Глава 20. По ком звонит колокол?

Итак, «обвинительное заключение» написано — хоть и коряво, да кому проверять-то надо? Поставлена и подпись — официальное признание советского правительства, сделанное еще в 1990 году и время от времени подтверждающееся правительством российским. Осталось пришлепнуть печать, чтобы исторический факт стал незыблемым.

Такой печатью и стали три «катынские» мемориала.

Против того, что в Козьих Горах, что-либо иметь невозможно. Там действительно лежат как минимум четыре тысячи польских офицеров, убитых немцами поперек всех воинских законов и международных конвенций. Этот колокол, кстати, звонит еще и по полумиллиону уничтоженных гитлеровцами смолян¹.

С остальными двумя все не так однозначно.

Итак, военнопленные из трех «польских» лагерей были отправлены в три разных адреса и, по официальной версии, расстреляны. Места их захоронений стали известны лишь двадцать лет назад, в мутное время «перестройки», так что бесспорными считаться не могут. Это село Медное под Калинином, Пятихатки под Харьковом и вроде бы Быковня возле Киева. Последняя, правда, — уже откровенное явление пропаганды. Какие-то массовые захоронения там имеются, в 90-е годы их привычно отнесли к следам «тридцать седьмого года», а кто в них лежит на самом деле — «жертвы НКВД» или расстрелянные немцами советские граждане — толком не разбирались. Тогдашним «десталинизаторам» дай только волю — они и Бабий Яр припишут НКВД. (Кстати, мелькали в прессе попытки назвать и его местом расстрела польских офицеров...)

Зато с первыми двумя пунктами все куда более определенно. Их вытащили из безвестности в ходе все того же расследования ГВП в 1991 году. Причем любопытна роль в этом деле местных управлений КГБ. Авторы книги «Катынский синдром» пишут:

«Когда на основании локальных данных было решено начать эксгумацию в Харькове, военные прокуроры сначала откопали захоронения советских граждан, а уже потом, по ненавязчивым и как бы случайным подсказкам местных сотрудников госбезопасности, "наткнулись" на захоронения польских офицеров. При проведении второй эксгумации, в Медном, сотрудники госбезопасности Тверской области сразу показали места, где следовало копать и где действительно были обнаружены массовые захоронения поляков».

Впрочем, мы и не отрицаем, что эти могилы могли там существовать, как не отрицаем и того, что где-то в Смоленской области лежат расстрелянные весной 1940 года польские офицеры. Не забывайте, что среди них были люди, совершившие тяжкие преступления. Естественно, при передаче в УНКВД их отделили от остальных, отправили в тюрьмы, судили и тех, кого приговорили к ВМН, расстреляли. После чего вполне могли похоронить как в Медном, так и в Пятихатках. Речь идет исключительно о разнице между понятиями «некоторые» и «все», а также о том, что ставить на нашей земле мемориалы тем, кто виновен в преступлениях против нашего же народа — это уж слишком.

Итак, что же нашли эксгуматоры близ Харькова и Твери?

Пятихатки — поселок под Харьковом (сейчас — фактически его окраина). Считается, что именно в этом городе были похоронены расстрелянные офицеры из Старобельского лагеря. Но считать можно всё, что угодно, а как с фактами?

«С 25 июля по 7 августа 1991 г. в районе 6-го квартала лесопарковой зоны г. Харькова, на территории дач УКГБ по Харьковской области, расположенной на расстоянии 73 км восточнее Белгородского шоссе, с участием представителей польских правоохранительных органов, судебно-медицинских экспертов и других специалистов было проведено извлечение останков не менее чем 180 человек из 49 мест захоронения. Многочисленные предметы польской военной формы и другой польской военной атрибутики, письма, квитанции, обрывки газет с датами весны 1940 г., отдельные предметы с записями о Старобельском лагере, а также офицерские удостоверения и жетоны шести военнопленных Старобельского лагеря, найденные в ямах, бесспорно свидетельствовали о массовом захоронении расстрелянных в 1940 году польских военнопленных, ранее содержавшихся в Старобельском лагере НКВД

СССР. По заключению комиссии судебно-медицинских экспертов, смерть этих военнопленных наступила от огнестрельных повреждений — выстрелов в затылок и верхний отдел задней поверхности шеи из огнестрельного оружия, имеющего калибр от 5,6 до 9мм»².

