Вопрос о будущем Польши

В связи с приближением советских войск к польским границам, а тем самым и дня освобождения Польши от германо-фашистских оккупантов стоял вопрос о ее будущем. Если ранее наибольшие осложнения в отношениях между тремя союзными великими державами вызывал вопрос об открытии второго фронта, то после урегулирования его самой острой проблемой оказалась польская.

Позиция СССР по вопросу о Польше была изложена в заявлении от 11 января 1944 г. Советский Союз, указывалось в нем, стремится установить с Польшей дружественные, добрососедские отношения и, если этого пожелает польский народ, готов заключить с ней договор о взаимной помощи¹?

Вопрос о будущем Польши, в том числе об отношениях с ней, имел для СССР огромное значение«Советский Союз был заинтересован в том, чтобы Польское государство, восстановленное усилиями и жертвами советских войск, не оказалось похожим на довоенную Польшу с ее антисоветской, агрессивной политикой, а жило в мире и дружбе с СССР.

Правительства Англии и США на словах соглашались, да и не могли не согласиться с этим, тем более что они сами не собирались принимать участие в освобождении Польши. Втайне же правящие круги западных держав вынашивали планы воссоздания Польши в ее прежнем виде. Они хотели сохранить Польшу в качестве форпоста лагеря империализма на западных рубежах Советского Союза. Для достижения своих целей они рассчитывали использовать польское эмигрантское правительство в Лондоне.

Это правительство планировало в тот момент, когда советские войска будут приближаться к Варшаве, поднять там восстание при помощи подчинявшихся ему подпольных сил на территории Польши (Армии Крайовой) во главе с генералом Т. Бур-Коморовским и захватить власть в стране. Польская реакция даже не хотела освобождения Польши, если бы это было сделано советскими войсками. Бур-Коморовский, излагая эти взгляды, заявил, что нельзя считать Советский Союз военным союзником; лучше, «если русские армии будут вдали от нас». «Отсюда следует, — продолжал он, — логичный вывод, что мы не можем поднимать восстание против немцев до тех пор, пока они сдерживают русский фронт, а тем самым и русских вдали от нас. Кроме того, мы должны быть подготовлены к тому, чтобы оказать вооруженное сопротивление русским войскам, вступающим на территорию Польши»².

Эмигрантское правительство Польши ставило перед Великобританией и США вопрос о том, чтобы они приняли хотя бы какое-то участие в освобождении Польши. Эти мечты были, однако, нереальными. Затяжка с открытием второго фронта в Европе приводила к тому, что об участии англо-американских войск в освобождении Польши не могло быть и речи.

Столь же иллюзорными были и вынашивавшиеся польскими империалистами планы нового захвата западных районов Украины и Белоруссии, а также столицы Литовской ССР Вильнюса. Даже Черчилль не считал возможным поддержать эти амбиции так называемых лондонских поляков. 20 января 1944 г. в переговорах с польскими министрами британский премьер настаивал на признании ими советско-польской границы по «линии Керзона». Он подчеркнул при этом роль СССР в деле восстановления сильной и независимой Польши. Одновременно Черчилль обещал, что западная граница Польши будет установлена по Одеру³. Убедить членов польского эмигрантского правительства в необходимости согласиться на «линию Керзона» он, однако, не смог.

Создавшийся тупик был обсужден 25 января на заседании британского военного кабинета. Черчилль отмечал, что вопрос о Польше необходимо урегулировать как можно скорее, так как по мере продвижения советских войск позиции лондонских поляков будут подрываться. «Нам не следует игнорировать того факта, — сказал он, — что перспективы восстановления свободной Польши связаны только с жертвами и победами русских». Если вопрос вовремя не будет решен, то в Польше в результате голосования будет создано новое правительство. Это будет означать крах польского правительства в Лондоне⁴.

