Поведение подозреваемых. Бригада Геббельса

Рассмотрим, когда немцы «узнали» о том, что поляки расстреляны.

29. Мадайчик пишет: «Но уже 2 августа (1941 года — Ю.М.) один из допрашиваемых советских военнопленных, Меркулов, дал показания, что ему достоверно известно, что все польские офицеры, взятые в плен в 1939 году, были уничтожены». Собственно говоря, единственный Меркулов, который мог знать, что «все» польские офицеры уничтожены, был тогдашний министр внутренних дел Меркулов. Не его ли немцы взяли в плен под Смоленском? Однако то, что немцы еще осенью 1941 года знали, что польские офицеры убиты, подтверждает и бригада Сталина. По ее данным, уже упоминавшимся, гестапо заслало с этим сообщением агентов в штаб Андерса зимой 1941—1942 года.

Продолжим повествование Мадайчика. «Но после 6 января 1942 года у Козьих Гор в течение трех месяцев дислоцировался строительный взвод № 2005, обеспечивавший технические потребности вермахта. Командовали взводом немцы, а работали в нем поляки. В конце своего пребывания в Гнездове поляки узнали от местного населения достаточно обстоятельную информацию о месте расстрела польских офицеров. В катынском лесу они раскопали остатки верхней одежды польских военных. На месте обнаруженных следов преступления поставили березовые кресты. Об этом были проинформированы немцы, однако поначалу они не проявили к этому особого интереса».

Итак, немцы знают, что 14 августа 1941 года СССР и Польша заключили военное соглашение, по которому в СССР формируется польская армия. Им вот-вот предстоит встретиться с ней на фронте. Они только что потерпели первое в войне разгромное поражение под Москвой, откатились от нее в некоторых местах на 600 км, впервые с 1939 года перешли к стратегической обороне. И их не заинтересовал факт расстрела НКВД польских офицеров!?

В этом пусть клянутся польские профессора, а мы должны понимать следующее. Немцы расстреливали поляков осенью и зимой, то есть трупы остывали уже на морозном воздухе, сбрасывались в промерзшие могилы и засыпались промерзшей землей. Они были как в морге. Раскапывать их весной 1942 года было нельзя, они были еще не тронуты тленом. Другого объяснения нет.

Так что задержка на лето «находки» немцами могил поляков — это Доказательство № 6 версии Сталина.

30. Ну не проявляли немцы к этому интереса и не проявляли, а потом вдруг взяли и проявили. Почему?

Мадайчик это объясняет так: «После того, как под Сталинградом в плен попало много офицеров вермахта и их судьба могла вызвать опасения, делу был дан ход». Хитрит «польская сторона», хитрит. 2 февраля Паулюс капитулировал, а 18 в катынском лесу немцы уже копать начали? Из-за 2,5 тысяч немецких офицеров, попавших в плен под Сталинградом? Советская сторона бригады Геббельса более откровенная: «Наконец, одновременно с пропагандистской кампанией вокруг Катыни, гитлеровцы 19 апреля 1943 года приступили к окончательной ликвидации трехмиллионного еврейского населения Польши». Вот это уже в точку.

Действительно, Геббельс непрерывно руководил кампанией немецкой и вассальной прессы в деле Катыни и на его инструктажах ей (мы их уже цитировали) евреи с его уст не сходили. Начиная с 6 апреля по 30, Геббельс дал по катынскому делу прессе обширные инструкции, примерно на 40 машинописных страницах. В них он лишь один раз упоминает Сталина. Зато евреи у него именинники:

"...прежде всего заклеймили цинизм английских евреев, советские союзники которых способны на отвратительные поступки...

...чтобы эти еврейские нагодяи, заключившие совместный сговор междулондоном и Москвой...

...Более глупого тупые евреи в Москве действительно ничего не могли придумать...

...Под тяжестью этих обвинений евреи могут произносить лишь бессвязный лепет...

...Наряду с ТАССовскими евреями и англичане придумали махинацию...

...Такого идеального случая соединения еврейского зверства с отвратительной еврейской лживостью мы еще не знали во всей военной истории...

...Было бы совершенно неправильно предполагать, что мы подавляли нашу заграничную пропаганду тем, что внутри страны включаем еврейский вопрос в катынское дело. И фюрер придает значение тому, чтобы еврейский вопрос был связан с катынским делом".