Может быть, по мнению следователей ГВП образца 1991 года, это и свидетельствует о «преступлениях НКВД», но после детального рассмотрения харьковских находок видно, что они подозрительно напоминают катынские. Офицерские удостоверения в могилы людей, расстрелянных чекистами, попасть не могли по определению. Оружие крупного калибра в то время применяли только немцы — впрочем, воинские документы отбирали и они. Письма, квитанции, обрывки газет, сохранившиеся в земле на трупе (!) спустя полвека после расстрела настолько хорошо, что их можно было идентифицировать...

Вспомним еще раз чешского судмедэксперта Франтишека Гаека:

«Трудно согласиться с тем, что письма и газеты, пролежав в земле 3 года, где на них воздействовала вода и продукты разложения, могли быть целы и читаемы так, как действительно были... Невозможно поверить, что по истечении 3-х лет их целостность и читаемость была такая, в какой их действительно обнаружили. В процессе тления трупа на них воздействуют образующиеся кислоты — и они истлевают».

Три года. А пятьдесят?

Но в любом случае — каким образом тела 180 человек, находящихся в 49 (!) местах захоронения, свидетельствуют о массовом расстреле? Может, кто-нибудь просветит?

К счастью, нашлись более обстоятельные прокуроры. Вот что рассказал бывший руководитель следственной группы Военной прокуратуры Украины Андрей Амонс С.М. Заворотнову, автору книги «Харьковская Катынь».

«Уже первые работы в 6-м квартале лесопарковой зоны Харькова, проводившиеся с 25 июля по 6 августа 1991 года, дали свои результаты. Было проведено 49 раскопов и 5 зондажей. В 2-х раскопах за № V/91 и XXII/91 выявлены останки 167 польских офицеров. Эксгумационные работы, которые проводились с участием польских специалистов и представителей Генеральной прокуратуры Польши и Министерства юстиции РП, подтвердили нахождение в этих захоронениях военнопленных из Старобельского лагеря».

Стало быть, могил все-таки не сорок девять, а всего две. Правда, непонятно, сколько нашли — 167 или 180 человек, но это, в конце концов, уже неважно. А как опознавали пленных из Старобельского лагеря — по квитанциям или по офицерским удостоверениям? Зато не по бумагам, а по личным вещам — что более-менее внушает доверие — среди расстрелянных опознали польского прокурора Станислава Мальчевского из Львова. Но он никогда не был в Старобельском лагере, его фамилия значилась в списке поляков — офицеров и государственных служащих — содержавшихся в тюрьмах западных областей Украины. Среди заключенных там было 570 арестованных офицеров и немало работников правоохранительных органов. Весной 1940 года их перевели в другие тюрьмы, дальше от границы, так что часть этих людей вполне могла попасть в Харьков и некоторые из них, после следствия и суда, получить высшую меру наказания. Впрочем, и офицеры из Старобельска, совершившие преступления, военные или уголовные, тоже могли оказаться в Харьковской тюрьме и получить ту же высшую меру.

Так кого все-таки нашли в Пятихатках?

Интересен и еще один вопрос: каким образом 167 человек превратились в 4 тысячи? Это открытие относится уже ко времени работы польской поисковой экспедиции, приехавшей в Пятихатки четыре года спустя.

«Поисково-эксгумационные работы в 6-м квартале г. Харькова продолжались. Так, в течение летне-осеннего периода 1995—1996 годов среди обнаруженных захоронений 1937—1938 годов выявлено 13 захоронений польских офицеров... В 15 польских захоронениях, раскопанных в 1991, 1995 и 1996 годах, обнаружено 4302 польских военнослужащих. Всего за время раскопок было вскрыто и обработано 75 захоронений, из которых 15 — захоронения польских военнопленных. В 60 захоронениях периода 1937—1939 годов оказались останки 2098 расстрелянных граждан СССР».

Ладно, допустим, изыскатели и вправду наткнулись на кладбище «тридцать седьмого года» — хотя и странно это. Инструкции того времени прямо предписывали приводить приговоры в исполнение и хоронить трупы в глухих местах. Конечно, найти «глухое место» под Харьковом труднее, чем в Сибири, но не на окраине же города это делать!