1 февраля в Москве было получено послание Черчилля, в котором сообщалось о его переговорах с главой польского эмигрантского правительства С. Миколайчиком и излагалась позиция британского правительства. В ответном послании (4 февраля) Сталин подчеркивал, что в вопрос о советско-польской границе должна быть внесена полная ясность. Польское правительство должно официально заявить, что принимает «линию Керзона». Одновременно в послании указывалось, что восстановление отношений с польским эмигрантским правительством в его нынешнем составе невозможно. «Исключение же из его состава профашистских империалистических элементов, — писал Сталин, — и включение в него людей демократического образа мысли, можно надеяться, создало бы надлежащие условия для установления хороших советско-польских отношений...»⁵

На заседании 15 февраля польское эмигрантское правительство окончательно отклонило предложения о границах Польши, переданные ему британским правительством.

В таких условиях Черчилль изменил свою позицию; Он начал усиленно добиваться согласия Советского правительства отложить решение вопроса о советско-польской границе на послевоенное время, прибегая при этом даже к грубому давлению на СССР. 6 марта этот новый курс был утвержден на заседании британского правительства. Предусматривалось привлечь к участию в нажиме на СССР также и Соединенные Штаты⁶.

В соответствии с полученными указаниями 19 марта британский посол в Москве Кларк Керр предпринял попытку оказать давление во время беседы с Молотовым. Через день Черчилль отправил Сталину послание по польскому вопросу, прибегая в нем даже к угрозам⁷.

Советское правительство, естественно, дало отпор таким попыткам. «Бросается в глаза, — писал Сталин Черчиллю 23 марта, — что как Ваши послания, так и особенно заявление Керра пересыпаны угрозами по отношению к Советскому Союзу. Я бы хотел обратить Ваше внимание на это обстоятельство, так как метод угроз не только неправилен во взаимоотношениях союзников, но и вреден, ибо он может привести к обратным результатам». В послании констатировалось, что британское правительство становится на путь нарушения достигнутого в Тегеране соглашения по вопросу о советско-польской границе. В то же время глава Советского правительства высказался за продолжение сотрудничества между СССР и Англией в иных сферах⁸.

Ввиду антисоветской позиции польского эмигрантского правительства, а также отхода Черчилля от согласованной в Тегеране позиции переговоры по польскому вопросу зашли в тупик.

Во второй половине июля 1944 г. советские войска вместе с созданными на территории СССР польскими частями форсировали Западный Буг и вступили на территорию Польши.

Еще в ночь на 1 января 1944 г. в Варшаве (в подполье) образовалась Крайова Рада Народова. Президентом ее стал Б. Берут, 24 июля было провозглашено создание Йельского комитета национального освобождения (ПКНО) во главе с Э. Осубка-Моравским. На следующий день ПКНО опубликовал Манифест к польскому народу, в котором заявлялось, что Крайова Рада Народова является временным парламентом, а созданный ею Польский комитет национального освобождения законной временной исполнительной властью. Советское правительство обменялось с ПКНО, находившимся на освобожденной территории Польши (сначала в Хелме, а затем в Люблине), официальными представителями.

26 июля Народный комиссариат иностранных дел СССР опубликовал заявление, в котором указывалось, что советские войска вступили в пределы Польши, преисполненные решимостью «разгромить вражеские германские армии и помочь польскому народу в деле его освобождения от ига немецких захватчиков и восстановления независимой, сильной и демократической Польши»⁹. Одновременно в Москве состоялось подписание Соглашения об отношениях между советским главнокомандующим и польской администрацией после вступления советских войск на территорию Польши. За исключением зоны непосредственных военных операций, руководство всеми делами гражданского управления должно было находиться, в соответствии с этим соглашением, в компетенции Польского комитета национального освобождения¹⁰.

На следующий день между Советским правительством и ПКНО было подписано соглашение, по которому в основу советско-польской границы была положена «линия Керзона» с некоторыми изменениями в пользу Польши. Предусматривалась также передача Польше южной части Восточной Пруссии и Данцига с прилегающей областью. Советское правительство обязалось при определении границы между Польшей и Германией поддержать польское требование об установлении границы по рекам Одеру и Нейсе с включением Штеттина в состав Польши¹¹.