И наконец:

«...Глубокое впечатление, которое произвело все это дело на польский народ, необходимо изображать снова и снова...»

Да, слов нет, тут Даймонт прав. Немцы уничтожили польских евреев чуть ли не с помощью «польской стороны». А может и с помощью, да только мы, которых учили, что поляки наши братья, и говорили нам о них только хорошее, этого не знаем?

Когда 19 апреля 1943 года в Варшавском гетто, в ответ на попытку немцев вывезти для уничтожения очередную партию евреев, началось восстание, длившееся более двух месяцев и жестоко подавленное немцами, ни эмигрантское правительство в Лондоне, ни его Армия Крайова в Польше и пальцем не пошевелили в защиту своих сограждан. Очень уж были увлечены вместе с Геббельсом катынским делом.

Это не доказательство той или иной версии, но это важно для понимания того, почему немцы подбирали в комиссии тех или иных членов.

31. А этому делу подручные Геббельса уделяли особое внимание. Так, одно время предполагалось пригласить на раскопки самого Сикорского, во всяком случае Риббентроп дал указание разыскать за границей поляков-эмигрантов, но только, как пишет Мадайчик, «оговаривалось, что это должны быть люди антибольшевистских либо антисемитских убеждений. Однако, — утверждает Мадайчик чуть ли не с гордостью, — предпринятые попытки не дали результатов, желающих участвовать в этом спектакле не нашлось». Когда нечем гордиться, можно гордиться и этим. За границей не нашлось — нашлись в Варшаве. Нам же такое требование немецкого МИДа следует считать Доказательством № 7 версии Сталина.

32. Подбором комиссий занимался и Геббельс: «Вообще отовсюду должны быть посланы полуофициальные личности или комиссии... Вообще работы по раскопке и идентификации должны по возможности проводиться по мере надобности только тогда, когда туда прибывает какая-либо комиссия». Но его, разумеется, занимали и те, кто будет показывать улики комиссиям: «Немецкие офицеры, которые возьмут на себя руководство, должны быть исключительно политически подготовленными и опытными людьми, которые могут действовать ловко и уверенно. Такими же должны быть и журналисты... Некоторые наши люди должны быть там раньше, чтобы во время прибытия Красного Креста все было подготовлено и чтобы при раскопках не натолкнулись бы на вещи, которые не соответствуют нашей линии». Тут вам не туманный пересказ фразы Берии об «ошибке», тут конкретно указывается, что в могилах могут быть вещи, которые похерят всю версию Геббельса. Это Доказательство № 8 версии Сталина.

33. Но вот наконец международная комиссия была создана и приехала в катынский лес к немецкому профессору Г. Бутцу, который орудовал в этом лесу с самого начала. Специалисты были из 12 стран. Один швейцарец, остальные из стран-сателлитов Германии. Это были врачи — судебные медики. Работали они два дня (29 и 30 апреля 1943 года) и, казалось бы, им, медикам, полагалось бы сделать заключение о дате расстрела на основе собственных профессиональных знаний. Но Г. Бутц и «ловкие» немецкие офицеры предложили им сделать заключение на основе отсутствия на телах погибших писем и всего прочего с датами позже весны 1940 года. Надо сказать, что это достаточно оригинальный способ предъявить доказательства — объявить уликой отсутствие улики! Мы этим способом немедленно воспользуемся. Но пока продолжим. Итак, международная комиссия судмедэкспертов подписала протокол о том, что она установила. Этот протокол был 4 мая опубликован «Фелькишер беобахтер». Но как сетует Мадайчик, «не произвел большого впечатления». Однако бригада Геббельса как-то скромно умалчивает, как писался и как подписывался протокол международной комиссии. Поэтому мы имеем право дать слово подручным Сталина, в данном случае — членам этой международной комиссии.

