Бретонская проблема

Чтобы разъединить французский народ и ослабить, таким образом, его сопротивление, гитлеровцы пытались использовать в своих интересах реакционное сепаратистское движение в Бретани.

25 июля 1940 г. французы с тревогой услышали следующее сообщение германского информационного бюро: «Чтобы предотвратить восстановление французской администрации в Бретани, где она существовала на протяжении 150 лет, германские власти объявили Бретань на особом положении. Там учреждается должность губернатора, который будет управлять департаментом Бретань и будет находиться в здании префектуры в г. Ренне». Далее со ссылкой на бретонскую газету «Ёр Бретонн» сообщалось, что в Ренне недавно состоялось заседание Исполнительного комитета Бретонского национального совета. В принятом исполкомом заявлении говорилось, что Бретань будет самостоятельным национальным государством и что «международный статус бретонского государства и характер его отношений с Францией и Германией будут определяться взаимными договорами»¹.

Сообщение из Берлина вызвало не только озабоченность французов, но и удивление некоторых немецких органов, которые предлагали решить бретонскую проблему более осторожно, без спешки и так, чтобы не создавать нового очага беспокойства в районе, расположенном недалеко от Англии. В частности, против бретонского сепаратизма выступили германское верховное командование и МИД. 17 июля, когда стало известно об активизации лидеров сепаратизма в Бретани, в одной из директив ОКВ подчеркивалось, что из политических соображений всякая поддержка автономистского движения в Бретани нежелательна. Генерал Гальдер в дневнике от 10 августа 1940 г. заметил: «Самостоятельность Бретани — это невероятная глупость»². А Риббентроп 31 июля указал своему представителю в комиссии по перемирию, что в случае запроса французов ответить, что «имперское правительство не имеет ничего общего с заявлением германского информационного бюро от 25 июля».

Сам Гитлер не имел твердого мнения относительно будущего Бретани. Однако он считал, что отделение Бретани не получит поддержки большинства населения, ибо, по его данным, из 3 млн человек населения этой провинции сепаратистов насчитывается не более 10 тыс. человек³. Более энергично в поддержку бретонского сепаратизма выступили в Берлине Геринг, некоторые инстанции нацистской партии и министерство пропаганды. В кругах Розенберга убедительным аргументом в пользу сепаратизма считали тот факт, что французский флот, который находился вне досягаемости немцев, по их данным, на 80% состоял из бретонцев. Расчет строился на том, что объявление независимости Бретани создаст серьезную обстановку на французском военно-морском флоте.

В Бретани сепаратистское движение существовало с середины XVI в., когда эта провинция была присоединена к Франции. В движении бретонских сепаратистов всегда отмечалось две тенденции: первая выражалась в требовании провинциальной автономии в рамках французского государства и вторая, более радикальная, — в отделении от Франции и образовании независимого Бретонского государства. Сепаратистское движение в Бретани имело антинациональный, реакционный характер. Оно никогда не имело массовой базы. Его не поддерживала, правда, исходя из своих соображений, и католическая церковь. Поэтому для Франции это движение было опасно не столько своей массовостью, сколько активностью отдельных фанатичных ее лидеров, услугами которых могла воспользоваться гитлеровская Германия.

В зависимости от международной и внутриполитической обстановки сепаратизм в Бретани еще в предвоенные годы то затихал, то вспыхивал с новой силой. Так, инспирируемый из Берлина, он активизировался в начале второй мировой войны. Но французское правительство подавило эту вспышку сепаратизма, и суд приговорил лидеров сепаратизма Ф. Дебовэ и О. Мордреля к смертной казни. Правда, им удалось бежать в Германию. В это время бретонское националистическое движение насчитывало не более 5 тыс. активных участников.

До мая 1940 г., кроме пропагандистской и некоторой материальной поддержки, Берлин не обещал сепаратистам ничего. Но с активизацией военных действий ими заинтересовались все: абвер посылал в Бретань свою агентуру, Геббельс вовсю использовал бретонский вопрос в своей антифранцузской пропаганде, Розенберг как специалист по разложению и разъединению народов в странах — противниках Германии строил планы раздела Франции на мелкие государства с выделением Бретани, и т. д.

Офицер вермахта и английский полицейский на оккупированном гитлеровцами острове Джерси. Июль 1940 г.

Военнопленным солдатам и офицерам бретонского происхождения командование вермахта предоставило некоторые привилегии: им позволяли встречаться с родственниками, а затем в первую очередь 300 тыс. бретонцев-военнопленных были распущены по домам. Для этого достаточно было признать себя «не французом, а бретонцем» и заявить о поддержке бретонского «освободительного движения»⁴.

Наибольшего эффекта немецкая пропаганда добилась в бретонских частях французской армии и особенно на флоте.

В некоторых бретонских частях отмечались волнения, были также случаи отказа выполнять приказы командования. Германская разведка планировала даже создать из военнопленных бретонцев особый легион, который должен был оказать поддержку возможному антифранцузскому восстанию в Бретани.

