было. Вмешиваться в германо-польскую войну означало бы по своей инициативе подставить под удар завоевания социализма в СССР.

Советскому руководству необходимо было во что бы то ни стало изменить создавшуюся обстановку, оттянуть, насколько это возможно, нападение империалистов, расстроить их замыслы. Сохранения первого и в то время единственного социалистического государства требовали интересы международного социализма и трудящихся всех стран. ЦК ВКП(б) и Советское правительство руководствовались указаниями XVIII съезда партии: соблюдать осторожность и не давать провокаторам войны втянуть в конфликты Советскую страну. Из этого исходили партия и правительство, принимая ответственное решение о заключении с Германией 23 августа 1939 г. договора о ненападении, предложенного ранее Берлином. Предпринимая такой вынужденный шаг, ЦК ВКП(б) и Советское правительство руководствовались политическим реализмом, ответственным и точным учетом объективных условий. «...Правильна ли наша политика использования розни между ними (империалистами. — П.С.), чтобы затруднить для них соединение против нас? Конечно, такая политика правильна»¹, — указывал в свое время В.И. Ленин.

Решение было принято после того, как полностью выяснилось нежелание правительств Англии, Франции и Польши заключить соглашение с СССР о совместной борьбе против гитлеровской агрессии и были исчерпаны все другие возможности обеспечения безопасности СССР. Глава советской военной делегации на переговорах с Англией и Францией народный комиссар обороны СССР К.Е. Ворошилов 26 августа публично заявил: «Не потому прервались военные переговоры с Англией и Францией, что СССР заключил пакт о ненападении с Германией, а наоборот, СССР заключил пакт о ненападении с Германией в результате, между прочим, того обстоятельства, что военные переговоры с Францией и Англией зашли в тупик в силу непреодолимых разногласий»². В том же заявлении советского наркома обороны гитлеровская Германия вновь была названа агрессором.

Советский Союз и после 23 августа 1939 г. не отказался от идеи коллективной безопасности. Так, 24 августа Лондон информировал английское посольство в США о заявлении В.М. Молотова, что «некоторое время спустя, например через неделю, переговоры с Францией и Англией могли бы быть продолжены»³. Мысль о том, что еще не все потеряно, высказывалась в беседах руководящих работников НКИД СССР с иностранными дипломатами. В беседе с китайским послом в Москве маршалом Ян Цзе⁴ 26 августа 1939 г. заместитель наркома иностранных дел СССР С.А. Лозовский, говоря об отъезде из Москвы военных делегаций Англии и Франции, подчеркивал: «...Делегации приезжают и уезжают, а вопрос о борьбе за мир остается. Отъезд не есть результат заключения договора о ненападении между СССР и Германией, а результат недоговоренности по ряду вопросов. Если Англия и Франция пойдут на предложения Советского правительства, не исключена возможность заключения договора с ними... В настоящее время переговоры прерваны, но их возобновление зависит от Англии и Франции»⁵.

Важнейшее значение пакта о ненападении заключалось и в том, что он препятствовал созданию единого антисоветского фронта империалистических держав. Один из руководителей Компартии Великобритании, Палм Датт, писал, что пакт «взорвал мюнхенский фронт» и сторонники этого фронта пришли в ярость⁶. Видный государственный деятель США Г. Икес — отнюдь не друг СССР — отмечал: «Я не удивлен действиями России... Россия подозревала Англию в том, что она вела двойную игру, договариваясь с Германией. Я думаю, что Россия права: Англия могла бы давно договориться с Россией. Англия бесцельно надеялась на то, что ей удастся столкнуть Россию и Германию друг с другом и, таким образом, самой остаться невредимой. Она попалась в ею же расставленные сети и, таким образом, утратила симпатии к себе во всем мире»⁷. Известный английский писатель и общественный деятель Б. Шоу заявил: «Я не понимаю того напряжения, которое вызвано вестью о русско-германском пакте. Гитлер находится сейчас в мощных руках Сталина, чья заинтересованность в мире превалирует над всем»⁸.