В это время вопрос о Польше снова встал также в отношениях между правительствами СССР и Англии. Сталин информировал Черчилля о создании Польского комитета национального освобождения. «Польский комитет я не могу считать правительством Польши, — писал он, — но возможно, что в дальнейшем он послужит ядром для образования временного польского правительства из демократических сил»¹².

Британское правительство, серьезно встревоженное развитием событий в Польше, решило принять срочные меры. У. Черчилль буквально заставил главу польского эмигрантского правительства С. Миколайчика отправиться в Москву¹³. Миколайчик был лидером довольно влиятельной в довоенной Польше крестьянской партии и занимал по отношению к СССР более сдержанную позицию, чем подавляющее большинство министров его кабинета. Поэтому в Лондоне надеялись, что ему, возможно, удастся прийти в Москве к какому-то компромиссу. Теперь, в изменившихся условиях, Черчилль уже не считал возможным добиваться восстановления отношений между правительством СССР и польским эмигрантским правительством. Вопрос стоял уже в совершенно ином плане. «Я считаю, — писал он Сталину, — что поляки, которые настроены дружественно в отношении России, должны объединиться с теми поляками, которые настроены дружественно в отношении Британии и Соединенных Штатов»¹⁴.

С. Миколайчик, срочно прибывший 29 июля в Москву, был принят И.В. Сталиным. Затем он начал переговоры с Б. Берутом, Э. Осубка-Моравским и другими представителями Крайовой Рады Народовой и ПКНО. В этих переговорах речь шла о создании нового польского правительства. Сторонникам Миколайчика было предложено в нем четыре места из 18, в том числе ему самому — пост премьер-министра» Однако он не дал согласия¹⁵, сославшись на необходимость обсудить вопрос с членами его правительства. Миколайчик отказывался также дать согласие на установление советско-польской границы по «линии Керзона».

Между тем 1 августа в Варшаве началось восстание, организованное действовавшими в подполье реакционными силами по указанию польского эмигрантского правительства в Лондоне. Силы восставших были невелики и крайне плохо вооружены по сравнению с германскими войсками. Восставшие имели лишь около 3,5 тыс. единиц стрелкового оружия¹⁶. В таких условиях это восстание представляло собой, по словам Сталина, «безрассудную ужасную авантюру»¹⁷.

Поскольку наступавшие советские войска были уже недалеко от Варшавы, польские реакционные силы надеялись, что они создадут в результате восстания растерянность среди германских войск, установят контроль над столицей Польши и провозгласят там власть эмигрантского правительства. Отправляясь в Москву, Миколайчик надеялся, что это восстание укрепит его позиции на переговорах. Но надежды его не оправдались.

Вскоре же, оправившись от внезапного удара, германские войска стали сжимать кольцо вокруг восставших. Черчилль и Рузвельт начали обращаться к Сталину с просьбами о помощи восставшим¹⁸. Отвечая на эти обращения, глава Советского правительства писал: «Рано или поздно, но правда о кучке преступников, затеявших ради захвата власти варшавскую авантюру, станет всем известна. Эти люди использовали доверчивость варшавян, бросив многих почти безоружных людей под немецкие пушки, танки и авиацию»¹⁹.

Поскольку жители Варшавы, не зная о подлинных целях организаторов восстания, приняли в нем активное участие, Советское правительство все же стремилось оказать восстанию помощь. Это происходило в крайне сложных условиях. В ходе летнего наступления советские войска прошли с упорными боями 600 км. Они понесли значительные потери, нуждались в пополнении и подтягивании тылов. Тем не менее советское командование приняло все возможные меры по организации наступления на Варшаву. Однако подступы к ней с востока враг прикрыл сильным танковым заслоном, прорвать который с ходу не удалось. Несмотря на упорное сопротивление немецких войск, неоднократно переходивших в контрнаступление, Красная Армия все же постепенно пробивалась вперед. Насколько ожесточенными были бои на этом центральном участке советско-германского фронта, свидетельствует тот факт, что только за август и первую половину сентября 1944 г. войска 1-го Белорусского фронта и 1-го Украинского фронта потеряли убитыми и ранеными 289 тыс. солдат и офицеров²⁰.