Стреляли и хоронили в границах населенных пунктов или в непосредственной близости от них как раз немцы, которым не было нужды прятаться от местных жителей, зато они имели все основания избегать «глухих уголков», где водились партизаны. Опять же, «дача НКВД» под боком — ну прямо как в Козьих Горах. Кстати, а как насчет пуль и гильз — нашли ли их в могилах, и если нашли — то чьего производства?

Молчание...

Но и это еще не все. Откроем снова книгу Владислава Шведа «Тайны Катыни».

«Станислав Микке в своей книге "Спи, храбрый" пишет, что в ходе эксгумаций в 1995—1996 гг. на спецкладбище в Пятихатках польские археологи обнаружили следы "замаскированных" скважин диаметром 60, 80 и 90 см, пробуренных механическим путем вглубь только 15 захоронений, признанных "польскими". Более того, в могиле № 7 в центре был обнаружен шурф, идущий через всю могилу. Во всех 15 могилах были зафиксированы "нарушения анатомической целостности захоронений". В остальных 60 захоронениях, признанных "советскими", подобные скважины отсутствовали. Некоторые исследователи полагают, что через эти скважины в захоронения была подброшена польская атрибутика».

А что здесь, собственно, такого уж невозможного? Если можно было изготовить и вбросить в оборот якобы подписанные Сталиным фальшивки, то кто мешал подбросить в могилы польские пуговицы и ордена?

«В 1991 году жители говорили, что несколько лет назад на спецкладбище велись какие-то буровые работы. Власти объясняли это тем, что проводилась санобработка захоронений. С этим можно было бы согласиться, если бы не следующие вопросы. Зачем надо было бурить скважины почти метрового диаметра, если для закачки дезинфицирующего раствора достаточно 100-мм скважины? Почему работы велись ночью? Почему обрабатывались только "польские" захоронения?»³.

И здесь тоже ничего невозможного. Катынская провокация готовилась как минимум с 1987 года, тогда же могли озаботиться и уликами. Почему нет?

И, кстати, точно как в материале Геббельса, ни слова о «русских могилах». Прокуратура утверждает, что в них лежат жертвы «тридцать седьмого года». Интересно, на каком основании?

В общем, странное и смутное это дело. А с учетом того, сколько было сил, кровно заинтересованных в том, чтобы заставить СССР признать вину за Катынь, и сколько вокруг этого дела провокаций...

Но самая странная и темная история случилась с захоронениями в Медном — селе, расположенном в 30 км от Твери, где еще с довоенных времен располагалась... ну как же, само собой — спортивная база НКВД. Как уже говорилось, там поисками места захоронения занялись местные сотрудники КГБ и в конце концов нашли его. Правда, подарочек от тверских чекистов оказался с сюрпризом.

Как установило местное отделение КГБ (точнее, федеральной службы контрразведки — но с этими переименованиями...), расстрелянных в ходе массовых репрессий в Калинине хоронили на территории возле Волынского кладбища. Там все точно: есть свидетели, есть найденные останки...

Из заключения УФСК и прокуратуры Тверской области. 9 февраля 1995 г.

«Бывший начальник 10 отделения УКГБ Ш. сообщил, что работавший шофером гаража НКВД с 1936 г. Р. рассказывал, что он лично вывозил трупы расстрелянных граждан к месту захоронения на Волынском кладбище вначале на лошадях, а позже на автомашине. Трупы сбрасывались в заранее подготовленные траншеи... Имеются свидетельства граждан (названы имена. — Авт.)... проживающих на ул. Волынской, ведущей к кладбищу. Они рассказывают, что в 1936—38 гг. были свидетелями того, как в темное время суток на кладбище на конных повозках вывозились трупы людей. Это можно было определить по очертаниям мешковины, брезента, которыми покрывались тела. Сопровождающие отгоняли тех, кто старались поближе рассмотреть груз на повозках.