Чехословацкий профессор судебной медицины Ф. Гаек так описывал в 1952 году принцип формирования комиссии: «Тогдашнее министерство внутренних дел протектората передало мне приказ гитлеровских оккупантов направиться в Катынский лес, указывая при этом, что если я не поеду и сошлюсь на болезнь (что я и делал), то мой поступок будет рассматриваться как саботаж и в лучшем случае я буду арестован и отправлен в концентрационный лагерь». Строга была бригада Геббельса. (Это вам не НКВД в деле Меньшагина со своим «мы зайдем в следующий раз»). И вот эта «международная комиссия» с угрозой концентрационного лагеря «в лучшем случае» приступила к написанию протокола со «своими выводами» по катынскому делу. «Небезынтересно, — пишет Гаек, — происходило также составление тогдашнего отчета с подписями судебно-медицинских экспертов из оккупированных европейских стран. Некоторые не владели в такой степени немецким языком, чтобы суметь написать научный отчет. Написал его и стилизировал немецкий врач из Бреславля Бутц...»

Не менее интересно происходило и подписание отчета, о чем свидетельствует уже другой член международной комиссии, болгарский судмедэксперт Марко Марков. Утром 1 мая 1943 года международная комиссия, побыв в Катыни 2 дня и вскрыв 9 трупов, вылетела обратно, но вместо Берлина самолет неожиданно приземлился на глухом уединенном аэродроме. «Аэродром был явно военным, — рассказал доктор Марков. — Там мы обедали, и сразу после обеда нам предложили подписать экземпляры протокола. Нам предложили их подписать именно здесь, на этом изолированном аэродроме!»

Правда, нынешняя бригада Геббельса этим членам международной комиссии уже категорически не верит. Мадайчик пишет: «...правдоподобность изменения мнения М. Маркова умаляет тот факт, что в 1944 году он вошел в конфликт с болгарской народной властью, был арестован и должен был идти под суд "за участие в провокационном катынском деле". Но после того как он поставил под сомнение свою подпись под протоколом международной медицинской комиссии, его освободили».

Правдоподобность повествования самого Мадайчика сильно умаляют следующие факты.

Во-первых. Помимо общего протокола каждый член комиссии писал свое собственное заключение на родном языке. Марков в этом заключении не сделал выводов о том, что поляки убиты в 1940 году, и, несмотря на то, что впоследствии немцы сильно на них настаивали, он не сделал их и впоследствии.

Во-вторых. По этой причине «народная власть» не могла иметь претензий к Маркову и он сам явился в софийский суд с заявлением о катынском деле в январе 1945 года, когда в Болгарии была власть многопартийного Отечественного фронта. Коммунисты пришли к власти в Болгарии только в 1946 году.

А профессор Гаек выпустил в Праге брошюру «Катынские доказательства» в 1945 году, в то время как коммунисты пришли к власти в Чехословакии после попытки буржуазного переворота в многопартийном правительстве в 1948 году. Ну да ладно, так как мы договорились, что будем верить только фактам комиссии Геббельса, то не будем брать во внимание мнение этих двух членов международной комиссии. Но ведь этих членов было 12! Где остальные? Они почему молчат? Почему молчали эксперты из фашистской Испании или нейтральной Швейцарии во время Нюрнбергского процесса? Почему бригада Геббельса, в лице защитников главных военных преступников, не привлекла их к процессу в противовес доктору Маркову? Они ведь не были в заключении у «народной власти»! И, кстати, а почему сейчас бригада Геббельса не опирается на их показания?

Поскольку по логике бригады Геббельса главной уликой является отсутствие улик, то факт, что ни один из десяти оставшихся экспертов международной комиссии не выступил в защиту своей подписи под протоколом, нам надо считать Доказательством № 9 версии Сталина.

34. Но у подручных Геббельса в запасе есть еще одна комиссия — Техническая комиссия Польского Красного Креста (ПКК) из Варшавы, работавшая в Катыни вместе с немцами. Сложно сказать, сколько в ней было человек, только в книге Мадайчика упоминается девять фамилий. Но, видимо, у немцев и здесь были трудности с поиском людей «с антибольшевистскими либо антисемитскими убеждениями». Поэтому бригада Геббельса слово дает только двоим: доктору М. Водзиньскому, ассистенту университетского Института судебной медицины в Кракове и К. Скаржиньскому. Кроме этого, дали высказаться и одному работнику собственно ПКК — Яворовскому.

Итак, что же немецкие ловкие офицеры разрешили делать польским светилам судмедэкспертизы? В своем, непонятно как сохранившемся отчете 1943 года Скаржиньский по этому поводу рассказывает следующее.