14 сентября советским и действовавшим вместе с ними польским войскам удалось освободить от врага правобережную часть Варшавы. В период с 16 по 20 сентября на левый берег реки переправились шесть усиленных польских батальонов, однако их было недостаточно. Понеся значительные потери, польские батальоны 24 сентября оказались вынуждены возвратиться на правый берег. Сил для форсирования Вислы в более широких масштабах у советских и воевавших вместе с ними польских войск тогда не хватало²¹. Для подготовки такой операции понадобилось еще около четырех месяцев.

Советские войска поддерживали восставших также артиллерийским огнем. Кроме того, был произведен 4821 самолето-вылет, в том числе 2435 — на сбрасывание им грузов и 1361 на бомбардировку и штурмовку войск противника в Варшаве по заявкам повстанцев. Повстанцам было сброшено более 150 минометов, более 500 противотанковых ружей, автоматы, винтовки, патроны, медикаменты, 130 т продовольствия, телефонные аппараты, кабель и другое военное имущество²².

Гитлеровцам удалось подавить восстание. 2 октября командующий польскими реакционными подпольными силами Бур-Коморовский капитулировал. Гитлеровцы почти полностью разрушили Варшаву. Погибло около 200 тыс. человек, большинство которых составляли женщины, дети и старики. Таковы горькие итоги авантюры польской реакции.

Для того чтобы оправдаться, она сразу же начала распространять мифы о том, будто восставшие потерпели поражение по вине советских войск, которые, мол, вовремя не пришли им на помощь. Но ведь, начиная восстание, польская реакция и не хотела такой помощи. Ее замысел заключался именно в том, чтобы освободить Варшаву без помощи советских войск. Поэтому командование Красной Армии заранее не было поставлено в известность о подготовке и дате начала восстания.

Несостоятельность утверждений представителей польской реакций, а также подхвативших эти мифы буржуазных историков показывает и то, что даже на заседании британского правительства 28 августа указывалось: «Все имеющиеся сведения показывают, что русские делают все возможное, чтобы достигнуть Варшавы»²³. В официальной британской истории второй мировой войны констатируется, что «Армия Крайова хотела поставить русских перед совершившимся фактом». Такой, курс польского эмигрантского правительства и руководителей Армии Крайовой «является причиной варшавской трагедии. Политические побуждения привели к роковой военной ошибке»²⁴. Однако необходимо уточнить, что саму цель, которую преследовали организаторы восстания, в Лондоне считали правильной. Признавалось лишь, что восстание было начато раньше, чем следовало²⁵.

Польский комитет национального освобождения, находившийся в Люблине, тем временем проводил активную деятельность на освобожденной территории Польши. Развивался процесс становления новой, народно-демократической Польши.

В таких условиях Черчилль «пригласил себя в Москву»²⁶. Он решил попытаться все же как-то спасти в Польше окончательно обанкротившийся капиталистический режим, добиться сохранения ее в составе капиталистической системы. Британский премьер явно торопился. Впервые Черчилль поставил вопрос о поездке 27 сентября, а 9 октября уже прибыл в Москву. По его инициативе в СССР снова приехал и Миколайчик. В Москву также пригласили Берута и Осубка-Моравского.

Глава Советского правительства в беседе с Миколайчиком (13 октября) сказал, что если он желает достижения соглашения, то должен прежде всего дать согласие на установление советско-польской границы по «линии Керзона». Невозможно также игнорировать существование Польского комитета национального освобождения²⁷. Черчилль поддержал советское предложение об установлении советско-польской границы по «линии Керзона», подчеркнув его справедливость. Он решительно требовал от Миколайчика признать «линию Керзона» и вступить в дружественные контакты с ПКНО²⁸. Британский премьер заявил Миколайчику, имея в виду его и членов его правительства: «Вы тупые люди, желающие уничтожить Европу». Он сказал, что они проявляют «преступное стремление подорвать... единство между союзниками», «завоевать Россию»²⁹.