Наличие массового захоронения в северной части Волынского кладбища подтверждается гражданами (названы имена. — Авт.)... участвовавшими в производстве земляных работ на отсыпке дороги к мосту через обводной канал в районе Волынского кладбища. Экскаватором были извлечены черепа и другие кости людей в количестве, свидетельствующем о массовом захоронении. Решением властей земляные работы были прекращены...»⁴

Впрочем, с «расстрельными ямами» Волынского кладбища тоже все не так просто. Так, в июне 2005 года, при закладке фундамента церкви неподалеку от кладбища была обнаружены могила⁵. Находилось в ней около 30 человек, судя по остаткам одежды, тела принадлежат гражданским лицам, похоронены весной или осенью. Погибшие уложены в ряд, убиты выстрелом в голову. Среди них есть женщины и дети, что однозначно указывает «авторов» расстрела⁶. Так что и рвы на Волынском кладбище неизвестно, кто наполнял...

Исследователь Катыни Сергей Стрыгин, который в 1996 году побывал в Твери, узнал от местных краеведов еще об одном месте захоронения. У них есть данные, что до войны расстрелы производились на территории тюрьмы, которая находилась тогда на месте нынешнего СИЗО № 1, а хоронили на расположенном в нескольких сотнях метров, на другом берегу Волги, Неопалимовском кладбище. В этом есть логика: зимой гораздо проще перебраться на другой берег замерзшей реки, чем ехать по городу куда-то еще. Кроме того, во время строительных работ на территории СИЗО в земле нашли останки около 100 человек и фрагменты польского военного обмундирования.

Считается, что тех, кого репрессировали не в городе, а в области, хоронили в Медном. Но тут свидетельства куда более кислые.

Из заключения УФСК и прокуратуры Тверской области. 9 февраля 1995 г.

«Житель д. Слобода Фадеев Евгений Александрович, допрошенный в рамках уголовного дела о польских военнопленных, показал следующее. Деревня Слобода расположена непосредственно на дороге, ведущей от с. Медное к дачам НКВД. Фадеев Е. А. рассказал, что в период 1938—1940 гг. он был мальчишкой и помнит, что почти каждый вечер на дачи проезжали 2—3 грузовые машины, наглухо закрытые брезентом. Машины возвращались примерно через час. Территория дач строго охранялась солдатами в форме НКВД».

Ну конечно, что же могут возить на дачи закрытые брезентом машины? Только трупы...

«Бывший сотрудник УКГБ, работавший после ухода на пенсию сторожем на дачах УКГБ В. ...показал, что он поддерживал отношения с бывшим комендантом УНКВД Б., принимавшим участие в расстрелах, и работавшим до него сторожем З. Последние в беседе с В. говорили, что в северо-восточной части территории дачного участка имеются захоронения репрессированных в довоенное время граждан».

Как видим, маразм в Твери крепче, чем в Смоленске. Там расстрелы производились возле дома отдыха НКВД, что хоть как-то можно объяснить — например, палачи хотели устроиться с удобствами. Но в этом случае расстрелы проводят где-то в другом месте, а вот хоронить трупы возят к дачному поселку НКВД, где отдыхают высокопоставленные чекисты с женами и детишками. Они что — во всей области другого места не нашли? Или в Калининском УНКВД придерживаются того мнения, что труп врага хорошо пахнет?

А теперь — обещанный сюрприз.

«При рассмотрении вопроса о массовом захоронении под с. Медное нельзя обойти вниманием следующее обстоятельство. В период войны с 1941 по 1943 г. в районе с. Медное находились эвакогоспитали №№ 1427, 1783, полевой подвижной госпиталь № 501, а также медико-санитарные батальоны №№ 258, 265, 522. По данным архива военно-медицинских документов Тверского облвоенкомата, захоронение советских воинов, умерших от ран в госпиталях, санбатах, производились в районе с. Медное. Большинство граждан, упоминавшихся в настоящем заключении в связи с захоронением под с. Медное, подчеркивали о наличии захоронений на территории дач УНКВД советских воинов 29-й армии, умерших от ран».

А кроме того, по данным Калининского УКГБ, там же хоронили и расстрелянных активных немецких пособников.

Точное место вроде бы указывают данные немецкой аэрофотосъемки, обнаружившие в окрестностях Медного некие «бесформенные, но организованные ямы»⁷, которые, в принципе, могли быть захоронениями. Эти снимки попали к американцам, были ими расшифрованы и переданы полякам. Но поскольку сделаны они в августе 1942 года, то могут показывать все что угодно, от братской могилы умерших от ран до полкового склада боеприпасов. Или, например, бурты с турнепсом соседнего колхоза...