Советские военнопленные, которых Скаржиньский называет «большевистскими», раскапывали могилы. Крестьяне, согнанные с окрестных деревень, извлекали трупы, складывали в ряды и обыскивали, извлекая все документы. Поляк стоял рядом, а за всеми наблюдал немецкий «ловкий офицер». «Работа в Катыни проходила под постоянным контролем германских властей, которые установили пост при каждой группе работающих членов комисии», — докладывает Скаржиньский. Ну, это понятно, а что же делали польские специалисты? Скаржиньский этого не скрывает: «Рабочие разрезали все карманы, извлекая содержимое, вручая все найденные документы члену ПКК. Как документы, так и найденные предметы, вкладывались в конверты, носящие очередной номер, причем тот же номер, выбитый на металлической пластинке, прикреплялся к трупу... Члены комиссии, занятые поиском документов, не имели права их просмотра и сортировки. Они обязаны были только упаковывать...»

Итак, в Катынском лесу поляки исполняли очень ответственную работу — складывали найденное в пакеты не глядя. Скаржиньский продолжает: «В бюро секретариата тайной полиции документы, доставленные военным мотоциклистом, вручали германским властям. Предварительное изучение документов и установление фамилий проводилось при участии трех немцев и представителей Технической комиссии ПКК. Документы, в том состоянии, в котором они находились при останках, тщательно деревянными палочками очищались от грязи, жира и гнили». Видимо, полякам даже разрешалось читать фамилии в паспортах, но не записывать их: «Установленные фамилии, так же как и содержимое конверта, записывал на отдельном листе бумаги немец на немецком языке под тем же номером». Но полякам читать разрешалось только в паспортах, так как «...дневники, воинские приказы, некоторые письма и т.п. (то есть то, где могли быть даты позже весны 1940 года — Ю.М.) забирались германскими властями для перевода на немецкий язык. Все ли они были возвращены и вложены в соответствующие конверты, комиссия утверждать не может.» В бюро тайной полиции немцы сочли, что такая работа, как вкладывание в новые конверты очищенных от грязи документов, уж слишком ответственна для поляков, поэтому: «Эту операцию выполняли немцы... Они (конверты — Ю.М.) оставались исключительно в распоряжении немецких властей».

Итак, посмотрим, что же немцы доверили делать полякам в Катыни? Прямо скажем, не очень много:

— не глядя вкладывать документы убитых в конверты в Катынском лесу;

— читать фамилии в паспортах;

— счищать грязь с документов деревянными лопаточками.

И вот, в результате этой многотрудной и интеллектуально напряженной работы, упомянутая часть польской Технической комиссии определила, что на останках погибших нет документов с датами после весны 1940 года и, следовательно, польские офицеры были убиты русскими. Да, есть чем гордиться краковскому университету, его ассистент без тени юмора гордо заявляет, что немцы им препятствий не чинили. Именно так. «Деятельность группы проходила под наблюдением немцев, но она работала, как подтверждает Водзиньский, без ограничений», — информирует нас профессор Мадайчик. Тут не знаешь, что делать с этими ассистентами и профессорами — плакать или смеяться? В чем немцы «не ограничивали» группу — в очищении грязи деревянными палочками? А что — эти «специалисты» за этим в Катынь и ехали?

Полагаю, что то, как немцы «не ограничивали» работу Технической комиссии Польского Красного Креста, является Доказательством № 10 версии Сталина.

35. Мы еще не приступили к рассмотрению косвенных доказательств, но сделаем исключение, уместное здесь. Надо думать, что техническая комиссия ПКК не сплошь состояла из Водзиньских и Скаржиньских. Нам ведь не показывают отчет или протокол всей Технической комиссии, со всеми подписями, а только отчеты ее двух членов. А весь отчет, надо думать, был не в пользу немцев, так как Польский Красный Крест, к его чести, даже в оккупированной Варшаве доводы этих членов Технической комиссии не признал фактически. Он взял у комиссии списки убитых, но ее выводы отверг и в свидетельствах о смерти офицеров, которые он выдавал родственникам, время смерти не было указано. Я должен это написать, а то уж больно мрачная картина у нас получается. Были в Польше и в то время честные и умные люди, не все они могли сделать, но что могли — делали.