В тот же день Сталин и Черчилль имели беседу с представителями ПКНО, которые выразили согласие договориться с Миколайчиком об образовании нового польского правительства, предоставив ему пост премьер-министра. Но они считали, что большинство мест в этом правительстве должны иметь представители ПКНО³⁰.

14 октября Черчилль разработал проект урегулирования вопроса о границах Польши и польском правительстве. Сталин в принципе согласился на решение этих вопросов на основе предложений британского премьера³¹. Готовность к компромиссу проявляли и представители ПКНО. Но Миколайчик продолжал возражать против установления советско-польской границы по «линии Керзона». Он заявил о необходимости снова возвратиться в Лондон для консультации со своим правительством. Ввиду позиции Миколайчика состоявшиеся в Москве переговоры никаких результатов не дали.

Подавляющее большинство членов польского эмигрантского правительства в Лондоне решительно отклонили соглашение, наметившееся было во время переговоров в Москве. 24 ноября Миколайчик подал в отставку. В Лондоне образовалось новое польское эмигрантское правительство во главе с Т. Арцишевским, целиком состоявшее из крайне антисоветски настроенных представителей польской реакции.

31 декабря 1944 г. на сессии Крайовой Рады Народовой Польский комитет национального освобождения был преобразован во временное правительство. 5 января 1945 г. оно было признано Советским правительством. Оба правительства обменялись послами.

Примечания

1. См.: Внешняя политика Советского Союза... Документы, т. 2, с. 60.

2. Цит. по: История Великой Отечественной войны Советского Союза, т. 4, с. 233.

3. Woodward L. British Foreign Policy... London, 1971, vol. 3, p. 161.

4. Public Record Office, Cab. 65/45.

5. Переписка Председателя Совета Министров СССР, т. 1, с. 234—235.

6. Public Record Office, Cab. 65/45.

7. См.: Переписка Председателя Совета Министров СССР, т. 1, с. 252, 460.

8. См. там же, с. 253—255.

9. Внешняя политика Советского Союза... Документы, т. 2, с. 155.

10. См. там же, с. 157—159.

11. См.: Документы... советско-польских отношений. М., 1974, т. 8; с. 156—157.

12. Переписка Председателя Совета Министров СССР, т. 1, с. 288.

13. Roosevelt and Churchill. Their Secret Wartime Correspondence, p. 554.

14. Переписка Председателя Совета Министров СССР, т. 1, с. 191.

15. См. там же, с. 298.

16. См.: История второй мировой войны, т. 9, с. 71.

17. Переписка Председателя Совета Министров СССР, т. 1, с. 302.

18. См. там же, с. 295, 298, 302.

19. Там же, с. 303.

20. См.: История СССР с древнейших времен до наших дней. М., 1973, т. 10, с. 511—512.

21. См.: История второй мировой войны, т. 9, с. 71—72.

22. См.: Документы... советско-польских отношений, т. 8, с. 255.

23. Public Record Office, Cab. 65/47 (курсив мой. — В.С.).

24. Эрман Дж. Большая стратегия. Август 1943 — сентябрь 1944, с. 376—377.

25. Parkinson R. A Days March Nearer Home. The War History from Alamein to VE Day Based on the War Cabinet Papers of 1942 to 1945. London, 1974, p. 352.

26. Clemens D.S. Yalta. New York, 1970, p. 69.

27. См.: Документы... советско-польских отношений, т. 8, с. 271—272.

28. Churchill W.S. The Second World War. London, 1954, vol. 6, p. 205.

29. Clemens D.S. Yalta, p. 26 (курсив мой. — В.С.).

30. См.: История дипломатии, т. 4, с. 497.

31. Woodward L. British Foreign Policy..., vol. 3, p. 228.