Откуда же изначально пошла информация о кладбище в Медном? Первое упоминание исходило от тверского общества «Мемориал». Уже в ноябре 1988 года на митинге они говорили о 10 тысячах казненных в Калинине поляках. Откуда появились эти сведения, если документы о «разгрузке» Осташковского лагеря нашли лишь год спустя? И почему 10 тысяч? Не хотелось отставать от Смоленска?

Когда выяснилось, что «расстрелянных» поляков было всего шесть тысяч, «Мемориал» поступил просто, отнеся лишние четыре тысячи придуманного им числа к жертвам репрессий. При этом никто не интересовался не только тем, было ли вообще на территории Калининской области столько жертв «тридцать седьмого года», но и самим наличием могил, которые начали раскапывать лишь в 1991 году. С мемориальных митингов, минуя ряд инстанций, это число — 6 тысяч поляков и 4 тысячи советских людей — обрело официальный статус. Более того, стало откуда-то известно, что 55% из них были крестьянами, 20% рабочими, а 10% священнослужителями. Интересно, имелось ли вообще в Калининской области (не считая самого города) 400 священников?

Сегодня в Медном создан мемориальный комплекс, для чего снесены дачи, которые будто бы стоят прямо на «смертных ямах». При этом ни один из тех, кто занимается поисками, наверняка не стал бы строить дачу над массовой могилой, да еще такого размера — и по причине возможной заразы, да и страшно, знаете ли... Но чекисты — они же упыри по определению, и поэтому, прекрасно зная о том, где размещают поселок, все-таки строили свои дачи.

«Еще одна необъяснимая с точки зрения нормальной психики деталь — более десяти тысяч тел убитых было зарыто в нескольких десятках метрах от комплекса служебных дач НКВД, места отдыха и, как сейчас говорят, релаксации. Убийцы набирались сил рядом со своими жертвами...»⁸ — писала газета «Тверская жизнь».

Но надо учесть еще и то обстоятельство, что на снос дач было выделено три миллиарда рублей... когда дают деньги, которые предстоит осваивать, обычно что надо, то и находится. А газетчики потом объяснят, какими монстрами были чекисты...

Итак, официальная цифра — 10 тысяч похороненных жертв репрессий, из которых 6 тысяч — поляки. А реальная?

Вернемся к «Катынскому синдрому»:

«С 15 по 29 августа 1991 г. в дачном поселке УНКГБ по Тверской области, в 2 км от поселка Медное, также с участием представителей польских правоохранительных органов, судебно-медицинских экспертов и других специалистов была проведена вторая эксгумация.

В 30 откопанных ямах обнаружены костные останки, принадлежащие не менее чем 243 человеческим трупам. Многочисленные найденные в ямах предметы (части польской военной формы и различной полицейской и военной атрибутики, письма, квитанции, обрывки газет с датами весны 1940 г., списки военнопленных Осташковского лагеря...»

Че-го?! Какие списки военнопленных? Вы можете представить себе чекиста, который, приведя приговор в исполнение, бросает сверху список, между прочим совершенно секретный и подлежащий возврату? Такого не было даже в Катыни, разве что в Виннице на трупах «находили» приказы об аресте.

Ошибка? Но среди авторов книги «Катынский синдром» — тот самый следователь ГВП Яблоков, который непосредственно вел расследование, тут ошибки быть не может... И снова все то же, что и в Козьих Горах и в Пятихатках — письма, квитанции, обрывки газет, которые можно прочесть спустя полвека...

Ладно, читаем дальше:

«...списки военнопленных Осташковского лагеря, полицейские удостоверения и жетоны) позволили идентифицировать 16 польских полицейских и пограничников. Они служили доказательством наличия массового захоронения расстрелянных в 1940 г. польских военнопленных, ранее содержавшихся в Осташковском лагере НКВД СССР».

Каким образом 16 найденных поляков (или 243 мертвых тела) свидетельствуют о расстреле 6 или 10 тысяч — по-видимому, так называемая тайна следствия. Равно как и методика, с помощью которой можно спустя полвека отличить череп расстрелянного в 1940 году польского полицейского от расстрелянного в 1941-м немецкого полицая.

Но самое интересное не это.