36. Но продолжим рассмотрение действий бригады Геббельса. По данным подручных Сталина немцы в марте 1943 года накануне привоза в Катынский лес многочисленных комиссий и экскурсий либо вырыли и обыскали часть трупов, либо завезли трупы из других мест расстрела и уже их обыскали, захоронив в новых могилах, а старые могилы не трогали.

Об этом масса показаний у комиссии Бурденко. Но четыре профессора, к сожалению, эту тему тоже затронули, не стали от нее уклоняться. Поэтому мы не сможем воспользоваться показаниями подручных Сталина.

Четыре профессора в своей «Экспертизе» уверяют, что этого не могло быть, поскольку технически невозможно и поскольку в отчетах уже упоминавшихся двух членов ПКК навязчиво пишется, что трупы были «спрессованы». Имеется в виду, что если бы трупы выкапывали и снова закапывали, то они бы не лежали так плотно.

Рассмотрим, возможно ли это технически. По данным подручных Сталина, из смоленского лагеря № 126 в начале марта 1943 года были взяты на работы в Катынском лесу 500 человек наиболее крепких военнопленных. Возьмем эту цифру в основу расчета. Предположим, что трупы лежали по 5 один над другим (Геббельс говорил, что по 9—12) и над ними 1 метр земли. Тогда для извлечения одного трупа нужно извлечь не более 0,2 куб.м грунта, песчаного, как пишут все свидетели. Если требовалось извлечь 5000 останков, то на 500 человек приходилось по 10 трупов весом около 700 кг и работа по отбрасыванию земли в объеме около 2 куб.м. Даже для немощных мужчин это не очень трудная работа на один день. Дней пять нужно было обыскать трупы, цель обыска ведь была проста — извлечь все документы с датами позже мая 1940 года. А потом еще день на закапывание останков и подготовку могил к раскрытию их комиссиями. Причем, забросав могилы землей на 30—50 см, можно было пустить в нее танк, чтобы он утрамбовал слой останков или утрамбовать ногами, заполнив могилу марширующими пленными, а потом уже досыпать земли. С точки зрения трудозатрат — это работа на неделю без сильного напряжения. Другое дело, что трудности могли быть с точки зрения организации труда — могло не хватать фронта работ для всех 500 человек. Но если трупы свозились с других мест, то эта работа сильно упрощалась. По логике, немцы должны были бы первым начать расстреливать тот лагерь, что расположен был в более глухом месте, не у самого Смоленска. И там наиболее вероятно нахождение личных документов у пленных. Потом наверняка немцы спохватились, что нельзя хоронить столь важные оперативные материалы. Но как бы то ни было, времени на любой вариант операции по выкапыванию, обыску и закапыванию останков хватало с лихвой, даже если начать эту работу только в апреле.

Автор привел этот эпизод, чтобы доказать, что сама эта операция с точки зрения техники и организации работ элементарна.

37. Что у бригады Геббельса может подтвердить, что немцы готовили захоронения и останки к показу?

Международную комиссию немцы привезли в Катынь 28 апреля, правда, Скаржиньский в своем отчете пишет, что Техническая комиссия ПКК в количестве трех человек приступила к работе 17 апреля. К работе комиссий могилы были нетронуты и закрыты, трупов на поверхности земли не было. Так нам пытается внушить бригада Геббельса.

А вот что пишет уже известный нам свидетель бригады Геббельса, бургомистр Смоленска Меньшагин: "17 апреля в конце рабочего дня ко мне пришел офицер немецкой пропаганды — зондерфюрер Шулле — и предложил поехать на следующий день, значит 18 апреля, на могилы на эти, чтобы лично убедиться, увидеть расстрелянных...

...Ну, когда доехали по Витебскому шоссе до столба с отметкой «15-й километр», свернули налево. Сразу ударил в нос трупный запах, хотя ехали мы по роще сосновой, и запах там всегда хороший, воздух чистый бывал. Немножко проехали и увидели эти могилы. В них русские военнопленные выгребали последние остатки вещей, которые остались. А по краям лежали трупы. Все были одеты в серые польские мундиры, в шапочки-конфедератки. У всех были руки завязаны за спиной. И все имели дырки в районе затылка. Были убиты выстрелами, одиночными выстрелами в затылок.