Последствия решительных действий СССР на международной арене имели неоценимое значение для последующей борьбы против держав фашистской «оси». СССР разрушил единство, налаживавшееся в империалистическом лагере. В Токио, где исходили из возможности совместного японо-германского удара по СССР, были буквально взбешены заключением пакта о ненападении. Как сообщало советское полпредство в Японии 24 августа 1939 г., известие произвело «ошеломляющее впечатление, приведя в явную растерянность особенно военщину и фашистский лагерь»⁹. В официальном протесте, который был объявлен Германии, пакт о ненападении квалифицировался как «противоречащий секретному договору, приложенному к антикоминтерновскому пакту»¹⁰. Позиции правительства Хиранумы были непоправимо подорваны, и оно пало. Япония была вынуждена теперь пойти на урегулирование острой конфликтной ситуации в районе Халхин-Гола.

Итальянские фашисты также увидели в пакте удар по своим планам. Их интересовало развитие гитлеровской экспансии прежде всего на восток, в направлении СССР, с тем чтобы фашистский Берлин не переключил свое внимание на балканскую сферу империалистических интересов Рима. Италия отказалась вступить в мировую войну одновременно с Германией. Объявила о своем «нейтралитете» и франкистская Испания.

В результате вторая мировая война началась не выступлением единого фронта держав «оси», а с агрессии одной Германии. Процесс военной консолидации коалиции держав-агрессоров был замедлен примерно на один год. Только в июле 1940 г. были возобновлены японо-германские переговоры, прерванные в августе 1939 г. после заключения советско-германского пакта о ненападении, а тройственный союз Германии, Японии и Италии был оформлен 27 сентября 1940 г.

В книге «Правда о Гитлере», написанной совместно с В. Реккертом, член Президиума Правления Германской коммунистической партии К. Бахман рассказывает о том, как встретили пакт немецкие коммунисты: «В то время в Германии слушать зарубежные радиостанции запрещалось под страхом длительного тюремного заключения, отправки в концлагерь, а то и смерти. И в этих условиях единственным ориентиром стало заявление руководства находившейся в подполье КПГ. Это заявление прозвучало 25 августа 1939 года по Московскому радио. КПГ, как и прежде, требовала продолжать борьбу за свержение Гитлера. Обращаясь к нашему народу, она заявляла, что мир будет обеспечен лишь в том случае, если «немецкий народ возьмет в свои руки судьбу немецкой нации». Партия подчеркивала, что жизненные интересы немецкого народа требовали соблюдать договор, не нападать на Советский Союз. Немецкие коммунисты понимали правильность и необходимость пакта о ненападении, значение которого до конца было осознано лишь после освобождения от фашизма в 1945 году. Коммунистическая партия Советского Союза не заблуждалась относительно агрессивных намерений Германии, но она стремилась отдалить тот момент, когда эти намерения будут осуществлены»¹¹.

Примечания

1. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 42, с. 99—100.

2. Известия, 1939, 27 августа.

3. FRUS. 1939. Washington, 1956, vol. 1, p. 311.

4. Ян Цзе прибыл в СССР 7 июня 1938 г., верительные грамоты вручил 4 сентября 1938 г.

5. Цит. по: Панкратова М., Сиполс В. Почему не удалось предотвратить войну. Московские переговоры СССР, Англии и Франции 1939 года. М., 1970, с. 120, 121.

6. Цит. по: История второй мировой войны. 1939—1945, т. 2, с. 284.

7. The Secret Diary of Harold L. Ickes, vol. 2, p. 705.

8. Архив внешней политики СССР (далее: АВП СССР).

9. СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны (Сентябрь 1938 г. — август 1939 г.), с. 637.

10. История второй мировой войны. 1939—1945, т. 2, с. 288.

11. За рубежом, 1979, № 36, с. 17.