«Комиссия судебно-медицинских экспертов записала в своем заключении, что смерть наступила также от огнестрельных повреждений — выстрелов в затылок и верхний отдел шеи из огнестрельного оружия, имеющего калибр от 7 до 8 мм. Обнаруженные в отдельных черепах пули калибра 7,65 мм подтверждают, что огнестрельные ранения головы могли быть причинены выстрелом из пистолета системы "Вальтер"».

Более того, в одном из захоронений нашли даже гильзы от патронов «браунинг» калибра 7,65 мм, подходящие к «вальтеру». А немцев в Медном вроде бы не было. Впрочем, о чем это мы? Там ведь не расстреливали, а лишь хоронили — откуда вообще взялись в могилах гильзы? С Катынью перепутали? Внимательнее надо быть, внимательнее, у Медного легенда другая...

Правда, в 1941 году немецких пособников вполне могли стрелять и из «вальтеров» — трофейных, особенно если расстреливали не чекисты, а шлепали на месте озверевшие от боев военные. Но тогда получается, что могила, в которой обнаружены гильзы, вообще не имеет отношения к полякам. Да, кстати: так были немцы в селе Медное или нет?

«Следователь ГВП получил на свой запрос ответ из Центрального архива МО РФ о том, что во время Великой Отечественной войны Осташков и noc. Медное Тверской области оккупации немецко-фашистскими войсками не подвергались, чем подтверждалось, что немцы не имели отношения к расстрелам польских военнопленных в Медном».

Но оказывается, что врет архив, и немцы в Медном побывали, хотя и совсем недолго — три или четыре дня. Однако натворить дел успели.

Из отчета Сергея Стрыгина о рабочей поездке в Тверь. Ноябрь 2006 г.

«Из бесед с пожилыми жителями села выяснилось, что, несмотря на краткий срок оккупации Медного немецкими войсками в 1941 г. (менее трех суток), немцы успели оставить о себе в этом селе недобрую память. Несколько человек были расстреляны по подозрению в оказании помощи советским войскам и связях с партизанами. Местных жителей, не успевших убежать из села, немцы согнали в медновскую церковь и хотели их там заживо сжечь. От уничтожения людей спасли бойцы РККА, внезапной атакой выбившие немецкие войска из Медного».

Да, все еще больше запутывается, однако...

...Потом на эту землю пришла и польская экспедиция — с 6 по 23 сентября 1994 года в Медном работала группа экспертов под руководством профессора Полицейской академии из Щытно Ольштынского воеводства Бронислава Млодзиевского. Ее основными целями были идентификация останков и определение границ захоронения...⁹

Да, но что же там нашли? А вот об этом ничего неизвестно. Почему-то результаты раскопок в Медном, в отличие от Харькова, поляки абсолютно не афишируют.

Сергей Стрыгин попытался выяснить у местных жителей: может, кто-нибудь из них что-то знает о могилах на территории дачного поселка?

«Абсолютное большинство жителей с. Медное до середины 1990-х годов вообще ничего не знали про наличие на территории дачного поселка Калининского УНКВД спецкладбища трупов расстрелянных в Калинине людей. Не знали они и про расположенные там же братские могилы умерших в медновских госпиталях красноармейцев. Однако меньшая часть жителей Медного, наоборот, говорила о наличии на территории дачного поселка братских могил умерших от ран красноармейцев, как об общеизвестном и не требующем подтверждения факте. На просьбу уточнить, из каких источников им про эти могилы стало известно, все опрошенные затруднились дать точный ответ и просто отвечали, что они ,,всегда знали" про могилы умерших от ран красноармейцев на территории дачного поселка УНКВД».

О том, что на территории дачного поселка хоронили расстрелянных, ни один из жителей ничего не слышал. Никто не припоминал, чтобы сюда часто и помногу наведывался грузовой автотранспорт, и уж тем более о таком чуде, как экскаватор¹⁰.

Во время эксгумации 1991 года в качестве чернорабочих использовались рядовые солдаты-срочники, а польская экспедиция для этой цели нанимала местных жителей.