Отдельно лежали трупы двух генералов. Один Сморавиньский из Люблина и второй Богатеревич из Модлина, около них лежали их документы. Около трупов были разложены их письма. На письмах адрес был: Смоленская область, Козельск, почтовый ящик — ох, не то 12, не то 16, я сейчас забыл уже. Но на конвертах на всех был штемпель: Москва, Главный почтамт. Ну, число трупов было так около пяти — пяти с половиной тысяч".

Автор не знает, в каком году Меньшагин давал эти показания — Ю. Зоря говорит об этом туманно — после освобождения. Но посмотрите на память этого человека! Помнит даты, помнит фамилии генералов и откуда они, помнит штепмели на конвертах! Но главное — помнит, что 18 апреля 1943 года все могилы были пустые, а возле них лежало 5—5,5 тысяч трупов и возле них документы и письма!

Не находит читатель, что уместен вопрос к нынешним подручным Геббельса — так раскапывали ваши предшественники могилы поляков до показа их комиссиям, сортировали доку менты или вы по-прежнему будете уверять весь мир в честное ти гитлеровских подонков?

Показание Меньшагина — это Доказательство № 11 версии Сталина.

38. Но в данном случае показание Меньшагина — это не единственное доказательство махинаций немцев с трупами и прикрытия этих махинаций «польской стороной» бригады Геббельса.

Сколько человек похоронено под Хатынью? Немцы настаивали на 12 тысячах, комиссия Бурденко с этим была согласна, чехословацкий член международной комиссии Г. Гаек оценивал захоронение в 8 тысяч. И лишь «польская сторона» упорно говорит о примерно 4,3—4,5 тысячах. Зачем это ей надо, понятно — в этом случае компрометируются данные комиссии Бурденко: дескать, она неизвестно откуда привезла под Катынь польские трупы. «Польская сторона» настойчиво утверждает, что Техническая комиссия ПКК, разрыв семь и остановившись на восьмой могиле, больше могил не видела. Но это когда речь идет о поляках. Но в Катыни речь идет не только о поляках, но и о русских. И вот здесь могилы, не тронутые ПКК, резко растут числом. «Это зондирование обнаружило ряд массовых захоронений русских...» — пишет Скаржиньский. То есть могилы были и их было много, но их не раскапывали, а только зондировали.

Кстати, из области черного юмора «польской стороны». Упомянутый судмедэксперт Водзиньский о времени смерти польских офицеров в своем отчете сказать ничего не может: «Точное установление времени пребывания трупов в земле только на основании степени гнилостного распада было невозможно». Невозможно, и все тут, бессильна польская наука в экспертизе польских трупов. Но как только речь заходит о трупах советских людей, то тут проблем нет: «На основе гнилостного распада трупов в отдельных могилах с русскими время пребывания их в земле следовало определить в границах от пяти до пятнадцати лет» — без тени смущения вещал в 1947 году в Лондоне ассистент Краковского университета.

В любом случае бригада Геббельса тоже подтверждает, что могил было очень много — больше, чем немцы позволили вскрыть. Но были ли там трупы только русских, как твердит «польская сторона»? Ведь она нас уже убедила, что немцы пригласили поляков в Катынь для того, чтобы грязь с документов палочками соскребать, и показывали им только то, что хотели показать, да и что тут недоговаривать — только то, что скаржиньские и водзиньские хотели увидеть.

Число останков, эксгумированных в присутствии поляков (4151), практически совпадает с тем числом вынутых немцами для обыска на поверхность трупов, что видел Меньшагин (5—5,5 тысяч). Немцы не дали полякам раскапывать могилы, которые они не проверили на «вещи, — как инструктировал и Геббельс, — которые не соответствуют нашей линии».