19 мая 1940 г. германский абвер, которого в ходе французской кампании особенно заинтересовала бретонская проблема, направил в МИД записку «Бретань как политический фактор для Германской империи». В этом документе отмечалось, что «на 32 000 кв. км (приблизительно равных по территории Бельгии) Бретань дает убежище 3,1 миллионам бретонцев, из которых около одного миллиона в обиходе говорят по-бретонски, не имея возможности изучать его в школах». Далее абвер считал, что «самостоятельная Бретань имела бы для Германской империи значение со следующих точек зрения:

1. Овладение выходом из Ла-Манша, а также создание германского опорного пункта на Атлантике и тем самым обеспечение господства Германии на путях мировых коммуникаций.

2. Создание германской позиции в тылу Франции и против юго-восточного побережья Англии.

В записке рекомендовалось усилить пропаганду «бретонских устремлений к самостоятельности» при помощи листовок и путем создания специальной радиостанции, которая через несколько дней могла бы начать свои передачи на «французском и бретонском языках»⁵.

В обозах немецких оккупантов в июне 1940 г. вернулись на родину и лидеры бретонских сепаратистов. С ведома оккупационных властей 3 июля 1940 г. в замке Понтиви Ф. Дебовэ и сто его сторонников объявили о создании «Бретонского национального совета» с надеждой на то, что немцы объявят Бретань «генерал-губернаторством». Совет принял «основы временной конституции», в которых провозглашалось «независимое Бретонское государство». Наряду с французским бретонский язык объявлялся государственным языком. Устанавливались «суверенные союзные» отношения с Францией и Германией. С разрешения немцев Совет с 13 июля стал издавать газету «Бр Бретонн», в первом номере которой было опубликовано обращение Совета к бретонцам. В нем, в частности, говорилось, что англичане являются «врагами кельтов», потомками которых являются бретонцы. О заинтересованности немецких оккупационных властей в бретонском сепаратизме свидетельствует еще и тот факт, что они запретили 21 июля послание местного епископа Сен-Брие, в котором критиковалось это движение.

3 августа 1940 г. Бретонский национальный совет разработал и направил в Берлин Риббентропу меморандум «Свободная Бретань», в котором исторически «обосновывалась» необходимость объявления Бретани независимым государством. Одновременно сотрудники Германского общества по изучению кельтов Л. Вейсгербер и В. Крогманн издали две брошюры с подробным описанием численности населения, истории, политических и экономических отношений в Бретани⁶.

В Берлине всполошились и стали серьезно думать о политических последствиях поддержки бретонского сепаратизма лишь тогда, когда после упомянутого выше сообщения германского информационного бюро бретонская проблема получила международную огласку и ее удачно использовали в своей антигерманской пропаганде англичане. Было проведено срочное расследование, давшее следующие результаты. После завершения боевых действий на территории Франции командир 28-го немецкого корпуса, дислоцированного в Бретани, генерал Вейе издавал свои распоряжения на двух языках под названием «Распоряжения командующего в Бретани», что по-французски было переведено как «Распоряжения губернатора Бретани» («Journal officiel du Gouverneur de la Bretagne»). Это и дало повод газете бретонских сепаратистов толковать такой перевод в желаемом для них духе, т. е. о намерении немцев объявить Бретань генерал-губернаторством⁷. В конечном счете по предложению Абеца МИД убедил Гитлера не поощрять бретонских сепаратистов. Бретонским руководителям было запрещено заниматься политической деятельностью, а печати 6 октября 1940 г. дано указание о Бретани ничего не писать. К тому же подавляющее большинство жителей Бретани по-прежнему не поддержало сепаратистского движения и своей родиной считало Францию. Вскоре в отношении них последовали жестокие репрессии: многие бретонцы были переселены в Польшу и Восточную Пруссию⁸.

Так, на длительное время бретонская проблема исчезла с политического горизонта германской политики во Франции. Она снова всплыла во второй половине 1944 г. в связи с высадкой и занятием этого района союзными войсками. Но на сей раз она имела чисто пропагандистский характер и не могла рассчитывать на серьезное к пей внимание.

Примечания

1. Ibid., S. 49.

2. Гальдер Ф. Военный дневник, т. 2, с. 94.

3. См.: Böhme H. Op. cit., S. 272.

4. Vartier J. Op. cit., p. 12.

5. Германские планы расчленения Франции. — Международная жизнь, 1959, № 12, с. 148—149.

6. См.: Weisgerber L. Das Bretonentum nach Raum, Zahl und Lebenskraft. Berlin, 1940; Krogmann W. Breiz da Vreziz! Die Bretagne der Bretonen: Zeugnisse vom Freiheitskampf der Bretonen. Berlin, 1940.

7. См.: Jäckel E. Op. cit., S. 49—50.

8. См.: Vartier J. Op. cit., p. 12.