«Свидетель Н., житель с. Медное, сообщил, что в 1995 г. он лично участвовал в земляных работах на территории спецкладбища Калининского УНКВД. Однако польские археологи непосредственно к работе с трупами в могилах его и других русских рабочих не допускали, поэтому ничего определенного о характере вскрытых тогда захоронений он сообщить не может. Незадолго до отъезда поляков из Медного, когда проводились работы по засыпанию могил и приведению окружающей местности в порядок, свидетель вместе с другими местными рабочими окапывал территорию спецкладбища по периметру (для установки ограждения или для организации дренажа, он точно не знает). Во время этих работ неглубоко в земле ("...у самой поверхности") они наткнулись на хорошо сохранившиеся предметы польской военной амуниции — кожаные ремешки, кожаный патронташ или подсумок и пр. По словам свидетеля, о своей находке польским археологам рабочие не сообщили, а закопали найденные предметы обратно в землю. Кроме того, по словам свидетеля Н., во время раскопок 1991 г. в село Медное по ночам приходили участвовавшие в раскопках солдаты Советской Армии и предлагали местным жителям сменять на алкоголь или купить у них найденные в могилах золотые зубы и золотые ювелирные изделия (кольца, перстни и даже браслеты)».

Загадочное свидетельство, надо сказать. В Медном не было офицеров, поэтому какую «амуницию» нашли в земле рабочие — непонятно. Как и неизвестно, в состоянии ли они были различить польский, советский и немецкий подсумок. Не менее странно и свидетельство о ценностях. Вроде бы браслет — это женское украшение, или мы ошибаемся?

И невольно возникает вопрос: а существуют ли вообще в Медном могилы? По крайней мере появившиеся до 1941 года. Во время войны людей закапывали где попало и как попало, и поисковая команда вполне могла найти и вскрыть какие-нибудь неучтенные захоронения. Относиться всерьез к находкам советских прокуроров после всего, что мы уже успели узнать об этом расследовании, не приходится, а поляки о своих находках молчат до сих пор.

Может, вообще какое-нибудь холерное кладбище времен Московской Руси раскопали?

Тем не менее мемориал неизвестно над чьими могилами был в свой срок построен. Выглядел он эффектно.

«Государственный мемориальный комплекс "Медное" состоит из двух частей — российской и польской. Фактически это кусок соснового леса площадью в несколько гектаров, превращенный стараниями ландшафтных архитекторов в ухоженный парк. Обе части разделены невысоким забором и имеют отличия, хотя в целом выдержаны в едином стиле. У поляков каждая деталь оформления является символом. Высокие католические кресты и дорожки выглядят ржавыми, ржавчина символизирует запекшуюся кровь. Аккуратно уложенные по кругу плиточки с именами убитых соотечественников и датой расстрела... Плиточек ровно 6311 — по числу погибших в апреле-мае 1940 года....

На российской части комплекса табличек с именами нет. Они до сих пор неизвестны, как нельзя назвать и точное число жертв Медного. Называют приблизительное — около 4 тысяч человек было погребено в общих ямах. Отсутствие поименного списка жертв — существенное отличие нашей части от польской. У поляков мемориал посвящен конкретным людям, у нас — всем жертвам тоталитаризма сразу. Эта почти полная обезличенность выглядит еще страшнее, потому что означает: жертв так много, что их не перечесть...»¹¹

Послужил ли памятник примирению народов? Ну... наверное... Вот только в Твери почему-то бытует легенда, что польский епископ, когда служил на открытии мемориала, проклял тверскую землю. Чушь, конечно — но интересно, эта легенда возникла на пустом месте, или поведение гостей дало какие-то основания такое о них подумать?

Примечания

1. Считая тех, кто умер в германском рабстве и тех, кто остался лежать в безвестных могилах, наверное, столько и получится.

2. Катынский синдром. С. 342—343.

3. Швед В. Тайна Катыни. С. 68—69.

4. http://www.katyn.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=423

5. Заявление общества «Мемориал» о массовом захоронении в районе Волынского кладбища в Твери. // Тверская жизнь. 2005, 25 июня.

6. Напоминаем: в СССР детей не расстреливали никогда и ни при каких обстоятельствах.

7. Шарков Ю. Ямы памяти. // Вече Твери. 2006. 26 января.

8. Шамбарова М. Ржавые кресты Медного. // Тверская жизнь. 2003. 29 октября.

9. Мангазеев И. Следственный эксперимент, совпавший с путчем. // «Вече Твери. 2006. 11 августа.

10. Об экскаваторе — в следующей главе.

11. Шамбарова М. Ржавые кресты Медного. // Тверская жизнь. 2003. 29 октября.