Ну и как бригада Геббельса объясняет, почему в начале июня 1943 года немцы прекратили раскопки, хотя им очень хотелось показать, что под Катынью лежит 12 тысяч поляков? Первая версия — они боялись эпидемий! Это звучит издевательски, так как непосредственно с трупами работали советские военнопленные и смоленские крестьяне. Понимая, что это малоубедительно, подручные Геббельса дают и другую версию прекращения эксгумации: «Причины этого были различными — жара, затопление ям водой, угроза эпидемии, опасение, что из-за близости фронта начнется советское наступление, недовольство немцев в связи с тем, что не подтвердились цифры 12 тысяч жертв, упоминавшиеся в официальном немецком сообщении», — пишет Мадайчик. Смотрите, какая замечательная логика: немцы недовольны, что поляки хотят записать только ту цифру останков, что они видели, и поэтому не дают им выкапывать остальных, чтобы свою цифру подтвердить! Но вы видите еще один мотив — наступление русских. А Парсаданова пугает немцев еще больше: «...Немцы опасались советского наступления, ведь фронт уже проходил в 30—40 км от Смоленска».

Но реальные немцы были менее пугливые, чем их хотят показать. В начале лета 1943 года у них и в мыслях не было отступать где-либо на советском фронте. Они собирались нанести удар под Курском, разгромить советские войска, нанеся им невосполнимый урон, и если и не взять Москву, то, по крайней мере, принудить СССР к прекращению военных действий. Свое летнее наступление они начали только через месяц после того, как выгнали поляков с Катынского леса. После этого советские войска перемалывали немецкие на своей глубоко эшелонированной и укрепленной обороне. И только выбив под Курском у немцев людей, танки и самолеты, советские войска перешли в наступление.

В районе Смоленска советский фронт в самом близком северо-восточном направлении находился в 70 км, на остальных направлениях в 100—150 км. В этом месте у немцев проходил Восточный вал, его оборонительные полосы были в основном по берегам текущих в меридиальном направлении рек: Хмости, Десны, Каспли, Сожа. На северо-востоке между Смоленском и фронтом в тылу немцев шли три таких заранее подготовленных оборонительных полосы.

В результате здесь советские войска наступали очень медленно, начав наступление 7 августа, они сначала провели три наступательные операции (Спас-Деминскую, Духовщинско-Демидовскую и Смоленско-Рославльскую) прежде, чем освободили Смоленск 25 сентября.

И потом, что за ценность для Германии представляли члены Польского Красного Креста, чтобы за них бояться?

Так что в начале июня немцам не от чего было беспокоиться и нет другого разумного объяснения прекращения ими раскопок, кроме нежелания немцев начать раскопки тех могил, где они не подготовили останки к осмотру. Такое их поведение — это Доказательство № 12 версии Сталина.

39. Доказательством того, что немцы специально готовили останки убитых польских офицеров к осмотру и изымали у них все документы с датами после мая 1940 года служит следующий факт. И Скаржиньский и Водзиньский дружно перечисляют, какие именно документы они находили на трупах. Наиболее подробен в этом Водзиньский: свидетельства о прививках против тифа из Козельского лагеря, паспорта, сберегательные книжки, дневники, записки, письма, полученные в Козельске или неотправленные из Козельска, алюминиевые знаки, удостоверяющие личность, визитные карточки, рисунки и фотографии. Во всех этих документах не фигурируют маленькие клочки бумаги с названием «квитанция». Действительно, пленным могли запретить писать, но они работали, у них были денежные доходы и ответственность, они могли брать и сдавать ценные инструменты, к примеру, теодолиты, они сдавали обувь и одежду в ремонт, собственные ценные вещи в камеры хранения. И делали это как в Козельском лагере, так и в лагере под Смоленском. У них должны были быть различные квитанции. И если в этих квитанциях могло не быть фамилии или названия лагеря, то дата должна быть обязательно. Они маленькие, им легко затеряться, их трудно было искать в карманах и бумажниках убитых. Но они должны были быть. Ведь не даром комиссия Бурденко, осмотрев первую сотню останков, сразу нашла их 5 штук. А комиссия ПКК, обыскав 4151 труп, не нашла ни одной квитанции? Справки о прививках, по размеру такие же, как и квитанции, были, а квитанций нет? А куда они делись?

Мы не будем считать это доказательством версии Сталина, поскольку это дополнительно доказывает, причем любимым бригадой Геббельса способом, только то, что трупы поляков немцами к осмотру готовились.

Полагаю, что нам надо прекратить писать о трупах и трупах, а то уж и автору от них не по себе. Давайте снимем резиновые перчатки, помоем руки, сядем за стол и займемся документальными уликами.

40. Бригада Геббельса так или иначе упоминает, что в Технической комиссии людей было много. Эти люди могли иметь свое мнение и это мнение занести в протокол при его подписании. Нам желательно взглянуть на подлинник этого протокола.

Нельзя!

Оказывается, все документы Технической комиссии ПКК сгорели во время Варшавского восстания 1944 года. Надо же, как нам не повезло! Но война есть война, приходится бригаде Геббельса поверить на слово.

41. Тогда давайте посмотрим те документы, что были собраны в Катынском лесу. Может быть там из дневников страницы вырваны так, что они заканчиваются на весне 1940 года, может записи сделаны чужой рукой, может где за подкладкой бумажника квитанция затерялась.

Нельзя!

Эти документы по приказу из Берлина были сожжены немцами накануне капитуляции Германии. Немцы сожгли улики своей невиновности в катынском деле?! Мадайчик пишет об этом совершенно спокойно, вроде это так и принято. Я же думаю, что нам такое поведение немцев нужно совершенно спокойно записать как Доказательство № 13 версии Сталина.

42. Член ПКК Яворовский, по утверждению Мадайчика, взял из Катынского леса гильзы советского производства и другие «мелочи». Они нам интересны. Желательно взглянуть. Дело в том, что на донышке советских патронов выбивается номер завода и год изготовления. Патроны имеют срок хранения, поэтому новые патроны в мирное время всегда завозятся на склады, а в расход со складов выдаются патроны, уже имеющие длительный срок хранения. Поэтому, если на гильзах, подобранных Яворовским, стоит год выпуска 39 или 40, значит это патроны, которые немцы захватили на наших складах в Белоруссии, если нет, то тогда это улика. Нам на них надо обязательно взглянуть.

Нельзя!

Яворовский все это уничтожил в 1948 году. М...да! Интересно получается.

43. Ладно. У нас есть еще человек, который руководил всем этим — немецкий врач Бутц. Наверняка он написал мемуары или воспоминания, или может быть его допросили союзники. Все-таки главное лицо в таком громком деле. Интересно прочитать, что он пишет.

Нельзя!

Почему? Бригада Геббельса застенчиво мнется, а Ромуальд Святек нетактично брякает — потому, что он был убит немцами.

Нам остается только руками развести! Ну и сыщики нам подобрались в бригаде Геббельса. Похоже, они не ищут улики, а только уничтожают их.

44. Немцы взяли Смоленск в 1941 году так быстро, что УНКВД Смоленска не только не смогло вывезти свои архивы, но не успело их даже сжечь. Эти архивы достались немцам, об этом было известно и, пользуясь этим, немцы сфабриковали ряд фальшивок настолько низкопробных, что даже «польская сторона» от них открестилась.

А между тем, повторим, расстреляло ли НКВД поляков или они были в лагерях, но в этих архивах должна быть масса документов о военнопленных офицерах.

Нам просто необходимо на них взглянуть.

Нельзя!

У немцев архив смоленского УНКВД захватили американцы и вот уже 50 лет этот архив в США и доступен бригаде Геббельса. В начале 50-х Конгресс США два года разбирал катынское дело в пользу бригады Геббельса, 50 лет — это дело чуть ли не главный козырь антисоветской пропаганды, а из этого архива не появился ни один документ, и бригада Геббельса о нем никогда и не вспоминала.

Короче, бригада Геббельса в катынском деле сделала все, чтобы «бросить концы в воду». Думается, что будет не лишним такое поведение считать Доказательством № 14 правоты версии Сталина.

На этом описание поведения подозреваемых в катынском деле мы заканчиваем, мы и так уже взялись за поведение следственных бригад, а оно чем дальше, тем будет становиться круче. Его лучше смотреть во времени.

К каким мы должны придти выводам? В действиях советского правительства есть ряд подозрительных моментов, которые при определенных обстоятельствах можно считать доказательствами того, что польских офицеров расстреляло НКВД. Но надежными эти доказательства считать нельзя, у них есть и другое, не связанное с расстрелом объяснение.

В отличие от СССР, действия нацистской Германии настолько определены, суета ее в этом вопросе очевидна и настолько связана с собственно убийством поляков, что нет сомнений, что поведение немцев в катынском деле — это действительно доказательство убийства.

Сейчас мы начнем рассматривать косвенные доказательства, группируя их для удобства.